Крапивин Владислав

Часть вторая. КРИТТА-ХОЛО

Верховный владыка

Глава 1

Но какой-то проблеск жизни в доме все-таки был. Над крыльцом
одного из подъездов (а их было два) горела бледная лампочка. Впрочем,
само по себе это казалось нелепым: свет был не нужен, краешек солнца
еще высовывался из-за облака.

Лампочка была закреплена в верхней части эмалевого щитка с
козырьком. Снизу по щитку дугой шла надпись: "Ул. Краснопесчаная". В
центре чернела цифра 13.

Ну конечно! Именно тринадцать! В добавление ко всей предыдущей
чертовщине... Если бы цифра 1, тогда еще понятно, а так... Где
другие-то дома? Их должно быть в любом случае еще не менее дюжины!.. И
при чем здесь "ул.", если дом одинешенек? И почему такое идиотство -
" Краснопесчаная", если пески остались далеко, а кругом болото?.. Все
та же болотная пустошь. И зудят комары...

Как и ожидалось, дом был полностью пуст. В комнатах и коридорах с
застарелым запахом коммунального жилья валялась всякая рухлядь. В
одной из каморок, рядом с пятнистым зеркалом, висел помятый круглый
репродуктор из черной бумаги. Валентин раньше видел такие только в
кино про Вторую мировую войну. На бумаге наросла серая пыль, снизу
бахромой свисала паутина. Валентин машинально, чтобы сбить пыль,
щелкнул по диффузору. Репродуктор проснулся и ясным комнатным голосом
заговорил:

- ... звестия этого дня. К сожалению, пока не дали результатов
поиски автобуса, который должен был вернуться в Краснохолмск из лагеря
" Аистенок" вчера вечером. Вероятность дорожного происшествия крайне
мала, поскольку путевая служба сообщает, что за последние сутки аварий
с автомашинами не было. Слухи о связи пропажи автобуса с появлением
НЛО и прочими аномальными явлениями здравомыслящие люди не могут
принять всерьез. Скорее всего, дети и во... - И заглох репродуктор
намертво. Не ожил, сколько по нему ни щелкали снова, ни шевелили
засиженный мухами крученый провод...

- Ищут все-таки, - успокоено сказала Алена.

- Автобус какой-то придумали, - буркнул Шамиль. - Дурью
маются...

За спинами у других всхлипнул Илюшка. На него посмотрели, он успел
отвернуться. По щекам бежали капли...

Ох, Илюшка ты Илюшка... Весь день он шагал неутомимо, но был
молчаливый, угасший. Ничего не осталось от прежнего неунывающего
Илюшки Митникова, общего любимца. Впрочем, любили его и сейчас и
страдали за него, но как поможешь человеку?..

Ночевать решили здесь. На первом этаже отыскали просторную комнату
- видимо, гостиную чьей-то бывшей большой квартиры. Тут стояли сразу
три дивана. С них сняли и положили на пол спинки. На диванах можно
было улечься по двое, на спинках - по одному. Старшие пошастали по
другим квартирам. Притащили две вполне исправные раскладушки и
несколько широких плюшевых портьер. Валентин и Юрик решили, что на
этих портьерах они и будут спать. На полу...

Отыскали туалет, изрядно запущенный, но с кранами, из которых
исправно текла вода, и со всей работающей техникой. Деталь
немаловажная. (Крендель сказал: "А то, если в кустах сидеть, все это
место комары сглодают". Алена слегка дала ему по шее.) Нашлась и кухня
- тоже с кранами и даже с газовой плитой. Плита работала.

Открыли оставшиеся банки с консервами, почистили картошку, которую
успели в лагере кинуть в рюкзак. Нашли на полках целые, не дырявые
кастрюли и чайник (заварка и сахар тоже были в рюкзаке - спасибо
солдатику). Занялись ужином...

Конечно, ходили на разведку и работали только старшие: Алена,
Шамиль, Юрик и, как ни странно, Ласьен. Остальные, напившись воды
из-под крана, полегли кто где успел. И Сопливик в том числе. Всех
потом еле растолкали, чтобы заставить поесть.

Когда поужинали, за окнами было совсем темно. Улеглись снова.
Теперь свалились и Алена, и Ласьен. Остались Валентин, Шамиль и Юрик.

- Непонятный дом какой-то, - беспокойно сказал Шамиль. - Кто
здесь жил, почему ушел?.. Надо бы оставить на ночь дежурного...

- Я подежурю, - пообещал Юрик. - Я привык не спать по ночам...
К тому же, мне кажется, сегодня меня найдут...

- Ночью? Здесь? - сонно удивился Шамиль.

- Да... Хотя я не знаю точно...

Это почему-то встревожило Валентина, однако не сильно: слишком он
устал. Но он понимал, что не уснет.

- Я, Юрик, тоже подежурю. Вдвоем веселее... А ты, Шамиль, спи.
Когда мы начнем валиться, разбудим тебя и еще кого-нибудь...

Шамиль уснул мгновенно.

Юрик предложил:

- Пойдем в соседнюю комнату. Там светлее, с той стороны луна
поднялась. Может, и балкон есть, сядем там.

- Какой балкон? На первом-то этаже!

- Здесь всякое может быть... - вздохнул Юрик.

- Комары заедят...

- Когда такая луна, не бывает комаров.

... Комаров и правда не было, хотя окно оказалось распахнутым
настежь. Ртутный свет луны входил в него широким квадратным потоком.
Балкона тоже не было. Но в чем-то Юрик оказался прав: окно смотрело на
болотную пустошь не с первого, а со второго этажа.

- Опять чертовщина, - сказал Валентин почти без удивления.

Юрик отозвался спокойно:

- Такая здесь геометрия пространства. Бывает...

Налитой шар луны висел за окном. Он казался совсем близким.
Чудилось, что можно ткнуть его пальцем - и тогда он лопнет, разом
прольет все запасы жидкого тяжелого света на болотную пустошь, и
каждая мохнатая кочка, все травинки и листья впитают в себя это белое
свечение, холодно загорятся изнутри. А небо превратится в черную
звездную дыру... Пока же небо оставалось зеленым, без проблеска звезд.
Юрик сел с ногами на подоконник и превратился в черный силуэт. Лишь
поблескивали коленки, да в волосах запуталось несколько лунных искр.

Валентин подтянул к окну тяжелое разлапистое кресло - от него,
как от портьер, пахло пыльным плюшем. Устало провалился в скрипучую
пружинистую мягкость. Но покоя не ощутил. Было в нем то же напряжение,
что и в избыточном свете лунного шара.

Юрик не шевелился и ничего не говорил.

Валентин сказал, пряча за усмешкой неловкость и даже робость
какую-то:

- Ну что, будем философски молчать? Или поболтаем?

Юрик не двинулся. Но вдруг проговорил негромко и
полувопросительно:

- Валентин Валерьевич, а вы меня, значит, не узнаете...

- Я... н-нет... - Валентин сел прямо.

- А помните такую улицу - Ручейковый проезд? Я там в бочке
рыбок ловил...

Глава 2

Валентин помолчал, отвалился на спинку кресла.

- Баатюшки мои... - наконец сказал он с ощущением, что судьба
вяжет какой-то хитрый узел.

- Да, я тоже удивился... - Юрик завозился на подоконнике,
посопел совсем по-ребячьи. - Но я вас сразу узнал, еще там, у костра.
По бородке...

- Ну да, бородка все такая же, разве что с проседью... А тебя-то
мне как было узнать? Был малыш, а сейчас уж... отрок... Постой! Тогда
тебе было лет восемь, прошло еще столько же... Вроде пора уже в юношу
превратиться, а?

- Мне было тогда шесть с половиной. А прошло... по-моему, семь.
По крайней мере, там, где я живу... Тогда, в Ручейковом проезде, я
выглядел старше, чем был. А теперь наоборот: скоро четырнадцать, а
расту медленно. Да и неохота пока, по правде говоря. Успеется еще...

- Успеется... - вздохнул Валентин, пытаясь сообразить: сколько
же все-таки на самом деле прошло лет? Запутался и сказал: - А я ведь
искал тебя потом. И вот чертовщина: ни дома этого, ни улицы... Решил
даже, что приснилось...

- Нет, не приснилось это... - с нерешительной ноткой разъяснил
Юрик. - Просто... скол пространства. Такое бывает сейчас. Потому что
период сейсмической нестабильности Кристалла. Вот грань с гранью и
сошлись на меридиане...

Нервный холодок царапнул Валентина. И он спросил с нарочито
равнодушным смешком:

- Что-что? Начинается фантастика, да?

Юрик сказал чуть виновато:

- Это не фантастика, а данность... Видимо, здесь еще не известна
базисная теория Великого Кристалла, да?

Был единственный выход: беседовать, будто ничего не случилось. Не
проявлять ни тревоги, ни нервной дрожи, ни недоверия. В конце концов,
это же просто мальчик Юрик.

- Не знаю... По крайней мере, лично я ни про какой Великий
Кристалл не слыхал...

- Тут вот какое дело... - Юрик заговорил свободно, без обычной
мальчишеской сбивчивости. - Многие явления пространственно-временных
структур можно объяснить лишь при одном условии: если принять за
основу утверждение, что Вселенная обладает свойствами кристалла...
Некоторые ученые считают, что кристалл этот вытянут в бесконечности,
смыкается полюсами и образует Великое Кольцо Мироздания. Отсюда -
идея замкнутости пространств и явление темпоральных колец. Но это в
общем-то пока спорно... А вот что бесспорно. Число граней у кристалла
бесконечно, и каждая грань - это не двухмерная плоскость, а объемный
многомерный мир. Причем одно из измерений каждой грани -
многовариантность развития данного мира... Я, наверное, бестолково
говорю, да?

- Наоборот. Очень толково... Будто отличник на уроке...

Юрик хмыкнул:

- Потому что привык. Зачетов-то знаете сколько пришлось
сдавать...

- Зачетов - где?

- В школе... А многовариантность развития... Ну, это когда в
одном Краснохолмске есть Ручейковый проезд, а в другом его нет...

- Это что же... значит, существует множество Краснохолмсков? -
довольно ровным тоном поинтересовался Валентин. Не удивляться так не
удивляться. Верить так верить. В конце концов, была в словах мальчишки
четкая логика...

- Краснохолмсков... их не много, конечно. Он один, только в
разных вариантах...

- Ну и... значит, жители его тоже в разных вариантах? Я,
например... В одном варианте сижу здесь, а в другом... скажем, лежу
дома на диване и смотрю телевизор, потому что Господь уберег меня от
визита в "Аистенок", будь он неладен...

- Я... не знаю, - как-то сдавленно сказал Юрик. - Это можно
по-всякому думать. Тут даже ученые путаются и спорят, а я кто...

- А ты - кто? - вырвалось у Валентина.

- Я? - Юрик смешался. И вдруг хихикнул, меняя тон: - Отрок, вы
же сами сказали.

Валентин заставил себя расслабиться. Усмехнулся:

- Ну, скажи тогда, отрок... поймал ты в тот раз золотую рыбку?

- Поймал... - почему-то невесело отозвался Юрик. - Дождался,
когда солнечный блик зажегся, и вытащил сеткой.

- Ты... это серьезно?

- Вполне, - искренне сказал Юрик.

- Ну и... выполнила она желание?

Еще тише Юрик проговорил:

- Такая рыбка... она ведь не как в сказке... Чтобы желание
исполнилось, надо ее... сжать в кулаке. До смерти... А она живая, не
мог я. Носил в кармане, всегда с собой...

- Как в кармане? Она же должна жить в воде!

- Не-е... Это такая рыбка... раз в сутки обмокаешь в воду, и ей
хватит. Завернешь в тряпочку, и она там спит потихоньку...

- Ну а как же... то твое желание? - не удержался Валентин. -
Оно какое было?

- Желание-то? Поскорее домой вернуться... Меня ведь туда, в
Ручейковый проезд, почти что силой сослали. Дома смута началась, вот
отец и Учитель меня и сплавили от греха подальше. Чтобы жив остался...
Учитель ведал Переход, и там, в Краснохолмске, у него был друг. Такой
же старый дед...

- Юрик, а что за смута? И где это?

Он ожидал услышать про одно из мест вроде Саид-Хара. Но Юрик
сказал будто через силу:

- В Юр-Танка-пале... Княжество такое. К югу от осевого
меридиана, между Лазоревым морем и Дикой равниной...

Здесь, в загадочном доме, при этой ненатуральной луне, после всех
странных событий, что уже случились, можно было поверить и не в такое.
К тому же Валентин чуял: Юрик не врет. Другое дело - может, мальчишка
придумал себе сказку и сам поверил в нее на сто процентов... Валентин
спросил осторожно:

- И что? С той поры ты так и не вернулся и свое княжество?

- Ну почему же! - Юрик оживился. Сел на подоконник верхом -
одна нога в комнате, другая снаружи. - Осенью Учитель прислал за
мной. Потому что... - Он опять угас, заговорил вполголоса. - Отец
умер, мне надо было заступать на княжение...

- Вот оно что! Значит, тебя... - "Значит, тебя недаром дразнили
Князем те ребята", - чуть не сорвалось у Валентина.

Юрик понял моментально:

- Ну да. Как-то просочилось это... слух, кто я такой. Но они,
конечно, не думали, что это по правде, не верили... Да ведь и вы не
верите...

- Как же тебя зовут?

Он тихонько посопел опять.

- Так и зовут... Верховный князь Юр-Танка...

Валентин как бы провалился в воспоминание о "машине". О странном
фильме, который машина пустила задом наперед и стерла потом. Это было
как падение во сне. Как жутковатая догадка...

- Князь... А было в твоей жизни такое? Две конницы мчатся по
дикому полю друг на друга, а ты идешь между ними, пеший, маленький. С
белой шапкой в руке...

Он ощутил, как не только телом - всеми нервами дернулся к нему
Юр-Танка.

- Было! Это был мятеж!.. Они изрубили бы друг друга все до
одного. Я был на холме. Соскочил с Дики - это моя лошадь, - побежал
между ними, шапку поднял. Древний такой обычай...

- Как же ты уцелел?

- Они не посмели. Передние остановили коней, хотя задние
напирали... А я стою полумертвый от испуга. Рыжий Медведь подъехал,
бросил меч. "Делай, князь, что хочешь..." Я говорю: "Ступай, я после
решу..."

- И... что решил?

- А что я мог сам-то? Учитель всегда советовал. Он был самый
главный маг во всей округе... Он всегда говорил: "Если есть хоть
капелька возможности - не убивай. Потому что никому не ведомо, будет
ли душа человеческая в другой жизни счастливее, чем в нынешней..." Ну,
я и сказал Медведю: "Живи с миром. Служи, как служил отцу..."

- И он... не предал потом?

- Медведь-то? Не-е... Валентин Валерьич, а вы откуда знаете...
ну, про этот случай на поле?

- Из компьютера... Темная история. Совершенно непонятная. Может,
ты объяснишь?

Он поведал про все, что было с "машиной" и фильмом. Юрик -
верховный князь Юр-Танка - сидел, уперевшись ладонями в освещенный
луной подоконник, и покачивал ногами. А когда Валентин кончил, он
сказал:

- Ну, тут, наверное, такая штука. Машина приняла вашу программу,
но дополнительно зациклилась на идее многовариантности. Принялась
писать самый реальный вариант и вычислила это событие. С мятежом... А
может, ее энергополе как-то срезонировало с полем нашей грани... Есть
целая наука - теория совмещенных полей... Вот и начала машина
ломиться в наше пространство. Когда Кристалл неспокоен, бывают всякие
аномалии...

- Ну, если так... Юрик, вот еще что непонятно... Ты не обижайся,
я тебе верю, но как-то не стыкуется. Если судить по фильму,
княжество-то у вас такое... Луки, копья, мечи. В общем, похоже на
средневековье.

- Да так и есть, - охотно отозвался Юр-Танка. - Чего тут
обижаться.

- А ты, князь, сам-то... не отрок феодальных времен, а? И даже
не наш современный, а, можно сказать, "мальчик из будущего". Кино с
таким названием было... Вон какие теории знаешь! И, если верить,
сквозь пространства ходишь...

- Это верно, - со вздохом согласился верховный владыка и опять
поболтал ногами. - Но я ведь не только князь. Я еще ученик школы
Пограничников...

- А это что такое?

- Это... Тут надо опять долго объяснять.

- А ты попробуй. У тебя хорошо получается...

- Смеетесь, да? - слегка насупился он.

- Да что ты! Я серьезно... Если я что не так говорю, то это от
удивления: столько всего открывается! Был мальчик Юрик, и вдруг...

- А я и есть мальчик Юрик, - простодушно сказал князь Юр-Танка.
- В школе меня так и зовут... А школа - это... В общем, она
расположена в узелке... Сейчас объясню. Вот если представить себе
кристалл, то у него есть ребра на стыках граней, верно? А в
пространственно-временной структуре Великого Кристалла эти ребра
образуют осевые меридианы. И на них, как бусинки на нитках, в разных
местах нанизаны сгустки многомерных полей. Это очень сложные поля - в
них, будто в зародышах, запрограммированы все свойства кристаллической
Вселенной. И потому в тех местах всегда есть что-нибудь такое... Ну,
например, в Реттерберге - храм Девяти Щитов, на Якорном поле -
застава Кронверк, в поселке Луговом - станция по изучению совмещенных
пространств. А в Ново-Яртышском заповеднике есть обсерватория "Сфера",
в ней тоже изучают... ну, все такое. И при ней - школа Пограничников.
А Пограничники - это те ребята, которые умеют преодолевать
межпространственные барьеры. То есть границы между пространствами...

- И ты, значит, умеешь?

- Иногда. Там, где знакомые места... Кое-что мне Учитель
показал, а потом я отыскал башню с Вечным Маятником, она тоже на
" узелке". От нее много разных путей... Особенно, если знаешь теорию
Прямого Перехода...

- А ты знаешь?

- Я учу... Да дело даже не в теории, тут особый талант нужен!
Вот Филька Кукушкин, мой друг, он в Луговом живет, так он вообще
никаких теорий не знает и учить не хочет, а шастает чуть ли не по всем
галактикам... Странно, что он до сих пор за мной не примчался. Неужели
сюда ни один канал не ведет? Меня-то ведь занесло как-то...

- И ты не знаешь дороги домой?

Юр-Танка горько покачал головой.

- Не могу почуять Маятник. Кажется, вот-вот уже нервы лопнут и
мозги закипят, а толку никакого...

- Но ведь ты был уже у нас! В Краснохолмске...

- Ну и что? Я и тогда не знал Перехода... Это Учитель... И
наверное, это был даже не Переход, а путь по Дороге с выходом за
пределы Кристалла. Как на Дорогу выйти, знает у нас теперь только
Юкки, трубач... Он-то все равно меня найдет рано или поздно. Лишь бы
ничего больше не случилось.

- А что случилось? Как ты вообще попал сюда... Юрик?

- Если хотите, я расскажу... Вы садитесь сюда, ближе. Тогда
лучше все поймете. Даже увидите...

Валентин быстро сел на подоконник. Напротив князя.

- Дайте руку. Левую...

- Юрик, да она у меня покалеченная. Почти не чувствует...

