1

Последние отблески севшего солнца и пока еще совсем тусклый свет звезд оставляли на лицах обоих мальчиков причудливые блики.
Повеяло ночной прохладой и приятной свежестью, пришедшей на смену неизвестно откуда взявшейся августовской жаре.
На берегу реки кроме них двоих уже давно никого не осталось. Джек сидел, скрестив ноги по-турецки, всматриваясь вдаль и обхватив свои босые ступни – в отличие от Лютера он не спешил надевать кроссовки. Его взгляд был каким-то отстраненным, а на лице лежал отпечаток легкой грусти.
Лютер же, напротив, подобрал ноги под себя и облокотившись о землю запрокинул голову, смотря на далекие мерцающие звезды, созерцая их как нечто таинственное, явившееся только ему одному. Он даже приоткрыл рот, как будто бы от удивления и казалось, не дышал. Лютер всегда был и оставался неисправимым мечтателем и фантазером, способным рассмотреть во многих самых обыкновенных вещах целые скрытые миры и даже вселенные, недоступные другим, в которые он мог погружаться на долгие часы, совершенно отгораживаясь от окружающей реальности.
Раньше, до появления Джека это случалось с ним очень часто, а после смерти Коврика буквально каждый день, и никто, даже он сам не смог бы ответить на вопрос, где же он по-настоящему живет.
С началом почти прошедшего лета все изменилось, его мысли занимал теперь один только Джек, но иногда, если условия сами располагали к мечтаниям, как этот летний вечер, то, как и раньше оставшись в одиночестве, он чувствовал, как сознание покидает его и улетает вверх или вдаль, либо растворяется прямо в нем самом, открывая ему двери в различные миры. Ему часто казалось, что он и вправду может попасть в любой из них, они же все рядом и у него есть ключ – его сознание, оно без труда проведет куда захочешь, только пожелай. Лютер никогда не сомневался, что все они существуют, хотя ему давно уже было двенадцать, а следующий день рождения приближался с первым дыханием осени. Там, во всех остальных мирах, кроме того, куда он всегда вынужден возвращаться, Добро победило или побеждало, а зло сохранилось лишь для того, чтобы жители не забывали о том, что такое Добро и от этого становились еще добрее.
Мама Лютера говорила: он такой странный из-за того, что у него нет друзей. Замечая, как ее сын «витает в облаках» подолгу и каждый день, она волновалась и постоянно твердила о том, что ему необходимо найти друга, настоящего друга, иначе он может забыть однажды дорогу на Землю.
Лютер иногда просто молчал, а иногда отвечал, что на этой планете ему друга не найти. Земля попала в сети Зла, и очень давно, может быть 1000 лет назад, а может и 10 000. Благодаря своему раннему одиночеству Лютер уже успел понять, что кругом правят люди, которые хотят уничтожить все что смогут, потопить весь мир в крови и расколоть земной шар пополам ради своей гордыни, злобы и тщеславия. В лицах людей уже не осталось ничего человеческого – ни в образе грубого работяги, готового продать всех и вся за бутылку бесцветного зелья, ни в образе хитрого, скользкого политика, сжигаемого алчностью и жаждой власти. Каждый из них ищет любой способ, чтобы подчинить себе одного, двух, трех, десятки, сотни или миллионы таких же жестоких людей. Все почему-то ненавидят друг друга, и каждый – второго. А еще все надеются на какого-то Бога, который им все простит и поможет. Все говорят, что он очень добрый и всесильный. Но Лютер не верил в этого бога, даже когда раньше подобное ему рассказывала мать. «Если он такой добрый и сильный, то почему же он, видя все, что творится на земле, которую он создал, не остановит все это?» – спрашивал Лютер. Мать отвечала – ему мешает Дьявол, но он считал, что это неправда. Ведь если бог придумал землю, то значит он должен быть ее хозяином, а не дьявол. И, как казалось Лютеру, не дьявол виноват во всем, а люди, которые делают вид, что поклоняются доброму богу а сами творят зло, едва выйдя из храма.
Нет, бог не хочет менять что-либо. Наверное, потому что его нет. А может быть, ему просто все равно?

2

Джек пошевелился, меняя позу – ноги затекли от продолжительного сидения на земле. Становилось прохладно, какая бы высокая температура не держалась днем, августовские ночи серьезно отличались от июльских, пропитанных влажной духотой.
Джек подумал, что пора бы надеть кроссовки, но они лежали метрах в пятнадцати от него, – отсюда он различал только мысок одного из них, выделяющийся белым пятном на зеленовато-бурой прибрежной траве. Он не горел желанием вставать и идти за ними, вместо этого Джек слегка помассировал обе стопы, чтобы избавиться от онемения.
- Лютер, давай покурим, - предложил он, вспомнив, что сигареты у него в джинсах. Ответа не последовало.
Джек взглянул на Лютера – он все так же заворожено созерцал разгоравшиеся на прозрачном ночном небосводе звезды, еще больше раскрыв рот.
Джек улыбнулся, смотря на мечтательное выражение лица своего лучшего друга и снова позвал его:
- Лютер? – он провел ладонью по его теплой щеке, - Лютер, вернись ко мне из космоса.
Лютер наконец очнулся, закрыл рот а затем растерянно произнес:
- А?…………Что?…
Прямо перед собой он увидел лицо Джека, смотревшего на него с улыбкой. Джек засмеялся.
- Я говорю, давай покурим, звездный ты странник.
- А сколько уже времени? – спросил он, осматриваясь по сторонам.
Джек снова хихикнул и, взяв Лютера за запястье, повернул циферблат его «Montana» к себе. Нажав на подсветку, он весело объявил:
- Без пятнадцати двенадцать. Я смотрю, когда ты спускаешься на землю, то вообще все забываешь. Часы же всегда были только у тебя, я не люблю их носить, ты же знаешь.
- А, ну да …, - Лютер поправил ремень, - но я … Он вдруг замолчал.
- Что ты? – переспросил Джек.
Лютер помолчал некоторое время, а потом проговорил:
- Хотел что-то сказать и кажется, забыл…
Джек взял его за руку, их взгляды встретились.
- Странный ты…,- в глазах Лютера слабо отражался свет миллионов звезд. Джек легонько сжал его ладонь, не сводя с него глаз.
Лютер также изучал мягкие черты лица Джека, такие знакомые и драгоценные, потому что это было лицо его единственного и настоящего друга, которого он смог найти каким-то чудом. Все свои двенадцать с половиной лет он прекрасно обходился один, изредка общаясь с немногочисленными знакомыми, но никого не пускал даже на порог своей души. Теперь же, с начала лета этого, 1997 года он не представлял себе жизнь без Джека. Если бы кто-нибудь сказал ему, допустим в середине мая, что какой-то обычный (ну пусть и не совсем обычный, а симпатичный) мальчик по имени Джек перевернет всю его жизнь к началу июня, а потом станет его неотъемлемой частью, Лютер бы искренне рассмеялся этому человеку в лицо.
Может быть, он и не привязался бы к Джеку так сильно, если бы не влюбился в него с первого взгляда.

3

- Джеки… - прошептал Лютер и тоже заулыбался.
- Что, - ответил тот, - вспомнил?
- Да нет, я просто очень рад, что ты со мной. – Лютер провел рукой по обнаженной ступне Джека и дернул за большой палец.
Джек вздрогнул, реагируя на его прикосновение и пошевелив ногой, хихикнул:
- Щекотно.
Затем Джек вытянул ноги на траве и потянулся, а потом стал смотреть ему прямо в глаза, наклонив голову, словно чего-то выпрашивая.
- Что? – Лютер обратил внимание на его позу.
- Лютер, я уже два раза попросил у тебя покурить. А ты то ли делаешь вид, что не слышишь, то ли не хочешь давать.
- Разве? – удивленно отозвался тот и полез в карман за пачкой «Camel».
- Ну конечно, я тебе говорю: два раза тебя спросил.
- А я видимо, не обратил внимания, - Лютер открыл пачку и вытянул оттуда две «штуки».
- Я же говорю, ты становишься странным, когда летаешь где-то там, - Джек кивнул на небо.
- А это плохо? – тихо спросил Лютер.
- Нет, не плохо, также негромко ответил Джек, - ты же редко таким бываешь, и если я начинаю говорить с тобой, ты «прилетаешь».
Лютер нашел зажигалку и прикурил.
- Держи, - он протянул вторую сигарету Джеку.
Тот вытянул руку и уже хотел забрать ее, но Лютер вдруг убрал свою кисть.
- Не рукой, ты губами возьми.
Джек изумленно уставился на него, а Лютер, улыбаясь, зажал сигарету между двумя пальцами, фильтром от себя, поднял ее на уровне его лица:
- Ну давай, бери, - мягко сказал он, затянувшись своей.
Джек, не ожидая подвоха, приблизился к нему открыв рот, и уже хотел обхватить губами фильтр, но Лютер внезапно отдернул руку и засмеялся.
Джек резко повторил попытку, рассчитывая, что Лютер не успеет убрать руку так быстро, но он успел – Джек щелкнул зубами в миллиметре от фильтра, чиркнув губами о пальцы Лютера.
Лютер засмеялся громче, пряча сигарету, а Джек сквозь собственный смех проговорил:
- Ну хватит меня дразнить, я же не собачка.
- Так ты же сам смеешься, - выдохнул Лютер.
- Ну и что же…
Они поиграли еще некоторое время в кошки мышки, Джек так и не сумел поймать сигарету, несмотря на то, что у него реакция была лучше, чем у Лютера.
- Ну ладно, Лютер, хватит, - успокоившись сказал Джек, - я правда хочу курить. Ты то куришь, - он протянул руку.
- Аха, я только раз затянулся. Возьми, но как я говорил – губами, - он отстранил ладонь Джека.
- Ну да, ты опять начнешь.
- Нет. Если я уже сказал, значит все, тем более ты попросил, - он вновь поднял руку. – Ну, бери…
Джек нагнулся к нему, полагая, что игра продолжается, но Лютер больше не пытался дразнить его, даже когда он сомкнул губы на пятнистом фильтре «Camel».
Взглянув на Лютера, он осторожно вытащил сигарету у него из пальцев. Лютер в ответ провел ладонью ему по щеке, потрогав безымянным пальцем уголок его рта, улыбаясь.
Затем он чиркнул зажигалкой, ослепив на мгновение Джека.
- Спасибо…, - Джек выдохнул сизое облачко дыма.
- Всегда рад.
- Чему рад? – повернулся к нему Джек, затягиваясь сигаретой вторично.
- Тебе, наверное, - Лютер улыбнулся.
- Ну это понятно, причем давно, - Джек откинулся на траве, подставив под голову локоть и наполовину повернувшись к другу.
Лютер выпустил струйку дыма, наблюдая, как она превратилась в клубящееся облако, лениво поднимающееся вверх и растворяющееся в воздухе. Сквозь расплывшийся дым проступили белесые звезды, вновь приковавшие своим неровным, дрожащим мерцанием внимание Лютера.
- Лютер, - послышалось через несколько секунд, - не улетай опять.
- Я здесь.
- Ага здесь, - Джек шевельнулся, - а через миг – уже там.
- Джек, как ты думаешь, - он медленно опускал голову, осматривая небосвод, - на звездах есть жизнь?
- Не знаю. Может быть.
- Ну все так говорят, - печально ответил Лютер, - неужели ты никогда об этом не думал?
- Нет, почему – думал конечно, - послышался шорох стряхиваемого пепла.
- Ну и что? К чему ты пришел?
- А ни к чему. Ведь чтобы я не придумал, это все равно никак не проверишь. Никогда этого не узнать.
- Но почему?
- Как «почему», - слегка удивленно ответил Джек, - потому что никто не сможет туда полететь. Люди не могут даже до Марса-то долететь.
- И к тому же, - добавил он, - они ведь так далеко, Лютер. А свет их такой холодный…
- А может, это отсюда так кажется. Ведь солнце – тоже звезда.
- Лютер, почему тебя всегда туда тянет?
Поправив сигарету, Лютер тоже стряхнул столбик пепла:
- Ну потому что я думаю, что там все по-другому. Там нет войн, нет зла, вообще ничего плохого нет. Это очень добрые миры, там всем хорошо, кто бы там не жил.
- Что, на всех планетах?
- Да, на всех.
- Тогда почему же на Земле все совсем не так?
- Потому что люди не поняли своей цели и превратили Землю в помойную яму, а самих себя – в животных.
- Лютер, - помолчав, спросил Джек, - а мы? Мы тоже животные?
Лютер быстро обернулся к нему:
- Нет, что ты. Конечно нет.
- Тогда почему же мы родились в помойной яме? – поникшим голосом спросил Джек.
Лютер взял его за руку, - не знаю, Джек.
- Как же не знаешь? Раз во всех остальных мирах хорошо и мы не животные, то почему мы здесь?
- Ну может…может мы и не отсюда, - он выбросил бычок.
- Только мы двое?
- Нет, есть наверное, еще добрые люди. Они тоже.
- И…………… и что из этого следует?
Лютер посмотрел ему прямо в глаза:
- Когда-нибудь, может через несколько лет, а может и через три дня прилетит инопланетный корабль и заберет нас отсюда.
- Куда?!
- Домой …, - Лютер поднял голову и указал пальцем в небо. – Видишь, прямо над нами, одна из звезд мерцает то ярче, то бледнее и кажется, будто она летит сюда, оставляя за собой блестящий шлейф.
Джек присмотрелся, проследив за его рукой.
- Мерцание этой звезды я вижу, но никакого шлейфа там нет.
- Это потому что он прямо за ней, то есть – она закрывает его собой. Вернее, не она, а он. - Пояснил Лютер.
- Кто он? – Джек запутался.
- Космический корабль, я же сказал тебе, - спокойно продолжал Лютер. – И он летит сюда на огромной скорости, Джек. Как будто знает, что его здесь ждут. Ждут очень долго…
Джек, коротко затянувшись, выплюнул окурок, сел на траве и, взяв его за плечи, развернул к себе:
- Ты это серьезно?
- Да, - отрешенно произнес Лютер, - иначе бы я не говорил тебе…
Джек с недоверием всмотрелся Лютеру в лицо, затем обернулся на «звезду-корабль» и опять к нему:
- Лютер, ты что, фантастики перечитал или фильмов таких пересмотрел, - с юмором сказал он, - хватит мне лапшу на уши вешать.
- Ты не веришь мне…, - Лютер отвернулся.
Джек молчал некоторое время, а затем сел напротив него:
- Лютер, но это же……так похоже на сказку. Разве ты сам это не понимаешь? Неужели ты действительно веришь в свои слова на «все сто»?
- Знаешь, днем, когда светит солнце и кажется, что Земля единственный оплот жизни во всей Вселенной, я не могу быть уверенным и тем более, кого-то в этом убеждать. – Лютер вздохнул, - но ночью, когда открывается вид на другие галактики мне кажется, что все это правда.
- Так значит, все-таки «кажется»?
- Нет. Мне очень хочется верить, что где-то там, например, на Альфе Центавре есть мой настоящий дом. Ты же знаешь, я говорил тебе – на Земле я чужой, мне тут все кажется чужим.
- Да, я помню твои слова, - Джек задумчиво осматривал его, - но никогда не думал, что для тебя все так серьезно, и тебе так плохо на Земле. Ты мне такого никогда не говорил.
- Это потому что я думал – ты не поймешь. Или засмеешься.
Джек замолчал, потупив взгляд.
Лютер уже начал догадываться, о чем он думает и хотел договорить, но Джек его опередил:
- Лютер, - едва слышно произнес он, поднимая взгляд, - а если все же это действительно правда и твой звездный корабль когда-нибудь приземлиться, то ты улетишь без меня?
Лютер сжал его ладони и, встретившись с ним взглядом, ответил:
- Никогда, Джеки. Я же говорил: заберет нас с тобой, а не меня.
- Ну раньше, ты же ждал его один?
- Когда не знал тебя, то да.
- Вот видишь. А что если меня не будет рядом, когда он сядет на землю и ты не успеешь меня позвать?
- Такого не может быть, - уверенно опроверг Лютер.
- Но почему?
- Если уж он прилетит, то заберет всех добрых людей, а не только нас. Он никого не забудет.
- А если меня не возьмут?
- Как не возьмут?! Почему?
- Вдруг я злой…или не достаточно добрый…
- Ты!!! Злой?! – Лютер нервно хихикнул.
- Ну помнишь, совсем недавно, - Джек отвел глаза, - я же бросил тебя. А ты мучился. Я причинил тебе боль, значит, я плохой. Ты ведь даже чуть не…
- Джек, - твердо сказал Лютер, - ты спас мне жизнь. После этого чтобы ты не сделал раньше, ты не можешь быть плохим. К тому же, когда ты вернулся, все объяснил – ты не желал мне никаких страданий, и мы ведь закрыли эту тему, помнишь?
- Да…помню.
- Тогда почему ты все время к ней возвращаешься, - продолжил Лютер, - ты же простил себя.
- Наверное, я себя не прощу никогда.
- Что значит не прощу? – звонко спросил Лютер. – Ты мне обещал, что простишь. Джек, почему ты постоянно об этом думаешь?
- Ну понимаешь, я обещал тебе все это забыть и выбросить из головы, - он старательно отводил взгляд, - и у меня это получается, но когда я вспоминаю что ты ……чуть не убил себя из-за меня то мне становиться очень страшно, я совсем не знаю, что бы я тогда стал делать, Лютер, я … даже…
- Джеки, - Лютер обхватил его за спину и притянул к себе, - не нужно ничего вспоминать, ничего же не случилось, я же здесь, с тобой. Ты вытащил меня из реки, я бы утонул без тебя. Джек, ты ни в чем не виноват.
- Виноват, - Джек обнял его, - во всем, что случилось с тобой.
- Нет. Если бы ты мне не помог, меня бы точно уже не было. А ты меня выручил, и не отрицай. И хватит об этом, я не хочу, чтобы ты все время об этом думал, это плохие мысли, - Лютер шептал ему в самое ухо, - ты меня понял, Джеки?
- Да, - еле слышно сказал он.
- Ты забудешь все это?
- Угу.
- Повтори, громче.
- Да, - Джек приподнял голову, - я забуду.
- Ты не виноват. Повтори, - продолжал Лютер.
- Я не виноват, - эхом отозвался Джек.
Некоторое время мальчики сидели, обнявшись в лунном свете и сиянии звезд…

