Кларенс
Не клевещите на него – он добр.
Первый убийца
О да – Как снег во время жатвы. Ты обманут:
Знай, это он велел тебя убить.
Вильям Шекспир «Ричард III»
Моим родителям: второй роман;
брат Энтони Сандела
Марокканская валюта, дирхам, обменивается примерно на тринадцать фунтов стерлингов, он примерно эквивалентен новому французскому франку. Однако, как и во Франции, сохраняется более ранняя терминология: люди непроизвольно говорят: «десять дирхам» или «тысяча франков».
- Войдите, - произнёс Дэн Гарни. - Мне придется заплатить этому чёртову арабу, так что мы оба можем воспользоваться его такси.
Они стояли на углу, где Мурильо соединяется с Бульваром. От груды камней открывался центральный городской вид на море. Говорят, что незастроенные участки принадлежали лорду Бьюту. Никто не знал, как правительство приобрело их; почему от них отказались.
- Отлично, - заявил Джей Гэдстон.
Море было блестящим крылом зимородка. Слева находилась Касба, просыпанная в него, как неопрятная груда детских кубиков, которые долгое время пролежали на солнце. Вокруг них поколения европейцев воздвигли к небу бетонные деловые кварталы, где яркие андалузские кованые решетки охраняли нижние окна подобно бронированным гульфикам. Джей, придерживал дверь такси открытой, в то время как Гарни опускал свою массу на заднее сиденье, бездумно пялясь на него. Было четыре часа дня [время сиесты, прим.п-ка]. Первые лавочники открывали стальные ставни, словно это были ржавые веки. Они пользовались для этого длинными шестами. Двое босоногих мужчин с тележкой угля остановились у двери такси и с надеждой уставились на Гарни.
- Imshi [Убирайтесь, австралийский слэнг]! Не сегодня! - сказал Гарни; и когда Джей залез и уселся рядом с ним, продолжил:
- Боже, подумать только, они уже знают!
- Что?
- В этих квартирах используется только газ, - сказал Гарни. - Черт возьми, эти двое преследуют меня каждую неделю в течение пятнадцати лет. Вроде как один - дядя-вдовец или что-то вроде этого моей фатимы.
- Твоей горничной?
- Бени Макада: Вилла Персе-Неж, - сказал Гарни водителю, игнорируя вопрос Джея.
Такси свернуло на Бульвар.
- Боже! - Воскликнул Гарни без особого пиетета.
Он вытянул ногу и помассировал ее в узком свободном пространстве. Его большая часть в изношенном тропическом костюме выглядела как не до конца заполненный мешок с песком.
- Ревматизм? - обеспокоенно предположил Джей.
- Всё что угодно.
Гарни посмотрел на Джея с юмором. Его глаза на круглом лице ожили.
- Что именно ты хочешь?
- Две комнаты с водой примерно за двенадцати тысяч.
- Ты не найдешь такого, - произнёс Гарни без акцента. - У меня нет ничего подобного. Тут выборы, визит короля, да и туристы начинают приезжать.
Джей не стал говорить, что не видит связи между этими вещами.
- У этой миссис Диргардт есть небольшая вилла, - размышлял Гарни. - Около шестидесяти тысяч, думаю. Это тебя интересует?
- Я не знаю, как управлять слугами, - сказал Джей, впервые улыбнувшись.
- А где ты сейчас?
- Ибица, Дэн, как будто ты не знаешь, - сказал Джей, чувствуя тепло к старику, как это всегда бывало.
- Квартируешь с тем писателем-битником, как его, Уилбурсом? Парнем в парике?
- Точно. Он американский критик.
- Да, битник. Разве он не пишет для журналов?
- Я не знаю!
Джей почувствовал раздражение.
- Я ничего не знаю об американских журналах. Все, что я знаю – только то, что Броди Чалмерс сказал мне, что этот человек по имени Сэлли Уилбурн критик.
- Утопить его, - сказал Гарни, невидяще глядя в окно. - Все эти битники должны быть утоплены. Все, что они делают- на мулах перевозят с гор марихуану. Если они хотят марихуану, почему бы не дать им её? Мне все равно.
О чем мы сейчас говорим? подумал Джей; но Гарни неожиданно вернулся к теме их разговора.
- Что не так с тем местом, где ты сейчас?
- Слишком большое чтобы убирать и украшать, без мебели, около трех акров стекла без штор и постоянно забитый туалет, - механически перечислил Джей.
- У парня по имени Браун на улице Рабле есть пара квартир, - сообщил Герни. – Он переезжает в лачугу в Драдхебе, когда сдаёт их в аренду. Пробовал у него?
- Да, я знаю о нем, - произнёс Джей неуверенно.
Два года, проведенные в городе, научили его, что, хотя хорошая осведомленность может дать мимолетное удовлетворение, она не приносит долгосрочных дивидендов. Паутина политических, финансовых и даже любовных нитей была также невидима, как и они сами тут – никто не обладал достаточным знанием об А, когда говорил о нём с Б. Другое дело - оспаривать, или соглашаться, в целом и в частности. Кроме того, упоминание о Саймоне Брауне заставило Джея защищаться. Гарни, должно быть, видел когда-то Джея с Ахмедом.
- Ты не кажешься мне таким уж инвалидом, Дэн, - сказал Джей. - Что в больнице в Гибе делают с тобой каждую неделю?
Старик беспомощно поднял руки.
- Ну... тесты, знаешь ли. Вечно эти чертовы тесты.
- Черт бы тебя побрал, - сказал Джей. - Особенно когда приходится все время ездить туда с огромной сумкой...
- О, да, неприятно! Чертовски неприятно! - сказал Гарни; но он долго смотрел на Джея, прежде чем что-то сказать. Мало кто может быть таким же уверенным и бесчувственным как Гарни, который, игнорируя валютные правила, регулярно переводил прибыль своих различных предприятий в Гибралтар лично себе. Но с тех пор, как бывший школьный друг Джея Руперт Филсолл, соблазнив разочарованную секретаршу Гарни, заявил, что узнал у нее: Гарни обладает тщательно задокументированными досье практически на каждого европейского жителя [Танжера], Джей был склонен романтично полагать, что что в Гарни он, возможно, нашёл Нашего Человека в Танжере [намёк на пародийный шпионский детектив Грэма Грина «Наш человек в Гаване / Our Man in Havana» (1958)]. Но почему он был Нашим Человеком, Джей совершенно не представлял. Конечно, можно предположить, что коммерческие интересы Гарни требовали, чтобы он обладал информацией о чьих-то скелетах в шкафах. Какой бы ни была причина, Гарни, определённо, обладал знанием о жизни города. Его следующее замечание подтвердило эту последнюю мысль.
