страница 1 2

8

- Племяш твой седня заходил, - сказала продавщица аптеки, уже упомянутая нами Валькирия Петровна Климу Прокопьевичу, когда тот зарулил к ней по случаю окончания рабочего дня.
- Что, приболел что ли? – спросил Клим Прокопьевич.
- Да нет, видать уже не успеет. Презервативов накупил, аж пять штук, - ска-зала Валькирия Петровна.
- Кто накупил? Стаська? – не поверил своим ушам Клим Прокопьевич. – По-годи, может, путаешь чего, ему ж только двенадцать исполнилось!
- Вот и я подумала – на голову он их что ли нацеплять собрался? Размер то выбрал, прости господи, я такие только во сне и видала, - и она призывно по-смотрела на участкового.
- Да ну тебя, рябина ты непривитая, и ты продала? – кипятился Клим Про-копьевич.
- А че б и не продать. У нас приказа о запрете продажи детям презервативов нету, демократия, он тем более, про эксперимент в школе говорил, не то на-тягивать, не то растягивать им там на лето чего-то задали, – попыталась ус-покоить участкового Валькирия.
- Валькирия, ну какая к долгоносикам школа! Он же из Нсквы! Знаю я, чем эти групповые эксперименты до окончательного формирования кроны закан-чиваются. Меня потом самого его родители сначала растянут, а потом натя-нут, ты, клизмочка моя, не видала, куда он стартанул то?
- В кусты, с дружками новыми - экспериментировать, куда ж еще, - сказала Валькирия, продолжая томно наваливаться на прилавок.
- Быстро они его окучили, - озабоченно пробормотал Клим Прокопьевич.
- Да не, он с братьями Разлюляевыми был, те еще шибздики, поди опять ша-лость какую придумали, а нсквича твоего, на амбразуру бросили, самим-то видать стыдно стало.
- Ты чтоль, амбразура то? – слегка успокоился участковый – в кусты, гово-ришь, сиганули, щаз я их маршрут быстро прослежу – и Клим Прокопьевич, на полусогнутых направился к кустам у аптеки.
Выслеживать, впрочем, долго не пришлось – сразу за кустами начиналась площадь перед дворцом бракосочетаний. Будучи мужчиной холостым, не сказать, что бы участковый был в восторге от Фиминого монумента. Стоило любому, кто смотрел на скульптуру, чуть отойти от официально рекомендо-ванной точки просмотра, как начиналось видеться такое, от чего у Клима Прокопьевича желание сковать себя узами брака улетучивалось и гасло окончательно. Разумеется, в свои годы, участковый мог невооруженным взглядом отличить обычные шарики, от шариков не обычных, либо предме-тов, используемых как шарики. Увидев на скульптуре бодро болтающегося змея, украшенного разноцветными презервативами, участковый сразу все понял, на то он и участковый. И без того неоднозначная скульптурная груп-па, украшенная надутыми презервативами, окончательно подрывала автори-тет семьи, а из-за кустов, дак вообще казалось, что бесполый ребенок протя-гивает горе родителям эти самые предметы контрацепции словно говоря – уж лучше воспользуйтесь ими, но не рожайте больше бесполых детей. Увидел участковый и племянника, безуспешно пытающегося сдернуть за веревочку запутавшегося змея. Два одинаковых шибздика вертелись неподалеку. Пер-вым, притаившегося в кустах участкового, заметил Борисик.
- Участковый взбесился, по кустам лазает, - показывая на кусты полушепо-том сказал Борисик Глебу.
- Сдал нас кто то, засаду готовит, как пить дать! – так же тихо ответил ему Глеб. - Стаська, бросай ты этого змея, мажем лыжи, милиция на хвосте! Та-иться смысла больше не было и Клим Прокопьевич покинул укрытие.
- Стоять, забодай вас короед! – видя, что троица собралась дать деру, крик-нул участковый.
- Все, пердык нам, - сказал Борисик. Стаська же, только сейчас, разглядев-ший участкового, сам пошел ему на встречу. За отчаянное мужество, второй раз за день, проявленное Стаськой, братья даже начали его немножко побаи-ваться. На полпути он остановился и отчаянно жестикулируя, начал что-то объяснять участковому. За тем, оба направились в сторону братьев. Клим Прокопьевич снова посмотрел на скульптуру – с этого ракурса казалось что, уже слегка беременная невеста протягивала бесполому отпрыску цветастую контрацепцию, мол, на, играй, нам с папой эти штучки уже не к чему. Клим Прокопьевич сплюнул.
- Та-А-К, пестики – тычинки, развлекаемся значит, да? - участковый строго посмотрел на одинаковые макушки.- Мало вам, прошлого непотребства в фонтане, решили до памятника архитектуры добраться, будь он неладен, да?
- Это дядя Клим скульптура, - поправил участкового на правах родственника Стаська.
- "дядя Клим"? – переспросил Глеб.
- Оперативно нсквич работает, две минуты и уже "дядя Клим" – в свою оче-редь восхитился Борисик.
- Это я, клопов вам в штаны, оперативно работаю, пять минут и я уже на мес-те, – сказал Клим Прокопьевич. – А ему, я уже двенадцать лет как дядя, по-чему гандо, презерва, тьфу, на кой ляд вы их туда запендюрили, а?
- Это не мы, это их ветер туда запендюрил, стихия, природа, мать наша, – сказал Стаська. Братья в разговор не вступали, а помалкивали в тряпочку.
- Я вот вам покажу – чья тут мать, стихия, в центре города ган, тьфу - неиз-вестно что болтается, а они мне – стихия! А снимать кто их будет, то же сти-хия, или мне из табельного оружия их расстреливать прикажете, а?
- А можно я стрельну? – голосом раскаявшегося грешника спросил Борисик.
- Я те стрельну, я те так щаз портупеей по жопе стрельну, ты у меня, садовый зуд тебе в подмышки, неделю стоя спать будешь! – кипятился участковый. Неожиданный и сильный порыв ветра сорвал змея с руки статуи как раз в тот момент, когда Клим Прокопьевич, в очередной раз взглянув на Фимино тво-рение, узрел новый ракурс, при котором змей и презервативы казались в руке жениха, мол, полюбуйтесь граждане что бывает, если использовать их не по назначению. К счастью, в этот момент ветер сорвал змея и он бодро и безза-ботно взмыл ввысь.
- Веревку лови, улетит! – крикнул Глеб, но было поздно. Змей, словно пред-чувствуя возможный плен поднажал и поигрывая разноцветными, известно чем, все набирал и набирал высоту.
- Потоки поймал, - сказал Борисик, глядя на удаляющегося в небе змея. Трое мальчишек и участковый, посреди площади, задрав головы, провожали с ка-ждой минутой становившегося все меньше и меньше змея.
- До Нсквы, интересно, долетит?- спросил Глеб.
- Неа, презики то же китайские, глобализация, - ответил Борисик.