- Ничего... - Валентин ощутил на запястье крепкие теплые пальцы
мальчика. От них побежал по коже, по мышцам слабый щекочущий ток.

- Это было в ночном, - сказал Юрик. - Мы с ребятами коней
пасли...

И Валентин увидел вдруг ночную степь, оранжевый огонь, почуял
запахи южных трав и услыхал во тьме дыхание и неловкое топанье
стреноженных лошадей... И с этой минуты хотя и понимал, что он -
Валентин Волынов и что сидит на подоконнике в темной комнате, в то же
время полностью ощущал себя мальчиком Юр-Танкой в степи на краю Дикой
равнины.

Глава 3

... Теплый воздух нагретой за день степи отовсюду стекался к огню
и накрывал ребят ласковыми волнами. А над костром он скучивался в
горячий столб и вместе с искрами уносился к звездам. Луна еще не
вставала, звезд в черном небе горело великое множество.

Кроме Юр-Танки, у костра сидели четверо: маленький командир
трубачей Юкки, добродушный светлоголовой пастушонок Вашура, смуглый
молчаливый Тэник и его девятилетний братишка Дём Рожок. Дём был самый
маленький. Но это был не просто маленький брат, которого
снисходительно взяли в ночное. Среди трубачей он пользовался славой.
На медном своем рожке (а не на обычной сигнальной трубе, как у
остальных) Дём выводил такие переливчатые и певучие сигналы, что его
узнавали повсюду. Оттого и прозвище... Сейчас Дём Рожок один из всех
не сидел спокойно. За спинами у других он крался к Вашуре, чтобы
прыгнуть на него, зарычать и напугать. Вашура лежал на животе ближе
всех к огню и длинной палкой поправлял горящие сучья.

Вашура был необидчивый и простодушный. По первому впечатлению -
даже чересчур. И в этой компании оказался совсем недавно. Сперва
некоторые удивлялись: что нашел Юр-Танка в этом бесхитростном
парнишке? Вскоре оказалось, однако, что не так уж Вашура прост.
Грамоту знает не хуже многих, а к тому же умеет говорить с кузнечиками
и луговыми птахами. Мало того! Стало известно, что Вашура способен
командовать собственной тенью, - та, послушная его шепоту, может
двигаться отдельно от Вашуриного тела...

Уж коли мальчишка свою тень чует, как живого человека, мудрено ли
ему почуять сопящего озорника, что крадется в недалеком сумраке?
Конечно, Вашура притворно испугается и смешно завопит, когда Дём Рожок
прыгнет. Но, если по правде, Вашуре не хочется возни, и потому внутри
у него шевелится недовольство. Юр-Танка почувствовал это. Понял Вашуру
и Тэник:

- Дёмыш, а ну, угомонись... Вот не сидится человеку ни днем, ни
ночью...

Дём Рожок притих, надулся - наполовину притворно.

- Дёмик, или сюда, - примирительно сказал Юр-Танка. Тот
подбежал на четвереньках. Приткнулся рядом.

- Смотри, Рожок, сколько звезд...

Не только Дём - все глянули на небо.

Даже сквозь желтые и зеленые пятна - следы от огня, что не сразу
тают в глазах, - видно было, какими увесистыми гроздьями виснут над
Дикой равниной звездные миры. Такое здесь, на Меридиане, случалось
раза два в год. Небосводы двух или трех сопредельных граней сходились,
будто прозрачные звездные карты накладывались друг на друга. И
привычные контуры здешних созвездий ломались, путались, вбирая в себя
множество "квартирантов" из других небес.

- Смотри, Дём, что получилось из созвездия Мельницы! Будто
длинная шея и два глаза - белый и розовый. Как дракон Тор-Дуур...
Знаешь сказку про Тор-Дуура и принцессу Наннут?

- Ага... А вот там, рядом с белым глазом, что за светлое
пятнышко? Может, опять тарелка с пришельцами?

- Нет, что ты! Это целое скопление, завихрение такое из
миллионов звезд. Просто оно очень далеко и кажется пятнышком... Это
галактика Гельки Травушкина.

- Чья?

- Мальчик такой был в далекой стране. Он спасал от беды друзей,
а сам погиб: сорвался с высоты и разбился. Но кое-кто говорит, что не
разбился, потому что его не нашли. Будто бы, когда он ударился о
Землю, вспыхнула вот эта галактика...

- Значит, он как Юхан Трубач? - тихонько спросил Дём.

- Юхан ведь не падал и не исчезал. Он до старости дожил, -
подал со стороны голос Юкки. Он про Юхана все знал.

- Да я не про то... Я про то, что этот Гелька тоже спасал
друзей...

- Многие спасали, Дём... А вот смотри. - Юр-Танка ладонями
осторожно повернул голову Рожка. - Видишь три яркие звезды? Они
называются Щит Великана. А левее верхней еще одна переливается,
поменьше. Это - Яшка...

- Я знаю! Говорят, если поглядеть в увеличительную трубку,
видно, что она двойная... Правда?

- Правда... Если в сильную трубу смотреть. В такую, что была у
старого Учителя, а сейчас в Главной школе, в городе...

Дём повозился под боком и спросил нерешительно:

- Юр, а правда, что ты велел повесить за ноги одного наставника
в школе, который нарушил твой приказ?

Юр-Танка засмеялся.

- Никто его не вешал. Просто я сказал Смотрителю всех школ,
чтобы этого дурака прогнали. И вовсе не мой приказ он нарушил. Еще
отец запретил наказывать в школах детей палками и прутьями...

- Старики говорят, что без битья учить нельзя, - робко вставил
Вашура.

- На то они и старики, - заметил Тэник. - Они не слыхали о
гранях и Меридианах. Сейчас другое время...

Дём опять повозился под боком у Юр-Танки.

- Я только не понимаю... Почему, если звезда двойная, имя
такое... единичное: Яшка и только...

- Говорят, у этого Яшки был еще друг, это их общая звезда. Но
имя одно, потому что Яшка зажегся первым...

- Значит, все люди потом превращаются в звезды, да?

Тэник сообщил издалека:

- Не все. Вредные и приставучие превращаются в козявок.

Дём показал брату язык, но это осталось незамеченным.

Совсем невысоко по сравнению со звездами - ниже, чем долетает
арбалетная стрела, - прошли над головами два светящихся тела.
Розовато-оранжевые. Снизу казалось - размером с дыню. На миг
выбросили расходящиеся яркие лучи, высветили круглыми пятнами траву и
стреноженных коней. Кони всхрапнули. Потом загадочные "летучки" быстро
унеслись во тьму, и вдали посыпался в степь искристый дождик.

- Это звездные лодки? - прошептал Дём Рожок. - В них нездешние
люди, да?

- По-всякому бывает, - вздохнул Юр-Танка. - В некоторых люди.
Например, бывают совсем как мы. Приземлялись у "Сферы" и там в футбол
играли с местными... А бывает, что на людей не похожи ничуть и не
ясно, чего хотят... А есть, что это и не лодки вовсе, а живые
светящиеся шары... Или вовсе непонятно что... Тысячи разных "летунов"
бывают, ими все межзвездное пространство засеяно.

- Космический микромир, - сказал Тэник.

- Как это? - не понял Дём Рожок.

- Ну, вот спросил у Вашуры, сколько в траве всяких мошек,
личинок, жучков-червячков. Называются одним словом "букашки", а на
самом деле их тысячи не похожих. Так и в пространстве...

- Но букашки, они ведь бестолковые. А летучие пришельцы -
разумные, - очень толково заспорил Дём.

Вашура сказал:

- Букашки, они тоже всякие. Бывают поумнее человека.

Тут Дём спорить не стал: Вашуре виднее. И спросил Рожок о другом:

- А вот это имя, Гелька Травушкин, оно что значит?

- Юкки, скажи, - попросил Юр-Танка. - Ты нездешние языки лучше
всех знаешь.

Юкки родился не в этих местах. Он пришел в Юр-Танка-пал год назад,
много побродив по сопредельным граням и всякого навидавшись на Дороге.
Но сразу прижился и скоро полюбился трубачам и всему окружению
князя... Сейчас он сидел близко от костра и казался медным в отсветах
пламени. Тонкоплечий, светловолосый, полуголый - в одном только
вышитом хоро-чопе вокруг бедер да с широкой перевязью трубы через
плечо. Он помусолил палец, тронул укушенное случайной искрой плечо и,
глядя в огонь, объяснил негромко:

- Гелька... ну, это будто "Капелька Солнца". А Травушкин...
вроде как "Сын травы", только еще с ласковым таким оттенком...

- Как "Кукушкин"? - обрадованно вспомнил Дём про общего
приятеля Филиппа, что частенько наведывался сюда из сопредельного
Лугового.

- Н-ну... не совсем, - неуверенно сказал Юкки.

- Ты, Дёмище, помирился бы с Филькой-то, - вмешался Тэник. -
Что вас мир не берет? До чего скандальные оба...

- Вспомнил! - возмутился Дём Рожок. - Да мы еще в том месяце
помирились! Когда я ему рыжего петушка подарил, породы береговой
сторож... Ой, вы слышите? Скачет кто-то!

- Небось Варг решил проведать... - сказал Юр-Танка, тоже уловив
мягкие толчки копыт.

Вашура озабоченно заметил:

- Не с той стороны...

Заржали лошади - те, что паслись. Им ответили издалека кони
незнакомцев. Топот становился отчетливей...

И вот неподалеку от огня остановились трое. Отблески заиграли на
шлемах и панцирях, на медных бляшках сбруи.

У костра выжидательно молчали. Дём теснее прижался к Юр-Танке. Тот
накрыл его плечи своей курткой-капитанкой, подаренной мальчишками из
Реттерберга. С курткой Юр-Танка не расставался: там в боковом кармане, укутанная во влажную тряпицу, всегда лежала Золотинка...

Глава 4

Двое всадников остались на границе света, третий подъехал ближе.
Шлем с медной щипастой опояской и кольчужным назатыльником заблестел
сильнее. Лицо всадника было узкое, тонкие усы шнурками висели ниже
подбородка. На концах их качались жемчужные шарики - это была мода
богатых степных жителей.

Наклонив шлем, всадник сказал голосом высоким, но не чистым, с
сипловатостью:

- Не лгут ли мои глаза? Сам верховный владыка Юр-Танка-пала со
други своя?

- Не лгут твои глаза, Сатта-Нар, - отозвался Юр-Танка с еле
заметной ноткой неприязни. - Давно ли в здешних краях? Не слыхать
было о тебе...

- Давно, князь, давно... Твоя конная разведка плохо рыщет по
степи, не доносит вовремя, что творится в округе.

Юр-Танка чуть зевнул:

- Моя разведка вообще не рыщет... Зачем? Степь велика, место
есть всем, пусть живет кто хочет...

- Ты добр, князь...

- Просто я стараюсь не быть жадным, Сатта-Нар, - усмехнулся
Юр-Танка. - Учитель говорил: желать земли больше, чем надо для жизни,
- это желать крови...

- Учитель был мудр, - согласился Сатта-Нар (а конь его нервно
переступал, будто чуял тревогу). - Говорят, он и тебя, князь, научил
многим хитростям. В том числе и нездешним. А?

Тэник нетерпеливо двинулся в ответ на дерзость, Юр-Танка движением
ладони удержал его.

- Многому научил, дэк...

Дэк - это было вроде титула. Так называли князьков, которые
уходили за пределы Юр-Танка-пала и основывали независимые поселения.
Или жили в кочевых станах. Сатта-Нар прежде был вассалом Рыжего
Медведя, потом ушел...

- Оно и видно, - продолжал Сатта-Нар. - Видно и слышно. Много
слухов ходит о всяких чудесах в Юр-Танка-пале. Говорят, что и обычаи
стал забывать князь...

- Смотря какие, - зевнул Юр-Танка.

- Всякие... Отменил налог со свадеб и обучения грамоте. Простым
людям позволил волосы стричь, как именитым, и одеваться по-пестрому да
по-иноземному...

- Ну и кому худо стало? - засмеялся Юр-Танка.

- Кой-кому худо, коли ропщут... Вот и сам, гляжу, не по-нашему
обряжен, князь. В сорочке без ворота да с голыми ногами, будто простой
мальчишка с приморской деревни...

Юр-Танка был в шортах и майке с рисунком парусника, купленных в
поселковой лавке, в Луговом. Тэник и Дём, кстати, выглядели почти так
же. Только Вашура - в холщовой рубахе...

- А я и есть сейчас простой мальчишка, - опять посмеялся
Юр-Танка. - Видишь, коней пасу. Не каждый день в Думном круге мозги
напрягать, пускай Круг сам дела решает, люди там умные, при отце еще
правили...

- Говорят, ты из простого народа выборных в Круг ввел... - гнул
свое Сатта-Нар...

- Опять же не так это, дэк. Отец еще ввел. А я лишь
подтвердил... Да тебе-то что за дело? Или в степи кто задевает вашу
волю? Скажи...

- Видишь, как заговорил! Хоть и простым хочет быть, а все равно
князь...

- А коли видишь князя, так спешься да шлем сними! - не выдержал
Тэник. - Одичал совсем среди пустошей, да?

Сатта-Нар качком головы сбросил шлем на ладонь.

- Прошу прощения, верховный Юр-Танка. Не смел сойти с коня,
чтобы ты не решил, будто хочу сесть у огня без приглашения.

- Иди садись...

- Сердце мое тает от благодарности... - Дэк спешился, присел на
корточки у костра, но не так близко, как остальные, соблюдал этикет.

- Я смотрю, князь, вы одни, без охранения. Не боишься?

- Чего бояться? Разве война?

- В степи всегда война, - уклончиво отозвался Сатта-Нар.

- Но не с мальчишками же! - звонко сказал Юкки. - Да еще в
получасе неспешной ходьбы от церкви Матери Всех Живущих! Опомнись,
дэк! Все Южные земли поклялись не обнажать меча на приграничье в Дикой
равнине...

- Все ли?.. - сказал Сатта-Нар. - А что до мальчишек, то князь
всегда князь. Для всякого непокорного - желанная добыча. И потому
негоже верховному владыке, будто безродному пастуху, ночевать в поле с
маленькими приятелями.

Юр-Танка сказал отчетливо:

- Для того ли ты зван к огню, дэк, чтобы учить князя?

Сатта-Нар склонил голову. Жемчужины на усах качались и сильно
светились.

- Прости, верховный. Забота о тебе толкает меня на такие речи.

- О себе позаботился бы... - буркнул под локтем у Юр-Танки Дём
Рожок.

- У тебя есть еще, что сказать мне, дэк? - совсем уже по
княжески произнес Юр-Танка.

Обычай требовал от Сатта-Нара после этого встать и, пятясь,
кланяясь, отступить к коню. И оттуда уже просить позволения себе и
своим людям покинуть князя. Но Сатта-Нар, не подымаясь, проговорил
вкрадчиво:

- У меня еще два слова, верховный. Нижайшая просьба...

- Говори.

- Не окажет ли князь безродному дэку великую честь, не захочет
ли посетить стан Сатта-Нара и его людей. Мы устроили бы великий пир,
конные состязания и веселые игры всяких ловкачей и фокусников...

- Благодарю, дэк. Может, когда-нибудь и заеду.

- Сейчас, князь, - тихо, не поднимая головы, но уже без
почтения сказал Сатта-Нар. - У меня и конь с собой запасной. Отличный
конь, под стать князю... Поехали, владыка Юр-Танка-пала. Мальчики и
без тебя попасут коней...

Юр-Танка глянул на Сатта-Нара. Они встретились глазами.

- Ты настойчив, дэк. Но я вынужден отказаться. Сейчас не
время... Да и не хочется, говоря по правде.

Сатта-Нар, не вставая, надел шлем.

- Княжеская доля нелегкая, верховный. Не всегда приходится
делать что хочешь. К тому же в стане свои законы...

Тихо стало. Лишь кони переступали в траве.

- Это что же? Ты берешь меня в заложники, Сатта-Нар?

Тот покачал головой (закачались и шарики-жемчужины).

- Зачем так? В гости зову, князь! Ты расскажешь о новых обычаях
нашим темным людям... А заодно поможешь мне договориться с Рыжим
Медведем да с вашим Думным кругом о пастбищах в Заовражье... Медведь и
Круг будут сговорчивее, когда узнают, что князь Юр-Танка гостит у
Сатта-Нара...

Юкки резко шевельнул на плече перевязь трубы.

- Не вздумай затрубить, мальчик! - вскинулся Сатта-Нар. - У
моих людей арбалеты на взводе. Не дай Бог, дрогнет рука...

Юр-Танка и все другие знали, что Юкки не будет трубить. Что он уже
надавил кнопку вшитого в перевязь микропередатчика и что десятка Варга
уже выскочила из недалекой балки и в намет идет над травами.

Сатта-Нар толчком поднялся.

- Так что же, князь? Сам пойдешь?..

- Всадники, дэк! - закричал один из тех, что держались в тени.

Сатта-Нар, будто сорванный арбалетной тягой, рванулся к коню.
Взлетел в седло. Заржали и вздыбились лошади.

- Еще встретимся, князь! - И пропали. Только что-то щелкнуло,
свистнуло в темноте. И раздался слабый вскрик.

Юр-Танка обернулся.

Юкки лежал на боку, вытянув одну руку. Пальцы медленно сжимались.
В левой стороне груди рядом с перевязью торчала толстая арбалетная
стрела с черным пером.

То, что было дальше, уложилось в минуту. И кончилось еще до того,
как подскакали и понеслись дальше, в степь за Сатта-Наром, конники
Варга.

Юр-Танка машинально сорвал с Дёма куртку и прямо через костер
прыгнул к Юкки. У того из приоткрытых губ еще выходил воздух, но
смотрел Юкки уже стеклянно.

Юр-Танка упал на колени. Суетливо нашарил в кармане тряпицу с
Золотинкой. Заплакал:

"Помоги..."

"Я помогу", - неслышно отдалось через ладонь.

"У него стрела..."

"Я знаю, я помогу. Но учти - будет страшно..."

"Пусть!"

"Он уже мертв. Удар по некротическому полю дает большую волну.
Тебя забросит неведомо куда..."

"Пусть! Я выберусь! - плакал Юр-Танка. - Только спаси!"

"Выдерни стрелу. Что будет, если он оживет со стрелой..."

Юкки пробило навылет. Зазубренный наконечник и часть древка
торчали у него под лопаткой. Не выдернуть просто так...

Лица ребят Юр-Танка видел смутно, голосов не слышал совсем. В ушах
свистело и выло горе. Стонала боль, которая перед этим прожгла Юкки.
Пачкая пальцы в крови, Юр-Танка обломил наконечник. Потянул стрелу за
хвостовое оперение. Она выскочила из груди, чмокнув, как поршень.
Толчком выбросило кровь. Юкки завалился на спину, вверх подбородком...

"Загадывай!" - приказала Золотинка.

"Хочу, чтобы он был живой! И чтобы ни следа от раны!"

"След все же останется..."

"Пусть неопасный..."

"Хорошо. Жми!"

"Прости меня, Золотинка..."

"Жми! Для того я на свете..."

Он стиснул влажную тряпицу со всей силой отчаяния. Ощутил, как в
ткани хрустнули крошечные косточки... И сразу исчезло кровяное пятно
вокруг черной дырки на груди у Юкки. И само отверстие закрылось,
заросло красным бугорком. Юкки прикрыл стеклянные глаза, поморщился,
опять поднял веки. Глянул уже осмысленно, шевельнул губами, попытался
сесть...

