(Отрывки из сказки)

(Правдивая и не очень правдивая история.)

Эту сказку я написал, пока Томка рисовал рисунки.

Тим.

Нет, наоборот! Пока я рисовал, Тим писал.

Том.

Гым?

Тим.

Совершенно нефантастическое и правдивое начало.

Поезд вот-вот должен был тронуться. Второе место в купе пустовало. Я даже был доволен этим. А то по пути в ту сторону, моим соседом оказался грузный пенсионер, который всё время жевал и просто принуждал меня играть в "дурака", во время игры, рассказывал про свою жизнь - старого полит - чиновника. Мне приходилось с ним соглашаться во всех вопросах, уж больно он был уверен в своей правоте. В итоге я не выспался и приехал с дикой головной болью.

По вокзальному радио объявили, что поезд номер такой-то отправляется со второго пути через две минуты. И в это время дверь купе зашелестела в сторону, и из-за неё появилось мальчишеское существо лет десяти, одетое во все черное, и тащившее на спине, почти с его рост, туристический рюкзак. За ним появилась дама лет так шестидесяти, которая всё время говорила.
- Здравствуйте! Здесь двадцатое? - я кивнул, - Так Томик, вот твоё место. Как приедешь, сразу же позвони мне, что бы я ни волновалась.
Мальчишка кивнул и стал стаскивать с плеч рюкзак. Дама продолжала:
- Там сверху, в пакетике, пирожки лежат, лимонад, бутерброды. А под ним, в другом пакете, мыло, щетка зубная и паста. С утра умоешься, почистишь зубы. Ой, полотенце забыла положить. Ничего здесь выдадут.
Из-за широкой спины дамы выглянула проводница:
- Женщина, вы провожаете?
- Да.
- Всё. Давайте, прощайтесь и на выход! Сейчас отходим.
В подтверждение её слов состав дернулся.
- Да, да, да. Выхожу, выхожу, - засуетилась дама. Приблизила мальчика к себе и чмокнула в щеку, - Всё, до свидания Томик. Будь умницей.
Она, зачем- то кивнула, словно успокаивая себя в мысли, что Томик будет "умницей". И вышла.
Мальчик потоптался и взглянул на меня дружелюбно и открыто. Темные глаза с лукавинкой, аккуратненький носик, припухлые губы, светлые волосы, постриженные под "шапочку". Словом, славный малый, хоть портрет в журнал печатай.
Томик. Это полное имя как? Том? Надо же. Всего на одну букву различие в именах. И наши родители были видно большими оригиналами, раз получили мы от них такие имена.
Поезд опять дернулся и нехотя начал двигаться.
- Ну, будем соседями, - предложил я и протянул руку.
- Будем, - согласился Томик и впечатал мне в ладонь свою маленькую и горячую.
- Тебя, значит, Том зовут?
Мальчишка вскинул удивленные глаза, но тут же успокоился.
- А, это же при вас меня тетя называла! Да, меня зовут Том, - сказал он самодовольно, и тут же поправился, - можно Тома.
- Ну, а меня Тим.
- Врёшь.... Ой, извините! Это правда?
Я даже обиделся.
- Нет, не вру.
И высказал свою догадку о родителях. Тут почему-то надулся он. Видимо не так понял про "оригиналов". Но тут же просиял, от чего тоже не понятно.
Я заметил перемену в его настроениях, и предложил:
- Хочешь, отгадаю, в каком ты знаке зодиака родился.
- Ну, давайте!
- Ты родился под знаком Близнецов, - дурашливо - загадочно произнес я.
Том снова заулыбался еще шире.
- А вы кто? Астролог?
- Нет. Просто увлекался чуть-чуть.
- А-а! А я думал, что да, - продолжал он, озадачено ворочая рюкзак, - У моей мамы есть один такой знакомый, он, что хочешь, о знаках расскажет. Эти, как их? А гороскопы составляет.
- Ну, а я-то отгадал?
- Да. У меня завтра день рождения!
- Ну, вот и встретишь его в поезде. Романтика!
Мальчик вдруг уставился на меня.
- Ой, а я и не подумал! Сегодня и, правда, - четырнадцатое!
Тут он решил уложить рюкзак под сидение. Я взялся помочь.
Когда с этим было покончено, Томик скинул кроссовки и сел на своё место с ногами. Взглянул на меня с явным желанием продолжить разговор. Я был не против.
- А вы романтик? - задал он неожиданный вопрос.
- Ну, наверное, - ответил я.
- А я, нет, - произнес мальчишка самодовольно.
Не знаю, зачем он затеял этот разговор, по-моему, он нас сравнивал. Но до конца мне это выяснить не удалось, так как он залез коленками на стол, и сквозь отражение в стекле спросил глазами: - можно?
Я кивнул. Томик опустил раму, и встречный ветер раздул его волосы. Том высунулся из окна и помахал рукой кому-то, или чему-то. Еще поторчал наполовину в проеме и высунулся обратно.
- Закрыть? - спросил он со стола.
- Да, нет. Оставь.
Тут он попробовал спрыгнуть назад. И в этот момент поезд тряхнуло, и мальчик неловко начал падать. Всё же осталась у меня какая-то реакция на такие вещи (вот в этом и единственное спасибо армии) и я перехватил его в полете. Но всё же Томка стукнул правым локтем по аллюминевому ободку столика. Я поставил его на ноги, и он сразу же схватил себя за руку, поморщился.
- Ты осторожнее.
Томка взглянул быстро влажными глазами. Сел и попробовал слизнуть рубиновую капельку с локтя. Естественно у него ничего не вышло.
Я порылся у себя в сумке, достал пластырь.
- Ну, ка давай.
Томка, сопя, но, не произнеся ни слова, подставил руку. Когда с лечением было покончено, я не знал чем заняться. Томка вновь залез на свое место, оперся руками об стол и на них положил голову. Стал смотреть на убегающий за окном пейзаж.
- Ты в компьютер играешь? - спросил я после неловкого молчания.
Мой новый знакомый кивнул, не смотря в мою сторону.
Я достал из той же сумки ноутбук и, открыв, включил. Томка с интересом посмотрел на это чудо техники.
- А какие игры у вас есть? - спроси он, наконец.
Я вытащил парочку "сидюков".
- Ну, я вообще-то квесты люблю. А ты?
- Ну, и я. Немного.
- Давай, может, вместе сообразим.
- Давайте.
Ну, и дали. Игра была новая, и я еще не успел в неё поиграть, но с Томкой мы протопали почти половину, когда компьютер запищал. Заряд кончается. Пришлось выключить. И только тут мы поняли, что состав уже мчится в глубокой ночи.
- Ого! А я и не заметил, как стемнело.
- Да, поиграли. Жалко не до конца.
- Угу. А ты спать будешь?
Я вдруг осознал, что мы давно перешли на ты. И черт возьми, я не чувствовал себя взрослым. Наверное, игры, это один из способов вернуться в детство. В хорошем смысле конечно. И мне до жути не хотелось опять стать взрослым человеком, хотя бы сейчас.
- Нет, наверное. Не хочется.
- И мне тоже, - почему-то шепотом сказал Том.
И создалось такое настроение, или нет, чувство. Я не знаю, как его описать, но это когда понимаешь, что рядом с тобой человек, которого бы ты хотел считать своим другом. Наверное, Томик чувствовал то же самое.
Прочитав эти строки, некоторые люди начнут ругать и клясть меня. По их мнению, дружить с детьми невозможно. А если взрослый, вдруг дружит с ребенком, то он или дурак, или извращенец какой-то. Ни тем, и не другим я не являюсь. Правда! Здесь другое совершенно. Ну, не знаю я как это сказать. Не знаю как у них, а у меня в душе живет мальчишка. Живой и настоящий, такой, каким я был когда-то, или хотел бы быть. Опять не так сказал. Ну, тот, кто понимает, тот понимает.- Ну, значит, с днем рождения тебя Том! То есть с ночью.
- Спасибо, - ответил он смеясь.
- На такие случаям принято подарки дарить. А что же мне тебе-то подарить.
- Да, ладно! Не надо!
- Надо. Надо. Вот держи.
И я вытащил из сумки свою книжку. Томка с сомнением принял её. Разглядел обложку.
- Ой! Это твоя?
- Ну.
- Красивая. Я потом её почитаю, ладно. Спасибо большое. А это правда, твоя?
- Ну, да. А что я не могу писать книги?
Томка пожал плечами.
- Не знаю, - признался он, - Первый раз писателя живого вижу.
- А до этого, каких видел?
- Да ни каких. Я думал, что они такие.... Ну, толстые, в очках, и всё время дома сидят и пишут.
- Вот видишь, не такой я.
Томка полистал книжку. Посмотрел с благодарностью, и вдруг сказал.
- А я тоже могу истории придумывать.
- Ну, брат, придумывать могут многие, - выгораживал я себя, (хотя зачем?), - Например, чтоб оправдаться перед кем нибудь.
- А ты тоже когда, книжки пишешь, оправдываешься?