9

Итак, этим утром, братья решили идти к Стаське. Стаськи, обычно сидев-шего на подоконнике, в этот раз там не оказалось, пришлось подниматься.
- Баскетболисты у них все что ли? – сказал Борисик, подпрыгивая и не доста-вая до кнопки дверного звонка.
- А по Стаське и не скажешь, метр в прыжке, он-то, как звонит? – сказал Глеб, кончиком пальца дотянувшись таки до пипки звонка.
- Ну, ты чё, спишь что ли? – шушукнули на Стаську браться, когда в приот-крывшуюся дверь, просунулась его озабоченная физиономия.
- Хуже, братцы, - сказал Стаська, пропуская братьев в прихожую.
- Первый раз в гостях у милиционера, - оглядываясь, сказал Борисик.
- Да уж, лучше нам в гостях у милиционера, чем милиционер в гостях у нас, - резонно заметил Глеб.
- Вы, в первую очередь, у меня в гостях, - сказал Стаська, - вы в стрелковом оружии разбираетесь?
- У нас Глеб спец по рогаткам, а что? - спросил Борисик.
- Да, тут дядька свой пистолет забыл, - словно невзначай сказал Стаська.
- И ты молчишь!! – воскликнули в один голос братья.
- Вот я и спрашиваю, специалисты по собиранию стрелкового оружия среди вас есть? Стаська показал рукой на обеденный стол. Братья разом кинулись к столу, на котором лежало что то, накрытое газеткой.
- Интересные ты газеты читаешь, - сказал Глеб, показывая на фото распла-станной на весь разворот голой девицы.
- "Его звали Вова – найдите десять отличий", - прочитал под фотографией Борисик.
- Это дядина газета, первая что под руку подвернулась, да что вы, маленькие, фигню всякую разглядывать! – Стаська скомкал газету.
- Ух ты! – снова в один голос воскликнули Глеб и Борисик. Конечно, что они, маленькие на голых теток смотреть, когда под газетой лежал настоящий пис-толет! Правда он был в несколько разобранном виде, но пусть даже и такой, но ведь настоящий! Рассыпанные по столу патроны, были лишним тому под-тверждением.
- Крутотень, - с придыханием сказал Глеб, не сводя глаз с разложенного на составляющие пистолета.
- Крутотень, да не очень, - вздохнул Стаська, - уж как я его не собирал – хоть ты тресни, а лишние детальки все равно появляются.
- Молодец, что патроны разбирать не стал, а то бы и у тебя лишние детальки появились, - сказал Борисик, - спрячь их Стаська, от греха подальше.
- Нужны мне ваши патроны, - буркнул Глеб, инструкции пользователя к не-му, нету случайно?
- Это же не кофеварка, что бы инструкцию к нему прикладывать, отведите затвор, снимите с предохранителя, нажмите на спусковой крючок, убедитесь, что пуля попала по назначению, сделайте контрольный выстрел, так что ли? – сказал Стаська, высыпая патроны в карман.
- Это уже инструкция для киллера получилась, а нам нужна схема сборки, как в конструкторе, для особо одаренных, - сказал Борисик.
- Где то я такую схему уже видел? – Глеб почесал макушку, - точно, у нас, дома, Большая Советская Энциклопедия, помнишь Борисик, ты гороховой каши объелся и мы значение слова "пердикулез" искали.
- И как, нашли? – ехидно спросил Стаська.
- Неа, но там столько всего на "п" интересного, зачитаешься, точно, схема пистолета Макарова, там я ее и видел, - уверенно сказал Глеб.
- И что ты предлагаешь? – спросил Стаська.
- Алгоритм такой: бежим к нам, смотрим инструкцию, собираем пистолет, - сказал Глеб.
- Проверяем как работает, - добавил Борисик.
Поскольку запчастей у пистолета оказалось на удивление много, детали за-вертывали в газету и распихивали по всем имеющимся карманам.
- Прибавим ходу, - сказал на улице Стаська. Все прибавили ходу, да так, что Стаська, света белого не видя под ногами, запнулся о клюку сидевшей у подъезда старушки, шмякнулся что есть мочи об асфальт, но загнанный в цейтнот, ничего не заметил, а припустил догонять братьев, уже звавших его из подъезда.
- Дома никого, - оббежав квартиру доложил Борисик. Глеб достал из книжно-го шкафа нужный том энциклопедии, все подаставали из карманов то, что ко-гда то было пистолетом Макарова. Расположились за кухонным столом. Ру-ководил реконструкцией Глеб. Действительно, в энциклопедии была таблица с прозрачным пистолетом Макарова, на которой были видны все его желез-ные внутренности. Минут через двадцать пистолет принял вид, похожий на тот, что был на таблице в энциклопедии.
- Чего-то не хватает, - задумчиво произнес Борисик, поигрывая собранным пистолетом. Он передернул затвор и хотел было нажать на спусковой крю-чок. Крючка на месте не оказалось.
- Бах! – сказал Борисик.
- Ты дяде тоже предлагаешь "бах" кричать, когда ему стрелять придется? – спросил Стаська. Все стали искать крючок, который вскоре нашелся в карма-не у Глеба. Пистолет по новой разобрали, приладили спусковой крючок, и снова собрали.
- Лишнего ничего не осталось? – спросил Стаська, оглядывая кухонный стол.
- Вроде нет, держи, - Борисик протяну ему пистолет.
- Сдается мне, что раньше он был без оптического прицела, - сказал Стаська, разглядывая примотанный к пистолету на скотч оптический прицел от игру-шечной снайперской винтовки.
- Зато как смотрится, дядя будет искренне рад, - сказал Борисик.
- Дядя будет искренне рад, если он, хоть раз стрельнет, никого при этом, не убив,- сказал Стаська.
- А зачем же тогда стрелять? – удивился Глеб.
- Я имею в виду, не убив того, кто стреляет, - уточнил Стаська, убирая эн-циклопедию обратно на полку.
- Ладно, рванули обратно, - сказал Глеб.
Все рванули, лишь у подъезда на ходу, уточнили маршрут движения, да Стаська втихаря выкинул клочок газеты – дядька вот-вот должен был вер-нуться с работы.

