От автора:
Прежде всего я бы хотел сердечно и совершенно искренне поблагодарить всех моих читателей за те лестные отзывы, которые я получил с момента опубликования в сети первой части повести. Собственно говоря, я никогда и не планировал писать продолжение этой истории. Мне казалось, что некоторая недосказанность повествования могла бы дать пищу для фантазии каждого, кто познакомится с этой маленькой зарисовкой из жизни Мужчины и Мальчика.
Но… буквально шквал писем с просьбами: «Дальше.. дальше!…» заставил меня изменить своё решение. И я принялся за дело…
Я знаю теперь, что писать ПРОДОЛЖЕНИЕ неимоверно трудно. В тысячу раз труднее, чем то, что было написано ранее. И хочу сразу предупредить читателей, что вторая часть не похожа на философскую притчу. Это всего лишь маленький кусочек маленькой истории, несколько коротких вспышек из жизни двух любящих друг друга людей. Кому-то, может быть, не понравится бóльший натурализм в описании отношений Мальчика и Мужчины, а кому-то наоборот…
В-общем, не судите меня строго, ибо, всё же именно вы – мои читатели - являетесь истинными вдохновителями и полноправными соавторами этой маленькой повести о Мечте.
И пусть история эта немного похожа на сказку… Я уверен, что каждому из нас хотя бы раз в жизни удастся поднять голову и, закрыв глаза, ощутить на своём счастливом улыбающемся лице прикосновение горячих, пушистых снежинок…
Я верю… Я твёрдо верю в это…
Спасибо Саньку и Илье за то, что нашли возможность разместить мою скромную писанину на своих страничках. И, конечно, огромное спасибо тебе, Андрюш… за всё.
Не нужно никаких слов… просто читайте и… наслаждайтесь!

8

… А снежинки всё продолжали кружиться перед глазами, тёплые, ласковые, пушистые…

Мужчина потряс головой, прогоняя воспоминания и отмахиваясь от нескольких белоснежных хлопьев пепла, сорванных ветром с догорающего рядом костра. Он вновь взглянул на стоящего у озера мальчишку, который закинув руки за голову, смотрел не отрываясь на плывущие в небе облака. Его миниатюрная, идеально сложенная фигурка была словно нарисована на фоне буйной зелени леса. И только ветер, теребивший складки на майке и плотно прижимающий тонкую ткань к телу, выдавал реальность этого волшебного пейзажа.

Они приехали сюда к этому озеру несколько часов назад, рано утром. Успели искупаться, пожарить пойманную собственными руками (как гордился этим мальчишка!..) рыбу, просто повалялись на песке у воды, поболтали и сейчас, когда солнце начинало припекать всё сильнее, собирались уходить. Но, задумавшись, каждый о своём, не заметили, что тени на земле уже почти исчезли, а жара постепенно полностью вступила в свои владения.

Мужчина мягко и бесшумно поднялся на ноги, потянулся всем телом и негромко позвал мальчика. Тот повернулся и, не опуская заложенных за голову рук, улыбнулся какой-то своей, ещё по-детски непосредственной улыбкой: «Иду…». Бросив последний взгляд на гладкое зеркало озера, он зашагал к машине, на ходу заправляя вылезшую из джинсов майку.

- Можно я за руль сяду? Пожалуйста…

Глядя на его просительную рожицу и хитрую улыбку, мужчина еле сдержался, чтобы не расхохотаться:

- Давай… только как всегда аккуратно…

И не успел он договорить это, как тот пулей сорвался с места, на бегу поворачивая свою бейсболку козырьком назад. Уже пару месяцев мужчина учил его водить автомобиль и, надо сказать, что мальчик быстро схватил необходимые навыки и сейчас довольно прилично и уверенно сидел за рулём. Но всё же пока он ездил только на безлюдных загородных дорогах, с восторгом и упоением гоняя мощный движок и заставляя послушную машину буквально лететь навстречу ветру.

Не спеша устраиваясь на непривычном для себя пассажирском месте, мужчина бросил взгляд на счастливое лицо мальчишки и подумал о том, как же изменилось даже выражение его глаз за эти месяцы. Из них исчезли тревога и глубоко спрятанная печаль, которые так больно укололи его во время их первой встречи. Сейчас это были глаза симпатичного, жизнерадостного и смышленого тринадцатилетнего мальчугана, легко и радостно постигающего окружающий мир. И только иногда в минуты близости, когда их дыхание начинало сливаться, а время замедляло свой стремительный и беспощадный бег, в них проскальзывало то, почти забытое, давнее ощущение незащищённости и затаённой грусти.
Мужчина задумчиво сидел, откинувшись на удобную спинку автомобильного кресла и смотрел на летящую перед капотом ровную ленту загородного шоссе. Рядом что-то восторженно говорил мальчик… А воспоминания мягким хороводом снова увлекали его назад, в тот первый день их стремительного и такого желанного знакомства… в их первую ночь…

9

…Мальчишка уже глубоко спал, когда мужчина, сделав несколько телефонных звонков, закончил наконец отдавать необходимые распоряжения и, бросив трубку телефона на диван, подошёл к встроенному в стену бару. Он немного плеснул себе чего-то в широкий бокал из причудливой бутылки в соломенной оплётке и бросил туда пару кубиков льда, которые, звякнув, нарушили чуткую тишину комнаты.

Присев на край стола, мужчина прислонился затылком к приятной прохладе стены и только сейчас понял, как он устал. Весь сегодняшний день он провёл в напряжённом ожидании. И больше всего он боялся, что у него ничего не выйдет с мальчишкой. Ведь очень легко тот мог закатить истерику, или зажаться, или, что ещё хуже, просто сбежать от него, поняв, что происходит… Он вновь с благодарностью взглянул в сторону спящего мальчугана. Тот смешно причмокнул губами, нахмурил лоб и чуть вздохнув, перевернулся на другой бок, продолжая смотреть свои детские, а может и не очень детские сны.

Мужчина закрыл глаза. Снова и снова он прокручивал в памяти сегодняшний вечер. Словно вереница цветных ярких слайдов: глаза мальчика… его смущённая улыбка… чуть припухшие губы… жилка на тоненькой шее… худенькие плечи… А как пахнет его кожа… солнечной свежестью и молоком... Он улыбнулся не открывая глаз, и сделал маленький глоток. Снова едва слышно звякнул лёд в бокале, напоминая о том, что всё это не сон и что действительно рядом – только протяни руку - сопит маленькое чудо по имени Серёжа. Глубокая нежность затопила грудь мужчины… Но что-то ещё более сильное и неодолимое примешалось к этому чувству, что-то такое, от чего сладко засосало под ложечкой и сделались ватными ноги. Стремительная волна желания горячим потоком совершенно неожиданно нахлынула на него, оглушая и заставляя сердце гулкими ударами сотрясать грудную клетку, не находя выхода из тесноты тела.

Он осторожно поставил недопитый бокал на стол и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Затем встал, встряхнул руками, расслабил плечи, но дрожь неумолимого, сладкого желания продолжала будоражить его потяжелевшее тело. Даже тогда, в ванной, когда он ласкал тело мальчишки, у него не было столь острого по своей силе ощущения.