Как он меня! В самую точку угодил. Так мне и нужно! Ну, что ж отвечай на вопрос, на который и себе то страшно ответить. Я вздохнул и сказал.
- Знаешь, что Том, наверное, да. Может, ты и не поймешь....
- Почему?
- Ну, не знаю. Наверное, когда пишу сказку, то да оправдываюсь. Перед кем? Да перед самим собой, наверное. Понимаешь, был у меня братишка. Младший....
Томка вдруг опустил глаза.
- Есть такая болезнь лейкемия. И вот.... Его и не стало. Давно. Мне тогда, как тебе, наверное лет десять стукнуло. Да, впрочем, зачем тебе это. И вообще у тебя праздник, а я тут....
- Извините, - сказал Том и опять посмотрел мне в глаза.
- Да, не за что! Это ты меня извини.
- Только мне не десять, а один.... Двенадцать уже. Это я ростом маленький, а так....
- А так большой?
- Нет, - засмеялся он, - так тоже маленький.
- Успеешь еще, правда?
- Да, - опять усмехнулся он, - А вы в Питере живете?
- Да.
- Это хорошо, - непонятно сказал он.
- Что хорошо?
- Да, так, - соврал он, по глазам видно, что что-то здесь не так. Но спрашивать больше я посчитал лишним.
- А сейчас, пишите что нибудь.
Опять он перешёл на "вы"!
- Нет, сейчас отдыхаю.
- А-а! - протянул он разочаровано.
Я тоже врал. Я не отдыхал. Я не мог писать! Это было ужасно, для меня. Не поднимается рука и всё тут. И мысли есть хорошие! Сажусь, ну, думаю, сейчас! И понимаю, что не знаю, как писать. Знаю о чем, а как не знаю! И так почти полгода!
- Ну, вот сейчас отдохнули. Приедете и напишите.
- Твои слова да волку в зубы. То есть, богу в уши.
Посмеялись.
- Вас дома жена ждет, наверное.
- Да нет. Не ждет. Холостяк я. И, наверное, надолго.
- Почему?
- Скоро будешь знать, а то состаришься, - опять отшутился я.
Коварный мальчишка, однако.
- Хорошо. Трудно это книжки писать?
- Да когда как. Это же не землю копать. Тут настроение нужно.
- У-у! Я у тетки, знаешь, сколько в огороде перекопался! Во, даже мозоли на руках.
Я посмотрел на его ладошки.
- Пахарь, ты наш.
Он засмеялся заливисто. В ответ постучали из соседнего купе.
- Тихо ты!
Томка отмахнулся.
- Мы за место платили? Платили. Как хотим, так и едем. Правильно?
- Не знаю, - пожал плечами я, и предложил, - А ты кушать не хочешь?
- Не-а! Я вообще могу два дня не есть.
- Как верблюд, - сказал я и прикусил язык.
- Сам ты верблюд! - надулся Томка, и вдруг прыгнул мне на шею, - Бей верблюдов!
Я придушенно крякнул и принялся отражать шутливое нападение. Нашел родственную душу! Черт, сколько же я времени вот так не возился!
Боролись долго, пока не свалились на пол вместе с матрасом. Томка победно уселся на мне и попрыгал.
- Сдаешься?! - угрожающе спросил он.
- Не-а.
- Ну, тогда будешь так лежать, пока не умрешь от голода!
Умирать от голода я не собирался и, схватив Тома, поднял его и усадил на место.
- Так не честно! - запротестовал Томка, - Это запрещенный прием!
- Хорошо. А по полу возюкаться тоже не интересно. А если кто зайдет? Мне же и отвечать.
- Ладно, - смилостивился Том, - боевая ничья!
Я согласился с таким условием. Но Томка был явно раззадорен.
- Ну, давай поиграем во что нибудь!
- Давай, а во что?
- Давай, сказку придумаем, чтобы в неё можно было играть.
- Как это?
- Не знаю. Ты же у нас выдумщик.
Я обиделся на "выдумщика", и буркнул.
- Говоришь, что сам умеешь придумывать.
- Ну, я же не так интересно придумываю, как ты.
- Откуда ты знаешь, как я придумываю, - сказал я, оттаивая, - Ты же книжку не прочитал, а посмотрел только.
- Если её издали, значит хорошая. Плохую же не стали бы.
Хотел сказать, что плохие тоже печатают, но передумал:
- Нет, Томик, давай не будем играть. Да и время-то! Смотри, светать начнет скоро.
- У-у! - протянул Томка, - Ну, вот даже в день рождения не всё разрешают.
Он обиженно засопел. Но тут же высказал новую идею.
- Тогда давай, ты мне её прочитаешь. Книжку твою.
- Хорошо, - ответил я и включил свет. Томка прищурился.
Я сел возле стола. Мой маленький знакомый протянул книжку. Я раскрыл и уже собрался начать читать, как Томка попроси вдруг:
- Можно я с тобой рядом сяду?
- Можно, конечно!
Он подсел. Я начал читать. Всегда очень волнуюсь, когда читаю своё, кому нибудь. А Томка вдруг прильнул к моему рукаву, прижался и так не отрывался больше.
Читал я не очень долго, как вдруг почувствовал, что Томик ослаб и его голова скатывается с моей руки. Я осторожно закрыл книгу. Томка спал. Я тихонечко освободил руку, поднял Томку
и перенес на его место. Укрыл одеялом. Томка смешно пошлепал губами и бормотнул:
- А вороны всегда летают.
Я улыбнулся. Налетался вороненок.
Вернулся к себе. Разделся, выключил свет и улегся. Почему-то думал, что не усну. Но полежав
минуту - другую провалился в мягкий тягучий сон.
Меня обстреливали. С двух сторон одновременно. Моё отделение ползло за мной. Патроны кончились давно, и мы решили добираться до своих по-пластунски. Пули свистели в нескольких сантиметрах от головы. И тут начали бомбить. Сначала я даже не понял, откуда эти взрывы. Потом увидел совершенно бесшумно летящие вражеские самолеты. Не знаю, как мне удалось спастись. Только понял я, что остался один. И вдруг из какой-то ямы метрах в пяти от меня выскочил прапорщик Завьялов. Сначала я обрадовался, что наконец-то свои! Но, приглядевшись, вдруг понял, что на Завьялове форма противников. Прапор же, встав в полный рост, начал орать своим "генеральским" голосом:
- А, вижу, вижу! Товарищ солдат! Вы опять не бриты! Два наряда в не очереди!
Я по привычке гаркнул:
- Есть, два наряда в не очереди!
Прапор заорал опять, почему-то колотя себя по лбу:
- Я вам покажу, где раком зимуют! Вы у меня кузькину мать на хребте таскать в противогазе будите!
И так далее. Только его удары кулаком становились все звонче и звонче! Пустая же у него голова, подивился я. И только тут я понял, что какой он мне теперь командир? Больше года я уже на гражданке. Я со злости плюнул, а прапорщик, продолжая молотить себя, закричал женским голосом:
- Эй, просыпайтесь! Приехали! Питер уже!
Я опять удивился. Прапор и в самом-то деле был странноватый, но чтобы так?
- Откройте дверь! Приехали! - надрывался Завьялов.
Приехали! О чем это он. Какую дверь?
Я открыл глаза. Первое, что я увидел, это была дверь купе, сотрясаемая ударами из коридора.
Из-за неё доносился тот прапорщицкий женский голос, на грани истерики:
- Ну, не знаю, как их там разбудить! Эй, вставайте!
Потом я увидел сидящего на соседнем месте Томку, который тоже испугано и ошарашено смотрел на происходящее. Видимо ему прапорщики не снились, так как он произнес:
- Приехали, - помолчал, тряхнул головой, и уже уверено повторил, - Приехали!
Он вскочил и распахнул дверь. То есть не распахнул, а отдернул задвижку, а дверь сама с треском отъехала в сторону. Из-за неё показалась проводница со зверским лицом.
- Вы, что умерли тут? - поинтересовалась она.
Я задумчиво посмотрел на неё, соображая, живой я или нет. И где, в конце - концов, прапор?
- Нет, мы живые, - успокоил её Томка, - Только мы спали мертвецки.
- Давайте вставайте, - приказала она. Набрала воздуху и многозначительно добавила, - и, чтоб всё!
После того как она исчезла, я проснулся окончательно.
Томка уже собирал вещи. Я встал, оделся. За окном кто-то, обрадовавшись встрече, целовался с целой гвардией родственников. А меня никто встречать не будет. А Томку?
- Тебя встретят?
- Да, мама должна придти, - ответил он. Совершенно не похожий на вчерашнего Томку.
- Ну, и хорошо.
Пока я собирался, Том уже собрался выходить.
- Ну, до свидания! - сказал он мне.
- Давай, Том! Счастливо!
И подставил ему руку. Он громко впечатал в неё свою ладошку.
- И еще раз тебя с днем рождения!
- Спасибо! - он топтался на месте. Я вопросительно посмотрел на него. Он вздохнул, поднял темные как два маленьких глубоких озера глаза, и сказал, - Напиши, что нибудь для меня. Хорошо?
- Да, Том. Обязательно напишу. Ты славный малый.
Глазенки его просветлели, и он, крутнувшись на пятке, ушел. Из купе, из вагона, и казалось из моей жизни навсегда.

