Этот текст был задуман как газетный очерк. Поскольку он предназначался для открытой официальной публикации в общедоступной прессе, в нём, естественно, не могло быть ни одного нелитературного слова. И не было.
Однако и в том, первичном, литературно-окультуренном виде от его напечатания отказались почти двадцать днепропетровских газет.
Не добавив «от себя» в материал ни одного слова, полагаю необходимым, чтобы такой документ стал доступным широким кругам читателей. Поэтому, используя оригиналы диктофонных записей, я восстановил в тексте ВСЁ, в том числе ненормативную лексику и подлинные полные имена участников событий.
И в таком виде публикую этот материал
здесь и сейчас.*


Светловолосый и светлоглазый мальчишка - передо мной за столиком вокзального кафе. Объясняет, что он умеет и сколько это стоит: - отсосать – пятёрка, в жопу – десятка, если то и другое, тоже можно … десятку ( это цены в украинских гривнах, доллар стоит почти семь гривень).

Он замолкает, вроде бы главное сказано. А я уточняю, куда мы с ним пойдём, если я согласен. Пацан машет рукой неопределённо, говорит, здесь кругом хватает укромных мест. Если я сомневаюсь, он готов со мной поехать, куда я скажу.

У меня сразу рождается вопрос – а как он не боится через пару минут и несколько слов ехать с первым попавшимся клиентом куда угодно?! Мой собеседник пожимает плечами:

- А что вас бояться? Не убьёте же вы меня… - Он молчит с минуту и добавляет. – Знаете, если я ещё фокусничать буду, так точно голодным останусь.

- И давно ты вот так на пропитание зарабатываешь?

Он отвечает быстро, видимо, этот вопрос ему задают часто:

- Лет пять уже будет. Точно.

Следующий вопрос у меня вырывается почти криком, мальчик даже взглядывает на меня с недоумением, он не понимает причину моего обалдения.

- Сколько же тебе сейчас?!!

Он долго и внимательно всматривается мне в глаза. Силится понять, сколько ответить, как солгать, чтобы я согласился дать ему заработать, чтобы меня устраивал его возраст. Но точно догадаться он не может.

И поэтому говорит правду – ТРИНАДЦАТЬ.

Только теперь я спохватываюсь, что даже не знаю, как его зовут. Предлагаю ему ужин в домашней обстановке и обещаю, что оставлю переночевать. Не за исполнение анально-орального секса, для такого использования он в моём понимании слишком юн, а как бы за правдивый рассказ и разговор на эти темы.
Когда он убедился, что всё и в самом деле точно так, как я сказал, я попросил его познакомить меня с другими ребятами, кому было бы, что мне рассказать. Но не придуманное, а – как в действительности случалось.

Мой новый приятель Андрей действительно рассказал многим своим знакомым ребятам, что появился вот ненормальный извращенец, который даёт поесть и переночевать не за отсос и не за траханье, а с ним всего лишь надо потрепаться.

Очередной собеседник – Руслан, 17 лет. Для местных «потребителей» он уже “старичок”, объясняет Руслан. По этой причине приходится для получения ночлега и скромного ужина приводить с собой малолеток, а проще и чаще жить за счёт другого умения – воровать.

Разбираться в причинах бездомности подобных ребят – занятие малоинтересное, ни для кого не секрет, что с начала 90-х годов на улице растут поколение за поколением детей и подростков, уже не отличающих добро от зла, хорошее от плохого… Они разграничивают всех окружающих только на полезных и бесполезных. Первые что-то могут дать им по своей инициативе, но считается также допустимым что-то у них взять и присвоить. Вторые – а их большинство, просто как бы не существуют.

Но возвратимся к Руслану. Приводить к жаждущим детского тела ребятню помладше себя, оказывается, совсем просто. Дети часто стесняются подойти первыми к нужным дядям, дети не знают ещё, не успели узнать, как заводить разговор, как объяснить, что они умеют и сколько стоят их умения. Да стесняются они, в конце концов! Конечно, оговаривается Руслан, это так только на первых порах. Месяц-другой на улице, пара-тройка голодных ночёвок в холоде уличных “нычек”, и – пацан созрел, уже пропадает стеснительность, вырабатывается способность среди тысячной толпы прохожих мгновенно распознавать интересующихся именно детским телом. Впрочем, приобретаемые развязность, простота в готовности на любой вид секса одновременно снижают стоимость опытного мальчишки в глазах заинтересованных лиц. Им, понимаешь, целочку надо, раздражается Руслан. И чтобы всё хотел и умел. А так ведь не бывает, ну, просто не может так быть! Он ждёт, что я проявлю сочувствие к его нелёгкому сутенёрскому хлебу.