4

Лютер никогда и никого ни о чем по-настоящему не просил, и уж тем более не умолял, кроме Джека. Он не верил, что существует кто-то, или что-то, способное помочь.
Когда Джек оставил его, и он уже отчаялся, то, оказавшись на самой скользкой грани жизни он все-таки решил попросить всего одно желание. Лютер попросил не у бога, а у жителей своих далеких миров и их покровителей. Он хотел только одного: чтобы ему вернули Джека.
Лютер знал, что кроме них этого никто не сможет сделать, несмотря на то, что их разделяли миллионы световых лет. Они услышали его просьбу, и Джек вернулся. После этого случая Лютер ни капельки не сомневался, что там, на далеких звездах его, нет, теперь уже – их - ждут и знают, все знают. А корабль, наверное, удвоил скорость …
Эти миры и надежда – все, что было у Лютера. Но все равно даже он сам не верил, что они способны вернуть ему его друга, его жизнь и любовь.
Даже сейчас, обнимая Джека за спину и прижавшись к нему, он до конца еще не верил, что они смогли это сделать. Лютер был готов все отдать за это Чудо, не знал, как можно их благодарить, но одновременно и догадывался, - они ничего с него не возьмут. Они сделали это для него просто так, потому что это доброе дело. А может быть, потому что он один из них, или они с Джеком – оба. Лютер давно ощущал, что они с Джеком – одно целое.
Не в силах выразить словами свои чувства, он лишь крепче обнимал его, прижимаясь к нему всем телом, чувствуя, как Джек отвечает ему тем же.
Джек все никак не мог прогнать мысли, которые не давали ему покоя уже больше трех недель: обнимая худенькое тело Лютера и осязая своей щекой теплоту его щеки, он не смел представить, что его могло и не быть с ним на берегу этой спокойной реки. Лютера вообще могло НЕ БЫТЬ, он действительно смотрел смерти в глаза, (если они у нее есть) и самое страшное – по его, Джека, вине.
Случай с рекой Джек воспринимал по-другому: Лютер, будь он на его месте, поступил бы точно так же, он даже не сомневался в этом.
Но то, что до этого ЧУТЬ не совершил Лютер…
Джек изо всех сил гнал эти мысли – и постепенно, после его извинений, просьб и наказаний, которым он сам себя подвергал, а главное – после утешений Лютера и натиском его любви они отступали все дальше и дальше.
Но всегда оставалась какая-то часть, крохотная частица, которая, выждав подходящий момент, шептала замогильным голосом: А ЧТО ЕСЛИ БЫ ОН ВСЕ-ТАКИ……………А?…...А?!!
И Джеку сразу же становилось плохо – он хотел упасть в ноги Лютеру и целовать его кроссовки, он ненавидел себя, хотел биться головой о стену и обзывать себя последними словами, - но все равно понимал, что никогда не сможет расплатиться за то, что он бросил другого мальчика, который его любил. Пусть и всего на неделю. Пусть он потом все понял и вернулся, и долго просил, чтобы Лютер его побил. Побил со всей силы – всего этого все равно бы не хватило.
Единственное, что Джек знал точно, – если бы ЭТО случилось с Лютером, он сразу же сошел бы с ума. А потом, очень скоро, последовал бы вслед за ним.
Еще Джек осознал одну очень важную вещь, - он, оказывается, тоже любил Лютера, и если не сильнее, то ничуть не слабже, чем он его. Лютер понял это сразу, а Джек только спустя почти два с половиной месяца. Но он боялся признаться Лютеру в любви даже теперь, после всего, что с ними случилось, и что он наверняка несказанно обрадуется, услышав такое из уст Джека. Наверное, думал Джек, это выглядит очень глупо, но пока нехорошие мысли не оставят его в покое, он будет считать себя недостойным любви Лютера, а значит, он не имеет права говорить ему о своей, хотя он прекрасно знал, что Лютер не может без него жить, как теперь и сам он. Но Джек дал себе слово, что он обязательно скажет Лютеру об этом, ему нужно только немного времени.
А сейчас, стараясь проглотить ком в горле и не смотреть Лютеру в глаза, чтобы он не догадывался о его тяжелых мыслях, Джек прошептал, гладя его по спине и уткнувшись ему носом в шею:
- Лютер…ты такой…такой добрый…
- Ты тоже, Джек. Такой же, как я.
- Нет…, - голос Джека слегка дрожал, - я – нет…
Лютер внезапно отодвинулся от него и перехватил его взгляд.
Джек быстро отвернулся, но ему хватило одного мгновения даже в ночных сумерках, чтобы при свете луны рассмотреть его печальное лицо и полный боли взгляд.
- Джеки, - медленно произнес он, - ты опять думаешь об этом.
Джек молчал, отвернувшись.
Лютер осторожно развернул его лицом к себе:
- Почему ты не слушаешься меня?
- Я…нет, я слушаю, - быстро заговорил он, поднимая глаза, - я правда забуду, я же обещал.
- Но ты ведь думал сейчас, да?
- …….да, но……это же не так просто.
- Лучше бы я выкинул эту чертову бритву, пока ты ее не нашел, - обреченно проговорил Лютер, - тогда бы ты ничего не узнал.
- Нет, Лютер, не лучше, - твердо заявил Джек, - это меня многому научило.
- Чему? Бесконечным обвинениям?
- Нет…ну, что так нельзя делать, что я плохой…
- Ты не плохой, Джек, прекрати.
- Ну в смысле, что я ужасно обошелся с тобой…
- Джеки, - Лютер отпустил его голову, - мы тысячу раз к этому возвращаемся. Я уже не знаю, как тебя заставить выбросить это из головы. Хватит Джек, я тебе приказываю: забудь. Я не хочу, чтобы ты себя изводил.
- Пожалуйста, Джек, перестань. Этого ведь и вправду не было – и все.
- Лютер, ты не понимаешь…
- Я все понимаю, и ты сам это мне говорил.
- Нет, я в смысле, что я уже почти себя не обвиняю, просто мне нужно время, чтобы забыть.
- Я видел твое лицо, - возразил Лютер, - просто тебе не нужно об этом говорить и все.
Джек молча вздохнул.
- Не грусти, Джеки …, - Лютер положил ему руку на плечо.
- Я не грущу, я так……не знаю……ты……, - от волнения, вдруг нахлынувшего на Джека, он путался в словах, - Лютер……что же мне делать? – он внезапно всхлипнул.
- Не надо Джек, ты что…, - он схватил его за плечи и резко притянул к себе.
Джек уткнулся ему в грудь, пытаясь сдержать слезы:
- Я…правда…не хотел Лютер…я…, - его голос задрожал.
- Тише, тише, не говори ничего, - Лютер прижал его крепче.
Джек замолчал, а потом всхлипнул еще раз.
- Ну не надо, Джеки, не плачь…, - Лютер обнял его за шею, стал гладить по голове и прошептал на ухо:
- Пожалуйста, не плачь Джеки…

5

Джек в ответ лишь обхватил его за талию, ощущая теплые ладони Лютера на шее и голове. Но удержать слезы он уже не смог. Сначала они кипели в горле, а теперь каким-то образом хлынули из глаз. Он мог только постараться сдерживать всхлипы, чтобы не расстраивать еще и друга.
Но Лютер, обнимая его вздрагивающее тело и услышав прерывающийся вздох, уже понял – Джек заплакал…
Через несколько секунд он почувствовал, что его тонкая сорочка намокла в той области, где он прислонял голову Джека к себе.
Лютер попытался приподнять Джека за плечи, чтобы увидеть его лицо, но он не поддался, крепче прижимаясь к его груди.
- Джеки, ну что ты…, - Лютер наклонился к нему, - успокойся, не надо…
Джек не отвечал, только сдавленно всхлипывал.
- Почему ты плачешь?…, - Лютер обхватил его затылок.
Он чуть приподнял голову, но не ответил.
- Почему? – Лютер поцеловал его в лоб, потом в висок, - скажи мне, Джеки…мне тяжело на тебя смотреть, я не могу просто так сидеть и слушать, как и ты не можешь…, Джеки…ну почему же ты плачешь?
Джек медленно поднял голову и Лютер наконец увидел его перекошенное страданием и блестящее от слез лицо.
- Лютер…как…ты…думаешь, - заикаясь, выдавил Джек, - какое самое…страшное прес…тупление?
- Джеки, зачем тебе это, не нужно…
- Скажи мне, - перебил Джек, всхлипывая.
- Ну наверное…умышленное убийство, но причем здесь…
- А когда…а когда ты… чуть не убил…, - Джек резко выдохнул.
- Перестань Джек, ты никого…
- Я договорю, Лютер, - он провел ладонью по лицу, размазывая слезы по щекам, - когда чуть не убиваешь человека…который тебя любит больше, чем себя…это…это в тысячу раз хуже и неважно, понял ты потом это или нет…
Джек посмотрел ему в глаза, и Лютер прочитал в его взгляде безысходность, смятение и огромное чувство вины.
Он уже хотел ему возразить, сказать хоть что-нибудь, но Джек продолжил:
- Лютер…и я это сделал…я очень плохой друг…ты должен ненавидеть меня за это, а не любить, - он бессильно уронил голову ему на грудь и выдохнул:
- О, Лютер…делай со мной, что хочешь, я… - Джек подавился слезами, закашлялся, а потом заплакал так горько, словно Лютер действительно умер.
Лютер прижал его к себе, не зная, что дальше делать. Если он сам по какой-то причине начинал плакать, то Джек без труда мог его утешить, или даже усыпить.
Он очень хотел, чтобы Джек успокоился, но так, как это делал его друг, у него не получалось. Похоже, что слова не помогали.
Тогда Лютер решил попробовать последнее, что пришло на ум: принялся покачивать его, как маленького ребенка.
Но Джек так и не перестал лить слезы, цепляясь за Лютера, словно утопающий.

6

Спустя некоторое время, может быть сам по себе, а может быть вследствие активного вмешательства Лютера (на что он очень надеялся), Джек, наконец, перешел на всхлипы и прерывистый плач.
- Джеки…я хочу сделать только одно: я хочу любить тебя, - зашептал Лютер, - слышишь меня?
Лютер не ожидал ответа, он лишь искал способ прекратить его страдания, но Джек вдруг отпустил его и сел напротив:
- Но я …недостоин тебя…, - сказал Джек, всхлипывая. Слезы все еще катились по его щекам.
- Достоин…
Джек в ответ помотал головой, смотря куда-то мимо него.
- Ну ты вернулся ко мне. И все понял. И сам себя наказал. А после этого почему-то не хочешь себя простить.
Джек на мгновение посмотрел Лютеру в глаза, а затем его лицо вновь перекосило и он сдавленно прошептал:
- Но я ведь…
- Тише, - Лютер в отчаянии сжал его ладони, - ну не надо, Джеки…не мучай себя, я не могу больше видеть твои слезы…ты…ты хороший мальчик.
Джек сглотнул и начал медленно опускать голову.
Лютер внезапно полез в карман джинсов, выпустив его ладони. Покопавшись, он вытащил пачку «Camel», ключи от квартиры, разбросал все это по траве, а потом полез в другой карман и достал сложенный вчетверо носовой платок.
Джек тем временем уже повесил голову на грудь.
Расправив платок, Лютер приподнял ему голову, нажимая на подбородок.
- Ну все Джеки…я сейчас вытру тебе слезы, но только ты тогда не должен больше плакать. Потому что платочек тоненький и сразу же промокнет, а другого у меня нет…
С последними словами он нежно провел платком Джеку по щекам и около глаз.
Джек притих, рассматривая маленький кусочек ткани с голубыми колокольчиками, которым Лютер так заботливо вытирал его лицо.
Когда Лютер уже перешел к его подбородку думая, что он наконец-то утешил своего друга, по левой щеке Джека скатилась слезинка, оставив новую блестящую дорожку.
- Джеки, - теперь голос задрожал и у Лютера, - ну пожалуйста, я тебя прошу: не плачь…как же мне тебя успокоить…
- А я уже…и не плачу, - прошептал он, - это само…
- Мы же договорились, что если я тебе вытру слезы, то ты больше не будешь…
- Я могу и руками, - Джек принялся тереть кулаками глаза.
- Не надо, - Лютер остановил его, - может что-нибудь попасть. И потом они еще зачешутся.
Джек беспомощно опустил руки, по-прежнему смотря куда-то вдаль.
Лютер еще раз провел ему платком по щекам, а затем, скомкав ткань, вытер все лицо Джека.
- Не плачь больше…хорошо?…
Джек не ответил.
Лютер бросил платок на землю:
- Ну Джеки, что ты молчишь? Ты не хочешь со мной говорить? – Лютер прекрасно понимал, почему он не отвечает, но видел, что если сейчас не отвлечь Джека от плохих мыслей, то он, скорее всего опять заплачет, несмотря на то, что он уже перестал всхлипывать. А тогда все его усилия пропадут напрасно.
- Нет…я просто не знаю, что говорить…
- Можешь ничего не говорить. Ты главное не думай…
- Но это же не так легко, - Джек взглянул на него.
- Я знаю, Джеки. - Он пригладил ему волосы, - А что тебе еще нужно, кроме времени?
- Ну…наверное все.
- Как? И больше ничего? И даже никто? – подсказал он.
- А, ну конечно, ты нужен, - догадался Джек, - без тебя мне никакое время не поможет.
- А еще что-нибудь? – хитро спросил Лютер.
- Ну теперь-то вроде бы все…, - неуверенно ответил Джек, зная, - наверняка есть что-то еще, раз Лютер напоминает, - или нет?
- А вот это? – Лютер обнял его за шею и провел кончиком языка по щеке, ощутив соленый привкус.
- И это тоже, - голос Джека несколько оживился, и он рассмотрел во тьме его слабую, но все же улыбку.

7

- Хочешь сигаретку? – Лютер тоже улыбался, радуясь, что Джек, похоже, восстановил хрупкое душевное спокойствие. Но вот надолго ли?
- Ага…а вообще-то, мы же только недавно курили, да?
Лютер мельком взглянул на часы, нажав на подсветку.
- Не совсем. Уже двадцать пять минут первого.
- Ого, - протянул Джек, - может быть, пойдем уже домой?
- Не, давай еще немного посидим здесь, - Лютер осмотрелся, - тут так хорошо ночью.
Он окинул взглядом переливающуюся звездную россыпь. У самого горизонта двигалась небольшая красноватая точка, исчезая и появляясь вновь. «Самолет» – решил Лютер, хотя его и не было слышно.
Из-за перелеска, за которым находился дом Лютера, взошла луна, которая была совсем небольшая, но зато очень яркая, окруженная стальным ореолом.
- Лютер небо, конечно, красивое, - Джек поежился, - но босиком сидеть холодновато. Я пойду одену кроссовки.
Он хотел встать, но Лютер остановил его:
- Не ходи, - он схватил ноги Джека и положил его босые ступни себе на коленки. Взяв одну из них в обе руки, Лютер сначала подул на нее, а затем стал поглаживать, поддерживая ногу Джека на весу.
Не прошло и десяти секунд, как Джек выгнул стопу и растопырил на ней пальцы. Лютер сразу же запустил свои четыре пальца между его пяти, а большим пальцем очень медленно погладил середину ступни Джека, чувствуя, как тяжелеет его нога – от удовольствия он начал расслабляться.
Лютер вдруг подумал, что они с Джеком еще ни разу не делали этого на улице ночью, и ему тут же захотелось. Если сначала он хотел лишь поласкать Джека, чтобы он окончательно пришел в норму, то теперь у него самого появилось сильное желание напрыгнуть на него. Он сжал ступню Джека в своей ладони, и залез второй рукой ему под джинсы, ощупывая икру.
Джек почти сразу же распознал желание своего друга и свободной ногой осторожно потрогал его пах.
- Ага! – объявил он, наткнувшись на твердую выпуклость, - вот теперь нам точно пора домой.
- Джек, а давай здесь? – Лютеру уже совсем не хотелось никуда идти.
- Но здесь же холодно, - возразил Джек.
Лютер отпустил его ступню и на коленках подполз к нему:
- Не особенно холодно пока. Мы же никогда не делали ничего такого на улице.
Лютер хотел забраться на Джека, но тот подобрал ноги.
- Делали. Помнишь, в июле?
- Но не ночью же, - Лютер всем своим видом выражал желание, - ну давай, а?
- Лучше пойдем домой, там удобнее…
- Ну я хочу здесь, - протянул он, опустившись на руки.
Он попытался распрямить ноги Джека, нажав ему на колени, но почувствовал сопротивление.
- Лютер, ну что тебе загорелось, погоди до дома…
- Ну дай хотя бы полежать на тебе, - с этими словами Лютер довольно резво прыгнул на него. Джеку пришлось быстро выпрямить ноги, чтобы Лютер не ударился о них животом.
Плюхнувшись на Джека, он обхватил его ладони своими, положил голову рядом с его головой, касаясь подбородком плеча Джека и поставил свои ноги на его.
Затем он прижался к телу Джека, шумно выдохнув.
- Лютер, трава же уже мокрая и…Лютер, ЛЮТЕР!!! – Джек дернулся, в его голосе проскользнули болезненные нотки.
Лютер поднял голову, заглянув ему в глаза.
Он скривил губы, а затем выдавил:
- Ну больно же…
Лютер непонимающе уставился на него:
- Где? Из-за чего тебе больно?
Джек с напряжением ответил:
- Где, где ты же ведь в кроссовках прыгнул на меня и наступил мне на обе ноги, - он снова дернулся, - причем, до сих пор так и жмешь…а я-то босиком…
- Ой, Джеки, извини, - Лютер мгновенно убрал ноги в сторону, - я и не заметил. Я сейчас тоже сниму обувь.
- Может, лучше я одену?
- Нет, - Лютер скатился на траву и присел рядом с Джеком, придерживая его рукой в лежачем положении, - тебе далеко идти.
Джек не стал подниматься, наблюдая, как Лютер развязывает шнурки. Он прекрасно понимал, зачем это делается, но не особенно разделял желание Лютера заниматься любовными играми на траве. Не то чтобы ему не хотелось, просто Джек считал, что нет ничего более подходящего, чем мягкая кровать в уютной комнате для этого.
- Лютер, - он придержал его кисть, - может все-таки лучше дома?
Лютер отпустил шнурок на втором кроссовке и взглянул на него:
- Тебе не хочется?
- Нет, почему же, - улыбнулся Джек, - просто здесь…не то.
- Ну, как хочешь…, - с печалью в голосе сказал Лютер.
- Погоди, - Джек отнюдь не собирался его разочаровывать, - если тебе действительно сильно захотелось, то я совсем не против.
Лютер молча смотрел на него, в нерешительности сжимая шнурок.
- Скажи: сильно? – повторил Джек.
- Ну…наверное. Как-то нахлынуло…внезапно.
- И сейчас еще так же или ты уже передумал?
- Нет, - Лютер взял его за коленку, - но если тебе холодно…
- Совсем не холодно, - перебил Джек, - тем более, если у тебя хотя бы слабое желание, я не могу тебе отказывать, даже если бы сейчас была зима и минус тридцать.
- Это почему? – Лютер развязал, наконец, шнурки и принялся стаскивать кроссовки.
- А помнишь, я тебе говорил, чтобы ты делал со мной все, что пожелаешь?
- Снова ты возвращаешься к этому, - грустно произнес Лютер.
- Нет-нет, и еще я имел ввиду…что, - Джек осмотрелся по сторонам, будто бы в поисках ответа, - что здесь из-за росы и не разденешься даже…
- А мы и не будем, - сняв кроссовки, Лютер отодвинул их подальше, - мы так, чуть-чуть…
Лютер аккуратно забрался на него, устраиваясь поудобнее, а затем пробрался обеими руками за спину Джека, обхватив его плечи. Джек одной рукой обнял его, а вторую просунул между собой и Лютером, добравшись до его ширинки.
- А говоришь сильно, - негромко сказал он, - как же сильно, если у тебя почти опустился?
- Совсем не опустился, - ответил Лютер, - просто ты неправильно щупаешь.
- А как же нужно?
- Ну, я думал, ты сам догадаешься…, - с этими словами Лютер приподнялся немного, оставляя больше места для руки Джека.
Джек сразу же уловил его намек и, вытащив у него из джинсов рубашку, стал расстегивать молнию на них.
Лютер в это время облизывал ему мочку уха, чувствуя, как к нему с прежней силой возвратилось желание. Когда Джек справился с молнией и запустил ладонь внутрь, он вздрогнул и чуть не прикусил себе язык.
- Что ты? – шепнул Джек, потрогав его «колышек», достигший полной «боевой готовности».
- У тебя ладошка…немножко холодная, - прошептал Лютер, а затем прижался к Джеку, не справляясь с желанием.
- Говорил же – тут холодновато, - сказал Джек, но Лютер не собирался отвечать, а только вновь приподнялся.
Тогда Джек пробрался еще дальше, ощупывая все его хозяйство.
Вскоре Лютер издал первый стон.

8

Минута, другая – и желание настолько захватило Лютера, что он уже не мог контролировать свое тело и оставаться неподвижным.
Прижавшись к Джеку, он начал быстро двигаться, даже не позволив ему вытащить руку, стремясь плотнее соприкоснуться теми местами их тел, на которых не было одежды.
Джек времени даром не терял, свободной рукой немного стащил с него джинсы вместе с плавками и стал поглаживать его сначала по ягодицам, а потом между ними, стараясь подарить ему побольше приятных ощущений, если уж он все же решил заниматься любовью в таком неподходящем месте.
- Лютер, - тихо позвал он, - мне-то расстегнуть молнию или нет?
Лютер промолчал, и Джек уже подумал, что его любимому другу кроме его руки, в ладонь которой так настойчиво тыкался его член, ничего больше не нужно.
Но Лютер все же остановился и приподнялся, облокотившись о землю локтями.
Джек, осторожно придерживая его пенис, расстегнул ширинку и освободил свой собственный, а затем, обхватив Лютера за две «половинки», прижал к себе.
Лютер вздрогнул и судорожно выдохнул, когда их тела соприкоснулись в самом интимном месте, а ладони Джека устремились ему под рубашку.
Когда первая волна возбуждения немного утихла, Лютер слегка утихомирился – его движения стали плавными и размеренными, сменив беспорядочный пылкий темп.
Джек тоже это заметил, и облизнув ему щеку, спросил:
- Лютер, ты до конца будешь?
- А что?
- Ну просто…немножко холодновато все-таки.
- Тогда лучше хватит, - Лютер остановился, собираясь подняться.
- Нет-нет, - Джек придержал его за спину, - ты же говорил, что здесь хотел…
- Но ты же замерзнешь. - Он вновь попробовал встать, но Джек не отпускал его.
- Я еще только почувствовал, что земля не теплая, а это значит, что есть еще минут десять. Так ты хочешь до конца?
- Я хотел вообще-то, - Лютер встряхнул головой, - но лучше наверное, дома, а то вдруг ты простудишься.
- Нет. Просто нам нужно поскорее.
- Я не смогу за десять минут здесь…тем более так…
- По этому-то я и спросил тебя.
- В смысле? – непонимающе отозвался Лютер.
- Давай свой кончик сюда…, - Джек убрал одну руку с его спины, и просунул между ними.
Лютер хотел отказаться, беспокоясь за Джека – сам-то он лежал на нем и не чувствовал твердой и наверняка уже остывшей августовской земли. Но когда потеплевшая ладонь Джека сомкнулась на его источнике удовольствий и стала играть с его крайней плотью, Лютер ничего не смог возразить, лишь негромко хихикнул.
Приняв более удобную для себя и Джека позу, он приступил к своему любимому занятию – стал облизывать ему лицо, начав с шеи.
Джек за прошедшие три месяца их дружбы, в последние два из которых они переступили далеко за ее пределы, уже успел настолько хорошо изучить особенности тела Лютера (во многом благодаря его «примерам») что, как он и предполагал, десяти минут хватило с избытком. Ему показалось, не прошло и пяти, как Лютер едва заметно задрожал, перестал лизать ему щеку, а просто прижался к ней своей, и хотя Джек «держал» его только за пенис, он чувствовал его растущее напряжение и близкую разрядку.
Когда Лютер дважды судорожно вздрогнул и вцепился ему в плечи, Джек двумя пальцами обхватил его член у самой головки и быстро провел вверх-вниз четыре раза, едва успев вытащить руку, зная, что в такой позиции он любит завершать сам.
Тело Лютера выгнулось дугой, а затем он вжался в Джека, сдавливая его плечи, упираясь ступнями в его ступни и беспомощно стоная, – волна удовольствия вознесла его на самый свой гребень, где мир вокруг на мгновения замирает и растворяется.
Джек крепко держал его дрожащее тело, пока Лютер, наконец, не расслабился и не затих. Тогда Джек стал очень медленно гладить его по голове, продлевая считанные секунды вершины удовольствия своего лучшего друга.