Прошло две недели. Я жил, работал, писал книжку (Спасибо Томке, это он дал мне толчок для новых сил!), и скучал. Почему? Просто не могу я забыть человека, который мне понравился. Но Питер огромный город. И сколько в нем живет мальчишек! Даже Томиков. А где тот мой знакомый. Не найти. Да и начнешь искать, опять не так поймут.
Но в тот день я проснулся с чувством, что что-то должно случиться. Плохое или хорошее я не знал. Но должно обязательно. Почти до вечера всё было спокойно. Я возвращался с работы. После перегруженной "восьмидесятки" и переполненного метро настроение испортилось, и я топал со злостью думая, что сейчас приду, поем, и улягусь спать. И вот с такими мыслями я нырнул в прохладу своего двора - колодца. Под аркой у нас находиться магазинчик, торгующий всякой рухлядью, называемой антиквариат. Дельного там я для себя ни чего не находил, хотя любитель таких заведений. Но здешнее было похоже на подвал вторсырья. Ну, и вот навстречу мне, к двери магазина топал граммофон, большой и почему-то звякающий. То есть его нес кто-то, но из-под граммофона было видно ноги, явно мальчишеские, в черных кроссовках и съехавших носках. Граммофон остановился, мальчишка подкинул его, вверх помогая одним коленом, чтоб легче нести, покачался и двинулся дальше. Я остановился. Граммофон это вещь! Так как у меня небольшая коллекция дореволюционных пластинок, он бы не плохо мог мне послужить. Мальчик дотащил его почти до меня. Я спросил сходу:
- Продаешь? Сколько?

