Нет
никаких оснований считать это вымыслом
Высотный комплекс в центре столицы.
Восемнадцатый этаж.
Распахнутое настежь окно кабинета.
Помигивающий зелёным глазком принтер.
Несколько свежеотпечатанных страничек – рядом.
В тот вечер тебя привели ко мне – вслух было сказано, что
ты в курсе, всё умеешь.
Короче, свой в доску пацан.
Ты показался мне с первой минуты непередаваемо беззащитным.
Слабым, маленьким,
замёрзшим, я ещё сразу подумал, что ты наверняка голоден.
Спросил я, сколько тебе лет. Услышав ответ, покачал головой
неудовлетворённо.
Ты сказал, что тебе месяц назад исполнилось двенадцать.
Вслух я не сказал, что это для меня неприемлемо мало. В
любом случае тебе надо дать поесть и уложить спать. А утром
...
Увы, малый, утром прощаемся. Подрастёшь – заходи в гости.
Но!
Но ты сразу спросил, а можно ли тебе искупаться? И постирать
вещи? Конечно, если я разрешаю тебе остаться до утра. А
за ночь всё высохнет.
Когда ты снял бесформенную куртку и шерстяную шапочку с
головы, я увидел...
Для своих двенадцати лет ты выглядел таким рослым, что
сперва я подумал:
а не убавил ли ты год или два? Может, роль сыграло то,
что в очень большой, с чужого плеча куртке, ты всё время
горбился, а теперь, сняв её, выпрямился?
Ты оказался лишь чуть ниже меня.
Волосы – светлые, так сказать, грязно-русые, длинноваты,
если вспомнить о сегодняшней моде среди подростков. Да
и то, где тебе взять деньги ещё и на парикмахерскую?
Черты лица я тогда в полутёмной прихожей не рассмотрел.
Зачем?
Всё равно ты у меня только до завтрашнего утра.
И ты пошёл купаться.
Шум воды, доносившийся из-за полураспахнутой двери в ванную,
обычно меня настраивал на вполне определённый лад.
Но сейчас, зная, что там плещется высокий худенький малолетка,
с которым у меня не будет никакой близости, я не испытывал
привычного возбуждения.
Что-то немудрёное разогрел на плите, чтобы дать тебе поесть,
когда ты закончишь
мытьё и стирку.
И в эту минуту ты меня позвал. Звонко и почти пронзительно
завопил: «Подойдите
пожа-алста!!»
Никто и никогда не выговаривает это волшебное слово нашего
детства вслух до последнего звука, ни от кого не услышишь
чёткое «пожалуйста».
Но ты сумел как-то так вытянуть «... –а-аа-лста!!», что
я почти вбежал в ванную.
Ты попросил меня потереть тебе спину.
И, говоря это, ты встал в ванне во весь рост.
Голый.
Высокий, худенький, светловолосый и светлокожий.
Симпатичный, надо сказать. Очень. Лицом похож на мальчика-модель
Дилана Паттона.
М-да... Нарастить бы тебе килограммов с десяток мясца на
твой скелетик!
Что мне всегда казалось привлекательным, это отсутствие
нательной растительности.
У тебя – вполне понятное дело, для твоего возраста.
А вот сочетание с безволосостью уже начинающего укрупняться
членчика для меня оказалось неожиданным и волнующим.
Ты весь, стоя голый в ванне, выглядел, скорее, не как ребёнок,
которым ты был,
а как худенький подросток, почти юноша.
Лицо сверкало капельками воды, не везде смытыми островками
пены...
У тебя оказались совсем светлые волосы. Серые большие глаза.
Черты.... Я сказал уже, модельное личико, без оговорок.
Я взял мочалку из твоих рук, до красноты растёр тебе спину.
Всё это время я думал.
Нельзя сказать, чтобы я хотел быть с тобой. В том смысле,
в каком я обычно
проводил пару часов с ребятами заметно старше тебя.
Но ещё менее можно сказать, что я этого не хотел.
Я бросил мочалку в воду, так и не придя ни к какому решению.
Потом я прилёг на диван в гостиной. Ты ещё долго возился
со стиркой.
Меня увлекла очередная серия бесконечной фантастической
эпопеи, и о своём,
как бы поточнее сказать, НЕрешении, я забыл. Отвлёкся.
Ты появился в комнате, как и должно было случиться, голышом.