10

Тем временем, Клим Прокопьевич покидает кусты акации и весь отдается поискам профуканного неизвестно где, табельного оружия. Но мы-то с вами уже знаем где оно, по сему – смотрим что из всего этого получится. Выбрав-шись из акации, участковый первым делом попытался вспомнить, что в та-ком случае, а именно в случае потери табельного оружия, советует должно-стная инструкция. Инструкция советовала застрелиться, правда не указывала из чего. В голову лезли отрывки из книжки Мичурина, какие-то гибриды, прополки и садовые вредители. Ни чем не выдавая случившееся, Клим Про-копьевич начал планомерно обходить пивные точки в обратном порядке. Ра-зумеется, от пива он отказывался, не забывая интересоваться у словоохотли-вых продавщиц, не находили ли округ ларька подозрительного предмета, по-хожего на пистолет, или может, слышали беспорядочную стрельбу, одним словом, ненавязчиво давал понять, что его интересует все, связанное с пред-метами огнестрельного характера. Охочие до разговоров ларечницы, выдава-ли ему информацию касающуюся чего угодно, от адресов, где торгуют само-гонкой и заканчивая поименными списками любовников и любовниц всех окрестных жителей, но находке подозрительного предмета, похожего на пис-толет, никто даже не заикнулся. Озадаченный таким ходом поисков, участко-вый присел на скамейку у подъезда. Сестры Карамазовы очнулись от полу-денной дремы и первыми начали разговор.
- Здрасьте вам, Клим Прокопыч, - сказала баба Лупа.
- Здравия желаю, Лумперия Карловнвна, - ответил участковый.
- И вам того же здравия, - сказала баба Изя.
- Спасибо на добром слове Изольда Карловна, - вздохнул Клим Прокопьевич.
- Как обстановка на вверенном участке фронта? – начала издалека баба Изя. – Преступность как поживает? Вид у вас какой-то вялый. Простудились? Не хвораете ли часом? Вопросик у меня к вам имеется.
- Проститутки? – встрепенулась баба Лупа.
- Да угомонись ты, Лолита партизанская, приболел, говорю, Прокопыч то.
- Дак понятно, вон они, сколь мужшын то за ночь обтовосят, не мудрено и приболеть.
- Да не проститутки, прости господи, участковый говорю, приболел.
- Вы спросить чего-то хотели, Изольда Карловна, - напомнил Клим Прокопь-евич.
- Ага, я вот чего, вот из вас Клим Прокопыч в детстве чего сыпалось?
- В смысле, из меня сыпалось? – не понял участковый.
- Ну, в карманах чего лежало? Игрушки может какие, запчасти к веласапеду, еще чего, а? – спросила баба Изя.
- Да я уж и не помню, хлам всякий, что у пацана в кармане быть может?
- А вот, полюбуйтесь, чего из нонешних сыплется, - сказала баба Изя, протя-гивая участковому пистолетный патрон.
- Откуда он у вас, - не подавая виду, спросил участковый, хотя внутри все сжалось от сладостного предчувствия – ниточка, пусть тоненькая и может и совсем не от его пистолета, но лучше хоть что то, чем совсем ничего. Под-польный склад оружия, или банда торговцев оружием, хотя банда, это уже было бы слишком, лучше неохраняемый склад с утерянным за последние го-ды оружием.
– Это Лупа, - продолжала баба Изя, - она хоть и глуховата, но глазастая, как в молодости. Я через её глазастость, можно сказать, так замужем и не побыва-ла.
- Из меня, промежду прочим, - вступила в разговор баба Лупа, почти што первостатейная снайперша выйтить могла. Я ить, любое ружо, с закрытыми глазами одевала – раздевала, тьфу, оказия, разбирала – собирала, говорю, ме-ня в ночные дозоры, завсегда заместо прицелу брали. Положут, смотри, гово-рят, Лупа в оба, о как!
- Ага, в землянке на топчан положут ее, и давай, соберут – разберут, соберут – разберут, - сказала баба Изя.
- Вы мне про патрон расскажите, - умоляюще попросил участковый.
- Дак чё, рассказывать. Вы же братьев Разлюляевых хорошо знаете, близнецы с тридцать пятой квартиры? – баба Изя закурила беломорину.
- Да уж, наслышан, - внутрях Клима Прокопьевича недобро екнуло.
- К им седня телеграмма была, не то грек из Братска, не то брат из Греции приехать должон, - встряла баба Лупа.
- Иностранец, поди? – спросил участковый.
- А кто его знает, мне бы его лет пятьдесят назад, я б срезу его на чистую во-ду вывела, - мечтательно сказала баба Лупа.
- Ага, СМЕРШ в юбке, ты токма ухажеров моих на чистую воду всю дорогу и выводила, да всех вывела, прости господи, - окутав всех едким дымом сказа-ла баба Изя.
- С патроном то что? – участковый уже начал терять терпение.
- Дак вот, - продолжила баба Изя, - стало быть седня, ужо после обеду, гляжу, несутся они уперед штанов к подъезду. Пролетают мимо нас, и тут один, как об Лупину палку запнется, дак как оземь ахнется, имя у него еще какое-то женское, дай бог памяти,- баба Изя смачно затянулась.
- У близнецов? – не понял Клим Прокопьевич
- Кажись Таисия они его назвали, - сказала баба Лупа.
- Да не, - баба Изя окурила участкового облаком дыма, - какось Наська, Ась-ка…
- Стаська? – совсем уже предчувствуя недоброе, спросил Клим Прокопьевич.
- Точно, Стаська! У его патрон и выпал, - уверенно сказала баба Изя.
- Дак их трое было? – снова удивился участковый.
- А я что и говорю, близнецы эти, и он, что туточки вот об асфальт прило-жился, - баба Изя показала место, куда приложился Стаська.
- И из штанов у него торчало…, - начала баба Лупа.
- Что у него торчало? – спросил участковый, окончательно переполненный предчувствиями.
- Дуло у него из штанов торчало, от пистолета, я хучь и старая, а дуло в шта-нах завсегда разгляжу, - сказала баба Лупа.
- Эт точно, уж чего-чего, а дула ты мастерица разглядывать, любой калибр, прям всесоюзная чемпионка по разглядыванию, - чадя как паровоз, сказала баба Изя.
- Погодите, дак у него из штанов торчало дуло?- снова переспросил Клим Прокопьевич.
- Конечно, что я, слепая, пистолетное дуло отличить не могу? – чуть не оби-делась баба Лупа.
- А кто тебя знает, вон, в сорок четвертом, у командарма пятой воздушно-пехотной армии, спутала, да не в то дуло шомполом зафитилила – два месяца командарм в лазарете как миленький провалялся, - баба Изя поплевала на окурок.
- Да репей с ним, с командармом, пацаны то что? – предчувствуя, что напал на след, спросил участковый.
- Дальше сиганули, видать к братьям до квартиры, - сказала баба Изя.
- А я, стало быть, гляжу, ага, патрон валяется, не иначе как из этого, как его, у которого дуло торчало выпал. Сама-то я нагинаться за им не стала…
- Это с войны она за боеприпасами нагинаться перестала, - перебила сестру баба Изя, - нам в атаку, а она как с утра за боеприпасами нагнулась, так толь-ко к обеду и разогнулась, прости господи, чуть атаку тогда не сорвали.
- Вот я и говорю, - продолжила баба Лупа, - Изольда, подыми боеприпас, авось пригодиться, а тут как раз вы, вот из вас в детстве что сыпалось?
- Да спросила я его уже, чего из него в детстве сыпалось, что положено, то и сыпалось, - в самое ухо сестре сказала баба Изя.
- Значит, из подъезда они больше не выходили? – спросил участковый.
- Нет, не выходили, - сказала баба Изя, - где вы видали, что бы мальчишки шагом ходили, они из него выбежали так, словно им в спины осиный рой несся.
- А куда они побежали, не сказали, может, заметили чего? – спросил участко-вый.
- Ежели вы Клим Прокопыч, про то, торчало ли дуло, то не заметили, а побе-жали, кажись тот, который Стаська, вроде как про дом свой говорил, какой то дядька у его с работы, а что с работы, что за дядька, не поняла – убежали по-стрелы, - закончила рассказ баба Изя.
- Газетка, вот еще выпала,- сказала баба Лупа, протягивая участковому свер-нутый кусок газеты.
- А ты про газету мне ничего не говорила, ну-кась, поди "Известия", - сказала баба Изя, беря газету в руки.
- Початай, початай, тебе такие "известия" в самую пору, - хихикнула баба Лупа.
- "Те, кто курит не в затяжку, вероятнее всего занимаются сексом не в дев-чонку, узнайте, не гей ли вы" – прочитала заголовок баба Изя, - господи, страсть какая! Это че ж за газеты нонче дети читают? "50 способов получить наслаждение ректальным градусником – советы проктолога", тьфу, гадость какая! – с этими словами, баба Изя аккуратно сложила газету и уже собралась было прибрать ее в хозяйственную сумку.
- Мне про пылесос понравилось, "Удовольствия после семидесяти, или но-вый взгляд на пылесос – советы пенсионерам", жаль страница оборвана, - сказала баба Лупа.
- Ты только подойди у меня к пылесосу! - погрозила пальцем сестре баба Изя.
- Спасибо гражданочки, за содействие и бдительность, пора мне, - заторопил-ся Клим Прокопьевич, густо покраснев, - газетку, позвольте, изымаю, как вещественное доказательство.
- Жизнь отечеству, честь – никому! – ответила ему баба Лупа.
- Ишь, начиталась прессы, встрепенулась! Это на Лупу так мужчины в форме действуют, сразу про мою честь вспоминает, - сказала вслед удаляющемуся бодрым галопом участковому баба Изя.
* Не успели братья и Стаська положить пистолет на стиральную машину в ванной, а именно там его оставил поутру Клим Прокопьевич, и вопреки про-тестам Стаськи чуть было не принялись разглядывать остатки газеты сомни-тельного содержания, как в квартиру ворвался участковый.
- Лежать, в смысле сидеть, то есть стоять – руки на стол! - посмотрев на ле-жащего на диване Стаську, сидевшего за столом Глеба и стоящего позади не-го Борисика выпалил Клим Прокопьевич.
- Где табельное оружие, оглоеды? – с ходу взял быка за рога Клим Прокопье-вич.
- Какое дядя Клим оружие? – придав голосу безмятежность и с видом пас-тушка, только что узревшего ангела господня, Стаська встал с дивана.
- Лежать, не шолохаясь, я вам устрою вивисекцию корневой системы, где оно, алькапоньки малолетние, а?! – Клим Прокопьевич оглядел комнату. Стаська плюхнулся обратно на диван, а Глеб прикрылся газеткой, за эту же газету спрятался и Борисик. "Американец съел на спор два килограмма кака-шек и остался жив" - прочитал аршинный заголовок в газете Клим Прокопье-вич, всю оставшуюся часть страницы занимала девица в непотребной позе, издали смахивающей на цыпленка табака.
- Опустить газету, смотреть в глаза! – скомандовал участковый Глебу, - я сказал смотреть мне в глаза, а не читать! Учтите, мне известно все!
- Неудивительно, с такой прессой, я бы то же все знал, - сказал Глеб, про-должая коситься на газету, пытаясь дочитать статейку об использовании дре-лей и перфораторов на стадии каких то предварительных ласк.
- Последний раз спрашиваю – где пистолет? – Клим Прокопьевич хлопнул ладошкой по столу.
- А, пистолет! Это тот что лежит на стиральной машине что ли? – Стаська снова попытался встать с дивана, - так бы сразу и сказали, дак там он вроде и лежит, где вы его забыли, дядя Клим. Клим Прокопьевич метнулся в ванную. Через секунду он вернулся, держа в руках вновь обретенное табельное ору-жие.
- А какого рожна вы с ним по городу бегали? – спросил участковый, отбирая наконец газету у Глеба. Поняв, что опасность миновала и пистолет, с виду вроде бы такой же, Клим Прокопьевич немного успокоился и даже чуток от-таял. Настало время применить педагогические знания, почерпнутые из книжки Мичурина.
- Я понимаю, нашли пистолет, мальчишки, интересно как у него чего устрое-но и откудова чего у его растет, сам виноват, впопыхах оставил, но ведь и вы должны понять – как-никак, милиционер в доме живет, всякое может слу-читься, и вообще – это же оружие, а не тяпка или окучка какая, а вы с ним по огороду, тьфу, по городу бегаете!
- На лицо очевидный минус маленьких городков, - поняв, что таиться беспо-лезно, сказал Стаська, - стоит тебе пробежаться с пистолетом, как об этом знает вся округа, включая деревни и поселки в радиусе десяти километров! Вот у нас в Нскве – народу тьма, хочешь, ходи, хочешь, бегай себе с пистоле-том сколько влезет – и никто тебе слова не скажет. Потерял ты допустим па-трон, не беда, пошел, купил запасной.
- У нас только от ружья патрон есть, он в пистолет не влезет, - сказал Глеб.
- Мы дядя Клим патрон один потеряли, - с чувством неискупаемой вины ска-зал Стаська.
- Этот что ли? – участковый достал из кармана патрон.
- На то же лицо, очевидный плюс маленького города – не успел потерять па-трон, а его уже нашел участковый, - сказал Борисик.
- Его сестры Карамазовы нашли, когда ты, Стаська около них на асфальт брякнулся, - сказал окончательно отошедший и успокоившийся Клим Про-копьевич.
- Хрен редьки не слаще, в смысле, хорошо что нашли, патрон, - улыбнувшись сказал Борисик.
- В общем так, саженцы вы мои, на первый раз, будем считать инцидент ис-черпанным, - Клим Прокопьевич зарядил пистолет недостававшим патроном, и убрал его в кобуру, - думаю, что это в общих интересах, что бы все мы по-скорее о нем забыли, договорились?
- Договорились! – хором ответили мальчишки.
- И все-таки – маленькие города, это очевидный минус, - сказал Стаська, вы-ходя на лестничную площадку проводить братьев, - никаких тебе тайн, ты у всех на виду – как в бане!
- Не скажи, - Глеб наклонился, что бы поднять свернутый клочок газеты, вдругорядь выпавший уже из кармана участкового перед самой дверью.