Граммофон опять покачался, подскочил вверх с помощью правой ноги, потом начал опускаться на землю. Видно тот, кто его нес, увидел меня раньше. Мне труба мешала, и увидел только спину мальчика, который сказал:
- А тебе Тим, я его подарю!
Я охнул. Из-за трубы выглянул улыбающийся во всю мочь Томка. У меня голова пошла винтом.

- Томка! - закричал я, - Ты здесь откуда?
- От верблюда, - ответил он, смеясь, - Живу я здесь!

- Ты?! А почему я тебя не видел никогда.

- Взрослый, а соображения! - протянул Том, - Я, с мамой переехали сюда на квартиру. Снимаем. Я же не коренной питерец. Мы то здесь, то там.

- Ну, ты человечище! А куда граммофон тащишь?
- Куда, куда. Сдавать. Нам его бывший квартирант оставил.
Он вздохнул и добавил:
- А деньги нужны.
Я вспомнил, что Томка не считал себя романтиком.
- Ну, вот, а мне хотел просто так отдать.

- Так то тебе.
- Нет уж. Так просто я его у тебя не возьму. За сколько ты его хотел сдать?

Томка назвал цену.

- Грабитель! - сказал я для порядка, - Давай ко мне отнесем. Я там тебе деньги отдам.
Я взял граммофон на руки, и мы пошли. Пока тащил, взмок окончательно. Жара!

Дома поставил его посреди комнаты и расплатился с Томкой. Он осматривал моё жилище. Заметил компьютер.

- Во! А игрушки есть?
- Есть. Да мы и старую не до конца прошли. Помнишь?
- Угу, конечно помню, - сказал он, опять улыбаясь. Я улыбнулся в ответ. Но Томкино лицо опять изменилось, и он произнес, - только мне сейчас некогда. Я потом. На днях приду. Можно?
- Конечно! О чем разговор!
Помолчали.
- Тим, - вдруг спросил он, - а ты для меня, что нибудь написал?

Я смутился.

- Нет, пока именно для тебя ничего. А обычное для тебя я не хочу.
Он опять засиял, другим словом не скажешь.
- Хорошо. Ну, я пошёл.

- Да, давай! Приходи, я буду ждать.

Ну, вот Томка ушёл, а я остался с граммофоном. Решился его испытать. Поставил на зелёный бархатный круг пластинку, закрутил ручку до упора. Диск плавно начал набирать обороты. Я опустил иглу. Зашипело. И вдруг мощный голос какого-то оперного певца рявкнул мне прямо в ухо и завыл. Я поморщился. Вообще-то я не любитель такое слушать, но просто интересно держать у себя то, что радовало слух людей почти век тому назад. Но, конечно, не только это, в основном, я собираю старые фотографии. Они же неповторимые странички чьей-то жизни, истории. Ведь пластинки всё же издавались тиражами, пусть иногда и небольшими, но тиражировались. А вот карточки из семейных альбомов.... Ну, может два, а чаще всего, только один экземпляр. И вот смотришь на них, на тех людей, которых уже и в живых-то наверняка давно нет, и придумываешь всякое, пытаешься понять, кем они были, как жили. Вот, например, эта женщина в строгом сером платье на мосту с резными узорами. Или два малыша в круглых соломенных шляпах и матросских костюмчиках. Ведь они-то не придуманные! Живые! Только там далеко-далеко по времени. Но это я отвлекся.
Так вот. Поморщился я и естественно выключил эту пластинку. Работает и хорошо. Главное же - Томка опять появился! И я с нетерпением принялся ждать его прихода.
А появился он только через пару дней. Протрещал "Спартак - чемпион!" на звонке. Я открыл. Мой друг выглядел чем-то серьёзно озадаченным. Переступив порог, сухо поздоровался и скинул кроссовки.

- Проходи.

Томка взглянул снизу вверх. Будто хотел, что-то спросить. Но не стал, кивнул и пошёл в комнату.