Это - последнее, что успел заметить Юр-Танка. Холодная тьма
налетела упругим вихрем, ударила, сбила с ног, бросила в бездомный,
пугающий жуткий падением провал...

Когда Юр-Танка очнулся и встал, в небе уже стояла луна. Тяжелая,
белая. Не было видно ни ребят, ни огней, ни лошадей... И вообще это
была не степь. Скорее болотная пустошь. Искрились зеркальца воды.
Кричали лягушки. Кто-то шастал в осоке.

Юр-Танка в лужице отмыл от крови пальцы. Выпрямился. Как бы там ни
было, а он испытывал счастье. Пусть вперемежку с горечью, но счастье.
Юкки жив, остальное наладится. А ко всяким приключениям не привыкать.
Он поднял из травы тряпицу с Золотинкой. Боязливо развернул. Рыбка
была мертвая и уже сухая. Как осенний листик. Юр-Танка завернул ее
опять, сунул в карман на шортах. Был он теперь без куртки, она
осталась там, у костра... А здесь - зябко, не то что в степи...

Юр-Танка оглянулся. Неподалеку виднелись темные строения, между
ними плясал оранжевый огонек. Тоже костер?

Он пошел на этот огонек. И скоро увидел сидящих у костра ребят и
человека с бородкой. А поодаль, на плоской горке с цветами, - белую
фигурку трубача с перевязанным коленом...

У огня шла беседа. Говорили на том языке, что в Луговом, у Фильки
Кукушкина, и в "Сфере". Юр-Танка шагнул ближе и сказал:

- Здравствуйте.

Лунная рыбка

Глава 1

- Вот так я и попал к вам, - сказал он. И отпустил руку
Валентина.

Тот очнулся. Лишь сейчас осознал опять, что он - не мальчик
Юр-Танка, а Валентин Волынов. И еще... что рука, хранящая тепло
мальчишеских пальцев, ожила...

Да, ожила!

Пальцы сгибались и разгибались! По ним бежали игольчатые мурашки!
Это что же? Еще одно чудо?

- Смотри-ка... Ты, выходит, и руку мне вылечил...

Юр-Танка не удивился.

- Это бывает. Это я даже не нарочно. Просто резонанс биополя...

"Не сглазить бы", - подумал Валентин. Опять пошевелил пальцами. И
нарочно увел разговор от руки, спросил первое, что пришло в голову:

- Значит, эти рыбки разговаривают?

- Только в самый решительный момент. В последний... Да это и не
разговор, а как бы... ну, мысленный обмен информацией. Ведь по сути
дела, что такое рыбка? Это колоссальный накопитель энергии, который
моментально отзывается на заданную программу. В нем все готово, чтобы
программа возникла от человеческого желания и сразу исполнилась... И
конечно, информация там заложена, много всякой... На молекулярном
уровне.

- В рыбке?.. То есть в накопителе?

- Ну да... Рыбка - это, можно сказать, тот же критта-холо,
только живой...

- А что такое это... критта...

- Критта-холо... Ну, это такая штучка. Небольшая. Волшебный
талисман. Он может быть в разном виде, мелочь какая-нибудь. Пробка от
бутылки, денежка, значок, куколка. В общем, чтобы можно было в кармане
таскать... Это еще с давних времен повелось, в разных краях. Обычай
такой...

- Я, признаться, не совсем понимаю, - сказал Валентин.

- Ну, вспомните! Разве у вас в детстве не было какой-нибудь
штучки на счастье? Или для охраны от беды? Вот если, например, урок не
выучил, сожмешь эту штучку в кармане и просишь: "Сделай, чтоб не
вызывали..."

- Неужели и у вас в княжестве такие же обычаи? - усмехнулся
Валентин.

- Мне про это Филька Кукушкин рассказывал, который из
Лугового... У них грань похожа не здешнюю, только более открытая,
связанная с другими...

- У меня талисмана не было, - вздохнул Валентин. - У Сашки, у
моего друга, был, по-моему. Крошечный такой кольцевой подшипник с
шариками. Он его постоянно в пальцах вертел. А один раз потерял, так
весь прямо как побитый ходил. Пока я ему эту игрушку не отыскал в щели
между половиц. Магнитом вытянул... Вот он радовался!

- Вот видите!

- Но при чем тут волшебство? Это же так... привычка и
самовнушение.

- Да, если обычный холо. А если...

- Что обычный? - удивленно перебил Валентин.

- Холо... или йхоло. На разных гранях в разные времена
по-всякому называли. В Реттерберге, например, просто оло... Это
ребячий талисман. Но бывает еще критта-холо. Талисман, который заряжен
энергией взаимопроникающих полей Великого Кристалла... Этих
критта-холо всего два десятка известно. Ходят, например, по рукам
несколько старинных монеток с профилем трубача Юхана. Или самопишущий
карандашик-огрызок, тоже критта-холо. А раньше, в древности, у арабов
это были кувшины и лампы. В замкнутом латунном пространстве энергия
держится замечательно. Вот и пошли сказки про джинов... А на
Полуострове (это название страны такое - Полуостров) у мальчишек
водился говорящий кристаллик - Яшка. Только он потом улетел и
превратился в звезду...

- Чудеса твои, Господи... - без всякой насмешки и недоверия
сказал Валентин...

- Ага, - совершенно по-простецки согласился Юр-Танка. Будто
речь шла о вещах самых обычных. Шмыгнул ноздрей, сильно согнулся,
вытер нос о коленку и объяснил с виноватинкой и досадой: - Главное,
не всегда сразу поймешь, что у тебя в руках критта-холо. Он ведь себя
никак не проявляет, если не умеешь обращаться... Вот, например, давно
ходила среди командоров медная пуговица. Ну, обыкновенная, с морского
мундира, на ней якоря, шпага и солнышко. Обычно ее на шнурке носили,
на шее, как амулет. И до недавней поры никто не знал, что она тоже...
Думали - просто знак отличия командоров.

- А что это такое? Кто такие командоры?

Юр-Танка глянул укоризненно. И в то же время - с чисто ребячьей
подначкой:

- Ну и глушь тут у вас! Даже про командоров не знаете.

Валентин слегка обиделся за свою "грань".

- Может, это просто я не знаю. Такой вот необразованный...

Юр-Танка сказал серьезно:

- Да нет, если бы до ваших краев дошло, вы знали бы в первую
очередь...

- Почему?

- Командоры - это... В общем, это еще с древних времен идет.
Они, конечно, и не назывались раньше командорами. Просто были люди,
которые защищали детей. Во время всяких несчастий, эпидемий, войн. Они
вообще хранители от всякого зла. Они говорили, что именно в детях
надежда на хорошее будущее. Взрослые теряют способность делать
необыкновенное, а дети могут. Вот и надо их беречь для спасения
человечества.

- Это что же? Общество такое? Орден? - заинтересованно спросил
Валентин.

- Не знаю... Иногда в разных местах возникают командорские
дружины. Но даже не в этом дело...

- А в чем же?

- Наверное, в самой идее, - совсем по-взрослому отозвался
князь.

- Но идею-то надо осуществлять...

- Вот и осуществляют. По мере сил, - тем же тоном сказал
Юр-Танка.

- А все-таки почему "командоры"? Как-то не вяжется это... с
заботой о маленьких. Каменный гость вспоминается, этакая зловещая
фигура...

- Пушкин тут ни при чем, - оживился Юр-Танка. (Начитанный
оказался средневековый пацаненок, юный владыка феодального княжества;
и, значит, на многих гранях Великого Кристалла известны были творения
Пушкина.) - Командорами их стали звать, наверно, со времени
капитан-командора Красса. Был в истории Западной Федерации такой
морской офицер. Он, говорят, приютил у себя бездомного пленного
мальчишку. Во время войны... Они подружились, а потом этот капитан то
ли эскадру для защиты детей создал, то ли еще что-то. В общем, жизнь
посвятил... Это не совсем ясная история. Знаю только, что с мальчишкой
они сперва были врагами, и тот спас от Красса свой родной город...

- Как трубач Юхан?

- Да... Красс хотел обстрелять город Реттерхальм с броненосца, а
мальчик заманил корабль на мель и что-то навредил в орудии... Таких
историй про Хранителей много...

- Историй - про кого?

- Хранители - это такие люди... И ребята, и взрослые - те, кто
спасал людей от всяческих бед. В разных краях про них много разных
легенд. Кое-где им даже храмы ставят. Так и говорят иногда - Святые
Хранители. Считается, что они и сейчас сохраняют чудесную силу...

- То есть это религия такая?

- Ну... не совсем. В Хранителей верят люди разных религий. И
даже такие, кто в Бога не верит.

Валентин скользнул глазом по тоненькой цепочке на мальчишкиной
шее. Мелкие колечки серебрились под луной. То, что висело на цепочке,
было спрятано под майкой.

- А ты... - сказал Валентин со спокойной осторожностью, -
веришь в Бога?

Юр-Танка медленно поднял взгляд.

- А почему вы спрашиваете?

- У тебя образок на шее. Или это амулет? Или... может быть,
критта-холо?

Мальчик сидел не двигаясь, и Валентин уже пожалел о вопросе. Но,
вдруг завздыхав и зашевелившись, Юр-Танка вытащил из-под майки
медальон. Положил на ладонь и показал Валентину. Под лунным лучом
сверкнула цветная эмаль, и Валентин увидел склоненные друг к другу
женскую и детскую головки. Как на тетушкином серебряном образке... Но
разглядеть он не успел, Юр-Танка повернул медальон к себе. Сказал
тихо:

- Это мамин образок... Мамы давно уже нет, а он... вот...

- Ты меня извини... - выдохнул Валентин.

- Да за что же... - Юр-Танка поднес образок ближе к лицу.
Может, чтобы прикрыть от Валентина заблестевшие глаза. И сказал совсем
уже еле слышно: - Это старинная работа. Очень тонкая, сразу не
разглядишь... А я попросил наших мастеров списать с него большой
образ. У нас есть хорошие мастера. Они так и сделали. И поставили этот
образ в церкви Матери Всех Живущих. Это на Дикой равнине церковь
построена, на пограничной полосе, чтобы никто больше не воевал там...

- И не воюют?

- Там - нет. В других местах бывает, конечно, я же говорил...

- Я все время задаю дурацкие вопросы. Ты извини...

- Да нисколько они не дурацкие, - искренне сказал Юр-Танка.
Спрятал образок под майку. Притих и объяснил со вздохом: -
Обыкновенные вопросы. Только... не на каждый можно просто ответить...
- Он тыльной стороной ладони провел по глазам и под носом. - Вот вы
спросили: "Веришь ли в Бога"... Ну конечно! По-моему, в душе каждый
человек верует, хотя бы капельку... Одни меньше, другие больше. А
чтобы верить полностью... Ну нет, полностью - это можно, это сколько
угодно. Но... я не знаю, как сказать...

Валентин помялся. Он тоже не знал, что хочет мальчик Юр-Танка.

- Ну, чтобы понять, что такое Бог... ага, вот! Чтобы до конца
осознать идею Бога... на это, по-моему, сил не хватит. Потому что это
еще бесконечнее, чем весь Великий Кристалл... Вот люди поэтому часто и
обращаются с молитвами не к самому Богу, а к святым. Они как бы ближе.
Понятнее. И Хранители тоже...

- У вас в княжестве христианская вера, так ведь?

- Есть такие, кто поклоняются Солнцу. Но в основном христиане.
Эта вера - по многим граням...

- И вера в Хранителей, ты говоришь, тоже... Одно другому не
мешает?

- По-моему, нисколько... Я про это один раз с отцом Дмитрием
говорил. Это священник в Луговом, они с Филиппом Кукушкиным друзья.
Хороший такой дядька, он даже в футбол играет с мальчишками, если
старухи не видят... Вот мы один раз про все эти дела, про веру
заговорили, и я сказал, что Христос, по-моему, самый главный
Хранитель. А отец Дмитрий: "Не кощунствуй, чадо, Христос есть Господь
Бог, явившийся людям в человеческой сущности, а Хранители - простые
люди, хотя чистые душой, и смелые, и творящие добро по воле Божьей..."
А я говорю: "Ну а сам Господь, если он творил добро среди людей по
своей воле, разве он не Хранитель?"

- А что же отец Дмитрий?

- А ничего... Только волосы мне взлохматил...

- Сложные это все вопросы, - как бы заступился перед отцом
Дмитрием за мальчишку Валентин.

- Ага... - Юр-Танка опять потерся носом о колено.

За окном нерешительно прокричали и смолкли лягушки. Трещал ночной
кузнечик. Луна, готовая лопнуть от тяжести ртутного света, висела над
косматой пустошью. Валентин посмотрел на луну, послушал кузнечика и
спросил:

- А командоры... они, значит, тоже относятся к Хранителям? Раз
охраняют детей...

- Не все, только самые знаменитые. Хранитель - это... ну как бы
уже посмертное звание. Надо, чтобы его присвоили. За всякие
героические дела...

- А кто присваивает?

- Не знаю...

- А... почему ты решил, что я должен знать про командоров?
Помнишь, ты сказал?

- Ну... вы ведь тоже... как командор. Бережете нас...

- Ох, милый мой, ты и сказал!.. - горько выдохнул Валентин. -
Чтобы командором стать, надо быть, видимо, чуть ли не святым. А на мне
грехов...

- Святых людей не бывает, - опять по-взрослому отозвался
Юр-Танка. - И грехов хватает у каждого... Командор Красс тоже был
всякий. Военный же, крови сколько на нем... А потом...

- Кровь, когда в бою, это одно... а если совесть не чиста... -
не сдержался Валентин.

А Юр-Танка сказал просто и с печалью:

- А у кого она чиста? Наверно, так не бывает.

- По-моему, бывает. Вот ты такой, например, - уверенно сказал
Валентин.

Юр-Танка мотнул головой:

- Не-е... Все время что-нибудь скребет...

- Тебя-то? - не поверил Валентин. Однако тут же подумал: "Хотя
он ведь князь. Пускай маленький, а все равно... У какого владыки
совесть без пятнышек?"

Но Юр-Танка сказал о другом. Совсем по-ребячьи:

- Золотинку вот жалко... Была живая, а пришлось погубить.

Валентин вспомнил, как хрустнули рыбьи косточки. Еле удержался,
чтобы не поморщиться.

- Но не было же другого выхода!

- Конечно, - кивнул Юр-Танка. - Только все равно жалко... И
главное, она знала заранее. И ей было больно... наверно...

- Может, и не было... - неуверенно сказал Валентин. - Она же
волшебная...

Юр-Танка снова завозился, вытащил из кармана на шортах белую
свернутую тряпицу.

- Я ее до сих пор с собой ношу... Сперва думал: вдруг оживет,
раз волшебная. Не надо, чтобы желание выполняла, пусть просто
сделалась бы живой... Да нет уж... - Он развернул тряпочку. Мертвая
рыбка размером чуть больше пятака была сухая, как чешуйка.

- Давайте похороним ее, - шепотом сказал Юр-Танка. - А то
как-то... жалко даже такую...

- Давай, - тоже шепотом согласился Валентин. - А где?

- Вон там где-нибудь. Среди кустов... - Юр-Танка кивнул в
сторону болота, где чернели заросли и ярко искрились лунные зеркальца
воды. Потом посмотрел вниз. - Глядите-ка, здесь и ступеньки есть!
Будто нарочно для нас!

И правда, рядом с окном тянулась узкая железная лесенка, вроде
пожарной.

- Ты спустись, закопай рыбку. Вот возьми это... - Валентин дал
Юр-Танке складной нож. - А я здесь побуду. Негоже двоим уходить с
поста...

- Хорошо... - подумав немного, прошептал Юр-Танка. Встал на
подоконнике. Взялся за косяк, потянулся к лесенке.

- Постой! - Валентин представил, как мальчишка уйдет вон туда,
в косматую темноту, и... мало ли что! Вдруг исчезнет непостижимо и
таинственно, как появился. Или просто угодит в трясину, в яму
какую-нибудь... Страх за Юр-Танку стал сильнее, чем за спящих в
соседней комнате ребят. С ними-то что сделается? Дрыхнут без задних
ног. А князь... Мелькнуло даже: "Что, если там его караулят враги?!"

- Давай вдвоем! Я думаю, ничего здесь не случится за десять
минут... - Валентин решительно опередил Юр-Танку и ступил на
заржавленную, пахнущую теплым железом лесенку. Стал спускаться. С
удовольствием чувствовал, как послушна вылеченная рука. Юр-Танка
спешил за ним. Чешуйки ржавчины сыпались Валентину на волосы.

Лесенка обрывалась метрах в двух от земли. Валентин прыгнул,
принял на руки легонького Юр-Танку, поставил в мятую высокую траву.

- Спасибо, - тихонько сказал Юр-Танка.

"А ведь один-то он побаивался идти, - понял Валентин. -
Мальчонка же, хоть и верховный владыка..."

Глава 2

По заросшему двору они направились к темному краю болота. Валентин
оглянулся. Дом, освещенный луной, выглядел новым, только что
побеленным. Почему-то казалось, что он стал длиннее и слегка изогнулся
дугой, словно хотел обнять площадь двора. Что только не почудится при
таком вот ночном светиле!.. Лунные блики горели в рядах черных стекол.
На миг потускнели и зажглись опять. Это скользнуло в небе марлевое
облачко. Оно словно умыло луну, та избавилась от своей ртутной
тяжести, сияла теперь легко и чисто.

Начались кусты - жесткие, с влажными твердыми листьями. Сперва
небольшие, потом выше, гуще. Юр-Танка решительно ломился сквозь них,
но часто оглядывался на Валентина. Потом опять открылась поляна.
Маленькая, уже у самого болота - с трех сторон заросли ольхи, а
впереди - тростник, мохнатые кочки и проблески воды.

- Давайте вот здесь, - прошептал Юр-Танка.

- Давай... - Валентин взял у Юр-Танки нож, встал коленями в
траву. Она была сырая, брюки сразу промокли. Валентин вырезал ножом и
отвалил квадрат дерна, вырыл ямку. Юр-Танка сидел рядом на корточках и
тихо дышал. Затем уложил завернутую в тряпицу рыбку в ямку. Попросил:

- Дайте, я сам... - Взял нож, сгреб лезвием землю в ямку,
заровнял ее ладонью. Уложил на место дерн.

- Вот, все... - Он встал, вытер о шорты ладони и нож и
вздрогнул, резко обернулся, выдвинув перед собой сильно заблестевшее
лезвие.

Валентин тоже вздрогнул. Потому что сильно зашумело, завозилось
что-то в кустах. И отделился от них, выполз под луну темный ком,
словно часть этих косматых зарослей и сумрака.

Юр-Танка сперва прижался так, что его плечо твердым кубиком
въехало Валентину под ребро. Но тут же мальчишка охнул - уже
безбоязненно, весело. Шагнул к непонятному гостю, присел перед ним.

Существо было похоже на небольшого мохнатого осьминога с толстыми
короткими щупальцами. Или на обросший шерстью пенек. В его верхней
части сквозь клочья шкуры смотрели светящиеся кошачьи глазки...
Инопланетянин?