Как само собой разумеется, не спросив и ничего не сказав,
лёг рядом,
потеснив меня на диване.
Ты бормотнул мне на ухо: «Ну, мы что, так и будем, телевизор
смотреть?»
И, привстав, ты навис надо мной, щекотнув моё ухо длинноватыми
и ещё влажными
волосами. Ты так легко и просто стал меня целовать, что
неправильным и неестественным казалось этому противиться.
Не то, чтобы я этого так уж хотел.
Но ещё менее я хотел этому воспрепятствовать.
Пацанята в твоём возрасте, если уже успели подучиться однополому
сексу, то чаще всего исполняют механически определённую
последовательность действий с одной мыслью: скорей бы партнёр
кончил. Их явно не привлекает сам процесс, им кричаще не
нужны эти отношения. И взрослый партнёр это понимает, сознаёт,
но....
Ничего не может поделать со свое й похотью. И мирится с
недостатками,
с механистичностью исполнения, не думает о том, что эти
действия, эти ощущения
желанны только ему.
А вот ты.... Нет, ну когда ты мог успеть в двенадцать лет
узнать, что у многих взрослых мужчин сильно чувствительны
к ласкам уши?!
Хм-м-м.... Если бы ты этого не знал, зачем ты так старательно
ласкал мне там языком?
А потом ты раздёрнул на мне халат и ..... не могу сказать
иначе – ты впился зубами
мне в грудь! Нет, не укусил конечно, а зацепил зубами сосок.
Изысканная, сильная ласка. И так легко причинить партнёру
вместо наслаждения неудобство, а то и боль. Но я ощутил
такую странную пропорцию боли, что готов был стерпеть,
и стерпел, пока вместо боли не наступило начало.
Предвкушение возбуждения.
Думая о себе как о постороннем, я тогда отметил, что ты
становишься всё более желанным мне, я помнил, что дети
вроде тебя меня никогда не волновали,
и этому желанию неоткуда взяться, но рядом, параллельно
этому потоку сознания,
по телу неслись волны тепла и дрожи, сменяясь всё быстрей.
Кто-то другой моими руками обнял тебя и сдавил всей силой
и беспощадностью
моих тренированных мышц.
Тебе не могло быть приятно, ты, скорее всего, сейчас испытывал
боль, но ты взглянул на меня и... стерпел, смолчал, ничем
не нарушил внезапно возникшего у нас с тобой
общего состояния.
В тебе я прочитал, понял, ощутил – я не знаю, как это передать
словами точнее! –
что ты чувствуешь моё настроение, ты проникаешь в невысказанные
вслух смятённые мысли. А ты во мне и в самом деле вскрыл
что-то.
Ты ласкал меня и делал мне приятно потому, что так оценивал
моё отношение к тебе,
ты привык платить за всё очень дорого, не зная цены ни
себе, ни своим умениям.
Тебе хотелось, чтобы мне было с тобой тепло и приятно.
Тебе хотелось ощутить моё ответное тепло. И, чувствуя его,
ты напрочь забывал, что попросил разрешения только переночевать.
Ты весь отдавался чувству нужности, необходимости в обладании
тобой.
Невольно сравнивая с другими, я подумал, что их грамотность
имеет под собой многократное повторение одних и тех же
действий с разными людьми.
Все эти другие, будучи каждый в отдельности намного старше
тебя,
точно знали, что и как надо делать, чтобы легко и быстро
довести партнёра
до естественного конца, а себя тем самым приблизить к отдыху.
У тебя выходило не так.
Твой новый знакомый, я, казался тебе достойным того, чтобы
выложиться без остатка, всего себя отдать ему и всего его
взять.
В том, что ты делал, не было механистичности, не успела
ещё возникнуть заученность
определённых движений, тебе был интересен человек, которого
ты видел впервые, с кем ты в первый раз сейчас был, тебе
важным казалось, как он воспринимает то, что делаешь ты,
и ты старался сделать получше.........................................................
И ты тоже экспериментировал! Ты менял от минуты к минуте,
если говорить казённым языком, ты менял способы совершения
известных действий. И тебя никак нельзя было обвинить в
безразличии к партнёру, как многих, побывавших тут раньше.
Почему-то я подумал о том, что объяснение самое простое:
тебе хочется, чтобы ты понравился мне, чтобы я, вопреки
своему решению, нарушив все свои житейские установления,
оставил тебя не только на эту ночь.
В самом конце, как ни пытался я сдержаться, но не смог.