«Спокойней… спокойней, - говорил он сам себе, совершенно не вдумываясь даже в смысл слов, - расслабься и успокойся… нельзя же так…»

Стараясь отвести взгляд от чётких очертаний плеча и подтянутого к животу худенького бедра под покрывалом на широкой кровати, он отвернулся и сжав кулаки прикоснулся лбом к холодному оконному стеклу: «Ты с ума сошёл… сейчас нельзя… ты только испугаешь его… слышишь…». Но тело не поддавалось голосу разума, оно сейчас жило самостоятельной, отдельной жизнью и оно стонало от изнывающей и дурманящей сладкой боли. Это было просто невыносимо…

Внезапно для себя он шагнул к кровати и присел на край немного задравшегося покрывала. Протянул руку и осторожно, еле касаясь, провёл пальцами по лодыжке мальчика, затем чуть выше по колену, бедру, тугой маленькой попочке, наклонился и тихонько прикоснулся губами к стриженному мальчишескому затылку…

Ни с чем несравнимый, чистый как свежее яблоко аромат мальчишеской кожи буквально опьянил его. Кончиком языка он дотронулся до мягкой и какой-то совсем ещё детской мочки, прошёлся сухими губами по уху, шее, а затем по еле заметному персиковому пушку щеки. Мальчик нахмурился, заворочался и вдруг неожиданно привстал на локте:

- Ты чего? – слегка испуганные и не понимающие со сна глаза мальчишки смотрели с тревогой на него, - что случилось?

- Ничего… я просто… просто люблю тебя…очень…, - он виновато улыбнулся, - и уже скучаю…

Его губы снова осторожно, как бы стесняясь, коснулись щеки мальчика. А тот, всё ещё полусонный, стряхнув с руки одеяло, потянулся и его горячая ладошка легла на шею мужчины: «Я тоже скучаю…только… я заснул, наверное…».

- А я, дурак, тебя разбудил

- Не… я уже почти не спал… только глаза как-то сами закрылись…

- Ага, и не сопел даже на всю комнату, да?…

- …у тебя щека шершавая… щекотно…

- Со вчерашнего дня не брился…

- А сколько времени? Ух, ты – утро скоро уже…

Мужчина и мальчик, обнявшись, тихо шептали всякую чепуху, абсолютно забыв об окружающем мире, который, при случае обязательно влез бы своими грязными лапами в эту хрупкую тишину, злорадно растаптывая души, тела и мысли…

Взрослая сильная рука тихонько гладила волосы мальчишки, иногда касаясь тёплого худенького плечика. Они смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреться. Неожиданно, посередине фразы они начали целоваться, будто боясь, что им кто-то помешает, спугнув эту сладостную истому. Малыш совсем размяк, его горячее тело доверчиво прижималось к мужской груди, ручонки обвивали шею, а всё ещё не очень умелые губы старательно водили язычком по губам мужчины.

- …мне хорошо, а тебе?…
- …какие у тебя мягкие губы…
- …ты же не бросишь меня…
- …я люблю тебя…
- …и я…

Оторвавшись на секунду от такого тёплого дыхания мальчика, мужчина, путаясь в рукавах, сорвал с себя халат, отбросил его в сторону и, нырнув под одеяло, уже всем своим изнывающим телом почувствовал горячую обнажённость близкого и родного маленького человечка. А мальчишка, полуприкрыв густые, тёмные, почти девчоночьи ресницы, податливо тянулся ему навстречу, гладил, словно изучая, сильное мускулистое тело своими маленькими ладошками и со сладким томлением прислушивался к знакомому зарождению где-то там, глубоко внутри мучительно-чудесной волны, по сравнению с которой всё остальное было уже совершенно не важно…

Он запустил руку под одеяло, неловко провёл по груди, животу, спустился ниже… и вдруг замер, ошеломлённо и немного растерянно открыв глаза. Удивление, непонимание, и какой-то восторг смешались на его лице: «… Ох!… вот это да!… а… а можно… посмотреть?…». Слегка смущаясь, он чуть откинул покрывало с любопытством разглядывая немаленькое «орудие» мужчины и переводя сравнивающий взгляд на свой яростно торчащий карандашик. И тут произошло то, о чём мужчина всегда вспоминал потом с замиранием в груди – мальчишка неожиданно наклонился и быстро, на секунду, прикоснулся губами к его обнажённой головке. Затем, подняв голову, очень смущённо посмотрел на него: «Я… я просто это… ну, как ты тогда… можно?…». И не было ни капли порочности в его широко открытых глазах, не было никаких сомнений, что всё происходящее – совершенно нормально и хорошо, а только огромное желание как-то отблагодарить, сделать что-нибудь приятное этому, ставшему таким родным, взрослому человеку…

10

… Мужчина лежал на спине с закрытыми глазами, слегка улыбаясь и блаженно закинув одну руку под голову. Другая его рука запуталась в коротком ёжике мальчишеских волос. А тот, пристроившись боком и положив голову ему на живот, старательно и с каким-то неожиданным для себя удовольствием, впервые в жизни по-настоящему ласкал мужчину. Он целовал и гладил языком чуть шершавую кожу, с заметным трепетом касался тела ладонью, проводил губами по выпуклым мышцам пресса, спускаясь всё ниже и ниже… Всё точно также, как когда-то, несколько часов (или несколько столетий?…) назад делал с ним незнакомец. «А ведь я так и не узнал как его зовут…», - эта мысль неожиданно пришла в голову мальчишке и он, приподняв голову, тихонько засмеялся. Ему всё больше и больше нравилась эта новая игра, в которой он стал таким нужным и важным для кого-то. Он видел, что доставляет удовольствие и это наполняло его какой-то неизведанной раньше гордостью и нежностью. Чуть больше суток прошло с момента их первого знакомства, но мальчику казалось, что они знают друг друга всю жизнь.

Мужчина чуть приподнялся на локте и положил свободную руку на горячий живот мальчишки, слегка поглаживая его и водя пальцем возле пупка, затем спустился ниже, к лобку и наконец коснулся его твёрдого, буквально прилипшего к животу, карандашика. Малыш застыл, прижимаясь раскрасневшейся щекой к жёсткому мужскому паху. Сладкое и приятное возбуждение мурашками вновь расползалось по его телу, теснота в груди становилась невыносимой. Ему хотелось плакать и смеяться одновременно, онемевший кончик его маленького, стоящего торчком члена часто вздрагивал под тёплой мужской ладонью, посылая томительные волны по всему телу.