Напоминаю - Руслан в начале нашей беседы обмолвился, что сутенёрская деятельность в его способе существования перемежается с воровством. Он готов поддержать и этот поворот разговора.

Проще всего, конечно, обкрадывать того, кто тебе доверяет. Взрослые гомики, по словам Руслана, часто живут одиноко и безбедно. Идеально, если клиенту подходит для постели сам Руслан.

Тогда делиться ни с кем не надо. Важно склонить клиента к обильной выпивке. Потом, само собой, достаточно долгий и разнообразный сексконцерт. Многосторонность этого кордебалета – обязательное условие. Если только сосать, говорит Руслан, то это быстро надоедает, если только жопу подставить, эффект тот же. Так не усыпишь, только начнёт похрапывать, как сразу же и просыпается, а с досады и выгнать может, на ночь глядя. Поэтому надо трахаться и отсасывать попеременно, а в промежутках можно минут по 10-15 клиенту яйца и жопу полизать, это многие любят, дрочить начинают, и так плавно переходим к следующему отделению.

То есть – опять попеременно в жопу и в рот. В итоге клиент умиротворённый засыпает, тут и начинается основная работа.

Хорошо, если успел хоть примерно рассмотреть, где у него что-то ценное лежит, стоит, спрятано… Хуже, если надо искать. Ну, времени обычно хватает с избытком. Собрал, упаковал, и – ходу!!

Удобнее всего “работать” как бы в паре с малолеткой, особенно, если этот малый с Русланом почти не знаком. Малый с клиентом в кровати бесится, а Руслан только выпить подносит и внимательно следит, чтобы клиент всё же постепенно утомлялся. Ну, не без того, что иной раз клиент оказывается покрепче, малолетка замученный уже и не шевелится, сопит себе в обе дырки, тогда приходится и самому поработать спермоглотателем или вжопутолкатем, ухмыляется Руслан.

Утром, когда обнаруживается отсутствие одного из собутыльников и множества чего-то стоящих вещей, с малолетки что возьмёшь? Он Руслана не знает, в милицию обобранный клиент под расстрелом не пойдёт, надо же объяснять, как и кого он впустил переночевать. Да плюс ещё этот маленький мальчик, на которого клиент повёлся, и с кого всё и началось… В этом месте я останавливаю словоохотливого Руслана вопросом – а ведь клиент должен знать Руслана очень даже хорошо, выходит, второй раз к этому обворованному не подступишься?

Так недолго всех ограбить, у кого же тогда ночевать?

Руслан смеётся. Ну, во-первых, всех не ограбишь, едва не каждый день новые знакомые появляются. Во-вторых, многие через время даже обижаться перестают. Встречают, говорят, заходи, ладно, прощаю, уж очень тот малыш классно всё исполнял. Или вроде того…
А дальше… Дальше рассказ Руслана выглядит как пьеса для театра абсурда и одновременно – как эпизод из фильма ужасов для тех, кто имеет несчастье жить в современной Украине. Обобщаю потому, что убеждён – так везде, в любом городе.

Руслан познакомился с Ваней Чеченом, почти 19-летним парнем. Ваня, по словам Руслана, кла-ассный миньетчик, да и в шоколадный цех побаловаться не дурак, умеет так туго хуй между булок зажать, что невольно веришь, - “а девчонка целочкой была”. По причине взрослой наружности интерес к Ване проявляют совсем уже пожилые и точно одинокие люди Короче, этот Ваня Чечен был вором-профессионалом с гомосексуальным уклоном. И каждый клиент для него только будущий «терпила», т.е. потенциальная жертва ограбления. После пары удачных краж Ваня открыл Руслану секрет своей информированности, оказывается, на квартиры мало-мальски состоятельных “голубых” его наводит какой-то Игорь Иванович.