11

- Может все-таки не стоит тебе упираться, поехали, съездим куда нибудь на пару неделек, а? – спросил Борисик Глеба, когда они уже почти пришли до-мой, а точнее – не спеша подходили к подъезду.
- Хотелось бы услышать – куда ты собираешься поехать? – не скрывая сар-казма спросил его в свою очередь Глеб.
- На пример в летний лагерь труда и отдыха, чем не вариант?
- Позволь открыть тебе несколько прописных истин, - Глеб остановился и присел на корточки. Они почти пришли.
- Во первых, не известно, чего в этом лагере больше - труда или отдыха, а я очень сомневаюсь, что ты сподобишься вставать ни свет ни заря, что бы с ут-ра и до обеда корячиться там, где они обычно корячатся, на полях или на ка-ких нибудь фермах.
- А что, обязательно сранья корячиться? Можно к примеру одиноким ста-рушкам помогать, или одиноким дедушкам, дрова колоть, или воду наносить - не смело возразил Борисик.
- Тебе напомнить во сколько ты ложишься спать? Или быть может ты забыл, что воду, изнывающим от жажды одиноким старушкам носят ранним утром, а не ближе к обеду, когда ты обычно просыпаешься, а дрова колют специаль-ным топором – кавуном, весом с пол тебя, так что боюсь, Борисик, - тимуро-вец из тебя никудышный получиться.
- Кто из меня никудышный получиться? – переспросил Борисик.
- Тимуровец, были такие ребята, ходили по домам и помогали одиноким ста-рикам и старушкам. Как помогут – так на заборе звезду рисуют, мол мы тут уже были.
- Что, с памятью у них плохо было, раз звездочки рисовали, да? – опять не понял Борисик.
- Да нормально у них с памятью было, тут брат вообще история длинная, ре-бята эти, ну типа, нынешних волонтеров из армии спасения, я толком не знаю, Марго просто как то обмолвилась, мол, дожила - на старости лет к ней только тимуровцы и заглянут, воды подадут, а так мол и недокричишься.
- А что, разве нет просто лагерей отдыха, без работы? – не унимался Борисик.
- Дались тебе эти лагеря! – с досадой сказал Глеб. - Ну, посуди сам, жить в комнатах черт знает по сколько человек, комары по ночам жужжат, духо-пердь, соседи в воздух нет-нет салютуют, подъем, отбой по распорядку, в столовую строем, в баню строем, в туалет строем, самодеятельность эта иди-отская, конкурсы всякие и чемпионаты по активным играм в закрытых по-мещениях, утром весь в зубной пасте с головы до пят – оно тебе надо?
- А в пасте то почему? – опять не понял Борисик.
- А это, брат, традиция такая, папа рассказывал, кто крепче всех спит, того обязательно ночью зубной пастой мажут, а что бы она кожу не холодила, ее под мышкой греют, или еще где, усек?
- Дикость какая, - вздохнул Борисик.
- А еще могут в простынь зашить, ты просыпаешься, и как Гулливер, ни туды и ни сюды – пришили голубчики спящего Борисика к простыни, - продолжал стращать брата Глеб.
Справедливости ради нужно отметить – жути на Борисика Глеб гнал ис-ключительно основываясь на предположениях и слухах о нелегкой доли де-тей, рискнувших податься в оздоровительный лагерь. Сам Глеб, как собст-венно и Борисик, сроду ни в какие лагеря не ездил, а зря. Будь оно так, как описывает это Глеб – дети разбегались бы из этих лагерей для пленных де-тишек в первую же ночь, ну или на следующее утро – максимум. Взрослые то же не дурачки, заставить детей ходить строем в столовую – это еще куда ни шло, но попробуйте заставить ходить строем в туалет отряд из двадцати и более расслабившихся на приволье детей – фантастика и вымысел Глеба чис-той воды. Кушать в одно время организм быть может и приучен, но вот на счет всего остального – извиняйте, тут уж как придется, или точнее – как приспичит. Искушенный в таком отдыхе читатель, будь то представитель молодого поколения, или уже выживший из этого возраста, но хоть раз отды-хавший, конечно согласится со мной – дисциплина в лагере прямо пропор-циональна крутости и навороченности самого лагеря. Допустим, в лагере от рыбокоптильного комбината, затерянного как и сам комбинат в оставшихся лесах средней полосы России, дисциплины скажем так – кот наплакал. Фир-менную летнюю форму не выдают, и строем ходить не заставляют, подъем – отбой по расписанию, вещи вроде бы существующие, но к исполнению не обязательные. И ничего – отдыхает ребятня, веселятся, как умеют и даже на следующий год вновь обещают друг другу приехать.
Другое дело – лагеря государственного масштаба, типа "Орленка" и про-чих, расположенных на побережьях теплых морей ("Артек" не поминаю, по-тому как заграница). Тут уж и форма у каждого отряда и воспитатели с вожа-тыми и досуг продуман от отбоя до подъема, простите, оговорился, от подъ-ема до отбоя, одним словом – все по высшему разряду. И опять же, все отды-хают, правда по распорядку, организованно, но по большому счету – отды-хать не работать и в школу не ходить и уроки не делать – дак какая разница? Зубной пастой конечно мажут везде, тут Глеб прав, и в простынки зашивают – тут он не приврал, но делают это, исключительно в последнюю ночь каж-дой смены, в эту ночь вообще много чего делают такого, от чего у взрослых, узнай они об этом, пропал бы дар речи и случился сердечный приступ. Одна-ко, у братьев еще будет возможность примерить на себя шорты и майки од-ного из таких лагерей – не будем торопить события, всему свое время.
- Может, к Марго рванем? – не терял надежды куда-нибудь "рвануть" Бори-сик.
- Ага, это в пик сезона, когда она свой дом по сантиметрам туристам в аренду раздала? Чего думаешь она нас в гости только в феврале зовет? Потому что в феврале на море делать нечего, холод, дождь и ветер – добро пожаловать, до-рогие родственники.
- Тебя послушать, дак лучше все лето дома просидеть, - сказал Борисик, - а дача, чем тебе дача не угодила?
- Ты мне Борисик лучше про это место и не напоминай, дача – хмыкнул Глеб.
- Дача как дача, лес, огород, речка – отдыхай сколько влезет! – Борисик пока-зала руками сколько влезет этого самого отдыхай.
- Ага, ты про основное забыл – про дом!
- Ну нету дома, за то есть сарайка.
- Это не сарайка, это конурка для приблудившихся охотников поотдыхать, вот что это. У Робинзона Крузо и то удобств, включая Пятницу, больше бы-ло, и не уговаривай меня – на дачу я не поеду! – с этими словами Глеб под-нялся и братья продолжили путь к дому, благо, идти осталось несколько ша-гов.
Около подъезда традиционно бдительно сидели сестры Карамазовы.
- Привезли, сродственника то вашего – сказала баба Изя, когда братья подо-шли на расстояние прямой слышимости.
- Куда привезли? – не понял Глеб.
- Кто кого привез? – то же не совсем понял о чем речь Борисик.
- Участкового часом по пути не встречали? – доверительно спросила баба Лупа.
- Да погоди ты, - осадила сестру баба Изя, - брата вашего, говорю, на машине привезли.
- Глеб, у нас что, брат появился? – спросил Борисик.
- Перегрелись старушки, не иначе, - сказал Глеб.
- Словил его, участковый то, ась? – снова спросила баба Лупа.
- Кого? – хором спросили окончательно сбитые с толку братья.
- Вот ты Лупа завсегда уперед танков кавалерию пускаешь, сбиваешь страте-гический замысел, погоди ты со своим участковым, дался он тебе! – баба Изя устраиваясь поудобнее, поелозилась на скамейке, видимо готовясь по новой развивать свой стратегический план. Братья, заинтригованные отрывочной информацией о неком брате и о словившем кого-то участковом, снова присе-ли на корточки. Они вообще любили сидеть на корточках, такая вот привыч-ка.