- Почему бы не поселиться под крышей леди Симпсон? Она давно этого хочет.
- У меня уже есть компания, - сказал Джей после минутного раздумья. - И джин убил бы меня. По ночам меня будут втягивать в воспоминания. Она милая, но это не стоит.
Гарни рассмеялся.
- Ты встречал ее новую протеже?
- Нет.
- Девушка из Англии. Говорит по-арабски, как ни странно. Предполагается, что они собираются помочь тому детскому дому, по поводу которого они всегда беспокоются. Но она к тому же каким-то образом связана со съёмочной группой BBC, снимающей здесь фильм о какой-то местной ерунде.
- Звучит так, словно должен прибыть слуга с приглашением в Дар Алусси [название виллы], - вздохнул Джей. - Вероятно, в тот день, когда я буду стирать свою рубашку.
- Тебе лучше выбрать между покупкой запасной и вступлением в битники, - сказал Гарни, снова рассмеявшись.
Четыре часа дня было мертвым временем. Тем не менее, когда такси проезжало под гигантской зелено-красной звездой, построенной много месяцев назад в качестве триумфальной арки, под которой проехал король, оно резко затормозило. Семья берберов, ехавшая на совершенно новом ослике, которого, возможно, могли похитить из магазина мягких игрушек в «Харродсе» [«Harrods» - самый известный универмаг Лондона], пересекала дорогу.
- Боже мой! - воскликнул Гарни.
Неподдельное опасение пробудило в нем безжалостные гласные австралийского акцента.
- Если бы я был миллионером, у меня был бы бронированный «Кадиллак», шофер, адвокат сзади и пара полицейских на подножке, и я бы их всех перебил! Дави их! А оставшихся вдов и детей тоже можно будет сбросить в могилу.
Пригород Бени Макада раскинулся на идеально округлом холме в северо-восточной части города, и теперь такси взбиралось вверх. Джей оглянулся на марокканскую звезду, образующую арку над дорогой в Рабат. Даже комендант городского гарнизона был предупрежден о прибытии короля всего за несколько часов. Ходили слухи, что этот день был отложен на неопределенный срок. Ударные войска, обученные французскими парашютистами, сбросили на город, и не было ничего более абсурдного, чем эти мужчины в коже, бродящие по Медине парами, взявшись за руки. Встретившись с такой парочкой, дважды подумаешь, прежде чем улыбнуться. Фактически же, имелась тенденция почтительно уступать им тротуар. Между тем, новая зеленая краска на триумфальной арке смутила власти. Пыльные участки вокруг неё были слишком коричневыми. Ежедневно военные привозили на грузовиках зелень и смущённо разбрасывали её. Конечно же, за ночь она съедалась. Ныне памятник такой великой славы стал тонально неотделим от окружающей земли. Возможно, в этом году его не планировали ремонтировать.
- Вот это место, - произнёс Гарни. Такси остановилось перед высокими побеленными стенами, в которые были встроены гигантские деревянные ворота.
- Выпрыгивай и дёрни ту штуковину.
Послушно потянув за ручку звонка, Джей неожиданно задумался, зачем он здесь.
- Думаешь, эта старая леди может помочь? - спросил он у Гарни.
- Не миссис Диргардт, а Жаклин. Та женщина, что ухаживает за миссис Диргардт. У ней несколько квартир. Я должен увидеться с ней по делам.
Гарни посмотрел на часы.
- Черт возьми, мы будем должны остаться на чай.
Вероятно, звонок не звонил.
- Открывай двери, и мы войдем, - нетерпеливо сказал Гарни.
Почтальон в коричневой форме спешился с велосипеда.
- Мадам Диргардт? - спросил он у Джея, указывая на огороженный сад.
Джей кивнул.
- Les chiens [Собаки, фр.] - сказал почтальон и сунул пачку писем в руку Джея. - Merci beaucoup, monsieur [Большое, спасибо, господин, фр.].
- Скорее ты, чем он, - сказал Гарни, медленно скосив глаза. - Навались на эту чёртову штуковину.
Джей приложил свой вес к маленькой дверце в мощных воротах, и сразу же случилось несколько вещей. Пара гигантских доберманов закружила вокруг его лодыжек, девушка-берберка, одетая викторианской горничной, выглядя совершенно беспомощной, вступила в клумбу, а с крыльца дома полная европейская женщина от всей души хохотала над сложившейся ситуацией. Это была ситуация из детства: когда взрослый настаивал на том, что собаки не кусаются, а ребенок был убежден, что кусаются. Только ныне ситуация абсурдно увеличилась. Поскольку вероятность укусов становилась всё более тревожащей, успокаивающие заверения оказывались всё более невыносимыми.
- Ничего страшного, - сказал Джей в холле, собирая обрывки ткани со своей голой икры. Гарни и женщина, должно быть Жаклин, били друг друга по рукам. Вступление в дом произошло.
- Великолепные создания, - рассеянно произнёс Джей. Его нагота осталась незамеченной. После того, как собак закрыли, он почувствовал, что может осмотреться. В холле, где они стояли, находилось не менее четырех полных наборов доспехов. По углам стояли двуручные мечи, пики и мишени.
- Неправда ли, они хорошая охрана в Танжере? - спросила женщина, имея в виду, скорее всего, собак. Хотя некоторая близорукость, очевидно, мешала ей заметить испорченные брюки Джея, она продолжала играть роль в высшей степени гостеприимной хозяйки.
- Проходите, Дэн! Чай сейчас будет готов!
Они перешли в гостиную, заваленную предметами викторианской эпохи. И заполненную людьми.
- Кейт, дорогая, Дэн здесь, - объявила Жаклин, - а это мистер Гэдстон из Англии.
Очень пожилая женщина и впрямь поднялась с диванчика, обитого ковролином. Ее глаза, казалось, окружала почти прозрачная кожа. Ее рот приоткрылся без всякого мышечного контроля, и она на мгновение вцепилась в обе руки Гарни подобно восхищенному ребенку.
- Я так рад... так рада, - сказала она, раскачиваясь вокруг Джея. - Из Финляндии?
- Англии.
- Хорошо, отлично! Отдохнуть... да?
Джею показалось, что она всматривается в его лицо с какой-то необъяснимо-напряжённой тревогой.