Не смог!
И сам отчётливо, как бы со стороны, услышал свой собственный
сладостный и громкий
стон, продлившийся несколько секунд. Как последний пик
удовольствия, который ты продлил мне каким-то невероятным
приёмчиком.
Тебе ещё тогда совсем не хотелось перебираться с моего
дивана на узкую кушетку.
И я почти что перетолкал тебя туда.
Долго я ещё не спал, думал, взвешивал, так ничего и не
решив. Не то, что до конца не дорешал, даже и не приблизился
к решению.
Проснувшись, я онемел от будоражащего зрелища: высокий,
худенький мальчишка, совсем голый, кстати, аккуратно и
тихо, стараясь вообще не производить шума,
вытирал с мебели толстый слой пыли, местами уничтожая заметные
пушистые наслоения пополам с паутиной.
Ты заметил моё шевеление, оглянулся. И спросил, что я пью
по утрам, чай или кофе?
Кипяток у тебя уже готов, мне надо только сказать, что......................
Только в эту минуту меня укололо – а я ведь даже не спросил,
как тебя зовут?
Зачем знать имя того, кого завтра с утра намереваешься
выпроводить?
И кого никогда больше не встретишь.
Эти мысли показались мне сейчас такими невероятно нелепыми,
будто и не я их
вовсе продумал вчера, едва увидев моего нового гостя.
Имя оказалось самым простым – Сашка.
И остался ты со мной.
Когда у меня появлялись прежние знакомцы, ты, как само
собой разумеется, оставался с нами третьим. В первый раз
ты ещё спросил меня, как я хочу, а потом уже больше не
спрашивал. Только это случалось всё реже, мне становился
никто не нужен, кроме тебя,
мне ни с кем не хотелось делиться тобой.
Сашка, Сашик, Санька, Александр..........................
Полным именем я называл тебя, если ты что-то делал не так.
А это случалось, потому что ты многое пробовал делать сам,
не спросив у меня, как надо, даже иногда не подумав, что
ты можешь не знать, как это делать правильно. Да и надо
ли это делать?
Ну, за исключением подобных мелочей, жили мы с тобой дружно.
А сколько ещё я придумал тебе разных прозвищ, коверкая
такое простое имя!..
Через месяц стало так тепло, что мы часто ходили на пляж.
Уходили мы далеко, как могли подальше, потому что тебе
нравилось загорать и купаться голеньким. Глядя на тебя,
так же стал поступать и я .
Мы брали с собой фотоаппарат, да, и случались дни, когда
и двух кассет с плёнкой нам не хватало. Тебе так нравилось
дурачиться на песке!
А ещё – лазить голышом по узластым ветвям деревьев.
А ещё – повисать, раскачиваясь на ветвях, и, раскачавшись,
отпускать руки и пролетать
несколько шагов, с шумом шлёпаясь в нагретый солнцем песок.
Накупавшись, напрыгавшись, ты валился рядом со мной.
Целовал меня. А поцелуи твои никогда не оставляли меня
равнодушным.
Но как-то раз.........
Не без труда я нашёл в себе силы встать. Перед тем, что
должно было сейчас произойти, мне хотелось осмотреться,
нет ли где случайных любопытных глаз.
Такое изредка случалось.
Но ты, ты-то не поднялся с песка, ты не стал ждать результатов
моей разведки,
ты, увидев моё возбуждение и готовность, взялся за дело.
И я сразу не понял, занятый
всё же осмотром окрестностей, чем таким неудобным ты толкаешь
меня в руку.
Оказалось – фотиком. Ты жестами и мычанием показал, что
ты хочешь – чтобы я сфоткал тебя сверху, так сказать, в
рабочий момент. И точно! Таких снимков у нас с тобой ешё
не было, прикольно должно получиться! В таком ракурсе.
Сверху.
И эту фотографию я сделал.
Сашка, Сашик, Санька, Александр.........................
Наши с тобой отношения подстерегала ещё одна опасность.
Я знал о ней, но как-то старался не думать. Частенько так
бывает, особенно вот с такими, как ты, малышами,
что сперва всё в порядке, а потом ребёнок начинает по-детски
фокусничать, забывает, что не с родным отцом общается.
И этот неродной как бы отец терпеть не станет.
Но дни шли за днями, и мне стало казаться, что, будь в
тебе эта черта, это нехорошее качество, оно бы давно уже
проявилось. Но его – не было. Не проявлялось.
