В знак протеста против принятых недавно новых
правил произношения, в качестве призыва -
не превращать русский язык в сборище «обыдлизмов» -
публикую рассказ сей....

 

Н- Вы милостивый государь Алексей Степаныч, опять опоздать изволили. Живший при гимназии сторож Митрич, услужливо принялся стряхивать снег, что успел упасть на шинель, пока Алеша миновал расстояние от брички до парадного городской гимназии.
- Вы уж поспешайте Алексей Степаныч, почитай, минут осемь ужо, как я звонок то подал. Митрич перекинул через руку Алешину шинель и, посмот-рев вслед удаляющемуся по коридору Алеше, отправился в гардероб. Повесив и еще раз стряхнув шинель, он немного постоял, словно задумавшись о чем-то, зачем то обтер пуговицы на Алешиной шинели и не торопясь направился к конторке, что стояла возле теплой, им же с утра истопленной печи. Не обращая внимание на поскрипывание половиц, нарушающее тишину ко-ридора, он уже было пристроился за конторкой, когда приметил тень, которую создавал кто–то, кого Митрич видеть не мог, по причине угла, за которым этот кто-то стоял. Митрич садиться передумал, и направился за угол. За углом, у двери класса стоял Алеша.
- Боязно мне, Митрич. Поди, как за опоздание Глагол непременно за розги схватится.
- Ваша правда, Алексей Степаныч, ентот за милую душу может. Давеча Егора Николаевича за ухо оттопырил, он вишь ли с Сергей Иванычем, в морскую баталию на уроке игрались. Ухо у Егора Николаевича опосля - ну вылитый пельмень, ей богу!
- А Сережа?
- А ниче, убег вперед своих портков. Не уж то Иглаил Митрофаныч за ним аки борзая за зайцем в вдогонку бежать станет.
- Глагол не станет, а немец Шторф, тот бы непременно в погоню ввязался.
- Ну вы скажите, Алексей Степаныч. Шторф он физкультурнике вас обучает, поди как его заместо лошади, да на скачки выставить – супротив него, наши клячи - тьфу, прости господи, здоровый черт. Третьего дня, во дворе привязал окатыш к веревке и давай над головою накручивать.
- Это Митрич он молот метал. Сейчас в Европе это очень модный спортивный снаряд. Говорят, даже кайзер Вильгельм по утрам молот кидает.
- Не знаю, куда там кайзер по утрам свой молот мотает, но окатыш в аккурат в директорское окно прямой наводкой попал. Хорошо, директор наш, дай бог ему здоровья, поясницей страдает, его за минут до ентого скрючило так, что он на атаманке как подрубленный лежал, а так бы пришибло бы его - как пить дать.
- Нашего директора надобно на воды отослать, или вот говорят, сейчас в Европе всех электричеством лечат. Очень даже помогает. Ежели выжившие после сеансов остаются.
- Я, Алексей Степаныч, про энто ликтричество, оборони угодники, даже и слушать не желаю. Намедни подходит ко мне Михайло Антоныч, да вы знаете его, из третьего классу, рыжий как не приведи господи, и говорит, ласково так: "Митрич, голубчик, подержися за динаму, научный кспиримент ставлю", а сам какую то ручку наворачивает, сопрел аж. Ну я за эту динаму всей клешней и уцепился. Как меня вдарило, да как подкинуло, все звезды враз посчитал, ей богу! На силу эту рыжую бестию словил, и к куратору за чуб отволок. Куратор то наш – золотой человек, я говорит, щаз то же кспиримент ставить буду, сколько твой конопатый задок моих розг стерпит. Да чего уж там, Михайло Антоныч как розги увидали, за меня спрятались, сами ревут, знают, что я от слез ихних чрезвычайно отходчив бываю. Простил каналью, как никак кспиримент, наука. Вы мне Алексей Степаныч, лучше вот чего скажите – правда народ судачит, что в Питербурге, или Москве – нужники из заграничного фарфору прямо в домах стоят, или брешут опять?
- Это Митрич называется технический прогресс, поставленный на нужды общества, канализация.
- О как, каналызацыя. Из латыни, поди, слово – то? И что, таперича обчество нужду в фарфоровые нужники справлять будет?
- Не все, а только его прогрессивная часть, стало быть те, кто прогрессу препятствий не чинит и электричества не боится.
- Чудные вы слова говорите, Алексей Степаныч. Да я завсегда за прогресс этот, будь он неладен.
- А еще Митрич, есть такое устройство, что вскорости бумага нам после нужника без надобности будет.
- Эка невидаль, она, прости господи, некоторым и сейчас уже вроде как без надобности. Третьего дня, Оська, часовщиков сын, вареной репы объемшись, поутру как на заднем дворе присел, так до конца уроков и просидел. Только его отпусти, только он до парадного дойди, как у него такой шум отовсюду случался, он у последнем разе даже порты скинуть не успел, так все скоропалительно из него поперло, так прям на задний двор и умчался. Так что ему его портки за место бумаги в самый раз приспособились.
- Да нет, Митрич, я тебе о биде толкую.
