Автор выражает огромную признательность Умблоо за корректуру текста и ряд ценных замечаний и исправлений.
Часть первая: из прошлого в настоящее
В своё время мудрец Дидро утверждал: «Когда пишешь о женщинах, нужно обязательно обмакнуть своё перо в самое лоно радуги и раскрасить свой рабочий халат крыльями бабочек». Какие цвета нужно применить, у каких небесных светил попросить вдохновения, чтобы написать, а ещё лучше, поведать о детях? Наверное, здесь нужно смешать, немыслимым магическим образом, лучи солнца, свежий утренний воздух, щебетание птиц, одним словом всё то, что является на свете верхом всякого очарования и эталоном природного совершенства. Сама природа во всей своей ипостаси отпраздновала бы таким образом своё самое восхитительное творение, загадочный, сладостно-приятный мир, на практически не досягаемом уровне, в котором д’Анунццио находил « неприкосновенное богатство блаженного счастья».
Первыми, кто проявил интерес к детству были греки. В их космогонических мифах Эрос-Дитя Любви-был самым старым из всех богов; они даже не побоялись придать ему статус покровителя мира, которого почитали все боги, живущие на легендарном Олимпе. Общеизвестен также факт, что жители Эллады охотно наделяли Аполлона, Диониса и Гермеса юношескими чертами лица. В некоторых приданиях о Дионисе можно обнаружить такие предметы, как юла, мяч, игральные кости, яблоко. Бога-ребенка почитал также и культ кабиров. Похищение Ганимеда-это ещё один успех детства, правда с более двусмысленным оттенком. По примеру короля богов, большое количество божеств засвидетельствовало свое почтение детям и подросткам. «Полубоги» также не явились исключением: давайте вспомним несчастного Гиласа, утонувшего в источнике, когда был похищен нимфами из-за любви к Гераклу. Или Адониса, который с самого рождения был настолько красив, что в него влюбилась сама Афродита. Позже, ради него она даже спустится с Олимпа, но будет вынуждена разделить его с Персефоной. Но его весна была недолгой, и он умер в восемнадцать лет...Мы встречаемся с детьми и в легендах о Минотавре, который каждый год, в качестве подати от Афинян, требовал себе семь мальчиков и семь девочек. Тесей, который должен был убить этого монстра, в свои шестнадцать лет «обладал девичьей красотой».
Если мы перейдем непосредственно к историческим персонажам, то лучше всего нам не откладывать дело в долгий ящик: пример божественности, нравов времени, не накладывал на них абсолютно никакой сдержанности в плане детства. Солон, будучи главным законодателем Афин, рекомендовал детей своим горожанам в таких выражениях, за которые он подвёргся бы преследованию сегодняшним судом. Те же самые принципы царили и на Крите. Забавно видеть самых известнейших ораторов того времени, то с пеной у рта рассказывающих о своих пристрастиях и вкусах, то упрекая друг друга, используя самые сильные ругательства.
Александр и Алкивиад были известны с самого раннего детства, благодаря своей красоте и своему уму; они не утаивали никаких своих ценностей: в шестнадцать лет, Александр сражался в Херонее, а Алкивиад, будучи его чуть старше, устраивал словесные поединки с самим Сократом. В тринадцать лет, в невинном возрасте, когда юноша пожертвовал своими волосами и сменил городское платье на хламиду, сын Алкивиада, будучи «самым прелестным из прелестных», уже тогда имел скверную славу. Это были пороки и добродетель детства, стоявшие Агафоклу покровительства богатому горожанину Сиракуз. Но давайте не будем думать, что все вышеприведённые факты свидетельствовали о том, что у Древних Греков не было чисто «отцовского» интереса к феномену детства. Однажды, указывая перстом на своё чадо, Фемистокл произнес: «Этот ребёнок является властелином Греции, так как он управляет своей матерью, которая, в свою очередь, управляет мной, я правлю Афинянами, а Афиняне руководят Греками.»
Ипполит и Менандр тоже были знамениты с самой ранней юности. Первый, в семнадцать лет поставил семнадцать сатирических пьес, семь из которых принесли ему награду. Второй, стал знаменит в свои восемнадцать, явившись, кроме всего прочего, фаворитом тирана Деметрия из Фалеры.
Мальчики и юноши также производили жреческие обряды в афинских святилищах Кранайи, в Фокиде и Криофоре в Танагре. Тяжелее им приходилось в Лакедемоне, где их бичевали и стегали плетками до самой крови перед алтарем, что позволяло им в последствии оставаться безучастными под когтями лисицы, согласно известной нам с самого детства притчи.
Много детей прошло и через греческую литературу. Начиная Феогнидом, Пиндаром, Каллимахом и заканчивая поэзией и прозаическими диспутами Платона, Ксенофонта и Лукиана.