И всё у нас происходило каждый день, как тогда, как – впервые.
Начал я готовить тебя к мысли о том, что тебе нужно учиться.
И что в сентябре заставлю тебя пойти в школу. Ты приводил
ну такие детские аргументы, что я даже слушать их не хотел.
Якобы и писать ты толком не умеешь, и в школу ходить перестал
ещё во втором классе, и ......
Но до сентября мы не дожили.
В последних числах августа, что ещё удивительнее, с утра
в воскресенье, нас разбудил
стук во входную дверь. Странно, подумал я, есть ведь звонок.
Это оказался участковый. До восьмого класса – мой бывший
одноклассник.
Он вошёл ко мне в квартиру один, оставив ещё кого-то за
порогом.
Сашку-то моего ищут. И есть за что искать. Поэтому пусть
одевается. И без фокусов!
В двери сам не выйдет. В окно – тоже, и там ждут.
А мне.... Мне он советует, как только пацана уведут, он
же сам и уведёт, так вот, сразу
пропасть, исчезнуть, и ..... где-то на...... года полтора-два.
Раньше не показываться.
Потому что....... Он вздохнул. Он, лично он, всё понимает.
Шорох подняли соседи.
Вчера, когда пацана идентифицировали, что он ещё и в розыске,
так в два часа ночи ехать сюда хотели. Всё. Пока!.....
И он подтолкнул Сашку вперёд.
Сказка кончилась.
Не помню, как я собирался. Как и почему взял билет на столичный
поезд.
Очнулся уже в тряском плацкартном вагоне, и первой мыслью
было: не забыл ли блокнот с адресами и телефонами?
Нет, вру. Первой мыслью была: как ты там, мальчик мой?!
Сашка, Сашик, Санька, Александр.......................................
Потому что о тебе я не переставал думать ни на минуту.
Через несколько часов я щурился от яркого солнца на площади
трёх вокзалов.
Нужно привести мысли в порядок, и я пошёл пешком.
Сбежал? Да. Бросил его? Как посмотреть......... Много бы
ему было от меня пользы, останься я ждать собственного
ареста. А так... Так есть шанс заработать побольше
наличных денег, переждать, нет, ну не год-два, конечно,
но пару месяцев наверняка,
а потом решить и «свой вопрос», и, не откладывая, Сашкин
тоже.
В конце концов, что он такого страшного мог совершить в
свои двенадцать лет?!
Стоп! У нас же так рано не арестовывают и не судят!
Что за ерунда!
Может быть, я сейчас проснусь?! Невозможно, чтобы этот
кошмар был наяву, чтобы
я шёл по чужому мне городу, чтобы не было рядом .... мальчика
моего?!
Мне надо было разыскать в столице ещё одного соученика,
только уже не по школе,
мы вместе учились в аспирантуре. Я защитился через год,
он – через год ушёл, чтобы не вылететь с треском. Но очень
скоро уехал сюда, в огромный город, по которому я шёл сейчас.
И здесь этот неудачник, этот несостоявшийся кандидат околовсяческих
наук ухватил за хвост свою персональную птицу счастья.
Несколько раз звонил мне, с каждым разом всё резче, всё
настойчивее звал к себе.
Ругался в телефонную трубку, кричал, чтобы я бросал всё,
здесь за полгода заработаю
больше, чем за всю оставшуюся жизнь.
Вот он, случай. Всё брошено. Остаётся заработать.
Если, конечно, я не опоздал.
А дальше.... Мне стало казаться, что сон кошмарный плавно
перетекает в какую-то феерию, в столпотворение миражей.
Тот, кого я искал, успел невероятно много. Он не преувеличивал,
когда звал меня к себе, когда агитировал бросать всё. Через
неполных три часа после приезда
я стал руководителем департамента в большой и отлаженной
структуре.
Два месяца спустя мой бывший приятель, а ныне – шеф, вызвал
меня по селектору к себе. Что странно, это случилось поздно,
ближе к восьми вечера, когда персонал мы распускали, и
на своих местах можно было застать только, как у нас говорили,
«вождей».
Он уже успел выпить, налил и мне. И задал тот вопрос, который
полагалось бы ему спросить у меня куда раньше. Что у меня
ТАМ случилось?
Я рассказал. Коротко и точно. Не как в письме, а, скорее,
как в телеграмме.