Игорь Иванович оказался мужчиной средних лет, высоким, худым, с узким и недобрым лицом. Что-то в нём было пугающее, заставлявшее робеть, подчиняться. Это Руслан сразу почувствовал. Дома у Игоря Ивановича они вдвоём с Ваней продемонстрировали полный арсенал своих умений. Игоря Ивановича хватило обоим и на “в рот”, и на “в жопу”. Может, ещё и потому, что они многое делали одновременно. Пока один сосал, второй лизал ему зад, и так далее. В густых подробностях Руслан пересказывал эту ночь, и мне стало казаться, что он бессознательно оттягивает момент перехода к чему-то несопоставимо более волнующему. Утром Игорь Иванович засобирался на работу. Вместе с Ваней Руслан отправился куда-то, ещё не зная куда. А у Вани уже был адресок и приметы очередного клиента, только уже такого, кого надо было отработать по полной программе – с обворовыванием.

Отработали. Полностью и успешно.

Нагрузив такси украденной аппаратурой, Ваня и Руслан поехали в центр города. Остановились напротив дверей в какое-то небольшое здание явно официального назначения. Когда Ваня ушёл в эти двери, Руслан присмотрелся и с ужасом прочитал рядом со входом: КРАСНОГВАРДЕЙСКИЙ РАЙОННЫЙ ОТДЕЛ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. Милиция!! Руслан просто ничего не понимал.

Выбежал весёлый Ваня. Вдвоём они перетащили часть ночного улова (видушку, видеокамеру и огромный бинокль) на второй этаж милицейского учреждения. Во время перетаскивания в вестибюле напротив застеклённого аквариума дежурной части Руслана остановил какой-то сержант. Сразу из-за стекла вышел высокий худой мужчина, громко рявкнувший сержанту, что это он дал команду перенести вещдоки. Мужчина был невероятно знаком Руслану.

Уже на улице, придя в себя после невозможной ирреальности событий (украденное спрятано в милицейском кабинете!), Руслан понял, что он почти узнал в том властном мужчине Игоря Ивановича. Помешала только милицейская форма на нём – с капитанскими погонами.

Мне настолько не верилось во всё услышанное, что я рискнул кое-что проверить. Придумал мелочный повод для визита в районную милицию. Уже в холле первого этажа сквозь аквариум дежурки я внимательно рассмотрел всех блуждавших за стеклом милиционеров. Там ещё были один или двое в обычной штатской, не форменной одежде.

Под описание Игоря Ивановича никто не подходил.

Тогда я выждал момент, пока пожилой майор с вытертой повязкой на рукаве жёваного форменного кителя вышел куда-то и оставил за себя старшину. Этому я сказал, что мне надо к Игорю Ивановичу, на второй этаж. Он кивнул, и я прошёл дальше мимо стола, за которым сидел молодой милиционер с автоматом и в бронежилете.

На втором этаже я без труда отыскал дверь с табличкой: НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА КМДН КОНСТАНТИНОВ И.И.

Других фамилий с инициалами Игоря Ивановича на втором этаже не было. Сквозь приоткрытую дверь я разглядел за столом в кабинете худого мужчину лет сорока с небольшим. Рост сидя не определить, а вот лицо соответствовало: узкое, костистое, с узким высоким лбом и выдвинутым вперёд подбородком. В целом – впечатление жёсткого и злого характера. Форменная рубашка, погоны капитанские.

Захожу в кабинет и начинаю что-то путано объяснять: вот, мол, мне сказали обратиться, а я не уверен, сюда ли мне надо…

Хозяин кабинета заметно раздражается. Я отвожу взгляд в сторону и вижу в углу возле сейфа груду каких-то вещей.

Угадывается маленький телевизор, коробка от видеомагнитофона, что-то ещё. Возможно, “вещдоки” по другому эпизоду деятельности Вани и Руслана, хотя эти мои персонажи - едва ли единственные подшефные Игоря Ивановича.