Где-то в глубинах сознания мальчуган помнил о том, что за окном слякотный март, что отчим снова будет орать и спрашивать, где он шлялся, что утром нужно идти в нелюбимую школу с вечно задёрганными учителями… но всё это было далеко-далеко, в другом мире, в другом измерении. А сейчас он, как настоящий взрослый, на равных лежит рядом с человеком, просто познакомиться с которым многим мальчишкам было бы за счастье…

Его разгорячённое тело чутко отзывалось на мужскую ласку. От усердия он закинул своё колено на бедро мужчины, сильнее прижимаясь к нему. Такое новое и уже знакомое ощущение надвигающегося «обвала» всё ближе и ближе подступающее к груди, стесняло дыхание. Взрослая рука ласково, но настойчиво тёрла и двигала его маленький стерженёк и неописуемое чувство сладкого замирания было уже под самым сердцем. Мальчик от избытка чувств прижал мужскую ладонь к своему лобку, не останавливаясь и продолжая двигать языком и губами. Подсознательно он хотел быть таким же нежным и умелым как его взрослый друг…

Вдруг тот резким движением отстранил голову мальчугана в сторону и, втянув сквозь сжатые зубы воздух, замер на секунду. Его лицо напряглось, одеревеневший член вздрогнул и прямо перед глазами ошеломлённого мальчишки неожиданно мощным выплеском тугая густая капля брызнула на грудь мужчины, затем ещё и ещё… Он выгнулся, застонал и, прижимая за упругую мальчишескую попку маленькое гибкое тело к себе, откинулся на подушки.

Этого оказалось достаточно…

Как только его твёрдый членчик упёрся в бедро мужчины, мальчуган понял, что снова умирает… Медленно и неотвратимо, как огромная стена на него обрушилось наслаждение, сводя сладчайшей судорогой живот, грудь и вытесняя остатки дыхания. Мучительно-острая, самая сладкая пауза секундного ожидания перед извержением казалось длилась целую вечность и наконец онемевший, уже ничего не чувствующий мальчишеский член чудесной желанной болью буквально вытолкнул из себя первую, совсем прозрачную каплю, заставляя содрогнуться уставшее от ночных переживаний тело… Потрясение этим сильнейшим, не сравнимым ни с чем ощущением, было столь велико, что малыш снова, как и в первый раз провалился куда-то в вязкую темноту, слыша только гулкий стук своего бешено колотящегося сердца…

11

Они лежали, обессиленные, друг возле друга и просто молчали. Мужчина пережил одно из самых сильных ощущений в своей жизни и сейчас не в силах был произнести что-то, а на мальчика навалилось упоительное и приятное расслабление, такое благодатное, что он не мог пошевелить даже пальцем.

- Господи, малыш… как же хорошо мне было с тобой… - наконец хрипло проговорил мужчина, - как хорошо… Ты мой маленький бог…ты самый лучший мальчишка на свете… Он зарылся лицом в его стриженые светлые волосы и целомудренно поцеловал в макушку: - Я так люблю тебя, что… что у меня даже слов нет…

Мальчик устало уткнулся головой в твёрдое плечо и, положив руку на его грудь, тихо произнёс: « Только… ты не бросай меня… хорошо?». И столько неожиданной грусти было в его голосе, столько какой-то взрослой житейской мудрости, что комок подступил к горлу мужчины.

- Никогда больше не говори так… - он прижал маленькое родное тело к себе, - иначе у меня просто не выдержит сердце. Запомни, ты – самое главное в моей жизни и я зубами разорву любого, кто захочет тебя отобрать у меня. Я никогда тебя не брошу…

- Честно?

- Честно…

Мальчишка успокоено вздохнул:

- Я просто боялся, что ты теперь не захочешь… быть со мной… ну после всего этого… Скажешь, что… ну…отсосал, и иди отсюда… пидор…

- Ты что болтаешь? – мужчина нахмурился, - что за чушь?…

- Да… - мальчик замялся, - один пацан там… рассказывал, как мужик денег пообещал, на чердак его завёл, заставил такое сделать, а потом прогнал и ещё сказал, что всему двору расскажет, что он «петух»…

- Мудак, он этот мужик, - жёстко произнёс мужчина, - его бы поймать, да ноги вырвать… ненавижу таких сволочей… Малыш, я люблю тебя… очень… и хочу надеяться, что хоть немного смогу стать нужным в твоей жизни, - мальчик доверчиво слушал, подняв глаза, - поэтому всё, что происходит между нами, это радость и счастье… для меня во всяком случае…

Мальчишка торопливо кивнул и добавил: «И для меня… Я просто так вспомнил о том случае… не обижайся!.. И ещё… когда там в ванной первый раз ты это… начал так делать мне, я чуть не умер, так мне было приятно… и я вот решил, что ну… может, тебе тоже…».

Мужчина не дал ему договорить, мягко закрыв рот ладонью: «Не надо… я уже говорил тебе… мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой, и никто не доставлял мне такого удовольствия… Правда! Ты просто молодчина…»

У мальчика перехватило дыхание от этих слов и он благодарно прижался к сильному телу, гордясь тем, что смог быть таким нужным своему взрослому другу.

Они немного помолчали.

- А мы теперь эти, как его… любовники, да? – снова нарушил тишину мальчишеский голос.

- Ты откуда слова такие знаешь, барбос… - мужчина усмехнулся.

- Я что, маленький что ли? – обиделся мальчуган, - я уже всё про это знаю… даже как «трахаться» по-медицински называется… половой пакт.

- Ка-а-к? – мужчина вдруг неожиданно поперхнулся на полуслове.

- Половой пакт…

И тут мужчина не выдержал. После секундной паузы он захохотал так, что мальчишка поднял голову с сотрясавшейся груди и удивлённо посмотрел на него: «Ты чего?»

- Пакт… - не в силах что-то пояснить, тот хохотал до слёз, до боли в животе, - пакт… Да не пакт… а акт!… ох, сил нет смеяться… артист…

- Да какая разница, - рассердился мальчуган, - подумаешь, букву перепутал… главное, смысл знаю… Не смейся ты! Слышишь…

Он шутливо с кулаками набросился на хохочущего мужчину: «Перестань!… Хватит надо мной смеяться…». А тот, уворачиваясь от кулачков мальчугана, со смехом продолжал: «Подожди… да подожди, ты… дай хоть вытереться… а вот потом я тебе покажу…»
Он скатился с кровати, схватив валявшийся рядом халат, вытирая следы их любви со своей груди и бедра.

- Ага, а вот теперь держись… - зарычал он и, скорчив зверски смешную рожу, словно Тарзан запрыгнул обратно на покрывало, - попался…!

Мальчишка, взвизгнув, откатился на край кровати, хохоча и выставляя перед собой руки для защиты: «Не подходи…!». Но тот набросился на малыша, бережно схватил его в охапку, поднял, повращал в воздухе и повалился сам на кровать, усаживая пацанёнка сверху себе на грудь: «Ах, ты ещё и руки крутить… ну всё… теперь точно держись…».

Беззаботно смеясь, они возились и катались по широкой кровати, комкая покрывало и борясь друг с другом, как два шкодливых котёнка – один побольше, другой поменьше. Два нагих и таких прекрасных в своей обнажённой чистоте тела. Мальчик и мужчина… весна и лето…

За окном светало, потихоньку гасли огни в окнах домов, люди хмуро торопились на работу и редкие пока ещё электрички разносили в тишине свой утренний знакомый перестук. Начинался новый день, полный забот и различных рутинных дел, обычный и очередной. Необычным было только одно, - это был их первый день вместе…

12

Применив всё своё влияние и связи, а кое-где и элементарные взятки, буквально через пять дней мужчина оформил опекунство над мальчишкой. Теперь он мог совершенно открыто встречаться с мальчиком и, самое главное, забирать его к себе домой несколько раз в неделю. Вопрос с отчимом был тоже решён очень быстро – его просто лишили родительских прав и отправили на принудительное лечение от алкоголизма в какой-то далёкий диспансер.