Потом он вызвал директора юридического департамента и заставил
меня повторить всё при нём. Кое-что юрист попросил меня
уточнить. Ему оказалось мало изложения в телеграфном стиле.
Юрист меня успокоил. Конечно, нескольких месяцев должно
хватить, но ....
Но он бы на моём месте не спешил возвращаться.
Я резко ответил, что не собираюсь. Здесь моя работа, здесь
– всё.
Думал я, конечно, иначе. Но вслух сказал так.
Сашка, Сашик, Санька, Александр.........................
Дождись меня только, мальчик мой, потерпи ещё чуть-чуть!
Ладно? Потерпишь?
Но столица брала своё.
Здесь ни к чему оказались многие вещи, к примеру, не пригодился
мой опыт знакомства на улице, начинающегося со случайного
(якобы!) пустяка.
Куда проще оказалось, имея деньги, позвонить по телефону
и заказать себе партнёра –
с любыми внешними данными, даже с любым цветом кожи. Возраст...
До Сашкиного возраста я не опускался ни разу. Боялся, что
опять привяжусь, не знаю.....
Временами я хотел его забыть, вычеркнуть из жизни эти недолгие
месяцы счастья.
И в то же время боялся, что, забыв их, утрачу важную часть
себя, ведь ни к чему притворяться перед самим собой – если
и были в моей судьбе счастливые дни, то как раз тогда,
вдвоём с ним.
Но иногда, в уличной толпе или в магазинной толкучке, меня
всё же бросало в дрожь.
Хотя с ростом личного благосостояния у меня всё реже возникала
необходимость ходить пешком и самому посещать магазины,
я предпочитал всё же именно это – гулять, отпуская машину
с водителем пораньше, и ходить по магазинам.
Я выискивал в толпе худеньких светловолосых мальчишек,
я каждый раз боялся, что это окажется..... Кто?!
К ТО............................................................
Сашка, Сашик, Санька, Александр.
Откуда он мог взяться тут?!
Нас разделяли полторы тысячи километров пространства и
вот уже несколько месяцев во времени. Полгода. А вот уже
и год... Полтора. Два!
Это неправда, что углубление в работу позволяет забыть
всё.
Я загружал себя так, что иногда ночевал в офисе. Потому
что одиночество в четырёх стенах – невыносимо. И купленный
партнёр не позволяет отвлечься.
Он прощается, уходит, и в ту же минуту наваливается осознание,
что ты – один. Под всеми звёздами – один. И это неправильно,
неприродно, но так есть.
Эффект моих ночных производственных бдений, впрочем, проявился.
Я разработал проект, открывавший в деятельности нашей структуры
новое направление.
И, оставшись с шефом без посторонних, я услышал, как он
оценил мой вклад в наше общее дело: я теперь не только
получатель зарплаты, я становлюсь его компаньоном, мне
полагалось получать двадцать процентов прибыли от нового
направления. Это была .... да, пятизначная цифра. Предположительно
– каждый месяц.
Позже, после нескольких дорогих приобретений, пришло запоздалое
понимание – когда не остаётся невозможного, когда всё,
о чём мечтал, можно легко получить в собственность, желания
перестают возникать. Ничего не хочется, потому что всё
оказывается легкодоступным.
И ощущаешь себя в тупике.
В какой-то миг пришло жуткое чувство – я предал тебя, мальчик
мой!
Сашка, Сашик, Санька, Александр.................................
Предал не только тебя живого, но, кажется, и память о тебе.
С того дня, как тебя увели из моей старенькой квартирки,
прошло................................
О-о-ох.............. Четыре с половиной года.
Привычная бессонница подтолкнула меня к действиям.
Да и потом..... Как никогда, стало щемяще одиноко. Что-то
уходило, что-то,
с последним вздохом покидающее тело на смертном одре.
Только сейчас это происходило со мной живьём.
Но дальше-то ТАК не живут....... После ухода этого неопределённого
чего-то.
Всё складывалось как по заказу, случайно так сойтись не
могло.
Ночь эта была – с пятницы на субботу, впереди двое суток
свободы и отдыха, каждый раз бывшие для меня испытанием.
Чем занять время?
Сейчас у меня была цель.
Звонок в аэропорт. Любой билет, сколько стоит, безразлично.
Через два часа?
Вызываю такси. Какие-то мелочи собираю с собой, проверяю,
в кармане ли паспорт и на месте ли в бумажнике банковские
карточки.