- На самом деле, нет. Я живу здесь около двух лет.
- Но мы не встречались раньше?.. Когда-либо прежде?
Джей улыбнулся.
- Нет. Никогда.
Кэтрин Диргардт крутилась, словно заводная игрушка со слабеющим заводом. Несмотря на преклонную старость, она эффектно принялась знакомить всех друг с другом. Безукоризненно юная американская чета - девушка, кормившая разломанным печеньем двенадцатимесячного ребенка - оказались мистером и миссис Купер-Мэдисон. Его прическа и глаза, безусловно, напоминали о Фулбрайте [Программа Фулбрайта — программа образовательных грантов, основанная в 1946 году и выдвинутая бывшим сенатором от штата Арканзас США Джеймсом Уильямом Фулбрайтом и финансируемая госдепартаментом, с целью укрепления культурно-академических связей между гражданами США и других стран.]. Они имели связи с консульством США; она преподавала в школе. Помятая, похожая на льва женщина в коричневом платье и туфлях на плоской подошве оказалась миссис Аллен, англичанкой. Джей подозревал, что она могла прийти сюда с хоккейной клюшкой, которую оставила в холле. Справа от нее находился американский писатель Элтон Гувер - худощавый мужчина с бледным овальным лицом, в очках тяжелой оправы и костюме кофейного цвета. У него было выражение деланной отрешенности, он сидел прямо, хотя и несколько расслабленно, на стуле с прямой спинкой, и совершал глубокие, но осторожные затяжки сигаретой Casa Sports. Было очевидно, что для него это нечто особенное. Однако англичанка усердно расспрашивала мужчину слева от себя. Тот обладал аурой еврейства и Средней Европы. Его глаза были тёмно-карими, а лоб, похожий на купол, сильно выпирал.
- Это мистер Гарольд Лом, который снимает фильм для Би-Би-Си, - сказала миссис Диргардт. - С телевидения.
Лом тяжело поднялся на ноги, чтобы пожать Джею руку.
- У мистера Гэдстона есть небольшая цветная камера, и я говорила ему, что он должен сесть на автобус до Ксауэна, - продолжила миссис Диргардт. - Некоторое время он работал в британском посольстве в Финляндии, хотя и выглядит очень молодо.
- Нет! – в отчаянии выпалил Джей. - Я делаю кормушки для птиц.
Челюсть миссис Диргардт беспомощно отвисла. Она тяжело задышала, ее голова рефлекторно задвигалась, и на мгновение она стала похожа на брошенного ретривера. Впервые Джей заметил, что ее левая рука сухая.
- Да, мистер Гэдстон делает кормушки для птиц, - сделала она поправку.
- Очень интересно, - сказал Лом без иронии.
Он снова уселся.
- Это для фирмы в Лондоне... да? - задалась вопросом миссис Диргардт.
- В местном масштабе. По заказам, - объяснил Джей.
Обсуждение его профессиональных навыков показалось ему неинтересным ни для кого из присутствующих, и в первую очередь для него самого.
Подошла Жаклин.
- Давайте сядем и выпьем чаю, так, Кейт? - сказала она, и усадила свою шатающуюся подопечную в кресло рядом с молодым американцем.
Тем временем Дэн Гарни чувствовал себя в высшей степени непринужденно. Сидя рядом с Жаклин, он втянулся в какую-то эзотерическую дискуссию о недвижимости. Элтон Гувер разговаривал со своим более академическим соотечественником, чей медлительный, протяжно задумчивый голос аккуратно прерывал словами: «хорошо, мистер Мэдисон».
Внезапно младенец на коленях девушки-американки с силой ударил Гарни резиновой куклой.
- Боже мой, контролируйте это дитя! - не слишком терпимо высказался Гарни.
- Вы снимаете здесь? - Джей рискнул обратиться к печальному еврею.
В резких лучах солнца тот казался больным - похожим на черепаху без панциря.
- Такова идея, да, - произнёс тот очень чётко.
- Какой-то документальный фильм?
- Да. Здесь, как вы знаете, много замечательной визуальной красоты.
Джей быстро взглянул на него.
- Ясно.
- Но для меня это почти что... отпуск, - сказал Лом. - В действительности, я отошел от дел.
- Не может быть!
- Увы, да! У нас скоро тут появится ещё одна команда. Не моя.
Показалось, что дискуссия закончилась.
Атмосфера в комнате внезапно стала раздражать Джея. Англичанка, звавшаяся миссис Аллен, говорила громко; бросаясь иллюстрировать некоторые моменты. Чашки чая раздавала вторая служанка. За ней следовала совсем юная девушка с тарелкой маленьких пирожных. По-видимому, метод состоял в том, чтобы автоматически выкладывать их на тарелку каждого гостя, чтобы имелся как можно больший выбор. Джей проследовал взглядом по полу за юбками девушки, безучастно гадая, встречается ли она с кем-нибудь. Люди в комнате казались слишком разрозненными для сплоченности; дом мертвого германского дипломата с накопленным хламом выглядел слишком статичным и чуждым здравому смыслу.
- Кейт, дорогая! Генри выглядит так, будто его не вытирали целый год!
Это была англичанка, которая неожиданно высказалась и, словно в ответ на мысли Джея, указала через полуоткрытую дверь на то место, где в холле был виден один из доспехов. Берберские девушки продолжали дрейфовать по комнате, накладывая на тарелки, в то время как миссис Аллен определяла их племенные недостатки. Джей предположил, что это была монография без этнологической глубины. Со своей стороны, он задумался, как должна выглядеть эта юная девушка совсем без одежды.
- Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы снять порнографический фильм? - внезапно спросил он человека по фамилии Лом.
Гарни еще раз призвал Бога, когда американский младенец усыпал его крошками из-под печенья, и атмосфера в комнате установилась относительно свободной.
- Я имею в виду... возвысив его до художественного уровня или что-то вроде этого.
К удивлению Джея, еврей посмотрел на него с оживляющимся интересом.
- Под воздействием каннабиса, да, много раз, - лаконично ответил он.
- Кифа? [высушенная форма каннабиса, который может быть впоследствии переработан в смолу каннабиса]
- Верно.
- Это меня не касалось, - сказал Джей. - Но мне много об этом рассказывали.
- Что тут сказать? Это визуальные вещи. Они не имеют ничего общего со словами.
- О, - произнёс Джей разочарованно.