Теперь стоит рассказать о том, где я живу. Нет, не так. А о том, как я здесь появился.
После нескольких лет жизни проведенных в студенческом общежитии, мне захотелось покоя и тишины. А если честно, то скрыться от друзей - приятелей, которые висели на мне как яблоки на яблоне, то есть сосали из меня все соки. И я, получив кое - какие деньжата, бросился на поиски нового места проживания. Дело оказалось мудреным и нервным. Денег, на самом деле было в обрез и нанять агента я не мог. Пришлось самому. Обзванивал все попадавшие на глаза объявления, но, увы. То хозяева заламывали несусветную цену, то не хотели пускать человека с временной пропиской, а то и просто мне самому ни сколько не нравилась обстановка, как материальная, так и духовная царившая в квартире. Не хотелось попадать из огня в полымя.
Так я провозился до майских праздников. И к середине месяца я совсем потерял терпение, и, поругавшись с соседом, побрел к телефону с новым объявлением.
К трубке, судя по голосу, подошла старуха. И я, помня прошлые свои переговоры с дамами преклонного возраста, гаркнул в трубку.

- Ало! Это насчет комнатки! - трубка испугано затихла, потом сообщила неуверенным голосом:

- Не кричите молодой человек! Я вас прекрасно слышу.

- Извините. Так сдаете?

- Вот хотела да не знаю, - я терпеливо помолчал, - уж больно она всем не подходит.

- А что там?

- Да, всё. Мебель, балкончик. Телефон. Только вот на первом этаже, это-то всех и смущает.

- Мебель это хорошо. Но посмотреть можно?

- Можно.

Мы договорились о встрече.

<<<<<<<<<<<<>>>>>>>>>>>>>>>>

Как назло загорелся красный глаз светофора. И только я собрался сказать о нашем невезении, как ко мне придвинулась грузная девица, с ярко накрашенными губами, и сунула под нос микрофон с кубиком рекламы местного телевидения.
Добрый день, мы проводим социаологический опрос жителей Петербурга, - протараторила она, как вы относитесь к последнему указу мэра?

Я беспомощно огляделся, вокруг только любопытные лица, черный глазок объектива камеры и Томка мрачно взирающий на меня из-под густой челки.
- А? -= выдавил я из себя.
Репортерша цыкнула и повела плечами.
- Как вы относитесь к... А вы питерец?
- А? Ну, да.

-К последнему решению мэра, - с толком с чувством с расстановкой и, уже немного зло повторила она.

И опять микрофон почти мне в зубы. Я начал чувствовать себя первоклашкой, отвечающим у доски и не знающего урока. Оператор выглянул из-за камеры и, вытянув губы, спросил многозначительно:

- Ну?

- Что, - осведомился я, - Как я отношусь? - репортерша радостно задышала, - В свете последних событий, это решение можно расценивать как абсолютно безнадежное, из-за того, что нам жителям Петербурга оно обойдется боком, я аж покраснел от такой фразы.

- Спасибо, - сказала тетка и улыбаясь удалилась, вместе с микрофоном и оператором. Похоже, она услышала то, что хотела.

Переходя улицу, Томка спросил, как мне показалось, удивленно:

- Ну, и что это за решение?

- А я откуда знаю.

Томка сверкнул глазами.

- Ну, ты даешь! А откуда тебе знать, что оно безнадежное?

Я махнул рукой, указывая путь скорейшего передвижения этого решения, вместе с мэром.

<<<<<<<<<<<<<<<<<<<>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>

И мы предстали перед Инной Сергеевной в полной красе. Томка потупился и начал шкрябать остатками кроссовки коврик перед дверью.
Если считать, что я был босиком, то Том был в лучшем виде.
Инна Сергеевна, осмотрев нас с взъерошенных макушек до пяток, изрекла многозначительно:

- Та-ак!

Томка съежился, а я почувствовал себя неуютно и шмыгнул носом.

- Та-ак! - повторила хозяйка, - и ну и где же вас носили черти?

- Ну, так, - начал я, но Томка перебил меня.

- Где носили? Где носили? Люди с ног валятся, а...

- То-ом, - пробубнил я.

- А, что? - сверкнул глазищами мой напарник, - не так что ли?

Инна Сергеевна махнула рукой.

- Ну-ка давайте в ванную переоденьтесь.

- Мыться не буду, - заявил Томка и пошлепал по коридору, сбрасывая останки обуви. Я виновато посмотрел на хозяйку, пожал плечами и двинулся следом.

- Мальчишки! - услышал я в спину,- причем неисправимые.

Я почему-то обрадовался и, войдя в ванную, показал Томке язык в зеркало, перед которым он сосредоточенно осматривал свою взлохмаченную шевелюру и физиономию с жирными полосами смазки и царапинами.

- Плохо выглядишь, и лицо все-таки придется мыть.

И пока Томка усиленно фыркал над раковиной, смывая свою боевую окраску, я смотрел на него и, наверное, в сотый раз задумался, а почему я, довольно таки взрослый человек, вдруг вот нашел себе друга, который младше меня в два раза? И что самое главное не чувствую этой разницы и мне так легко, когда мы вместе? И почему, он Томка, ко мне привязался. Нашел ровню? Вряд ли. Или всё-таки это так? Я еще раз взглянул на свое отражение, теперь мое лицо было напрочь лишено бесшабашности. Я запустил пятерню в челку и долго так стоял, пока не поймал Томкин взгляд.

