Саша появился у нас в середине сентября. Если бы он пришел 1-го сентября, возможно, его просто не сразу бы заметили. Но его привели через две недели, когда возбуждение после каникул успело остыть и все внимание обратилось на новичка. Сашу посадили рядом со мной - я по привычке сидел на последней парте, и рядом было пусто. Сашина мать на секунду заглянула в класс с завучем: по-видимому, та решила познакомить родительницу с прекрасными условиями, предоставленными советской школой ее убогому сыну. Мать Саши оглядела класс тревожным взглядом, увидела сына, и на долю секунды задержалась на мне, поскольку я сидел рядом. Она даже не заходила в класс, а лишь просунула голову в полуоткрытую дверь и также тихо выскользнула. Я был не слишком общителен. Он к середине урока вдруг посмотрел на меня удивленно, будто только сейчас заметил и спросил как меня зовут. Я сказал.
- А меня - Саша,- четко выговорил он.
- Я знаю, тебя же представили.- Он задумался над моей фразой дольше, чем следовало бы и не ответил.
На перемене Саша попробовал отойти подальше от всех, но безуспешно. К нему быстренько подвалили с расспросами, в ходе которых через пять минут выяснилось, что у парнишки с соображением туго. Над вопросами он задумывался на несколько секунд и, если за это время не находил ответ, то и не отвечал. Допрос закончился глумливой репликой Идеолога: "Ты чо, дебил что ли?!".
Диспозиция была такова. Человек в ранге Первого секретаря был туп как пробка и силен как трактор. Жил, кстати, в одном доме со мной. Это было "удачей". При каждом Первом секретаре бывает Идеолог. Остальные соратники вились роем вокруг.
Мое положение было неясным. Физически я был слаб и меня бы, наверное, били, но... Я мог дать списать контрольную или домашнее задание. Кроме того, меня любили многие учителя и со мной предпочитали не связываться. Еще и с Первым жил в одном доме... короче, меня не трогали, увы... было что терять.
Таким образом, вся социальная иерархия сдвинулась на одну ступеньку вверх, а последнюю занял новенький. Учителя сначала вызывали его к доске наравне со всеми, но скоро убедились в бессмысленности этого. С места Саша еще мог отвечать, если только его не торопили, иногда даже тянул руку, но стоя у доски перед всем классом, терялся. В такие моменты глубина доступных ему вопросов сильно уменьшалась.
Одноклассников он практически не замечал, почти никогда не заговаривал первым, старался отойти подальше от всех. Было заметно, что люди интересовали его гораздо меньше, нежели зверюшки. Возможно, только к ним он относился как к живым существам. Или просто их не надо было бояться? Со встреченной собакой Саша иногда разговаривал, садясь перед ней на корточки. При приближении людей он замолкал, и я не знаю о чем он говорил.
Вообще-то Саша был не совсем дурачком. Он почти без ошибок писал, но только под диктовку. В сочинениях Саша писал какой-то бред, который, желавшая повеселить детишек учительница, не преминула однажды прочитать перед классом. Прошло много лет, а я и сейчас не могу себе простить, что не вырвал этот листочек у нее из рук. Детишки веселились от души.
Сашу стали бить. Для многих пройти мимо и не ударить означало снизить свой "рейтинг", а это был первый шаг к падению. Саша почти не реагировал на физические издевательства, редко его удавалось довести до слез. Но однажды горько расплакался, когда некий Витек, мелкий и злобный, оттолкнул его со словами:
-Отвали, дебил е..ный!
Очевидно, Саша просто мешал ему пройти. Я думаю, он осознавал свою ущербность и плакал от бессилия что-либо изменить. По иерархии Витек стоял гораздо ниже меня и врезать ему было для меня совершенно безопасно. Это я и сделал. Появившийся откуда-то Первый мои действия определенно одобрил, добавив Витьку от себя. Имелось ввиду, что колотить Сашу могут только уполномоченные ЦК, а не всякий чмошник. Витек ничего не понял и заскулил.