- Возможно, вам хотелось бы ведущей роли?! - сказал Лом, посмеиваясь. - Вы молоды, и, возможно, у вас случится такое разок в жизни. Но не в моем фильме... в моём эротическом фильме.
- Притча.
- А почему бы нет? Фильм должен быть притчей. Изложением чего-то универсального. Я могу думать только о визуальных образах. Так как же мне говорить иначе, чем притчей?
- Тупик.
- Именно так. Между тем эти маленькие миндальные пирожные хороши, не так ли? А чай, возможно, Лапсанг?
- Вполне может быть, - сказал Джей.
Он уткнулся носом в свою чашку. Гномоподобный человек сделал то же самое.
При всём видимом маразме миссис Диргардт владела своим разумом. Она переходила от гостя к гостю со словами, пусть и бессмысленными для каждого. Именно по ее наставлению неистовая миссис Аллен плюхнулась рядом с Джеем, а Гарольд Лом был настойчиво удалён от него.
- Боже мой! - сказала миссис Аллен. - Привет!
Джей наполовину поднялся, чтобы кивнуть как можно сильнее.
- Вы англичанин?
- Да, - ответил Джей.
- Ужасно, потому что никто совершенно не знает, не так ли? Я имею в виду, на каком языке говорить тут.
- Думаю, это может сбивать с толку. Вы долго живёте здесь?
- Боже, да, целую вечность. Мохаммед Синк фактически похитил Джонни, чтобы разобраться с этими местными ужасными железными дорогами. Затем Леопольд утащил строить его транс-Катангу. И чёрные убили его.
- Извините, - сказал Джей.
- Всё было ужасно сложно. Мне сказали, что деньги могут приходить только в Свободную зону, поэтому я осталась тут. Но марокканцы жестоки так же, как и глупы.
Миссис Аллен слегка разволновалась. Она нырнула за пирожным. Ее лицо было квадратным и тяжелым, а глаза казалось смазанными вазелином.
- Я никогда снова не смогу опознать среди них мужчину.
Джей воззрился на нее.
- Ну то ужасное дело в Дипломатическом лесу, - сказала она. - Но вы, наверное, слышали. Я была там с Салли Клайн - о, она мой хороший друг - и этот человек угрожал нам громадным камнем. Он бросил его в лобовое стекло - отремонтировать его было ужасно дорого. Салли сказала, езжай вперёд, я так и поступила. Но я заметила, что у этого человека был зеленый велосипед. Лежал в канаве. Затем на следующий день двое англичанок пошли на пикник в лесу. У них с собой были мужья... Достаточно, спасибо, - миссис Аллен сказала это горничной, которая клала сахар ей в чай.
Она сделала большой глоток из чашки и повернулась к Джею.
- Ну и, конечно, изнасилование - очень серьезное преступление. Одна из женщин была изнасилована. На самом деле, это довольно ужасно. Мы знали, что необходимо сообщить полиции. Я имею в виду, что мы были должны. Человек бросил камень в мою машину только накануне. Во всяком случае, если коротко, я отправился туда на полицейском фургоне. И они нашли того человека с зеленым велосипедом. Я не знала, что сказать. Я не хотела никого узнавать. Но, думаю, они увидели, что я узнала велосипед. Этого было вполне достаточно.
Миссис Аллен сделала еще один большой глоток чая и сильно вздрогнула.
- Конечно же, его повесили за пятки - избили и все такое. И оказалось, что это был тот самый человек. Который изнасиловал англичанку. Страшное облегчение. Джонни обычно говорил, что им приходится избивать заключенных, потому что те люди не умеют читать, понимаете. Им нужно показывать вещи.
- Не кажется ли вам, что определённый процент любого авторитарного режима всегда будет составлять садисты и головорезы? - тихо спросил Лом.
Джей не знал, что он слушает этот монолог.
- О, я ничего не знаю об этом! - произнесла миссис Аллен.
Лом выглядел слегка обиженным.
- Я имею в виду абсолютное самодержавие, как вы понимаете. У средневековой монархии есть свои великодушные аспекты, да. Но у неё должен быть безжалостный руководитель. Безжалостные руководители привлекают очень неприятных людей. Да ведь им даже платят за это! Разве это не так?
- Некоторые туалеты тут, безусловно, средневековые, - произнесла миссис Аллен. - В моём капает всю ночь напролёт.
- Кейт, дорогая, - позвала она через всю комнату, - мне пора домой. Из-за выборов. В городе может быть очень шумно.
Когда миссис Аллен сопроводили на выход, миссис Диргардт обосновалась между Джеем и американским писателем Элтоном Гувером. Лом вместе с Жаклин, казалось, обсуждал Европу, в то время как Дэн Гарни обменивался тяжелыми спорадическими замечаниями с американским Фулбрайтом. Жена американца, похожая на испанку, довольствовалась ребенком.
- Вы знаете что-нибудь о местном английском пастырском приюте? - спросила миссис Диргардт у Джея. Она говорила короткими, осторожными выдохами, и ее голова продолжала мягко покачиваться, словно балансируя на пружинках.
- Совсем нет, что это?
- Это местное учреждение для осиротевших марокканских детей, и он находится в ведении англиканской церкви в Лондоне.
- Христианское заведение. Английские деньги?
- Да. Но султан помогает, и часто очень добр к детям, когда навещает их. В прошлом году он дал им тридцать тысяч франков на два новых туалета. И подарил английской матроне несколько прекрасных японских чайных полотенец. Сегодня в мире существует большая потребность в благотворительности.
- Да, - произнёс Джей, сбитый с толку.
У миссис Диргардт была смущающая привычка приближать свое бескровное лицо к лицу своего собеседника.
Ее спокойные глаза и слюнявый рот выражали одновременно ожидание и упрек, как у собаки, ждущей, что ее покормят. Было возможно выражать только сочувствие.
- Вы любите детей?
Миссис Диргардт усердно пускала слюни.
Джей с беспокойством осознал, что старая леди принадлежит к тому классу и поколению, представители которых сознательно заговаривают с молодыми людьми; именно этому он сейчас и подвергся. В нем снова поднялось раздражение на собак.
- Святые небеса, конечно, да! Как и все остальные!
Джей изобразил небольшой всплеск энтузиазма, и что-то внутри него замерло.
- Отлично, - произнесла миссис Диргардт. - Здесь есть такая хорошая английская девушка, которая пришла на помощь - Кэролайн Адам. Но только сейчас она выступает в качестве переводчика для съемочной группы мистера Лома.