9

- Ну что, идем? – спросил Джек, когда он пошевелился.
- Еще минуточку, ладно? – слабым голосом отозвался тот.
- Как хочешь, - Джек сцепил руки у него за спиной.
Лютер и сам уже почуял прохладу, потому что мир вновь материализовался вместе с августовской ночью, к тому же он слегка взмок после «скачек», но, тем не менее, вставать все равно не хотелось.
К тому же на улице, несмотря на все неудобства, присутствовал один приятный плюс – запах Джека, который сводил его с ума. На свежем воздухе, как ни странно, он был сильнее, чем в закрытом помещении.
Уткнувшись ему в шею, Лютер полной грудью вдыхал ни с чем не сравнимый аромат, который просто пьянил его. Он так и не смог определить, на что же он похож, хотя несколько раз ему показалось, что он напоминает запах морской соли. Однако если Лютер сравнивал, то всегда убеждался, что никакая в мире (или в мирах) соль, даже из кристально чистых морей (если они еще остались) не может конкурировать с Джеком. Он как-то подумал, что все очень просто – ведь это запах его любимого человека.
- Лютер, ты что делаешь? – Джек не сразу понял, зачем он тыкается носом ему в шею. – Вставай, пойдем.
- Сейчас…сейчас, - выдохнул Лютер.
- Ага, через час.
- Ну подожди…дай тебя понюхать.
- Дома нанюхаешься, - возразил Джек, но не двигался.
- Дома ты отчего-то…не особенно нюхаешься.
- Почему это? Запах же всегда есть.
- Я, кажется, только сейчас понял, почему. – Лютер обнюхал рукав его футболки, - из-за одежды запаха становится больше.
- Естественно: я же в ней хожу, и она им пропитывается.
- Во-во, - Лютер засмеялся.
- Что смешного?
Лютер привстал на локтях, и, смотря Джеку в лицо, проговорил:
- Да ничего, просто странно немножко.
- Что странно? – допытывался Джек.
- А то, что ты лучше нюхаешься на улице и в одежде, - он весело хихикнул, - чем когда ты лежишь в постельке и совсем без одежды.
На последнем слове Лютер чмокнул его в губы.
- Ну…может…пойдем уже, - Джек засмущался, - а то еще до дома идти.
- Джек, тебе не нравиться на улице?
- Не особенно…но тоже можно. Хотя дома конечно удобнее, да?
- Ну ты сравнил, конечно. А ты не будешь? Я могу перевернуться.
- Не-не, вот ты-то точно заболеешь, - быстро проговорил Джек.
- Да не заболею я!
- Нет уж спасибо, - с опаской сказал Джек, - я помню, как у тебя в груди все пищало, и как ты задыхался, - я такое никогда не забуду. Вставай, Лютер, - он нажал ему на бока, - ну?
- Погоди, сейчас, - Лютер медленно приподнялся и встал на коленки, стараясь не размазать маленькую лужицу, которая осталась у Джека на животе.
Джек тоже присел на землю, задрав футболку до самой груди.
- Блин, чем бы вытереться…, - услышал он за спиной.
- Травой, Лютер. Только сорви побольше.
- Во, точно! – Лютер присмотрелся, пытаясь различить во тьме непримятые стебли. Нарвав пучок, он с предельной осторожностью вытер себя, зная, какими коварными могут оказаться гладкие на первый взгляд стебли, делая все почти на ощупь.
Лютер хотел предупредить и друга тоже, но услышал, что он уже застегивается - Джеку сразу удалось наткнуться на какой-то широкий лист, и он, приведя себя в порядок, пошел искать кроссовки.

10

- Ну, ты все? – Джек остановился за спиной Лютера, который все еще стоял на коленках, занимаясь своим туалетом.
- Думал, что да, а из меня еще чуть-чуть пролилось…
- Тебе еще травы нужно? – Джек положил ему руку на плечо.
- Нет, не надо. Вроде бы все, - он отбросил использованный пучок.
Пока Лютер одевал и завязывал кроссовки, Джек стряхивал со спины прилипшую сухую траву.
Закончив, Лютер подошел помочь другу, ощутив, что его футболка на спине сыроватая.
«Надо мне было лучше подождать до дома» – подумал он.

11

- Ну все, пойдем домой, - сказал Лютер.
- Пошли, - Джек повернулся к тропинке.
- Джеки, а я…не испачкал тебе футболку? – уже на ходу спросил Лютер.
- Вроде бы нет.
- Так вроде или нет?
- Здесь не видно, темно же.
- Надо тебе было ее повыше поднимать, а то вдруг я все-таки…
- Ой, да ладно, - махнул рукой Джек, - как будто я тебе никогда ничего не пачкал.
- Ну, случайность не считается.
- А закономерность?
- Закономерность? – переспросил Лютер, - а разве она есть?
- Аха, а простыни?…Или одеяло?
- Ну, это другое. Они для этого и предназначены.
- Не для этого, - засмеялся Джек, - а для того, чтобы на них спать.
- С кем? – вторил ему Лютер.
- С тобой! – прыснул Джек.
- Вот видишь, сам же это признаешь, - смеясь, проговорил Лютер.
- Да, но стирать то их тебе.
- Не мне, а матери. А ей все равно, потому что стирает вообще-то и не она вовсе, а машина, которой точно все равно, потому что у нее мозги чугунные.
Мальчики дружно захохотали, а потом стали выяснять, чугунные ли мозги у стиральной машины или железные, зачем они ей нужны и о чем она все время думает.
- Ладно, хватит ржать, а то конями станем, - подвел черту Джек.
Они уже вышли из прибрежных зарослей, прошли луг с полумертвой травой, но до квартиры Лютера оставалось еще не менее семи-восьми минут ходьбы.
Джек подумал, что они успеют выкурить по последней на сегодня сигарете, - днем то они почти не курили, – и сообщил ему об этом.
Лютер полез в карман, но пачки там не оказалось. Второй карман тоже был пуст.
- Черт! – он резко остановился, - у меня нет пачки…
- Как нет?! – поразился Джек, - а куда же ты ее дел?
- И ключей тоже нет, - обыскав все карманы, добавил Лютер.
- Вот блин…Лютер, где ты их мог потерять?
- Не знаю. Может, я тебе ее отдал?
Джек тоже проверил все карманы.
- Нет, ты не отдавал. Ты уверен, что…
- А!!! Вспомнил! – Громко сказал Лютер, - я ее бросил на землю, когда доставал тебе платочек. Ключи, наверное, там же, у меня только одна зажигалка осталась.
- А платка тоже нет?
- Есть, я его в рубашку потом положил, - сигареты Лютер никогда не клал в сорочку, потому что верх пачки мог выступить из кармана и случайно попасться на глаза его матери. Или соседям по подъезду, особенно дотошным старушенциям, которым вечно все нужно знать.
Она, конечно, крайне редко разговаривала с ними, но вот они-то наверняка не преминут рассказать ей об этом, если заметят.
Лютер раньше даже думал, что им платят деньги за то, что они шпионят за детьми, а потом докладывают все их родителям.
Он предполагал, что мать, возможно, подозревает о его баловстве табаком, но пока никаких конкретных фактов у нее не было, и она никогда не поднимала эту тему.
Лютер был уверен, что если даже она и узнает, ничего фатального не произойдет, но кому нужны лишние проблемы?
- Точно? – недоверчиво спросил Джек. – Я не помню, чтобы ты бросал что-то на землю.
- Ты тогда плакал…и о другом думал. Идем Джеки, нам нужно назад, - Лютер схватил его за руку и потащил за собой.
- Ну вот, - печально отозвался Джек, - это все из-за меня…
- Джек, - обернулся к нему Лютер, замедляя шаги, - опять ты за свое.
- Почему за свое…это же на самом деле из-за меня, - оправдывался он, - если бы я не распустил нюни, то ты бы ничего там не забыл…
- Нет, - Лютер сжал его ладони, остановившись, - я забыл пачку и ключи, потому что мне захотелось полежать на тебе, а после этого я уже не вспомнил. Так что ты здесь совсем ни причем.
- Причем, - упирался Джек, - доставал-то ты их из-за платка, а не из-за этого, так что…
- Хватит, Джеки, - оборвал его Лютер на полуслове, - если ты плачешь, тем более так сильно, значит на это есть причина, а она есть, и это она заставляет тебя плакать. Хоть ты и очень старался сдержаться – я видел это, так что здесь ты вновь не виноват.
- Но…, - Джек только успел открыть рот.
- Никаких «но», ты здесь ни причем. И вообще, - Лютер смягчился, - перестань обвинять себя во всем, что со мной случается. Нельзя же даже всякую ерунду на себя сваливать.
Джек молча смотрел на него не зная, что сказать в ответ.
Лютер давно понял, что если он не будет настойчив в такие вот моменты, то Джек никогда не избавится от плохих мыслей и этой страшной, ядовитой вины, засевшей где-то глубоко в его хрупкой душе, и словно гнилая заноза, заражающая все вокруг.
Сперва Лютер даже обрадовался - ему показалось, что он прочно ухватил ее клещами и вытащил еще в тот незабываемый день, когда Джек сам начал разговор, и не успел даже попросить прощения, как Лютер обставил все так, словно он и не пережил никакой недели Кошмара, и даже смог заверить Джека, что по крайней мере они оба виноваты в произошедшем, а скорее всего сам Лютер.
Но вскоре выяснилось, что не все так просто. Когда Джек наткнулся на забытую бритву, Лютер убедился, что это вовсе не заноза, а кое-что похлеще – это была гидра, от яда которой Джеку становилось день ото дня все хуже и хуже. Джек просто умирал.
Лютер долго не знал, чем можно одолеть ее, - каждый день он отрубал все ее головы, торчавшие снаружи, однако за ночь они отрастали вновь – сама-то гидра надежно пряталась внутри Джека. Самые красноречивые слова помогали лишь на время.
Но Лютер не отчаивался, он буквально не спускал с Джека глаз, и стоило только гидре хотя бы шевельнутся, как Лютер бросался на нее, словно дикий зверь.
Сейчас он был уверен, что нашел против нее оружие, - гидра как огня боится трех вещей: Ласки, Теплоты и Любви.
Если постоянно дарить их Джеку, то никакое убежище не спасет ее: Ласка растворит любой яд, даже самый смертоносный, а потом обовьется вокруг гидры, сжимая свои объятия все крепче каждую секунду; Теплота защитит Джека от ее ледяного дыхания, согреет его, а гидру обожжет ярким пламенем; Любовь прогонит страх и развеет все сомнения, а гидру вытолкнет прочь из сердца, головы и души Джека. Там, где ТАКАЯ любовь, которую испытывал к нему Лютер, не может быть места для порождения вины и страха.
Вот и сейчас, Лютер, смотря как нерешительно мялся Джек на тропинке, понимал – если он в очередной раз убедит его в невиновности даже в такой мелочи, то гидра снова пропустит удар.
Когда Джек расплакался и Лютеру удалось его успокоить, гидра зарычала от ярости и злобы – теперь уже ни одна ее атака не проходила, ее силы таяли на глазах, ее конец был близок, а значит, умереть придется ей, а не Джеку.
- Со всеми случается такое, а со мной, - особенно часто, помнишь, ты сам же мне говорил, что я иногда веду себя, как лопух.
Не дав Джеку ответить, Лютер быстро чмокнул его в щечку и потащил за собой, успев, однако, заметить, что он сначала немножко растерялся, а потом улыбнулся.
Лютер был готов поклясться, что уловил «шестым чувством» мерзкое шипение гидры, - похоже, почти все, а может и действительно все ее сегодняшние попытки с треском провалились, а ей даже негде собраться с силами, - океан яда, в котором она так свободно плавала, превратился в чахлое болото, которое вот-вот пересохнет, и тогда она уже не скроется от трех могучих союзников Лютера.
Он не знал, когда пробьет ее последний час, но предчувствовал, что в день или ночь ее исчезновения обязательно должно произойти какое-то событие. Может быть, Джек скажет или сделает что-то очень важное, а может, это будет что-то другое.
Лютер, конечно, не подозревал, как он близок к истине – Джек хотел сказать ему о своей любви, но не мог: ему что-то мешало. Он не знал, что именно, просто думал - еще не время, но зато знал Лютер: это была гидра.
Он быстро узнал об очередной выигранной битве по вновь спокойному, высокому голосу Джека:
- А мы без фонаря разве сможем найти все?
- Джеки, ты действительно не ночной человек.
- В смысле? – удивился он.
- В самом прямом смысле, - доходчиво объяснил Лютер, отпуская его ладонь, - у тебя после полуночи память плохая, видать котелок не варит совсем.
- Это почему это?! – возмутился Джек.
- Я же только что сказал тебе, что у меня осталась зажигалка.
- Разве? – протянул Джек.
- Ну-ну, - Лютер с хихиканьем похлопал его по макушке, - худой котелок-то!
- Да не говорил ты, - уверенно заявил Джек, - я бы помнил.
- Ну конечно, - мягко отозвался Лютер, - помнишь, когда мы оба проверяли карманы?
- Помню.
- У тебя ничего не было, - Лютер жестом показал, что нужно идти дальше, - а я сказал, что у меня осталась только зажигалка.
- А…ну да…, - виновато произнес Джек, вспоминая.
- «Ну да, ну да», - смешно передразнил Лютер, - я же говорю – худой котелок.
Ответом Джека был смех, который подхватил и сам Лютер.

12

Вернувшись к реке, мальчики без труда нашли поляну, на которой они провели весь вечер и часть ночи. Она представляла собой естественный овал заросший невысокой луговой травой, заметно выделявшийся на местности – с одной стороны его окружали буйные заросли карликового хвоща, смешанного с камышом, - берег переходил в заводь, а с другой местами пожелтевшая трава постепенно исчезала, уступая место песчаной косе.
К этому времени ночь уже успела вступить в свои права: луна на небе заливалась ярким светом, одевая все вокруг в призрачную серебристую мантию; звезды засверкали в полную силу, то угасая, то вновь разгораясь; воздух окончательно охладился и мальчики почувствовали совсем не летний «холодок»; река, казалось, замедлила свой дневной бег и тоже решила отдохнуть, бесшумно перекатывая ставшие черными блестящие воды, на которых колыхалось отражение лунного диска; ветер стих, и было слышно, как где-то очень далеко лаяла собака; ночные насекомые закружились над водой, начав свой долгий сумрачный танец.
Пачка сигарет нашлась почти сразу, мальчики увидели ее, как только приблизились к середине лужайки – расплывчатое бледное пятно на черно-желтом фоне.
- Это наша? – спросил Джек.
- Ага, - Лютер открыл и закрыл «Camel», хотя и без того был уверен, что это их сигареты, - уже росой покрылась немного.
- Не промокла?
- Неа, так сверху чуть-чуть отсырела и все. – Лютер снял с пачки влажную слюду и отбросил ее в сторону, а сигареты убрал в карман.
- Так, теперь бы ключи найти, - Джек пристально всматривался в траву.
- Во-во, и желательно побыстрее, - Лютер поежился, - а то я тут околею.
- Хочешь, иди пока к дому, а я их сам найду, - предложил Джек.
- Нет уж, - он достал зажигалку, - вдвоем мы их быстрее отыщем.
- Но ты же мерзнешь…
- Можно подумать, что ты не мерзнешь, - наклонившись к земле, Лютер принялся чиркать зажигалкой.
- Мне-то можно. – Джек не отступал. Как только появлялась возможность что-либо сделать за друга, он тут же старался ее использовать – как понимал Лютер, это тоже являлось следствием вины.
- Джеки, ищи лучше, - отрезал Лютер.
Неожиданно лунный свет померк. Они оба посмотрели на небо и увидели, что луна скрылась за одиноким облаком. Оно было не большое, но зато еле-еле плыло по небу.
«Как назло» – подумал Джек и, опустившись на четвереньки, принялся исследовать землю на ощупь. Пока ему под руку попадались только жесткие стебли и влажные листья.
- Лютер, я думаю, что тебе лучше пойти домой, а то…,- Джек решил, что поиски могут затянуться.
- Джеки, я же сказал – нет. Я не хочу идти домой один и не хочу оставлять тебя здесь одного.
- Почему? Что может случиться, тут ведь даже нет никого, кроме нас.
- Ага…мало ли, - с иронией отозвался Лютер, - водяные там всякие…
- Лютер, я серьезно говорю, - Джек уже отполз от него на несколько метров и почти ничего не видел в густой траве. Свет зажигалки Лютера был слишком слабый, к тому же они находились сейчас спиной друг к другу.
- И я серьезно, - теперь без шуток ответил он, - мы уйдем отсюда только вместе.
- Но ты ведь можешь…, - Джек разворачивался, думая, что слишком далеко отполз от места, где лежала пачка сигарет, а значит здесь вряд ли стоило искать, как вдруг у его ног что-то звякнуло.
- Кажется, нашел! – не закончив предыдущую фразу, крикнул Джек.
- Где?! – Лютер быстро подбежал к нему и чиркнул зажигалкой у самых глаз Джека. Он подумал, что Джек стоит и держит ключи в руках, а оказалось, что он все еще на коленях.
- АЙ!!!…Блиииннн…., - Джек отпрянул назад и зажмурился, прижав ладони к лицу, - Лютер!!!
- Что? Где ключи? – Лютер увидел, что в руках у него ничего нет, - ты что, их опять уронил?
- Зачем же ты чиркнул зажигалкой прямо у меня под носом…
- А что?
- Ну я же «зайца» словил…блин, - Джек замотал головой.
- Ой, извини, - тон Лютера моментально изменился, - я тебя не рассмотрел даже, думал ты уже встал.
- Значит, ты и себе «зайца» начиркал до этого.
- Да нет вроде бы, - Лютер стал ощупывать его лоб и челку, - я тебе волосы не опалил случайно?
- Нет, а то бы уже запахло горелым.
- Точно не подпалил? - Лютер все еще водил рукой ему по волосам.
- Да точно, точно. Только больше не чиркай, ладно?
- Конечно, Джеки. Так где же ключи?
- А я их и не видел. Мне показалось, что я их задел ногой, - он начал подниматься, - хотел проверить, но не успел.
- Стой, не шевелись тогда! – Лютер задержал его, - чем именно ты их задел? Коленкой?
- Нет, носком.
- Каким, левым или правым?
- Левым вроде бы…
- Посиди пока, я сейчас сам проверю, - он подошел к его ногам, и Джек увидел дрожащий отблеск пламени из-за спины.
Он услышал шуршание травы, а затем Лютер победно воскликнул:
- Вау, ты молоток, Джек!
- Нашел?!
- Да! – теперь из-за его спины послышался металлический звон.
- Посмотри, это точно твои? – Джек не спешил оборачиваться, опасаясь поймать еще одного «зайчика», потому что зажигалка все еще горела.
- Да мои это, - уверенно ответил Лютер, - чьи же еще тут могут быть…
Он убрал холодные два ключа от квартиры с брелком и нагревшуюся зажигалку.
- Я свой брелок с планетой сразу узнал, - Лютер взял его за предплечье, - ну ладно идем, ты молодец Джек, я искал совсем в другом месте.
- Как же пачка и ключи оказались так далеко друг от друга?
- Это потому что я их в разные стороны кидал.