В творчестве Ксенофонта фигурируют не только афинские мальчики, но также и юный Цирус, в детстве которого показаны изумительные черты персидских нравов. Через Феокрита мы узнаём, какими были сицилийские юноши; Дафнис и Хлоя повествуют нам о мальчиках Лесбоса ( да-да, достопочтимый читатель, на Лесбосе тоже были мальчики ☺). «... И увидела Хлоя, что Дафнис был красив...»; а Левкиппа и Клитофонт рассказывают нам о мальчиках Египта.
Почему художники Древней Греции не испытывали такой же энтузиазм к мальчикам, как писатели и поэты? Амур, юные сатиры и разнообразные юнцы-эфебы вырисовывались из под резца скульптора с завидной скоростью. Мы знаем уловку, по которой Фрина обнаружила, что из всех статуй Пракситель считал своим шедевром юного Эроса. Она проявила себя в храме этого бога в Феспиях, где было выставлено скульптурное изображение этого юноши. Ныне эта мраморная статуя находится в музее Ватикана, под названием «Амур из Центоцеллы», место, где он, собственно говоря и был обнаружен при раскопках. В Капитолийском музее Амур натягивает свой лук; в Афинском музее погребальные стелы Эфеба из Марафона, чаши Брикса и Дуриса показывают нам любезных героев истории и литературы.
Именно эти мальчишки населяли различные палестры и гимнасии. И ведь для них строились эти палестры и гимнасии самыми именитыми жителями Афин или их правителями. Дети там являлись спутниками человека, так же, как и своих товарищей. Впрочем, правители утверждали, что мальчишки были всегда под неусыпным контролем и эта миссия была доверена магистрантам, которых называли «софронисты», или же « наставники», для которых Аристофан и придумал менее благородное прозвище. Известнейшие мудрецы того времени были не прочь расслабиться в компании мальчиков: Сократ и Эзоп в Афинах, Гераклит в Эфесе, Анаксагор в Лампсаке. Последний, кстати, будучи уже на смертном одре, на вопрос о своей последней воле, ответил магистрантам: «Разрешите ученикам не ходить в школу раз в год, в месяц моей смерти». Воспитание и образование детей были последним утешением повергнутого тирана: Дионисий Младший, выгнанный из Сиракуз, стал школьным учителем в Коринфе.
Доказательство того, что мальчики были чувственны к своей собственной привлекательности, мы находим в самом начала диалога «Хармида». Юноша, только что вошел в палестру; его красота притягивала взгляды других мальчиков. «Со стороны нас, мужчин,-говорит Сократ,-в таком восхищении не было ничего удивительного, но я наблюдал и за мальчиками, и никто из них, даже из самых младших, не смотрел более никуда, но все созерцали его, словно некое изваяние». Этот юный персонаж вдохновил собеседника Сократа на следующую характеристику: «А захоти он снять с себя одежды, ты и не заметил бы его лица — настолько весь облик его совершенен».
Лукиан создаёт нам привлекательную картину одного из афинских юношей: «На заре он встаёт с постели, которую ни с кем не делит. Купальня чистой воды смывает разлившийся по его глазам сон. Он одевает свою тунику и застёгивает на плече хламиду. Вскоре, он выходит из отчего дома, опустив лоб, и не смотрит ни на кого, кто ему встречается».
Мы позволим ему отправиться в школу, искренне надеясь, что он не подвергнется ударам розги, как несчастный ученик Герода. В зеркальном отражении мы видим ученика, которого удерживают два Амура, в то время, как учитель его стегает, а третий Амур обозначает на доске количество ударов.
Но ничто не сможет дать нам более реального впечатления о юноше из Древней Греции, как грифельная доска, хранящаяся в Британском Музее, где рука школьника вывела склонение Тирса. Не менее ценной находкой представляется папирус, обнаруженный археологом Бурианом. Этот папирус представлял собой тетрадь греческого школьника из Александрии. В ней можно заметить помарки и исправления, из неё слышится диктант учителя: сначала список вокабул, затем «высказывания Диогена», большинство из которых направлено против женщин, и напоследок пожелание: «Пусть будет счастлив владелец этой тетради!, пусть будет счастлив тот, кто её читает, и наконец тот, кто поймёт, что в ней написано!».
Давайте вспомним, что и Рим был назван в честь двух юношей: Ромула и Рема. Такое предзнаменование не могло не сыграть решающей роли в истории города.
История рассказывает нам о двух греческих мальчиках, которых мать величала не иначе, как «мои жемчуженки». Мы видим также юного Фульвия, которого восставшие горожане делегировали в качестве посредника на переговоры, надеясь, что его природная красота послужит ему охранным свидетельством-но нет, даже это не помогло: он был зверски убит.