Сложнее было с матерью и сестрёнкой Серёжи…

Измученная жизнью, издёрганная и усталая женщина никак не могла понять, что нужно этому респектабельному молодому господину, зачем он взваливает на себя заботы об их семье, почему вообще он появился в их жизни…

Мужчине пришлось придумывать ужасную историю о своём якобы трагически погибшем сыне, поразительно похожем на её мальчика, и о том, что он очень хотел бы в память о нём просто дать хорошее образование Серёже, помочь ему стать на ноги в жизни, да и втолковать, что материальная опека будет для них не лишней.

Именно этот последний довод и стал решающим – женщина в глубине души прекрасно понимала, что в одиночку ей двух детей не поднять. А тут «добрый дядя» сам добровольно помощь предлагает… Она махнула рукой и подписала все необходимые бумаги, почувствовав даже какое-то неожиданное облегчение от сделанного. А вот сестрёнка почему-то замкнулась – и не подпускала к себе этого нового в её жизни человека, даже уговоры брата не действовали. Мальчик сильно расстроился и переживал, что так произошло. Но мужчина знал, что это – лишь вопрос времени и в дальнейшем всё образуется… Главным для него сейчас было то, что рядом с ним жил, дышал, смеялся и познавал мир маленький родной человечек… его любимый мальчишка…

Они виделись каждый день. Он встречал мальчика у ворот школы и с нетерпением ждал, когда тот, провожаемый завистливыми взглядами сверстников, сядет в тёплый и уютный салон машины, весело болтая и рассказывая свои обычные мальчишеские новости. Для остальных они придумали легенду, будто он – дальний родственник, переехавший из другого города, и занимающийся тут какими-то коммерческими делами.

Мужчина не уставал поражаться тому, насколько ему было просто и легко общаться с мальчишкой. Смышлёный и доверчивый, тот словно губка впитывал все их разговоры и рассуждения «за жизнь», как, смеясь, они это называли. Однажды, посреди обычной болтовни, он сказал фразу, которая надолго врезалась в память мужчине: «Счастье – это, когда рядом есть человек с которым тебе хорошо… - мальчик немного помолчал, - и всё… просто хорошо…». Это потрясло его настолько, что он очень часто вспоминал потом не только эти слова, но и выражение лица, интонации, взгляд мальчишки, словно хотел запечатлеть чудесное мгновение жизни на волшебной фотографии, где слышны запахи и осязаемы чувства, а вместо застывшего изображения настоящими, живыми красками играет солнечный луч, запутавшийся в волосах худенького симпатичного мальчугана.

Они уезжали вместе в тот самый загородный дом, где прошла их такая памятная первая ночь. Мужчина работал, заключая сделки и разговаривая по телефону со своими компаньонами, отдавал распоряжения каким-то приезжавшим людям, иногда до вечера напряжённо сидел у компьютера. А мальчик неожиданно для себя открыл такой увлекательный и таинственный мир книг. Он даже забросил сверхмодную игровую приставку, купленную ему недавно. Дюма и Стругацкие, Джек Лондон, Стивенсон, Рон Хаббард… На втором этаже дома, в большой комнате, была собрана довольно хорошая библиотека и её уютный полумрак, слегка приглушённый, домашний запах старых книг надолго отрывали мальчишку от действительности. Он взахлёб проглатывал приключения любимых героев, иногда представляя себя на их месте и мечтая стать таким же сильным и бесстрашным, как они.

Но главным кумиром в его пока ещё не очень долгой жизни стал человек, которого он буквально боготворил. Мужчина не был для него просто взрослым товарищем, он был для него всем… Отцом и другом, старшим братом, собеседником, учителем… Мальчишка пытался подражать ему во всём, даже копировал походку и жесты, пытался придать своему голосу характерные интонации. Он сильно изменился за эти несколько недель. Никогда ранее не испытанное чувство защищённости, уверенность в том, что он нужен кому-то преобразили его. Он чувствовал себя как за каменной стеной, и это ощущение надёжности было просто сказочным.

Иногда они с удовольствием гуляли, заехав куда-нибудь подальше на машине, и ведя неспешные разговоры или наоборот, как дети со смехом гонялись друг за другом, просто наслаждаясь тем, что они вместе. Ходили в цирк, кино, по магазинам… Мальчишка очень стеснялся, когда мужчина покупал ему что-то и всё ещё чувствовал какую-то неловкость от того, что ему делают подарки. Однажды они даже съездили в театр на премьеру разрекламированного и очень модного современного спектакля. Мальчику там не понравилось и он со смехом вспоминал, как один из актёров всё бегал по сцене, изображая «бурю страстей», как было высокопарно сказано в анонсе.

В общем-то ничего особенного в их дневном общении не было, разве что очень внимательный и пытливый посторонний взгляд мог бы уловить незаметные, лёгкие прикосновения рук, интонации разговора, ощущение счастья на лицах, совершенно не свойственные просто взрослому мужчине и ребёнку. Но это было днём…

А ночью… ночью они просто сходили с ума друг от друга…

Мальчишка теперь часто оставался у мужчины, предупреждая мать и сестрёнку, что прямо оттуда утром пойдёт в школу. Слегка встревоженная вначале, женщина со временем немного оттаяла, видя счастливое лицо сына и убеждаясь в том, что тому ничего не грозит. Да и сделанное небольшое «финансовое вливание», как с улыбкой называл это мужчина, утвердило её в мысли, что так будет даже лучше и для неё и для мальчика.

И уже не беспокоясь ни о чём, по ночам они просто отдавались во власть сумасшедшего, острого наслаждения, лаская друг друга. Мальчишка безо всякого смущения, на лету учился искусству любви и каждой клеточкой своего ошеломительною свежего и юного тела старался впитать в себя те незабываемые ощущения, которые дарила ему судьба. Он никому даже не помышлял рассказывать об этом, потому что эта тайна, слишком сокровенная и сладостная, слишком взрослая, касалась только их двоих.

Но никогда ещё в своих любовных играх не переходили они той последней черты, когда обладание друг другом становится абсолютным, когда тела переплетаются в счастливой агонии и мокрые спины говорят о том, что они действительно вместе…

И вот однажды, после месяца с небольшим их такого сказочного знакомства мужчина понял, что мальчишка готов на большее…

13

… А мы ведь не такие как все, да..? - мальчик неожиданно и вопросительно глянул на сидящего на толстом мягком ковре, внизу у кресла, мужчину. Тот поднял голову и, ничего не ответив, внимательно и серьёзно посмотрел прямо в глаза мальчугана. Заканчивалось воскресенье. Они только что пришли с заезжего парка игровых автоматов, где всласть наигрались, накатались и настрелялись до чёртиков перед глазами, а теперь отдыхали, одним глазом смотря по видео какой-то новый боевик, оказавшийся столь запутанным, что через десять минут уже было совершенно непонятно, кто и за кем там гоняется. Мужчина полулежал у кресла на тёплом ковре, лениво вертя в руке открытую банку холодной колы и облокотившись затылком на мальчишеское колено, а мальчик, подобрав ноги, уютно устроился в кресле и подбрасывал на ладони большое красное яблоко.