- К вам жеж брат приехать должен был? – начала по новой баба Изя.
- Неа, у нас братьев нет, - сказал Глеб.
- Нас и двоих за глаза всем хватает, - поддержал его Борисик.
- А телеграмма утром, от брата же была? – спросила баба Изя.
- Да нее, это не наш брат, это брат мамы должен был приехать, - первым по-нял, о каком брате идет речь Борисик.
- Выходит, хотел приехать брат, а привезли вашего дядьку, - сказала баба Изя.
- Карета скорой помощи его привезла, - уточнила баба Лупа.
- Карета? – не понял Глеб, - что, машины скорой помощи уже не ездят?
- Это она машину по старой памяти так называет, - подсказал брату Борисик, - раньше, станет кому нибудь плохо, вот он и кричит на всю округу – "карету мне братцы, карету!".
- А ежели бой идет, то обычно сестру звали, - продолжила баба Лупа, - пули свистять, грохот, дым, а я слышу – "сестра, сестра", ага, ранетый меня зовет, вот я по-пластунски к земле притулюся и заместо кареты к нему ползу, по-ложу его сердешного на себя – и обратно.
- Ты, прости господи, в любое время, только тебе свисни, хоть прижаться, хоть ползти готова была, хочешь по-пластунски, хоть по-каковски. Как щаз помню, нам наступать, а нету никого – ни начальника штаба, ни замполита, ни комдива, адъютанта, и того нету, - баба Изя закурила беломорину.
- А где они? – спросил Глеб.
- Говорят же тебе – нету никого, все наступают, - сказал Борисик.
- Командир, он завсегда впереди должен идтить, на лихом белом коне, - ска-зала баба Лупа.
- Ага, только в тот раз, ты чтоль заместо коня то была? Как где – у Лупы в блиндаже их и нашли, весь фронт уже в атаку пошел, катюши воют, самоле-ты на бдреющем полете летят, а у нас – тишь да гладь, весь комсостав на Лу-пе собралися, она им, видите ли, показывает, как можно за один раз на себе четверых мужиков с поля боя унесть. Сын у нее после этих показательных выступлений родился – глаза начальника штаба, нос замполита, уши комди-ва, а мозги адъютанта, что светильник держал – с тех пор его так и звали – сын комсостава полка.
- На участкового нашего был похож, в молодости - сказала баба Лупа, одного понять не могу, родился белый, а потом почернел, как сажа – так думаю, что этыть война свой след оставила.
- Тьфу, да какая война, это союзники след оставили - баба Изя сплюнула на окурок, - это о втором сыне Лупа толкует. Мы тогда на Рейне стояли, с одной стороны стало быть союзнички, американцы, французики, а с другой – мы. Только мы-то стояли, а Лупа как раз лежала, передавала опыт по переноске раненых. Ну ей привет от союзников и передали – сын ее тогда получился – ну вылитый Нельсон Мандела, только синеглазый. Помню смеху было, глаза – ну копия французский летчик из эскадрону "Нормандия Неман", все ос-тальное – что твой чернослив, ничего не попишешь – боевое бляд, тьфу, про-сти господи – братство.
- А че ж мы сидим то? – пихнул заслушавшегося брата Борисик, - к нам дядь-ку на скорой помощи привезли, а мы сидит тут, уши развесили. Братья под-нялись с любимых корточек и легче ветерка кинулись в подъезд.
- Ну ка, подыми ка Изольда – чагой то из его выпало, кажись пресса, - зоркая баба Лупа пыталась дотянуться своей палочкой до свернутого обрывка мно-гострадальной газеты, в очередной раз потерянной Глебом. Маленький город – ничего не попишешь.
- Где вы пропадаете целый день? То вас за уши из дому не вытянешь, а то днем с огнем не отыскать, - сетовала мама, когда братья, на всякий случай потихоньку, прокрались в квартиру. Кто его знает – может дядя настолько плох, что лишний шум ему противопоказан.
- А чего это вы полушепотом крадетесь? – спросил папа, глядя на озираю-щихся по сторонам Борисика и Глеба, действительно, чуть ли не на цыпоч-ках, кравшихся на кухню.
- Поди натворили чего, - сказала мама.
- Да нет, общегородская серена сегодня вроде молчит, и в новостях только про землятресение в Гондурасе передавали. Вы же не из Гондураса прибыли, сознавайтесь! – сказал папа.
- Да не были мы в Гондурасе, мы у Стаськи были. Оказывается, у него дядь-ка, это наш участковый, а сегодня утром, по запарке, он забыл свой пистолет в ванной, Стаська его нашел и разобрал на запчасти, а мы его потом собира-ли, - честно признался Борисик, он вообще рос честным мальчиком. Глеб то же по возможности рос честным мальчиком, но не до такой же степени, по сему, он незаметно лягнул Борисика, дабы прекратить эту исповедь.
- Ужас какой, – всплеснула руками мама, - забыть дома боевое оружие! А ес-ли бы он стрельнул? Хорош участковый – нечего сказать!
- Тогда собирать пришлось бы Стаську, - сказал Борисик.
- Вот он его и разобрал, что бы лишний раз не соблазняться, - снова лягнув Борисика, сказал Глеб.
- Мои агентурные источники сообщили мне, что вы сегодня уже были дома, и не одни, а с вашим новым знакомым, который, оказывается, умудрился не только разобрать пистолет, но и упасть, потеряв при этом патрон. Теперь мне становится все ясно – откуда у него патрон, и откуда на полированной полке след чьей-то босой ноги и от чего том энциклопедии на букву "П" стоит вверх тормашками - сказал папа. – Готов спорить, что вы собирали у нас на кухне пистолет, один из вас был босиком, вы стоите в носках, значит это был ваш новый знакомый, верно? Папа довольный посмотрел на сыновей, словно приглашая оценить, и сообща порадоваться за его дедуктивные способности.
- А Стаська не виноват, что у него дядя оказался участковым, - вступился за друга Борисик. – Родители его к дядьке на месяц спулили, дядька с утра до вечера на работе, чем ребенку заняться? Живет на первом этаже, балкона нет, скидывать нечего, а тут пистолет в ванной, конечно он его разобрал! Кроме честности, Борисик рос еще и справедливым мальчиком, то же, по возможно-сти, разумеется. Глеб в свою очередь, то же был не чужд этого временами обостряющегося чувства, поэтому устав понапрасну лягать Борисика, он по-просту ущипнул его. Борисик заткнулся.
- А я всю голову себе сломала – откуда эта пружинка, не от тостера же она отвалилась? – сказала мама, показывая вороненую пружинку, явно оружей-ной направленности. Братья переглянулись.
- Завтра же отнесите ее участковому, - строго сказал папа,- не ровен час, вдруг ему придется вступить в неравную схватку с вооруженными преступ-никами, а вот из-за такой пружинки пистолет может дать осечку, или вообще не в ту сторону выстрелит.
- А как там дядя поживает? – поспешил Глеб сменить тему, - по мои агентур-ным данным его к нам на скорой помощи привезли. Опять что то изобрел и по дороге сюда испытал, да?
- Господи, страсти какие, - воскликнула мама, - да все в порядке с ним, в ван-ной отмокает, а на скорой его привез папин знакомый. Афиноген как всегда все перепутал и вышел на две станции раньше – в Ухрюпинске. Сначала он поймал скорую, потом выяснилось что он не помнит адреса, потом стало яс-но что он ошибся станцией и уже потом, учитывая дикцию Афиногена, через часок, когда водитель ему все объяснил и Афиноген как мог, назвал приметы дома и нашего двора, выяснилось, что водитель скорой – это папин знако-мый. Вот так он и приехал.
- Ваши агентурные старушки, то есть источники, - поправился папа, - в отли-чие от нас с мамой, снабжают вас дезинформацией. Афиноген жив и здоров, просто немного подустал, и судя по тому, что в ванной он сидит уже второй час – подуснул.