Выводы из всего этого Саша сделал неправильные. Он решил, что рядом со мной безопаснее. Нет, он не надеялся на мою защиту. Я был для него таким же элементом окружающего мира, как и все остальные ребята, как парта или автомобиль - те-с-кем-нельзя-поговорить. К другим относились собаки. Приблизительно как люди делят природу на живую и неживую. А неживую на безопасную и ту от которой лучше держаться подальше. Думаю, я относился к безопасной части. Нужно лишь держаться подальше от НИХ, а лучше поближе ко мне, рядом-с-ним-безопаснее. Это сродни неосознанной привычке входить в среднюю дверь двойного "Икаруса", потому что на поворотной площадке уютнее.
Как-то раз за него заступился Дима Большой. Это был парень под центнер, вероятно, весом, широченный, со свисающими грудями. Один на один никто с ним драться не стал бы. Но втроем ОНИ быстро пояснили ему, кто здесь решает, кого и когда долбать. Поскольку в этот раз наказан был не обидчик, а заступник, Саша не стал причислять Большого к разряду безопасных предметов и по-прежнему в этом списке был лишь один номер. Дима таких экспериментов больше не проводил.
С какого момента он стал мне симпатичен? Пожалуй, можно сказать определенно лишь, когда я это заметил. Однажды, в конце перемены Сергей, с которым я болтал все 20 минут и который считался человеком одной со мной компании, сказал, указывая на Сашу:
-Посмотри на этого идиота. Он стоит так и смотрит уже 20 минут.
Действительно, Саша смотрел в окно, почти прижавшись к стеклу. Весь прикол был в том, что стекло замерзло и увидеть сквозь него что-нибудь было невозможно. Сергей не был злым человеком, он и сказал-то негромко, чтобы Саша не мог услышать. Может быть, это даже и было смешно. Но внезапно этот Сергей стал мне неприятен.
Внешне Саша был симпатичен, если не сказать красив. Как я понимаю сейчас, в основном в нем привлекали его огромные глубоко посаженные серые глаза. Его лицо никогда не имело безразличного выражения. Оно было или улыбающимся, когда он чувствовал себя в безопасности, или очень печальным в остальное время. Саня всегда был аккуратно подстрижен - мать, вероятно, интуитивно полагала, что симпатичного парнишку обижать будут меньше. Улыбался он больше собакам, а я даже сидя с ним за одной партой, видел его таким нечасто.
Я стал старательно подсказывать ему, на контрольных делал его вариант раньше своего, чтобы он успел переписать. Он почти не реагировал на знаки внимания. Много позже я понял, что означало это "рядом-с-ним-безопаснее". В какой-то момент я был для него на границе между живой и неживой природой. Он сомневался с кем я: с ним и его зверюшками или с НИМИ. Относительно остальных у него не было сомнений, а что касается меня, то предположения не подтвердились.
Однажды Первый подошел ко мне, когда я сидел на своем месте. Чего-то он не разобрал в моей тетради, списывая. Саша сидел рядом. Я стал что-то объяснять Первому, склонившемуся надо мной. Стоять так было неудобно и он в конце концов обогнул меня, взял Сашу за шиворот, выкинул и сел на его место. Молча, чтобы не перебивать. Я продолжил объяснение. Сейчас думаю: не усмехнулся ли, одобряя изобретательность? Не помню. Вполне мог.
Несколько раз я проводил его до дома. Мы жили по разные стороны дороги, то есть мне было не по пути, но выдумывать для него объяснение не требовалось. На улице, по ту сторону шоссе, он чувствовал себя в безопасности и заметно оживлялся. Рассказал мне про дом на окраине деревни где-то около Воронежа, кажется. Ему там очень нравилось. Это понятно: людей-то там не было. Один раз уже около дома встретили его мать, она шла из магазина. Вспомнила меня, пригласила зайти. Но Саша уже стоял рядом с ней и ему было не до меня. Я вежливо отказался. Она смотрела мне вслед с недоумением. Вероятно, прежде никому не приходило в голову тащиться 10 минут под моросящим дождем с ее сыном, чтобы потом развернуться и пойти обратно.
Назавтра решил пригласить домой. С утра в школе один придурок прицепился с расспросами, чего это я с дебилом вчера шел. Черт! Не знаю, что ответить. Огрызаться - значит еще больше усилить интерес. Да и сильнее меня он. Дошло! Говорю, попросила его мать. Ну, что, думаю, небось, проверять не пойдешь. Разошлись. Сегодня пригласить невозможно, иначе завтра не отговоришься. Надо подождать. Черт! Всех вас ненавижу!!
