Эх, как в мо́зге зу́дится: кабы был я барином!
Жил бы деревенькою. Или бы двумя.
Проще, чем в истории с корнеплодом паренным,
Был бы быт налаженным. Почитали б мя.
Вот - в опочивалинке продираю очи я.
Потянул до судорог утренний стояк.
И уж не придётся мне снисходить до дрочива -
Я ж помещик, мать его! Господин, никак!
Разорусь я именем...ну, допустим, Гришкою.
Прибежит запыханный, без порток, пацан.
Юркнет в лень перинную деловитой мышкою,
Лобызать проснувшийся, возжделевший стан.
А на завтрак - Прохора, в трапезной прислужника,
Юного красавчика, с мёдом оближу.
Тишка, провожатый мой, по тропе до ну́жника,
Будет время скрашивать мне, пока сижу.
И минёт уж за́ полдень - бричку я задумаю.
Нагружу, там, сладостей; разных калачей.
И направлю миссию, яственную ту мою,
Прям туда, где озеро. Пруд. Или ручей.
Где шпана бесштанная мутит воды визгами,
На пески накрою я щедрый хлебосол.
Одарю купальщиков ласками да ти́сками.
Награжу копейками мальчуковый пол.
Наслажусь я кожами - смуглыми да босыми,
Лягушачьей гладостью ямок ягодиц.
Заплету им волосы хвостиками-косами.
Распугаем дикими воплями девиц.
И в усталых сумерках, при свечах и свежести,
За вознёю голою стану наблюдать.
Хохоча, растаскивать схватки, за промежности...

Эх... Ну, что ж не барин я? Как досадно, блядь!