Лететь предстояло немногим более часа.
Всё. Меня встречает аэропорт родного города. И теперь уже
другой страны. Бред ведь.
Ночные извозчики почуяли во мне верный свой заработок.
Но я предусмотрительно спрашиваю каждого о марке его авто.
Не хочется упираться коленями, нет никакого желания мучиться
неудобствами в последние минуты неприкаянности.
Выбираю «опель-омегу».
Водитель без умолку болтает. Предлагает отвезти к новой
гостинице на набережной.
Говорит, теперь это крутое место.
Мне безразлично. Едем.
Всё же часа четыре я проспал. Потом спустился в ресторан
на первом этаже, скромный выбор блюд меня смутил. Я попросил
сделать мне кое-что, чего нет в меню.
Заказ приняли.
Фасадом зал, где я сидел, как и всё здание, выходил на
берег широкого и медленного Днепра. Я всматривался сквозь
окна в неспешное течение тёмной, нечистой воды.
Так и ел, не глядя в тарелки, заворожённый мерным движением
невысоких волн.
Где мне искать тебя, бывший мой мальчик?
Только сейчас, когда все предварительно необходимые действия
были сделаны, все неминуемо обязательные поступки совершились,
я подумал, что не представляю, где
искать свою пропажу.
Мне захотелось пойти на наше с ним место, туда, подальше
от посторонних глаз, где происходило так много всего..........
Доехать туда никак, ничем не доедешь. Разве что до узкого
пешеходного моста, а потом по берегу длинного и тоже узкого
острова посреди реки, долго, километра четыре............
Когда я шёл уже примерно второй километр вдоль острова,
меня начала смущать заметная обжитость, что ли. Раньше,
я помнил, здесь уже совсем редко встречались пляжники.
Сейчас – как в начале острова, где их было гуще всего.
Был один ориентир – изгиб берега, за ним уже точно могли
встречаться только редкие, и, скорее всего, чем-то озабоченные
граждане.
Вот и он, этот изгиб. Ну, конечно, тут народу поменьше.
Но не так, чтобы совсем уже почти никого. Как я помню.
А ещё метров через триста всё стало ясно.
Любимые нами когда-то заросли внезапно прекратились. Та
часть острова, где раньше встречались нудисты, теперь стала
шикарным благоустроенным аквапарком, с приличной платой
за вход и массой цивилизационных прибамбасов.
Только кому это надо?!
Всё. Можно лететь назад.
Всё внутри меня противилось этому выводу. В конце концов,
какого лешего меня понесло сюда?! Ностальгия замучила.
Ну да.
Надо успокоиться. И подумать, где его искать. Где хотя
бы спросить о нём.
Так мало времени.... О чём я думал, когда летел сюда?!
Хм-м-м-..... Можно взять себе несколько дней, вроде отпуска.
Прямо сейчас звякнуть по мобильнику, что-то придумать....
Или – ничего не придумывать. Сказать, где я.
И что мне надо здесь побыть. Пару дней.
Как-то, спотыкаясь в песке, я вернулся с острова в город.
Потом – в гостиницу.
Без аппетита и, уже не озадачивая никого индивидулаьным
заказом, пообедал.
И вдруг....... Как я мог забыть!.......
Поднялся к себе в номер, звонок в справочное, потом – по
продиктованному мне номеру. Услыхав не особенно чёткий,
но вполне удовлетворительно официальный ответ, я позвал
по фамилии моего до восьмого класса одноклассника, того
самого участкового, который увёл моего мальчика. И который
предупредил меня.
Мне дали его телефон. Конечно, он меня не узнал. Тогда
я напомнил ему. Я сказал, что за мной должок. И я бы хотел
вернуть. И – мой адрес.
Тот, старый адрес. А он.... не вспомнил его!
Тогда я нанёс удар ниже пояса: а у кого он сдирал все контрольные
по физике?!
Он засмеялся. Вполне по-человечески. Нормально.
Правильно, сказал он, когда-нибудь, пора, конечно. Сейчас
уже можно. Точно.
Встретились мы в сидячей пивнушке неподалёку от его конторы.
Он, сильно располневший, одетый не в самый дешёвый костюм,
несмотря на жару, производил впечатление вроде бы благополучного
человека.
Оказывается, ему, можно сказать, повезло. Он выбился в
руководители, зам начальника. А приехал я правильно, давно
пора, чего уж там. Всё давно забыто. Всеми.