Лицо старой леди под его взглядом продолжало дрожать в ожидании. Возникла совершенно бессмысленная пауза.
- Я ищу кого-нибудь, кто вложит немного денег, чтобы основать клуб для работающих мавританских девочек, - продолжила она в конце концов. - Знаете, им нечем заняться. Они только попадают в неприятности. Часто они приходят ко мне, но я мало что могу для них сделать. Я не богатая женщина. Возможно, если вы путешествуете, то можете встретить кого-то, кто заинтересуется подобным. Просто немного денег... Знаете, у нас здесь есть ясли.
- Я буду держать уши открытыми, - сказал Джей.
В этот момент его внимание отвлеклось на служанку, но на этот раз не ее юная красота привлекла его глаза. То, что он увидел, было чем-то ужасным. Всего лишь небольшое движение руки. Девушка только что положила три белые пилюли на тарелку миссис Диргардт, но сделала это с таким презрением, что подобное казалось почти невероятным. Чрезмерным для работающей мавританской девушки.
Старушка покорно повернулась к Элтону Гуверу.
- Это психологический роман - тот, который вы пишете, мистер Гувер?
- Ну, миссис Диргардт, полагаю, что все романы можно назвать психологическим, с тех пор как ваш Генри Филдинг написал Тома Джонса [Henry Fielding, 1707-1754, английский писатель и драматург, известен своим житейским юмором и сатирическим мастерством, а также как автор романа «История Тома Джонса, найденыша»].
Высказавшись, американец, словно почувствовал, что его разговорные обязанности выполнены. Казалось, он принялся жевать жвачку в каком-то далеком, отстранённом состоянии. Аутичный черный котенок катался на одном из ковриков на полу. Элтон Гувер смотрел сквозь него на много миль вдаль, продолжая двигать челюстью и думать о чем-то более существенном.
- Вы знаете, что Шелли Уилбурс обедал здесь на прошлой неделе? - спросила Жаклин, пытаясь его разбудить. - Он рассказывал нам о вашем новом способе складывать одно и то же слово в странные узоры... нет?
- Очень талантливый молодой человек, - высказался Гувер. Он вернулся из отстранённости настолько, чтобы смог откусить кусочек печенья.
- Это очень таинственно, Дэн! - позвала Жаклин, отворачиваясь от шепчущей служанки. - Для вас прибыло такси!
- Спасибо, Жаклин, - сказал Гарни, с трудом поднимаясь на ноги, и Джей подумал, что это имя, которому только австралийский акцент может отдать должное.
Но миссис Диргардт решила, что теперь пришла его очередь.
- А где вы учились в школе?- спросила она.
- Рядом с Виндзором, - сказал Джей.
Он сделал семисекундную паузу, вскочив на ноги, и сжал единственную работающую руку старушки.
- Боже мой, я тоже должен идти!
Медленная улыбка компании показалась Гарни достаточной. Джей покорно последовал его примеру. Он бросил быстрый взгляд через окно, оценивая пригодность сада для птичьей кормушки. Возможности выглядели довольно заманчивыми. Странный квартет двинулся среди пыльной брони: Жаклин и бредущий рядом с ней Гарни; Джей и сутулая долгожительница. Очень юная горничная следовала за ними.
- Дэн, как насчет того, чтобы пронести меня на спине? - спросил Джей.
Жаклин открыла входную дверь.
- О, он все еще боится собак! - рассмеялась она.
- Да, - сказал Джей.
Миссис Диргардт незаметно хватала Гарни за рукав. Она едва дотягивалась до его локтя.
- Не хотелось бы вам несколько лилий-арум, а?.. А? - произносила она дрожащим голосом.
Гарни вежливо отклонил это предложение; а Джей осознал, что горничная стоит в тени позади него. Она умилительно держала в руках шарф Гарни. Джей опустил руку на ее бедро, ощутив сквозь пенистые юбки ее узкие ягодицы. Она посмотрела на него скучными, животными глазами. Ее рот вообще не двигался. Она механически шагнула вперед с шарфом для Гарни.
Что случилось с собаками, вероятно знает Аллах. Их не было видно. У ворот Джей оглянулся. Девушка согнулась, срывая лилии в саду. У нее получилась отличная охапка - вероятно, для других гостей, предположил он. Жаклин стояла, уперев руки в бедра, и руководила сбором цветов.
- Боже, что за вопящий бейби! - произнёс Гарни в салоне такси. - По мне, он слегка темноват. Прикоснуться к смоляной кисти... не знаю.
Он некоторое время бормотал. Такси катилось по дороге к белому городу. За задним окном солнце готовилось к внезапному падению за фиолетовую линию холмов туда, где начинался хребет Эр-Риф.
- Ох, прежде чем я забуду, Фредерик Холлидей из книжного магазина пытался связаться с тобой. Ты его знаешь?
Джей повернулся, чтобы посмотреть на Гарни.
- Только о нем, - медленно произнес он.
- Ну, тебе придется подождать день или около того. Он уехал в Каса или уезжает в данный момент.
- А по какому поводу?
- Может быть, он хочет грамотного помощника в магазин.
Гарни посмотрел в сторону Джея.
- Он в значительной степени отшельник. Забавно, что ты никогда не встречал его.
Джей ничего не сказал. «Грамотный» помощник не мог оказаться случайным знакомым.
* * *
Высоко над Касбой, ровно в одной миле от виллы Персе-Неж на холме Бени Макада, и, как бы доминируя над другой оконечностью города в форме полумесяца с почти такой же высоты, на вилле Дар Алусси леди Симпсон подняла трубку телефона. Для этого ей пришлось сначала отодвинуть гепарда, уснувшего на аппарате.
- Пожалуйста! - строго сказала леди Симпсон, и зверь в припрыжку выскочил из комнаты.
Оставшись без собеседника, Кэролайн Адам на мгновение посмотрела на свой джин с тоником, пожала плечами и, подогнув под себя ноги, уселась на диван. Ей было о чем подумать. Будучи новой помощницей матроны Пастырского приюта, она должна была внимательно выслушать одну из его основательниц. Она слушала час. В течение этого времени она подумала, что поняла леди Симпсон, основавшую Американский университет в Бейруте. Всё было запутанным. Управление самим приютом оказалось не без сложностей. Если Джей Гэдстон и впрямь задавался вопросом, как христианская благотворительность может существовать в исламском государстве, не говоря уже о таком гордо националистическом, которое только недавно сбросило колониальное господство, то Кэролайн Адам начинала это выяснять.