Такая же судьба постигла и Цезариона, сына Цезаря и царицы Клеопатры. Этот юноша был убит в семнадцать лет по приказу Октавия после сражения при Акциуме. Во время судебного процесса над Клодием, недруги подослали маленьких мальчиков из благородных семей, чтобы скоррумпировать некоторых судей. Катон в четырнадцать лет попросил меч, чтобы расправиться со Сциллой; Сципион в пятнадцать лет спас жизнь своему отцу во время тессенской битвы. В тринадцать лет Цицерон пишет учебник по красноречию, а Плиний, в шестнадцать лет написал греческую трагедию. Будущий император Август в двенадцать лет произносит траурную речь на могиле своего отца, Тиберий-делает то же самое, но гораздо раньше-в девять лет, а юный Калигула тоже чтит память своего прадеда, что, впрочем, никак не помешало ему соблазнить незадолго до этого свою родную сестру и жениться на ней.
Детство многих императоров оставило малопоучительные воспоминания: практиковавшаяся ими система усыновления не всегда трактовалась, как благодетель. Император Август, которого усыновил Цезарь, был одним из первых, кого заподозрили в том, что тот усыновил Тиберия. Самое большое изображение римского форума являет собой Луция, внука императора Августа, которого тот сделал наследником трона вместе с его братом Гаем: в возрасте тринадцать и четырнадцать лет, эти два мальчика являлись уже послами, авгурами и принцами юности. Император построил в их честь огромную крытую галерею и базилику. Их преждевременная смерть явилась тяжелой утратой для Августа. На склоне своих лет, тот пытался последовать примеру греческих мудрецов, испытывая радость и удовольствие «от забав и игр с красивыми мальчиками, за которыми он посылал во все концы страны». Он с особой тщательностью следил и за моральным развитием своих подопечных: император запрещал мальчикам присутствовать на ночных представлениях « если только, это не происходило под неусыпным контролем взрослых», а во время дневных спектаклей уточнялось, что учителя должны сидеть рядом с мальчиками. Если театральные зрелища не представляли опасности для юных зрителей, то для некоторых религиозных мероприятий существовали ограничения: римский Сенат вынужден был отменить вакханалии, на которые допускались для инициации лица моложе двадцати лет.
Мы уже упоминали о мальчиках, составлявших компанию Тиберию, доживавшего свой век на Капри. Нас уверяют, что детство Нерона было целомудренным, но «разделённое с танцовщиком». Он был повенчан в тринадцать лет, в четырнадцать он примерил мужскую тогу, в шестнадцать лет защищал Трою, в семнадцать стал императором, годом позже осквернил младшего на четыре года Британника, которого, чуть позже, отправил на тот свет при помощи Локусты.
На марсовом поле, он поставил балет, в котором играли «иноземные мальчики»; сюжет был оригинален: « запертую в деревянной корове женщину насилует бык».-похожая сцена встречается нам в Сатириконе. В театре Неаполя он забавлялся тем, что окружал себя « нарядными и надушенными мальчиками». Позже в его вилле обнаружили великолепную греческую статую юного эфеба.
Из детства Отона мы узнаём, что тот втирал себе в кожу хлебный мякиш, «чтобы не росла борода». Во время царствования Вителлия баттавы подняли восстание, потому что трибуны похищали ad stuprum их детей. Возможно поэтому, чтобы отомстить за такие оскорбления, Цивиллий, предводитель восставших, дал своего юному отпрыску римских пленников, чтобы тот мог потренироваться в стрельбе из лука.
Тит Флафий Домициан, детство которого прошло «в голоде и нищете», привязался к мальчику Эаринусу. Траян содержал вокруг себя группу мальчиков, которых он называл paedagogium и которых он отдал в созданное им же учебное заведение, с таким же названием на Палатинском холме. Приёмный сын Траяна, Адриан, стал его фаворитом в четырнадцать лет. Луций Элий Вер, которого Адриан назначил своим преемником, был усыновлён ещё в раннем детстве при тех же самых условиях. Дружба Адриана навсегда обессмертила красавца Антиноя, молодого вифинянина, с которым Адриан познакомился в пятнадцать лет. Марк Аврелий, одевшего уже в двенадцать лет костюм философа и спящего каждый день на голой земле, согласился, тем не менее, на близкую дружбу с Адрианом, а в шестнадцать лет стал римским префектом.
Коммод, детство которого было достойным детства Домициана, стал жертвой своей любви к мальчикам: один из мальчиков, нашёл на его постели дощечки, где были написаны имена будущих жертв: и тогда к Харону был отправлен сам Коммод.