13

Мальчики во второй раз двинулись к тропинке, проходящей через аллею к дому Лютера, и он надеялся, что теперь они доберутся без приключений. Тропинка вела не прямо, а огибала широкую канаву, которую выкопали строители несколько лет назад для каких-то таинственных целей, а потом забросили.
Из-за нее перед входом в аллею приходилось делать полукруг не меньше ста пятидесяти метров.
Когда они вышли на тропинку, злополучное облако наконец миновало луну, и как только вокруг немного посветлело, Джек свернул с тропы по направлению к канаве.
- Джек, ты куда это? – недоуменно спросил Лютер.
- Лютер, давай пройдем через нее, так быстрее будет. – Он начал спускаться, осторожно ступая по земле, - здесь, похоже, нет воды.
- Куда ты!!! – крикнул Лютер, - не лазь туда, видишь, какая она широкая!
- Ну и что же, зато не глубокая. – Джек пробирался дальше, шелестя засохшей травой, - я же говорю – тут одна солома и все.
- Вернись лучше, - Лютер в нерешительности остановился на краю канавы, - обходить-то не далеко, а вот если там все-таки вода…
- Да нет ее, - Джек обернулся, и, увидев, что Лютер не идет за ним, сделал большой шаг вперед.
Лютер испугался, что он сейчас провалится в воду, но услышал только хруст ломающихся стеблей.
Миновав середину канавы и, уверовав в полное отсутствие воды в ней, Джек смело зашагал вперед, чтобы показать пример другу.
Лютер все еще колебался, считая, что Джек поступает опрометчиво – дна-то не видно во тьме. К тому же он не видел смысла в подобной затее – было бы ради чего рисковать…
Когда Джеку оставалось совсем немного до противоположного берега, Лютер решил уступить и даже сделал первый шаг, как вдруг раздался глухой всплеск и Джек заметно просел на левую ногу.
- УЙЙЙ!!!!!!! Ч-ч-ч-е-е-е-е-е-р-р-т!!! – он съежился, запрокинув голову назад от пронизывающей ледяной волны, окатившей его ногу и пробежавшей затем по всему телу.
- Промок???! – воскликнул Лютер.
- Д-д-ааа…кажется, - Джек отступил на шаг, выбравшись из воды.
- Ну вот! – Я же предупреждал…, - Лютер прервался на полуслове, всматриваясь в него.
Джек, немного отойдя от холода, разливающегося по всей ступне, прикидывал, сможет ли он перепрыгнуть на тот берег – до него оставалось не больше трех шагов.
- Джек, не вздумай!! – крикнул Лютер, заметив, что он готовится к прыжку.
- Что же я, зря сюда шел?
- Не надо, говорю! – Лютер кинулся к нему, - ты же не видишь дна, там может быть еще глубже, СТОЙ!!!
- Здесь совсем немножко, - Джек отошел еще на шаг назад, - я перепрыгну.
- Нет, стой! Упадешь в воду же!! - Лютер уже почти достиг его и вытянул руки, чтобы схватить, когда Джек стремительно бросился вперед и прыгнул с разбега.
Пролетев по воздуху около двух метров, он приземлился на крутой противоположный берег.
На его счастье, воды там не оказалось, но он не смог удержаться на отлогой поверхности, неловко взмахнул руками и шагнул назад, чуть не упав на спину.
Лютер ахнул, боясь, что Джек сейчас нырнет в это чертово болотце вниз головой и промокнет насквозь в холодной воде.
Но Джек удержался, однако не без потерь – оступившись, он услышал уже знакомый всплеск и его окатила вторая ледяная волна.
Лютер замер, еще не веря, что Джек устоит, а он, с трудом восстановив равновесие, стал вновь вытаскивать ногу.
Послышался мягкий чавкающий звук, и Джек ощутил легкое сопротивление, – похоже, у самого берега была не только вода.
- Блин, Джеки! – выдохнул Лютер, - ну зачем ты прыгнул, ты что, и вторую ногу промочил?!
- Нет, это та же, - Джек, наконец, выбрался на берег, чувствуя, что у него в кроссовке теперь что-то еще, кроме воды.
- Зачем же ты прыгнул? – в голосе Лютера послышались обвинительные нотки.
- Ну не зря же я сюда тащился, да еще и воду наступил, - громко оправдывался Джек, уже догадываясь, что это за липкая мерзость попала внутрь кроссовка вместе с водой.
- Ага, ну и что мы выиграли? – критически спросил Лютер, поставив руки на пояс, - я-то не могу пройти, не промокнув, а значит, нам все равно придется обходить. Или ты хочешь, чтобы я тоже искупался?
- Нет…, - уже тише отозвался Джек, - не хочу…
- Ну а зачем тогда прыгнул? – Лютер тоже смягчился, - время мы не выиграли, а вот если бы ты в воду свалился, то промок бы вдрызг и мы бы только еще застряли здесь…
- Я не подумал…, - после короткой паузы сказал Джек.
- «Не подумал», - повторил за ним Лютер и продолжил уже заботливым тоном, - сильно хоть промок?
- Нет…чуть-чуть…
- Аха, чуть-чуть, небось, до самого колена.
- Да нет, честно, только в кроссовок затекло. – Джек даже в лунном свете разглядел, что его левый кроссовок заметно потемнел, в отличие от правого.
- Ладно, пошли, тебе нужно побыстрее снять его, - подвел черту Лютер.
- Угу, - он двинулся вдоль берега, - только ты по канаве не иди.
- Конечно, не пойду, - Лютер развернулся, - давай, идем скорее.
Он поначалу отстал от Джека, потому что ему нужно было еще выбраться из канавы, а затем идти по берегу. Но, выйдя на тропинку, Лютер быстро нагнал его, а затем перегнал – Джек шел по густой траве, перешагивая через поваленные деревья и валяющиеся под ногами крупные ветки.
Ему даже пришлось ждать Джека на тропе, пока он, треща сучьями и хлюпая левой ногой, не появился из перелеска.
- Ты не замерз еще? – осведомился он.
- Чуть-чуть…, - Джек поравнялся с ним, - пойдем…
- Погоди, - Лютер достал зажигалку, - дай посмотреть.
- Может, возле дома? – Джек хотел двинуться дальше, - там фонари горят…
- Нет, стой, - Лютер поймал его за руку, а затем вспыхнул огонек.
- Ну ни фига себе! – раздался его удивленный возглас, - ты еще и в грязь успел вляпаться! Где ты ее нашел, там же вроде бы одна вода была?
- Это…когда я во второй раз провалился, - он вместе с Лютером осматривал свой в недалеком прошлом белый «Nike», покрытый теперь грязными серыми разводами. – Я еще тогда понял, что там не одна вода…
- Говорил же, Джекусик, не лазь в эту противную канаву, - укоризненно произнес Лютер и поднял голову вверх, - нет, ты все-таки влез и мало того, что промочился, еще и уделался, как хрюшка!
- Ну я…, - с виноватой улыбкой ответил он, - хотел, чтобы мы побыстрее до дома добрались.
- Ага, а получилось наоборот, - Лютер аккуратно приподнял его джинсы, которые тоже слегка намокли с краю и увидел, что белый носок Джека стал черным.
- Ну все, пойдем, - объявил он, пощупав не запачканную часть лодыжки Джека, - а то у тебя лапка уже замерзла.
Джек не возражал, и как только Лютер поднялся, они двинулись по аллее, взявшись за руки.

14

Аллея была не слишком длинной – в конце свет от уличных фонарей был хорошо виден еще в ее начале.
Ребята быстро дошли до последних деревьев, упиравшихся в четырехэтажный дом № 6.
Дом Лютера находился прямо за ним, через дорогу и поворот - № 8.
Лютер, всю дорогу думавший о том, что Джеку нужно снять мокрую обувь, и как можно быстрее, свернул направо, к своему дому, ведя его за руку.
А Джек, когда они еще выходили из аллеи решил, что ему лучше пойти к себе, или, в крайнем случае, – им.
Он знал, что его друг, скорее всего, не согласится – отец Джека, это не мама Лютера. Если его разбудить посреди ночи, то он «взорвется» не хуже бочонка с порохом, а подобные «взрывы», как известно, имеют высокую «убойную силу».
Даже если им и удастся прокрасться очень тихо, то нельзя будет разговаривать громче шепота и сразу нужно ложиться спать, а ему еще нужно устранить последствия «ночного купания».
Джек предполагал, что ему скорее всего влетит, когда он будет мыть ногу и поласкать вещи – ведь это нельзя сделать тихо, да еще начнутся расспросы – почему он так поздно.
Но гораздо больше он не хотел причинять неудобства Лютеру, хотя в глубине души догадывался, что для него это что угодно, только не неудобство.
Пройдя пару шагов по направлению к дому, Лютер почувствовал, что Джек тянет его назад, останавливаясь.
- Ты что, замерз совсем? – спросил он.
- Нет…, - Джек остановился, выпустив его ладонь, - знаешь, я наверное, лучше к себе пойду…
- Зачем?!
- Ну…мне еще ведь нужно ополаскиваться…
- Естественно, не грязным же спать, - согласился Лютер, - но только я не вижу причины идти к тебе.
- Я же сказал…уже.
- Что сказал? – Лютер посмотрел ему в глаза, - сейчас придем ко мне, ты помоешь лапку, а потом кроссовок и мы будем спать, зачем тебе уходить?
- У тебя же мама уже спит, мы ее разбудим, - Джек начал искать новые причины.
- Не разбудим. Либо она проснется, когда я открою дверь, либо вообще нет, - он взмахнул рукой, - ну идем же, а то ты совсем замерзнешь.
- Нет, давай я все-таки к себе…
- Джеки, что случилось? – Лютер пытался поймать его взгляд, но он смотрел себе под ноги.
- Ничего…
- Тогда почему же ты не идешь ко мне домой?
- Лютер, я бы пошел, если бы не промок. И еще…, - Джеку неожиданно пришла в голову мысль, - мне же нужны другие кроссовки.
- Зачем тебе ночью кроссовки? – мгновенно парировал Лютер. – Если мы сейчас эти вымоем, то к утру они уже высохнут, им же все равно, на чьей батарее сушиться.
- Ну тогда…, - после непродолжительного молчания добавил Джек, - хотя бы сухие носки…
- Ну и зачем? – быстро спросил Лютер. – Я никогда не видел, чтобы ты спал в носках. Или хоть в одном.
Все аргументы Джека иссякли, он прекрасно знал, что ему никогда не переиграть Лютера на словах. Обогнать на велосипеде, бегом, побороть его или выиграть в карты, а также в драки или гонки на «Sega», вообще все игры, где требуется ловкость или внимание – всегда пожалуйста.
Но только не в споре. Когда нужно было что-то придумать, найти объяснение, или просто вариант – тягаться с ним было бесполезно, Джек давно это уяснил. На каждое слово, казавшееся Джеку бесспорным, он тут же находил десяток своих, по сравнению с которыми его собственное теряло всякий смысл.
Однако Джек часто стоял на своем до последнего, надеясь переубедить Лютера. Он конечно уже заранее знал, чем все закончиться, но ведь и Лютер столько раз пытался одолеть его в борьбе, хотя у него не было ни единого шанса, даже если он нападал из-под тишка, - Джек обязательно находил лазейку и Лютер неизменно оказывался побежденным.
Заметив, что Джеку больше нечего сказать, Лютер подошел к нему совсем близко и мягко проговорил:
- Джеки, давай не будем тут стоять, - время уже очень много и ты замерзаешь, если даже мне холодно. Мы сейчас все постираем и ляжем спать у меня, как всегда – ты же знаешь, что к тебе вдвоем лучше ночью не ходить, - он протянул ладонь, - пойдем…
Джек посмотрел на его вытянутую руку, а затем сказал:
- А давай лучше так сделаем: я пойду домой, быстро переоденусь, постираю все и вернусь к тебе.
Лютер подумал лишь секунду, а потом замотал головой в протесте.
- Почему? – Джек переминался на месте, - его левая ступня начинала неметь от холода.
- Потому что у тебя папа тоже может услышать, как ты пришел. А когда ты соберешься уходить, то он, скорее всего, тебя не выпустит.
- Я постараюсь потише и…
- Джек, - прервал его Лютер, - такой шанс ведь есть?
Он вынужден был кивнуть, - отец скажет, что-то типа «если пришел, то нечего шляться туда-сюда, ложись спать».
- А раз он есть, и не маленький, - продолжил Лютер, - то так оно и будет.
- Ну мы же все равно спать собирались…
- Вот именно, что «мы», - он улыбнулся, проведя ему по щеке ладонью, - а не «ты» и «я».
Джек замолчал.
Лютер пощупал его вторую щеку – обе они были далеко не теплые.
- Все Джеки, хватит тянуть резину, идем ко мне, а то у тебя завтра заложит нос еще. И у меня тоже, если мы будем здесь стоять всю ночь, а ты вообще тогда простудишься. Пошли!
Он вновь вытянул руку.
Джек дал ему свою ладонь, но с места не сдвинулся:
- Ну может, я все-таки у себя попробую? Я потом постараюсь выйти…
- Джеки! – Лютер сжал его кисть, - я тебя не пущу.
- Почему?
- Потому что я тебе уже все объяснил, - в голосе Лютера послышалось нетерпение, - ты мне даже ни одной причины не назвал.
- Как это, я же несколько сказал.
- Нет, - он потащил его за собой, но Джек все еще не шел, - «разбудим маму» и «мои кроссовки не сохнут на твоей синей батарее, а носки не стираются в твоей зеленой воде» – это не причины.
- Я такого не говорил, - Джек засмеялся.
- Тогда скажи хоть одну, но только настоящую.
Как всегда, все аргументы Джека рассыпались в прах. Его нежелание доставлять Лютеру лишние заботы нельзя назвать причиной.
Лютер ни за что не захочет оставаться без него, пусть даже только на ночь, если есть возможность провести это время вместе, никакие неудобства его не испугают.
Джек и сам отнюдь не жаждал идти к себе, просто он не хотел тащить грязь в квартиру своего лучшего друга.
- Наверное…ее нет…
- Вот видишь, - обрадовался Лютер, - идем же наконец!
- Но все же я думаю, что постирать мне нужно у себя…
Лютер помолчал, а затем объявил, отпуская его ладонь:
- Джеки, я сейчас применю один нечестный прием, но только ты не должен будешь говорить мне потом, что он нечестный, потому что ты сам мне это обещал. Понятно?
Джек недоуменно посмотрел на него:
- Как же мне не говорить, если ты сам сказал, что он будет не честным?
- Раз я тебя предупредил, значит, он теперь честный.
- Аха, здорово, - засмеялся Джек, - если ты говоришь, что мухлюешь в картах, то ты все равно мухлюешь.
- Это не карты. К тому же это не важно. Важно, что ты сам меня к этому вынудил.
- Ну ладно, только я… - начал Джек.
- Без «только», - оборвал Лютер, - так вот, помнишь, ты говорил, что я могу с тобой делать, что хочу, и ты не будешь мне отказывать?
- Это когда я…, - Джек не сообразил еще, к чему клонит Лютер.
- Да, когда вернулся и потом, ты еще несколько раз повторял мне это. Даже сегодня, у реки, помнишь?
- Спрашиваешь, конечно помню, - Джеку не нужно было долго вспоминать – это же часть обещаний, с помощью которых он хотел хоть немного сгладить свою вину.
- Хорошо. Можно попросить тебя повторить еще раз, - я хочу услышать, если ты не против.
- Конечно же нет, - теперь уже Джек взял его за руку, - ты можешь делать со мной все, что захочешь. И я не могу тебе ни в чем отказать…
Лютеру было не приятно за самого себя - ведь он так хотел, чтобы Джек не чувствовал себя виноватым и зависимым, но он не видел другого выхода. Он не мог позволить Джеку остаться на ночь одному. Ему нельзя даже днем сейчас оставаться в одиночестве, потому что сам Джек не справиться с мыслями, которые посылала гидра. А уж если получиться, что Джек будет один ночью…
- И в моих желаниях тоже? – уточнил Лютер.
- И в желаниях тоже…, - Джек взял его за вторую руку, - в чем угодно, Лютер.
- Спасибо, Джеки, тогда послушай мое желание: я хочу пойти с тобой ко мне. Я хочу постирать с тобой твою одежду. Потом я хочу с тобой спать. А сейчас я хочу, чтобы мы, наконец, пошли, пока мы еще не околели тут, особенно ты. - Очень мягко проговорил Лютер.
Осознав, как ловко Лютер поймал его на его же удочку, Джек успел только открыть рот:
- А…
- Да, - Лютер прикрыл ему рот ладонью, - а не хочу я вот чего: чтобы ты не шел, и чтобы ты спорил со мной. Если сделаешь что-то из этого, то я подумаю, что ты сказал мне неправду, когда обещал мне не отказывать ни в чем, Джекусик.
С последними словами Лютер убрал руку с его губ и, взяв за предплечье, повел к находящемуся в нескольких метрах повороту, из-за которого был виден его дом.
Джек больше не сопротивлялся – это было бы бессмысленно, к тому же он, как и Лютер, очень дорожил своими словами. Особенно такими.

15

У самого подъезда Джека уже заколотила дрожь – его нога совсем онемела, а температура на улице продолжала опускаться.
Отпустив Джека и распахнув тяжелую скрипящую дверь, Лютер впервые оглянулся на него после перекрестка.
- И все-таки это не честно, - с наигранной обидчивостью проговорил Джек, слегка жмурясь от яркого света, - вторая дверь уже была кем-то раскрыта настежь.
- Еще как честно, - весело отозвался Лютер, - и справедливо.
- Аха…меня даже не спросили…и не…
- Ну-ка! – цыкнул Лютер, - что я говорил насчет возражений?
- Да я не пытаюсь, - Джек прошел следом за ним, - где уж тут возражать, когда меня, как заключенного привели, даже слова не дали сказать.
- Ты успел сказать «А», - напомнил Лютер.
- Да, я об этом как-то забыл, - усмехнулся Джек, - такая длинная фраза, что и в голове-то не помещается.
- Вот именно, - согласился Лютер. - Тем более что с заключенными такого не делают.
- Чего «такого»? – не понял Джек.
- Да вот хотя бы этого, - Лютер внезапно развернулся и лизнул его в кончик носа.
- Ой! – от неожиданности Джек чуть не налетел на него, а потом подарил ему одну из своих ослепительно-белозубых улыбок, смеясь.
Он еще хотел что-то сказать, но Лютер приложил палец к его губам:
- Все Джеки, тихо. Сейчас пройдем в квартиру. Мама наверное уже спит, лучше бы она нас не слышала.
Пока они поднимались по лестнице, Джек пристальным взором окинул три двери на первом этаже, надеясь, что за ними никто не подглядывал и не заметил этот интимный момент с его носом.
Перед самой квартирой он выбросил эту мысль из головы – во всем подъезде полное безмолвие, а когда они подходили к дому, Джек не видел ни одного горящего окна, по крайней мере, на трех этажах в подъезде Лютера, что вполне объяснимо: завтра рабочий день, а время уже глубоко за полночь.
Открыв дверь, Лютер пропустил Джека вперед, а затем запер ее на замок и ночной засов на цепочке, стараясь не греметь.
Повернувшись к еле различимой в темноте фигуре, он прошептал: «Иди в ванную. На цыпочках».
Джек повиновался, но бесшумно пройти не получилось – грязное месиво у него в кроссовке предательски хлюпало, хотя он и наступал только на самый мысок.
Лютер уже подумал, что мать не услышала их прихода – это было бы весьма кстати, он совсем не хотел еще объясняться с ней, его сейчас волновал только Джек.
(Впрочем, как и все последнее время, с начала июня месяца).
Но когда они проходили мимо ее комнаты, то оттуда раздался сонный женский голос:
- Лютер…подойди ко мне…
Джек в нерешительности остановился.
- Иди-иди, мой пока лапку, - он почувствовал, как Лютер подтолкнул со спины. – Я сейчас приду.
- Лютер…, - голос прозвучал громче, и он понял, что без разговора не обойтись.
Войдя в комнату, Лютер почти ничего не смог разглядеть, только причудливые очертания мебели в слабом отблеске света уличных фонарей, едва пробивающихся сквозь плотно сдвинутые шторы.
- Лютер, сколько времени? – голос матери был не внятным, словно она говорила через подушку или жевала огромную жвачку.
- Час двадцать…восемь.
- Где вы болтались?
- Ну…мы раньше хотели прийти, - начинал оправдываться Лютер, - но…
- Ты не ответил: где вы болтались?…Ты, кстати, один или нет?
- Нет, мы вдвоем. Здесь мы были, не далеко. У речки сидели.
Она промолчала, и Лютер решил продолжить:
- Мам, мы промокли, а потом я еще ключи забыл, пришлось возвращаться.
- Лютер, я ничего тебе не говорю, если ты приходишь около полуночи, знаю - раньше тебя все равно не загнать, - мама словно не слышала его последней фразы, - хотя и это слишком поздно, но когда ты появляешься в половине второго ночи неизвестно откуда, тебе самому не кажется, что это перебор?
- Ну я же сказал: мы раньше хотели прийти…
- Лютер, - она устало вздохнула, - это никуда не годиться, когда ты приходишь в середине ночи. Я же не могу посмотреть на часы в двенадцать и лечь спать с мыслью «Ну ладно, сейчас нет, придет через час-другой, или к утру». А если с тобой что-нибудь случилось?
- Ма, ну когда со мной что-нибудь случалось?
- Хотелось бы, чтобы никогда.
- Ты же все равно уже спать легла, - неожиданно быстро выпалил Лютер, пока она не вспомнила причину его перехода в другую школу, к тому же ему хотелось поскорее закончить разговор.
- Ну конечно. Лечь-то я легла, но пока ты не явишься, я не могу нормально спать. Да, и еще одно: ты сказал отцу своего друга, что вы уже спать ложитесь в двенадцать, а приходить должны еще раньше, так?
- Ну да, - он вдруг подумал - если бы мать знала, что они в прямом, а не в переносном смысле слова «ложатся спать» вместе, то она так спокойно бы это не говорила.
От этой мысли ему стало почему-то немного смешно, хотя на самом деле Лютер не на шутку опасался именно этого, – если кто-то из родителей Джека или его узнает все о них.
- Так вот, - мама зевнула, - а теперь представь, что минут двадцать первого он позвонит и спросит: «Где мой ребенок? Спит?». Что мне тогда ему ответить? – «Извините, но он ушел с моим сыном черт знает куда и вернется к рассвету, может быть?».
- Не, зачем, - Лютер засмеялся, - скажешь, что мы скоро придем.
- Нет уж, дорогой. Если ты договаривался на двенадцать, то будь добр, выполняй. Или скажи его отцу, что вы пропадаете до двух, - голос матери стал более четким. – Но даже если ему все равно, то я против. Я не хочу всю ночь волноваться – мне на работу завтра и вообще. Так что ты, голубчик, давай заканчивай эти ночные бдения.
- Мам, ну не нарочно мы, - в третий раз повторил он. – Мы бы пришли пораньше, около половины первого, если бы не промокли, и я не забыл ключи у реки.
- Все равно поздно. Давай, чтобы с завтрашнего дня позже двенадцати вы или ты не задерживались.
- Ладно. А что, папа Джека звонил?
- Нет, я просто привела пример.
«Очень хорошо, что не звонил» – подумал Лютер. Он ведь вообще считал, что они приходят домой в десять пол-одиннадцатого. В крайнем случае, – в одиннадцать. Если бы дядя Миша узнал, что их «будильник» отстает часа на три, то Джеку это бы аукнулось «ночной тюрьмой».
- Ну ты спи, а я пойду переодеваться.
- Погоди. Сильно ты промок?
- Не очень. Одной ногой, - Лютеру пришлось сочинять историю. Иначе мать могла спросить, почему это он не отправил друга домой, если он промок, а так он мог сделать центральной фигурой себя, упомянув Джека лишь вскользь.
Хотя Лютер догадывался – если бы даже она и увидела с утра только вещи Джека, то вряд ли она вспомнила бы об этом вечером - он прекрасно знал, что его мама больше всего занимается собой и «работой» – вернее, мужчинами, с которыми она постоянно знакомилась.
Жизнью Лютера она практически не интересовалась, особенно летом.
Такие разговоры случались крайне редко, если он уж совсем перегибал палку – как сегодня, возвратившись домой так поздно.
Лютер был благодарен ей за это – он считал, что помочь она ему ни в чем не могла, и хорошо, что не мешала. На «коротком поводке» она его не держала, различными делами не загружала, немного денег всегда давала, если он просил, а учиться взамен на «четверки» ему было не сложно.
- Где ты нашел воду?
- Да тут канава одна есть, - Лютер вспомнил неудачный переход Джека, - мы спешили домой и решили через нее перелезть.
- Ну и что?
- Ну и зря решили.
- А Джек тоже промок?
- Мы же вместе полезли…
- Тогда зачем ты его привел? Пусть бы шел домой переодеваться.
- Да он совсем капельку, - этого момента Лютер ожидал, - это я чуть в воду не сел. Ну, я пойду?
- Аккуратнее нужно. Ты кушать не хочешь?
- Нет, я не так давно ел, - он уже выходил из комнаты.
- А может, будешь? А то я там тебе рыбки отварила с картошкой.
- Завтра. Ладно, ма, спи давай, а я пойду.
- Ну как хочешь тогда, - мама снова зевнула, когда Лютер закрывал дверь.
Скинув кроссовки, он предусмотрительно взял один с собой, чтобы положить на батарею.
Пока он искал тапочки в кромешной тьме прихожей, шум воды в ванной комнате стих.