<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<>>>>>>>>>>>>>>>>>>

Немножко фантастическое продолжение

- В сказки, которых еще нет.
- Куда? - переспросил я.
-Ну, в сказки, которые ещё не написали.
- Ну, и как ты себе это представляешь?
- Во - первых тебе нужно стать мальчишкой. Таким как я.
Я поперхнулся. Мне начинало казаться, что мы потихоньку сходим с ума.
- То есть? - осторожно осведомился я.
- Повторяю. Тебе нужно стать мальчиком. Ну, ребенком. Неужели ты не понимаешь.
- По-моему ты сошел с ума, - как можно спокойнее сказал я, и добавил, подумав, - и я тоже.
- Ну, вот и хорошо. Если мы оба сумасшедшие. Нам легче понять друг друга, - успокоил он.
- И как же я им стану?
- Какой ты не догадливый! Ты когда пишешь книжки, представляешь же себя теми про кого пишешь?
- Ну, допустим, так.
- Ну, и так. Сложно, что ли представить?
- Подожди. Представить это одно, а....
- Да не надо ждать. Попробуй. Я знаю, у тебя получится. И я тебе помогу.
Да! Всё-таки я верил, что Томка может что-то такое, чего не могут другие. (Попробовал бы не поверить! Том.) я как раз писал тогда книжку про мальчика - путешественника в другие измерения. Вот и попробовал стать им.
Первый раз у меня ничего не получилось. Внушал, внушал себе, что я мальчишка, а получился,

наоборот дед лет семидесяти. Томка вздохнул и посоветовал попробовать еще. На второй раз вышел из меня гибрид, тело взрослое, а голова детская. Томка улыбнулся. В дальнейшем получался я то с большими руками и ногами, то наоборот. Томка уже начал истерично хохотать и обзываться. (Ой, а сам-то как отвечал! Том. Неважно. Тим) я разозлился. И вот раза с десятого, я запутался в одежде ставшей мне очень большой.

Я вылез из неё, маленький, дрожащий. Видно я все равно промахнулся, так как по моим ощущениям, мне было лет так девять. Полюс мой низкий рост.

Томка обошел меня кругом.

- Ну, вот на человека стал похож! - прокомментировал он.

Мне и самому интересно стало, что же из меня вышло. Я побежал к зеркалу. Ведь себя маленьким я с детства не видел. С той стороны стекла на меня смотрел и правда, пацаненок, лет восьми - девяти. И совершенно не похожий на меня в детстве. Значит, появился один из героев моих книжек. Я повертелся.

- Ну, как? - поинтересовался подошедший Том.

- Потянет!

- Только ты теперь меньше меня! Вот теперь и померяемся силами.

Я струхнул.

- Как же чуть стань помладше, так сразу все обидеть хотят!

- Шучу, шучу - смилостивился Томка.

- Ну, пойдем! - я взял его за руку.

Томка серьёзно посмотрел на меня и спросил:

- Как прямо так пойдешь?

- Да! Появилась проблема. Во что мне одеться. В моей одежде, конечно, я утону. А бежать Томке за своей домой. Сами понимаете....

- Я себе набедренную повязку сделаю, как в Индии.

- Дурак, что ли. Ты и на индуса не похож не капли.

- Давай, попробую в индуса превратиться.

- Нет уж! Опять на такие мутации смотреть!

И всё-таки решение было принято. Томка снял и отдал мне свою одежду, а сам, покопавшись в моем гардеробе, нашёл себе более - менее футболку поменьше, а из старых джинсов и мы сделали ему шорты. Томка в знак солидарности стянул с себя носки и плавки. Опять посмотрелись в зеркало.

Да выглядели не так как-то. Будто нам все купили на вырост.

- Ишь ты, как реперы! - сокрушился Томка.

- А как с обувью, - поинтересовался я, - на каждого по одному твоему кроссовку.

- Босиком пойдем, - решил Томка. Он теперь чувствовал себя за старшего, - В сказках, наверное, стекла не бьют.

Я глаза открыл. Туман. Томка стоял рядом и вертел головой.

- Да, - многозначительно произнес он.

- А, что эти сказки твои, они все в тумане?

Томка пожал плечами.

- Ну, раз их ещё нет. Может быть.

Мы стояли в лесу, на дороге, вроде той, по которой шли в поход. Рядом, в молозиве тумана вздымались и пропадали вверху стволы деревьев. Кусты как набитые ватой между листьев.
Толи утро - толи вечер. Прохладно. Томка обхватил себя руками, поёжился.

- Ну, пошли, посмотрим, - предложил я. И мы пошли.

- А может это и не сказка?

Томка опять пожал плечами. И тут из-под куста высунулось мохнатое лицо. Томка взвизгнул. Я встал как вкопанный от неожиданности. Вот он, первый сказочный житель. М-да, страшноватый. Если вы видели рисунок в учебнике по биологии "волосатый человек", то точная копия, только помладше выглядит. Лицо оскалилось в клыкастой улыбке и сказало:

- У! Завтрак! - из тумана высунулись ещё две пары таких рожиц.

- Кто завтрак? - спросил я, холодея.

- Ты и ... ты, ответили они хором.

Томка опять взвизгнул, и мы рванули с места.
Я бежал первым. До ближайшего дерева. И только схватился за ствол, как Томка змеёй вскарабкался по мне на него и исчез в туманных ветвях.
Я подскочил и покарабкался за ним. Томка сидел на развилке двух больших сучьев и с беспокойством поглядывал вниз. Там клацали зубами и шкрябали кору.

- Давай вернемся домой! - взмолился я. Томка сочувственно посмотрел и плюнул вниз. Там кто-то жутко заорал.

- Попал, - сказал Том, - а вернутся, сразу не получится.

- Почему? Когда? - чуть не плача спросил я.

- По кочану. Мы тут что-нибудь должны сделать, может хорошее, а может быть плохое.

- Вот уже сделали. От этих людоедов убежали, - не унимался я. Томка отмахнулся

- Сиди, давай.

Честно говоря, я посидел бы неплохо и дома. И я начал ругать Томку. За его выдумку, за эти сказки. Томка надулся, но не сильно. Оправдывался, мол, ни кто не знал, что здесь так. И ты сам решил, что в известные сказки не интересно.

- А здесь интересно, да? Сидеть на дереве, - тут снизу раздалось.

- Ахтунг, ахтунг! Тьфу, ты. Эй, пацаны! Слезайте, будем делать кишмиш.

- Вот и делайте там друг с другом, - ответил Том.

- Глупые мальчишки! Хорошо, мы подождем.

И внизу стало тихо. Только где-то дерево трещит, да Томка хлюпает носом.

- Ужас! - сказал я, Хочешь быть кишмишем?