Гелиогабал показывает нам красоту, детство и порочность на троне. Ему едва исполнилось четырнадцать, когда он стал управлять империей: «его сравнивали с самыми красивыми статуями Бахуса». Александр Север, красота которого стала притчей во языцех, стал императором в шестнадцать лет, а Гордий Пий, который был «красив и грациозен», в пятнадцать. Юлиан Отступник признаётся нам сам, что «тогда как среди детей одни любили конный спорт, другие предпочитали охоту с собаками, иные отдавали предпочтение различным развлечениям, его самого интересовали только книги».
В римскую историю вписаны также трое мальчиков-вундеркиндов: первый-Сульпиций Максим-жил при Домициане; в Капитолийском музее можно увидеть сохранившуюся погребальную статую, на которой выгравирована длинная эпитафия. Второй чудо-ребёнок римской истории-Луций Валерий Пудент, живший при Траяне в городке Гисконии: в тринадцать лет он получил в Капитолии премию за лучшее поэтическое произведение. Его поэма, будучи вскоре утерянной, прославила его на всю Италию. Повсюду чествовали его триумф: в его родном городе ему была воздвигнута статуя, чеканились монеты с его изображением. И, наконец, третьим талантливым мальчиком стал Гермоген из Тарсы: будучи в пятнадцать лет преподавателем риторики, он стал буквально через год учителем Марка Аврелия.
В латинской литературе тоже много писалось о мальчиках. Давайте вспомним Кантилена, почтившего память своего сына, умершего в десять лет. Это произведение явилось одним из самых чувственных и волнующих творений того времени, показывающие глубокие отцовские чувства. Частенько об очаровательных мальчиков упоминал Овидий. Гораций воспевал Лигурина, Виргилий-Алекса. Катулл воспел Ювенция. Ювенал, требуя у читателя уважения к детству, в самых неуважительных тонах рассказывает нам о детях своей эпохи. Согласно ему, нравы, пришедшие с появлением особого платья-костюма, которой носили все мальчики от одиннадцати до шестнадцати лет, являются распутными. А сколько имен мы находим у Марциала! Стаций скорбит о смерти маленького Глоция, которого он просит явиться во сне плачущему его возлюбленному. А Гитон-не тот ли это мальчик, явившийся героем романа Петрония? Кстати эта книга, будучи настоящим шедевром остроумия и чистейшего латинского языка, вырисовывает читателю портрет еще одного мальчика, эфеба из Пергама, который в нравственном окружении той эпохи ни сколько не уступает сегодняшнему ребёнку с его лукавым характером, его желаниями и его противоречивостью: на протяжении всей греко-римской литературы не существовало и страницы, в которой было бы так искусно описана жизнь мальчика: как общественная, так и его лично-интимная.
Мы найдём чересчур любезных и сильно любимых мальчиков у Апулея: В своей «Апологии» он шутливо оправдывается, адресуя детям одному из своих гостей шутливо-ироничные стансы. В его же «Метаморфозах» детство выходит из под пера в более игривой форме.
Во всём вышеперечисленном есть, несомненно, то, что может шокировать наши предрассудки: римляне были ещё более нескромные, чем греки в выражении подобного рода чувства. Можно подумать, что дети не были слишком избалованы во взаимных отношениях: суровый Сенека, утешая Луцилия, когда у того умер маленький сын, замечает, что, по меньшей мере, не было времени сожалеть о «детских шалостях» мальчика. Римляне же, в отличие от греков, были воспитаны более благопристойно, они имели права предстать обнажёнными в спортивных играх только по достижении восемнадцатилетнего возраста. Марку - Антонию было именно столько лет, когда «Филлипики» показывают нам его входящим через окно в покои своего друга, юного Куриона, отец которого запретил пользоваться дверью.
Римская скульптура сохранила огромное количество изображения мальчиков. Можно упомянуть ребёнка Августа, находящегося в Ватикане, сына Филиппа Аравитянина, выставленного в Капитолии, маленького принца из галереи Боргезе, совершенно обнажённого, держащего в правой руке земной глобус, и перекинутое через левую руку пальто. Но наряду с этими знаменитыми юношами, родившихся и умерших в богатстве и достатке, мы видим печальный удел маленьких рабов, удел, который смягчали любезность и самодовольство. Цицерон не сколько не сожалеет о смерти своего отца, но его строки наполнены болью, когда он пишет о смерти своего юного ученика Соситея. ( Мы отблагодарим его и за любовь к своему сыну «очень скромному и пленительному мальчику). Кстати в семьях патрициев, юные рабы являлись сожителями сыновей хозяев дома до достижении ими совершеннолетия.