16

Джек быстро смыл глину, перемешанную с песком и уже вешал душ на металлическую петлю в стене, когда вошел Лютер.
Испачканный кроссовок лежал под раковиной, а Джек даже не залазил в ванную, стоя на одной ноге.
- Лютер, какое можно взять полотенце? – обернулся он.
- Ты уже все?
- Ну да…а что тут было делов-то?
Лютер взглянул на его мокрую ступню, с которой стекали искрящиеся капли.
- Быстро ты, - добавил он, убедившись, что она вернула себе замечательный телесный цвет с розоватым оттенком, как и все тело Джека, так нравившееся ему.
- Лю-ю-ю-тер, какое мне можно полотенце, а то я уже устал так стоять.
- Вот это большое желтое, ты же знаешь, - он потащил за край длинного махрового полотенца, висевшего на сушильнике. – Ты вторую-то лапку ополоснул?
- Нет, зачем?
- Как зачем? Мы же на берегу по траве ходили и по песку, помнишь?
- Да…но потом мы в речке ополаскивались.
- Ага, и опять шли по берегу, а потом сколько ты еще босиком там сидел? Давай, залазь.
- Ну вот, снимать еще кроссовок, - с недовольством сказал Джек, - может не нужно?
- Нужно, нужно, - Лютер положил полотенце на полочку над ванной, чтобы Джек смог его легко достать, - давай побыстрее.
- А ты-то ничего не мыл, почему я должен?
- Я тоже сейчас буду, вот только ты закончишь, - Лютер пошлепал его по мягкому месту, - давай Джеки, да идем спать.
Джек со вздохом принялся развязывать шнурки, усевшись на край ванны.
Лютер хотел выйти и все же посмотреть, что за ужин приготовила мама, но вдруг развернулся, словно что-то вспомнив:
- Джек, а почему ты джинсы не снял?
- А зачем, я могу их просто засучить, - он уже стягивал кроссовок, справившись со шнурками.
- Ну здрасьте! Они же тоже у тебя подмокли.
- Чуть-чуть, можно и так…
- Джеки! – нетерпеливо отрезал Лютер, - они у тебя хоть слегка, но мокрые, и еще – ты часто принимаешь душ в джинсах? Что-то я такого не припомню.
- Нет…просто я подумал…, - он замолчал.
- Ну что, что?
- А вдруг сюда твоя мама зайдет…
- Уфффф! – выдохнул Лютер, - нашел причину. Она точно не придет – ей завтра работать идти, она уже заснула, наверное.
- Давай поживее, - Лютер вышел из ванной и вошел в смежную дверь.
Он услышал, как Джек вновь открыл краны и пустил воду.
В микро-комнате, где находился сейчас Лютер, тоже потекла вода. Но только за стенкой вода лилась на Джека, а здесь, напротив, вытекала из Лютера.
Так и не добравшись до кухни, он возвратился к Джеку, включив предварительно свет в своей комнате.
- Куда их девать? – Джек кивнул на свои джинсы, которые он, скомкав, бросил на стиральную машину.
- Я их сейчас повешу сушиться, - Лютер прикрыл дверь, чтобы не потревожить мать, - у тебя в карманах ничего нет?
- Только ключ, но он пристегнут.
- Значит, можно так повесить, - он поднял джинсы и повесил их на сушильник, обмотав поплотнее у самых краев.
Обернувшись, он увидел, как Джек вытирается, изящно вытянув левую ногу.
Почувствовав, что Лютер его рассматривает и, вытерев голень, он мельком взглянул на него.
Лютер стоял напротив ванной, скрестив руки за спиной и пристально изучал его нижнюю конечность, которая была теперь почти сухой.
- Ты что-то хочешь спросить? – осведомился Джек, хотя он уже догадался о причине такой концентрации внимания.
- Да нет. Я просто на тебя смотрю, - довольным голосом ответил тот, - вернее, сейчас на твои ножки.
- …Понятно…, - Джек улыбнулся, вытягивая вторую ногу.

Закончив вытираться, он положил полотенце на место и хотел выбраться из ванной.
Но Лютер жестом остановил его, а потом взялся за краешек его футболки и поднял ее вверх.
Показались спортивные трусики Джека, красные с белыми полосками по бокам.
Увидев их, а вдобавок еще и круглый комочек, проступавший спереди сквозь яркую ткань трусиков, он посмотрел Джеку в глаза, очень пошло прикусив высунутый наполовину язычок.

- Лютер, ты говорил «быстрей», «быстрей», - вновь блеснула улыбка Джека, - а теперь сам меня задерживаешь.
- Ну вот, и посмотреть что ли, на тебя нельзя?
- Почему…можно, конечно, - Джек переминулся с ноги на ногу, - но ты же говорил…
- Ну говорил, - Лютер отпустил его футболку, тотчас скрывшую трусы, - но только ты тогда в джинсах был. И в одном кроссовке, не то что теперь.
Они оба негромко захихикали, и Джек поднял ногу, собираясь наступить на тот самый кроссовок.
- Подожди, - Лютер снова его остановил, - я тебе тапочки сейчас принесу.

Пока он ходил за дополнительной парой тапочек, Джек все же вылез из ванны, и стоял теперь на своем кроссовке, балансирую руками.
- Джек, зачем ты…, - начал Лютер.
- Нужно было вытереть ноги до конца, - прервал его Джек, - дно же мокрое.
Лютер, поставив ему тапочки, секунду смотрел на него, а затем подобрал мокрое полотенце и развернув, повесил на проходящую над ванной веревку.
Обернувшись, он увидел, что Джек, согнувшись, собирается достать из-под раковины второй, грязный кроссовок.
- Куда?! – Лютер схватил его за пояс.
- Нужно же вымыть его, а то грязь засохнет, - Джек тянулся вперед, - и носок тоже нужно постирать, а…
- Не надо, иди в комнату, - Лютер дернул его на себя, - я сам все сделаю.
- Нет! Я же промок, значит, я должен…
- Ничего ты не должен, - он не отпускал его, - ты испачкаешь руки!
Джек! Перестань туда лезть!
Джек не слушал его и старался добраться до вожделенного кроссовка.
Он был посильнее Лютера, но стоять в согнутой позе ему было очень неудобно, и, поборовшись немного с ним, Джек выпрямился.
- Лютер, отпусти, дай я вымою все сам.
- Джеки, хватит, я же говорю – испачкаешься, - теперь Лютер пытался вытолкнуть его в коридор, - давай дуй в мою комнату, посидишь пока на кровати!
- Ну это же мое…, - Джек обернулся к нему.
- Ну и что, - открыв одной рукой дверь, Лютер тащил его к выходу, но он упорно не шел.
- Ты тоже испачкаешься, - нашелся Джек.
- Мне все равно еще ноги мыть, а ты уже чистенький, - он дернул его на себя, - ну-ка, Джеки, давай выходи же, а то ведь еще мать разбудим!
С трудом вытащив его из ванной, Лютер стал закрывать дверь с внутренней стороны, но Джек взялся за дверной косяк.
Он попробовал разжать его пальцы, но это оказалось совсем не просто.
Предприняв еще несколько безуспешных попыток, Лютер понял, что силой Джека не одолеть.
- Джек, перестань, кому сказано!
- Нет, я сам должен…
Внезапно Лютер сделал серьезное лицо, отступил вглубь ванной комнаты, и когда Джек уже хотел войти, произнес, глядя через плечо друга:
- Мам, а он не дает мне дверь закрыть…
Купившись на этот не хитрый, но неожиданный прием, Джек сразу же отпустил дверной косяк и обернулся.
Едва он убрал руки, как Лютер моментально захлопнул дверь, придерживая ручку, чтобы не греметь и закрыл ее на щеколду.
Позади Джека была только темнота, - он быстро сообразил, что Лютер его перехитрил.
Нажав на ручку, Джек дважды потянул дверь на себя – и убедился, что это бесполезно.
Лютер увидел, как она поворачивается, и хотел сказать ему, чтобы он не шумел, но Джек отпустил ее сам.
- Ну Лютер, - раздался с той стороны тихий голос, - впусти меня…
- Иди в комнату.
- А говорил, что мы вместе постираем, - Джек прижался к двери, - ты меня обманул.
- Я не обманывал тебя, - он тоже подошел вплотную к двери, - я имел ввиду, что я сам это сделаю. Джеки, ну не капризничай, иди посиди пока на постельке. Или лучше – ложись уже спать, а я сейчас все вымою, ополоснусь сам и приду к тебе. Пожалуйста, не спорь со мной, иди. А то ведь маму разбудим, она еще ругаться начнет…
С внешней стороны раздался протяжный вздох, а затем послышались осторожные шаги – Джек ушел.

17

Лютер быстро справился с носком – хоть он и сильно перемазался, глина, и нечто, похожее на ил почти сразу отстирались.
Носок не вернул себе первоначальный белоснежный вид, но Лютер к подобному и не стремился – он лишь хотел смыть грязь, а возвращение белизны – дело стиральной машины.
С кроссовком пришлось повозиться, - глина начала засыхать и в некоторых местах никак не хотела с ним расставаться.
Лютер решил не мучиться – одел мамины перчатки, в которых она чистила кафель, сыпанул добрую горстку “Tide” прямо на кроссовок и принялся тереть его тряпкой, висевшей под раковиной.
Он не знал чем именно нужно отмывать обувь, но когда порошок растворился, вся грязь действительно отлипла.
Промыв подошву, он несколько раз наполнял его водой и выливал, но уже без порошка, - опасался, что “Tide” впитается во внутренние стенки и стельку, сделанные из ткани и ему придется всю ночь полоскать кроссовок.
Наконец вода стала прозрачной, Лютер повертел кроссовок из стороны в сторону, заглянул внутрь и пришел к выводу – дело сделано.
Надев его на изгиб сушильной трубы, Лютер обмотал вокруг нее оба носка Джека, поправил висящие выше джинсы, а рядышком пристроил собственный кроссовок, принесенный им заранее для маскировки.
Ополоснув ноги ниже колен, Лютер решил добавить к развешенному белью собственную пару носок, - нельзя же, затопив обувь, остаться в сухих носках.
Теперь картина выглядела вполне реалистично, правда все равно даже с первого взгляда было заметно, что почти вся одежда принадлежала его другу, плюс еще лежавший в углу второй кроссовок Джека.
Но Лютер беспокоился не об этом, - отмыв раковину от остатков глины, он надеялся, что она не засорилась, иначе мама точно не обрадуется, да еще может начать выяснять, как это произошло и зачем было стирать все только у них, нужно было отправить Джека домой – и далее «по восходящей».
Лютер не боялся подобного разбирательства, - в конце концов, он прочистит отстойник сам – такое уже случалось полтора года назад, когда он уронил в раковину красивый стеклянный шарик – и мама успокоится. Но если Джек хоть краем уха услышит такое, то всю вину обязательно свалит на себя, чего Лютер не мог допустить – Джеку и без того достаточно всяких самообвинений, не хватало еще этого.

Закончив с раковиной, он вымыл руки и умылся, а потом почувствовал усталость.
Точнее, Лютер еще по приходу домой лег бы спать с Джеком не откладывая, а, прозанимавшись стиркой и собой, он устал окончательно.
Часы показывали 2:17, что вполне объясняло его состояние, хотя раньше, когда Лютер не знал Джека и почти безвылазно сидел дома даже в каникулы, он без проблем дожидался трех часов ночи и ложился летом спать на рассвете. Теперь же он редко бодрствовал позже двух, во-первых, потому что вдвоем сложно было просидеть весь день на одном месте, особенно с Джеком, а во-вторых Лютер хотел сравнять их графики для удобства. В первое время Джек уже после полуночи начинал «клевать носом», но потом он научился более-менее сносно «дотягивать» до часу ночи под влиянием Лютера, а он сам, в свою очередь, смог вставать около полудня. А вот в последнее время Лютеру казалось, что Джек способен вообще не спать, но он прекрасно знал причину – чтобы вернуть Джеку ночной покой, необходимо сначала помочь ему избавиться от гидры, и залечить нанесенные ей раны.

18

Лютер остановился у двери своей комнаты и прислушался: свет горел, но оттуда не доносилось ни звука.
«Наверное, Джек уже спит» – с этой мыслью Лютер пошел на кухню.
Полазив по кастрюлям и увидев аппетитные кусочки камбалы, обжаренные в муке с картофелем, он подумал, что не прочь немного перекусить.
Но потом он передумал – ужинать сейчас слишком поздно, нужно еще разогревать, а ждать у Лютера уже не оставалось сил, усталость сказывалась сильнее, чем желание попробовать рыбу.
Зато на подоконнике он обнаружил графин, наполненный морсом из красной смородины, который как раз остыл.
Лютер быстренько налил себе полный бокал превосходного, на его вкус, кислого напитка и осушил его в два счета, проглотив еще и несколько ягод, попавших в бокал.
Открыв дверь своей комнаты, он увидел, что ошибся: Джек вовсе не спал.
Он сидел на кровати с несчастным видом, сцепив ладони на голых коленках.
- Джеки, ты почему не спишь?
- Тебя жду…
- Ты что, так и сидел все это время? – Лютер вошел.
Джек кивнул. Он не изменил позы и совсем не обрадовался его приходу.
- Ну что опять случилось? – Лютер присел рядом с ним.
- Ничего…
Несмотря на его отрицания, Лютер еще при входе заметил выражение лица Джека и стремление избегать взгляда в глаза – верный признак проблемы.
- Джеки, - он, как обычно, взял его за руку, - не нужно водить меня за нос. Хоть я замучился и хочу спать, я вижу твое лицо. Давай, скажи в чем дело.
Джек молчал, изучая взглядом ковролин.
- Джеки, - повторил Лютер, - ну пожалей меня, я же спать хочууу…
- Давай тогда ляжем, - он хотел подняться, - чего мы сидим.
- Нетушки, - Лютер продолжал держать его, - пока ты не скажешь, мы так и будем сидеть. До утра.
Джек не ответил и никак не отреагировал.
- Надеюсь, что ты все-таки скажешь раньше, чем я просто свалюсь на пол, - Лютер уронил ему голову на плечо.
- Лучше завтра. Тебе нужно спать.
- Тебе тоже нужно.
- Ну…
- Давай без «ну», - Лютер говорил очень мягким голосом, словно убеждал в чем-то маленького ребенка, - и еще я не хочу, чтобы ты лег спать с какой-то проблемой.
- Да никакой проблемы нету, - продолжал отнекиваться Джек.
- Тем лучше. Тогда просто скажи, почему у тебя было такое лицо и будем спать.
- Ты же знаешь…я уже говорил…
- Что говорил?
- Ну…просто я хотел постирать вместе с тобой, - вздохнув, сказал Джек.
- Я думал, что мы договорились, Джеки – стираю я, - несколько удивленно произнес Лютер.
- Когда?
- Как когда? Сначала у подъезда, а потом я повторил тебе это через дверь.
- Аха…, - Джек посмотрел, наконец, на него, - у подъезда ты сказал «мы», а в ванной меня никто не спрашивал, – выставили за дверь, как дурачка…
- А зачем тебя было спрашивать, если я знал, что могу все сделать сам. Вдвоем там тесно, мы бы только мешали друг другу.
- Ну вот, значит, я и должен был все стирать, - стоял на своем Джек.
- Блин, да ничего ты не должен был. Ты ведь даже не знаешь, где порошок лежит, и времени ушло бы гораздо больше.
- Вот-вот, а ты бы уже спал давно, ты же устал…
- Джеки, да что же это такое-то?! Ну какая разница, кто постирал твои шмотки?
- Лютер, - серьезно ответил он, - это я должен стирать тебе носки и мыть кроссовки. И все остальное тоже…
- Это почему? – Лютер удивился такому странному заявлению.
- Потому что я сейчас не в том положении, чтобы за меня что-то делали.
Последовала короткая пауза и Джек продолжил:
- После того, что я…вернее как я себя вел недавно…по отношению к тебе и…, - он занервничал, - ну Лютер, в общем, – это я должен все делать за тебя и за себя. И не только стирать…
- Джек, я вовсе не заставлял тебя, зачем тебе это?
- Ну, - он заерзал на постели, - может быть, я так смогу себя быстрее простить…
- Ясно, в чем дело, - Лютер погладил его по голове, успокаивая, - что же ты раньше не сказал?
- Думал…, что ты можешь на меня разозлиться…
- За что?
- За то, что я снова вернулся к этому…
- Джекусик, миленький, - Лютер положил его голову себе на колени, - я на тебя никогда не злился. Просто хотел, чтобы ты не думал об этом…ты же понимаешь, почему…
- Почему? – едва слышно шепнул Джек.
- Ну как, почему.. ты же видишь, что с тобой происходит, стоит тебе только подумать чуть-чуть об этом.. Хорошо, если я увижу и вовремя вмешаюсь, а если нет? Помнишь, тогда ночью, - у тебя уже чуть шок не наступил…и все из-за каких-то воспоминаний…
- Но я же объяснял тебе, отчего так получается, - Джек повернул лицо к его животу, - ты разве не помнишь?
- Еще как помню, - Лютер теперь поглаживал ему за ушком, - а вот чтобы ты помнил, я не хочу. Не хочу, чтобы ты себя мучил. Не хочу, чтобы ты плакал. Не хочу, чтобы ты даже грустил. Не хочу, чтобы с тобой повторилось то, что случилось тогда ночью.
- Значит, я правильно тебе сейчас не говорил?
- Нет. Если уж ты вспомнил, то лучше скажи. А то, когда ты начинаешь думать и не говоришь – это хуже всего. А насчет того, что ты хотел все делать за двоих, я могу сказать только – мне было приятно стирать твои вещи.
- Почему?
- Ха, почему, - улыбнулся Лютер, - ты же сам сегодня на берегу ответил на этот вопрос.
- Разве…, - на лице Джека отразилась задумчивость, - ну и?
- Потому что я тебя люблю больше, чем себя.
- А…ну…я же…, - все мысли Джека вдруг перепутались, - сказал это…для примера.
- Но это правда.
Джек понимал: надо обязательно сказать что-то еще, но он не мог подобрать нужных слов.
Так и не найдя ничего лучше, он поднялся с колен Лютера и крепко его обнял.
Лютер сделал то же самое, и тогда Джек подумал, - может быть, его действие было самым подходящим в ответ на такие слова.
- Ну что, Джеки, ложимся спать? – произнес Лютер через несколько секунд.
- Да…, - Джек все еще не отпускал его, - но только я тоже хочу тебе что-нибудь постирать.
- Сейчас уже слишком поздно.
- Ну завтра тогда.
- И что же ты хочешь стирать?
- Что дашь…, - он медленно выпустил Лютера из объятий.
- Джеки, но ведь все стирает машина.
- Ага, но сейчас-то ты стирал.
- Это исключение, - не задумываясь, ответил Лютер.
- Я тоже хочу «исключение».
Лютер собирался сказать, что ему следует подождать подобного происшествия, но увидев настойчивое выражение лица Джека, передумал:
- Ладно. Если хочешь, я дам тебе пополоскать мою рубашку, но не завтра, а дня через два, потому что я ее только вчера одел.
- Конечно хочу, – повеселел Джек. – А еще что-нибудь?
- Больше ничего не нужно. Она большая, ты с ней с одной замучаешься. Джек, хочешь попить морсику? – умение переводить разговор на другую тему очень помогало Лютеру, он не раз уводил таким образом друга от плохих мыслей в последнее время, - он как раз уже остыл.
- Морсику…, - Джек задумался, - а из чего он сварен?
- Из смородины. Понятно, - секунду помедлив, объявил Лютер, - хочешь.
Не дав ему даже ответить, Лютер выскочил за дверь, а возвратился с полным бокалом, стараясь не расплескать морс.
- На, - Лютер протянул ему бокал.
- А он сладкий хоть? – Джек аккуратно принял его в обе руки.
- Не очень, но сладкий.
Отпив немного, Джек поморщился:
- Фуууу…кислятина!
- Сам ты кислятина, - засмеялся Лютер, - пей!
Он прекрасно знал, что Джек не оценит напитка, но еще он был уверен, что тема о стирке будет закрыта, и Джек развеселится.
- А ты обманщик, - он сделал еще несколько маленьких глоточков и протянул ему бокал, - я больше не хочу. Сам такое пей.
- Ничего ты не понимаешь, - с надменным видом заявил Лютер и показал ему пример, ни грамма ни поморщившись.
- И как ты можешь это пить…, - Джек сгримасничал.
Лютер поставил пустой бокал на столик рядом с кроватью и хитро подмигнул ему.