- Не-а!

- Слушай, а, может, они нас и не съедят. Они-то сказочные, а мы настоящие.

- Нет, хоть они и сказочные, а зубы у них самые взаправдышные.

- А, что делать?

Томка пожал плечами. Я достал сигарету и закурил.
Постепенно туман стал расходиться. Вот уже ближайшие деревья четко видно. А внизу жуткие головы. Сидят. На нас смотрят. Да, ну, и сказочка! Наконец из-за леса выкатилось солнце. Недалеко блеснула река. А так кругом лес и лес. Птицы какие-то зачирикали. А эти всё сидят, и мы сидим.
Я уже полпачки выкурил, и ни чего не придумал.

- Может, они огня боятся? - предположил Том. И в протест его слов, эти костер развели, котел повесили.

- Не бояться, - сокрушились мы.

Тут загудело. Мы сначала не поняли, что. Это как здо-оровая муха жужжит. Нет, даже не жужжит, а гудит.

- Ну, вот еще один, - сказал Томка удрученно, - Ты со змеем побиться не желаешь?

Я посмотрел в сторону, в которую он указывал.
Там летел, и почему-то кувыркался дракончик. Вы видели их раньше? Живых. Нет? Я тоже. Но как увидел, мне захотелось притвориться листочком каким-нибудь, веточкой дерева, на котором мы сидели. Вроде он и не большой, с дядьку здорового. Трехглавый, конечно. Только мохнатый какой-то и крылья мушиные. Этакий Вини - Пух о трех головах. Всё ближе и ближе.

- Сейчас поджарит, - говорю я. Томка кивнул и сказал:

- Только не нас, наверное.

Наши волкодлаки забеспокоились, костер потушили мигом.
Этот дракоша подлетает и к ним на дорогу плюх! Лапами затряс, головами замотал и орет в три глотки:

- Что? На кого?

Тут один, этот, враг наш, выполз к нему на полусогнутых, смотрит ему в глаза так преданно, лапкой по земле скребет. Чуть ли не ластится.

- Да, вот, Горынчик, позавтракать хотим.

- Кем? - тот спрашивает и головами в разные стороны. Одна нас заметила и другую шеей толкает. Посмотрели они на нас, и спрашивают:

- Что? Этими?

- Ну, так, смотри какие хорошие.

Головы с сомнением нас разглядывают.

- Не, сказала одна, этих не ешьте. Я их в полон уведу.

- А тебе-то они зачем?

- Должен же у меня кто-то в плену быть! - и добавил грозно, - Змей я, или не змей?

- Змей. Змей. Может, ты нам хоть одного оставишь? Вон того поменьше, - я похолодел, а Горынчик задумался.

- Нет, - говорит, - я всех беру, - оптом дешевле, говорят. Да и что это я с вами торгуюсь!

И затопал на них ногами. Смешно. А те испугались, хвосты поджали и в кусты.
Змей их взглядом всех своих шести глаз проводил и нам кричит:

- Слезайте!

- Есть будешь? - спрашиваем.

Он плечами пожал и опять:

- Слезайте!

- Фиг, тебе! Если есть будешь.

Змей обиженно на нас посмотрел, и одна голова выдала:

- Ругаются, - значит, русские.

- Если русские, - продолжает другая, - значит, головы отрубят.

- А нет ли среди вас Никиты? - третья спрашивает.

- Нет, - отвечаю, а сам думаю, зря! И Томка так на меня посмотрел!

- Врет, - говорит одна.

- Русские не врут, - уверяет другая.

- Давай подлетим - третья советует. Подлетел. Жужжит. Вроде уже и не такой страшный.

- Пойдемте ко мне в плен, - говорит.

- Не, не пойдем.

- Почему? - удивляется.

- Мы что сюда по деревьям пришли сидеть? Или по темницам?

- Ну, вот, - говорит одна голова, - не уважает. Вторая вдруг сморщилась:

- Ага, если маленький, так можно и не слушаться! - и зарыдала. Третья нахмурилась и неуверенно так:

- Змей я, или не змей?
- Ты, вообще игры знаешь?

- Знаю, - говорит, - в карты, в домино, - а одна голова добавила:

- Я ещё за хвостом крутиться люблю.

- Во-во! Если б ты одна гонялась за ним. Так ведь всем крутиться приходится.

- Ну, давай в прятки поиграем!

- Что прятать-то будем? У меня ни чего и нет.

- Да, нет же! Мы будем прятаться, а ты искать.

- А почему я? - спросили головы.

- Хорошо, давай посчитаемся.

-Давай!

Томка заговорил быстро, указывая рукой:

- Эники - Беники ели вареники.

- Вареники? - изумился Горынчик. - Не люблю вареники. Плохая считалка.

- Ну, давай я! - решился я и начал, - Вышел месяц из тумана...

Змейка зевнул в три пасти и почмокал.

- Нет! От неё спать хочется.

- Тогда сам считай, - обиделись мы.

Змей посмотрел на лапы и начал считать на перебой. Одна голова одно, две других своё. И лапы по-разному мечутся и хвост. Головы недоуменно посмотрели друг на друга и принялись ругаться:

- Я буду считать!

- Не, я!

- Нет, я!

- А я лучше знаю!

- А я короче!

- А я, а я счаз как укушу!

- Хватит, - закричал Томка, - вы уж между себя как-нибудь разберитесь, кто считать будет, только не грызитесь!

- А как? - уставились они на него.

- Жребий потяните.

Я достал три спички, сломал одну, зажал их в кулаке и протянул Горынчику. Его лапа потянулась, перебирая пальцами, а другая ударила её.

- Я буду тянуть! - начали головы.

- Нет, я!

- Давай вместе, - решила третья, - левой лапой. И глаза закроем.

Лапа покачалась и схватила сразу все спички. Короткая оказалась у средней. Крайние головы хихикнули.

- Ладно, - сокрушилась средняя и начала:

- Шел Кощей
Нес вещей -
Две коробки,
Четыре пробки,
Семь голов.
Тебе водить!