- Совершенно респектабельный, - сказала леди Симпсон в телефон. - Он делает мне кормушку для птиц... Нет, моя из камня... Я думаю, он может... Но у него нет установленной таксы, Кейт... Все по договоренности, и очень разумно... Да, Итон... Дорогая, я не скрываю его от вас... Он очень замкнутый молодой человек.
Линия оборвалась. Скорее всего, его случайно прострелили празднующие туземцы. Леди Симпсон была свидетелем слишком большого количества референдумов в арабских странах, чтобы расстраиваться. Она просто повесила трубку. Кэролайн Адам ловко поднялась ноги и прошла в гостиную.
- Нет, французы убили его, - продолжила разговор с Кэролайн леди Симпсон. - И думаю, что бедный Мохаммед Синк [Мухаммед V, 1909-1961, король Марокко с 1957 по 1961 годы] понимал, что должно с ним случиться. Небеса знают, что набережная Орсе заплатила анестезиологу. Он был арабом!
Эта память о вероломстве заставила леди Симпсон задрожать от ярости. Ее бокал с джином сильно качнулся.
- Возможно, вы поможете мне закрыть дом, - сказала она. - Затем я вызову такси, чтобы оно отвезло вас домой.
Кэролайн напрасно протестовала.
- Они все проголосовали, и скоро будет темно, - сказала леди Симпсон.
Экскурсия по дому абсолютно очаровала Кэролайн. В Ницце, где она прожила большую часть своего детства, одно только подобное расположение должно было стоить десятки тысяч фунтов. Возвышаясь на восемьдесят футов над Средиземным морем, этот дом когда-то принадлежал известному мавританскому купцу. Под его окнами к морю ниспадали зеленые склоны с пасущимися овцами. Пастухи проходили мимо него совершенно бесшумно, не считая звуков Каирского Радио, доносившихся из-под складок грубых джеллабов. Сам дом был построен вокруг открытого внутреннего дворика, теперь накрытого крышей, образовывая большой салон. Узкие, небольшие комнаты открывались с трёх сторон салона. Зубчатые мавританские окна с одной стороны выходили на закат, с другой - на гавань, где стоял на якоре бледно-лиловый лайнер компании «Юнион-Касл». Наверху находились только комнаты для прислуги, ванная и огромная плоская терраса.
- Это всегда составляет проблему, - сказала леди Симпсон.
Кэролайн, пытаясь дотянуться до ручек из дамасской стали, была склонна согласиться. В конце концов она протянула руку через защитные решетки, ухватилась ставни за петли и заперла их. Дом оказался герметично закрытым.
- Не ожидала, что вы переберётесь в Испанию из Гибралтара, со всеми пограничными проблемами в Ла Линии [Испанский город, граничащий с Гибралтаром, принадлежащим Великобритании].
Она остановилась на спиральной лестнице, и у ней снова усилилось политическое негодование.
- Но как можно ожидать, что мистер Уилсон сможет заиметь дипломатические отношения с таким великим государственным деятелем, как Франко!
Кэролайн ничего не сказала. Единственный брат ее матери был убит во время гражданской войны в Испании. Ныне же она сама была на другой стороне.
- Дайте мне еще один джин-тоник, - произнесла леди Симпсон. - Я уверена, что вы очень быстро найдёте свою судьбу в этом городе. Кажется, сейчас он полон преуспевающих молодых людей. Знаете, они приезжают сюда за наркотиками или арабскими мальчиками.
- Я не могла не услышать, что у вас есть итонец, который строит вам кормушки для птиц, - рассмеялась Кэролайн.
Возможно, это было неразумное признание, но она не видела ничего дурного в том, чтобы продолжать праздные любезности. Леди Симпсон была восхитительным анахронизмом. Непоколебимо британская, с той необычайно суровой праведностью в толстой кишке, она объединяла путанный фашизм с уважением к марокканцам, которое было не только декоративным и сентиментальным.
- Он очаровательный, хотя и довольно неряшливый молодой человек, - сказала леди Симпсон. - Но совсем не состоятельный. Кажется, он всегда голоден! Я автоматически кормлю его всякий раз, когда он здесь работает. Его отец - бригадный генерал Гэдстон из Long Range Desert Group [разведывательно-диверсионное подразделение британской армии, существовавшее во время Второй мировой войны. Командующий германским Африканским корпусом фельдмаршал Эрвин Роммель считал, что LRDG «причиняет нам больше вреда, чем любая другая британская единица той же силы»], который также был чем-то вроде тайного созидателя и сокрушителя королей. Он был связан с Фейсалом [Фейсал ибн Абдул-Азиз Аль Сауд, 1906-1975, третий король Саудовской Аравии с 1964 по 1975 год из династии Саудитов], а затем с Зогу Албанским [Ахмет Зогу, 1895-1961, албанский государственный деятель, второй президент Албании с 1925 по 1928 год и первый король Албании с 1928 года по 1939 год из династии Зогу. С 1922 по 1924 год и в 1925 году премьер-министр Албании.]. Юный Джей был всего лишь подростком, когда его отца убили в Аммане при невыясненных обстоятельствах. Он служил в Египте в то время, когда там был убит мой муж. Они хорошо знали друг друга; хотя я с ним никогда не встречалась.
Леди Симпсон потянулась за другой сигаретой местного производства и осторожно вложила ее в свой серебряный мундштук. Иногда она говорила несколько фраз за раз, забыв свой мундштук в углу рта. Как ни странно, подобное прибавляло ей достоинства, а не умаляло его. При упоминании о своём погибшем муже ее глаза потеряли фокус.
- Мне нравится Джей, - продолжила она, - только я бы хотела, чтобы он сделал надлежащую карьеру!
Было ясно, что леди Симпсон испытывает особые чувства к этому молодому человеку. В этих обстоятельствах Кэролайн понимала, что для нее было бы неразумным интересоваться, приехал ли этот садовый архитектор в Танжер из-за «наркотиков или арабских мальчиков». Если подумать, то не было никаких веских причин, по которым те, кого леди Симпсон называла «состоятельными», не могли приезжать сюда и за тем, и за другим.