19

Закрыв дверь на шпингалет, Лютер расстегнул рубашку, думая о том, что его прием с морсом, похоже, удался.
- Снимай футболку, Джек, чего ты ждешь? – он уже принялся за джинсы.
- Я сегодня в ней буду спать…
- Зачем? – удивился Лютер.
- Ну…просто в футболке удобнее…
- Джеки, опять ты начинаешь капризничать, - раздевшись до своих темно-синих плавок, он направился к постели, - давай снимай ее и ложись.
- А мы будем сейчас еще?
- Что «еще»? – не уловил его намека Лютер.
- Ну…это, - Джек смущенно улыбнулся, наклонив голову, - понимаешь?
- А…, - догадался Лютер, - ты хочешь?
- Скажи сначала ты…
- Нет, мне сегодня уже хватило на берегу.
- Тогда мое место у тебя в ногах, - Джек запрыгнул на дальний конец постели.
- Так Джеки, хватит ерунду нести, - Лютер подошел к нему, - ну-ка, давай…
- Лютер, гаси свет, - он свернулся калачиком.
- Джек, я говорю, что…
- Погаси его, - во второй раз прервал его Джек и схватился за низкую спинку кровати, давая понять, что не двинется с места.
Постояв немного рядом с ним, Лютер подумал, что свет на самом деле больше не нужен и решил продолжить разговор в темноте.
По памяти дойдя до постели и едва забравшись под одеяло, он твердо проговорил:
- Джеки, иди сюда, слышишь?
- Лютер, можно мне тебя о чем-то попросить? – тот час раздался голос Джека.
- О чем?
- Не применяй сейчас нечестный прием, ладно?
- А я уже хотел, - помолчав, ответил Лютер.
- Ну позволь мне хоть одну ночь тут поспать…
- Но зачем, Джеки??
- Ты же сказал, что сегодня больше не хочешь. А мое место здесь…
- Да не там твое место, а рядом со мной.
Джек промолчал.
- Может, ты хочешь…, - прибавил Лютер.
- Я обойдусь.
- Джеки! Что значит «обойдусь»?! Давай-ка сюда!
- Нет…

Лютер хотел продолжить спор, но вдруг нашел неожиданное решение. Проблема заключалась все в том же – Джек старается избегать не только заботы.
Он ведь считает, что не имеет сейчас права на удовольствие, а значит, напрямик лезть без толку – нужно идти в обход.

- Хорошо, Джек, я не буду применять нечестный прием, но ты тогда лежи спокойно, ясно?
- Угу…, - он почувствовал у себя на спине обе ступни Лютера.
Подождав недолго, он стал медленно водить мысочками сначала по позвоночнику и лопаткам, а потом уже по всей спине Джека.
Затем Лютер, пододвинувшись поближе, забрался к нему под футболку.
Управлять пальцами ног было значительно сложнее, чем кистями рук, к тому же Лютер уступал в пластичности Джеку, но не настолько, чтобы не добиться «положительного» результата.
Вычерчивая кружки и треугольники, проводя широкие дорожки и узкие тропинки на мягкой, теплой спине Джека, он ждал момента.
Когда его ступни слегка устали, момент наступил: Джек теперь каждый раз вздрагивал от его нежных прикосновений.
- Снимай трусики, - Лютер продолжил массаж, думая, что он заупрямится.
Но Джек, полежав без движения совсем чуть-чуть, подчинился, стянув с себя трусы одной рукой, и положил их ему на ноги, словно доказательство.
Лютер продвинул их по направлению к себе – подальше от Джека, а потом этой же ногой принялся ласкать его ягодицы.
Обследовав обе половинки и разрез, Лютер попробовал просунуть ступню ему между ног.
Джек раскрылся, уже явственно содрогаясь от возбуждения.
Лютер услышал смешок, когда нащупал его «мешочек», но цель находилась чуть дальше.
Прикоснувшись к основанию ставшего твердым «пистолетика», он пару раз потрогал его большим пальцем, убедившись, что Джек готов и ждать уже нечего.
Джек сдвинул бедра, зажимая его ступню от удовольствия.
- Иди теперь сюда, - позвал Лютер.
- Нет…я должен…спать тут…, - несмотря на разгоравшееся в нем желание, Джек не собирался уступать самому себе.
Но Лютер ожидал именно этого, и успел хорошо подготовиться:
- Ладно, Джеки, - он продолжал ощупывать все «имущество» Джека, хоть это было и не удобно, - тогда я сейчас загадаю тебе загадку. Если угадаешь, то будет по-твоему, а нет - ты идешь ко мне. Ясно?
- Какую загадку?
- Не сложную. Слушай: что случилось тридцать первого сентября?
Джек не спешил отвечать, а вскоре, несмотря на то, что ему нелегко было противостоять желанию, остановил ласки Лютера, взявшись за его стопу.
- Джеки, не тяни с ответом, это детский вопрос.
- Ага, детский…небось, как обычно – фиг разгадаешь…
- Нет. Все совсем просто: скажи, что случилось, – и ты выиграл, - утратив контроль над одной ногой, Лютер второй принялся гладить ему спинку, чтобы сбить с толку и не дать сосредоточиться.
- Ну подожди, - заерзал Джек, - ты меня отвлекаешь.
Лютер прекратил ласки, а потом сказал:
- У тебя минута. Если не ответишь, то я засчитаю тебе поражение.
- Аха, так мало! – запротестовал Джек.
- Ничего не мало. Ты уже сейчас думал больше минуты и еще будешь. Я же говорил – вопрос простой.
- Ну конечно! Я даже не успел как следует…
- Время пошло, - строго объявил Лютер, запустив секундомер на своих часах.
Джек, осознав, что потянуть время не удастся, решил потратить его остаток с пользой. Но, благодаря стараниям Лютера, он был сейчас явно не готов разгадывать какие бы то ни было загадки, и большую часть отпущенной ему минуты не мог найти вообще ни одного варианта – все мысли путались и разбегались.

20

Последние две цифры на табло “Montana” обнулились, Лютер нажал на две кнопки, отключая секундомер, а затем легонько похлопал по спине друга ступней:
- Время вышло. Твой ответ, Джеки.
- А у меня их два. - Отозвался он.
- То есть как это – два?
- Ну два и все…
- Нет уж, выбери один.
- Не могу. Это же вопрос-ловушка.
Услышав последние слова, Лютер подумал, что недооценил возможности Джека, - похоже, он раскусил загадку.
- Объясни тогда, почему два.
- Если в этот день какой-то праздник, то я естественно, не знаю, какой именно.
- Поясни подробнее.
- Ну, допустим…день металлурга или день работников птицефермы.
- Нет, - прыснул Лютер, - никакие птицефермы тут ни причем. С праздниками это вообще не связано. Ты ответил?
- Нет! – почти крикнул Джек, - я просто спросил.
- Какой же твой второй вариант?
- Ну если с праздниками не связано, тогда ничего.
- Что «ничего»?
- Ничего не случилось в этот день.
- Это твой окончательный ответ? – уточнил Лютер хитрым тоном.
- Да…или нет…
- Думать больше нельзя.
- А! – спохватился Джек, - в этот день закончился первый месяц осени!
- Все, это последнее слово?
- Да! Да! В этом-то и был весь фокус, - обрадовался Джек, - я угадал, да?
- Снимай футболку и иди ко мне, - выдохнул Лютер.
- Но я же выиграл!
- Нет, - Лютер сам, откинув одеяло, пополз к нему на четвереньках, - ты ошибся.
- А в чем же тогда там дело? – недоверчиво спросил Джек, усаживаясь на постели.
- Такого дня нет, - раздался голос рядом с ним, - в сентябре тридцать дней.
Джек обескуражено замолчал.
- Ну иди сюда, Джеки.
- Нет, в сентябре тридцать один день.
- Джеки, не валяй дурака, если уж проиграл, так выполняй, о чем договаривались, а не кривляйся, - ты мне сам об этом как-то напоминал. Ну?
- А я и не кривляюсь, - уверенно ответил Джек. - В сентябре тридцать один день, я точно помню. И праздник в этот день все-таки есть, его, по-моему, в Америке отмечают. Я не помню, как он называется, но сначала я еще про него подумал.
- Хэллоуин, что ли?
- Вот! Точно!
- Джеки, ну ты совсем. Хэллоуин тридцать первого октября.
- Да нет! – Джек абсолютно уверовал в свою правоту, - я еще фильм смотрел про убийцу, поэтому точно помню! Это ты меня специально обманываешь!
- Я тоже смотрел, он так и называется «Хэллоуин», а убийцу звали Майкл Майерс. Джеки, ну кто из нас лучше разбирается в ужасах?
- Ты…но все равно в сентябре тридцать один день, - упрямства Джеку было не занимать.
- Слушай, ты прикалываешься, что ли?
- Ни капельки. Я все точно помню.
- Ладно, - вздохнул Лютер. - Не хотел я вставать, но похоже, придется.
- Зачем?
- Посмотреть в численник.
- Стой, - Джек схватил его за плечи, - я сам посмотрю, а то ты меня обманешь!
- Да я же тебе его хотел принести…
- Вот я и принесу, он спрыгнул с постели.
- Зажги люстру, - посоветовал Лютер, - и не беги, Джеки, а то на стулья наткнешься.
Вытянув руки, Джек медленно пошел к двери, рядом с которой находился выключатель.
Обойдя стул с одеждой Лютера, он достиг стены и стал водить ладонью по обоям, пока не нащупал пластмассовый квадрат.
Жмурясь от яркого света, Джек посмотрел назад – численник висел в самом конце комнаты, над шкафом.
- Снимешь его и иди сюда, - Лютер прикрывал глаза рукой.
- Зачем?
- Вместе будем смотреть.
Отложив шпильку, на которой висел отрывной календарь, Джек сделал несколько шагов и остановился, листая численник.
- Иди сюда, ближе. – Лютер жестом позвал его.
Подойдя вплотную к изголовью кровати, он хотел развернуться, чтобы сесть на нее.
- Стой, - Лютер вытянул руки, - так посмотришь.
- Ты же говорил – вместе смотреть…а так ты не увидишь…
- Я просто хотел, чтобы ты подошел, - Лютер положил ему ладони на бедра, - мне видеть не нужно - я же знаю, сколько дней в сентябре.
- А может, ты все же перепутал? – в голосе Джека уже не было прежней уверенности, хоть он еще и не нашел нужную страницу календаря.
Лютер оставил его вопрос без ответа.
Хоть просторная футболка Джека – единственное, что оставалось на нем из одежды – и скрывала самое интересное, Лютер без труда смог рассмотреть, что после его «массажа» он еще не совсем отошел – пониже пояса проступала выпуклость немного большего размера, чем должна была быть.
Лютер не стал терять время даром, и, не дожидаясь, пока он удостоверится в его словах, решил продолжить «массаж», начав с колен, но теперь уже руками.
Реакция Джека не заставила себя ждать, – когда он добрался почти до самого пояса, погладил ему ямочки у основания бедер, то выпуклость превратилась в колышек, натянувший футболку.
Лютер мельком взглянул наверх, но Джек все так же листал неудобные, склеившиеся страницы численника.
Взявшись за нижний край футболки, Лютер стал поднимать ее словно занавес, скрывающий чудо.
Сначала появились маленькие гениталии, прижавшиеся к телу, а потом и само «чудо» – небольшой пенис Джека, который смотрел вверх градусов на 130, и мерно подрагивал.
От возбуждения крайняя плоть слегка натянулась, и Лютер мог видеть розовую «начинку», заметно контрастирующую с его очень светлой кожей, как и его ярко красные, словно накрашенные губы.
Рассматривая замечательную прелесть своего любимого друга, Лютер тихонько прошептал:
- Писюнчик…, - и погладил его между ног двумя пальцами.
Джек вздрогнул, а затем, найдя в конце концов последний день первого учебного месяца, произнес:
- Действительно…действительно тридцать…
Лютер, казалось, даже не услышал его слов. Он потрогал его яички, а потом быстро облизнул видневшуюся часть «начинки».
- Ой! – хихикнул от неожиданности Джек и выронил календарь.
Численник, перевернувшись, шлепнул Лютера по макушке и отрикошетив, полетел на пол, ударив Джека по пенису.
- Ай! – он отступил назад, рефлекторно прижав ладони к паху.
- Джеки! Ну что же ты такой неуклюжий, - Лютер протянул к нему руки. - Сильно попало?
- Да нет…, - Джек улыбался, - просто ты меня не предупредил…
- Не больно? – Лютер уже тянул его к себе.
- Нет, немножко чиркануло…и все.
- Чиркануло…нужно аккуратнее, это же не игрушка.
- А что же тогда?
- Ну что-что, - Лютер тоже заулыбался. – Волшебная палочка. Ее нужно бережно хранить, а то сломается.
Джек ответил звонким смехом, ему и в самом деле не было больно.
- Садись сюда, - Лютер подтолкнул его на центр кровати.
- А календарь…
- Черт с ним, потом поднимем.
Джек сел на колени напротив Лютера, а он, подержав его за плечи, вдруг наклонил ему голову вниз и снял с него футболку, взъерошив волосы.
Оставшись в своем природном костюме, Джек замер, с любопытством смотря на Лютера и гадая, что же он хочет сделать.
Лютер, отодвинув его ладони, которыми Джек придерживал свой немного потерявший в твердости после атаки календаря «колокольчик», продолжил рассматривать его симпатичное тело. Он впервые увидел Джека в таком виде еще в первых числах июля, но до сих пор не мог насмотреться.
Лютер много раз говорил ему, что он красивее его самого, но Джек так не считал. Ну и подумаешь, что у него волосы светлые, а у Лютера – темные? Джеку казалось, что блеск темных волос гораздо ярче. Ну и что, что он повыше, поизящнее и его кожа несколько светлее? На его взгляд, худенькое и стройное тело Лютера ничуть ему не уступает, а кожа даже мягче.
Так что Джек в крайнем случае мог признать, что они одинаковые по привлекательности, к тому же кое в чем Лютер точно превосходил его: даже на первый взгляд было заметно, что пенис Лютера явно подлиньше, чем его собственный.
Иногда он начинал бояться, что у Лютера он подрастет и дальше, а у него самого – нет. Даже когда они станут взрослыми…
Джек знал, как нравиться Лютеру на него смотреть и готов был сидеть перед ним так хоть всю ночь. Но, учитывая, что сам-то Лютер был в плавках и очень детально его рассматривал при свете люстры, он все же засмущался.
- …Лютер…выключим свет? – щеки Джека приобрели розовый оттенок.
- А что?
- Я думаю, он не нужен.
- Джек, а можно мне его оставить? – Лютер пригладил его взъерошенные волосы.
- Ну…если хочешь…, - он опустил голову.
- Джеки, да не стесняйся ты, - Лютер прислонил его к себе, - все нормально будет, просто я люблю на тебя смотреть.
- Я знаю, но ты ведь и сам бы застеснялся.
- Может, уже и нет. Так можно оставить? Если он тебе очень мешает, то…
- Да можно. – Джек тоже его обнял, - но только если ты…опять будешь меня смотреть…вот как до этого, то, наверное, я совсем покраснею…
- Понятно, - ладонь Лютера пробежала по его спине, - я уже не буду.

21

Ощупав всю заднюю часть тела Джека, от ягодиц до почти самой макушки, Лютер перешел к груди и животу, а затем посмотрел ему в лицо:
- Я думаю, тебе нужно сделать «мороженое», Джекусик…
Джек едва заметно улыбнулся, лишь на мгновение встретившись с ним взглядом:
- Как ты хочешь, Лютер…
Лютер поднял его с корточек и поставил на коленки, а потом нажал на бедра с внутренней стороны.
Когда он наконец занял удобную позицию, Лютер лег на живот так, чтобы пах Джека находился напротив его лица.
Джек на секунду взглянул вниз, но увидел только темно-каштановые волосы друга, вместо его глаз цвета морской волны.
Потом он почувствовал, как что-то мягкое и влажное прошлось по нижней части живота, оставив ощущение сначала теплоты, а затем приятной прохлады. Джек уже понял, что это было, и его охватила волна предвкушения близкого удовольствия, заставившая несколько раз вздрогнуть.
Доведя язычок до его пупка, Лютер быстро «нырнул» в эту маленькую ямочку, стараясь добраться до самого дна. Мышцы живота Джека мгновенно сократились, и он обхватил его за плечи. Облизав его пупок, он вновь повел язычок вниз, оставляя на светлой коже Джека влажный след.
Джек отпустил его плечи, а Лютер, наоборот, взялся за его бедра для удобства и стал водить язычком по кругу около его «чуда», то и дело задевая за него носом. Несколько раз очертив окружность, Лютер перешел к его яичкам, которые, казалось, намертво приклеились к телу. Потрогав сначала одно, а затем второе, он принялся облизывать их, вдыхая аромат Джека, чувствовавшийся в столь интимном месте гораздо острее.
Когда оба «шарика» заблестели, Лютер решил немножко подержать их во рту, тоже попеременно. Начав с левого, он слегка потянул на себя, водя одновременно двумя пальчиками Джеку между ног.
От таких действий дыхание Джека участилось, по телу забегали приятные мурашки, а также Лютер почувствовал, что он инстинктивно пытается раздвинуть ножки еще шире, отчего его колени проехали в разные стороны еще несколько сантиметров, достигнув своего предела.
Вдоволь наигравшись с яичками, Лютер обнаружил, что его член почти касается живота.
Наклонив Джека к себе поближе, он наконец приступил к самому главному.
Обхватив этот орган губами, Лютер смочил его слюной уже во рту, медленно продвигаясь навстречу живота Джека, пока не коснулся носом его лобка, а подбородком – яичек. Подержав «петушок» во рту некоторое время, он стал водить головой вперед-назад, сжимая и расслабляя губы, смотря, как непроизвольно сокращаются мышцы на теле Джека.