Юр-Танка быстро оглянулся на Валентина:

- Это чука! Значит, они и здесь водятся! Как у нас! Значит,
где-то есть канал...

Сердце у Валентина все еще бухало от неожиданности. "Какой канал?"
- хотел спросить он, чтобы спокойной интонацией унять это буханье. Но
чука вдруг зачиркал, защебетал, и Юр-Танка ответил ему на том же
птичьем языке. И объяснил:

- Он здоровается. Говорит: "Не пугайтесь"...

- Ну, не так уж мы и перепугались, - неловко хмыкнул Валентин.

- Ага... Чуки, они хорошие. Только они людей стесняются,
особенно взрослых... Но этот все же не такой боязливый, он раньше в
доме жил.

Чука вдруг заговорил голоском простуженного старичка лилипута,
причем лилипута иностранца, который с трудом подбирает русские слова:

- Я... видите ли... потому что я дымовой...

- Домовой? - вежливо удивился Валентин.

- Дымовой... Домовые живут в подпольях... а я в трубе. В
печной...

- Как же ты... как же вы там не поджарились? - озабоченно
поинтересовался Валентин. Было в самом деле интересно.

- Я... видите ли... так... Если огонь, я на крышу. А потом опять
домой... Иногда припекало. Да... - И чука опять защебетал и
зачирикал. Юр-Танка объяснил:

- Он говорит, что там было хорошо, тепло. Только тесно. И он
ушел, построил себе дом на краю болота.

"А запах остался", - подумал Валентин. От чуки пахло подпаленной
шерстью.

- Ну и как новое жилище? - поддержал беседу Валентин.

Чука-дымовой опять выдал птичью трескотню, а Юр-Танка перевел:

- Домик ничего, удобный. Только шкыдлы надоедают, приходится
воевать. Вот и сейчас я... то есть он уморил одну. И тащит подальше в
трясину.

Чука завозился и выволок из кустов за черный хвост громадную
крысу. Вернее, животное, похожее на крысу. Величиной с таксу. На
острой морде топорщились толстые, как шипы, усы. В продолговатых,
словно у человека, остекленевших глазах блестела луна. Лапы были
скрючены. Задние - длинные, суставчатые, а передние - совсем
крошечные. Как у кенгуру. У передних лапок были растопыренные ладошки,
похожие на обезьяньи.

Валентина передернуло. Юр-Танка брезгливо отскочил. Чука бросил
добычу, отдышался и гибкой маленькой рукой провел над глазами. Так
люди вытирают взмокший лоб.

- Тя... желая...

Чука щебетнул еще что-то на прощанье и полез в кусты. И уже
оттуда, из косматых веток, прочирикал длинную фразу.

- Ой... он сказал, что скоро рыбка под землей превратится в
золотую монетку. И монетка принесет счастье тому, кто найдет...

"А кто найдет?" - грустно подумал Валентин. Сказал, однако,
другое:

- Откуда он узнал про рыбку-то?

- Чуки многое знают...

- Ладно, пойдем, князь... - Валентину было почему-то грустно.

- Пойдемте, - отозвался Юр-Танка, чуть шевельнулся, но не
сделал ни шага. Смотрел на трясину, где в блюдцах воды горели лунные
блики. Валентин вдруг сказал - просто так, неизвестно отчего:

- Князь, а если солнечную рыбку можно поймать, то, наверно,
можно и лунную? А?

Юр-Танка не удивился. Ответил как про самое обыкновенное:

- Это запросто. В тыщу раз проще, чем солнечную. У нас многие
пацаны ловят... Но только непонятно, что с ними, с "луняшками",
делать.

- Не волшебные?

- Они вроде бы волшебные. Но никто не знает, как это волшебство
у них открыть. Одного желания мало. То ли заклинание какое-то нужно,
то ли еще что-то... В общем, как диск...

- Какой диск?

- Ну, компьютерный. Программы на нем есть, а без дисплея не
прочитаешь... Их, этих рыбок, зовут еще "календарики"...

- Почему?

- Лунные календарики... Говорят, если знаешь нужные слова, можно
перенестись назад во времени. На столько лунных месяцев, сколько раз
рыбку перевернешь перед этим.

- Сказка, наверно...

- Солнечная рыбка ведь не сказка. Может, и эта... Но никто
волшебных слов не знает.

- А... рыбку при этом, при переходе назад, тоже требуется
загубить?

- Конечно, - со вздохом сказал Юр-Танка.

- Ну, тогда, пожалуй, и хорошо, что никто не знает заклинания.

- Пожалуй...

Юр-Танка вдруг нагнулся, дернул на сандалиях ремешки, дрыгнул
ногами - сбросил обувку в траву. И пошел вперед, прямо в болото.

- Куда ты? - всполошился Валентин.

- Сейчас...

Юр-Танка через осоку пробрался к болотной жиже, сразу увяз там
выше колен. Пальцами разогнал перед собой ряску, постоял нагнувшись. И
вдруг быстро хлопнул по воде ладонями. Засмеялся и стал выбираться
назад, выдергивая измазанные ноги.

Подошел к Валентину, открыл перед ним ладошки. В них трепыхалась
блестящая, похожая на новенький полтинник рыбешка.

- Ух ты! - изумился и почему-то обрадовался Валентин.

- Возьмите себе, - шепотом сказал Юр-Танка.

- А... зачем?

- Ну, просто так. На память...

- Спасибо... Но что я с ней буду делать?

- Дома можете в любой банке держать, если аквариума нет. А можно
с собой носить в платке. Она сутки без воды спокойно дышит, как
солнечная...

Валентин взял "луняшку". Она щекочуще трепыхалась в пальцах -
круглая, серебряная, с черной точкой-глазом, с полупрозрачными
крылышками хвоста и плавников. Хорошо, что в кармане оказался чистый,
ни разу не вынутый платок. Валентин завернул рыбку, вдвинул плоский
сверточек в карман осторожно - не раздавить бы. И они пошли к дому.

Юр-Танка шагал впереди, хлопая снятыми сандалиями то по коленкам,
то друг о друга. Потому что не надевать же их на перемазанные ступни.
Дом был уже недалеко, и в это время в полоске кустов - последней на
пути - сильно зашумело: кто-то ломился навстречу. Юр-Танка замер,
Валентин тоже. Опять чука? Но из ольховника выкатился Сопливик.

Встал, дыша часто и виновато.

- Ты чего? - Валентин ощутил вдруг сильный толчок досады. И
злость на липучего Сопливика. - Зачем ты за нами ш... шастаешь? - Он
чуть не сказал "шпионишь".

Сопливик ощетиненно приподнял плечи и проговорил сумрачно, уже без
виноватости:

- Я не шастаю за вами... Но там Илюшка плачет. Тихо, но без
остановки. Я спрашиваю: ты чего, а он... не говорит, а только
вздрагивает весь...

Обогнав ребят, Валентин кинулся к дому. Подтянулся на нижней
ступеньке, забрался на лестницу. Стал подниматься, спохватился, помог
забраться ребятам - сами-то не сумели бы, высоко. Втроем они
вскарабкались до окна, перелезли через подоконник. Бросились к двери.
Но... или они ошиблись лестницей, или опять началась чертовщина. За
дверью была не комната с ребятами, а длинный, освещенный тусклыми
лампочками коридор. Он плавно закруглялся, словно внутри громадного
циклотрона. Валентин секунды две постоял остолбенело, потом бросился
вперед. Юр-Танка и Сопливик - за ним. По пути они распахивали все
двери по сторонам коридора. Но за дверьми было темно, пыльно и пусто.
Потом на дороге оказался широкий люк. Прямо посреди пола. Открытый.
Вниз вела винтовая деревянная лестница. Ступени завизжали под ногами.
Внизу был квадратный вестибюль - опять с голыми пыльными лампочками и
чьим-то бюстом в углу. Темнело несколько обитых клеенкой дверей.
Валентин дернул ближнюю и... увидел гостиную с ребятами. Теперь она
была освещена лампой с зеленым абажуром. Некогда было удивляться.
Главное - что с Илюшкой?.. Но он уже спал, съежившись на узкой
диванной спинке. И другие ребята спали. Никого, кроме Сопливика, не
потревожили недавние Илюшкины слезы. От этих слез он все еще
всхлипывал и подрагивал во сне. В ресницах блестели капли, и не успела
высохнуть размазанная по щекам влага.

Валентин стянул с себя куртку, накрыл ею Илюшку от пяток до
взъерошенного затылка. А что он мог еще сделать?

Крылья Илюшки

Глава 1

Валентин проснулся от солнца. Утренний луч ощутимо щекотал
опущенные веки. Валентин быстро сел. Обвел взглядом ребят. Все
спали... Нет, не все. Илюшки и Сопливика не было. "Ну вот,
начинается..." Ожидание новых и неизбежных тревог наполнило его
привычной озабоченностью. И то, что случилось ночью, разумеется,
казалось теперь сном.

Так сон или это все-таки было? Куртка, которой он укрыл Илюшку,
висела сейчас на спинке стула. Валентин сунул руку в карман. Нащупал
там слегка влажный (промокший от рыбки?) сверток. В платке чуть
заметно шевельнулось плоское рыбье тельце... Валентин отыскал глазами
Юрика. Тот спал на полу, как и Валентин, на подстилке из плюшевой
шторы. Лежал, свернувшись калачиком, сунув ладони под щеку. Майка
сбилась на спине, сосульками торчали на затылке светлые волосы. На
ногах - высохшая болотная грязь. Обыкновенный городской мальчишка,
намаявшийся в турпоходе... Князь? Верховный владыка Юр-Танка-пала?

Ну ладно, кто бы ни был, а все-таки он здесь. А эти-то двое где?..

Ох, ну хоть один - вот он! В дверь просунулась голова Сопливика.
Он встретился с Валентином глазами. Молча, значительно поманил его
пальцем.

Что еще? Валентин вышел в коридор. Сопливик произнес, уверенный в
важности своей информации:

- Он пошел в туалет...

"Он" - без сомнения, Илюшка. Валентин едва задавил в себе
раздражение: "А ты опять шпионишь, да?" Сопливик, однако, понял его и
без слов. И сказал, сердито защищаясь:

- А потом его нет и нет. Долго! Я дверь дернул, а там вовсе...
не это... а коридор...

Валентин рванул обшарпанную дверь. В самом деле коридор. Без окон,
освещенный пыльными лампочками. И какой-то кривой - с изгибом влево и
скособоченными стенами. В стенах - замызганных, с обвалившейся
штукатуркой - новенькие белые двери.

- Стой здесь, - велел Валентин. И пошел, дергая дверь за
дверью. Но они были не то что заперты, а словно даже впаяны в косяк.
Одна, другая... пятая... Он оглянулся с досадой. Сопливик не
послушался - шел следом. А теперь остановился, уперев глаза в пол и
всей своей позой показывая, что назад не пойдет. Будет вот так,
упрямо, брести в нескольких шагах позади Валентина.

- Ладно, пошли... - вздохнул Валентин.

Сопливик заулыбался, догнал. Зашагал рядом.

- Ты бы хоть умылся, - сказал Валентин.

- Ага... А где?

Коридор, изгибаясь, тянулся и тянулся. По всем законам нормального
пространства он давно уже должен был выйти за пределы дома. Стены
кособочились все больше, потолок то снижался до макушки, то уходил в
высоту. Сопливик взял Валентина за руку. Казалось, идут они внутри
какой-то громадной спирали...

В конце концов спираль эта уперлась в пыльную узкую лестницу с
точеными перилами. От лестницы пахло, как пахнет в старых домах, где
много сухого дерева. Лестница совершала в пространстве невообразимый
финт и, поставив ступени вертикально, втыкалась в дощатую стену рядом
с распахнутой дверцей - маленькой и квадратной. На высоте второго
этажа. Идти здесь было немыслимо. И все же Валентин шагнул на нижние
ступени (Сопливик тоже). Валентина подгоняло ощущение, что Илюшка шел
здесь же - совсем недавно.

И они пошли по лестнице. И та, словно в благодарность, что ей
поверили, послушно меняла конфигурацию, подавала под ноги ступени,
которые только что казались лежащими в косой плоскости. И стена в
конце концов оказалась потолком, а дверь - люком. В этот люк Валентин
и Сопливик благополучно проникли.

Здесь опять был коридор. И снова двери, но уже не новые, а обитые
рваным дерматином и войлоком. За одной Валентину послышалось какое-то
движение. И сразу - тонкий детский вскрик. Валентин вырвал из пальцев
Сопливика правую руку, сунул ее в карман с "бергманом", а левой дернул
дверь. Она распахнулась. Но комната была пуста.

Обычная комната с бедной мебелью и неряшливо разбросанными вещами.
Словно жильцы этой ночью спешно покинули дом. Криво висела люстра с
четырьмя рожками. Она закачалась. На сырых обоях закачалась ее тень.
Плохая тень... Похожая на четыре петли, одна из которых - ниже
других. Валентин мотнул головой. Тень расплылась, изменила форму и
через пару секунд растаяла совсем.

Валентин затолкал "бергман" в карман.

На стене ожил пыльный динамик. Мужской голос произнес:

- ... еще одно сообщение. Продолжаются поиски детей, которые
позапрошлым вечером со своим руководителем покинули на автобусе лагерь
" Аистенок". К сожалению, вертолетная разведка пока не дала
результатов. Есть намерение привлечь к поискам местных... - Динамик
щелкнул и умолк. Валентин плюнул.

Рядом дышал Сопливик. Валентин взял его за плечо, придвинул
вплотную. Тот сразу прижался. Но теперь Валентин не ощущал ни досады,
ни брезгливости. Сопливик задышал чаще и вдруг спросил шепотом:

- Валентин Валерьевич... А вот когда я буду в интернате, а вы
дома, можно я буду иногда приходить к вам? Не часто...

- Можно, - выдохнул Валентин. Очень крепко куснула его совесть.
- Конечно... - И скрыл неловкость за смешком. - Валентина тебя
отскоблит, причешет и превратит в цивилизованного ребенка...

- Ладно... А она кто?

- Она?.. Ну, как тебе сказать. В общем, моя невеста... Пошли
отсюда!

В конце коридора была полуоткрыта дубовая дверь с резьбой и
узорной медной ручкой. Валентин и Сопливик оказались в просторной
комнате с мусором на полу. Солнце, подымаясь над болотной пустошью,
светило в окна. Они были немытые, но просторные, с закруглениями
наверху. Мебели никакой, лишь в одном углу стояла тумбочка больничного
вида. А на ней искрился стеклами большой аквариум.

В зеленоватой воде среди водорослей и бегущих вертикальными
струйками пузырьков плавали важные вуалехвосты. Валентин вспомнил про
рыбку в кармане и пожалел, что не взял с собой куртку. Впрочем,
главное сейчас - Илюшка. Куда его занесло?

Но Сопливик очень заинтересовался аквариумом. Подошел, встал на
цыпочки. Край аквариума был на уровне его подбородка.

- Вот оно что... - тихонько сказал Сопливик.

- Пойдем, некогда...

- Ага... Сейчас... - И, засучив до плеча рукава, Сопливик сунул
руку в аквариум. Вуалехвосты метнулись. Пальцы Сопливика взбаламутили
песок на аквариумном дне...

- Ты что там делаешь?!

- Сейчас...

- Не трогай ничего! Это же не наше!

- Это ничье... - Сопливик сжал мокрый кулачок.

- Что ты там взял?

- Ну, так... штучку одну. Пустяк...

- Положи обратно.

Сопливик глянул исподлобья. Угольными заупрямившимися глазами.
Валентин повторил с расстановкой:

- Сказано тебе: по-ло-жи...

Сопливик опустил голову, зацарапал подошвой половицу.

- Вы сами не захотите... чтобы обратно...

- Почему это?

- Потому что это ваше... вот... - Не поднимая головы, Сопливик
раскрыл ладонь. На ней блеснуло медное кольцо. От подзорной трубы. То
самое!

- Где ты его взял? - обалдело сказал Валентин.

Сопливик глянул с очень натуральным удивлением.

- Вы же сами видели. Тута. В воде...

- Что ты мне... мозги-то пудришь?

- Не... Я правду говорю. Я будто почувствовал, что там что-то
есть. Ну, как магнитом потянуло. Чес-сло-о...

- Дай... - Валентин взял мокрое тяжелое кольцо. Жаль, что труба
осталась в куртке, не примеришь. Ну, да и так видно, что оно самое.
Вот и отверстия для винтиков, и узор в точности тот, и буковки видны
на внутренней стороне... Ох ты, Сопливик, чудо беспутное... Значит,
все время таскал в кармане, хотел отдать, а признаться боялся. Вот и
нашел удобный случай... Удобный - по его нехитрому разумению, а на
самом деле неуклюжий. Ну и на том спасибо...

- Ну что ж... Примем это за рабочую гипотезу, хотя, конечно,
странное происшествие.

- Разве здесь только это странное? - укоризненно сказал
Сопливик.

Безусловно, он был прав. Но все же смотрел как-то виновато.
Переступал, губы покусывал - будто набирался духу для решительного
разговора.

- Ты что-то сказать хочешь, Со... Женька?

- Ага...

- Признаться в чем-то? - в упор спросил Валентин.

Он засопел, потупился. Кивнул.

- Тогда давай... Чего тянуть-то?

- Я... нет, я лучше потом, ладно? - Он кинул быстрый просящий
взгляд. - Это ведь... никуда не денется.

- Хорошо, - великодушно сказал Валентин. - Это и правда никуда
не денется. Пошли... Куда же все-таки пропал Илья?

Они шагнули в коридор.

Сейчас это был уже не тот коридор. И не один. Два. Они соединялись
буквой "Т", и дверь была в ряду многих.

Валентин впервые ощутил откровенную беспомощность.

- Ну, вот же ж нечистая сила...

Сопливик дернул его за рукав.

- Дядь Валь... Ой, Валентин Валерьич. Дайте мне колечко, оно,
наверно, знает дорогу.

Валентин растерянно отдал ему кольцо. Сопливик бросил его на пол.
Кольцо, вихляясь, неторопливо покатилось по щербатому паркету,
запрыгало, как живое, через щели. Сопливик опять потянул Валентина.
Они зашагали за кольцом. "Куда? Ну чертовщина..." Кольцо легло у одной
из дверей - такой же, как у комнаты с аквариумом. Из-за двери
слышались голоса. Валентин остановился в нерешительности: а что, если
опять как там? Где тень от люстры... Но Сопливик деловито потянул
ручку.

В комнате были ребята. Много ребят. Это после долгого безлюдья
оказалось настолько неожиданным, что Валентин остолбенел на пороге.
Сопливику пришлось вновь дернуть его за рукав. Они вошли.

Ребята не обратили на них ни малейшего внимания. Они занимались
делом. Двое, раскатав на полу длинную серую ткань, заканчивали писать
белилами лозунг: "Кто стоит за Передел - не боится трудных дел".
Несколько человек на стремянках снимали со стен портреты Первых Лиц.
Некоторые портреты стояли уже на полу вниз головой. Кто-то носил в
охапках пестрые флажки. Две девочки мыли окна. И все это - не
торопясь, сосредоточенно. Помещение походило на школьную комнату
политподготовки, где идет генеральная уборка.