На могильной эпитафии мальчика Септентрия обозначено , что тот «красиво танцевал», на могиле Пага указано, что «у него были ловкие руки и он умел изготавливать браслеты». Нам хотелось бы в качестве могилы заполучить дионисийский саркофаг, на котором изображены скульптуры детей, предающихся различным играм и безудержным танцам. В одно из подземных базилик орнаментное украшение показывает нам забавных школьников: один из них рассказывает наизусть урок, а другой проказничает за спиной учителя.
У римлян, в отличие от греков, мы не находим священного сана, отданного юным жителям. И только лишь в качестве исключения, принимая во внимания заслуги своего отца, юный Лентул стал посланником в семнадцатилетнем возрасте. Также, на деньги шестилетнего мальчика был построен храм Изиды в Помпеях. Этот юный отпрыск их богатой семьи стал в этом возрасте муниципальным советником. Давайте вспомним заодно, что даже после римского завоевания в Карфагене продолжали приносить жертвы во имя мальчиков. И в памяти у нас останется воспоминание о самом благородном римском неприятеле: юный Ганнибал, сражающийся с орлом.
Римские дети предстают перед нами в ином свете, как это показано в книгах и в искусстве: на ступеньках Юлиевой базилики, на форуме, они начертили шахматные квадраты для своих игр.
Такие же игры были очень дороги и маленьким афинянам, так как точно такие же квадратики можно увидеть и на многочисленных ступеньках афинских памятников. Там, где люди оставили вековые следы своего дарования, чтобы создавать и разрушать, дети двух самых развитых и прекрасных цивилизаций, когда либо процветающих на земле, оставили следы своих забав и развлечений.
О египетских детях мы имеем самые скудные свидетельства, но, тем не менее, некоторые из предметов их обихода дошли и до нас: в Британском музее и музее Турина хранят деревянные дощечки в мраморном орнаменте, которые являлись их черновыми тетрадями. На них начерчено: «Один день, проведённый тобой в школе- урок на всю жизнь... Погрузись в чтение, как погружаются в воду». Есть вероятность того, что большинство литературных папирусов было сделано самыми образованными учениками. Дети присутствуют и на фресках на могильных плитах и склепах, а скульптура вызвалась вылепить лица самых юных фараонов. Их всех затмило собой юное лицо Тутанхамона с тех пор, как мы увидели его величественно-восхитительный профиль на различных статуях и золотых и деревянных масках. Он был фараоном с девяти до девятнадцати лет. Многие Птолемеи взошли на трон в юном возрасте. Эпифан-в шестнадцать лет, Дионис правил с тринадцати до семнадцати и стал «убийцей» могущественного Помпея, Птолемей, прозванный «Ребёнок», правил с тринадцати до пятнадцати лет. Гарпократ, или Бог тишины или юный Осирис, с локоном волос на правом плече и поднятым к губам правым указательным пальцем венчает детство среди всех египетских богов.
Что касается евреев, то можно вспомнить жертвоприношение во имя Авраама, картины детства Иосифа, Самуила, Даниила, историю семи Маккавеев... Блестящий показатель детской силы-предание о маленьком Давиде, бросившего вызов Голиафу и убившего его ударом пращи. Дети из Содома польстились на двух ангелочков не меньше, чем их отцы и деды; Библия нам рассказывает, что весь город «от детей до стариков», бежал за двумя незнакомыми ангелятами.
Христианство, как показалось, захотело получить выгоду в свою пользу от престижа детства. Ребёнок-бог из Вифлеема воплотил в своём роде стремления большей части человечества к новому, неизведанному идеалу, а именно, к идеалу детства, последователь непорочности и ревнитель веры, но не в коем случае не к идеалу детства, «поставленного» на службу всех человеческих страстей. Описание сцены Иисуса в двенадцатилетнем возрасте среди книжников-богословов-одна из самых пикантных и значимых в Евангелии. Божественное слово, что «никто не вступит в небесное царство, если он не стал похожим на ребёнка», делает нам аллюзию на римских и греческих детей. Прося, чтобы позволили «прийти к нему детей», у Иисуса было намерение сделать их своими апостолами. Они вняли этим просьбам, вопреки мученичеству, и список таких мальчиков нескончаем. Довольствуемся лишь, упомянув Тарсиция, мученика евхаристии. Сообщим также, что множество христианских саркофагов представляло собой Иисуса как очень молодого подростка: настоящим шедевром подобного рода является саркофаг Юния Басса в гротах Ватикана, где Иисус восседает на курульном стуле.
Некоторые христианские секты были известны тем, что злоупотребляли детьми во время своих религиозных церемоний; других обвиняли даже в том, что они приносили их в жертву, обвинения, которое в дальнейшем христиане приписывали евреям. «Откровения святого Августина» являются ключевым вкладом в психологию детства в первые века христианской веры. Неизвестным остаётся тот факт, что в момент обращения в веру, у Святого Августина был пятнадцатилетний сын, учёный и образованный мальчик, которого отец также обратил в веру. Он прозвал его Адеолатус и год спустя написал вместе с ним учёный трактат о воспитании.