12

Изобретатели бывают разные. Есть целые научные институты, где сидят изобретатели и целыми днями чего нибудь изобретают. С детства они росли умненькими, школу не пропускали, уроки все учили, не факт что курили на переменках, одним словом, как подросли, они специально на изобретателей выучились. Бывают изобретатели, которые ничего путного изобрести не мо-гут, и поэтому всячески пытаются чужие изобретения стибрить и выдать их за свои. Эти тоже росли не дурачками, уроки все посещали, но на переменках покуривали, поведение у них порою прихрамывало, но за то, что не дурачки, им это прощалось. Ведь еще неизвестно, где мозгов больше требуется, по-скольку им, приходиться изобретать, как чужие изобретения лучше тибрить. Этакие хулиганы в среде изобретателей. Но умные все – до одури. И те и другие, кстати, получают неплохую зарплату и разные премии за удачное изобретение или за успехи по прикарманиванию чужих изобретений. Если первые долго ничего изобрести не могут, они зовут вторых, что бы те еще у кого-нибудь чего-нибудь сперли и уступили им по сходной цене. И тех и других хватает в каждой научной отрасли знаний, начиная от исследований космоса и заканчивая изобретениями в области игрушкастроения, не уверен, но такая, наверное, тоже есть – придумывает, же кто-то новые игрушки – а китайцы их тут же скитаездят и быстренько налаживают выпуск.
Но это так, к слову. Существует третья категория изобретателей. Эти и в школе учились, так сказать, исключительно в силу традиции, не потому что лентяи или неучи, неинтересно им было, курили, порою пили пиво, а некото-рые, даже страшно произнести - прижимались к девчонкам на танцах, короче говоря – росли нормальными такими ребятами, и покуда им в голову ничего не придет, ничем особенным не от остальных не отличались. Закавыка вся в том, что им в голову постоянно что то или приходило или прибегало, а по-рою и прилетало. Ребята не унывали, а перебинтовавшись или сняв гипс, принимались за старое. Бинты и гипс сняли – а мысли то куда девать? Где то я это уже слышал, но, не важно. Дак вот, вырастали из таких ребят, как пра-вило, взрослые дядьки, хм, а что же еще из ребят может вырастать, ну да ладно, но всякие изобретения, прямо ну перли из них отовсюду. Причем, с годами, изобретений этих становилось все больше и больше. Им бы в инсти-тут поступить, но что-то не сложилось, чего-то где-то не хватило, и как пра-вило, воплощали они свои изобретения исключительно основываясь на зна-ниях, полученных в процессе лечения от последствий предыдущих изобрете-ний, иными словами – лежа в травматологии, самостоятельно читали всякие умные книжки.
Если изобретатели из институтов изобретали, а ребята, спецы по умыка-нию, умыкали у них исключительно то, что от них требовалось изобрести, или умыкнуть, допустим, жвачку, которая жуется месяц, а вкус у нее, словно ее, родимую, только что из упаковки достали, газировку, которая в носу не щиплет, или носки, которые сколько ты их не носи, а они новехонькие, как ни принюхивайся, изобретатели из третьей категории, изобретали все подряд. Что в голову придет, то и изобретали. Афиноген, как вы уже догадались, был изобретателем из последней категории.
Расспросить его толком ни о чем еще не успели, по этому, все в ожидании собрались на кухне. Мама быстренько начала соображать что ни будь на ужин. Папа в задумчивости погрузился в газету, братья выжидательно ковы-ряли, да нет, не в носу, каждый ковырял в своем ухе, специальной ковыряль-ной палочкой с намотанной на конце ваткой. Пока все заняты своим делом, а Афиноген отмокает в ванной, самая пора поближе познакомится с родителя-ми братьев. И еще чуть-чуть об Афиногене.
Милости прошу любить и жаловать – глава семейства, Разлюляев Аполлон Карпович и его верная супруга, и заботливая мать, Разлюляева Василиса Ни-китична. В минуты радости, хорошего настроения и единения чувств, она зо-вет его "мой Поля", он, в те же минуты, зовет ее "моя Вася". Оба работают в одном очень секретном институте, в таком секретном, что упомяни я его на-звание, меня сразу же привлекут к какой нибудь ответственности, за разгла-шение страшной государственной тайны. Мало того, они работали не только в одном институте, они работали на одном этаже, в одной лаборатории, и да-же лежали они рядом. Почему лежали рядом на работе? Потому что работа у них была такая – у кого-то она стоячая, у кого-то сидячая, а у Аполлона с Ва-силисой она была лежачая. И не спрашивайте меня почему, я же сказал – страшная государственная тайна. Дак вот, мало того, что они лежали рядом на работе, на совершенно секретную конференцию по обмену опытом в Санктрбург, их пригласили полежать и ждали исключительно вдвоем, такая вот у них была работа. Не хухры – мухры. Отсюда и свалившиеся заботы – с кем, или куда пристроить Бориса и Глеба на две недели, покуда они будут лежа обмениваться опытом с другими секретными сотрудниками, из других очень секретных институтов. Появление на горизонте Афиногена, как вы уже наверное, дотумкали, было очень даже кстати.
- Хотя это еще с какой стороны посмотреть, - в задумчивой тревоге пробор-мотала мама, прибирая на столе после завтрака. Дело было этим утром и бра-тья, как вы помните, уже сдулись на улицу.
- Вася, - сказал папа.
- Поля, - сказала мама. Судя по всему, к обоим подступило единение чувств.
- Вася, меня только что посетила чудесная мысль!
- Поля, если бы твои чудесные мысли, воплощались с той че частотой, что и появлялись, мы бы уже в Нскве жили, - без всякой злобы вздохнула мама.
- Эта мысль нас в Нскву конечно не приведет, она поможет нам обрести по-кой, - сказал папа.
- Здрастье, а не рановато? Детей кто на ноги поднимать будет? – не поняла о каком покое идет речь мама.
- Вася, я говорю о покое иного свойства, о двухнедельном покое, пока мы будем в Санктрбурге.
- Выкладывай, - сказала мама и устроилась у папы на коленках. А что, моло-дая пара, ничего особенного.
- У нас с тобою двое детей, - начал папа.
- Спасибо, я помню, -сказала мама и обняв папу поцеловала его в щечку. Да, такая вот молодая и любящая пара, ничего удивительного, братья тем более на улице, могут они себе это позволить? Да не братья, родители - могут себе позволить продолжать любить друг друга, не смотря на наличие детей? Мо-гут конечно. Дак вот.
- А при нашем институте, как тебе известно, - продолжал папа,- есть летний лагерь, для детских сотрудников.
- По моему, это лагерь для детей, а не для сотрудников, - сказала мама.
- Господи, Вася, конечно же для детей, вчера ко мне приходил Аристарх Дормидонович,(это председатель комитета по взаимовыручке сотрудников института, а на лето, еще и директор детского лагеря, это что б вы знали),- у него есть три места в этом лагере. Тройня Улукоморьиных, что хотели ехать в этом месяце, объелись на днях мороженного в "Робин Бобинсе", и слегли с ангиной. Вакансия, одним словом. Горящие путевки. Месяц, месяц пылкой страсти и бессонных ночей, Вася!!
- Поля, ты это про какие страсти тут говоришь, про какие бессонные ночи, им по десять лет, Поля! – мама пересела на другую папину коленку. Она вообще была хрупкой и стройной. Повезло ей с конституцией.
- Вася, да я про нас говорю! У нас – месяц бессонных ночей, полных пылкой страсти, как в молодости, а? Папа игриво взбрыкнул коленкой.
- Проказник, - оттаяла мама, подскакивая на папиной коленке. Далее диалог продолжался, как если бы мама скакала на резвом скакуне.
- Но-о-о ты-ы-ы же-е-е сы-ы-ы-ша-а-ал, Ге-е-еб ни-и-ику-у-уда еха-а-ать не-е хо-о-че-ет.
- Интересно, а как бы кричал на полном скаку командир эскадрона, - ни с то-го ни сего сказал папа,- "За-а-а-а мно—о-о-ой, в ата-а-акк-к-у", так, что ли?
- И у нас с тобой двое детей, - воспользовавшись передышкой в скачке, ска-зала мама, - где ты собрался искать еще одного-го-го? Коленки передохнули и перешли на галоп.
- А Афиноген? Он же приезжает сегодня. Скажем что это их летний нянь, или гувернер, или двоюродный брат, страдающий ускоренным развитием, и за ним нужен постоянный уход. Фильм даже такой есть, там дядечке снаружи вроде как сороковник, борода и все такое, а на самом деле, ему только десять лет, и ничего, страшновато правда, но потом привыкаешь. Скачи мама на са-мом деле, да в таком темпе, она бы уже отмахала с десяток верст. С непри-нужденной элегантностью заправской наездницы, она соскочила с папиных коленок.
- За ними за всеми нужен постоянный уход. Если ты хочешь погрузить этот лагерь в пучину хаоса, тогда конечно – лучшей кандидатуры, чем мой брат, и придумать трудно. А вкупе с нашими детьми, они там камня на камне не ос-тавят.
- За то будет место, где построить новый лагерь, - не сдавался папа, - и в квартире ремонт не нужно будет делать, капитальный.
- В выжженных пустынях не строят детских лагерей, а только лагеря для во-енных преступников, - сказала мама.
- Василиска, ты преувеличиваешь, - папа попытался снова усадить маму на коленки. – Афиноген отказался от всеразрушающих изобретений. Он же, как ты знаешь, теперь весь на ниве стоматологии, изобретает челюсти – само-жуи, и самовырастающие зубные протезы.
- Ну разумеется, после его фиаско с самовыдерающимися зубами, когда на-правленным на несчастный кариес зарядом, ему вынесло все передние зубы, это самое необходимое, чему он обязан себя посвятить, - мама не менее изящно увернулась от папиных коленок, скакать ей что то расхотелось.
– Слушай, - словно что-то вспомнила, сказала мама, - а не в наш ли Захуда-ловский институт протезов и зубов мой братец приехать собрался? Может, ему тут работу предложили, или изобретение свое показывать приехал?
О Захудаловских государственных учреждениях, и не только, стоит сказать особо. Так уж повелось, что захудаловские школы, институты, техникумы и прочие, не имели привычных сокращений, типа НГУ – Нсковский Государ-ственный Университет, или САДМ – САнктрбуржский Дворец Молодежи, да выгляньте на улицу – сокращений этих уйма, придуманных для того, что бы поскорее длиннющее название выговорить. Все правильно, однако, в Захуда-ловске, правило это не действует, потому как, стоило начать сокращать на-звания тех или иных учреждений, на свет появлялась такая нецензурщина, которую не то, что где то написать, произнести порою было стыдно. Откры-вают художественную школу – замечательно, Захудаловская художественная школа искусств, по привычке сокращают название – получается ЗАХУХУ-ШИ, все в панике, дети лежат со смеху, переименовали в Захудаловский ли-цей искусств, стало короче, но произносить в приличном обществе ЗАХУЛИ, простите меня, дети, все одно невозможно. Однажды чуть до международно-го скандала дело не дошло. Приезжают из Нсквы представительницы Рос-сийско Американского Комитета Одиноких Матерей. Чего приперлись, мо-жет искать одиноких матерей в Захудаловске, а быть может одиноких муж-чин, что бы самим, поскорее из этого комитета выйти. Захудаловск городок небольшой, там все одинокие обоих полов на учете стоят и на строгом кон-троле держаться, по сему, решили создать ячейку, так, на всякий пожарный случай. Приходят эти одинокие мамаши из Нсквы и из Америки на открытие этой ячейки. А там все в лежку. Сократили, стало быть, по привычке. Мило-сти просим, гости дорогие, на открытие ЗАХУЯРАКОМ, простите меня дети еще раз. Нсковские барышни быстренько смекнули и пунцовой краской по-крылись, а как перевести американским барышням то, что в сокращенном виде название получилось такое, коим даже портовые грузчики ругаться стесняются – не знают. От греха подальше собрание закрыли, и несолоно хлебавши, поскорее уехали, в другие более благозвучные города. Городское общество любителей йоги то же пришлось закрыть, поскольку произнести полностью словосочетание Захудаловске йоги, жители отказывались катего-рически, предпочитая по привычке все сокращать, а в школах, невоспитан-ные ученики, воспользовавшись удобным случаем, начали посылать своих не менее невоспитанных товарищей именно на эту школу, не придерешься - прощай дисциплина и культура речи. Мама Глеба и Борисика, слыла женщи-ной образованной, культурной и воспитанной, вот почему она вынуждена была полностью выговаривать название института, в который, по ее мнению, могли пригласить Афиногена. Что, прочитали? Вот то тоже.
- Твой брат, как все великие и не понятые в свое время изобретатели, все ис-пытывает на себе, я даже им немножко горжусь, как родственник, - сказал папа.
- Вот именно – не понятые, потому что понять, что говорит Афиноген, лично я не в состоянии, - сказала мама.
- Не переживай, наши дети поймут его в два счета, жаль что молочные зубы у них все выпали, их тогдашняя дикция очень бы сейчас всем пригодилась.
- Да ну тебя, еще не хватало! У наших детей, слава богу, зубы любым зубам этих рекламных детей имени Колгейта с Блендметом фору дадут, не говоря уже о яйцах и ракушках, и уж где-где, а во рту у Бориса с Глебом, Афиногену точно делать нечего.