Подойдя к ожидающему такси, Кэролайн оглянулась на дом. Когда внутренний дворик был накрыт крышей, пришлось пойти на уступки современности, и во внешних стенах появились окна. У дома больше не было пустого, побеленного фасада, который, возможно, больше, чем что-либо другое, являлся определяющим символом Марокко. Но лишь немногие из величественных городских домов избежали европейского влияния даже во время своего строительства. С этого небольшого мыса земли приходило и уходило слишком много поколений солдат и торговцев. Стены города были открыты, как и глаза его жителей. Под воздействием солнечного света внешнее влияние оказалось мощным, хотя и не очень благотворным. Как бы в подтверждение этих слов, из какого-то близлежащего городского квартала донесся хриплый выкрик громкоговорителя фургона Coca-Cola, упавший на тихий сад, нависший над морем. Леди Симпсон на мгновение выглянула через проволочную решетку наружных ворот. Множество оборванных детей окружили Кэролайн. Казалось, можно утверждать, что такси стояло там, где стояло, только благодаря их доброму покровительству. Это было похоже на Бога и древо в школьном дворе [Древо в школьном дворе, Ноэль Флемминг: «Один молодой человек сказал: «Должно быть, Богу покажется очень странным, если он обнаружит, что дерево продолжает существовать, когда его нет»...]. Дальнейшее существование такси было гарантировано только благодаря их присутствию; а это было вопросом оплаты. Наиболее смелые духи слегка касались ее рукава. Она закрыла дверь машины и услышала хор: «Мамселле! Мамселле!» [исковерканное слово «мадмуазель», фр.] и снова оглянулась на дом с европейскими окнами, теперь закрытыми.
Кэролайн остановила такси недалеко от приюта. Она шла по широкой аллее в окружении покинутых зажиточных вилл в конце Международной зоны и Свободного Порта. Многие из них были огромными, стояли за тяжелыми чугунными решётками и часто терялись из виду в удушающем беспорядке своих запущенных садов. Закрытые ставнями и молчаливые в течение почти десятилетия, они производили впечатление оставивших всякую надежду на спасение, вновь погрузившихся в меланхолическую отчужденность за запертыми воротами. Пройдет, возможно, еще лет пятнадцать, прежде чем марокканский средний класс появится в достаточном количестве, чтобы заполнить такие вот заброшенные многоквартирные дома. Если только владельцы этих зачастую нелепых вилл не сочтут нужным открыть их для бездомных, потому что вряд ли когда-либо снова будут жить в них. Вечер был очень тихим. Поздний солнечный свет просачивался сквозь пыльные эвкалиптовые деревья и создавал узоры на дороге. Иногда над заброшенными садами кружила ласточка, иногда летучая мышь. Мимо Каролины проехал старик на осле; всадник погрузился в задумчивый транс деревенского араба; животное торопливо двигалось вперед, звонко, но столь же невозмутимо стуча копытами. На тротуаре перед особо скрывшемся в зарослях домом растянулся старик, который мог оказаться мертвым или попросту спящим. Всадник даже не взглянул на него. Кэролайн миновала еще двух человек: пару элегантных женщин в вуалях и с лакированными сумочками, которые, скорее всего, осмелились отправиться в кино. Когда они проходили мимо, она ничего не смогла уловить из их приглушенной болтовни, но их прекрасные карие глаза с любопытством остановились на ее собственных голубых глазах. Возможно, она выглядела не совсем, как турист.
На данный момент она была всего лишь временным помощником в приюте: ее назначение не вступало в силу в течение нескольких дней. Гарольд Лом приказал ей быть на Пети Сококо в 7 часов вечера [Petit Socco, также известная как «Souk Dakhli», представляет собой площадь в районе Медины центрального Танжера]. Ей придётся искать туда дорогу. Каролина сбросила с себя бремя нескольких номеров «Нью-Йоркера» [The New Yorker - издаваемый с 1925 года американский еженедельник, публикующий репортажи, комментарии, критику, эссе, художественные произведения, сатиру и юмор, комиксы и поэзию. Публикуется примерно раз в неделю], которые леди Симпсон настояла взять для детей. Не делая паузы, чтобы переодеться, она взяла гребешок и принялась за головы четверых из них, бесившихся в одной ванне.
* * *
Джей Гэдстон иногда совершал паломничество то в одно, то в другое своё бывшее жилище. Поклонение состояло в том, чтобы усесться как можно ближе к нему и обдумать его упадок. Когда такси Гарни высадило его, он направился к улице Рабле. Прежде всего ему хотелось уклониться от центра города, в котором группы с дикими глазами в джеллабах с равномерно белой волосатостью сходились со знаменами; во-вторых, чаепитие у миссис Диергардт оставило у него иррациональную тоску по сэндвичу с сардинами, который мог обеспечить только тот старый бакал [еврей].
Вскоре он сидел на тротуаре возле магазина, прислонившись спиной к стене своего бывшего многоквартирного дома, и жевал булку. Несмотря на отсутствие возвышенности, тут была выгодная позиция. Он снова видел гигантскую звезду, построенную над дорогой в Рабат. Здание стояло в одиночестве, окружённое пылью, и два маленьких мальчика, едва выросшие из младенческого возраста, проявляли любопытное территориальное поведение у стены гаража Вулкан. Один из них сбросил штаны и, не успев испражниться через несколько мгновений, поднял их и пробежал несколько ярдов по пыли к другому месту. Здесь он, очевидно, преуспел; второй, следуя и занимая аналогичную позу на корточках рядом с первым, рассматривал его с глубокой ревностью. Первый, натянув штаны, снова убежал. Второй продолжал сидеть на корточках, исподтишка поглядывая на своего спутника, опасаясь, как бы его неудача не была замечена победителем.
Быть вне Медины означало находиться вне толпы: находиться вне толпы – значило подвергаться воздействию ветра. Который помогал пересечь эту бурую землю. Зона заброшенности, простиравшаяся перед Джеем, была размером в несколько футбольных полей; подобно трибунам, крайний периметр обзора образовывали Дворец Правосудия, Центральный почтамт и Национальный банк - последний охранялся, как обычно грустным, грязным солдатом с автоматом. Когда ветер подул по-настоящему, пыльная буря между зданиями стала похожа на пожарный гидрант, подающий песок в сотню случайных шлангов. Один мог вынести вас к берегу; другой услужливо увлечь вас под прямым углом в море. Зелено-красная звезда Сиди Хасана действительно была очень тонкой инженерией. Потому что простояла больше года.