В субботу он не пришел в школу. Без него уже не могу находиться в этом гадюшнике. Из дома сразу позвонил, мать сказала, что он простудился. Значит неделю еще не увижу. Хотя ему-то дома лучше, отдыхает от теплого коллектива. В среду догадался, что могу прийти к нему сам. Скажу матери, что прислали из школы.
Он дома один оказался, кашляет, осунулся слегка, глаза блестят еще сильнее, таким я его еще не видел. Сразу погрустнел, видимо я - живое напоминание о школе. За окном аж две кормушки, сидит у окна и смотрит на синиц. Можно сесть рядом, можно положить руку на плечо, но переключить внимание на себя не получается. Спрашиваю что-то про птиц. Рассказывает, увлекся, забыл про обычную настороженность ко всем "нормальным". Пришла с работы мать. Показал Саше, что в школе проходили, дальше повода оставаться нет.
Выздоровел Саня к пятнице. Урок труда был для него самым тяжелым - учитель давал задание и уходил. И сидели мы с ним отдельно - этот класс был другой формы, там все рассаживались по-другому. Учитель ушел вскоре, ОНИ начали приставать к Сане. Все делают вид, что заняты своими делами, я тоже... Кто-то плюнул ему на ногу, Саша заплакал и побежал смывать плевок. Хотелось выбежать, догнать, обнять... Когда он вернулся, уже пришел учитель. При нем ОНИ уже не решались.
Когда перед последним уроком я садился за парту, Саша посмотрел на меня и звонко рассмеялся. Оказалось, я испачкал физиономию шариковой ручкой. Когда я вымыл морду и вернулся, Саня не обратил на меня внимания и сидел грустный как обычно. В таком виде чем я отличался от остальных.
После уроков он попался ИМ на глаза. Саша стоял уже возле лестницы, я выходил из класса в тупике и шел к лестнице, а ОНИ, покурив, выходили из туалета с другой стороны от лестницы.
Последовал окрик:
- Стоять, блядь!
На секунду Саня замешкался. Можно было бежать вниз, никто бы за ним не погнался, кому он нужен, испугался и ладно! Он оглянулся на меня, на НИХ, и... подбежал ко мне. "Рядом-с-ним-безопаснее". ОНИ прошли мимо лестницы, значит к нам.
- Ты что, падла, оборзел? Сказали же стоять!
- Да ладно, ребята, что вы, отстаньте от него, - нервно пробормотал я.
Ко мне тут же подскочил Идеолог и стукнул в челюсть. Этого я мог попробовать уложить, но двое здоровых. Я думал. Если быстро уложу этого мудака - меня сейчас не тронут и Сашка спасен! А если не успею? Первый через секунду поймет, что к чему, будет тоже, что с Большим две недели назад. Или успею? Первый не станет меня бить, наверняка не станет, мы же в одном доме живем, ему же нужны контро... Через долю секунды выбор был сделан. Небезопасно! "С-НИМИ-БЕЗОПАСНЕЕ".
- С кем Вы, мастера математики?
- С Вами, с Вами, держатели контрольного пакета.
Его отвели в сторону. Смотреть на это было необязательно, я спустился, взял куртку, оделся. Через минуту спустился Саша. Я отошел, не хотел, чтобы он меня увидел. Ничего необычного. Все как всегда. Успел ли он вычеркнуть меня из списка безопасных предметов? Нет, наверное, он не соображал так быстро. Оделся, вышел. Мне в другую сторону, я вышел через заднюю дверь. Все как вчера, как позавчера, как будет завтра.
Но завтра было не так. В понедельник перед первым уроком пришла завуч и сказала, что в пятницу Сашу сбила машина. Вчера он умер.
Не знаю, увидел ли он на другой стороне собаку или весь был поглощен выяснением: где же ошибка, почему рядом со мной оказалось небезопасно.
Прошло уже больше 10 лет, это был декабрь 86-го. Уже лет 5 я всегда пытаюсь погладить подошедшую близко собаку. Сажусь перед ней на корточки и... не знаю, что сказать. Иногда собака отбегает, как только я протягиваю руку. Я вне списка безопасных предметов. Почему от него никогда не убегали? Я и сейчас, через 10 с лишним лет, вспоминаю о нем и плачу...