История Средних веков также являет нам несколько мальчиков и юношей. Одоакр, которого последний римский император Ромул Августул захватил в плен, « сохранил ему жизнь, потому что он был ещё юн». Эта человеческая черта не принесла удачи королю герулов: он был захвачен в плен и убит Теодорихом, королём готов. «А кто был этот самый Теодорих», - спросите вы. С восьми до восемнадцати лет он был заложником в Византии, на него снизошла милость короля «по причине его юного возраста». Времена тёмного Средневековья показывают нам и другую картину ребёнка: мальчика, сопровождающего повсюду Агибульфа, ломбардского короля, которому тот служил гаруспиком.
Напомним сцену Иисуса с книжниками и по примеру, Карл Великий находился среди учеников Алкуина. Позднее в средневековой истории мы видим Бенедикта IX, юного папу римского, надевшего папскую корону в двенадцать лет и изменившего нравы юных императоров.
Небольшое количество произведений той эпохи возымели больше успеха, чем апокрифические Евангелии о «детских годах Христа». В некоторых сказаниях речь идёт об очень юных витязях. В фаблио о Гийоме с фоконом сказывается история о юном паже и владелице замка.
Искусство этой эпохи, хранящее верность религиозным формам и сюжетам проявляет изображения мальчиков только лишь в уголках миниатюр: различные маленькие принцы, пажи, юные крестьяне и мальчики-клерки.
Махмут Второй, на подходе к Константинополю, возбуждал воображение своих солдат, рассказывая им о мальчиках, которых они покорят. Вместе с награбленным, он увёл с собой около двухсот мальчиков от восьми до шестнадцати лет.
Авиценна, юное дарование Ислама, был, пожалуй, самым знаменитым: в десять лет он стал доктором Корана а в шестнадцать он в совершенстве владел математикой, философией и астрономией.
Самые известные поэты Персии Саади, Хафиз и Джами в своих произведениях упоминали о мальчиках; в них можно обнаружить упоение и целомудренность. Катрены Омара Хайама также изобилуют юношами. В «Тысяча и одной ночи» встречаются описания мальчиков как дерзкие, так и поэтические.
На Дальнем Востоке, в тринадцатом веке, любовные истории самураев передают нам японские нравы, а поэмы Ли Таи Бо свидетельствуют о нравах китайских. К сожалению, огромная часть этого наследия для нас не доступна, а искусство компенсирует это нам очень незначительно.
В Индии целомудренное детство Будды проводит аналогию с детством Христа. В одном из индийских эпосов рассказывается о короле, потерявшего голову от красивого мальчика, оказавшегося его сыном, а в «Бабуре-намэ» речь идет о подростке, волновавшего его сердце.
К концу Средневековья пробуждается Англия с её несчастными детьми Эдуарда IV, - так называемые «дети Эдуарда»: юный двенадцатилетний король Эдуард V и его брат вдохновляли поэтов и художников.
Во Франции история свидетельствует нам о целомудренном детстве святого Людовика, сладострастном детстве Карла Орлеанского, задорном детстве Дю Гесклена, трагическом детстве двух юных герцогов Немурских, которых Людовик XI обязал присутствовать при экзекуции их отца, и на которых, благодаря «стараниям» палача, пролилась его кровь. Давайте упомянем и о сотнях мальчиков, которые бесследно исчезли в замке Жиля де Рэ, соратника Жанны д’Арк, прозванного послужившего в последствии прототипом для «Синей Бородой». Рыцарские романы и поэзия Франсуа Вийона- единственные в то время произведения, где представлены картины детства и юношества.
В средневековой истории Италии мы обнаруживаем детей-мучеников: это сын Уголино, которому была уготовлена жестокая судьба, и Конрадин Швабский, который был обезглавлен в Неаполе. У нас есть также и латинские четверостишия Пацифико Массими, духовно эротичные, показывающие нам в новом свете тогдашних школьников из аббатства святого Франциска Павла.
Всю красоту пятнадцатого века воплощает в себе тринадцатилетний подросток, портрет которого нарисовал Беллини с таким примечанием : « Он был именно таким».
В эпоху Возрождения юные божки и амуры появляются на каждом шагу.
Генрих II и Карл IX одели на голову корону ещё в раннем детстве. Лучше живописца Клуэ никто не смог передать для нас их образ: взгляд его тринадцатилетнего Генриха III показывает все пороки, которые подтвердятся затем в будущем; взгляд его же Карла IX выдаёт нам его раннее развитие, так как, согласно дате создания полотна, речь идёт о мальчике одиннадцати лет.