Ссутулившись, Джей заметил что-то смущающее в этой зоне. Возможно, в основном это был Дворец правосудия: само его существование на этой пустоши - оранжево-белого, с потускневшими окнами. Но соседствующие с ним банк и почтамт выглядели лишь немного менее угнетающими. Они придавали новое значение слову аркада: листовая белизна, отбрасывающая тени, похожие на боевые корабли в камуфляже; их угловатые галереи были непропорционально тяжелыми. Сами строения имели бесстрастную подлинность любых общественных зданий, за которые сражаются и которые защищают во время революций. Неслучайно французы расположили их на открытой пустоши. Националистическое правительство сохранило их тут же.
Во Дворце правосудия происходили явно драматические вещи: передвижные клетки с молодыми людьми, родственники, жующие орехи на тротуаре, старуха, которая приходила каждый день, но, казалось, знала, что смерть доберётся до неё быстрее, чем сработает система подачи заявления в громадном здании. Иногда Джей мог видеть клерков и картотеки в бинокль. И тогда ему казалось, что белый свет Камю ограничивает тени Кафки, возможно, за тусклыми окнами, в ладони старухи с монетой, которую она протягивает швейцару.
Джей не мог определить логическую причину своего продолжающегося дискомфорта, когда смотрел на все эти вещи. Может быть, думал он, просто войти и спросить: «меня кто-нибудь обвиняет?» Потом он снова задумался о том, зачем старине Фредерику Холлидею понадобилось с ним связываться. Это было очень странно.
Тротуар под ним стал твердым и прохладным под лучами заходящего солнца. Ему пришло в голову, что совсем ничего не было сказано о возможности найти другую квартиру. Он продолжал сидеть.
* * *
Звук барабанов только что достиг европейского города, но Ахмед продолжал удаляться от них. Поскольку была пятница, он нес бумажную коробку с двумя кофейными безе. Он повернул за угол, откуда было видно море. Вдалеке из моря поднималась гора, с которой начиналась Англия, хотя люди там говорили по-испански, как и его сестра. В Англии королева дает людям золотые зубы без денег, хотя зубы Фредерика были целиком из серебра. А ещё в Англии в кинотеатрах мягкие сиденья, такие как в такси, а люди носят на одежде надписи «Лондон», где жила английская королева, как Сиди Хасан жил в Рабате.
Ахмед резко остановился. Он уставился на королеву в витрине магазина. Она была сложена из многочисленных осколков цветных стёкол. По его мнению, всё это было очень хорошо устроено.
Фарид, Абдулла и Натиб собрались у витрины с шариком. Айха встала на некотором удалении. Когда небо стало темнее, прямоугольник падающего из окна света становился все ярче, и мальчики использовали его в качестве цели. Ахмед развернул одно из безе. К тому времени, когда он начал разламывать его, собралась довольно большая толпа детей, так что песчаные частицы приходилось делать все меньше и меньше. Между тем, когда дети закрывали рты с кусочками сахара, Ахмед прислонился к окну с яркими книгами. Ведь они были и его книгами тоже.
Открыв дверь, он пересек магазин, миновал кассовый аппарат, из которого торчали белые зубы с цифрами на них, используя только свой луч фонарика. Он положил оставшееся безе под свой пуловер и начал подниматься по лестнице.
- Niño [Мальчик, исп.]? - спросил Фредерик Холлидей. - Это ты?
Мальчик издал горлом ужасающий ревущий звук. Он совершенно точно изобразил кошку, разделываемую жестянкой от сардин. Мальчик появился в дверях с улыбкой.
- Момент! - произнёс Фредерик.
Он закончил составлять счет.
- Ты получил безе?
Мальчик подошел к нему, выглядя озадаченным.
- Прийти?
Фредерик улыбнулся.
- Безе, Niño!
- А?
Ахмед прижал одно ухо к губам Фредерика; затем, словно отчаиваясь от полной глухоты, попробовал другое ухо. Он яростно нахмурился.
- А?
Внезапно он больше не мог сдерживать обман. Он усмехнулся и вынул безе из-под пуловера.
- Una solo?.. Mais, pourquoi? [Только одно?.. Но почему? исп.] - без зазрения совести спросил Фредерик.
Ахмед похлопал себя по животу.
- Ахмед... Бульвар.
- С таким же успехом ты мог слопать и это, - сказал Фредерик.
- No! Merclah por Frederick! - запротестовал Ахмед. Он вполне мог насильно накормить Фредерика, если чувствовал несправедливость, и Фредерик знал это.
- Хорошо. Я просто закончу то, что делаю; и тогда мы поставим чайник.
Ахмед подошел и встал у окна. Он приоткрыл створку. К барабанам присоединился вой труб, и ветер приносил этот звук своей медленной пульсацией.
- Фредерик? - спросил он, обернувшись в комнату. - Медина. Esta Noche [Этой ночью, исп.].
Это вышло робко; как предложение.
- Любая другая ночь года, Niño.
Фредерик говорил нарочито медленно, подчеркивая каждое слово.
Ахмед не понимал слов, но понимал их значение.
- Pourquoi pas? [Почему, исп.]
- Референдум, бунт, meurtre [убийство, фр.].
Фредерик машинально полоснул себя по горлу красной ручкой.
- А?
Ахмед действительно не понимал. Он не притворялся.
Фредерик повернулся к нему.
- Mañana, Niño [Завтра, мальчик, исп.]. Нет Медине сегодня вечером.
Он показал пальцами бурлящую толпу.
- Политика. Коммунисты. Магазины были закрыты весь день. Много вина выпито. Tu comprends [Ты понимаешь, исп.]?
Ахмед кивнул. Он повернулся к окну. Фредерик испугался. В комнате повисло напряжение. Он вспомнил ту ночь, когда мальчик сбежал, и по причинам, более незначительным, чем эта. Это случилось более трех месяцев назад; когда они пробыли вместе всего две недели. Он понимал, что ссора стала неизбежной реакцией со стороны мальчика; демонстрация большей любви. Он мог следить за каждой фазой реакции, но не мог ее контролировать. В конце концов Ахмед вышел в холодную ночь, и Фредерик тайно последовал за ним. Мальчика остановил какой-то европеец, но Ахмед плюнул в него, как будто его оскорбили. В конце концов он свернулся калачиком и уснул в одиночестве у стены мечети.
Теперь Ахмед почувствовал такое же напряжение. Его мысли не были четко определены. В Медине били барабаны, и ему хотелось пойти туда. Не завтра, а сейчас. Он любил Фредерика как отца. А тот не был болен много лет из-за кифа и не бросал в него разбитые бутылки, как его собственный отец.
- Эй, Рифи! Как насчет чая? - позвал Фредерик.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЗМОЖНО...
1969 год