- Просто я же вижу в классе все пацаны за девчонками бегают, про них только и болтают, шушукаются с ними… - продолжал он, - а мне как-то… неинтересно даже… скучно… У них разговоры все детские – кто кого с кем видел, как на дискотеке зажимались и всё такое… Нет, мне вообще-то девчонки нравятся…так, немного… но я… почему-то часто про тебя думаю, и тогда у меня в груди… не знаю… тесно как-то…

Вопрос застал мужчину немного врасплох. Он давно уже хотел поговорить с мальчиком, объясняя их отношения, но всё никак не находил подходящего момента. И вот сейчас просто молчал, подбирая нужные слова.

Понимаешь… - он задумался, - все мы люди и все мы устроены одинаково… Но… иногда в человеке просыпается что-то такое, чего нет у других… Какое-то глубокое инстинктивное чувство, которое… может быть просто не всем дано… Наверное природа заложила в нас умение любить не только для продолжения рода…

Мужчина немного помолчал, чувствуя на себе напряжённый и внимательный мальчишеский взгляд. Что-то важное сейчас решалось в их взаимоотношениях, и он знал – оттого, как он ответит сейчас на этот вопрос будет зависеть очень и очень многое…

- Если двум людям хорошо друг с другом… очень хорошо… то какая разница, какого они пола и возраста… Ведь им нравится быть вместе… - он продолжал, глядя в мерцающий экран телевизора, - было время, когда я увлекался девчонками и неплохо проводил с ними время… Но потом… не сразу, я понял… с кем мне действительно очень хорошо… Ты сейчас спрашиваешь, какие мы… Да обычные мы… такие же как все… Только любить мы умеем чуть больше и разнообразнее, чем остальные…

Мужчина повернулся и поднял глаза. Мальчишка совершенно серьёзно смотрел на него каким-то взрослым глубоким взглядом. Затем положил надкусанное яблоко на стол и тихонько сполз вниз на толстый пушистый ковёр: «Обними меня…».

Он взял мужскую ладонь в свою и молча провёл пальцами по огрубелой коже запястья, выделяющимся венам, костяшкам суставов… наклонил голову и прижался щекой к этой сильной руке.

- У меня никогда не было такого… друга, как ты… - он снова задумчиво погладил руку мужчины, - никогда… Мне хочется быть с тобой всё время и даже в школе я думаю об этом… Я тебе не говорил, но ты мне снился вчера… И ещё… - он помолчал и немного отвернулся в сторону, - по-моему, в этом сне ты… трахал меня…

…Сердце вниз… куда-то в тянущую пустоту живота… Бешено колотящийся пульс… Воздуха нет и не будет… Гулкая тишина… абсолютно серьёзная мысль сбежать… Ступор… Обжигающая волна счастья… И с трудом, комком в горле, стараясь не показать виду:

- Малыш… Ты… серьёзно?…

Мальчуган кивнул головой и немного виновато улыбнулся:

- Только я не помню точно, как это было… было очень горячо и очень приятно… и… больно немного… - он отвернулся и замолчал.

Мужчина обхватил мальчика за плечи и прижался лицом к его пахнущей солнцем макушке, стараясь унять дрожь в руках:

- Ты начал взрослеть… так бывает… Знаешь… я ждал этого разговора… только боялся начинать его сам, - он чуть заметно улыбнулся, - боялся, что ты обидишься… или не захочешь…

Мальчишка повернулся и неловко чмокнул его в щёку:

- Да нет… я не обижусь. Мне просто… как-то интересно и… и страшно почему-то. Но попробовать хочется… - он вздохнул, - и ещё… тоже… я хочу научиться, как это делается…

Мужчина пытался унять бешено стучавшее сердце. Он не ожидал, что мальчик сам, и так скоро заговорит об этом. Раньше у него никогда не было пацанёнка, который сам бы предложил такое, за исключением всего одного случая… Но то был уличный вариант мальчика-проститутки в переходе метро - страшненького, грязного, с давно немытыми длинными волосами, готового за деньги отдаться кому угодно…

Он осторожно взял лицо мальчугана в свои ладони, медленно провёл большими пальцами по бровям, как бы разглаживая их и внимательно посмотрел ему в глаза:

- Малыш, только давай договоримся… если тебе хоть немного… хоть совсем чуть-чуть станет неприятно или больно, или ты не захочешь дальше продолжать, - сразу скажи мне об этом. Сразу. Слышишь?…

Мальчик снова кивнул, всё ещё не отводя взгляда, и попытался улыбнуться. Какое-то новое щемящее и незнакомое ощущение светлой тоски стеснило ему грудь. Он вдруг захотел зарыться лицом в эти знакомые добрые ладони, услышать их такой родной запах и снова ощутить глубокое, ни с чем не сравнимое чувство покоя и защищённости. Чувство, которого ему всегда не хватало в той далёкой и призрачной прошлой жизни…

14

… Они всегда начинали медленно. Мужчина раздевал мальчика, одновременно гладя и лаская его тело. Тот возбуждался очень быстро и начинал помогать мужчине, с закрытыми глазами стаскивая с себя одежду…

Поразительно, но мальчишка был совершенно естественен в своих чувствах - без смешков и ужимок, без такой свойственной этому возрасту грубоватой зажатости – он полностью отдавался во власть тех необычных и ещё не до конца познанных сладостных ощущений, которые дарила ему близость со взрослым.

Быстро научившись целоваться по-настоящему, он всегда с замиранием сердца ждал первого, самого лёгкого и нежного касания губ, чтобы затем стремительно погрузиться в водоворот тёплых, ласковых и таких приятных взаимных прикосновений, когда дыхание одного становится дыханием другого, а нетерпеливые языки сплетаются в потрясающем волшебном танце. И тогда он, словно слепой котёнок, шарил ладошками по сильным, тугим мышцам мужского тела, с трудом сдерживая своё колотящееся, каждый раз готовое выпрыгнуть из грудной клетки, сердечко. Он тянулся навстречу горячей и неистовой нежности, навстречу родному и уже такому знакомому запаху и в этот момент стеснительное ощущение какой-то преданной, благодарной радости переполняло его.

Ещё всего лишь пару месяцев назад мальчишка просто посмеялся бы, если бы кто сказал ему, что он будет испытывать такие «девчоночьи» чувства по отношению к незнакомому, случайно встреченному человеку. Мужики для него тогда делились на две категории: «крутой» и «не крутой». И ещё – «крутые» могли больше подкинуть мелочи за мойку стёкол машины… Вот и всё. А чувства… Единственным мужчиной, к которому он испытывал что-то был его отчим, но это «что-то» выражалось всего двумя словами: ненависть и презрение… И вот теперь, почти каждый день он не только живёт со взрослым, до недавнего времени совершенно чужим человеком, но и никак не может понять, как же он существовал без него до сих пор?

