I

Приятное лето прошло по шаблону, но скоро,
Прогулки на лодке с кузиной,
Крокет или теннис в полудень,
А после обеда, в круглом зале
Гувернер моих братьев
Пел шансонетки только мужчинам:
L'homme est une bete feroce
Il vous percera le coeur ...[Человек - животное жестокое // Он вам сердце прогрызет (фр.).]
А я смотрел на губы его
Знавшие слишком много
И не верил глупым словам,
Чувствуя прелесть в любови
- В более нежной, нежели жестокой, -
А может быть и наоборот...
Словом мне не хотелось
Ехать в училище. Но скоро пришлось:
Я достаточно опоздал.


II

Переодевшись, я прошел мимо "зубрилок",
Прямо в наш класс,
Дмитрий сказал мне все новости
И нарочито небрежно отметил:
- У меня уже есть пятеро,
Над которыми я издеваюсь!
Я огорчился. Пока
У меня не было ни одного.
Потом он кивнул на новичка:
- Вот этот довольно забавен,
Он читал немного меньше, чем я.
"Немного!
Ну что же посмотрим" ...
И я подошел к новому пультру.


III

Белокурый взглянул и легко улыбнувшись,
Закрыл свою книгу - кажется д'Оревильи*.
- Читаете в переменах? Похвально! -
Он был слишком бледен,
В его щеках, как будто в лепестках белой розы:
Сиял светлячок розоватым светом.
А глаза - голубые медузы.
Я сказал ему: "В вас есть что-то божественное
Но что именно - не разберу!"
А он, царапая ножичком переплет,
Возразил в меланхолии:
- А у вас рот ромбиком,
Раскрывается на все четыре стороны. -
Я сказал ему снисходительно-нежно.
"Прежде чем сказать парадокс или глупость
Надо всегда немного подумать,
А то легко ошибиться".
Он побледнел, и я удивился,
Что можно стать еще более бледным,
Потом закашлялся, и
По платку расползлись, как божьи коровки,
Капельки глянцевой крови.


IV

Осень была слишком ранней,
Как смерть Марии Башкирцевой*,
Маленькие деревца
Зазябли, качаясь от ветра,
На круглых камнях двора
Котята катали орехи,
А я гулял по залу, повторяя латынь.
Сережа вдруг подошел и зажал мои пальцы,
Может хотел на колени поставить.
Я молвил мягко, но властно:
- Не надо. Я знаю что вы сильнее меня. -
Слабый, он сжал мои руки
Потом их отбросил и быстро ушел,
А я улыбнулся:
Мне весело было кривляться.


V

- Сережа, вы красивые девушки,
Оденьте манто вашей мамы
Мы поедем кататься! -
На Набережной все
Смотрели на нас.
Он был мил, как начинающая карьеру кокотка.
Я заглянул под кросс круглой шляпы,
Где в темной вуали, особенно томно
Синели глаза,
И глядя на край подрумяненных губ,
Шепнул, слабо тронув его колено,
Прикрытое пледом: -
- Если бы вы были девушкой,
Я бы сказал,
Что хочу полюбить вас, Мелитта*. -
Потом, подумав, добавил:
- А может быть и нет.


VI

В дортуаре
Я поцеловал Димитрия,
А ему,
Сереже, подал руку,
Потом спросил рассеянно - хмурясь,
Будто припомнив что-то:
- Разве мы здороваемся с вами?
Он задрожал и ушел не ответив.
Потом на рассвете я слышал,
Что кого-то несли в лазарет -
Истерика.


VII

На завтра он подошел ко мне
И вложил в ладонь кредитный билет.
- Вот мой денежный долг.
Я пожал плечами -
- "А разве бывают другие долги?"
Шел снег за окном,
Заметая старый манеж.
Замороженно-тонкие лапки деревьев
Покрылись лохматой шерстью,
На длинном сучке
Больной вороненок нахохлился вяло.


VIII

Когда, в понедельник,
Димитрий вбежал в класс
То я заметил его не сразу:
Следил, как солнечный луч
Бродил по кляксе моих мемуаров.
Димитрий задыхался: "Он застрелился,
Белокурый, сегодня утром!"
Говорят, что я побледнел.
Неправда. Я был только удивлен.
- Умер?
"Кажется нет".
- Конечно, стреляются в сердце
Не с целью смерти, но только
Желая испробовать новую роль.


IX

- Радлов Никита, вас к телефону!
Дядька Кириллыч провел до будки
И стал в стороне.
- Я слушаю вас.
"Говорит мать Сережи".
Тихие слезы.
"Вы его друг?"
- Кажется, да.
"Вы знаете, он из-за вас стрелялся".
Я хотел отвечать,
Но трубка упала.
Странно.
Говорят я был бледен?
Пустяки! Я был просто не в духе.


X

Сережа лежал в отдельной палате
Общины святой Евгении,
Улыбаясь, счастливо глядел на меня.
А я приходил дежурить в больницу
После занятий.
"Вам письмо от Димитрия. Вот".
- Прочтите, мне трудно. -
"Возвращайтесь к нам, белокурый,
Каждый день подхожу я к вашему месту,
Мне грустно читать те книги,
Что мы вместе читали,
Поправляйтесь скорее, Сережа!
Ваш Дмитрий".


XI

За окном весна в зеленом опереньи
Пленительно и медленно шуршала.
Птичка порхнула с ветки на ветку.
В кротких, войлочных туфлях пришла сиделка
И поставила свежий бульон.
Потом степенно закрыла дверь
И пропал белый халатик.
Сережа блаженно бормочет:
- Хотите, я вам расскажу... что-нибудь - ...
Я рассердился. - Не надо!
Довольно миндальничать в сумерках!
Повернул выключатель
И сразу стало светло.

31 мая 1919г.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Д'Оревильи - Жюль Барбе д'Оревильи, (Barbey d'Aurevilly), 1808-1889, французский поэт и беллетрист. Поэзия его ничем не примечательна, как критик он слишком догматичен, но его беллетристика заслуживает внимания. Стиль Барбе д'Оревильи называли "смесью тигриной крови с медом", а его фантазию влекло ко всему мрачному, кощунственному и дьявольскому. В 1912 г. М. Кузмин написал предисловие к русскому переводу книги д'Оревильи "Дэндизм и Джордж Брэммель".

Осень была слишком ранней, // Как смерть Марии Башкирцевой - Башкирцева Мария Константиновна (1860-1884), российская художница, из богатой аристократической семьи. С детства отличаясь слабым здоровьем, в 1870 была отправлена на лечение в Ниццу, затем обосновалась в Париже. С 1880 выставляла свои работы в парижском Салоне. Сохранилось совсем немного ее произведений (большинство из них погибло на Украине в годы Второй мировой войны). Мировую славу принес ей ее дневник, опубликованный посмертно. Среди ее поклонников были Ги де Мопассан, безуспешно добивавшийся ее любви, и М. Цветаева, посвятившая ей свой первый поэтический сборник (Вечерний альбом, 1910).

Мелитта - Мелисса (Мелитта), в греческой мифологии нимфа-родоначальница пчел.