Когда Джек начал постанывать и прижал его ладони к своим бедрам, он сбросил темп и остановился. Не в силах справиться с желанием, Джек уже начал двигаться сам, подумав, что Лютер устал или так и задумал. Но Лютер, придержав его за пояс, выпустил его «чудо» изо рта.
Подняв голову, Лютер встретил его непонимающий взгляд.
- Не торопись Джеки, - пояснил он, - я же сказал – «мороженое».
Джек лишь кивнул головой, вспоминая его слова и шумно дыша.
Лютер подождал, пока он немного успокоится, рассматривая блестящий от его слюны член, который «смотрел» почти вертикально вверх – признак сильного возбуждения.
Лютер взял его в обе ладони, аккуратно оттянул крайнюю плоть, а затем проскользнул под нее язычком, стараясь пройтись им вокруг головки.
Для Джека это было просто неописуемо, но от такой сумасшедшей смеси блаженства и щекотки он не смог сидеть неподвижно – дернулся назад и согнулся. Смолчать он тоже не смог…
Лютер не успел закончить круг, когда скользкий член Джека выскочил у него из рук и раздался довольно громкий смех.
- Тс-с-с-с, - Лютер прижал палец к губам, взглянув наверх, - разбудишь мать.
- Щекотно…, - виновато улыбнулся Джек.
- Я буду поаккуратнее, - Лютер вновь ухватился за его член.
На этот раз он просунул кончик языка под крайнюю плоть Джека гораздо медленнее, и так же медленно стал обводить кружки.
жек постепенно выгибался навстречу Лютеру, все его рецепторы, казалось, сконцентрировались в месте соприкосновения двух различных органов их тел.
Джек уже давно убедился, что язычок Лютера способен довести его до такого состояния, что от удовольствия будет темнеть в глазах и может даже закружиться голова. Он никогда раньше и представить себе не мог, какие чудеса может творить эта маленькая юркая штучка, кроме как болтать. Он лишь надеялся, что его собственный тоже не отстает, или хотя бы приближается к способностям языка его друга – так Джек думал. Но не сейчас. Потому что сейчас Джек потерял возможность мыслить – его тело задрожало мелкой дрожью, дыхание стало настолько быстрым, что он дышал, словно загнанная лошадь.
Лютер почувствовал, что пора переходить ко второй части «спектакля», иначе он не успеет. Зажав «петушок» Джека в кулачок, он поднял голову.
Сначала Джек просто смотрел ему в глаза, а на его лице отражалось очень сильное желание, до которого его довел Лютер, смешанное с наслаждением и любовью. Лютеру безумно нравилось созерцать проявление гаммы этих трех чувств на лице друга. В такие минуты он, несмотря на то что изо всех сил старался доставить Джеку удовольствие, сам его получал, чувствуя их единение как никогда четко, словно в такие моменты какие-то их невидимые части соединялись вместе. Лютер чувствовал себя просто счастливым, теперь он понимал это. В подобные мгновения ему больше ничего не было нужно, и, главное – он был уверен в этом – Джеку - ТОЖЕ.

Спустя несколько секунд Джек все же догадался, что сейчас должно произойти, хотя его вновь появившиеся мысли не бежали, как обычно, а пока еще плыли, словно облака по небу в безветренный день. Удостоверившись, что он приготовился, Лютер покрепче сжал его член, и быстро повел «шкурку» вниз, по направлению к животу. На середине пути крайняя плоть натянулась вокруг головки, и на мгновение Лютер ощутил сопротивление, а Джек резко втянул воздух сквозь зубы и чуть дернулся назад. Лютер прекрасно знал, что в «боевом» положении «шкурка» Джека немного «заедает», если попробовать ее сдвинуть, но за прошедшее время их дружбы и любви он научился причинять ему минимум неприятных ощущений, когда хотел это сделать.
Вот и сейчас – сначала его ладонь уже заскользила по влажному пенису Джека, но затем крайняя плоть преодолела «трудный участок» и легко соскользнула, обнажив темно-красную головку, разделенную пополам сначала вертикальной дырочкой в центре, а затем уздечкой.
Лютер любил смотреть на сие «произведение искусства», для него это было как раскрывшийся из бутона аленький цветочек. Держа в руке и смотря на это «чудо» в который раз, но словно впервые, Лютер ощутил, как Джек задвигался туда-сюда, потому что не мог больше ждать. Он остановил Джека жестом, а затем лизнул его полностью обнаженную головку. Джек вздрогнул, а Лютер, сжав его пенис, как настоящее мороженое, принялся облизывать то, что выступало из «обертки».
Дрожь Джека быстро возвратилась вместе со стонами. Несмотря на занятость таким важным делом, Лютер чувствовал, что он сдерживается – если бы не присутствие матери в соседней комнате, то тело Джека ходило бы сейчас ходуном, а его звонкий голос звучал бы в три раза громче.

Лютер старался задействовать большую часть язычка, а не только кончик, чтобы Джеку было приятнее (и самому тоже), но делал это очень аккуратно, опасаясь задеть головку зубами. Он знал – это самая нежная часть организма, к ней даже пальцами лучше не прикасаться, не то что – зубами.
Не успел его язык хоть немного устать, как Джек начал стонать даже от легкого касания, и тогда Лютер очень осторожно сжал ему головку и попытался проникнуть язычком в крошечную дырочку, находившуюся по центру. В ответ Джек едва не вскрикнул, качнувшись вперед и зажав рот ладонью. Он уже ничего не видел и не слышал – все его существо растворилось в чувствах, точнее, в одном единственном чувстве, которое по своей силе не уступало никакому другому.
По очень приятной легкой щекотке внутри пениса, кроме сводящих с ума прикосновений язычка Лютера, он ощутил приближение этого чувства. Лютер предпринял не больше десяти попыток пробраться внутрь дырочки, как сверху послышалось:
- Лю…лю…лю-ю-ю-у-у-у-У-У-УУУУУУУ……, - и тело Джека судорожно дернулось несколько раз, все его мышцы напряглись, а первый слог имени Лютера превратился в неразборчивый стон – он не успел предупредить друга.
Но ему этого и не было нужно – Лютер итак мог отлично определить, что испытывает Джек.
За мгновение до развязки он прижал его член к животу, наклонил голову и стал быстро-быстро облизывать ему уздечку у самого основания головки.
Стон Джека перешел в нечто, напоминающее писк малыша, и старания Лютера увенчались тремя тоненькими фонтанчиками тягучей жидкости. Первый из них попал на живот Джека и даже достал до его груди, а остальные, послабее, упали на плечо и шею Лютера. После окончания «салюта», он все еще заметно дрожал, сжимая ладонь Лютера в одной руке, а в другой – кусочек одеяла. Затем стон над головой Лютера оборвался, а проступившие кубики пресса Джека прямо перед его лицом стали вновь исчезать.
Только теперь Лютер оторвался от «мороженого», наблюдая, как еще несколько последних капель вытекли из дырочки на верхушке «эскимо». Жидкость была совсем прозрачной, - признак ее незрелости, как установил Лютер из той самой медицинской энциклопедии, откуда он почерпнул так много интересного.
У самого Лютера эта жидкость тоже часто была бесцветной, но иногда она все же приобретала белесый оттенок. У Джека подобного еще не случалось. Иногда у обоих ее вообще не было – особенно, когда все делалось «по быстрому», хотя опять же чаще ее отсутствием отличался Джек.
Лютер понимал, - несмотря на то, что Джек был немножко повыше и казался чуточку старше, в половом развитии он слегка опережал его, как ни странно. Он считал, что как раз примерно на три месяца – разницу в их возрасте, но никогда не говорил подобного Джеку.
Во-первых боялся, что он может обидеться, а во-вторых – думал, что это не важно.
Наоборот, Лютер научился определять степень «качества» по количеству излияний Джека: если ничего нет – то средне, если немножко, - то хорошо, а вот если бьет струйками, как сегодня – то значит, он получил максимум удовольствия.
Естественно, Лютер еще знал, что нужно некоторое время для восстановления запасов – бессмысленно ждать второго фонтанчика вскоре после первого.

22

Отпустив член Джека, который все еще указывал почти что в потолок, Лютер пощупал его яички, ощутив их прохладу после горячего пениса.
Какое-то время Джек еще стоял на коленках, а потом стал клониться на бок, зашелестел по ковру на стенке и плюхнулся на спину, раскинув руки.
Лютер аккуратно выпрямил согнутые ноги Джека, чтобы ему было удобнее лежать. Он знал, что после такого «концерта» Джеку потребуется не менее десяти минут, для того чтобы прийти в себя, а у него еще оставалось одно дело.
Встав с постели, он подошел к батарее и снял с нее длинный светлый лоскуток ткани, еще влажный после вчерашнего вечера, потому что радиатор летом не работал.

Бесшумно пробравшись в ванную, он смыл с себя «подарок Джека», намочил ткань теплой водой и прежде чем вернуться, взглянул на свое отражение в зеркале. На его лице отчетливо проступила усталость, однако на губах играла почти не различимая улыбка, словно он знал какой-то таинственный и интереснейший секрет.
Лютер понравился сам себе и пошел назад, оставив свет в ванной.

Еще с порога он увидел, что Джек ничуть не изменил позы, - как он лежал, распластавшись на кровати – обнаженный, застывший и, на его взгляд, - просто прекрасный, - так он и остался лежать.
Лютер присел рядом, залюбовавшись его телом, от которого ему было совсем не просто отвести взгляд. Затем он положил мокрый лоскуток ему на живот, погладив сначала по груди, – Джек на ощупь был влажный и уже не такой горячий.
Удалив последствия их приятной забавы с живота и бедра Джека, он принялся за его пенис. Крайняя плоть так и не вернулась в исходное положение, и Лютер сделал это сам – благо теперь она уже не «заедала». Надавив слегка на его член, чтобы удалить семя из его недр, Лютер промокнул самый кончик тканью, но протирать не стал – это могло причинить Джеку боль. Вместо этого он несколько раз облизнул ему головку и сдвинул крайнюю плоть до самого конца, спрятав ее «до востребования».

Ощутив слегка солоноватый привкус, Лютер облизнулся и с сожалением посмотрел на самый вкусный в мире леденец, который недавно вздрагивал, как живой и был очень твердым, а теперь лежал неподвижно, стал совсем маленьким и мягким.
Джек никак не прореагировал на все его действия, и Лютер улыбнулся – похоже, ему удалось довести своего друга чуть ли не до потери сознания своими ласками.

23

Джек не пришел в себя даже когда он прополоскал тряпочку, вернул ее на место, умылся и налил себе еще один стакан морса, который взял с собой в комнату.
Отпив две трети, Лютер поставил стакан на столик и решил, что нужно привести друга в чувство. Он бы не стал его тревожить, а потушил бы свет и спокойно лег спать, если бы Джек не лежал задом наперед, да к тому же, на одеяле. У Лютера уже не оставалось сил, чтобы его перевернуть и уложить по-человечески, хотя в любое другое время он бы охотно сделал это.

Наклонившись к нему, он впервые заглянул Джеку в лицо, после того, как он «выключился». Джек лежал с полураскрытым ртом, а кончики его волос немного намокли и прилипли ко лбу. Казалось - Джек смотрит прямо на него, не мигая, но Лютер знал, что он сейчас ничего не видит – он словно утонул в океане удовольствия.
Погладив его по щеке, Лютер просунул язычок между его разомкнутых губ и стал водить им по зубам и внутренним сторонам щек Джека, ощущая его спокойное дыхание.
Когда он встретился с его языком, Джек пошевелился, а потом издал слабый стон, как будто пробуждаясь. После массажа языка языком Лютер почувствовал его руки у себя на спине и медленно приподнялся.
Взгляд Джека приобрел осмысленное выражение, и он начал улыбаться.
- Привет, Джекусик…., - мягко проговорил Лютер, - очнулся?
- Ну…почти, - он помотал головой, - а я что…долго так лежал?
- Да, ты ус…, - Лютер мельком глянул на часы, - е-мое! Давай же наконец ляжем спать, уже три пятнадцать!
- Ого! – Джек словно в подтверждение зевнул, - но только мне надо еще вытереться…
- Ложись, ложись. Ты уже чистый.
Джек быстро осмотрел себя, провел рукой по животу и паху, - когда это ты все успел?
- Ну, пока ты балдел, я тут вкалывал, - пошутил Лютер.
- А я даже не помню…, - растерянно ответил Джек, - мне показалось, что я только на секундочку отключился…
- Ага, «на секундочку», - улыбнулся Лютер, - если бы я тебя не «оживил», ты бы так до утра пролежал.
- Странно, - Джек все еще пытался вспомнить, что же было до того, как он почувствовал язычок Лютера у себя во рту, и после того, как ослепительная вспышка затмила его разум.
- Ничего странного, - с теплотой проговорил Лютер, - так всегда бывает, когда очень приятно.
Их взгляды встретились, и Лютер прочитал в глазах друга благодарность. Подмигнув ему, Лютер взял стакан с остатками морса и сделал большой глоток, почти допив напиток.
- Ой, и мне!!! – Джек внезапно вскочил на постели, - и мне попить!
- Ты же не хотел…, - удивился Лютер.
- А теперь хочу, - он выпрямился напротив стоявшего рядом Лютера. – Оставь чуть-чуть.
- Я тебе другой принесу, - Лютер собрался допить до конца.
- Нет!!! – Джек потянулся к нему. – Дай хоть капельку!
- Здесь уже почти ничего нет, - сказал Лютер и отступил на шаг от кровати.
- Есть! Я же вижу, ну ладно тебе! – Джек тянул к нему руку, - дай мне тоже…
Лютер помотал головой и сделал вид, что допивает морс.
- Ну-у-у-у-у-у-у!!!
- Да на, на. – Лютер подошел обратно, - только не кричи.
Джек схватил стакан обеими руками, вместе с его кистью, и шумно выхлебал плескавшийся на дне морс.
- Так мало, - сообщил он, причмокнув губами.
- А говорил «кислятина», говорил «сам пей»…
- Я и не отказываюсь, - Джек отпустил его руку со стаканом, - он и вправду очень кислый.
- Что-то по тебе не особенно заметно, я подумал, что ты его вместе со стаканом проглотишь, да еще и пару пальцев мне отхватишь.
- Нет, - засмеялся Джек, - я просто очень сильно захотел попить какой-нибудь водички…
- С чего бы это?
- Не знаю…
- Кажется, я знаю, – с иронией заметил Лютер. - Это потому что совсем недавно у тебя вот отсюда пролилось много кисленькой водички.
С этими словами он осторожно подергал Джека за его висящий «краник» и добавил:
- Вот тебе и потребовалось что-нибудь взамен.
Джек прыснул при его прикосновении и присел на корточки, сжав ноги вместе:
- Не правда, я просто хотел попить, что тут такого?
- Правда-правда, - весело продолжил Лютер, - если бы ты видел, что тут творилось!
огда ты отключился, то эта беленькая водичка потекла из тебя ручьем, а потом рекой! Она сначала кровать залила, потом пол, а после даже на первый этаж полилась.
- Ну Лютер! – Хоть Джек и смеялся, но он явно смутился.
- Тут и соседи приходили, - Лютер сам уже не мог сдержать смех, - хотели тебя побить за потоп, но передумали, когда я им тебя показал, - ты им очень понравился в таком виде, особенно, твой «петушок», и они решили тебя пожалеть.
- Ну хватит, Лютер! – Джек залез под одеяло, - хватит надо мной прикалываться…
- Да это шутка просто, - перестал смеяться Лютер и постучал по одеялу, - вылезай.
- А ты больше не будешь? – раздался оттуда приглушенный голос.
- Я – нет…, - заверил Лютер.
Из-под одеяла показалась голова Джека с взлохмаченными волосами.
Лютер положил ему руку на макушку, увидев, что он успел заметно покраснеть.
- А вот насчет соседей – не знаю, - прибавил вдруг он со смехом.
- Ну блин! – Джек вновь хотел спрятаться.
Лютер схватил его за шею, не давая убрать голову:
- Джеки, ну что ты все время стесняешься, чуть чего?
- Ага, - он смотрел в потолок, - давай тебя так?
- Как?
- Сам знаешь, как.
- Да не знаю я, - Лютер пытался поймать его взгляд, - не от всех же ты шуток под одеяло прячешься.
- Да, но ведь не все же они связаны с этим…
- С чем?
- Догадайся, - Джек, наконец, посмотрел ему в глаза.
- Догадался, - последовал ответ, едва он сказал слово, и Лютер мягко подул ему в лицо, вызвав улыбку.
Какое-то время они смотрели друг на друга, а затем Лютер произнес:
- Принести тебе попить, Джеки?
- Я наверное лучше сам, а то ты уже и так сделал все за меня сегодня.
- Тебе нельзя, - Лютер взял пустой стакан.
- Почему это?
- Ты без трусиков. Если мама встанет, тебе на кухне даже спрятаться некуда, разве что в холодильник.
- Они где-то здесь, - Джек принялся водить под одеялом руками, - я сейчас быстро их одену и … Лютер!
Ответом Джеку были его удаляющиеся шаги.

24

Возвратившись, Лютер обнаружил, что Джек все еще продолжает поиски своего нижнего белья. Заперев дверь на шпингалет, он подошел к кровати:
- Держи, Джеки.
- Блин, куда они могли деться?! – с досадой отозвался он.
- Пей давай, завтра поищем.
- Я же тебе их отдавал, помнишь? – Джеку наполовину выбрался из-под одеяла, - куда ты их потом положил?
- Никуда, просто отодвинул и все, - Лютер осторожно передал ему наполненный до краев стакан.
- Точно? – он не спешил пить.
- Да найдутся они завтра, Джеки. Давай пей лучше и спать нужно, или ты хочешь их до утра искать?
Он собирался сказать что-то еще, но Лютер легонько подтолкнул к нему стакан.
Джек выпил все до дна, правда, на середине был близок к тому, чтобы отказаться от слишком кислого на его вкус напитка.
- Б-р-р-р, - он сгримасничал, - жаль, что такое кислое все-таки.
- Черт! – Лютер шлепнул себя по лбу, - надо было добавить тебе песочку, а я не додумался.
- Нет, это я забыл, нужно сначала тебе было об этом сказать…
- Но я ведь знаю, что ты не любишь горькое и кислое.
- Да, но ты не обязан помнить об этом в полчетвертого утра. – Джек отставил пустой стакан. - Спасибо, что принес мне попить, Лютер.
- Всегда пожалуйста, Джеки.
Лютер погасил люстру, надеясь, что в последний раз за эту ночь.

Сделав три шага по памяти, он забрался на постель, а Джек заботливо закутал его в одеяло, а затем стал проверять, не высовывается ли где-нибудь какая-либо часть его тела.
Убедившись, что Лютер надежно укрыт, он лег поверх одеяла у него в ногах, свернувшись калачиком.
- Джеки, - устало сказал Лютер, - не начинай все сначала.
Джек не отвечал, и тогда он продолжил:
- Я не буду спать, пока ты не ляжешь сюда как следует.
Он уже собирался встать и тащить его к себе, но Джек вдруг зашевелился. Ни говоря ни слова, он пробрался к нему и лег у самой стены.
- Ну что у тебя, снова началось? – Лютер накинул на него одеяло и притянул поближе к себе за пояс.
- Нет…, - Джек не сопротивлялся, и даже сам придвинул все остальное.
Когда их тела соприкоснулись, Лютер обнял его:
- Джеки, неужели ты не хочешь так спать?
- Хочу…, - Джек прижался к нему.
- Ну а в чем же тогда дело? – он облизнул ему ухо.
Джек ничего не сказал, а вместо ответа нашел его ладонь и стал нервно тискать ее в своей руке – признак сильного волнения.
Лютер перевел разговор на другую тему, потому что ему не нужно было узнавать причину, - она оставалась прежней со времен возвращения Джека.
- Тебе понравилось хоть? – он второй рукой стал гладить Джека по голове.
- Что?
- Ну…«мороженое»…или ты уже забыл?
- Конечно не забыл, скажешь тоже…, - судя по тону, Лютеру не удалось его отвлечь, а значит, придется идти напрямик.
- Ну а что же тогда?
Лютер не торопил его с ответом, а вместо этого так же размеренно продолжал гладить по голове и мягким, длинным волосам, которые отросли уже почти до самых плеч Джека.
- Просто…, - Джек запнулся, - просто я ничего этого не заслуживаю…
- Чего именно?
- Да вообще ничего. Ни того, что ты стирал вместо меня, ни того, как ты ко мне относишься, даже лежать здесь я не должен… и уж тем более, никакого для меня «мороженого»…
- А что же ты тогда, по-твоему, заслуживаешь?
- Палкой по зубам…или в глаз…, - голос Джека становился все тише.
- А вот и нет. – Лютер словно ждал подобных слов, и приподнявшись, перевернул Джека на грудь, так, чтобы лицо уткнулось в подушку – ему сейчас совсем не нужно ничего говорить.