За это время мальчуган чуть заметно окреп и возмужал. Ведь оставаясь ещё, в сущности, ребёнком, он попробовал в жизни то, о чём его сверстники пока даже и мечтать не могли. Его фигурка и без того стройная и очень красиво сложенная, стала более сильной, с гибкими, хорошо развитыми мальчишескими мышцами. Чуть смуглая от природы кожа оставалась такой же чистой, пахнущей свежестью, молоком и солнцем, без малейшего намёка на юношеские прыщики. А на лобке появился маленький кучерявый пушок, ещё совсем редкий, но мальчик по-настоящему гордился этим: «Смотри… уже почти, как у взрослого…».

… Они всегда начинали медленно… Только в этот раз привычный ритуал был нарушен: мальчишка немного нервничал и побаивался, одновременно с тем чувствуя жгучее, тянущее где-то там, внизу живота, любопытство.

Мужчина понял состояние пацанёнка:

- Знаешь что? Давай-ка вначале в ванной расслабимся… не под душем, а наберём горячую пахучую ванну и распарим себе косточки. Идёт? – мужчина улыбнулся, - Тогда иди пока включай воду и лей туда побольше шампуней и бальзамов всяких.. там найдёшь, на полке… А я пока кое-что тут приготовлю…

Мальчишка, скорчив смешную рожицу, облегчённо показал язык и убежал, шлёпая босыми ногами по полу. Мужчина проводил взглядом его ладную невысокую фигурку и, покачав головой, снова улыбнулся: он просто до сих пор всё никак не мог поверить своему неожиданному счастью, свалившемуся с неба (вернее, выскочившему из-под колёс…) в облике светловолосого симпатичного мальчугана. Маленького человечка, который внезапно стал для него смыслом жизни. Он поймал себя на мысли, что действительно готов на всё ради него… на всё… ради его улыбки и такого знакомого близкого взгляда… Глаза в глаза… коричневые сладкие ириски…

- А где твоё полотенце большое? – мальчик, высунув голову из ванной комнаты, хитро прищурился, - чур я тоже им буду вытираться…

- Ладно, ладно… мартышка… Оно наверху, на полке… - мужчина потянулся и достал из маленького шкафчика тюбик ароматного геля, бросил его на кровать и тут же почувствовал как снова мурашками по спине прошла волна сладкого озноба. Он сел, прислушиваясь к гулкому стуку сердца в груди. Сегодня…

- Давай… готово уже! - мальчишеский голос, как сквозь вату донёсся из-за закрытой двери, - наполнилась…

Мужчина встал и, на ходу снимая рубашку, двинулся в ванную.

15

Шум струи из-под крана… горячая-горячая вода… горячее тело… мокрые губы… лицо… дрожащие капельки на мокрых ресницах… впадинка над ключицей… острое и твёрдое пятнышко соска… готовое выпрыгнуть из груди сердечко под прижатой щекой… маленькие ладошки на плечах… горячий вздрагивающий живот… узелок пупочка… запах шампуня на коже… Снова на коленях… языком по головке… внезапная дрожь… судорожный вдох… чистая кожа совсем гладких бёдер… круглые маленькие половинки ягодиц… повернуть к себе… губами… языком… лёгкий, совсем лёгкий укус… ноги чуть пошире… непроизвольный стон… лицом между половинок…

«Господи!… как же хорошо… Какое чистое у него тело… ни пятнышка, только смугловатая гладкая кожа… А ведь ему нравится… вон как дрожит весь… Ух, аж сердце замирает… какой он всё-таки лапочка… Никогда не думал, что мне может быть так хорошо с мальчишкой…»

Пальцами в стороны… снова языком… кончиком… нежная заветная звёздочка… вот она… касание… словно током… напряжение худеньких бёдер, прогибающих тело… выгнутая спина… голова, запрокинутая вверх… пересохшие губы… шёпот… Ещё раз языком… вглубь… внутрь…

«…как он дышит… сквозь зубы… втягивая воздух… ох, возбуждает это… а запах от него… как ириска молочная… ого… коленки подгибаются… ничего… сейчас ещё немного и всё… Маленький мой… Серёженька…»

Намыленный палец… туда же… в лоно застенчиво раскрытой маленькой дырочки… легко… чуть-чуть… вмиг напрягшееся тело… сжатая рука на запястье… зажмуренные глаза… медленно… медленно… жадная жаркая теснота… ещё глубже… ещё… затем назад… И снова…

«Расслабься… расслабься… Главное, не сделать ему больно… легче… ещё немного… о-о-о-х… я с ума сойду, точно… какая у него попочка… снова губами по ней, языком… м-м-м-м… а «малыш» как его торчит… не могу больше…»

Шум воды… только шум воды и двое…

«О-о-о… Как горячо… щекотно… Непонятно… Он что языком там?… да-да… вот так… почему такая слабость?… ноги ватные… ух ! - лбом в холодную стену… Щекотно… аж мурашки по телу… точно – языком… и… пальцем?… Ой, стоп… помедленней… и поглубже… вот так… вот…»

Горячая волна удовольствия… сильные руки на бёдрах… плечом к стене… слабость в дрожащих ногах… какое-то новое ощущение невесомости в голове… снова кончик языка… палец… язык… Там… Щекотно… сладко… ох… почему-то хочется плакать… онемевшая дырочка… Сладко-о-о… закушенная губа… голубой кафель сквозь полуприкрытые веки… дрожащие коленки… нет сил…

«Подожди… Сейчас… ноги не держат… я ещё живой? Хм… странно… ведь это всего палец был… а если…?… да я разорвусь… точно… но почему так приятно? Почему?… А может не разорвусь… ведь он знает как всё делать… знает… Мне же хочется этого!...»

Вниз, в пушистую горячую пену… прикосновения губ на плече… закрытые глаза… ладошкой за шею… щекой к мокрым волосам… чистый родной запах… сесть поудобнее… слабость… горячо внутри… успокаивающе сильная рука на животе… губы в губы… нежность… Отдых…

16

…Мужчина завернул мальчугана в огромное мохнатое полотенце и осторожно поставил его на пол, вытирая мокрый и непослушный светлый ёжик волос.

- Тебе не было больно?

- Не-а… только горячо и щекотно… особенно, когда языком… А ты специально это… чтобы не сразу трахаться, да?…

- Ох, ты догадливый… - мужчина усмехнулся, - специально…

- Я так и подумал! – просиял мальчишка, - а мне действительно не больно было, а… как-то… по-новому приятно… А мы сейчас начнём уже, да?

- Малыш… об этом не говорят так… в открытую… Мы просто будем любить друг друга… Как всегда… А там… - и с улыбкой, - Ты же помнишь главную заповедь?…

- Конечно! – мальчуган процитировал, - В постели разрешено всё, что доставляет удовольствие обоим… Вот…

А потом, хитро прищурившись, спросил: «А если не обоим?… А если… троим, например?»