Ребята были аккуратные, в школьных костюмах или серых рубашках с
разноцветными галстуками-косынками. И двигались слаженно. Даже как-то
механически. И Валентину вдруг вспомнились гипсовые фигуры на пустыре
в "Аистенке".

Лишь один мальчик - самый младший, лет девяти - не вписывался в
общий дисциплинированный ритм. Живой, конопатый, он был в мятой
клетчатой рубашке, в сатиновой вышитой тюбетейке, какие носили ребята
во времена Валентинова детства, в пыльно-серых репсовых штанишках, на
которых сзади белел большой меловой отпечаток пятерни. Он таскал в
объятиях фаянсовую вазу с портретом Первого Последователя и спрашивал:

- Ну куда же ее девать-то?

- Это будет ясно после двенадцати, - терпеливо разъяснила ему
аккуратная девочка в черном школьном фартуке поверх парадного белого
платьица. Она украшала рисунком расстеленную на столе стенгазету.

- А до двенадцати так и таскать? Ка-ак бахну на пол!

- Бахать не надо, - сказал высокий мальчик с лицом школьного
активиста и пробором на гладкой рыжеватой прическе. - Поставь в угол.
Пока лицом к стене...

- Люди! - громко сказал Валентин. - Здесь не появлялся
посторонний мальчик? Светловолосый такой, в красной майке...

Никто не удивился. Некоторые оглянулись, но не сказали ни слова.
Лишь мальчик с пробором вежливо подошел.

- Здравствуйте. Извините, но сегодня все вопросы только после
двенадцати...

- Вы рехнулись тут все, что ли?! - дерзко сказал Сопливик. -
Нам его немедленно надо! А то потом и совсем не найти!

Мальчик-активист наклонил голову и виновато развел руками:
понимаю, мол, но бессилен помочь.

Валентин беспомощно оглянулся. Непрошибаемые какие-то дети!.. Он
встретился глазами с пацаненком в тюбетейке. Тот смотрел из-за вазы с
веселым сочувствием. Качнул головой в сторону обитой фанерою дверцы.
Так выразительно, что не оставалось сомнений. Валентин схватил
Сопливика за руку...

За легкой распахнувшейся дверцей открылся еще один коридор -
широкий, с кусками штукатурки на полу. Справа - солнечные окна, слева
- крашеные серые двери. Мальчик с пробором пошел следом. Заговорил
быстро, но не теряя достоинства:

- Извините, мы вас не поняли сразу... Он пришел и спросил, нет
ли у нас проволоки и материи. Мы дали ему два гимнастических обруча и
всю красную ткань. Она теперь нам не нужна, а ему цвет безразличен...
Это ведь вполне разумно - отдать предметы, которые нам не нужны, а
другому еще могут принести пользу, не правда ли?

- Истинная правда, - сказал Валентин.

- Надеюсь, вы это отметите в отчете?

- Безусловно!

- Сюда, пожалуйста... - Мальчик показал на дверь и без задержки
зашагал назад...

Глава 2

Илюшка в широкой пустой комнате возился с алой шелковистой тканью.
Он ее натягивал на большущий обруч, сдавленный до формы эллипса. Сидел
на полу и пришивал края материи крупной иглой с толстой нитью. Второй
такой обруч - с натянутым уже материалом и веревками крест-накрест -
лежал рядом. Илюшка был так сосредоточен, что лишь на секунду
оторвался от дела. Молча глянул на Валентина и Сопливика.

Валентин, готовый взорваться упреками, неожиданно ощутил
спокойствие. И непонятное уважение к Илюшкиной работе.

- Ты что это мастеришь?

Тот сказал без грубости, но как-то отчужденно:

- Вы разве не видите?

Кончил прилаживать к обручу ткань. Умело натянул на дюралевом
эллипсе крест-накрест два капроновых шнура.

- Все же не понимаю... - сказал Валентин. Сопливик глянул на
него с досадой.

Илюшка встал, поднял за веревки оба матерчатых щита (каждый -
ростом со взрослого человека).

- Давай мы поможем, - предложил Валентин. - А то замучишься
тащить по всем коридорам...

- А зачем тащить? Можно же вот так... - Илюшка подошел к
распахнутому окну, кинул в него один щит, второй... И вдруг сам ловко
вскочил на подоконник, шагнул за край окна. Валентин охнул. Но когда
они с Сопливиком подскочили, Илюшка уже быстро спускался по тонкой
пожарной лесенке - со второго этажа на заросший ромашками и сурепкой
двор.

Делать нечего - Валентин полез следом. Не привыкать уже. Сопливик
- за ним. Едва спустились, как из нескольких окон высунулись ребята.
Не те "политдеятели", а его, Валентиновы!..

Ребята завопили:

- Вот они!

- Мы проснулись, а вас нет!..

- Ура!

И кто по лесенке, а кто просто прыжком из окна - вниз!

- Шеи свихнете, черти!

- Не-е-е!!

- Юрик, подожди, не прыгай! Прихвати мою куртку!

Двор, как и ночью, был широкой поляной. Дом, необычно выросший в
длину, охватывал его подковой, будто крепость-кронверк. Болотная
пустошь темнела осокой и шапками кустов. Но справа открывался теперь
луг с рощицами вдали.

Илюшка стоял на границе тени, которая падала от дома на траву.
Непонятные красные штуки лежали у его ног. Все встали вокруг.
Вопросительно молчали.

- Ты все-таки объясни, - осторожно сказал Валентин.

Илюшка вскинул на него глаза - беззащитно и решительно. На
ресницах искрились капли.

- Да, я объясню... Валентин Валерьевич, ну не могу я больше. Они
ведь ждут. А меня все нет... Они подумают: он не хочет жить с нами...
Когда еще нас тут найдут, когда автобус пришлют! А так - я за
полчаса... Я полечу, ладно?

- Как... полетишь? - сказал Валентин среди общего молчания, в
котором не было насмешки, только жалость к Илюшке.

- Ну... просто. Вот так.

Он поднял легонькие матерчатые щиты (крылья, значит!), сунул руки
под веревки. Слегка поднатужившись, поднял оба крыла на уровень плеч.
Постоял, уронил их. Сказал тихонько:

- Нет, не получается. Надо лишнее сбросить, чтобы легче...

Под жалеющими взглядами Илюшка быстро скинул одежду, остался в
красных плавках - тоненький, печальный и упрямый. Опять вскинул свои
крылья. Никто не решался остановить его. И все понимали, какая горькая
неудача ждет его через несколько секунд... Илюшка запрокинул лицо,
глянул на зенит. Волосы его зазолотились. Живая вибрация прошла по
тугой алой поверхности крыльев. Илюшка, ни на кого не взглянув, не
опустив головы, резко подался вперед. И вдруг побежал, путаясь ногами
в траве. Неловко скосил крылья на одну сторону. И было ясно, что долго
он так не пробежит, запнется, упадет, разрушая всю конструкцию... Ясно
это было до того мига, когда все поняли, что Илюшка уже не цепляется
ногами за траву. Бежит по ее верхушкам! И тут же ноги его перестали
двигаться, приподнялись над кустиками сурепки, вытянулись... И красная
громадная бабочка, круто подымаясь, помчалась в сторону луга.

- Илюшка... - сдавленно сказал Валентин. - Не надо... Нельзя
же так. Вернись!

- Он не вернется... - тихо, но с ноткой торжества проговорил
Сопливик. От радости за Илюшку? Или... до этой поры ревновал к Илюшке
Валентина и потому теперь был доволен?

Раздражение опять царапнуло Валентина. Но где-то лишь по краешку
сознания. Главное - это был страх за Илюшку. Даже без удивления -
просто страх: вот грохнется где-нибудь...

- Не бойтесь, он долетит, - серьезно пообещал Юр-Танка.

Стало спокойнее: маленькому князю Валентин верил.

Красная бабочка превратилась в пунцовую дрожащую точку, а та
растаяла в утренней синеве.

Валентин вспомнил про трубку во внутреннем кармане куртки.
Выхватил, раздвинул, поднес к глазу. Но и в трубу ничего уже не было
видно, как он ни обшаривал горизонт. Сопливик вдруг подергал его за
рукав. Протянул медное кольцо.

- Примерьте. Подойдет или нет?

Как ни боялся Валентин за Илюшку, но тут усмехнулся. Тоже мне
хитрец: "Подойдет или нет..." Ножиком-брелоком он выкрутил крошечный
винтик, зажал его между пальцами. Надел кольцо на трубу. Оно аккуратно
село на свое место. Валентин поднес к нему винтик.

- Ах ты, черт! - Винтик, малюсенький, как просяное зернышко,
сорвался с пальца. Разве найдешь теперь такую молекулу в гуще травы!
Валентин безнадежно махнул рукой.

- Новый подберем потом, - пообещал Сопливик. - Тем более, что
все равно надо не один, а два...

Утешитель нашелся! Не стащил бы тогда кольцо, ничего бы не
случилось...

Без винтиков кольцо держалось слабо.

- Дайте его мне опять, а то потеряется, - попросил Сопливик.

"Да возьми ты, возьми, только отстань"... Валентин отдал молча.
Юр-Танка взял у него трубу, тоже оглядел горизонт. И опять сказал
уверенно:

- Долетит. Он умеет...

- Ну, что же... Тогда пошли в дом. Надо вернуться к тем ребятам,
что там хозяйничают. Может, они помогут связаться с цивилизацией...

Юр-Танка подошел вплотную, проговорил тихонько:

- Едва ли вы их найдете... Смотрите, дом выгнулся подковой, это
же типичный кронверк. Значит, искривление грани... Скорее всего, эти
ребята совсем в другом доме, вы наткнулись на них случайно. Илюшка
тоже...

- Я тоже хочу так полетать, - вдруг заявил маленький Гошка. -
Он это понарошку или по правде?

- Я вот тебе полетаю, - сказала Алена.

- Идите в дом, - велел Валентин. - Шамиль, ты за старшего...
Умойтесь, если найдете кран, приберитесь там... Только не
разбредайтесь друг от друга. А я пройдусь все-таки, погляжу, не
приземлился ли он где-нибудь... раньше срока.

- Тогда я с вами, - решительно сказал Юр-Танка.

- Пошли.

- И я! - вскинулся Сопливик.

Валентин зажмурился, готовый подавить в себе новый толчок досады.
Ее не было. Не было раздражения от назойливости Сопливика. Наоборот...
даже хорошо, если он будет рядом. Спокойнее почему-то...

- Хорошо, и ты...

- Любимчики... - прошелестело за спиной. Кто-то из адъютантов
Ласьена высказался. Валентин резко обернулся:

- Ну и любимчики! Почему я не могу иметь любимчиков? Я не на
платной должности воспитателя... - И пошел в сторону луга. Юр-Танка и
Сопливик - по бокам...

Минут пятнадцать они шли среди травы с пушистыми шариками на
стеблях. Солнце было уже высоко, припекало. Кто-то шуршал в траве.
Начинали трещать кузнечики. Валентин почти не надеялся увидеть Илюшку
(и слава Богу!), но казалось, что какая-то находка, какое-то открытие
все-таки будет.

И это случилось.

Когда дом-подкова за спиной стал казаться совсем приземистым и
маленьким, из травы возникла часовенка! Квадратное строение из серых
глыб, с грубым орнаментом вокруг арок на стенах, с разрушенным ржавым
куполом... Откуда она в этой пустоте?

Но не эта часовенка была главным открытием. Шагах в пятидесяти от
нее чернело среди травы ровное выгоревшее пространство. Совершенно
правильный круг размером с цирковую арену. Над ним густо летали желтые
бабочки.

- Вот оно что... - негромко сказал Юр-Танка.

- Что? - с тревогой спросил Валентин.

- Значит, они тут садились все-таки... Большая была тарелочка,
верно?

Валентин взял ребят за плечи, попятился.

- А ну пошли назад. Здесь может быть радиация!

Сопливик присел, выскользнул плечом из-под ладони.

- Не-е! Там, где такие бабочки, радиации не бывает!.. Ой, кто
это?!

Валентин услышал ржание. Сквозь густую траву бежала с ним гнедая
лошадка с длинной гривой.

- Дика! - Юр-Танка подскочил, помчался навстречу, как малыш,
увидевший запоздавшую с работы маму. Лошадь остановилась, вскинула
голову, заржала опять. Юр-Танка обнял ее за шею. Снова оглянулся на
Валентина и Сопливика. - Это моя Дика! Она пробилась через барьер,
нашла меня! Значит, есть канал, я могу вернуться! - Он легко вскочил
на спину Дики. И хоть лошадь была без седла, без сбруи, Юр-Танка сидел
как влитый. Будто маленький полководец. Да почему "будто"? Князь...

Он подъехал.

- Валентин Валерьевич, Женя... Я поеду. Дика знает дорогу. - И
затуманился слегка.

- Ну что ж... - Грустно стало Валентину, да что поделаешь, раз
у каждого своя дорога. - Прощай, князь...

- Ну почему "прощай"? Наверно, увидимся еще... Да нет, не
" наверно", а точно!.. - Он тронул сандалиями гнедые бока, Дика озорно
вздыбилась. Юр-Танка пригнулся, и они помчались прочь. Через черный
след звездолета, в сторону часовенки.

Вот они скрылись за часовенкой, и Валентин ждал, что через миг
увидит их снова. Но никто не появлялся... Он вздрогнул, взял Сопливика
за плечо, они быстро пошли к часовенке. Никого не было за ней. Никого
не было вокруг.

Сопливик вдруг сказал, глядя в сторону:

- Вот... теперь мы совсем вдвоем.

И опять Валентин приготовился укорить себя за невольное
раздражение. И вновь раздражения не было. А Сопливик смотрел теперь на
него, подняв остренькое внимательное лицо. Совсем славный, только
неумытый... И Валентин улыбнулся ему.

- Пошли...

Они повернулись к дому. Но там был уже не один дом. За ним
поднимался город.

Город Свирск

Глава 1.

Дом уже не изгибался подковой. Он обрел прежнюю форму и размер. И
стоял в ряду других зданий - обшарпанных особнячков с казенными
вывесками, двухэтажных домов с кирпичным низом и деревянным верхом.
Типичная улица провинциального города с разоренным купеческим прошлым.

Валентин уже не удивился: устал удивляться. Сопливик тоже отнесся
к новшеству спокойно.

Вместо заросшего двора, были теперь булыжная мостовая и
потрескавшийся асфальтовый тротуар. Ребята толпились у арки.

- Ну, что? - встревожилась Алена. - Не нашли?

Валентин покачал головой.

- Ну и хорошо! - подпрыгнул Гошка Понарошку. - Значит, долетит
до дому по правде.

- Видите, какие перемены, - сказал Шамиль. - А после
двенадцати еще что-то обещают.

- Кто обещает?

- По радио... И еще говорили опять, что нас ищут...

- Трепачи, - ругнулся Валентин.

Сопливик плотно держался рядом.

Ласьен с зевком и со сдержанным вопросом заметил:

- Вообще-то лопать хочется. Начальство вроде бы позаботиться
должно.

- Вроде бы должно, - терпеливо согласился Валентин. - Теперь
мы среди людей, не пропадем. Пошли искать точку общепита!.. В доме
ничего не забыли? Сюда мы едва ли вернемся...

- А где Юрик? - спросил Кудрявость Номер Один.

- Юрик... встретил знакомых. Они забрали его домой. Передавал
всем привет.

- Как трогательно, - сказал Ласьен.

Валентин "внутренне" скрипнул зубами. Сопливик понимающе молчал
рядом.

Пошли толпой по асфальту. Поглядывали на вывески.

- Если интуиция меня не обманывает, где-то неподалеку должна
быть пельменная, блинная или что-то подобное, - сообщил Валентин.

Однако раньше общепитовской точки они увидели кирпичный
двухэтажный дом с вывеской: "Центральная телефонная станция".

- Леди и джентльмены! - обрадовался Валентин. - За пятнадцать
минут никто не погибнет от истощения. А здесь - возможность
немедленно сообщить в Краснохолмск, что все... живы-здоровы! - "Все
ли"? - толкнулось в нем.

- Куда торопиться-то! - кисло возразил Мишка Дыров. - Жрать
хочется.

Его неожиданно поддержал Шамиль:

- Кому мы там нужны, в Краснохолмске...

- Но ищут же!

- Делают вид...

Однако Валентин уже принял решение. Он быстро сжал плечо
Сопливика: "Побудь со всеми, чтобы опять не было шептанья о
любимчиках".

- Это же совсем быстро, ребята!

Он вошел в дом. Внутри было пусто и прохладно. Наметанным глазом
Валентин отыскал дверь с надписью: "Посторонним вход воспрещен".
Дернул ручку, шагнул в комнату под негодующий вопль девицы за
стеклянной перегородкой. Там же, за стеклом, сидела еще одна девица -
остроносая и вертлявая.

- У меня дело... - начал Валентин.

- Там на двери написано... - с ходу завелась вертлявая.

- У меня дело! - гаркнул он. - Спецслужба Ведомства!

- Но... Ведомство ведь расформировано... - слабо и уже виновато
трепыхнулась телефонистка.

Валентин увесисто произнес:

- Ведомство расформировано, а спецслужба осталась. Где
аппаратная?

Аппаратная оказалась еще за одной дверью. Несколько тетушек что-то
ворковали в трубку или между собой.

- Краснохолмск, - приказал Валентин. - Сию минуту. Профсоюзный
комитет завода "Маяк"...

Возникла суета. Одна из тетушек испуганно кудахтнула:

- А вам кого?

- Кого угодно. Немедленно.

... Ну, наконец-то повезло! У телефона оказалась Марина. Валентин
сразу узнал ее по голосу.

- Это Волынов...

Она моментально завопила в трубку с радостью и слезами:

- Валечка! Вы живые?! Куда вы подевались?! Почему вы в Свирске?!

- Ты меня спрашиваешь?! - рявкнул он. - Скажи лучше, почему
нас бросили? Чуть не угробили!..

- Ой, Валечка! Мы послали за вами автобус! А его перехватил
патруль "урожайного штаба" и отправил на уборку! Мы через сутки
отправили другой, а он... Там оцепление... Мне говорят: под суд
пойдешь! А я при чем? А сейчас совсем... Звонят приемные родители
этого... Митникова, кричат: "Почему отпустили ребенка одного, почему
он приехал совсем голый? Жаловаться будем! Зачем он нам такой нужен!"

- Давай по порядку... - начал Валентин. И умолк от радостной
догадки: значит, Илюшка долетел... Так стремительно! - Слушай, а этот
Свирск далеко от Краснохолмска?

- Сотня километров! Да ты что, не знаешь?

- Почему я должен знать всякую дыру!.. Ладно, не реви... Что мне
дальше-то делать?

- Ой, Валечка, ничего не делать! Ждать! Я сейчас директорский
микроавтобус потребую и сама поеду за вами! Чтобы больше никаких
случаев!.. Через два часа буду обязательно! Где вас искать?

- У Центральной телефонной станции!

- Хорошо! Мчусь!.. Валечка, а как этот-то, Митников, дома
оказался? И почему без одежды?

- Потом объясню! Иди за автобусом, не болтай!