Я подождал, чтобы он выговорился. И объяснил, что действительно
хочу его отблагодарить. Кто знает, как бы сложилось у меня,
не предупреди он тогда?...
Поэтому без всякого стеснения – сколько?
Он смутился. Видимо, он помнил, что тогда в нём взял верх
человек над службистом.
И едва ли тогда, почти пять лет назад, он мог думать, что
мы будем сидеть вот так вместе, и что я задам такой вопрос.
Я предвидел такую реакцию, я понимал, как потекут его мысли.
Скорее всего, я был почти уверен, он назовёт какую-то сумму,
наверняка несущественную для меня сейчас.
И тогда я удвою её, и задам, наконец, главный вопрос. Тот,
ради которого я здесь.
Но так могло быть когда-то.
А сейчас.... Он ведь тоже пристально рассматривал меня.
И заметил, скорее всего, сколько стоят мои часы. И аккуратный
неброский(белого металла!) перстенёк с забавно блестевшим
камешком – настоящим.
Что-то сработало в его логике, что-то его вовремя перетолкнуло
ещё к одному вопросу.
Он понял, что я серьёзен, что в самом деле искренне желаю
его отблагодарить.
Но тут же и догадался, это – неспроста.
Так что мне надо?
Я не был готов к подобному повороту. И, скорее всего, устав
от напряжения, сказал коротко и просто – всё как есть.
Его реакция снова удивила меня.
Он пожал плечами, побарабанил пальцами по скатерти, глядя
куда-то в сторону, через окно. Взглянул снова мне в лицо.
Зачем он, этот парень, мне сейчас?
Как зачем?!
Да так, ему ведь.... лет семнадцать уже?
Что-то в этом полувопросе было не так, неправильно.
Скорее всего, в нём содержался ответ.
Так ... что?! То есть.... Где он?!!
Успокойся.
Что?! Кто? Я. Мне – успокоиться?!
Да. Стоп. Всё, я спокоен! Спокоен. Вот так. Да...
В тот раз пацана задержали не просто так. Нет, не арестовали.
Маленький, нельзя его было арестовывать. Задержали. Про
свои дела пацан говорил, понятное дело, неохотно, надо
же было подельников сдавать, а они у него взрослые оказались.
Так-то вот. Ну, сдал он, понятное дело, всех. Потом часа
два ездили, собирали компанию.
И меня.... И про нас, оказывается, он рассказал всё. Больше,
чем спрашивали.
Ну, дёрнулись ко мне. А меня-то, ясное дело, уже нет.
Били?! Его?! А зачем его надо было бить? Так, прикрикнули
погромче, и – хватило.
Обо мне особенно не волновались. Решили, испугался и сбежал.
Квартиру, ясное дело, быстренько реализовали, эта схема
отлажена.
И всё, собственно. Всё.
Потом малого определили в спецшколу. А через года два с
лишним он попал по-настоящему. Дали, кажется, трёшку, но
он её до конца не досидел, попал под амнистию. Вот дальше
следы его теряются. Можно, конечно, что-то предпринять...
Мне показалось, что наступил самый подходящий момент, чтобы
сориентировать моего собеседника в нужную сторону. Заодно
и взять инициативу в свои руки.
Но я снова ошибся.
Стоило только заговорить об этом, как он меня прервал.
Об этом человечке нет никаких данных. Скорее всего, он
в родные места не возвращался. Или посетил их совсем ненадолго.
Мой бывший одноклассник помолчал. Можно отправить запрос,
сказал он. Мы точно узнаем, сидит он сейчас или нет. Если
сидит – то сразу же всё: где, за что и так далее.
Если нет, ну, тогда это будет всё, что мы узнаем. Что не
сидит.
Я понимал, вдруг так совпадёт, что он сейчас опять в тюрьме
или в зоне, это ни к чему не приблизит меня. Только в эту
минуту я понял неумолимость течения времени.
Нужен ли мне этот другой человек, бывший мой Саша, Сашик,
Санька, Александр?
Да и .... Нужен ли я – ему?!
И эта новая мысль с такой силой хлестнула меня по напряжённым
нервам,
что наступило озарение: мне ничего не остаётся тут делать,
кроме как успеть
на обратный самолёт. Назад. В столицу. К работе и благополучию.
И к полному, космически глубокому одиночеству, вырваться
из которого я утратил только что даже призрачную тень надежды.
©Witold