Тем временем, стоить ли верить графу Д’Обинье, рассказывающего, что Генрих III велел доставлять для него мальчиков, чтобы полюбоваться ( и, возможно, воспользоваться), их нежным возрастом? Одним из известных милашек короля был подросток Карл VII, которой уже при рождении имел цифровой вензель после своего имени.
Джованни Медичи, будущий папа Лев X, надел кардинальскую шапочку в четырнадцать лет. Один из друзей Маккиавелли приводит в своём письме следующую пикантную фразу: «Мальчик четырнадцати лет, очень правильных нравов»...
Эдуард VI, последний король из династии Тюдор ( после него были только королевы), в юности был очень образованным. Скончался он в шестнадцать лет. Французский историк Жером Кардан посвятил ему одну из своих книг.
Ещё по достижении семнадцати лет французский поэт Ронсар объездил пол-Европы ( « В прекрасной юности своей, полсвета я объездил...»). В раннем детстве д’Обинье свободно читал на греческом, идише и латыни; в тринадцать он воинствовал в кальвинистких армиях. Монтень тоже научился говорил на латыни в десять лет. Его произведения, как, впрочем, и произведения Рабле, переполнены советами о воспитании ребёнка, в том числе и сексуальная сторона этого процесса. Его друг Ля Боэси в шестнадцать лет написал трактат « Добровольное рабство» (« Позволим себе поговорить немного об этом мальчугане»,-пишет нам автор трактата). Амадис, красивый меланхоличный мальчик, продолжающий в этой свободолюбивой эпохе традицию рыцарского благородства уже в двенадцать лет избрал себе даму сердца.
Шекспир ( который по утверждениям современных исследователей был всё-таки женщиной) также балует нас появлением мальчиков в своих произведениях. Особо хочется вспомнить ребёнка леди Макдуфф и Кориолана, «пажа», которому Брут разрешает заснуть рядом с собой накануне битвы при Филиппах. Некоторые шекспировские сонеты воспевают некоего юношу и даже в сонетах Микеланджело ( оказывается он был не только скульптором) говорится о четырнадцатилетнем мальчике. В изобразительном искусстве «поэтом детства» по право считается Донателло.
Так же, как Микеланджело в скульптуре, Пьер де Кортон проявил себя в раннем детстве своими рисунками. Мишель Верино из Флоренции написал в четырнадцать лет «Нравственные двустишия», которые были переведены на все европейские языки и включены в программу университетов. В двенадцать лет Полисьен составил эпиграммы на греческом и латинском, в которых фигурировали мальчики, правда он не хотел их выдавать за свои, а притворился, что обнаружил их в библиотеке Медичи, да и умер он в тот момент, когда цитировал свои стихи во славу мальчика. Голландец Жан Второй тоже отличился: в двенадцать лет он создал сборник поэм « Поцелуи». Гроций, его земляк, посвятил одну из своих книг принцу Конде, которому тогда едва исполнилось десять лет. Бельгиец Филипп Лонгэй был настолько умён, что испанский король Филипп назначил его государственным министром в восемнадцать лет.
Король Франции Генрих IV, которого воспитывали в крайне строгих условиях, веселил своим грубым очарованием двор династии Валуа, на который он прибыл ещё ребёнком. В «Овчарне» Ронсара, которую он поставил в Фонтенбло, мы находим его в десять лет под именем Наваррена, вместе с Карлином ( Карл IX), Гизином (Генрих де Гиз), которым в ту пору было тринадцать лет, Орлеантином ( Генрих Орлеанский), которому исполнилось тринадцать, Анжело ( Франциск Анжуйский)-девять лет и некая одиннадцатилетняя пастушка Марго ( Маргарита Валуа), будущая супруга Генриха IV.
Мы располагаем некоторыми забавными деталями о детстве двух других королей семнадцатого века. В дневниковых записях Героальда, личного врача Людовика XIII, мы находим воспоминания о его детстве, где он был не по годам развитым ребёнком, который приводил в замешательство всех придворных дам. Детство Людовика XIV хранит эпизод о двухместном диванчике, который тот разделял с Мазарини. Это факт констатирует нам в своих воспоминаниях его комнатный лакей.