Она закончила свою нескладуху. И огорченно уставилась на палец, направленный на её саму.

- Тебе водить! - закричали крайние головы и дернулись в разные стороны.

- Предатели! - сказала средняя голова, а я даже подскочил от радости. Не очень то мне нравилось иметь дела с драконами.

-Давай теперь к дереву и считай до ста!

Горынчик понуро побрел к сосне, закрыл все глаза и вдруг обернулся:

- Кого найду, того в плен к себе заберу!

Мы покивали.

<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>

Том закричал и поехал вниз. Я тоже долго не удержался, поскользнулся и, с нарастающим воем, понесся по склону на спине. Когда я скатился, Томка барахтался, пытаясь встать на студенистой почве. Не удалось. Он рассерженно сел.
- А, что это такое? - спросил он, с ненавистью смотря вокруг себя.
Я не нашел, что ответить. Зачерпнул ладонью дрожащую массу и понюхал. Пахло приятно и знакомо. Я лизнул кусок на руке.
- Кисель, - сказал я утверждающе и откусил кусочек. Он расплылся во рту сладкими струйками.
Томка тоже черпнул, пожевал.
- Черничный! Только сахару маловато, - продегустировал он.
Я оглянулся на стену обрыва.
- Смотри-ка, он тут пластами!
В высоту обрыв был метров пять. И весь как кисельное ассорти. Я перевернулся на колени и пополз к стенке. Грабнул слой повыше.
- Земляника!
Томка тоже подполз. Держась за меня, попробовал следующий слой. Ну, вот так мы и утолили голод. И тут до меня дошло.
- Томка! Это же кисельные берега!
- Угу. А речка молочная, что ли?
Поползли к воде. Точно молоко!
Том припал губами к жидкости и тут же выплюнул.
- Кислое!
- Конечно, тут же заливчик. На течении, наверное, свежее.
- Давай сплаваем?
Перебрались к одинокому кусту. Сняли и повесили на него всю одежду. Соскользнули в молоко.
И, правда, на средине молоко было нормальным и теплым. Теперь понимаю, что имеют в виду, когда говорят, что вода как парное молоко. Я решился нырнуть. После трех попыток достал дно. Оно было, на ощупь все в мелких камешках. Я захватил несколько с собой, уж больно они круглые какие-то. Вынырнув, обнаружил, что держу в руках карамельки!
- Томка! Смотри, конфеты!
Том подплыл ко мне.
- Там всё дно в них!
Мы долго с ним ныряли и выкидывали сладкие камушки на берег.
Наконец мы выбрались из речки. И тут оказалось, что купание в молоке не такая хорошая штука, как может показаться. Тело стало липким, волосы слиплись. Да еще и ходи тут по киселю. Одежду не наденешь, прилипнет вся сразу.
Томка сел у "воды" и рассеяно начал бросать кусочки киселя в молоко. Я учился ходить. Падал, вставал, снова падал. Наконец мне удалось твердо встать на ноги. А Том всё кидал и кидал.
Тут вокруг того места, куда падали кусочки, поднялось бурление. И послышалось громкое хлюпанье. Кто-то ел кисель. Томка опасливо посмотрел на это дело, (Блин, мы же там плавали!) и сказал:
- Интересно, а людей оно не ест?
Вода забурлила. И из неё высунулась голова. Томка вскочил и кинулся ко мне (Это по киселю-то!). Спрятался за спину, прижался. Я ошарашено смотрел на голову. Наверное, это был сом (не знаю, только на картинках видел), но особенный. Так как у обычных (я так думаю) сомов нет больших мохнатых ушей, почти человеческих глаз, и очков надетых на рыбий нос. (Как они держатся?)
Сом пошевелил губами и сказал!
- Не, людей не ем! Кинь еще киселька!
Томка выглянул из-за меня.
- Ну, кинь! Что жалко, что ли? - попросил опять "сом".
Я нагнулся и бросил большой кусок в молоко.
Голова исчезла. Опять захлюпало. И он вынырнул опять.
- Ты в рот кидай прямо, - посоветовала рыбина и открыла розовую пасть.
Мы с Томиком начали его кормить. Довольно таки интересно! Даже соревноваться стали, кто больше раз попадет. Но тут молоко возле головы всколыхнулось, и вылезла еще одна голова.
- Эй, мы двоих кормить не договаривались! - завопил мой друг.
Новая голова презрительно взглянула на нас и начала орать на первую. Она была женского пола, я это сразу понял, так как губы были накрашены, уши не волосатые, а на голове вместо лысины клок крашеных волос.
- Ты значит опять здесь околачиваешься! Мало того, что дома кисель жрешь, так ты еще и в каждой подворотне найдешь с кем поесть! Дома ни грамма воды, а он кисель лопает! И с кем? С людьми!
Тут она повернулась к нам.
- А вы хоть бы оделись, что ли! Или последнюю одежду на кисель пустили?
Мы с Томкой покраснели. Я раньше думал, что у человека краснеет только лицо. Ничего подобного! Почти все тело.
Сомы скрылись под молоком.
- Мда. Не красиво получилось.
- Ну, и что! Им же можно без одежды!
- Ну, так они и рыбы! Да и в молоке не видно.
Мы взяли одежду, и пошли по отмели. Выбираться надо и отмыться. Долго шли по отмели, пока не нашли заливчик в низине. Там такое болотце с творогом, по нему мы на землю и выбрались.

- Как, думаешь, есть вода или везде одно молоко? Не знаю, есть, наверное. А откуда столько молока? Ты представь, какая корова должна быть!

Томка прыснул.
Поразмышляв на ходу о том, что хорошо бы такую корову к нам. Экономику поднимать. И ура! Дошли до озерца. Отмылись, наконец, от киселя с молоком. Оделись.

- Ну, куда теперь? - спрашиваю.

- Делать что-нибудь хорошее.

- Вот сома покормили. Хорошо?

- Только его жена обругала. Значит плохо. Тут что-то другое нужно....

©TimTomka