Возможно, это вообще настоящие вещдоки, мало ли… Ход моих мыслей прерывает хозяин кабинета вопросом – что мне здесь надо? И куда мне надо? Отвечаю вопросом на вопрос – а куда я попал? То есть сознательно нарываюсь, чтобы он меня выставил. Он едва сдерживается и задаёт издевательский вопрос – умею ли я читать? Мне надо выйти и прочитать – что написано на двери. А что там написано?

Начальник отдела, фамилия, какие-то буквы непонятные… Он вскакивает и орёт – эти непонятные буквы означают начальник отдела Ка – Эм – Дэ – Эн, криминальной милиции по делам несовершеннолетних, Константинов Игорь Иванович!

Спасибо, говорю я, спасибо, не надо так нервничать! И выбегаю из кабинета.
Ф-фу-у… Мне было бы легче, если б хоть что-то, самая малость, отличалось от изложения Руслана. А так… Похоже, как в анекдоте про Вовочку, где ключевая фраза звучит: а ведь ребёнок не врёт!

Капитан милиции, начальник отдела возглавляет организованную преступную группу молодых парней- … Тут вот надо задуматься, как написать дальше: то ли парней-гомосексуалов, а по совместительству – воров, то ли наоборот парней-воров, а по совместительству – гомосексуалов?

И в полуторамиллионном промышленном городе-гиганте никому нет до этого никакого дела.

Много лет, с университетской юности, я поддерживаю приятельские отношения с одним из наших местных милицейских теперь уже больших чинов. На правах бывшего сокурсника могу спросить его о многом и услышать откровенный ответ.

Он знает, что наши разговоры кончаются письмами в прессу “не для всех”, поэтому никогда не забывает предупредить – никаких ссылок на его подлинное положение в милицейской иерархии, на должность, звание или имя. Со всеми этими оговорками мой собеседник, наш местный большой милицейский чин сказал о Константинове вот что:

- Сколько лет его знаю, Игорь с головой никогда не дружил. Помню, мы ещё оба в рядовых операх бегали. Игорь входит ко мне в кабинет, а в кабинете коллег человек шесть за тремя столами. Вытаскивает меня в коридор, возбуждён как алкаш перед халявной выпивкой. Говорит, давай съездим тут недалеко, возьмём запчасти, сразу продадим. Удивляюсь сперва, что за запчасти? Что за коммерция такая? Никакой коммерции, их нарики подмотали, а он их с наркотой спалил, оформил, они упросили, чтобы отпустил, денег нет, но есть запчасти, легко продать можно. Так с них вообще взять нечего, а так хоть что-то. Там на полсотни будет, если сразу оптом. Я тогда сказал, что за полсотни и жопу от стула не оторву. А он убежал… Дело делать…
Итак, выходит, это не строго законспирированный крёстный папа местной гомопедоворовской псевдомафии, а такой себе Неуловимый Джо. До сих пор не пойман, потому что никому не нужен.

Но это было только началом откровений моего собеседника.

Гомосексуалисты-мужчины считаются в милиции исключительно криминогенным контингентом, говорит он. Ведутся специальные картотеки “голубых”, куда попадают не только не судимые и не склонные ни к какому виду криминала люди, а даже и те, кто, попадая в среду гомиков эпизодически, был попросту задержан при проведении так называемых профилактических мероприятий.

Ведь места тусовок сексменьшинств известны наперечёт.

Так вот, время от времени милиция делает облаву на территории этих мест – всё равно, площадь ли это возле вокзала или дорогое частное кафе в отдалённом жилмассиве. Всех, кто на момент облавы там тусовался, набивают в автобусы и возят в то милицейское учреждение, которое эту облаву делало. Это может быть и райотдел, если облава проводится по инициативе территориальных органов. И городское управление ВД, если это мероприятие – по инициативе оттуда. Всех тщательно переписывают, проверяют документы. Нет документов, так в любое время дня и ночи позвонят домой к задержанному, а могут и задержать – как минимум, до утра, а то и подольше - на сутки-двое-трое.

Смысл этой, на первый взгляд бестолковой деятельности, глубок и примитивен одновременно.

Как было уже сказано, сексменьшинства – исключительно криминогенная среда. Там все – либо сами преступники, либо их потенциальные жертвы. Знать всех или почти всех уже поэтому необходимо (оговорка про “почти” - неслучайна, имеется часть тусовки, упорно не желающая посещать тусовочные сходки, как раз по причине частых налётов).