В детстве мемуариста Сен-Симона тоже есть забавные моменты: когда тому было восемь лет, его воспитатель попросил «написать в книжице» признания о совершённых ошибках « совести или нравов». Это есть отрывок из одного из его писем, но и сам он сохранил нам в своих «Воспоминаниях» жестокие или очаровательные сцены детства, написанные коротко и незатейливо. Альфонс Манчини стал жертвой несчастного случая в четырнадцать лет, когда его подбрасывали вверх иезуиты; сын маршала Буфлёра скоропостижно скончался также в четырнадцать лет «от отчаяния» за то, что был иссечён розгами в школе перед всем классом; граф Фронзак умер в шестнадцать лет « у него было самое прекрасное тело и ум». Будущий герцог и маршал Ришелье, «любимчик королевского двора», обожаемый как мужчинами, так и женщинами, был заключен в семнадцать лет в Бастилию за красивые глазки графини Бургундской, которая звала его не иначе, как «моя милая куколка».
Если в это время можно было встретить четырнадцатилетних кардиналов, то были и девятилетние аббаты, как, например, Рансе, одиннадцатилетние каноники, как Ретц, генералы и шестнадцатилетние магистраты, как маркиз де Мэзон.
Упомянем молодого Расина, в аббатстве Пор-Руаяль, тайно читающего Феогена и Харикла, Рамо, известного своими музыкальными произведениями, Франциск де Бошато, сочиняющий красивые стихи. Всем им было в это время по двенадцать лет. Паскаль в этом же возрасте самостоятельно нашёл решение Евклидовой теоремы, а спустя четыре года составил очерк по геометрии, приведшего в восторг самого Декарта. Юный Люлли играл на скрипке в кухне королевского дворца.
Жан де Лафонтен, как известно писал свои басни для юного герцога Бургундского. Некоторые языки утверждают, и не без основания, что истинный автор сказок Перро был не сам Шарль Перро, а его пятнадцатилетний сын Абланкур. В произведениях Мольера юные герои не встречаются, но зато в его личной жизни был некий юный барон.
Людовик XIV, будучи ребёнком, доставлял немало хлопот по поводу своего здоровья. Его личный врач Барбье был счастлив, отмечая в своих дневниковых записях, что у юного короля была, к примеру, «очаровательная эякуляция». Ему было двенадцать лет, когда были изгнаны со двора его шесть юных компаньонов по играм, прошедшие этап от менинов до милых мальчиков. В тринадцать лет и один день, Парламент провозгласил его королём, и, вернувшись в свой дворец в Тюильри, он наконец-то добрался до своей маленькой кухоньки, где он мог вволю приготовить себе в серебряной кастрюле свой любимый суп с молоком. В менее радостном русле ( в слесарной мастерской) прошло детство Людовика XVI.
Иоанн VI, племянник императрицы Анны Иоанновны в шестнадцать лет был незаконно переведён в тюремную крепость. До этого он находился в заточении в темнице целых четырнадцать лет. Вообще, судьба детей в России в то время кажется не благовидной: граф Шереметев в своём письме Петру Первому пишет о покорении некоторых балтийских городов и называет цену за детей, уцелевших от резни и бойни-«малыши-полкопейки, мальчики постарше-десять копеек». Давайте не забывать, что Алексей Петрович, сын Петра Великого сбежал в семнадцать лет в Неаполь от своего деспотичного отца.
Благодаря Эмилю, ребёнок появляется во французской литературе: напоминая о таком важном процессе, как воспитание, Жан-Жак Руссо делает из ребёнка целого персонажа, а его «Исповедания» многое нам рассказывают о его собственном детстве. Хотя собственные дети его почему-то не интересовали, привязанность, которую он испытал к младшему сыну своего гостя Жирардина, скрасила его последние дни в Эрменувилле: оба они отправились на сбор лекарственных трав и тем же вечером устроили водную прогулку на лодке. Человек, не поддающийся никакому правлению, называл своего юного спутника « мой маленький правитель».
Больше, чем в литературе, триумф детства отразился и в искусстве 18 века: Шардэн и Грёз, Пажу и Худон, вся английская школа бесконечно нам это доказывают.
Будучи одарённым ребёнком, маленький Моцарт выступал перед королевскими особами, Метастазио в десять лет сочиняет стихи на улицах Рима.
19 век начинается юным правителем Рима и заканчивается королевским принцем: эти оба мальчика родились на ступенькам дворцового трона, смягчили своим присутствием современную историю, к которой добавился в самом начале двадцатого века убиенный русский царевич.
Практически все писатели 19 века интересовались проблемой детства. Вспомним, к примеру, Бальзака ( его персонаж, сын шуканских фермеров, «играющий в грязи», но который «не лишён красоты»), Жорж Санд ( Сильване и Ландри ), Гюстав Флобер ( в особенности ужасный и обожаемый эпизод подмены юного Амилькара в «Саламбо»), Виктор Гюго со своим Гаврошем и великолепными стихами про мальчиков. Гёте, Бодлер, Верлен , Рэмбо, Диккенс, Достоевский, Тургенев-каждый из этих писателей и поэтов сказал своё веское слово про мальчиков...
© Tristan