- Это что у вас за мысли такие, молодой человек, - строгим взрослым голосом спросил мужчина, грозно нахмуривая одну бровь, - а ну-ка марш в постель, выучить уроки, вымыть посуду и молитву прочитать на ночь пять раз. Понятно?…

- Есть, сэр, - мальчик подхватил игру, выпростал руку из-под полотенца и отдал честь, - будет сделано, сэр!

- К пустой голове руку не прикладывают, обормот… - мужчина ласково ущипнул пацанёнка за нос и чмокнул в щёку, - и вообще… что-то вы разговорились сегодня… Сэр!

Он легко сгрёб в охапку спеленатое тело, положил его вниз головой себе на плечо и пошёл в комнату, в такт шагам пошлёпывая ладонью по туго обтянутой полотенцем попке мальчишки. Тот немного брыкался, но когда они подошли к их любимой широкой кровати, внезапно затих. Мужчина бережно положил его на мягкое пушистое покрывало.

Мальчуган пристально и совершенно серьёзно смотрел ему в глаза. И что-то новое, совсем-совсем взрослое было в его взгляде. Что-то такое, отчего у мужчины сладко засосало под ложечкой. Мальчик неловко стянул с себя полотенце и отбросил в сторону. Его гладкое, матово блестящее в мерцающем свете телевизора тело словно магнит притягивало взгляд. По-мальчишески стройное, с узенькими бёдрами и плоским животом, с начавшими чётко оформляться линиями грудных мышц и худенькими руками, оно всё дышало неподдельной свежестью и чистотой.

Мужчина медленно опустился на колени перед кроватью. Не отводя взгляда от блестящих в темноте, ожидающих мальчишеских глаз, он погладил розовую, с аккуратно подстриженными ноготочками стопу, затем легонько прикоснулся губами к маленьким пальцам. Его переполняло то самое чувство неподдельной мужской нежности, которое так трудно выразить словами и которое всегда появлялось у него в минуты близости с мальчиком.

Приподнявшись, он лизнул сгиб под маленькой царапиной на коленке, ещё влажный и горячий после ванной. Затем не спеша, очень-очень медленно провёл кончиком языка по внутренней поверхности худенького гладкого бедра. Мальчишка вздрогнул и непроизвольно развёл колени в стороны, чуть подтягивая их к животу. Мужчина забрался на кровать и уже лёжа в ногах у мальчугана продолжал гладить и целовать его бёдра, поднимаясь всё выше и выше и лаская языком нежную смуглую кожу.

Мальчик закрыл глаза, отдаваясь во власть этих уже привычных, но всегда по-новому сладких, ощущений, которые дарили ему мужские пальцы и губы. Из живота по всему телу начало распространяться такое желанное знакомое тепло, приятней которого не было ничего на свете. Он ещё сильнее развёл коленки в стороны и положил ладонь на голову мужчине, слегка перебирая его волосы. Его член, теперь больше похожий не на карандашик, а на уменьшенную мужскую копию начал потихоньку напрягаться, пульсируя в такт биению сердца. Когда сухие и нежные мужские губы добрались до него, он уже полностью встал, слегка подрагивая от напряжения.

Мужчина смотрел на эту чудесную картину и глубокое, инстинктивное желание, глухо проснувшись, заворчало где-то внутри. Едва сдерживаясь, он медленно, очень медленно провёл языком по этому восхитительному столбику. Вверх… затем вниз и снова вверх… Мальчик втянул воздух сквозь сжатые зубы. Он всегда делал так, когда ему было очень хорошо и оба они прекрасно знали об этом. Часто мужчина доводил мальчишку буквально до исступления такими лёгкими, еле заметными ласками. Но в этот раз всё было по другому.

Когда вдруг сильные мужские руки развели его ноги немного в стороны, мальчуган только слегка застонал от неожиданности и тут же этот звук перешёл в стон наслаждения: горячий, чуть шершавый язык снова прошёлся по его заветной, уже попробовавшей такую ласку, трепетной звёздочке, вновь заставляя непроизвольно напрячься всё тело.

Мужчина оторвался от своего сладкого занятия и, невидимо улыбнувшись в темноте, шёпотом спросил:

- Тебе хорошо?

- Спрашиваешь… - почему-то так же шёпотом ответил мальчик, - я уже… это… чуть не брызнуло у меня…

- Ты тогда держись… - тихонько рассмеявшись, мужчина нащупал одной рукой тюбик со смазкой, - рано ещё…

- Ага… Я стараюсь…

Мальчик запрокинул голову и, зажмурив глаза, пытался сдержать неодолимо надвигающееся ощущение такой знакомой и желанной волны. Он чувствовал ласковые мужские пальцы, которые продолжали что-то делать там внизу, неожиданно приятную скользкую прохладу прикосновений («…крем?…гель?…»), горячие сухие губы на своих приподнятых поцарапанных коленках и щемящая щекотная радость переполняла его.

Вдруг он интуитивно открыл глаза и увидел совсем близко перед собой такое родное и знакомое каждой чёрточкой мужское лицо. Мужчина улыбался и что-то тихонько шептал ему. Он не успел понять, что именно, потому что в ту же секунду почувствовал как что-то огромное и горячее напряжённо и осторожно входит в его изнывающее тело. Это ощущение было настолько сильным, что мальчишка охнул и закусил губу. Боли почти не было, было только совершенно неожиданное, ошеломительное чувство наполненности, постепенно перерастающее в сладчайшую и неведомую до сих пор истому, обрушившуюся на него.

Он обхватил ручонками сильную мужскую шею и, слепо тыкаясь, стал жадно искать губы мужчины. С каждым движением, это чудесное ощущение наполненности, становилось всё теснее и глубже. Оно проникало во все клеточки его онемевшего тела и только близкий горячий шёпот мужских губ не давал ему окончательно провалиться в знакомую темноту. Готовый лопнуть от долгого напряжения живот свело сладкой судорогой. Становилось трудно дышать. Ладони мальчика беспорядочно шарили по покрытой испариной напрягшейся спине мужчины. Сейчас он желал только одного – стать с ним одним целым, раствориться в нём, сделать так, чтобы эта сладкая пытка тянулась бесконечно…

Но совсем скоро, буквально через несколько минут его вспотевшее и такое чудесное в своей мальчишеской невинности лицо вытянулось, рот приоткрылся и короткий стон, больше похожий на вскрик нарушил тишину комнаты. Ярчайшая вспышка заставила выгнуться его и без того до боли напряжённое тело. На живот брызнули первые горячие капли. Мальчуган застыл, зажмурив глаза и боясь перевести дыхание, и в тот же момент что-то задёргалось у него внутри… Мужчина хрипло застонал и, уткнувшись лицом в шею мальчика, опустился на локти…

Они лежали потные, усталые, совершенно опустошённые, но неимоверно счастливые. Каждый думал о своём, но оба они знали, что сегодня они прошли этот путь до конца. И всё, что будет потом, будет только повторением, замечательным, сладостным, но только повторением сегодняшней ночи. Мальчишка тихонько заплакал.