Не лишено смысла постоянно показывать, “кто в лесу хозяин”, пусть лучше склонные к криминалу боятся, чем наглеют в открытую. А несклонные… - это разговор особый.

Голубая тусовка – официально разрешённое стадо для стрижки. Никто никогда из гомиков не пойдёт жаловаться, что менты его побили и что-то отобрали. Разве какой-нибудь столичный житель раз в сезон напишет заявление… Ну, на такие вещи руководство всегда смотрит сквозь о-оч-чень широко расставленные пальцы.

Для иллюстрации – конкретные примеры. В райцентре Синельниково (от областного города 40 км) поймали одиннадцатилетнего воровайку. Заподозрили бдительные провинциальные ментавры, что мальчик не вчера начал лазить по узким форточкам. Слегка побили. И ребёнок привёз райцентровских оперов в малосемейку на окраине мегаполиса. На свою “нычку”, куда он постоянно отвозил украденное или деньги, вырученные от продажи. Хозяином однокомнатной квартирёнки оказался бывший священник 32-х лет. Ребятишек в квартире набралось больше дюжины, от семи лет и до 12, более взрослые хозяина не интересовали.

Милиция вынесла из квартиры всё, что дороже рубля, объявив это всё вещдоками по кражам. Оформление соответствующих процессуальных документов, как и присутствие понятых, посчитали излишней бюрократией.

Хозяина, ясное дело, загребли с собой. Только всю компанию детишек разогнали. Хозяин, счастливый, что его всего лишь отлупили, скоро возвратился домой и взялся рьяно собирать откупную сумму. Кто-то из соседей, к кому он совался одолжить деньги, видимо, и рассказал об этом дальше. Дело получило огласку в милицейской среде, но как бы неофициальную. А болтуна-педофила вызвали для разъяснения, что с такими длинными языками долго не живут. Отмазался от развратных действий в отношении малолетних – и радуйся, только тихо-тихо.

Или вот ещё случай. Из практики Игоря Ивановича Константинова. Подшефное ворьё сдало ему странного типа – коммерсант, женат, но охотно волынит и с парнями тоже.

Что вдвойне любопытно – почти все, кто с ним знакомился, очень дорожили этими отношениями. К детям странный тип проявлял полное равнодушие, видно, был согласен с уголовным кодексом Украины – до 16-ти ни-ни (ему бы в России жить, там ведь с 14 тогда было можно).

По словам парней, посещавших странного типа, деньги у него водились: дом набит электроникой, в каждой комнате – компьютер, телик с видушкой, и так далее.

Короче говоря, капитан Константинов завёл своё карманное дело оперативной разработки на странного типа. И потёк на него компромат полноводным потоком. Во-первых, отыскалась судимость, пятнадцатилетней давности. Ничего, решил, видимо, Константинов, сгодится.

Узнал бравый опер ещё, что в квартире странного типа живёт 13-летний мальчик, ни хозяину, ни жене его никакой не родственник. Профессионально подойдя к вопросу, Игорь Иванович заслал в педофильское логово своего агента из числа общих с будущей жертвой знакомых ребят. В ближайший праздник – 1-е мая – жившего там мальчишку выманили из квартиры «педофила», случайно арестовали и били в подвальной райотдельской камере с полудня до полуночи. Что он там уже рассказал…
После т а к о й беседы язык не повернётся осудить мальчишку ни за что. А странный тип, которого уже обложили плотнее, чем медведя в берлоге, ещё и жалобу написал в прокуратуру на Неуловимого Джо Константинова!!

Жалоба окончилась ничем. А через месяц строптивца арестовали. Обвинили по трём статьям: растление малолетних, насильственное мужеложство с малолетним, распространение порнографии.

Чтобы этот моральный урод уж совсем понял, кто в этом городе хозяин над педофилами, его с такими обвинениями посадили в следственном изоляторе в общую камеру. Но и это был не конец.