13

После этого разговора мама отправилась по ее словам "прошвырнуться по магазинам", как- никак, брат на горизонте, а папе, предложила прошвырнуть-ся до вокзала, поезд, на котором мог приехать Афиноген уже давно прибыл, чего нельзя было сказать о самом Афиногене. В их отсутствие разворачива-лись события о которых вы уже знаете, так что теперь, все наконец то собра-лись на кухне и ждали появления Афиногена из ванны. У Глеба с Борисиком было по два уха, когда уши кончились, и ковырять больше было негде, бра-тья начали слегка поерзывать на стульях от нетерпения. Можно было конеч-но поковырять в носу, или заглянуть к себе в пуп, но делать такое за столом, нет, братья старались расти воспитанными мальчиками. Тишину нарушил пукнувший Борисик, я же сказал – старались, правда, не всегда получалось.
- Действительно, что-то Афиноген подзадержался в ванной,- сказал папа.
- А фот и я! Фто фафдались, уфтал ф дороги как ферт! – из ванны появился фыфкающий через слово Афиноген. – Фафилфа, я тфой халатик на фебя прифпофобил, нифё? А, братифки – фалунифки! - Афиноген, играя полами маминого халата, направился к обомлевшим от такой раздачи близнецам. Потрепав каждого по макушкам, он уселся за стол.
- Нифё, нифё, фы к моей дкфии быфтро прифпофобитефь, фубы, ферт, раф-тут нефколько медленнее фем я офыдал, - и Афиноген показал ряд малю-сеньких, как у младенца, передних зубов. Только синеньких. Видок, доложу я вам, тот еще.
- Феня, дак ты к нам по поводу своих зубов пожаловал? – спросила брата Ва-силиса Никитична. В голосе ее слышалась и надежда и тревога одновремен-но. Она поставила на стол ведерную супницу.
- Ну рафумеефа! Я пофлал пифметфо, мол ифабрел фаморафтуфие фубы, ну меня и пригфафили, так фто, фефтрифка, не обеффуть, на мефефок я у фаф офтануфь.
- Мне кажется, - сказал папа, - что в ЗАХУИПЗе, что ты будешь делать, про-клятье, - папа посмотрел на братьев взглядом бастетхаунда, - это институт протезов и зубов так называется, прошу прощения дети мои, дак там у них вроде как гостиница была.
- Нифево фебе инфтитутик. А я то фе думаю, пофему они факрафенно нифе не пифут?
- У нас, дядя Феня, сокращенно ничего писать нельзя, на пять с половиной суток посадить могут, за нецензурную брань, - сказал Борисик, видимо уже привыкший к дядькиному прононсу. Все налегли на мамин супчик. Первым прикончил тарелку Глеб, и на сытый желудок, его потянуло поговорить.
- Вы, дядя Феня, прямо так, на легке к нам приехали, да?
- У него все ценное во рту – сказал папа, - действительно, а где твои вещи, Афиноген? Афиноген замер с ложкой на пол пути к открытому рту.
- Ферт! Ф фкорой помофи фабыл! Нуфно фрофно этого фафера отыфкать! У меня там обрафцы фубоф и фелюфтей, уфаф!
- Действительно, ужас,- сказала мама, - посмотрит он, что ты у него забыл, а там полная сумка, зубы вперемешку с челюстями и Фениной одеждой.
- А у него жена – любопытная, как все женщины, да еще и на сносях, - сказал папа, так что, сдается мне, сегодня на Ямоканавинской двенадцать случатся преждевременные роды.
- Ямоканавинской двенадцать? – спросили братья хором.
- Да, а что? – папа отставил пустую тарелку.
- Стаська там живет, - сказал Глеб.
- Там живет участковый, к которому приехал Стаська, которому одному оди-ноко, у которого мы сегодня были, спасали от одиночества и собирали пис-толет - напомнил Борисик.
- Пифтолет? – переспросил Афиноген.
- Одиноко говорите? Хм, интересно. Так, у меня идея, - сказала мама, чувст-вуя, что не стоит распространяться о пистолетах в присутствии Фени, кто его знает.
- Вы пулей летите к этому шоферу, забираете вещи Фени, а на обратном пу-ти, заходите к вашему Стаське и приводите его сюда, вместе с участковым – сказала мама.
- Уфафтковый то нам зафем? – не понял Афиноген.
- Мамуля, ты решила скормить им оставшийся суп, да? - предположил сердо-больный от рождения Борисик.
- Да, дорогая, мне кажется, что с участковым ты несколько поторопилась, - сказал папа, - Афиноген в твоем халате абсолютно безопасен.
- Поля, - сказала мама тихим шепотом, ты про разговор утренний, что, уже все забыл? Про три места в лагере, горе луковое, сиди и кивай головой как китайский болванчик.
- Ах, да, конечно, конечно, - закивал папа, следуя маминой инструкции, - дуйте до шофера и без Стаськи с участковым не возвращайтесь. Ничего не понимающие братья вышили из за стола и направились в прихожую.
- Ребятифки, ф фумкой поаккуратнее, хорофо? – попросил вслед уходящим в летние сумерки братьям Афиноген.
- Фто за фрофность ф этим феферним фифитом? – недоумевал Афиноген, ко-гда за братьями захлопнулась входная дверь.
- Феня, срочность этого визита обусловлена двумя причинами, мы с Полей вынуждены на две недели уехать в Санктрбург, - сказала мама.
- У нас там очень закрытая конференция, - уточнил папа.
- Гофподи, мофно подумать, фто никто не фнает фем фы там фанимаетефь, - хмыкнул как мог, Афиноген.
- Тсс,- папа, как мог, показал глазами, что неведомые спец службы не дрем-лют.
- Хорофо, хорофо, но я то приехал, так фто ефайте фпокойно, - усложняя ра-боту неведомым спец службам, перешел на полушепот Афиноген.
- Вот именно, Феня, приехал ты, и прости, меня, как сестру, необходимость в связи с этим отправить куда то наших детей, просто встала колом, - сказала во весь голос мама, ей чихать было на все эти спец службы разом.
- Феня, пойми нас правильно, нам дороги наши дети, а в свете того, что ты увлекся стоматологией, нам дороги не только дети в целом, сколько их зубы, хотя прикус Глеба меня, признаюсь настораживает, - сказал папа.
- А больше тебя ничего не настораживает? – спросила мама.
- Настораживает конечно, тут, понимаете ли, необходимость колом стоит, а презервативы из спальни пропали, - непосредственности папе было не зани-мать.
- А фто там ф прикуфом у Глеба? – заинтересованно спросил Афиноген.
- Не слушай его Феня, ты о себе думай, а ты – мама посмотрела на папу, - думай как участкового завлечь.
- Вася, я мужчин завлекать не умею, - развел руками папа.
- Горе луковое, думай как ему идею с лагерем преподнести, что бы наши со-рвиголовы с его племянником вместе в лагерь отправились!
- Они фто, ф лагерь фобралифь? Кофмар какой, - всплеснул руками Афино-ген.
- Не больше кошмар, чем оставлять их с тобой, - сказала мама, - по крайней мере, загорят, накупаются в море, отдохнут и наедятся фруктов.
- Кхм, Вась, - несмело начал папа, - я может пропустил чего, ты это сейчас что описывала? Загорят, фрукты, море, а?
- Здрасьте, лагерь от института, как что? А что, разве речь шла не о детском пансионате "Воробышек" на Азазовском море?
- Вась, тебе нужно в отпуск. Вроде и на работе лежим рядом и дома лежим рядом, а ты словно в другом измерении – нет конечно, какой "Воробышек"?! "Воробышек" давно пущен с молотка, там сейчас закрытый пансионат от-крытого типа "Розовый Слон", для неопределившихся граждан.
- Переселенцев что ли? – не поняла мама.
- Да нет, Вась, кто со совей половой принадлежностью да конца не опреде-лился. Вот они там на взморье и определяются.
- А детифки? – спросил Афиноген.
- Дак туда, только после восемнадцати вроде как путевки продают, - сказал папа.
- Я не про таких детифек фпрафил, профтых детифек куда не лето?
- Действительно, я хоть и далека от проблем неопределившихся граждан, - сказала мама, - но о каком лагере тогда шла речь утром?
- Вась, утром речь шла о "Пиковой Даме", десять кэмэ от города, лес, залив речки Баклуши, ты разве не знала?
- Господи, они их что, в казино отдыхать возят?
- Нфего фебе! – воскликнул Афиноген, - а фтафки они фто, фарплатами пап и мам фтавят?
- Да нет, же! Какие ставки? Эту турбазу два года назад наш директор выиграл на той же турбазе в покер, и решил ее передать в дар нашему же институту, у него и так уже их три штуки. Баз отдыха всяких. А год назад, когда заммини-стра из Нсквы приезжал и там пол министерства в двадцать одно просадил, в прокуратуре решили передать его детям.
- Кого передать, замминистра? – мама запуталась окончательно.
- Казино и турбазу решили передать, а от казино только название и осталось – "Пиковая Дама", ух, ну до чего вы женщины под вечер медленно сообра-жаете, - папа отпил чайку.
- Папрафу не обобфять, - сказал Афиноген и то же отпил чайку. По правую руку от него тренькнул телефон. Афиноген поднял трубку: - Флуфаю, - ска-зал он. Немного погодя он зажал трубку рукой и сказал, обращаясь к Васили-се: - Там какой то мальфифка фефяф лопнет фо фмеху, говорит, фто фо мной будет говорить какой то Кофолкин.
- Дай сюда трубку, ночной кошмар логопеда, - мама выхватила трубку из рук брата.
- Алле, ах это вы Клим Потапович? Прокопыч, простите, это Борисоглебская мама, да, здравствуйте. Что? Ваш Стаська позвонил, проверить. Да, посыла-ли, но не шутки ради, есть одно предложение, и мы с супругом хотим вам его озвучить. Мои дети? Нет, не расхитители гробниц, упаси бог, а что? Полная сумка зубов и челюстей? Ах это, дак это брата моего, да, широко известного в узких кругах стоматолога - рационализатора, он их в машине забыл, а дети за ними ходили, да, ну и по пути к вам зашли, что бы вас к нам пригласить. Зачем? Это не телефонный разговор, Клим Прокопыч. Что, зуб вырвать? У вас? А, за одним и ваш зуб у нас дома вырвать? Я бы на вашем месте потер-пела до утра, он кроме зубов, оборудование все в своей лаборатории оставил, - мама показала кукиш рвавшемуся к телефону Афиногену. – Последнего участкового нам угробить хочешь, - процедила она, прикрыв ладошкой труб-ку, - Стаську прихватить? Я думаю можно, да, прихватите. Валькирию Пет-ровну? А кто это? Ах, это спутница ваша, вы знаете, квартиру лучше без при-смотра не оставлять, да, уж вы со Стаськой приходите, а Валькирия Петровна ваша, пусть дома побудет. Ждем. Мама пожила трубку.
- Поля, ты знаешь что говорить Климу Прокопычу? – спросила мама.
- В общих чертах – да, - папа пошел в спальню накинуть на себя что нибудь кроме трико, в которых он сидел за ужином.
- Феня, я прошу тебя, ты по возможности помалкивай, а то не ровен час, ты своей дикцией нам все планы сорвешь, и оденься поприличнее, как никак, участковый, а ты в моем халате, а еще лучше, иди-ка ты спать, устал с дороги ведь, верно? Я тебе кровать на балконе постелю, а? – увещевала мама Афи-ногена, продолжая суетиться у плиты на кухне. Снова тренькнул телефон. – Флуфаю, снова поднял трубку Афиноген. – Фдрафтвуйте. Фто у меня ф дик-фией? Фубы рафтут, а фто?, - он снова зажал трубку рукой, - там муфык фпрафывает, фто ф моей дикфией флуфилофь. На этот раз, трубку взял при-одевшийся в футболку папа. – Разлюляев у телефона, - строго сказал он, - а, Дормидон Никонорович! Вечер добрый! Кто там шепелявил? Это я любов-ника Василисиного застукал, ага, ну и хук с права, хук слева, хо-хо-хо, шучу конечно, это родственник в гости приехал, ага, врач от сохи, стоматологиче-ский Кулибин, большой патриот своего дела, знаете ли, этакий доктор Луи Пастер наших дней, да, все на себе проверяет. Какое у него образование? Хм, вы знаете, широкое оно у него, да. И со спортом он дружит, он со всем чем можно дружит. А что? Кто уплыл в дальние края? Спасатель уплыл? Жаль конечно, а, не он уплыл, протез ноги у спасателя уплыл и он теперь спасать не может, интересно, а раньше он что, протезом спасал что ли, а, понятно, он его утопающему кидал, с берега, и что? Кинул и закинул на проходящую баржу, понятно. Не согласится ли родственник поработать спасателем в дет-ском лагере? Погодите минутку, Дормидон Никонорыч, что то Василисе мо-ей поплохело, я вам перезвоню, что говорите, как детям сотрудника лагеря, вы моим бесплатно путевки дадите? - и папа положил трубку, поскольку ма-ма подавала такие знаки, словно собиралась устроить жертвоприношение с отрубанием у папы всего чего можно.
- Ты что, спятил, Аполлон, какой из Афиногена спасатель!!!! Да он с детства выше чем по щиколотку, сроду в воду не заходил! Да кирпич, брошенный в воду плавает лучше, да Феня до двадцати лет в ванне в спасательном жилете мылся, господи, не зубы дак того тошнее – спасатель!!
- Мефду профим, я один факонфил курфы по фамофыфыфанию и офнофам фыфнедеятельнофти в экфтримальных уфлофиях, - слегка обидевшись на се-стру сказал Афиноген. Мой фтрах фоды – ф профлом!
- Остальные рядом с тобою, видимо не выжили, да? – улыбнувшись сказал папа, - ну вот видишь, Вась, Афиноген можно сказать подготовленный спаса-тель, не говоря уже о том, что Димидрол (подпольная кличка Дормидона Ни-конорыча), сказал, что наши поедут как дети сотрудника лагеря - даром.
- Ой, Поля, даром в нашем, мире только за амбаром, - вздохнула мама. – Фе-ня же с зубами приехал, может его всемирная слава дождалась, наконец то, а этого, как его, Стаську – куда девать? Наши бесплатно, а этот – за деньги? Вообще некрасиво получается. Неизвестно как Кошолкин вообще к моей идее отнесется. А тут еще и за деньги, и Феня, в качестве спасателя, боже, храни Америку! Кстати, они с минуту на минуту прийти должны, ну и денек сегодня! Словно в подтверждение ее слов в прихожей раздался звонок..