Он положил трубку. Ну вот, и кончаются приключения. Конечно, потом
он отыграется за все. И на всех - на бестолковых профсоюзных
деятелях, на Абове, на тех, кто пытался (нарочно или по дурости?)
подставить ребятишек под химический удар. Костя Ржев, редактор нового
еженедельника, не откажется шарахнуть крепкой статьей по всем этим
идиотам и подонкам... А пока можно расслабиться...

- Значит, Свирск? - обратился он к одной из тетушек. Наименее
глупой на вид. - Сроду не слыхал...

- Так это же только со вчерашнего дня Свирск! - с готовностью
кинулась та в разговор. - Потому что указ! А раньше был Генеральск!

А, вот оно что! Про Генеральск он, конечно, слышал. Но ни разу не
бывал. Что в нем делать-то?.. Генеральском, кстати, город тоже был не
всегда. Раньше именовался, кажется, Новоармейск. А "вчерашнее"
название - в честь почившего лет десять назад четырехзвездного
генерала Генеральцева, известного соратника Верного Продолжателя...

- А почему - Свирск? - с легким царапаньем в душе спросил
Валентин. - В честь писателя?

- Да нет, что вы! Речка Свирь тут у нас. Не та знаменитая Свирь,
а местная...

Это почему-то неожиданно сильно обрадовало Валентина.

- Ну-ну, - снисходительно сказал он. - Счастливо оставаться,
девочки...

"Девочки" благодарно закивали в ответ. А собеседница робко
поинтересовалась:

- А вот после двенадцати... вы как думаете? Ничего не будет...
такого?

- Все будет в лучшем виде! - пообещал Валентин.

Вскоре и в самом деле нашли пельменную. Пельменей в ней, правда,
не было, но был приличный вермишелевый суп и котлеты из хлебного
месива, запахом напоминавшего мясо. С гарниром из квашеной капусты.
Есть капусту Валентин запретил, а про котлеты сказал, что можно. Почти
полное отсутствие в них мясного фарша исключало опасность
отравления...

До автобуса (а заодно до таинственных двенадцати часов) оставалось
еще часа полтора. На пыльных улицах деваться было некуда. Кстати,
делалось все многолюднее, появились какие-то типы с повязками и
плакатами... Валентин с ребятами отыскал речку Свирь, блестевшую среди
зеленых откосов. На вид вода казалась довольно чистой. Местные пацаны
подтвердили, что купаться можно.

Купались кто сколько хотел. Кроме компании Ласьена, которую
Валентин через пять минут выгнал из воды за то, что без спросу
кинулись вразмашку на другой берег. Конечно, он рядом, тот бережок, да
попробуй уследи за каждым, если начнут болтаться туда-сюда... Компания
Ласьена устроилась на траве поодаль, хмыкая и поблескивая
оскорбленными взглядами.

Сопливик бултыхался в речке мало. Больше сидел поблизости от
Валентина. Не мешал, но и не отходил. Играл медным колечком. Почему-то
очень внимательно разглядывал сквозь него травинки, песок и
собственную коросту на колене...

Когда вернулись к телефонной станции, маленький заводской автобус
был уже там, и Марина бегала рядом с ним, расспрашивая прохожих.
Увидала, взвизгнула, кинулась обнимать ребят (не встречая особого
ответного восторга). Радостные слезы в три ручья...

- Валечка, родной ты мой! Мы там все... я там вся... совсем...
Ужас, что думали!

- Ладно, кто что думал, будем разбираться потом, - пообещал
Валентин. - А теперь сдаю детей поштучно. По списку... Есть у тебя
список?

- Конечно! - Она восприняла это всерьез. - Валечка, у меня еще
будет великая просьба...

- Подожди, радость моя, с просьбами... Итак!.. Народ, в затылок
становись! По одному в автобус шагом марш... Номер один: Георгий
Петушков по прозвищу Гошка Понарошку... Номер два: Роман Травников,
известный как Кудрявость Номер Один... То есть по списку - два, а по
кудрявости - один. Ну и так далее все остальные... Без обмана. Кроме
одного, который добрался своим ходом... Расписку дашь?

- Валечка, не только расписку! Мы - премиальные тебе... Но у
меня великая просьба... - опять ласково подъехала она.

- Ну, давай твою просьбу, - вздохнул Валентин и подумал с
неожиданной печалью: "А все-таки какая ты уже старая, Мариночка..."

- Валечка! Тут копия списка... Ты не мог бы зайти в здешнее
Управление нарпросвета, поставить их печать и подпись? Это чтобы наши
деятели знали, что ребята едут именно из Генеральска. Ну, для оплаты и
для объяснений, почему задержка... А потом приедешь на электричке! А?

- Почему ты сама-то не можешь?! Долго ли? Заехать, шлепнуть
печать - и домой...

- Но ведь уже без десяти двенадцать! А в полдень здесь, говорят,
начнется... что-то такое... Ты же мужчина и вообще... с закалкой. А
если нас опять с ребятишками прихватят...

"Что начнется-то?" - едва не спросил Валентин. Но стало почему-то
смешно и противно. И соблазнительным показался вариант: остаться
наконец одному, ни за кого больше не отвечать.

- Ну, давай бумагу... - И он увидел печальные глаза Сопливика.
Все уже смотрели из окошек, а Сопливик стоял у дверцы, поставив свою
разбитую сандалию на подножку. Оглядывался на Валентина. И вот
услыхал, что Валентин остается...

Такая тоска, такое сиротство были на лице у Сопливика. Валентин
зажмурился даже.

- Вот что, Юрьевна! - Он заговорил небрежно, как о давно
решенном. - Я останусь, конечно. Только при одном условии. Вот этот
юноша останется со мной. Мне... будет так скучно одному, а с ним мы
привыкли болтать о том о сем...

Марина не сдержала удивленного возведения бровей. Но тут же
поняла: спорить себе дороже. Да и зачем?

- А, этот! Со... Женя Протасов, кажется? Ну, как хотите... Как
хочешь, Валечка! А потом ты его куда? Сам доставишь в интернат?

- Доставлю... куда угодно... И не бойся, ничего с нами не будет.
Ни до, ни после полудня...

Она и не боялась - ни за него, ни за Сопливика. Она хотела скорее
уехать. И проделала это в следующую минуту, тем более что уже сигналил
невидимый в кабине шофер.

Ребята махали из автобуса руками, пока тот не свернул за угол...

Грустно вдруг стало. Ну, Ласьен и его дружки - фиг с ними, а к
остальным привязался вроде бы...

В этот миг в соседнем квартале гулко ухнул барабан и затрубил
оркестр. "Началось", - подумал Валентин.

Глава 2

Впрочем, ничего особенного не началось. Очередной провинциальный
митинг - видимо, эхо каких-то новых пертурбаций в центральном
правительстве и парламенте. Такое в городах окружного и уездного ранга
происходило нередко и кончалось обычно перевыборами председателя
муниципалитета и мордобоем среднего масштаба на площади. Называлось
это "растущей социальной активностью масс".

В общем, не привыкать. Одно плохо: в таких городках все казенные
конторы на городской площади или поблизости от нее. А там сейчас,
конечно, самая свалка. Но делать нечего.

- Пошли, мой неразлучный спутник, - вздохнул Валентин. - Не
избежать нам окунания в океан народных страстей.

- Пошли! - со счастливой готовностью отозвался Сопливик. Ясно,
что с Валентином он готов был идти хоть в жерло Везувия. И зашагал
рядом. С ловкостью, даже с некоторым изяществом нес на плече, как
плащ, Валентинову куртку...

Гудящая площадь приближалась. Уже попались навстречу несколько
помятых капралов из муниципальной правоохраны - без фуражек и
привычных дубинок. Они держались за побитые носы и скулы. Обгоняя
Валентина и Сопливика, прошагала колонна крепких молодчиков с желтыми
кокардами на черных пилотках и с желто-коричневым треугольным
знаменем.

Впереди гудел оркестр и неразборчиво орали мегафоны...

Площадь здесь была вполне типичная для таких городков: с
полуразрушенным собором (ныне - склад), со старинными торговыми
рядами и типовым трехэтажным зданием Комитета Федеральной лиги. Перед
фасадом с колоннами торчал бетонный постамент, на котором когда-то
стояли по очереди статуи Нового Строителя, Первого Последователя,
Народного Сеятеля, Мудрого Архитектора, Верного Продолжателя, а в
последнее время - Бескорыстного Инициатора. Теперь, судя по всему,
Б.И. тоже оказался не ко двору, ибо постамент был пуст. Вернее, на нем
торчал оратор. Но выглядел он по сравнению с могучим пьедесталом
мелкомасштабно и потому надсаживал легкие и мегафон без успеха.

- Сограждане! - вопил он, стараясь одолеть неумолкающий (явно
оппозиционный) оркестр и всеобщий гвалт. - Торжествующие идеи
всеобщего равенства и социальной справедливости не дают нам права
превращать процесс демократизации в шабаш анархии. Мы должны, друзья
мои...

- Твои друзья знаешь где?! - орал через диспетчерский
суперусилитель какой-то люмпен. - Стащите его оттуда за... это самое,
ребята! Теще квартиру мимо списка выдал на Петуховке, сам с
двухэтажной дачей, а теперь "сограждане"!..

Слева от постамента шла локальная драчка - там над головами резко
метались желто-коричневые флаги и транспаранты. Справа, на свободном
от толпы пятачке асфальта, лежал вверх тормашками и жужжал колесами,
как заводная игрушка, легкий транспортер... Но в общем-то все пока шло
без особых отклонений от сценария, который разрабатывают депутаты
разных уровней, чтобы люди выпустили пар и потом не очень возмущались
очередным увеличением налогов...

Эту картину Валентин и Сопливик наблюдали с удобством: им удалось
проникнуть на плоскую крышу торговых рядов, обнесенную гипсовой
балюстрадой. Крыша служила как бы трибуной для тех, чья "социальная
активность" еще не созрела для непосредственного участия в дискуссиях
и свалках. На крышу вела широкая лестница. Народу здесь оказалось не
так уж много...

Владельца двухэтажной дачи - борца за всеобщее равенство - уже
стащили с постамента. Орал кто-то другой - тонкоголосый и яростный:

- Мы должны доказать Столице свою твердость и умение отстаивать
права! Граждане города, обретшего вновь свое историческое имя!
Докажем, что славные традиции, которые...

- Ни фига отсюда не разглядеть, - сказал Валентин Сопливику. Он
поймал за плечо тощего парня с желтой кокардой на куртке - тот спешил
к лестнице.

- Слушай, юноша, где здесь Управление нарпросвета?

Парень очумело глянул на Валентина, вырвался, кинулся по ступеням
вниз.

- Пойдем, Жень, - решил Валентин. - Будем искать на таких
улицах какого-нибудь пожилого аборигена, чуждого политическим
страстям. И расспросим его...

Им повезло скорее, чем ожидал Валентин. В квартале от площади, на
заросшей пыльными кленами улице Счастливой Юности, увидели они
особнячок в стиле модерн девятнадцатого века, фасад его украшала
стеклянная черно-золотая вывеска: "Управление народного просвещения и
культуры г. Генеральска и прилегающих округов".

- Ну-с, прибыли... Ты, Женя, посиди здесь на крылечке. Появление
в этом храме Всеобщего Просвещения Умов такой личности, как ты, первый
же встречный клерк объявит святотатством...

- Ага, я посижу... Вы не бойтесь, я никуда не денусь.

- Да уж надеюсь... Дай-ка мне куртку.

Во внутреннем кармане куртки лежал список, требовавший печати и
подписи. Полезно было также прикрыть полой отвисший брючный карман, в
котором ощущалась спокойная тяжесть "бергмана".

В вестибюле пахло, как пахнет во всех унылых городских конторах -
пыльным картоном папок и сухой известкой стен. Никого не было.
Валентин сразу поднялся на второй этаж. Пошел по коридору, прикидывая,
в какую бы дверь сунуться. Увидел табличку: "Уполномоченный по
межокружным связям". Гм... вроде бы подходит. Валентин стукнул
костяшками и, не дождавшись ответа, толкнул дверь.

За широким столом, боком к окну, сидел чиновник. Щелкал клавишами
старенькой персоналки. Поднял голову.

- Ба-а! - сказал Валентин. И невольно тронул кистью руки карман
с "бергманом".

За столом сидел Абов.

Абов узнал его сразу. В глазах мелькнула нерешительность. Но ту же
заулыбался - искренне, дружески.

- Валентин Валерьич! Какими судьбами?!

Валентин помолчал, стараясь скорее переварить неожиданность. Еще
раз тронул карман. Ощутил на лице холодок - признак спокойной, но
нарастающей злости. Сказал скучным голосом:

- Судьбами все теми же... Но не бойся, морду бить не буду. По
крайней мере, сейчас...

- Да за что же морду-то?! - Абов не обиделся, но удивился
вполне натурально.

- Впрочем, ты прав. За это не бьют, а стреляют на месте...

"А может, правда?" - мелькнуло у него.

- Но Валентин Ва...

- Гады!! - рявкнул Валентин. - Взрослых людей не жалеете,
ладно! А пацанов-то за что? Потравить их, как мышат в подвале, только
потому, что кто-то заподозрил в ненужном контакте с придуманными
пришельцами!..

Абов поднялся. Сказал тихо:

- Волынов, ты в своем уме? Что городишь-то?

- Я - горожу? С-суки...

- Ты подожди... Ну, я же ничего не знаю, клянусь! Меня на
следующий день перевели сюда, я от твоего дела отключился на сто
процентов! Слышал только, что автобус с вами где-то застрял... Но я
знал, что ты все равно выберешься... А у нас тут полная пертурбация,
ты, наверно, в курсе... Кавардак сплошной... Слушай, сядь, а? Расскажи
толком, что случилось...

Похоже, он не врал. Возможно, в этом ведомственном кавардаке он и
правда был пешкой.

Валентин зло плюхнулся на скрипучий конторский стул.

- Теперь, конечно, концов не найти! Все в один голос будут
вопить: "Ах, зачем же усматривать злой умысел там, где просто наша
традиционная неразбериха! Ах, ну все же кончилось благополучно!.."

- Да не кипятись ты! В самом же деле все кончилось благополучно!
Правда ведь?

- А вам хотелось другого? Подонки вы...

- Ну, хватит уж лаяться, - попросил Абов. - Впрочем, понимаю:
натерпелся... Ты все же расскажи по порядку.

Валентин, отходя потихоньку от злости, сумрачно и коротко
рассказал. Про основные события. Не касаясь, конечно, ни Илюшки, ни
Юр-Танки, ни загадочных случаев.

- Ну дела-а... - протянул Абов. - Катится вся наша держава
в... одно место. И мы вместе с ней... Слушай, а значит, ничего такого
там не было?

- Может, официальный отчет потребуешь? - опять спросил
Валентин.

- Да на хрена он мне теперь, - хмыкнул Абов. - Ты же видишь, я
сейчас в другой роли...

- Так что, вашу фирму правда ликвидировали? Не верится даже - в
один момент...

- Почему в один? Зрело давно... Там ведь, как и везде, разные
возникали силы. В том числе и эта, "современная": долой, мол,
тотальную слежку, суперсекретность и войну с собственным народом. Мы,
мол, не для борьбы со всякими неугодными властям идеями, а для защиты
страны... Они, можно сказать, и провернули реформацию. Только
непонятно, что из нее получится, пока что полная карусель. Нету
Ведомства в прежнем виде...

- Ну и что же планируется вместо него?

- Я же говорю: не знаю. Жизнь, как говорится, сама подскажет...
- Абов опять устроился за столом.

- А ты, я смотрю, уже освоился, - ехидно заметил Валентин. - В
просвещенческом кресле. Казалось бы, что общего с Ведомством...

- Ну-у, Валентин Валерьич... - Абов с шутовской укоризной
вытянул губы. - Общего сколько хочешь. Неуклонное бдение за мозгами
растущего поколения и периодическое прочищение оных - не общая ли
задача внутренней разведки и государственной педагогики?.. Шучу... Ну,
ежели ты мордобитие отложил до лучших времен, то чем еще я могу быть
полезен?.. Да нет, я и так рад тебя видеть, но...

- Печать у тебя есть?

- Это единственное, что у меня есть! Печать и кой-какие
полномочия! - Из ящика стола он выхватил штуку, похожую на большую
шахматную фигуру.

В этот момент аристократически зажужжал один из цветных телефонов.
Абов помедлил и вальяжно взял трубку.

- Управление... Ну, естественно, Нарпросвет, голубушка... Да,
программа старая плюс добровольные занятия по ряду дисциплин...
Именно, именно! Католики, лютеране, православные - отдельными
группами... Ну, милочка, это уж ваши проблемы, на местах! Не я же буду
вам пастора искать... Кроме того, я подчеркиваю, занятия пока
добровольные. Фа-куль-та-тивы. Слышали такое слово?.. Да, именно
пока... А дальше - как Центр... Всего вам самого цветущего...

- Значит, религию внедряете? - спросил Валентин, когда Абов
положил трубку и откинулся.

- Приходится... Прежние идеалы тронуты, как говорится, молью
истории, а совсем без идеалов - оно как? Религии же, как показало
время, нетленны. Мы с их отрицанием перегнули палку, упустили из виду
пагубность полного безверия...

- А сам-то ты в Бога веруешь?

- Че-во?..

- Да ничего... Ладно, шлепай свою печать... - Валентин вытащил
из-за пазухи свернутый и помятый лист. - Вот сюда... И распишись... В
память о том, что я доставил детей в славный город Свирск живыми и
здоровыми, несмотря на все ухищрения инопланетян...

- Охотно! - Абов чиркнул ручкой в углу листа и размахнулся
печатью. - Только на ней еще "Генеральск", а не "Свирск". Но это роли
не играет...

- Учтем. Стукай...

Валентин спрятал заверенную бумагу. На столе белела стопка чистых
бланков. Валентин взял небрежно, прочитал: "Управление народного
просвещения и культуры Краснохолмского, Генеральского, Трубецкого и
Лужского округов"...

- Так у тебя здесь почти что столичная контора?

- Спрашиваешь!

- А почему в этой дыре, не в региональном центре?

- Для конспирации... Шучу. Просто пока период реформ, то да
се...

- Дай-ка... - Валентин бесцеремонно взял у Абова печать.
Шлепнул по одному бланку, по другому, третьему. Сунул их в тот же
карман, что и список. Объяснил с ухмылкой: - Страсть люблю заверенные
бланки. Всегда могут пригодиться.

На миг Абов, кажется, растерялся. Но тут же ответил с усмешкой:

- Пользуйся... Давай уж распишусь заодно.

- Зачем тебе грех на душу брать? Если надо, я и сам за тебя
распишусь так, что Главный следователь не придерется...

- Ах, ну да! Ты же мастер... Только имей в виду, для финансовых
операций этих бланков недостаточно.

- Обижаешь, начальник, - весело сказал Валентин. - Не
вздрагивай, махинаций не будет... - И соврал: - Это для
характеристик моих любимчиков. Сгодятся при поступлении в училище.

- Ну, коли так... - успокоился Абов. Убрал печать, достал
фляжку. - Хочешь? Вид у тебя малость замученный...

- Давай... Хотя нет, я тут с пацаном, не сдал еще одного.
Неудобно будет, ежели дохну на него...

- Да это "Арарат"! Не запах, а клумба!

- Ну, давай глоток...