Наверное, Константинов надеялся, что гомопедомонстр покончит с собой. Потому что через пару недель после ареста все четыре (!!!) местных канала телевидения дали репортажи о поимке страшного маньяка. Говорили, что у него сотни жертв растления и предлагали всем пострадавшим не стесняться и обращаться в органы милиции с заявлениями к… Правильно! К начальнику райотдела Ка-Эм-Дэ-Эн капитану Константинову!

Почему-то никто не обратился. Постеснялись, наверное.

А потом … Потом началась газетная кампания. Одна за другой городские и областные газеты публиковали материалы под леденящими заголовками, в основном, о несчастном ребёнке, которого страшный педогомомонстр полгода (!) насильно удерживал в своей квартире и насиловал, насиловал, насиловал… В текстах статей тоже содержались призывы к невыявленным пострадавшим и телефоны. Чьи? Ну, что вы, в самом деле, какие недогадливые… Чьи же ещё могли быть там телефоны?..

Но снова – никто не позвонил.

«Монстра» продержали в тюрьме полтора года. Давайте ещё раз прочитаем, чтобы удостовериться в профессиональной мощи капитана Константинова – ПОЛТОРА ГОДА. Это получается ПЯТЬСОТ СОРОК СЕМЬ дней и ночей.

Суд. Судили, кстати, как супершпиона по многофигурному и многотомному делу – почти год, ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ. И отпустили домой, растлевать и педофильствовать дальше!!!

Здесь я прервал монолог моего титулованного приятеля.

Неужели этот антигерой газетных статей и телерепортажей так ни в чём и не был замешан? И его незаконно (НЕ-законно ?) продержали столько времени в тюрьме?

Чтобы читатель мог оценить ответ, уточню – мой собеседник не первый десяток лет работает в милиции и его погоны украшены не маленькими звёздочками. Он рассуждает действительно как профессионал, как юрист.

Проще всего – с распространением порнографии. В том конкретном уголовном деле по этому обвинению – туман полнейший. Что вообще считать порно, а что – эротикой? По телевизору тогда показывали снятые этим якобы извращенцем на любительскую видеокамеру кадры – компания молодёжи лет от 20 балуется (то есть именно шалят эти парни между собой, не совершая никаких действий сексуального характера) на нудистском пляже. Это – порно? Тем более, ни единый кадр этой видеозаписи не содержит прямого показа полового акта, демонстрации половых органов и никаких других явных признаков порнографичности.

Происхождение множества фотографий с обнажёнкой в деле – не объяснено, в первичном протоколе нет конкретики, какие именно снимки изъяты, нет их описания. В судебном рассмотрении возник вопрос – а те ли вообще это снимки, которые делались подсудимым? И где те, что он признаёт – делались? Он ведь признавал не изготовление порнофотографий, а совсем другое фотографирование, под пером “профессионалов” эти понятия унифицировались игрой слов.

Статья о растлении вообще притянута за уши. На юридическом жаргоне есть такой термин – парашютное обвинение. Это когда директор завода подозревается в миллионных валютных хищениях, а приговор получает за то, что со своей неправедно высокой официальной зарплаты сто рублей в месяц налога недоплачивал.

Так вот, как юридически доказывать растление? Под побоями ребёнок подписал все странички, не читая. В суде громко кричал: били, заставили, опять били, снова били! Через месяц этот капитан его встретил в парке и спросил – что он будет рассказывать на суде? Малыш сказал – правду! И снова был бит. А во время его выступления в суде многие коллеги Константинова смеялись, ведь вот теперь ребёнок не лжёт!

Был ли он изнасилован, этот ребёнок? А можно ли изнасиловать мальчишку, живущего со взрослыми мужчинами с ДЕВЯТИ лет?! Мальчишку, который сам о себе сказал, что раньше никому не отказывал? И помнит в своей жизни одно светлое пятно – шесть месяцев в квартире с «монстром»?! Шесть месяцев каждодневного тепла и сытости (это всё звучало в зале суда и в присутствии родного отца малолетнего потерпевшего).

Снова стараюсь уточнить – так, значит, что-то же было? Ведь эти шесть месяцев мальчик находился как бы в заточении? Пожаловаться ведь не мог! Или они всё это время сюсюкали о цветочках?