- Дак и я про то же, когда объешься чего – до беды рукой подать.
- Да нет же, Митрич. Вот, к примеру, справил ты нужду, и что?
- Как что – справил – и, слава богу.
- Ну а как большую нужду справил, что делаешь?
- Знамо что – смотрю.
- Куда?
- Как куда – в дырку смотрю, ну или так, это смотря где приспичило.
- Зачем??
- Дак примета есть, опосля завсегда посмотреть надоть – к деньгам.
- Ну ты бумагой то пользуешься?
- Конечно, кагды есть.
- Ну слава богу, выяснили, дак вот, вскорости бумага эта тебе не понадо-биться вовсе, потому как везде будут стоять биде. Вот ты голубчик послушай, что мне Николенька рассказывал.
- Енто часом не фабриканта Куделина сынок? Чистой воды ангел, вот не сойти мне с места! С его б иконы писать, вот ей богу! Такой он завсегда ухоженный, словно кукла, честное слово!
- Он самый, только и не ангел он вовсе, подумаешь волосы белые, и вьются, словно он их на коклюшки по ночам наматывает. Кабы не маменька, я бы себе даже поплезиристее отростил. Ну да не в этом дело. Он на это крещение со своим гувернером в Петербург ездили.
- Знатный у него гувернер, видал я его. Они Николай Федрыча, опосля занятий кажный день из гимназии забирают. Говорят, страшно умный, и языками владеет. Хотя с первого взгляда и не скажешь, по виду–то молод он еще, шибко умным-то быть.
- Господи, Митрич, да не в гувернере дело вовсе! Хотя, я б такого то же себе хотел. Ну дак вот, они с Николя останавливались в номерах " Северная пальмира", что на центральном проспекте специально для приезжих от-строили. И как то раз, приспичило Николя по большой нужде. А гувернер его, Асинусуарий Косинусович, ему про фарфоровый нужник еще по пути в столицу упредил, что бы тот, чего доброго, в случае чего не оконфузился.
- Наградил господь имечком, нечего не скажешь. А что енто за нужники то такие? Народ говорит в них ложиться надоть.
- Нет Митрич. Это как бы табурет, только из фарфора или фаянса, с дыркой посередке, а сверху некая емкость для воды приспособлена. Ты на табурет этот садишься, и как нужду справил, дергаешь за веревочку, вода сверху и льется.
- Господи, это ж каждый раз как нужду справил, всему сушиться придется!
- Да нет же, Митрич! Вода по трубе сверху льется и все в канализацию еди-ным потоком уносит.
- Вот ведь премудрость какая! А смотреть как же?
- Да не нужно никуда смотреть, ну или посмотри, потом за веревочку дерни.
- Вот это уже лучше, успокоили вы меня, Алексей Степаныч. Ну и что там, гувернер то с Никоаем Федрычем, наверно ждали, не дождались покудова нужда не подперла, что бы на нужник то фарфоровый присесть, а?
- Ну я про гувернера ничего не знаю, а вот Николя, тот видимо чего то много скушал, и вскорости на фарфоровый нужник пристроился. Смотрит он по сторонам, а бумаги то нигде и нету. Даже газеты, и той нет. Только поодаль, у второго нужника, полотенцы висят.
- Да, ситуация. Кабы не столица, может можно было б и так, авось бы обдуло на ветерке то. Ну, ну и что же?
- А то, что стал Николя Асинусуария Косинусовича на помощь призывно звать. Тот на призывы явился, и такую непрезентабельную картину видит. Оказывается, он не рассчитывал, что технический прогресс из Европы так быстро и до нашей империи доберется. Он то биде эти только в Париже, да в Вене видел, а тут, думал что фарфоровый нужник есть и, слава богу. Ан нет. В ватерклозете не только нужник стоял, там еще и это самое биде стояло, о как!
- Простите покорно, Алексей Степанович, вы давеча что-то сказали, вроде как ругнулись что ли?
- Когда? И не ругался я вовсе.
- А вот енто слово, где нужник фарфоровый стоял.
- Ватерклозет что ли?
- Оно самое.
- Эх, Митрич. Это по-немецки, так комната именуется, где фарфоровые нужники стоят.
- Выходит сортир по нашему?
- Ага.
- Ты подумай! Оська, стало быть весь ватеркозет уделал, от шельма! Ну и что там, горемыка то, опростался или как? Гувернер то подсобил ему?
- Подсобил, подсобил. Оказывается, бумаги от того и не было, что после то-го как ты нужду справил, нужно немедля на второй нужник садиться.
- Ты подумай! А зачем?
- А за тем, что там, такой краник есть, открутил, и тебе в причинное место вода фонтанировать начинает, и окончательную гигиену наводит.
- Мать честная!! И что?
- Ничего, гувернер Николя на этот нужник пересадил, воду открыл, Николя правда от такой неожиданности по новой нужду справил. От того и поло-тенцы висели, что бы утираться ими после всего.
- А чеж утираться то? Сухое же все!
- Как сухое, а зад, а перед – там голубчик такой напор, что того и гляди - смоет как в весну половодье!
- Дак енто что получается, чистыми полотенцами, срам и зад тереть??
- Дак ведь и зад чистый, Митрич. А когда все чистое, не все ли равно, верно? Цивилизация.

©Савелий Тевер