Глава 3

Сопливик терпеливо ждал на гранитных ступеньках. Развлекался с
медным кольцом. Рассматривал сквозь него, будто сквозь лупу,
травинки...

- Дядь Валь... Ой, Валентин Валерьич, поглядите! - Он в левой
руке держал сухой стебелек. Навел на него кольцо. Стебелек позеленел,
проклюнулись на нем листочки, зацвела мелким венчиком головка...

Валентин помигал. Не надо было, видимо, делать такой глоток. По
жилам циркулировала приятная теплота, голову беззаботно кружило. Чтобы
Сопливик не заметил этого состояния, Валентин сказал строго:

- Все это прекрасно. А где труба? Ты ее не потерял?

- Ой... - Сопливик поднял лицо - маленькое, чумазое, с
перепуганными глазами. - А вы... разве она не у вас в кармане?

Валентин помолчал, трезвея. Потом сказал:

- Та-ак...

Это была, видно, какая-то постоянная неизбежность - терять трубу
то целиком, то по частям. Теперь она осталась на лугу, где проводили
Юр-Танку. Он как бросил ее в траву, когда увидел Дику, так она, скорее
всего, там и валяется...

- Ну, что же! Идем искать... Да ладно, не переживай... - Очень
уж виноватый, убитый просто был вид у Сопливика. - Найдем дорогу-то?

- Ага... я помню...

Очень скоро они вышли к телефонной станции, потом к "своему" дому
(там по-прежнему была улица-односторонка) и двинулись по пустырям, по
кустарникам, по лугу.

Был разгар дня, солнце пекло, но без особого жара, а скорее с
упругой и ласковой силой. Томились в этом тепле луговые цветы и травы
(большие - Валентину по пояс, а Сопливику до плеч). Сонно жужжала
невидимая насекомая братия...

Сопливик шел, нерешительно трогая плечом рукав Валентина.
Поглядывал искоса - все еще виноватый. Валентин взял его за руку.
Сопливик успокоенно заулыбался.

"Вот так бы идти, идти куда-нибудь, - умиротворенно подумал
Валентин. - Без конца. По лету, по солнцу. Ни о чем не тревожась... И
пусть Сопливик, то есть Женька, шагает рядом. Маленький, робко и
беззаветно преданный и совершенно уже не противный... Интересно,
Валечка, привязывался ли к тебе в жизни кто-нибудь так, как этот
затюканный людьми и судьбой мальчишка?.. Господи, а дальше-то что? Как
мне с ним быть?"

"Ты не знаешь, как?"

"Ох, не знаю..."

"Бланки-то, однако, зачем-то взял у Абова... А теперь опять
боишься?"

"Я знаю, чего боюсь... Что не смогу быть счастливым, значит, и
другим счастья не дам..."

"Разве ты никогда не был счастливым?"

"После первой встречи с Косиковым - никогда... Были удачи, была
радость работы, был "Репейник", где счастливые ребятишки заставляли
меня забывать о всех угрызениях. Были награды и признание... Но
проклятие всегда висело над головой..."

"Почему проклятие? Ты же никого не предал! Наоборот, даже сумел
кое-кому помочь! Лучше разве было бы, если бы ты послал тогда Косикова
и Данилыча к..."

"Думаю, что лучше. Честнее".

"Это "честнее" кому принесло бы пользу? Тебе? Другим? А несчастья,
которые были бы следствием этой твоей честности, ты взвесил? Да и что
бесчестного ты совершил? Война есть война, ты ступил на ее тропу".

"Если бы я ступил, сразу рассчитав этот шаг! Сознательно! Но
первым моим толчком был страх!"

"И все же первый шаг оказался верен. А страх не заставил тебя
предать никого..."

"Кроме себя... И всю жизнь после этого я стараюсь и в мыслях, и в
делах оправдать себя и отскрестись от грязи. А сделать это
невозможно... Поневоле начинаешь мечтать: вот если бы Юр-Танка знал
заклинание для лунной рыбки..."

"Ну и что?"

"Ну и... опять оказаться в той комнате, где первый раз увидел
этих, из Ведомства. Не бормотать, не вздрагивать, а сказать ясно: вы
что мне предлагаете, сволочи!.."

"И что тогда? Легче было бы на душе?"

"Да!!"

"Тебе легче. А другим? Тем, кого ты не сумел бы тогда прикрыть от
беды?.. И, в конце концов, тогда судьба не привела бы тебя в
" Аистенок" и ты не спас бы нынешних ребятишек... И не встретил бы вот
этого несчастного Сопливика..."

"Но судьба дала бы другие дела и встречи... Пусть всякие беды и
падения, только бы без этой вечной занозы в совести..."

"Это не заноза, а боль... Почему ты не можешь носить ее, как боль
от раны, полученной на войне? Войны бывают не только открытые, фронт
на фронт. Бывает еще тайная, но необходимая война..."

"Я говорил себе это много раз... Но каждый раз я знаю, что в
чем-то все равно вру... Господи, я больше так не могу!.."

Вот тебе и тихая прогулка по солнцу. Надо же так до крови
расцарапать себе душу. Как зудящую кожу нестриженными ногтями...

Сопливик ускакал вперед и крикнул из травы:

- Валентин Валерьич, вот она, труба! Тут и лежит!..

Заклинание

Глава 1

Валентин взял трубу. Она была теплая от солнца. Ласково-жаркий
день струил над травами воздух. Травы пахли сильно и не по-здешнему, а
словно где-то в южной степи.

Все здесь было как утром: тихо и пусто, будто на безлюдном
острове. Угольно чернела арена инопланетного следа. Только часовенка
теперь казалась ближе, чем в прошлый раз. Наверно, потому, что солнце
стояло иначе - высоко на юге.

Валентин вдруг подумал, что и утром, и сейчас при подходе к этому
месту часовенку было не видно. Она как бы вырастала, когда
останавливались неподалеку от черного круга...

- Как ты отыскал это место? Сплошная травяная чаща, - сказал
Валентин Сопливику.

- Колечко привело. Я его в траву пустил... Вы разве не заметили?
- слегка удивился Сопливик.

- Нет... Дай-ка... - Валентин взял кольцо, надел на трубу. Он
уже ничему не удивлялся. Просто подумал: "Жаль, винтика нет. Без него
может снова потеряться..." Он опять снял кольцо, заметил в узоре
земляные крошки, потер о карман, где лежал "бергман"...

Кто-то затеребил его за штанину. Валентин глянул, вздрогнул от
неожиданности: рядом стоял в траве косматый пенек с глазками. Дергал
Валентина за брюки черной, как у мартышки, ручкой.

- Чука! - обрадовался Сопливик. - Тот самый! Дымовой! -
Присел перед ним.

Чука застрекотал что-то. Сопливик беспомощно посмотрел на
Валентина. Тот пожал плечами. Тоже сел на корточки.

- Попробуй, приятель, поговорить по-человечески. Ночью у тебя
получалось.

Серо-зеленые с красными прожилками чукины глазки стали виноватыми.
Он кашлянул и выговорил картавым старческо-лилипутским голоском:

- Это... значит... вот... винтик принес. Уронили вы его на
дворе... утром-то... - И на черной ладошке протянул медное зернышко с
резьбой...

- Ой... - тихонько обрадовался Сопливик. Опередил Валентина:
послюнявил палец, взял им винтик, зажал в кулаке.

- Не потеряй, - сказал ему Валентин. - Спасибо, чука...

- Кха... на здоровьице... А еще одежонка... Ребятенок-то,
который улетел, ее бросил, а вы забыли... Вот... - Чука ловко нырнул
в травяную чащу, пошелестел и вернулся со свертком: Илюшкины шорты и
майка, а сверху - сандалии с затолканными в них красными носочками.

- Ох, растяпы мы... Возьми, Жень. Вернемся - отнесем...

- Вот, значит... - выговорил опять чука. - Хорошо, что я вас
услыхал. Как услыхал, что вы тут, сразу... принес, вот...

- А как услыхал-то? - спросил Валентин у этого маленького
добродушного чуда. - Мы вроде бы не шумели...

- А колечко... вы потеряли, ну и вот... Непростое оно,
колечко-то... Вы его пока не привинчивайте, так пригодится... Да и
винтик опять потерять можно... Спрячьте его...

"Заверну в бумажку и уберу в карман", - послушно подумал
Валентин. И хотел даже использовать для этого один из нарпросветовских
бланков. Но Сопливик весело сказал:

- Вот, есть бумажка! - Он проверял, оказывается, карманы на
Илюшкиной одежде и вытащил всякую мелочь: карандашик, пластмассового
солдатика, гривенник...

- Зачем ты шаришь, - недовольно сказал Валентин.

Сопливик ответил без обиды:

- Я же ничего себе не взял. Просто смотрю, чтобы не
потерялось... А вот это ему и не нужно.

Это был мятый голубок из клетчатого тетрадного листа. Сопливик
выдернул у него хвост, завернул в бумажную полоску крошку винтик,
затолкал в боковой карман Валентиновой куртки.

- Ой, а почему у вас в кармане сыро?

- Так полагается, - буркнул Валентин. И вмиг ощутил, как
кольнула Сопливика обида. Тогда он нагнулся, сказал шепотом: - Жень,
это секрет. Про рыбку... Потом объясню...

Сопливик моментально оттаял. Опять сдернул с трубы кольцо, надел
его на палец, покрутил. А в трубу стал оглядывать горизонт.

- Везде только трава и трава...

- Дай-ка, - попросил Валентин.

В самом деле - луг тянулся до края земли. А там, на краю, лежали
пухлые, желтые от солнца облака... Сопливик вдруг сказал тихонько под
боком у Валентина:

- Дядь Валь... А когда я буду в интернате... и когда буду иногда
приходить к тебе... ой, к вам... вы будете давать мне посмотреть в
трубу?.. - И замер. А Валентин услышал, как нарастает в ушах дневной
солнечный звон.

- Да... - выдохнул он. Шевельнул от этого "да" трубой, и в
объектив попала часовенка. Близкая, рукой дотянешься.

Вросшая в землю дверь была приоткрыта. За ней - тьма...

- Подождите меня, я взгляну, что там... - сказал Валентин
Сопливику и чуке. И зашагал к часовенке, шурша брючинами по траве.

Он не взял с собой Сопливика сразу, потому что боялся: вдруг там
только мусор, грязь и нет такого, что может обратить мысли к чему-то
хорошему. Но, протиснувшись в дверь, ахнул и подумал: "Может, и впрямь
- судьба?"

Нет, здесь не было тьмы. Сквозь развалившуюся крышу солнце входило
широко и свободно. Высвечивало стену слева от двери. На стене
проступала фреска. Проступала сквозь пыль, пятна, лишаи и, казалось,
даже сквозь места, где штукатурка обвалилась, обнажив почерневший
камень. Такой живой была кисть давнего неизвестного мастера.

Мастер этот изобразил старика и мальчика. В натуральный рост.

Высокий безбородый старик - седой, со строгим лицом, в длинной
одежде - правой рукой опирался на рукоять меча. А левую он высоко,
ладонью вверх, держал над головой мальчишки, словно защищал его то ли
от дождя, то ли от жгучих лучей. Или от какой-то возможной беды... А
мальчик тянулся вверх, вскинув руки и сцепив их пальцами. Тонкий,
голый, с отчетливыми птичьими ребрышками, он ничуть не боялся своей
беззащитности и хрупкости, потому что знал о незыблемой охранной силе
старого воина. Было в мальчике сдержанное веселье и даже лукавство,
которое может позволить себе ребенок, когда взрослые любят, а порой и
балуют его. И не дают в обиду...

Итак, первая мысль была о судьбе. А еще - радостное сознание, что
не ошибся.

Вторая мысль была: "А ведь я уже видел такое..."

Вспомнился старый альбом в библиотеке художественной школы -
" Искусство забытых цивилизаций". Там была репродукция: старик и
мальчик. Только снимок был сделан не с фрески, а с мозаики. А внизу -
малопонятная подпись: "Мозаика в подземном храме-обсерватории,
Итта-даг, IX-X вв. (?)".

Что Итта-даг и как обсерватория может быть подземной - ничего не
ясно...

И сейчас было неясно. Кто написал этот образ вот здесь, неподалеку
от Свирска? Почему об этом чуде никому не известно?

Впрочем, столько всяких "почему" за последние дни...

Ясно стало только одно: старик - один из Хранителей, о которых
говорил Юр-Танка. Может быть, даже Первый Командор...

Нет, не случайно привело их с Женькой в эти места колечко...

Валентин, пятясь, вышел из часовни. Вернулся к Сопливику и чуке.
Сопливик ждал с испуганным вопросом в глазах.

Валентин бросил в траву куртку - рядом с Илюшкиной одеждой, взял
у Сопливика, положил на куртку трубу.

- Ты спрашивал, буду ли давать тебе ее. Буду... Чука, покарауль
наше имущество. Договорились?

Чука утвердительно чирикнул в ответ.

- Пойдем... Хотя нет, лучше вот так. - Валентин легко взял
Сопливика на руки. Как малыша. Понес. Тот - и с испугом, и с
доверчивостью, без вопросов - прижался к плечу Валентина щекой. От
головы Сопливика пахло солнечным пухом.

С притихшим Сопливиком на руках, осторожно, чтобы не оцарапать его
о камень, Валентин опять проник в часовенку.

- Женя, смотри.

Сопливик молча смотрел. И все прижимался щекой.

- Здесь много веков подряд был маленький храм, - сказал
Валентин. - И сейчас он тоже - есть... Люди здесь молились
Хранителям, чтобы те защитили их детей. И они - защищали... И вот,
Женька, я тебе на этом месте обещаю: ты всегда будешь со мной... пока
хочешь сам. Понял?

- Да... - тепло дохнул ему в плечо Сопливик. - Я... всегда
буду хотеть... - И прижался плотнее.

Валентин все смотрел на фреску. Как ни терзало эту роспись время,
а старик и мальчик казались живыми. Так выглядят живыми настоящие, не
нарисованные, люди, если даже смотришь на них сквозь мутное, в пятнах
и трещинах стекло...

Валентин подумал вдруг, что мальчик похож на Илюшку в последний
момент перед полетом. Только не было в нем Илюшкиной напряженной
тревоги...

Валентин вынес Женьку из часовенки и поставил на ноги. Тот взял
его за локоть двумя руками. Прижался опять... Полсотни шагов до места,
где ждал чука, оказались теперь длинным путем. Валентин и Женька
успели много сказать друг другу.

- А я знал... - прошептал Женька. - Что ты меня возьмешь... к
себе. Все ждал, ждал... когда скажешь...

Свободной рукой Валентин взъерошил ему волосы. Женька глянул,
задрав острый подбородок.

- Дядь Валь, ты говорил... твою невесту тоже Валентина зовут,
да?

- Что значит "тоже"? "Валентина" это ведь не "Валентин". Ну да,
похоже...

- "Валентин и Валентина" - такое кино есть, старое...

- Кажется, есть...

- А она... не прогонит меня?

- Нет.

- А если я буду... ну, чего-нибудь не так... не послушаюсь
случайно или двойку получу, вы со мной хоть что делайте... Хоть как
Мухобой. Я не пикну...

- А вот это не смей и думать, - решительно сказал Валентин. -
У человека гордость должна быть. Не поддавайся никому.

- Я же не всякому, а только тебе... и ей... если виноват...

- Все равно.

- Дядь Валь... Я признаться хочу...

"Ну наконец-то", - подумал Валентин. Опять провел рукой по его
волосам.

- Давай, Жень. Теперь-то уж можно...

- Ага... Дядь Валь... я... стихи придумал. Про нас с тобой...

Глава 2

Стихи? Сопливик?

Если бы брякнулась Валентину под ноги тарелка с пришельцами, он
изумился бы меньше.

Женька остановился. Засопел с тяжким смущением.

- Ну... - выговорил Валентин. - Тогда... расскажи.

Женька помотал опущенной головой. Чумазая щека налилась вишневым
соком.

- Не... я стесняюсь...

- Да ладно тебе... Ну, раз уж сам сказал...

- Я лучше... Можно, я напишу?

- На чем?

Женька суетливо вытащил из кармана у пояса карандашик и остатки
мятого голубка. Илюшкины. (Заранее припас, что ли?) Сел на корточки,
развернул, расправил бумагу на коленке. Беззащитно оглянулся через
плечо на Валентина. Тот отступил на шаг. Женька неловко задвигал
карандашиком, прокалывая грифелем бумагу и царапая кожу... Он долго
писал, старался...

Потом он, не вставая, протянул через плечо свое творение
Валентину. И съежился, снова отвернувшись...

Написано было крупно и коряво, сплошными строчками и без всяких
запятых. Мучаясь и жалея Женьку, Валентин прочитал эту полную ошибок
беспомощность, где даже смысл поймать было трудно. Тряхнул головой.
Вернулся глазами к первому слову, и... вдруг, словно от толчка,
неуклюжие слова встали в строчки и обросли рифмами. Не на бумаге, а в
голове Валентина.

Капли о крышу стучат, как часы,

Спать не дают в темноте.

Снова хочу я, чтоб был я твой сын,

Думаю в темноте...

Бьют, будто камушки о весы,

Капли среди темноты.

А я молюсь, чтобы я был твой сын,

Чтоб были мы - я и ты...

- Жень, - шепотом позвал Валентин.

Тот сидел к нему спиной. Шевельнулся, но не посмел оглянуться.
Валентин сунул бумажку в карман с револьвером, обошел Женьку, поднял
его за локти. Положил Женькины ладони себе на плечи. Сказал Женькиной
опущенной голове:

- Ты замечательно написал... Это наши с тобой стихи. Для нас
вдвоем, да?

Женька неловко кивнул. Ткнулся лицом Валентину в рубашку.

- Жень, ты меня прости...

Женька, царапнув рубашку подбородком, вскинул лицо. В темных
глазах испуганный вопрос.

- Я все не понимал, Жень... Думал, ты не про это признаться
хочешь. Не про стихи...

Женька шевельнул губами:

- А про что?

- Теперь уже все равно...

- Не... не все равно. Скажи.

- Я думал... про кольцо. Ну, думал, ты его... стащил тогда в
лагере и сказать хочешь и боишься... Ты не обижайся.

Женька не обиделся. И не смутился. Замотал головой.

- Да нет же! Это не я! Это другие мальчишки! Они им играли,
менялись, потом забросили куда-то...

- А ты... нашел?

- Да не находил я!

- Слушай... а винтик? Я его случайно в твоем кармашке обнаружил,
когда стирал. Разве он не от трубы?

"Зачем я об этом? После всего, что было... После стихов..."

Но Женька опять не обиделся и не удивился.

- Винтик? Да это от будильника, наверно! Просто он такой же... А
будильник старый, его на свалке нашли и развинтили... У Илюшки в
карманах два таких винтика! Придем - покажу...

- А... кольцо? - сказал Валентин.

Женька непонимающе молчал.

"Зачем я об этом сейчас", - опять подумал Валентин. И вновь не
смог удержаться.

- Как оно в аквариум-то попало? Разве не от тебя?

- Да нет же! Оно там и было. Я... ну, просто почуял. А разве
оно... то самое?

- Достань, - сказал Валентин. Он знал, что кольцо у Женьки в
кармашке.

Женька послушно вытащил.