Что между ними происходило – юридически установить невозможно, тому нет свидетелей. Поэтому мой собеседник юридически грамотно подводит черту – факт возможной сексуальной связи между этим конкретным ребёнком и этим конкретным взрослым невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Однако никто не захотел копаться вот в каких фактах.

Почти 40-летний «педофил» привёл объект своего вожделения – 13-летнего мальчика на официальный приём в прокуратуру города, в кабинет помпрокурора по делам несовершеннолетних. Просил содействия в деле усыновления ребёнка, чтобы не принимали во внимание многолетней давности судимость. Прокурорша выгнала соискателя содействия в коридор и заперлась на полчаса с ребёнком. Что уж он ей там говорил, только ей и мальчику известно, однако потом позвала она вежливо мужчину в кабинет и сказала, что готова всемерно им обоим помочь.

Жалуясь на самое первое избиение Константиновым ребёнка, монструозный тип снова, только уже в районную прокуратуру, пришёл с мальчишкой. И тут прямо опять всё выложил – и о своей судимости многолетней давности, и что добивается усыновления… И опять с ребёнком в прокурорском кабинете долго наедине беседовали…
Я останавливаю высокопоставленного милицейского чиновника репликой – а этого маньяка психиатру не показывали? Он что, вообще, идиот, даун конченый, не понимал, что его из прокуратуры могут сразу в камеру отправить??!!

Мой собеседник долго смеётся. Он видит логическое объяснение такому поведению взрослого человека – нечего ему было бояться, дети обычно говорят только правду…
Если их не избивают корыстолюбивые взрослые.

… Освобождённый судом «маньяк» попал в цепкие лапы милицейского следствия, где у него начали вымогать деньги всего лишь за неповторение пройденного. И вот ведь что удивительно – стало известно, что «маньяк» успел отметиться и в Управлении по борьбе с оргпреступностью, и в Управлении Службы безопасности, и в областной прокуратуре… Где он только не был… И везде кричал об одном и том же – за что у него требуют деньги хапуги в милицейских погонах?!

Он же по суду ни в чём не виновен!

Но непобедимого капитана, стоявшего у истоков этого эпического сюжета, никто не хотел тревожить. И «маньяк», в конце концов, сбежал от правосудия по-украински. В конце концов, начальник отдела КМДН капитан милиции Игорь Иванович Константинов всего лишь один из многих, кто собирает мзду с подшефных педиков.

Удобный контингент, жаловаться не пойдут, а ежели кого и потянет по недомыслию пожаловаться… Вернись, читатель, к тому месту, где написано, что «маньяк-педофил» настрочил жалобу. И пробегись по тексту дальше.

Всё же я решился на самоубийственный проверочный эксперимент ещё раз. В самом центре Днепропетровска на острове посреди Днепра – нудистский пляж, где можно встретить не только лиц с нестандартным поведением, но, по слухам, и тех, кто их опекает, кто берёт у них добровольные наличные взносы.

Жаркий будний день. Группка нудистов обоего пола лет от 50 нудирует посреди пляжа. Какие-то передвижения раздетых людей отмечаются и в зарослях кустарника кругом. Углубившись, обнаруживаю компанию подростков, выбравших укромное местечко для купания голышом.

На противоположной стороне этой кустарниковой проплешины из зарослей высовывается огромный фотообъектив. В роли наблюдающего за наблюдателем приходится мучиться в кишащих комарами зарослях около часа. Вот, наконец, пацаны накупались и одеваются. Объектив прячется в зелени.

С этим фотоохотником мы познакомились без труда. У него действительно довольно безобидное хобби – тот процесс, за которым я его застал. Правда, потом, сделав эти пляжные снимки, он на них онанирует. Живого общения с пацанами ему не нужно. Ловлю себя на мысли, что ни под какую цифру или букву Уголовного кодекса такие действия не подтаскиваются.

Высказываю вслух предположение, что за самую скромную плату ребята могли бы позировать ему открыто, зачем эта возня в кустах? Да и возраст у них не детский, лет по 17-18. А так, если они его заметят, скандал будет.

Он смущён. Объясняет, что как раз этот риск и ненарочитость полученных снимков и привлекает его больше всего. Что ж, каждому – своё.