Мужчина нежно поглаживая волосы, прижал его голову к своему плечу и, чувствуя, что у него разрывается сердце, прошептал:

- Ну, что ты, Малыш… что ты…

- Я … не хотел… они сами льются… - всхлипывая и шмыгая носом, мальчуган вытер ладошкой глаза, - это ничего… это просто от удовольствия… наверное… Мне так… хорошо было… аж вот слезу пустил… Вот…

Он улыбнулся смущённо, вытирая засыхающие струйки на щеках:

- Я уже сто лет не плакал… наверное… А тебе… хорошо было со мной? Ну.. вообще…

Ничего не ответив, мужчина стиснув зубы, крепко прижал к себе этого маленького взрослого человечка, ставшего ему роднее любой родни и дороже всего на свете. Никогда ещё, за всю его жизнь ему не было так остро и пронзительно больно за себя, за мальчишку, за весь этот поганый равнодушный мир, который не задумываясь втоптал в грязь одно из самых светлых и чистых человеческих чувств. Он прекрасно понимал, что никогда и никому не сможет сказать о том, что сейчас так переполняло его душу. Никогда и никому. Кроме этого маленького доверчивого мальчугана… Мужчина молча продолжал прижимать родное тельце к себе. Он не хотел, чтобы мальчик увидел его таким каким он не видел себя уже многие годы. Он не хотел, чтобы мальчик увидел его плачущим…

17

…Даже сейчас, когда уже прошло почти полгода с той ночи, у мужчины побежали мурашки по коже. Впрочем, скорее всего, это был просто свежий порыв ветра в открытое окно машины… да попавшая в глаз пылинка… Очнувшись от воспоминаний, он снова посмотрел на сидящего за рулём «Мерседеса» мальчишку. Щемящее чувство нежности вдруг стремительно накатило на него и, не удержавшись, он перегнулся через сиденье и коснулся губами жилки на тонкой загорелой шее, прямо под ухом. Мальчуган удивлённо посмотрел на него:

- Ох… а я думал ты заснул уже…

- Я просто вспомнил кое-что…

- Что?… Про нас?…

Мужчина молча кивнул головой и неожиданно подумал о том, что ведь когда-то всё это закончится… Через пару лет мальчишка вырастет, повзрослеет и скорее всего, захочет уйти от него… Скорее всего. Он грустно улыбнулся своим мыслям…

Мальчик с тревогой молча смотрел на него и столько любви и нежности было в этом взгляде, что мужчина даже смутился. Что это он вдруг загрустил так? Ведь пока ещё ничего не произошло, а? Что за глупые мысли….

- Э-э-й… гонщик! Ты чего на дорогу не смотришь? – он шутливо щёлкнул по уху мальчугана, - гляди бубухнемся с тобой в деревце, долго птички смеяться будут…

Мальчишка вздрогнув, смущённо и быстро отвернулся, делая вид, что усиленно следит за ровной лентой гладкого шоссе. Его немного напугало то спрятанное ощущение тоски и грусти, которое он внезапно заметил в глазах мужчины. Но через пару минут тревога прошла, уступив место обычным мальчишеским мыслям и он вновь стал с упоением выжимать педаль газа, продолжая гнать послушную машину вперёд, навстречу новому дню его новой замечательной жизни.

Послушно петляя по пологим склонам хорошо выложенной загородной дороги, «Мерседес», плавно покачиваясь, уходил всё дальше и дальше. Стихал шум мотора, шелест шин по ровному асфальту, всё сильнее слышался стрёкот кузнечиков в обычной летней тишине. И вскоре только тёмно-синее небольшое пятнышко в поднимающемся июльском мареве полудня, да оставшийся запах дорогого бензина напоминали о том, что всё это было на самом деле.

…тополиный пух из-под колёс, медленно кружась, неторопливыми горячими снежинками оседал обратно на землю…

 

эпилог

…Высокий худощавый мужчина в дорогом костюме, с переброшенным через руку длинным плащом, подошёл к разноцветным стеллажам газетного киоска.

- «Ньюсуик», пожалуйста… последний номер…

За огромным окном шумел, живя своей обычной торопливой жизнью, аэропорт. Сновали, торопясь по своим делам люди, лайнеры, словно белоснежные альбатросы, со свистом взмывали в осеннее хмурое небо и сквозь мелодичные, но как всегда, непонятные объявления диктора слышалась обычная вокзальная суета.

Мужчина, взяв сдачу и свежий номер журнала, кивнул, слегка улыбнувшись молоденькой продавщице. Провожая его заинтересованным взглядом, она обратила внимание на то, что улыбка у него была очень приветливая и приятная – лёгкая, лишь уголками рта.

«Классный мужик, - подумала она, - вот бы с ним побарахтаться…» И тут же забыла об этом, обслуживая очередного посетителя, маленького индуса в чалме, лопотавшего что-то по своему.

Мужчина, отойдя на несколько шагов, остановился и, встряхнув номер журнала в руках, стал неторопливо листать его, пробегая глазами по глянцевым тонким страницам. Наконец, найдя нужную, он стал внимательно читать небольшую статью на развороте, машинально прикоснувшись к аккуратно подстриженному виску.

Если бы кто-нибудь остановился в этот момент и заглянул ему через плечо, то увидел бы совсем небольшую заметку об очень молодом, но подающем надежды российском учёном, которому только исполнилось двадцать три года, но который произвёл фурор в научных кругах запада своими смелыми и интересными идеями. Там же была опубликована фотография молодого человека с очень симпатичным и открытым лицом. И ещё. У парня был маленький шрам на левой скуле. Чуть заметный, и совсем не портящий впечатления от этого качественного цветного фото.

«Уважаемые пассажиры! Начинается регистрация билетов и досмотр багажа на рейс номер 1251 до Франкфурта-на-Майне. Регистрация будет проводиться у стойки номер…»

Мужчина сложил журнал и, подняв руку, коснулся пальцами глаз. Постояв так пару секунд, он встряхнул головой, слегка улыбнулся чему-то и решительно зашагал в сторону длинных рядов кресел зала ожидания. Навстречу ему поднялся темноволосый, модно стриженый «под горшок» мальчишка лет одиннадцати. Он был ангельски красив и его голубые, даже не голубые, а глубоко синие глаза застенчиво и вопросительно смотрели на подходящего взрослого.

- Уже… Пора?

- Пора… - мужчина ласково потрепал мальчика по голове и, обняв за плечи, прижал к себе, - пойдём, малыш…

За огромными окнами аэропорта «Шереметьево» бесшумно, чуть касаясь чисто вымытых стёкол, начали падать редкие снежинки. Первые в эту осень. Они медленно кружились, с неохотой ложась на совсем ещё чистый асфальт, на серебристые крылья готовых взлететь лайнеров и крыши припаркованных у входа машин. Люди, ёжась, торопливо поднимали воротники и продолжали бежать по своим неотложным вокзальным делам.

А снег всё падал и падал, потихоньку покрывая землю белым, кристально чистым покрывалом. И никто из этой толпы суетящихся, целующихся, смеющихся и плачущих, торопливо обнимающихся при прощании и оглядывающихся вокруг прохожих даже не заметил того, что этот самый первый, самый чистый осенний снег был совсем не холодным.

Совсем…

9 октября 1998 года
©Taylor