Как только Лютер лег в постель, усталость словно придавила его тяжелым камнем к матрасу, сковала свинцовыми кандалами руки и ноги, а на шею повесила пудовую гирю, но, несмотря на это, он уже в первых словах Джека уловил знакомые трагические нотки, еще до того, как он заволновался.
Это означало только одно – гидра вновь разинула свою отвратительную пасть, чтобы попытаться укусить Джека за сердце или плюнуть ему в душу ядом – что получится, выбирать ей уже не приходилось, как раньше.
Однако сила, которая таилась внутри Лютера и связывала его с Джеком, в тысячи раз превосходила всякую усталость и он, - как всегда – принял вызов. Ради Джека он был готов биться с гидрой днем и ночью, в любом месте и любое время. До тех пор, пока гидра не сложит свою последнюю голову. До тех пор, пока она не оставит Джека в покое. До победы…

- Каждый может ошибиться, - Лютер лег на него, зная, что максимальная близость в такие моменты крайне важна, никакие слова не могут сравниться с этим, - но многие ошибки можно исправить. Исправить навсегда и без остатка.
Он стал перебирать волосы Джека на затылке, закручивая их в колечки:
- Вот как твою. Может быть, ты и вправду обошелся со мной очень…плохо, но ты ведь не хотел мне никакого зла, - Лютер перешел на его шею, отпустив волосы, - и не знал всего до конца. Но главное – ты вернулся, и не просто ощутил себя виноватым, а до сих пор себя не прощаешь и чуть что, сваливаешь на себя все, что можно - для меня уже этого достаточно, даже перебор – ведь я всего лишь мечтал, чтобы ты вернулся, просто ВЕРНУЛСЯ и все…
Джек притих и не шевелился, а Лютер, вдыхая душистый аромат мятного шампуня, смешанного с еще гораздо более приятным запахом его тела, продолжил:
- Но это еще не все. Ты вернулся совсем другим. Если раньше ты был хорошим другом, то сейчас ты стараешься все делать за меня и только для меня, ты теперь доверяешь мне все, ты сказал, что выполнишь любое мое желание – и я знаю, что это правда. Ты просто подчинился мне целиком и по своей воле…я даже не думал, что так когда-нибудь может случиться…
… Джеки, ты ведь теперь не просто мой лучший друг, ты стал как будто моей половинкой…а я – твоей, только немножко пораньше….
… ты понял, что я тебя действительно по-настоящему люблю. И даже…мне самому все чаще кажется, что ты…ты тоже меня любишь…
После последней фразы Джек вздрогнул и вдруг стал выбираться из-под него.
Лютер хотел сначала его удержать, но почувствовав, с какой интенсивностью он это делает, решил не мешать и скатился на бок. Быстро развернувшись лицом к Лютеру, он заключил его в крепкие объятия, скрестив ноги за его икрами, а руки – у него за спиной.
Сделав усилие, Джек закатил его на себя и замер. Лучшего момента и быть не могло – Лютер все уже сказал за него. Другой такой случай представится неизвестно когда, - Джек очень хорошо это понимал. Ему не обязательно говорить несколько слов, достаточно сказать одно, самое важное – и все. Лютер догадается в момент, Джек давно убедился, что он гораздо проницательнее его самого, и способен иногда чуть ли не читать его мысли.
Может, Лютер и не расслышит сначала, но повторить-то будет гораздо легче, главное произнести это короткое слово один раз. ВСЕГО ОДИН ЛИШЬ РАЗ!!!
Джек собрал всю свою волю в кулак, задержал дыхание, прижал к себе Лютера еще крепче и…и не смог.
«Ну давай же! – мысленно подстегивал он себя, - скажи, скажи или будет поздно!»
Он даже рот приоткрыл, но по-прежнему не произнес ни звука.
Лютер почувствовал напряжение Джека и его глубокий вдох без выдоха. Он ждал несколько секунд, но ничего не происходило. Тогда Лютер наклонился к нему, и случайно задев носом его щеку, обнаружил, что она мокрая…
А Джек тем временем окончательно осознал, что он не способен заставить себя говорить сейчас и упустил свой шанс. Лютер пробежал по его губам языком, а затем приник к ним своими губами, думая, что нужно успеть успокоить Джека, пока он еще держится.
Джек почувствовал влажный и очень подвижный язычок своего друга у себя во рту, - не то что его собственный. Если бы он мог, то посадил бы свой язык в тюрьму навсегда, за то, что он его так бессовестно предал в момент, который мог стать настоящим событием в истории их стремящихся теперь к идеальным взаимоотношениям.
«Идиот! Кретин! – молча, но яростно ругал себя Джек, - безвольный тупица! Трусливый слабак! СЛАБАК!»
Лютер целовал его, а он постепенно расслаблял объятия, понимая, что шанс действительно потерян. Лютер же, кроме этого, старался поточнее продиагностировать состояние Джека, - не задрожит ли его дыхание, не сократятся ли резко мышцы живота или проявятся еще какие-нибудь первые симптомы плача. Пока что Джек еще ни разу не всхлипнул и дышал, после того как выдохнул, хотя и слишком часто, но более-менее размеренно.
Не в силах ответить ему словами, Джек попытался компенсировать их проявлением чувств: перехватив инициативу, он принялся горячо целовать Лютера, придерживая его затылок одной рукой, а вторую «выпустил на прогулку» по его спине.

Ласки Джека не угасали, и тогда Лютер понял, что на этот раз одержал легкую победу – гидра промахнулась. За время их общения, как духовного, так и телесного, он многому научил Джека, и поэтому сейчас быстро очутился в спокойных пока волнах океана удовольствия от его умелых действий. Лютер закрыл глаза, чувствуя, что они начинают покачивать его. Так случалось каждый раз – сначала волны были редкие и тихие, они лениво уносили его от берега реальности. Но как только берег скрывался вдали, волны нарастали, вспенивались, несли Лютера все быстрее, становились все выше, а в океан словно закипал. Заканчивалось все обычно сильной грозой, но иногда доходило до дикого шторма, когда огромные валуны подбрасывали Лютера на неописуемую высоту, он летел вниз с ужасающей скоростью и врезался в них. Тогда удовольствие не просто омывало его тело, а проникало внутрь, пронизывая даже кости, и молнией ударяло в мозг, который терял все свои мысли, если каким-то чудом еще смог сохранить их до начала шторма.
Потом океан быстро успокаивался, и Лютер плавно уходил на глубину. В этих волнах блаженства нельзя было утонуть, потому что достигнув дна, Лютер всегда обнаруживал, что это уже не дно, а берег, с которого все начиналось. Океан куда-то исчезал без следа…
Джек тоже сегодня плавал в океане, и, как видел Лютер, попал именно в шторм, после чего очень долго опускался на дно. Если бы Лютер только знал, как не идти ко дну, то он навсегда бы остался в этом океане вместе с Джеком…

Но сейчас Лютер не мог уплыть далеко, потому что здорово устал и почти засыпал, к тому же Джек не держал в руках его «штурвал», который можно было держать и в губах тоже. «Без управления» он плавал только в прибрежной зоне, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы берег начал таять и растворяться в каком-то искрящемся голубом тумане. Лютер ощутил теплоту и одновременно свежесть, когда туман накрыл и его, мягко стелясь по волнам. Скорее всего, это была ласка, которую дарил ему Джек – здесь все имело свои формы и образы. «Интересно, как же тогда выглядит любовь?» – подумал он.
А Джек тем временем просунул свой язычок ему в рот до самого корня, надеясь, что чудодейственная слюна Лютера наполнит его волшебной силой, и в следующее редкое мгновение он не онемеет, как сегодня, а выполнит свою важную миссию.

У них обоих возникла некоторая активность – у Джека в меньшей степени, потому что он совсем недавно получил мощную разрядку, а у Лютера – в гораздо большей – около реки все было в «походных условиях» и прошло уже более двух с половиной часов.
Джек не мог не почувствовать этого и зацепив плавки Лютера, которые он так и не снял, большими пальцами с боков, потянул их вниз.
Джеку удалось стащить плавки только с его ягодиц, а когда он попробовал просунуть пальцы между их телами, Лютер прижался к нему плотнее.
- Лютер, ты чего это? Давай, снимай. – Джек оторвался от его губ.
- Не нужно Джеки, мы же собирались спать, - сонно проговорил он.
- Ну ты спи, а я пока не буду…
- Я не хочу, давай спать лучше.
- Ага, не хочешь, - Джеку удалось просунуть ладонь к нему в плавки, - а почему тогда у тебя тут кто-то не спит?
- Ну это же естественно, ты ведь меня целуешь и щупаешь, - он почувствовал, что если сейчас не остановить Джека, то через минуту или меньше не остановится он сам.
- Все Джеки, давай спать. Иначе мы не уснем до утра, это точно. Представляешь, во сколько мы тогда завтра встанем?
- Ты правда не будешь? – Джек перестал стягивать с него плавки.
- Угу, - Лютер практически не имитировал усталость, его глаза на самом деле закрывались, хотя основная причина была другой: он не хотел, чтобы Джек еще бодрствовал, после того как он сам окунется в царство сна. С некоторых пор он опасался оставлять Джека «без присмотра», особенно в темноте – он мог попасть в лапы гидры, и она бы успела довести его до отчаянной истерики, как уже случалось, если ее вовремя не приструнить.
- Ну хорошо, - помолчав, сказал Джек, - давай тогда спать, но только сними их.
Он стал дергать его за резинку плавок.
Приподнявшись на коленках, Лютер собирался избавиться от последнего предмета одежды, как вдруг Джек схватил его за руки:
- Подожди, дай я тебе помогу.
- Не надо, Джеки, я сам, - Лютер предполагал, чем это может обернуться.
- Ну дай мне, я быстро.
- Ты же…
- Лютер, - Джек не отпускал оба его предплечья, - ну что тебе стоит…дай мне…
- …Ладно, - объявил он после паузы, - но только снять.
- Да, да! – Джек положил его на бок, а сам сдвинулся к середине кровати.
- Джеки, тебе понятно? – произнес Лютер чуть потверже. – Только снять и все.
- Конечно понятно, - Джек потянул за тонкую ткань.
Как Лютер и предполагал, он не собирался просто так «сдаваться». Он очень медленно стягивал с него плавки, словно обдумывал какой-то план. Снимая их с лодыжек Лютера, он как будто случайно задел его ступню большим пальцем, и пощекотил.
- Ну Джеки, - вздрогнув, засмеялся Лютер, - не балуйся!
Джек не ответил, бесшумно пробираясь повыше.
Подобрав на всякий случай ноги, Лютер хотел позвать его лечь рядом с ним, но тут Джек не больно, но очень неожиданно ущипнул его за ляжку.
- АЙ!!!– Лютер сжался, отодвигаясь на другой конец кровати.
Где-то рядом послышалось сдавленное хихиканье.
- Джеки, перестань…, - смеясь, Лютер выставил две руки вперед, чтобы защититься от возможного нападения.
- Только если примешь ультиматум.
- Ничего себе! Мы же договорились, что ты…
- А я передумал, - судя по голосу, Джек перемещался по кровати.
- Так нельзя, - Лютер пытался предугадать его движения и несколько раз махнул рукой, но встретил лишь пустоту.
- Можно, я же не обещал ничего, так что принимай условие.
- А если я откажусь?
- Тогда я буду тебя всю ночь щипать, кусать, и щекотить.
- Ни фига себе!!! Это наглый шантаж!
- Ничего наглого тут нет.
- Ага нет…, - после очередной неудачной попытки Лютер понял, что ему бесполезно ловить Джека, - ну и какое условие?
- Дай мне пипи на пять минут.
- На пять секунд.
- Нет, это слишком мало.
- Ну, тогда я ложусь спать и все, - серьезным голосом проговорил Лютер, придумав, как ему перехитрить друга.
Почти незамедлительно последовал щипок.
Лютер остался неподвижным, хотя внутренне он собрался, стараясь не засмеяться.
Второй было сложнее вытерпеть, а после третьего он произнес усталым голосом:
- Джеки, перестань пожалуйста, я хочу спать.
Джек посидел молча в темноте, а затем пополз к изголовью, понимая, что продолжать игру дальше бессмысленно.
Поравнявшись с пахом Лютера, он придвинулся вплотную, но наткнулся на его десять первых пальцев, закрывающих последний, «двадцать первый». Потыкавшись носом в его ладони, Джек попробовал сдвинуть их, но он только крепче прижал к себе кисти.
- Ну ладно Лютер, - Джек стал облизывать ему костяшки пальцев, - пять секунд.
Лютер сначала никак не прореагировал, но когда Джек, прижавшись лицом к его рукам, принялся издавать жалобные стоны, он все-таки убрал их. Тотчас его «пушечка» оказалась во рту у Джека, который приложил все усилия, чтобы не выпустить ее до «победного залпа».
Но пять секунд – все же не тот срок, за который можно довести процесс до необратимости, и не успел он поудобнее пристроиться, как Лютер обхватил его за голову и сделал быстрое движение назад пятой точкой.
- Ну-у-у-у! – Джек попытался продвинуть голову вслед за ним, но Лютер крепко держал его, - сосочку отобрали, СОСОЧКУ-У-У-У!!!
- Тише! – теперь Лютер тянул его вверх, - завтра будет тебе сосочка…
Чуть посопротивлявшись, Джек последовал за его руками, ведя по его телу языком.
Проведя дорожку по животу, груди и подбородку, он завершил свое путешествие по телу Лютера смачным поцелуем в губы.
- И все это называется теперь «снять плавки»?
- Да. А что я такого сделал? – абсолютно невинным тоном спросил Джек.
- Не притворяйся, много чего.
- Но я ведь ничего не довел до конца.
- Свой язычочек ты все же до него довел.
Они почти одновременно засмеялись, а затем Лютер накрыл его и себя одеялом, оставив руку на спине Джека. Джек тоже положил на него ладонь в области пояса и придвинул нижнюю часть тела к нему впритык.

25

Приятное тепло, излучаемое телом Джека, и его близкое, теплое дыхание сделали свое дело, - Лютер стал быстро засыпать. Он с большим усилием удерживал глаза открытыми, и старался сосредоточиться на чем-нибудь, хоть на самой последней ерунде – он ведь чувствовал, что Джек еще не спит.
Словно в подтверждение этому раздался его тихий голос:
- Лютер, можно спросить?…
- Лучше завтра, - язык Лютера цеплялся за зубы, и слова прозвучали невнятно.
- Я могу забыть потом. – Джек придвинул голову еще ближе, и они соприкоснулись носами. – У меня только один вопрос, но он очень важный.
- Какой?
- А вот…если человеку дать все что надо, он ведь должен…нормально жить?
- Какому человеку? – в полусонном состоянии Лютеру было тяжело понять, что он хочет сказать. – Что дать?
- Ну любому…
- В чем смысл вопроса, Джеки?
- Ну…как человек есть и все. Он же способен жить и ему больше ничего не нужно, так? – Джек пытался с ходу объяснить свою странную мысль.
- Не совсем. Ему нужен воздух, еда и вода, и … еще много чего, а…
- Вот я и говорю, - перебил Джек, - если все это дать, ему для жизни больше ничего не надо, да?
- Для жизни – нет.
- А почему же тогда так получается, что один без другого не может? – Джек перешел на шепот, а Лютер наконец догадался, к чему он ведет, и зачем ему понадобились такие непонятные примеры.
- Я не знаю точно, Джеки. На это трудно найти ответ.
- Ну скажи хотя бы, как ты думаешь…
- Я думаю…что так очень редко случается. – Лютер вспомнил маму, которая раньше через каждые 2-3 месяца находила себе нового жениха и говорила, что «вот этот» наверное, станет ее мужем и «папой» для него (чего ему хотелось меньше всего на свете). Результат же всегда был неизменным – все кандидаты в «папы-мужья» через относительно короткий промежуток времени растворялись в небытие, чтобы уже никогда не появиться вновь. Лютер не сомневался – они были и сейчас, просто мама перестала приглашать их домой после того неприятного инцидента, сослужившего ему в конечном итоге хорошую службу.
Он несказанно обрадовался, убедившись, что все эти неизвестно откуда взявшиеся мужики больше не потревожат его, никогда не войдут в их квартиру, где они вели себя как будущие хозяева, бросая на него хорошо, если безразличные взгляды, перестанут пользоваться их ванной, есть из их посуды, а иногда даже осматривать ЕГО комнату, трогать ЕГО вещи. Не только его мать была таким «исключением» – Лютер множество раз видел похожие ситуации в фильмах и слышал от разных людей.
- Но все-таки случается?
- Да…
- Из-за чего? – Джек продолжал спрашивать, несмотря на какую-то отстраненность, появившуюся в голосе друга.
Ему самому достаточно было вспомнить жизнь с мачехой, и возможно, он и не начинал бы такой разговор. Но тогда он был совсем малыш, те события практически изгладились из его памяти, он даже лица ее не помнил, а главное – голова Джека сейчас была забита совсем другими событиями и другим, самым дорогим для него лицом, которое находилось в сантиметре от его собственного.
- Может быть, из-за того, что каждый человек – это на самом деле два.
- Как это два?!
- А так…тело одно, а душа - состоит из двух частей. И пока они не соединятся, весь человек будет скучать и грустить, потому что ему не хватает второй части.
- Поэтому все люди ищут ее?
- Да. Но много кто не находит. – «Или теряет» – хотел добавить Лютер, но вовремя передумал – такие слова могли больно уколоть Джека.
- Как твоя мама и мой отец? – Джек уловил ход его мыслей.
- Верно. Они так и не нашли.
- Лютер, ты же прав, наверное, все на самом деле так. Откуда ты узнал про две части?
- Ниоткуда, я только пример привел, чтобы тебе объяснить.
- А если все так и есть?
- Значит, я просто угадал. – Он переместил ладонь со спины Джека на его шею.
- А как узнать, что это именно твоя частица, а не чужая?
- Ты…уже знаешь ответ.
- Знаю?! - удивился Джек. – Откуда же я могу знать?
- Наверное, это как ты сказал – когда двое понимают, что не могут друг без друга.
Джек замолчал, немного растерявшись. Нечасто ведь получается так, что ответ скрывается в вопросе, причем в его собственном.
- Джеки, а теперь я спрошу.
- Что?
- Скажи честно, кого ты имел ввиду, когда говорил обо всем этом и сказал вначале, что для тебя это очень важно?
Джек чуть сжал пальцы на его поясе. Он не может потерять хотя бы такую возможность – пусть он не способен признаться Лютеру в ответной любви, но намекнуть о ней просто обязан, иначе он перестанет уважать себя окончательно. Все эти аргументы являлись для него железными, даже стальными, но вот достаточно ли их для его языка? Как только речь заходила об их отношениях, его язык начинал жить своей независимой жизнью.
Сглотнув, Джек задержал дыхание и прошептал:
- …….Тебя……….и…………себя……
- Значит, я не ошибся, увидев тебя впервые, - быстро заговорил Лютер, - еще тогда - тридцатого мая я уже понял, что ты особенный, совсем не такой, как другие…
- Почему?
- Потому что мы сидели рядом всего полчаса, я даже имени твоего не знал, и почти не смотрел на тебя, но с тех пор меня тянет к тебе как магнитом, - ты знаешь, я говорил тебе это… А если мы из-за чего-то…расставались, - он почувствовал, как Джек сжался, и подумал, что не стоило говорить о разлуках вообще, - то я…не…ну, ты понимаешь…- не найдя ни одного безопасного для Джека слова, он закончил фразу поцелуем.

Судя по бурной ответной реакции, Лютер вновь быстро и точно, а главное - правильно оценил ситуацию, так удачно завершив беседу, подошедшую вплотную к больной теме.
Джек услышал больше чем достаточно, и хотя он ничего не успел сказать, Лютер своим примером показал ему, как можно ответить без слов. Слова им были больше не нужны.

26

…Выпустив язык Джека изо рта, Лютер спустился пониже, пока не нащупал носом ямочку между двумя его ключицами, и сомкнул руки у него за спиной. Джек немного сдвинул одеяло, чтобы ему не было душно под ним ночью, точнее – уже утром.
Ладонь Джека легла на его волосы и с легким шелестом поехала от макушки к затылку и обратно.
Лютер больше не беспокоился за друга, - он чувствовал его спокойствие. В его сознании словно засверкали звезды. Сначала они казались неподвижными, а затем полетели к нему навстречу, сливаясь в какой-то ослепительный узор. Лютер безумно любил такие минуты, – несмотря на то, что они как бы уходили в другой мир и не могли общаться, их ведь ожидало не меньше десяти часов сна, которые они проводили в ОБНИМКУ. Целых десять часов!!! К тому же он был уверен, что Джек ему приснится, а он сам – Джеку, и они будут вместе даже во сне.
Это был один из редких дней, когда Лютер заснул первым…

©Undead Knight, 2000-2002