Сталкивался ли он здесь с милицией? У меня ведь не такое безобидное хобби, как у него. Он пробует узнать – каковы же мои предпочтения? Не вдаюсь в подробности (сказать-то нечего), но настаиваю – насколько тут безопасно?

Он обещает показать одного стр-р-р-р-рашно опасного человека. Это настоящий мент, с удостоверением, с пистолетом, он тут всё контролирует, ему полагается платить, если хочешь заниматься своим видом удовольствия спокойно. А ещё, вспоминает он, в самый первый раз, когда он с этим милицейским куратором нудистского пляжа столкнулся, тот ему для порядка дал пару раз под дых, начал со своего мобильника вызывать патрульную машину, чтобы арестовать, как он сказал в телефон, извращенца. Потом смилостивился, отобрал мобильник и деньги, сколько нашёл. Предупредил, чтобы в следующий раз сам подходил и расплачивался, будет дешевле, а нет – так дороже ещё станет. Мы убиваем ещё около часа на бесцельное брожение, достойных объектов для запечатления мой спутник не находит.

Вдруг онанист-фотоохотник вздрагивает, к нам приближается парняга лет двадцати пяти, рослый, крупномускулистый и круглолицый. Он в белых джинсах, футболку ярким красным пятном несёт скомканную в руке. На поясе – мобильный телефон. Подойдя к нам, он оценивающе рассматривает меня, потом отводит горе-фотографа в сторону. Они разговаривают считанные минуты, в кармане белых джинсов исчезает пара смятых купюр.

Теперь этот тип берётся за меня. Подойдя, он произносит вслух даже не слово, а два звука, но с отчётливо различимой вопросительно-требовательной интонацией – “ну?”. Улыбаюсь, как могу неумно, и спрашиваю – “А вы кто?”.

Голый торс отвечает, что я сейчас всё сам пойму, но будет поздно. Отступаю на шаг, он снимает с пояса свой мобильник, тыкает пальцем в несколько клавиш. Говорит в телефон, чтобы на пляж прислали Пэ-Эм-Гэ, а то тут пидор непонятливый попался. И в эту минуту у меня в кармане оживает мой мобильный телефон. Голый торс выключает свой (наверное, патрульная машина за мной уже послана?), и начинает меня обхлопывать по карманам.

Я отбрасываю его от себя безо всяких приёмов самозащиты, как сделал бы на моём месте любой, просто толкаю руками в грудь. Он предъявляет мне милицейское удостоверение (настоящее!!). Всё равно не даю себя обхлопывать по карманам. Он пытается вывернуть мне руку стандартным ментовским захватом, чтобы получить доступ к моим карманам, и тут мне удаётся применить контрприём. Правда, не совсем удачно. Падая на песок, вымогатель рвёт на мне рубашку.

Отступаю, он вскакивает и быстро уходит. Нашей возни никто не видел, фотоохотник давно растворился в кустах. Теперь у меня есть повод обратиться в территориальный райотдел милиции.

Пока я добрался до этой конторы, прошёл не один час. По дороге ещё заходил перекусить и успокоиться в кафе. В милиции меня выслушали с предельным безразличием к случившемуся. Особое недоверие вызвало моё утверждение, что я ничего противозаконного не делал, а напавший на меня гражданин предъявил настоящее милицейское удостоверение.
Меня стали убеждать, что история той бумаги не стоит, которую надо извести на её описание. Убеждали в три голоса, майор, капитан и лейтенант. Весь разговор происходил в коридоре первого этажа перед застеклённой стеной дежурной части. По коридору мимо нас проходили какие-то люди в форме и в обычной гражданской одежде.
Среди спустившихся по лестнице со второго этажа людей, идущих по коридору в нашем направлении, я вдруг увидел … красную футболку над белыми джинсами!!
Несколько молодых мужчин шли прямо на нас, громко обсуждая нехватку оперативного автотранспорта. Вот, говорил кто-то, приходится на задержание троллейбусом ехать.

А назад как?..
Мы встретились лицом к лицу.
Не знаю, кто испугался больше.
Не помню, кто раньше отвёл взгляд.
Он вместе с коллегами пошёл дальше. Наверное, на троллейбусную остановку.
Я сделал вид, что меня убедили мои собеседники, и вышел на улицу...

©Witold