14

- Так, Феня, ты оставайся на месте, Поля – в гостиную, а я пошла дверь от-крывать, - распределила, кто чего должен делать мама, - Феня, и сними, на-конец, мой халат! В прихожей сразу как то стало немного тесновато, от на-бившихся туда детей и взрослых. Клим Прокопыч, на всякий случай оделся во все парадное и нацепил единственную пока награду - юбилейную медаль в ознаменование стотридцатилетия сдачи Плевны туркам. Стаська, так и не понявший – зачем его на ночь, глядя, потащили снова к Разлюляевым, от не-известности такой слегка робел, безропотно согласившись нести жутковатую сумку, полную разнокалиберных зубов и челюстей. Все прибывали в недо-умении.
- Проходите на кухню, гости дорогие, - сказала мама, указуя в направлении кухни, - ой нет, давайте лучше в гостиную, - она срочно сменила направле-ние, увидев мечущегося по кухне в поисках одежды полуголого Афиногена. Клим Прокопыч сел в глубокое кресло, Стаська и братья, как снегири, ряд-ком уселись на краешке дивана. В гостиную вошла мама, неся на подносе не-сколько чайных чашек на блюдцах, конфетницу и заварочный чайник. Сле-дом за ней вошел папа.
- Здравствуйте Клим Прокопьевич, - папа протянул участковому руку, - очень приятно познакомится, Разлюляев Аполлон Карпович, отец и мать, в смысле, отец Глеба и Бориса. Клим Прокопьевич протянул ему свою руку: - Кошолкин Клим Прокопьевич – участковый, - он попытался встать с кресла, но кресло было непонятной конструкции, по этому, встать не получилось.
- Василиса Никитична, - представилась мама, - это я с вами по телефону го-ворила, да вы сидите, сидите, это у нас кресло такое, раз уж сели, теперь, только если его в кровать разложить, встать получится, брат мой изобрел, а вот и он. В комнату вошел Афиноген, весь, с ног до головы, увешанный связ-ками чеснока и лука. Кресло под участковым не выдержало и само собой разложилось в кровать. Не ожидавший такого подвоха, Клим Прокопьевич, уже было протянувший руку Афиногену, непроизвольно принял горизон-тальное положение. Афиноген на помощь участковому то же не торопился - чеснока и лука хватило только на то, что бы прикрыть фасад Фени, все ос-тальное, он тактично скрывал, прислонившись спиною к стенке.
- Алоха,- сказал Стаська, глядя на Афиногена, смахивающего в таком виде на гаитянина в период уборки урожая.
- Наказанье господне,- вздохнула мама.
Папа кинулся на выручку распластавшемуся в кресле участковому.
- Там кнопофка ефть, рыфяфок,- видя, что папа никак не может совладать с барахтающимся в кресле участковым, подсказал Афиноген. Находившийся по близости Борисик, услужливо нажал на рычажок, притаившийся в подло-котнике кресла. Спинка с лязгом приняла вертикальное положение, от чего, в очередной раз, упустив момент, Клим Прокопьевич, как из катапульты выпу-лился из злополучного кресла.
- У нас на нем обычно гости спят,- словно оправдываясь, сказала мама, - и мы их перед сном пристегиваем, что бы утром далеко не улетали. Оказавшийся в непосредственной близости от Афиногена, Клим Прокопьевич встал с пола и пожал ему руку.
- Клим Прокопьевич, участковый.
- Афиноген, блифкий родфтвенник, - шурша опадающей как листопад шелу-хой от лука и чеснока, сказал Афиноген.
- Ну, вот и замечательно, прошу всех к столу - сказала мама, - отведайте чай-ку с малиной, а я тут на скорую руку рогаликов вам сообразила. Все рассе-лись за круглым столом. Видя, что Афиноген стоит у стены как приклеен-ный, мама сходила в спальню и принесла папину пижаму.
- Одевай, горе луковое, - она посмотрела на собравшихся,- Феня в быту, ну чистый ребенок, - снова, словно оправдываясь, сказала она.
- Жениться не пробовали? - деловито спросил участковый.
- Фемья и наука, веффи нефовмефтимые, - ответил из прихожей, куда ушел переодеваться, Афиноген.
- Мы, собственно, вот для чего вас пригласили, - мама, слегка смутилась, и макнула рогалик в кружку Клима Прокопьевича, - дело в том, что мы с му-жем, на две недели уезжаем в командировку, понимаете, и у нас есть три пу-тевки в детский оздоровительный лагерь.
- А детей у нас, только двое - напомнил папа.
- Мы тут случайно узнали, что у вас, после приезда Станислава, в некотором роде, пикантная ситуация сложилась, в плане, досуга и личной жизни, - про-должала мама, не зная как поудобней подъехать непосредственно к теме раз-говора.
- Детский сон, знаете-ли, такой чуткий, малейший скрип, и прости, прощай, все труды насмарку, в смысле, сон, как рукой снимает, - поддержал маму участковый, - только я в толк никак не возьму, я то тут при чем?
- У кого сон снимает? - не понял папа.
- У всех и снимает, - ответил Клим Прокопыч.
- Гофподи, - вмешался появившийся Афиноген, - у них три путефки на дфоих детифек, фрофно нуфен третий.
- Ага, я так понимаю, что вы эту путевку предлагаете мне? - спросил Клим Прокопьевич.
- Ну не совсем что бы вам, - сказал папа.
- Да, мы предлагаем ее вам, что бы вы отправили Станислава третьим ребен-ком, - подытожила мама.
- Я стесняюсь спросить, могу ли я узнать имена первых двух детишек? - спросил Глеб, хотя и так было понятно о ком идет речь.

Продолжение бязательно последует…

(повесть некончена, так как стерлись буквы на «клаве», а денег купить новую – нет, прим. автора )

©Савелий Тевер