- Прочитай. Видишь, тут буковки: "Адмирал Волынов"...

- Ага... Но это... не так написано. Не по-нашему...

Валентин схватил кольцо, поднес к глазам. Буковки на внутренней
стороне кольца складывались в еле различимые слова: "Capitan-comandor
Crass"...

- Чудеса твои, Господи, - выговорил Валентин. Постоял. И
мысленно сказал себе, что пора уже привыкнуть к чудесам и явлениям
этого пространственного измерения.

А Женька проговорил полушепотом:

- Я ведь сразу понял, что оно не простое... И чука на него
отзывается...

- Как джинн, - смущенно поддакнул Валентин. - Джинны, они
тоже: потрешь медяшку, и они тут как тут... Читал?

- Ага... Нам воспитателка читала. Про Аладдина...

- Жень... - сказал Валентин. И вдруг обмер от случайной и мигом
выросшей в надежду мысли. Он тут же одернул себя, попробовал запретить
себе думать про такое. Конечно, всяких тут чудес хватает, но это... А
может, опять все не случайно? Специально привело колечко по дорожке
судьбы. И теперь главное - не упустить случай?

- Что, дядь Валь? - спросил Женька.

- Жень... Если чуки отзываются, как джинны, то, может, они
тоже... волшебники?

- Маленько... - без удивления согласился Женька.

- Пойдем...

Чука терпеливо ждал их у сваленной в кучку одежды. Вертел в черных
ручках трубу. Валентин опять присел перед ним.

- Чука, послушай... Ты ведь многое знаешь, да?

Тот положил трубку, кашлянул по-стариковски. Согласился:

- Кое-что да... ведомо...

- А заклинание для лунной рыбки... ведаешь?

Чука мигнул. Почесал косматую макушку. Сунул большой палец в рот,
приоткрывшийся среди похожей на мочалу шерсти. Выдернул с чмокающим
звуком. Сказал осторожно:

- Оно так... Чуки знают...

- Скажешь?

- Кха... Говорить так просто не велено... За это платить
полагается. Чистым золотом...

- Как золотом? Ты... это в прямом смысле?

- В том смысле, что золотой денежкой или чем другим. Колечком
обручальным, скажем... Вы, люди добрые, не подумайте, что от корысти.
Правило такое с испокон веку...

- Тогда плохо. Нету у меня ни денежки, ни колечка...

Чука стеснительно посопел и напомнил:

- А рыбка-то золотая, зарытая. Небось уже превратилась в
денежку.

- Где же я теперь ее найду? Ночь была... Да и места тут все
перепутались...

- А ты не хлопочи, я сам найду. Ты только позволь...

- И скажешь заклинание?

- Коли позволишь денежку взять, я сейчас и скажу.

- Позволяю! Говори!

Чука опять пососал палец.

- Тут, мил человек, одна хитрость имеется... Никакого особого
заклинания вовсе и нету. Надо вспомнить загадку детскую или
считалочку, с которой во всякие игры прыгал-развлекался, когда малой
был. А потом сказать ее наоборот. Ведь пружинку-то, что время двигает,
хочешь задом наперед скрутить, а?

"Загадку, считалку..." Не помнил их Валентин. Не очень-то в
детстве резвился он в догонялках-прыгалках. Может, вспомнить, что было
у ребят в "Репейнике"? Как назло ничего не приходит в голову. Только
лезет почему-то гамлетовское: "Быть или не быть, вот в чем вопрос..."

Женька стоял рядом, слушал разговор молча и ничего, наверно, не
понимал. Но сейчас вдруг спросил:

- А моя считалка сгодится?

- Какая хошь. Только покороче, а то длинную задом наперед
говорить без ошибок больно хлопотно...

- Она не длинная!

Месяц, месяц тоненький,

Не беги в туман!

Медную копеечку

Брось ко мне в карман...

- Годится, кха... - кашлянул чука. - Даже складно получится...

"Складно... Поди разберись, что получается..."

- Жень, дай карандашик... - Валентин положил на колено бумажку
с Женькиными стихами. На обратной стороне нацарапал считалку
(запомнилась-то она сразу). Потом по буквам переписал в обратном
порядке. Черточками разделил на слова, чтобы читалось удобнее... Все
равно абракадабра. Какой-то не то монгольский, не то тибетский
наговор... Он прошептал с запинкой:

Намрак-венм-окьсорб

Ук-чеепок-юундем,

Намут-вигебен

Йикь-ненот цясем-цясем...

"А и правда ведь даже в рифму..."

- Ну вот, сказал, и ладно... - проговорил чука. Он рядом с
Женькой посапывал у локтя Валентина.

- А разве потом... когда это... уже не надо говорить?

- А зачем? Единого раза на всю жизнь хватит... Доставай
рыбку-то. Сколько вертеть, ведаешь?

Валентин ведал. Долго вертеть. Если один поворот - лунный месяц,
то восемь лет - это девяносто шесть раз. А для ровного счета - сто.
Лунный-то месяц короче календарного...

"Каким я туда вернусь? Таким, как сейчас, или помолодевшим на
восемь лет? Буду ли помнить то, что случилось?.. Буду. Такое не
забыть... А Женька? Какой он явится туда? Нынешний, десятилетний? Или
младенец двух лет от роду? Не важно! Выращу заново и уж точно лучше
прежнего... Ох..." - Он перепуганно посмотрел на чуку:

- Слушай! А двоим-то можно туда? С одной рыбкой.

- А чего же нельзя? Только пускай он держится за тебя
покрепче... Ты число назначь загодя, а как рыбку с боку на бок
повернешь сколь положено, то и все... Там и будешь, где задумано...

Какая-то часть сознания (второй слой его, самый здравомыслящий)
подсказывал, что такого быть не может... Но ведь столько уже было!..

Валентин поднял куртку и достал влажный платок.

... Он много раз думал сегодня, что надо бы сделать это:
развернуть, посмотреть, как там рыбка. Жива ли? Но вихрь дел
закручивал, отвлекал... Да еще и боязливость мешала: развернешь, а
никакой рыбки там нет...

Она была. Живая, серебристая, влажно-прохладная. Круглая, как
полтинник. Когда Валентин положил ее на ладонь, трепыхнула хвостом. Но
не протестующе, а как бы сказала "здравствуй".

"Прости", - мысленно сказал ей Валентин. Она смотрела умным
крошечным глазком. Словно говорила: "Ничего, я для этого и есть на
свете..."

Женька сунул к ладони нос, понимающе кивнул:

- А, это Юрика...

- Да... Держись за меня крепче, Женька.

Он тут же послушался, без вопросов. Обхватил Валентина за талию.
Прочно...

Валентин аккуратно перевернул рыбку на ладони: "Раз..." - и
подумал, что уйдет на все это дело минуты две...

- Два... три... четыре... пять...

Звенел воздух. Пекло солнце. Струилось тепло... Неужели скоро
будет другое солнце? То, что светило восемь лет назад?.. А Сашка -
что он скажет? Как встретит Женьку?.. А Валентина?..

- ... тридцать семь... тридцать восемь... тридцать девять...

На счете "сорок" с неба, как подбитая птица, упал Илюшка.

Глава 3

Он вломился в хрупкие стебли шагах в пяти от Валентина и Женьки.
Прошло секунды три изумления и страха. Потом, конечно, бросились к
Илюшке. А он уже поднимался. Раздвинул свои искореженные крылья,
встал...

- Господи... Ты живой? - сказал Валентин.

Глаза у Илюшки были измученные, на щеках - полоски высохших слез.
Он медленно, неуклюже сел на рваную алую ткань.

- Расшибся?

Он помотал головой. Валентин быстро присел рядом с ним.

- Почему ты вернулся?

Илюшка сказал еле слышно:

- Я вас искал... К тому дому подлетел, а там все уже не так...
Полетел дальше, вас увидел... Вот... Я не знаю, куда мне еще...

- Илюшка, что случилось? Ну-ка, говори...

- Я от них улетел насовсем.

Говорят, человек излучает разные энергетические поля. Бывает вроде
бы поле радости и поле горя, поле светлой печали и поле вдохновения. И
так далее... Илюшка излучал безнадежность. Такую, что Женькина
ревность шевельнулась было, но тут же угасла в этом разливе Илюшкиной
тоски.

Валентин сказал опять:

- Что случилось-то?

Илюшка съежился, обнял коленки. Ткнулся в них лбом.

- Да я им ни за чем...

- С чего ты взял?

- Я не взял... Это правда... Сразу ясно сделалось. Потому что
разговор такой...

- Какой разговор?

- Ну... такой. Человек на крыльях вернулся, а они: "Почему ты не
вместе со всеми? Кто тебе разрешил летать? Где твоя одежда?.. А
знаешь, сколько мы за нее заплатили!" А потом еще: "Почему про вас
такие слухи?"

- Какие слухи?

- Ну... там уже разговоры. Будто мы... такие... С пришельцами,
говорят, подружились, а это опасно... Я говорю: "Да неправда же
это..." Только им уже все равно...

- "Им"... это твоим приемным отцу и матери?

- Да. Тете Лизе и дяде Андрею...

- Илюшка! Да они просто переволновались из-за тебя, поэтому и
сердитые...

Он поднял на миг лицо - в глазах горькое понимание судьбы.

- Нет, неправда... Они причину искали. Потому что потом
говорят... уже ласково так: "Знаешь что, Илюшенька, тебе придется еще
пожить пока в интернате. Дело в том, что мы переезжаем в столицу, там
неясно с квартирой. Когда все выяснится, мы дадим тебе знать... как
только будет возможность..."

Вот так. И что тут скажешь? "Сволочи", - подумал Валентин о
неизвестных тете Лизе и дяде Андрее... Он все еще сидел на корточках
рядом с безнадежно скорчившимся Илюшкой. Женька стоял рядом.
Чука-дымовой деликатно держался поодаль. Может, не хотел слушать чужой
разговор, а может, знал, что от его шкуры по-прежнему пахнет паленым.
Равнодушно жарило солнце...

Рыбку Валентин держал на ладони. Она слабо трепыхнулась, будто
напоминала о себе. Но как сейчас уйдешь? Разве оставишь среди пустого
поля мальчишку, раздавленного сиротством?

Забрать с собой? Да не нужен Илюшке Валентин. У него, у Илюшки,
своя привязанность, своя любовь... к тем, кто его предал. И второе:
разве Женька в своей ребячьей ревности позволит, чтобы он, Валентин,
стал отцом еще кому-то? Не так-то легко выжечь мальчишеский эгоизм,
взращенный в интернатской казарме...

Валентин беспомощно сказал:

- Вернемся, и я поговорю с ними. С... тетей Лизой и...

Илюшка опять вскинул голову.

- Зачем? Дело ведь не в них...

- А в ком?

- Во мне, - совсем по-взрослому объяснил Илюшка. - Я сам
виноват. По-другому ведь и не могло кончиться. Просто я был счастливый
дурак и ничего не понимал... Даже того, что я изменник...

- Почему? - со страхом спросил Валентин. Будто ему самому
кто-то залез холодными пальцами в душу.

- Из-за тети Маши... - признался шепотом Илюшка. - Она в
прошлом году со мной на улице познакомилась. А потом в интернат
ходила. Все "Илюшенька" да "Илюшенька"... Потом спрашивает: "Пойдешь
ко мне жить?" Я говорю: "Не знаю..." Она хорошая, только... Ну, я
глупый был! К другим все богатые, красивые приезжают, на машинах, а
она... в старом платье всегда, пожилая такая... А тут как раз эти
появились - веселые, на "линкольне", с подарками. Раз, другой... "Ах,
Илюша, как нам хочется, чтобы у нас был такой мальчик..." Ну, я и...
вот...

- А... та? Тетя Маша? - вдруг подал голос Женька.

Илюшка ответил сразу. Он изливал свое покаяние, словно перед
смертью.

- В то утро, когда все решалось, они, как нарочно, в одно время
появились. Я на крыльце стоял, с него видно, потому что интернат на
горке... С одной стороны калитка, а с другой - главные ворота. И вот
эти к воротам подъехали, а тетя Маша от калитки идет. И две тропинки
от крыльца, среди сирени... Мне бы налево побежать, к тете Маше, а
я... туда... к ним... И еще думаю: лишь бы она не заметила... Потом,
правда, совесть скребла маленько, но я себя успокоил: "Ей же, тете
Маше-то, такой немолодой, со мной трудно было бы..." Да и не долго
думал про это, потому что от радости все позабылось. Поверил, что у
меня теперь дом свой... и родители... Только теперь понимаю, что так
мне и надо...

- Ты же ни в чем не виноват, - вдруг сказал Женька. - Тебя
просто обманули...

- А я обманул ее! Тетю Машу...

- Все ведь еще можно исправить, - нерешительно сказал Валентин.
- Вернешься, встретишься с тетей Машей...

Илюшка глянул на него с тоскливым удивлением.

- Как же я встречусь? Если я ее предал...

- Ты не предал, а ошибся. Они тебя простит.

- Она-то простит. Я сам себя не прощу. Потому что я... Если бы
эти от меня не отказались, я бы ведь и сейчас... жил бы такой
радостный...

Валентин вдруг увидел, что Илюшка старше, чем казался. Не десять
ему и не одиннадцать, а, пожалуй, не меньше двенадцати. Только ростом
не вышел...

Илюшка опять ткнулся лбом в колени. Он вроде бы не плакал. Но
проговорил так, что лучше бы слезами зашелся:

- Я теперь понимаю. Я им вместо игрушки был нужен... А тетя
Маша... Если бы я тогда по другой тропинке побежал!..

Солнечный воздух зазвенел пуще прежнего. Будто в напряженном сне.
В этом звоне Валентин спросил:

- А если бы вернуться туда, на крыльцо... выбрал бы теперь
правильную тропинку?

- Еще бы... - выдохнул он.

"Вот и все, Валечка. Хотел убежать?.. Ты не мальчик, ты свою
тропинку выбрал не по детскому недомыслию..."

- Встань, Илья, - резко сказал Валентин.

Тот метнул мокрый от слезинок взгляд - удивленный, с капелькой
надежды. Послушно поднялся.

- Оденься... Женя, дай ему его одежду...

Илюшка торопливо натянул майку, шорты, носки, задрожавшими
пальцами застегнул сандалии. Не разгибаясь, глянул с мучительным
вопросом.

- В какой день это случилось? - хмуро спросил Валентин. -
Когда ты побежал... не туда...

- В конце мая... двадцать девятого числа.

Валентин прикинул в уме. Получалось в самый раз: два лунных
месяца. Случайность? Или опять все предопределено?

Уже совсем по-иному, мягко, Валентин проговорил:

- Сейчас вернешься обратно, Илюшка. В тот день... А там уж
смотри, не ошибайся больше...

Илюшка улыбнулся грустно, без надежды:

- Сказок не бывает...

- Бывают... То, что ты летал, разве не сказка?

- Нет... Это экран гравитации...

- А это... обратный темпоральный вектор... Чука, надо ему читать
заклинание?

- Не надо, - со стороны отозвался чука. - Ты прочитал, и
ладно... Пускай рыбку сожмет. Чтобы, значит, хрустнула...

- Смотри, Илюшка. - Валентин, дважды крутнув, положил на его
ладонь рыбку (она опять глянула понимающе, трепыхнулась хвостиком). -
Зажмурься, рыбку сожмешь изо всех сил. Тут уж ничего не поделаешь,
надо... И сразу будешь там... Это критта-холо, талисман обратного
перехода...

Незнакомый термин, видимо, убедил Илюшку. Может, и не до конца, но
все же... Он посмотрел на Валентина, на Женьку, на чуку (без
удивления). На рыбку. Нерешительно сжал пальцы, закрыл глаза. Постоял,
замерев... И раскрыл ладонь.

- Я не могу... Она живая...

- Надо, Илюшка. Иначе нельзя. Стисни зубы и...

- Но она живая! - с надрывом сказал Илюшка.

- Попробуй еще...

Илюшка опять спрятал рыбку в кулаке. Мучительно зажмурился... Чука
подковылял, встал рядом.

- Кха... Не получается у мальчика. Сердчишко не то...

- Что же делать? - со стоном сказал Валентин.

- Сделать... кха... можно. У вас ведь колечко...

- Ну и что?

- И большое кольцо есть... Лучше бы тоже медное, да уж ладно. Вы
его только обратно в круг превратите...

Валентин сперва не понял. Но Женька сразу метнулся, начал срывать
с дюралевого обруча алые лоскуты.

- Дядь Валь, дай ножик!

Складным ножом он срезал все клочки. Поставил обруч торчком.
Ухватился за верхний край, дернул вниз, чтобы эллипс опять превратился
в круг. Обруч запружинил. Валентин помог. И дюралевое кольцо вновь
обрело форму окружности...

- Вот и ладушки, - добродушно одобрил чука. - Вы колечко-то
медное дайте мне...

Женька нерешительно положил в черную ладошку кольцо от трубы.
Илюшка смотрел непонимающе и виновато. Чука, переваливаясь на коротких
мохнатых щупальцах, подковылял к нему, забрал рыбку, отдал Валентину.
И велел:

- Держи большое кольцо торчком. Вот так... И сынка своего держи
покрепче. Чтоб, когда волна пойдет, не раскидала вас.

- Какая волна?

- Такая... Закинуть может неведомо куда... Не боитесь?

Женька крепко держался за Валентина. И не боялся.

- Выберемся, - сказал Валентин. - Илюшке помочь бы...

- И я про то же... Ты, малой, иди сюда. - Двумя щупальцами с
ладошками он потянул Илюшку, поставил в двух шагах от обруча, который
Валентин держал вертикально. Крепко держал. (А рядом - вцепившийся
Женька, а на плечах - тяжелая от засунутой в карман трубы куртка; и
рыбка в левом кулаке, и ощущение полной нереальности, путаного сна.)

Чука заковылял опять, встал позади Илюшки шагах в пяти. Поднял в
пальцах колечко. Объяснил с важной ученостью:

- Вроде телескопа получается... кха... только не для света, а
для времени. Называется хроно-скоп... Это я у одного научного человека
подсмотрел, когда в его доме обитал. Этак лет, наверно, двести
назад... Вот, оно даже чуется, как время-то в большое кольцо входит, а
в малое летит со свистом...

Позади чуки на березовом кусте стремительно желтели, покрывались
инеем, облетали и распускались опять листья.

Илюшка стоял с опущенной головой и повисшими руками. Отрешенный и
будто задремавший.

- Ты, малой, шагай, шагай в кольцо-то. Супротив времени, значит,
- поторопил чука. - А как уйдешь, я за денежкой поспешу.

- Рыбку... надо сжимать? - тихо спросил Валентин.

- Теперь не надо. Сама она...

- Иди, Илюшка, в кольцо, - неловко проговорил Валентин. Будто
был в чем-то виноват.

Илюшка глянул без недоверия, но печально, словно прощаясь. Сделал
шаг, второй... Пересек дюралевую окружность. И не стало Илюшки -
будто не было никогда. Женька слабо вскрикнул. Сильнее обхватил
Валентина. Тот растерянно глянул на чуку: что теперь? Рыбка рванулась,
выскользнула из кулака.

В этот же миг дохнуло зябким ветром и упала тьма.

©Владислав Крапивин

страница 1 2

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT