—
Если бы вы нр тратили столько времени на никому не нужное
э-э... сочинительство, а работали бы, как Образцов и
Моисеев, вам, может быть, поручали бы роли принца Датского
и Офелии, пока же вы и
с ролями официантов справляетесь крайне посредственно. Да к
тому же постоянно нарушаете трудовую дисциплину.
— Вот видите,— сказал Карабас, выходя
с нами в коридор.— Но говорить с ним бесполезно, а уволить
нельзя: Мальвина разнесет весь театр. Еще бы, каждая строчка
его стихов воспевает ее красоту и гениальность.
Восславь, моя грустная лира, Красу неземную Мальвины. Не стоит
кривляка Эльвира Мизинца ее половины. Летит по бескрайнему
миру Крылатая слава Мальвины, Про эту ж кривляку Эльвиру Ни
слуху нигде, ни помину...
В таком же духе и все остальные его стихи.
— Значит,— мрачно сказал Задира,—
Буратино нам наврал. Ну хорошо же. Я не мажу и по мелким мишеням!
— Ой-ой, господин мальчик, не надо в
меня не мазать! Я очень хрупкий, я уже весь рассохся, послушайте,
как скрипят у
меня колени, когда я пробую бежать...
И Буратино попытался юркнуть мимо нас в дверь, но там стоял
с суровым лицом Научный Мальчик.
— Ой-ой-ой! — запричитал врунишка.—
Я очень, очень виноват, я заслужил наказание, но папа Карло
не переживет моей смерти, а ведь он-то ни в чем не виноват!
Мы молча смотрели на Буратино. Сделав паузу и удостоверившись,
что разжалобить нас не удалось, он продолжал: «Хорошо, убивайте
меня как хотите — хоть сожгите в нарисованном очаге, хоть закопайте
живым в сено, хоть вышлите навсегда в ужасную Страну Дураков,
только не бросайте меня в пруд, я плаваю хуже золотого ключика
и ужасно боюсь сырости!..
— Понятно — «только не бросайте меня
в терновый куст». Знаем, читали, придумай
что-нибудь поновее.— Задира был неумолим.
— Но я ведь не нарочно врал, я нечаянно. А правда, это я смешно
придумал —
Мальвину засунули головой в крысиную нору, ха-ха-ха!..
— Проси прощения у Карабаса Барабаса,— мрачно потребовал Задира.—
Из-за тебя я чуть не сделал его навсегда кривым.
— Конечно, разумеется, непременно...
Карабасик Барабасик! — умильно заглянул
в лицо своему хозяину деревянный человечек,— Извините-простите
меня, пожалуйста.
Честное-пречестное слово, я больше не буду! Я стану целыми
днями репетировать самые скучные роли. Я куплю букварь без картинок
и начну ходить в вечернюю, нет,
лучше в заочную школу, а когда вы состаритесь и уйдете на
пенсию, я буду возить
на тележке за вами вашу чудесную шелковистую бороду, чтобы
она не мешала вам
читать журналы «Здоровье» и «Огонек».
Честное-распречестное слово!..
И Карабас Барабас не выдержал, потрепал по голове маленького
подлизу:
— Ладно уж, не впервой мне из-за вас
получать синяки и шишки. Беги завтракать, а то желудок-то
у тебя хоть и деревянный, да не железный, со вчерашнего
обеда из-за своих художеств ничего не ел.
— • Не могу сердиться на малышей,— принялся оправдываться
Карабас перед нами.—
И лодыри, и врунишки, и безобразники, а, поди ж ты, и дня бы
без них не прожил.
Они, негодники, знают это, вот и пользуются...
До позднего вечера молча брели мы по дороге. Видимо, опасаясь
насмешек, Задира ушел вперед и даже не оглядывался.
Да, нелегко, оказывается, восстанавливать справедливость, защищать
обиженных! И потому, наверное, прежде всего, что не введено
особой формы для обиженных и обидчиков. А ведь как было бы
удобно и
для странствующих рыцарей, и для странствующих оруженосцев,
если бы обидчики ходили все, допустим, в черной одежде, а обиженные
— в розовой или голубой. И голову ломать не требовалось бы.
Видишь — идет навстречу старик в черной куртке, готовь рогатку.
А если показалась девочка в розовом платьице — доставай конфету.
Научный Мальчик заверил меня, что со временем электронно-вычислительные
ма¬шины по сумме мельчайших, внешних признаков научатся давать
быстрый и безошибочный ответ на этот вопрос. Тогда наконец-то
рыцарское дело будет поставлено на серьезную научную основу,
а пока... Пока нас ждал новый день пути и новое, по-настоящему
опасное приключение.
СХВАТКА У ГНИЛОГО ОЗЕРА
В село Страховка, куда мы добрались к вечеру, вполне
соответствовало своему названию. По улицам; туда-сюда
шлепали мужики, вооруженные
кто вилами, кто дубиной, кто топором, один бегал даже
с ухватом. Бабы истошно голосили, ребятня хныкала
на разные голоса, коровы
мычали, собаки лаяли... Пожар? Но нигде не видно дыма.
Наводнение? Но местная речонка — курице по колено
— мирно журчала по камушкам.
— Что тут у вас стряслось? — спрашиваем.
— Проходите, проходите,— торопливо
отвечает на бегу какой-то щуплый мужичок. Вы люди чужие,
вам наша беда без
интереса.
Баба, к которой мы обратились с тем же вопросом, долго
ошалело смотрела на нас, потом замахала руками и страшным
шепотом
ответила:
— Бегите, детки, бегите, милые, отседова, пока живы.
Люди вы нездешние, заступиться за вас некому, выдадут
вас Горынычу, как бог свят, выдадут!
Совсем сбитые с толку, мы догадались наконец расспросить
о происходящем жизнерадостно шлепавшего по уличной
пыли мальчишку.
— Вы чо, с Луны, чо ли свалились? —
вытаращился мальчишка на нас.— Про Дракона нашего не слыхали?
— Про дракона? А разве драконы бывают?
— Ну, даете! — восхитился мальчишка.—
Бывают? Да сегодня он теткинюшкиного бычка заглонул возле
мельницы. Рогов и
то не выплюнул! А третеводни дед Матвей
мерина запряг да к свояченице на крестины покатил. Одно
колесо только и осталось — и мерина, и телегу — все
сожрал.
Дед до сих пор с гумна не вылазит с ужасу. А вы «не
бывает!» Полдня сегодня на
сходе про это руганье шло. Молодые кричат: «Артиллерию
надо вызывать!» А старики: «Сопляки! Слыханное ли дело
— от
драконов артиллерией обороняться. Спокон веку от драконов
откупались человеческим
подношением. Пока самого видного парня
ИЛИ самую красивую девку ему для съедения не выделят
— будет шастать и всех
подряд заглатывать». Пуд махорки искурили, пока к решению
пришли.
— А что решили?
— А что — Дуняшку Кузьминихину на
продовольствие дракону выделить, посколь¬
ку она первая красавица, да и отца у нее
нет — сопротивления меньше будет. Кузь-
миниха, правда, заперлась в хате и с топором круговую
оборону держит. «Зарублю,
кричит, всякого, который пальцем моей Дунюшки коснуться
захочет!» Только где там,
против мужиков разве ей выстоять?
Мальчишка запылил дальше. Что ж, похоже, приятная игра
в рыцарей кончилась. Жизнь предъявила настоящий счет.
Надо было или обнажить
дедушкину саблю против чудовища, способного глотать
лошадей вместе с телегами, или потихоньку спрятать эту
саблю где-нибудь
в кустиках и сделать вид, что никакие мы не рыцари,
а просто туристы-гитаристы, шляющиеся по природе ради
собственного
удовольствия. Смотрю на спутников. Задира серьезен
и решителен. Ясно — мысленно
он уже сокрушает томагавком Горыныча. Научный Мальчик
невозмутимо что-то обдумывает.
— Значит, драконы все-таки существуют? — спрашиваю.
— Проблема драконов недостаточно изучена наукой,—
несколько неохотно ответил
Профессор арифметических наук.— Мнения ученых относительно
этих реликтовых пресмыкающихся полярно разделились.
Одни убеждены, что в хвостовой части спинного
мозга у драконов имеется второй, запасной
мозг, меньших размеров, но дающий возможность сохранить
основные жизненные
функции организма в случае поражения
главного' мозга. Эта особенность и могла
породить миф о трехголовых, пятиголовых
и даже семиголовых змеях, что уж, конечно, ничего общего
с наукой не имеет. Другие ученые авторитетно опровергают
гипотезу о запасном мозге как дуалистическую.
Впрочем, ни те, ни другие с драконами не
встречались. Их модели горынычей чисто
математические, так что многие любопытные вопросы до
сих пор остаются невыясненными. В частности, загадка
строения
пяточного сухожилия драконов. По одной
из версий это сухожилие...
— Плевать нам на сухожилие,— не выдержал я.—Ты скажи
другое. Дракон действительно глотает людей и лошадей?
— Не исключено, но это для науки как
раз никакого интереса не представляет.
— Да пойми ты, меня сейчас не судьба
науки волнует, а судьба живого человека —
Дуняши этой самой, за которую вступиться
некому,— разозлился я.
— Дорогой коллега,— высокомерно посмотрел на меня Научный
Мальчик.— Мыслящим людям не позволительно отмахиваться
от нужд нау«и, даже если речь идет о собственной жизни,
а не...
— Милый Профессор,—взмолился я.—
Я погорячился. Я больше не буду. Не надо нам сейчас объяснять,
что такое наука и
как надлежит к ней относиться истинно интеллигентным
людям! Мы к этому вернемся
потом как-нибудь. Ты же видишь, что творится!
— Хорошо,— снизошел к моей мольбе
Научный Мальчик.—Но я как раз и хотел продемонстрировать
вам, что именно Наука, которую вы норовите третировать
за ее
якобы бесчеловечность, без особых усилий
способна решать столь мелкие прикладные задачки, как спасение
Дуняшки. Можете
сказать местным жителям: мы избавим их
от дракона, но с одним условием: они отдадут нам его
труп для препарирования.
— Думаю, их заботит больше, как бы
Горыныч не начал их самих препарировать,— усмехнулся
Задира.
— Тогда пусть оставят в покое Кузьминиху с ее Дуняшкой
и постараются собрать
нам побольше пороха,
Условия, на которых мы брались избавить их от кровожадного
дракона, вызвали у жителей села некоторое отупление.
У коров и собак, видимо, тоже. Над Страховкой повисла
тишина.
Постепенно, однако, страховцы один за другим начали приходить
в себя. Увы, наш рыцарский порыв был понят ими несколько
превратно.
— Эти бродяги, видно, издеваются над нашей бедой! — гневно
говорили одни.
— Может, они просто чокнутые? — заступались за нас другие.
— Накласть им по шее — вот и войдут в ум,— предлагали
третьи.
— А что, граждане,— вдруг сообразил
кто-то, — вдруг они супостату покажутся именно красавцами?
И снова Страховка примолкла.
— А ведь верно,—откликнулся чей-то
голос.— Глядишь, своих уберегем!
Это соображение, все решило. Нас окружили почетом и жалостью.
— По одному их все-таки надо бы посылать, мужики,— обратился
почтенный седой старичок к односельчанам.— Вдруг Горыныч
и одним насытится, чего же всех-то
зазря губить? Тоже, поди, и у них есть отцы-матери...
— Дорогие селяне! — предотвратил новую
бесконечную дискуссию Научный Мальчик.— Я бы хотел привлечь
ваше внимание
к тому факту, что мы вполне добровольно
вызвались отправиться на встречу с уважаемым Горынычем.
Позвольте же нам в
связи с этим самим решать, в каком порядке нам быть
употребленными в пищу. Все
же мы попросили бы взять на себя некоторые чисто технические
аспекты проблемы. К утру нам желательно иметь что-нибудь
вроде лошади с телегой, бочку, пусть
не новую, и возможно больше взрывчатых
материалов.
«Селяне», ошеломленные столь изыскан¬ным обращением,
молча принялись за дело—в конце концов их совесть спокойна,
эти чокнутые мальцы действительно сами вызвались заглянуть
дракону
в пасть.
Рано утром к избе, где нас уложили спать, накормив всем,
что было на селе с¬мого вкусного, подвели старенькую
косматую лошадку, запряженную. в видавшую виды бричку
с укрепленной
на ней водовозной бочкой. Принесли и пороху. Немного подвыпивший
парень, признавшийся нам,
что он иногда промышляет рыбкой в заповедных озерах,
притащил несколько динамитных шашек и изрядный кусок
бикфордова шнура. . .
— Подорвать . хотите? — понимающе подмигнул он.— Хорошая
мысль, только ничего
не получится. Горыныч взглядом гипнотизировать может.
Так что пустое дело, но по¬
пробуйте.
Увы, взрывчатых веществ явно не хватало.
— Были бы химикалии! — вздыхал Научный Мальчик.— Впрочем..,
Эй, молодые люди, будьте любезны на минутку.
Мальчишки, кучкой сбившиеся у ограды, пугливо смотрели
на нас, обреченных на съедение.
— Очень прошу вас, мои юные друзья,
пройдите по домам, в лавку загляните...
Понимаете, нам нужны все спички, которые есть в селе.
Все!.. Впрочем, один коробок можете оставить на текущие
нужды.
Так была приготовлена наша адская «похлебка» — порох,
динамит, спички вперемешку с обломками кирпича, гвоздями,
кусками
железа и стекла. Хорошо перелопатив все это в бочке,
мы забили ее плотно крышкой, а через маленькую дырку
вывели
наружу запальный
шнур.
— Все. Можно начинать,— подвел черту
Научный Мальчик,— Право же, его было
трудно узнать. Куда девались бесконечные
интеллигентные оговорки, извинения. Нами руководил настоящий
полководец — немногословный и решительный!
— Порядок операции следующий,—продолжал Профессор.—
Обнаруживаем животное, скачем в его сторону и, приблизившись
метров на пятьдесят, зажигаем шнур.
Вот этот. Спичкой. Потом падаем с телеги
на землю и ждем взрыва. Естественно, на
последнем этапе на телеге должен оставаться кто-то один.
Если бы у нас был автомобиль, я бы взял это на себя,
но лошадь—такая алогичная система, что...
— О чем речь? Я поскачу,— оживился
Задира.— Это же будет первый в истории
случай торпедирования дракона, хо-хо!
— А лошадью ты умеешь править? — поинтересовался я.
Я-то не умел точно, вдруг и Задира...
— Да чего же там уметь? — рассмеялся
один из деревенских мальчишек, неотступно сопровождавших
каждый наш шаг.— За левую вожжу дернешь — она влево вертает,
за правую — вправо. Кнутом огреешь —
вперед бежит! Ни тебе карбюраторов, ни
аккумуляторов у кобыл нет, и контакты у них не отстают!..
Судя по хохоту окружающих, это был камушек в чей-то огород.
Задире, однако, было не до чужих огородов.
— А если остановить надо, тогда как?
— Дави на тормоза и кричи «Тпру»,— весело объяснили деревенские.
Похоже — приносить в жертву случайных прохожих все-таки
не столь грустно, как своих родственников. Бабы, правда,
поглядывали
на нас скорбно, но волю чувствам старались не давать.
Выбрались из села мы налегке — рюкзаки и Карлу, как слишком
коротконогого, оставили на месте ночлега. Кобылку
вели на узде. Толпа, провожавшая нас, быстро отстала.
Звенели
жаворонки,
пахло свежескошенным сеном, светило солнышко, дрожали
колени. У меня по крайней мере. Но и Задира был несколько
бледноват
и суетлив — тоже нервничал. Лишь Профессор оставался
верен себе — видимо, не допускал мысли, чтобы проект,
разработанный
на научной основе, мог подвести.
И вот началось. Сначала мы услышали рев и увидели столб
пыли. Потом показался сам Горыныч. Жалко, не было у
нас фотоаппарата,
описать такое страшилище просто невозможно.
Но все же вообразите слона, скачущего, словно лягушка,
или лягушку величиной со слона. Добавьте к этому короткий
мощный
хвост, пасть, полную хорошо отточенных кинжалов и когти,
каждый из которых длиннее моей сабли...
Теперь представьте, что этакое чудище с топотом, от которого
вздрагивает земля, скачет прямо на вас, тараща равнодушные,
с тарелку величиной глаза, и если вас не охватит ужас,
то или у вас никудышная фантазия, или синтетическое,
как у нашего
Научного Мальчика, сердце. Мельком я видел, как дрожали
руки у бесстрашного Задиры, когда он прятал в карман
коробок со
спичками и вытаскивал из-за пояса боевой томагавк.
На свои руки мне смотреть было некогда, дракон стремительно
приближался.
— Гони! — шепнул я Задире.— Гони, а то
поздно будет!
Задира дернул за вожжи, взмахнул кнутом и кобылка' засеменила
навстречу верной гибели.
Прижимистый народ — мужики — подсунули нам совсем дряхлую
полуслепую лошадь, но, к сожалению, обоняние у нее
все-таки частично сохранилось. Мы этого не учли. Когда
до Горыныча
осталось каких-нибудь пятьдесят метров и Задира уже
исчиркал полкоробка
спичек, лошадь встала вдруг на дыбы и рванулась назад
так, что просто непонятно, как уцелели оглобли.
А теперь представьте картину:
Прямо на нас мчится старушка-лошадь, везущая смертоубийственную
бочку (у которой шнур все-таки каким-то чудом подожжен!),
в бочку вцепился мертвой хваткой бледный Задира, а
следом огромными скачками, брызгая желтой пеной, их настигает
страшный, кипящий яростью дракон.
— Прыгай! Прыгай, балда! Взорвешься!—
кричу я, с ужасом понимая, что Задира ничего не видит
и не слышит. Дальше все
происходило, как в кошмарном сне. Мимо нас, гремя и грозя
каждую секунду развалиться, промчалась бричка. На промелькнувшем
мимо лице Задиры я заметил такую тоску и обреченность,
что этого нельзя было вынести. С отвагой отчаяния я
выскочил из-за бугра, за которым прятались мы с Профессором,
и, судорожно сжимая в руке саблю, устремился навстречу
дракону.
Говорят, сумасшедших оберегает их безумие. Похоже, что
так. Прямо надо мной раздался рев чудовища. Смрадный
вихрь закрутил
меня и поднял над землей. До сил пор в мельчайших деталях
вижу перед собой глубокую пещеру разинутой пасти с
клыками в зеленой
пене и желтое немигающее колесо глаза. Я плохо соображал,
что делаю, наверное, просто пытался оттолкнуть от
себя эту кошмарную морду с леденящими душу глазами. Короче
говоря,
я
ткнул перед собой саблей. Острый, как бритва клинок,
легко, точно в масло, вошел в выпученный драконий глаз
и с мелодичным
звоном сломался, столкнувшись с бетоном черепа. В
ту же секунду я отлетел шагов на двадцать в сторону.
От тяжеленного
удара
не то лапы, не то хвоста и в глазах моих потемнело.
Дальнейшее я передаю со слов Научного Мальчика, которому
со стороны все было отлично видно.
Лишившись глаза, дракон взревел, сделал гигантский прыжок,
перевернулся через голову в воздухе и, шлепнувшись
на все четыре лапы, застыл. Только утыканный острыми
роговыми
шипами
хвост, бешено колотивший по бурно раздувавшимся бокам,
показывал, в какой ярости пребывал Горыныч.
Эти несколько секунд промедления, надо полагать, и спасли
нас. Задира понял наконец, что сидит на бочке с порохом,
у которой
фитиль горит уже возле самого запального отверстия.
Спрыгнуть? Но взбешенный дракон уже ринулся с удвоенной
скоростью
вслед за телегой. На голом поле от него нет спасения
— не проглотит,
так растопчет! Задира показал себя в этой сложной обстановке
зрелым бойцом. Несколькими ударами томагавка он разрубил
веревку, которой была привязана бочка, а на очередной
кочке, столкнул
ее с телеги.
Бочка еще не перестала кувыркаться, дымя бикфордовым
шнуром, как чудовище, не замедлив ни на секунду бега,
подбросило
ее лапой в воздух, разинуло пасть и...
Хвост, столь интересовавший Научного Мальчика, и лапы,
таившие загадочные пяточные сухожилия, в какой-то мере
частично сохранились.
От головы же, скрывавшей главный мозг дракона, остались
только осколки черепа и обломки страшных зубов.
Телеге взрывная волна придала такое ускорение, что лошадь
чудом успевала переставлять ноги. Задира кувырком пролетел
по траве
метров пять и застрял в кустарнике, густом и колючем.
Научного Мальчика изрядно тряхнуло взрывной волной. (С
той поры при каж¬дом резком движении в профессорской
голове начинали
со звоном перекатываться гаечки и болтики.)
Ни после взрыва, ни после того, как до ближних изб доплелась
наша мохнатая кобылка и встала вся в мыле, опустив
голову до земли, никто на селе не поверил, что мы одолели
дракона.
Затаившись в хлевах и погребах, жители Страховки ждали
дальнейшего развития событий. Поэтому когда мы, шатаясь
и покряхтывая,
добрели до околицы, нас встретили тишина и безлюдье.
Задиру это могло только радовать — падение в куст дорого
стоило
ему, вернее — его штанам, которые теперь больше напоминали
туземную
юбочку из отдельных полосок.
Я хромал на обе ноги и почти оглох. Ох, тяжела ты, драконова
десница! Лишь Научный Мальчик шагал бодрый и счастливый—
в носовом платке его были бережно увязаны все четыре
пяточных драконьих сухожилия, которые действительно
оказались совершенно
необычной конструкции, напоминая не столько сухожилия,
сколько
шарниры. Но возле хвоста у дракона запасного мозга,
увы, не оказалось, что, впрочем, тоже важно было знать
каждому
ученому-драконологу.
— Живы? — удивился мужик, высунувшийся из-под крышки
погреба.—Утекли, стало быть, от душегубца? А мы вас уже в
помин записали...
— Утекли?.. Мы?! — возмущенный Задира, похоже, даже
забыл об изъянах своего
туалета (чего явно делать не стоило).— Хо-хо! Эта дракошка
ваша норовила утечь,
только споткнулась!
Забыв напомнить мужику ту простую истину, что, когда
разговор окончен, рот следует закрыть, Задира важно
зашагал дальше.
Слух о гибели Горыныча распространился по селу со сверхзвуковой
скоростью. Захватив на всякий случай вилы и топоры,
к месту сражения ринулась большая толпа мужиков, за которой
чуть сзади
бежали мальчишки. Старухи и девчонки предпочли узнать
обо
всем от нас. И пока несколько женщин почтительно штопали
Задирины
штаны, сам он, опоясавшись чьей-то цветастой шалью,
живописно повествовал о том, как дракон ринулся на нас,
как я схватился
с ним грудь в грудь и после долгой битвы поразил мечом
в левый глаз, как дракон завизжал и, поджав хвост,
пустился наутек,
а он, Задира, помчался наперерез на лихом скакуне и,
обогнав, швырнул под ноги дракону бочку с порохом.
Слушательницы жадно ловили каждое слово рассказчика.
Потом вернулись мужики, неся в качестве трофеев лапы,
зубы и хвост Горыныча. И пошли пир да веселье, которые
длились чуть
не целые сутки, и мы ушли спать, вконец изнемогшие
от похвал и угощений, чтобы утром распрощаться со Страховкой
и поспешить
на поиски зоопарка, где томится Маленький Принц.
А утром... Утром страховцы гордо показали нам газету,
на последней странице которой мы увидели крупный заголовок
«Схватка возле
Гнилого озера». Заинтересованные и польщенные, мы
погрузились в чтение.
«Всю зиму три зареченских школьника, Вадик, Алеша и их
друг, которого за успешные выступления на городских
олимпиадах все шутливо называют Профессором, собирали
металлолом
и бумажную
макулатуру, и вот весной заветная сумма оказалась накопленной.
— Давайте купим велосипед и будем возить на нем продукты
для престарелых жителей нашего города,— предложил активный
тимуровец Алеша.
— А может, купим на эти деньги игрушки для ближайшего
детского сада? Вот обрадуются наши младшие товарищи!
— сказал Профессор.
— Нет. Мы отправимся на эти деньги в
турпоход по родному краю в целях изучения его растительного
и животного мира,—
таково было предложение Вадика, которое и было принято.
Много поучительного узнали юные краеведы за время похода
и уже совсем было собрались повернуть домой, как вдруг
в селе
Огрехово они стали очевидцами страшной сцены. Огромный
ископаемый дракон ворвался в село, схватил в лапы гулявшую
по улице маленькую
девочку Дуняшу, единственную дочку передовика сельскохозяйственного
производства Кузьминой, и огромными прыжками устремился
в сторону таинственного Гнилого озера, о котором местные
старожилы
рассказывают немало страшных легенд и поверий. Все
взрослые в этот полуденный час были на полевых работах.
Кто же спасет
бедного ребенка? «Мы»,— твердо ответили трое друзей.
Пока Вадим запрягал на скотном дворе красавца жеребца,
Профессор и Алеша успели изготовить из оказавшегося
случайно у них в
рюкзаке пороха несколько ручных бомб. Помогло то, что
оба мальчика были всегда внимательны на уроках труда
и добросовестно
выполняли
все задания учителя. Через полчаса добрый скакун настиг
чудовище, но как бросать бомбы? Ведь можно поранить
и Дуняшу? Тогда Алеша
выхватил случайно оказавшуюся у него за поясом саблю
и бросился навстречу дракону. Схватка была короткой,
но жестокой. Вот
когда мальчику пригодились занятия в секции фехтования,
на которых он был всегда внимателен и добросовестно
выполнял задания
тренера. Через несколько минут страшная когтистая лапа,
сжимавшая девочку, валялась на земле отрубленная.
Обезумевший от боли зверь бросился на юного героя, который,
освободив Дуняшу, побежал вперед. Нет! Не из страха,
но чтобы увести дракона подальше от ребенка. Вот когда
пригодились
уроки
физкультуры, на которых Алеша был всегда предельно
собран и добросовестно выполнял все положенные по программе
упражнения.
Как только теперь уже трехногий дракон оказался на
достаточно безопасном для Дуняши расстоянии, раздался
взрыв. Огненный
смерч подбросил в воздух дракона. Чудо¬ище судорожно
дернулось и испустило дух.
Чествовать юных героев собралось все село. Родители Дуни
и представители общественности тепло благодарили школьников,
вручили им похвальные грамоты и памятные подарки.
— Ничего особенного мы не совершили,— скромно ответили
отважные краеведы.— На нашем месте так поступил бы
каждый.
События, происшедшие возле Гнилого озера, говорилось
дальше в газете, мы просили прокомментировать заведующего
кафедрой
драконистики кандидата наук И. Пони.
«Страх перед драконами,— сказал Пони,—из поколения в
поколение владел людьми, о чем свидетельствуют тысячи
сказок, легенд
и былей, повествующих о чудесном спасении сел и деревень
от кровавой дани при помощи могучих богатырей и отважных
витязей.
Но те проклятые време¬на, когда простой человек должен
был бояться всех — князей, помещиков, сборщиков податей
и драконов,—
невозвратно канули в Лету. Знаменательный факт — то,
что раньше было по плечу только таким чудо-богатырям,
как
Илья Муромец,
Алеша Попович и Добрыня Никитич, совершают без труда
в наши дни простые школьники. Но мальчики-краеведы убили
не только
дракона, они навсегда убили Страх перед драконами.
Ибо,
судя по всему, это был последний
дракон на земном шаре! Наши маленькие
Дуняши могут теперь гулять по улицам сел спокойно,
ничья когтистая лапа не схватит их с тем, чтобы унести
в звериное
логово.
Немного сухой информации. Дракон, частично сохранившиеся
останки которого доставлены в наш палеонтологический
музей и обращены
в чучело, принадлежит к отряду реликтовых рептилий,
семейству драконовых, виду draconus vulgaris (дракон
обыкновенный).
В основном они были уничтожены далекими пращурами
человека приблизительно 10—12 тысяч лет назад, но отдельные
экземпляры
дожили до наших дней. Предпоследний draconus vulgaris
был убит рыцарем Ланцелотом (см. науч. труды Е. Шварца).
В народе с драконами связано немало поверий, легенд,
мифов. В частности, можно сослаться на поверье, будто
от поселив¬шегося
возле села дракона следует откупиться, принеся ему
в жертву самую красивую девушку. Можно предположить,
что указанное
поверье родилось не без злой воли незадачливых сельских
ухажеров, мстивших гордым красавицам за свои отвергнутые
домогательства.
Драконы были обречены, и они исчезли с лица земли. Мы
счастливы, что чучело последнего из них будет храниться
в нашем музее.
От лица науки приношу за это большую благодарность
юным героям-краеведам».
Дочитав газету, мы молча разошлись и, стараясь не смотреть
друг на друга, начали собираться в дорогу.
СЕРОЕ ЦАРСТВО
Я вовсе не случайно, рассказывая о наших приключениях,
вроде бы забыл о Карле. Всю дорогу он был поразительно
тихим и незаметным.
Но в последнее время стал проявлять явное беспокойство:
высовывался из рюкзака, пристально вглядывался в окружающие
предметы, бормоча
что-то себе под нос.
— Не расспросить ли встречных о зверинце? — поинтересовались
мы.
— Тс-с! — испуганно приложил палец К губам карлик.— Забудьте
само слово «зверинец», если хотите остаться в живых.
У хозяина зверинца везде свои люди!
Однако когда мы однажды утром вышли. на берег широкой мутной
реки, Карла сра¬зу успокоился, даже повеселел.
Странная это была река. Наш берег весь в буйной зелени,
пестрых цветах и бабочках, а противоположный — серый,
унылый, без
высоких деревьев и вроде бы совсем без цветов.
— Хо-хо!—усмехнулся Карла.— Там такие цветы, что вам
и не снились! Только
бы мне брод отыскать, тогда сами увидите.
— Брод? Да такую лужу я по-собачьи
переплыву,— беспечно махнул рукой Зади¬
ра.— Одежонку в узел, узел на голову —
и айда!
— Боюсь, узлу в этом случае очень скоро придется плыть
без головы,— усмехнул¬ся Карла.
Нужно ли объяснять, что в воду мы полезли без чрезмерного
гусарства и скрупулезно соблюдали все инструкции Карлы.
Озираться по сторонам не рисковали, чтобы не выпустить
из поля зрения
спасительную камышинку, но какое-то бурление в воде
ощущали буквально кожей — что-то невдалеке от нас шмыгало,
булькало,
и вроде даже лязгало зубами... Уф! Вот ои и противоположный
берег. Очень долгим показался до него путь...
Вблизи зареченские травы и кусты выглядели еще более
уныло — мелкие грязноватые листики, редкая рыжевато-серая
травка...
Пожар тут гулял, что ли? Но Карла явно не был обескуражен
унылостью пейзажа, выскочив из моего рюкзака, он словно
преобразился
— лицо сияло торжеством, глаза горели, ноздри . раздувались
— ну чисто конек-горбунок, да и только. Даже ростом
вроде повыше стал. В сильном возбуждении он сделал несколько
кругов вокруг нас, потом вдруг застыл, величественный,
как монумент,
и понес какую-то околесицу: дескать, я вас приветствую
от имени великой страны, я вас поздравляю с прибытием
в великую
страну, я счастлив вновь коснуться ногами пыли дорог
великой
страны, и всякое такое прочее.
— Ша! — прикрикнул было на Карлу Задира.— Замри и
не трещи крыльями, а то в
глазах от тебя рябит, Куда мы попали, объясни внятно:
при чем тут великая страна,
что нам тут делать и чего ради ты начал
изображать ее депутата?
Карла в ответ разразился новым монологом. Такого приблизительно
содержания: О! Это очень великая страна! Самая великая.
Пока об этом никто на том берегу не знает, но скоро
на том берегу
все про это узнают. И на нас, счастливцев, может пролиться
свет величия этой страны. Но если мы не оценим как
положено своей удачи, то он, Карла, нам сильно не завидует.
По¬тому
что кто не понимает величия великого, тот не велик,
а кто не велик, с тем нечего церемониться...
— Слушай, Карла,— рассмеялся я, убежденный, что он нас
разыгрывает,- уж не в
страну ли Розовых Грез мы попали?
— Может быть, это и не совсем та страна,— ответил
Карла,— но ничуть не хуже, а во многих отношениях даже
лучше.
Странным, очень странным выглядел тот уголок великой
страны, по которому мы имели честь плестись вслед за
коротконогим
полномочным ее представителем. Землю густо покрывала
невысокая пепельно-грязного цвета трава, похожая не столько
на траву,
сколько на колючки ежа. Изредка попадались кустики
того же цвета с абсолютно круглыми листьями, дружно
поворачивавшимися,
как мы с удивлением обнаружили, вслед за нами. Встречались
и деревья, напоминавшие голые шесты с несколькими
перекладинами возле макушки. На каждой перекладине сидело
по жирной серой
вороне, которые, точно эстафету, передавали друг другу
скрипучий
вопль: «Тр-р-ревога! Тр-р-ревога! Вр-р-раг! Вр-р-раг!»
— Скажите, пожалуйста,— заинтересовался Научный Мальчик,—
это что, говорящие вороны?.. Их так научили?.. Почему именно
так?..
— Подождите, скоро еще и не такое
увидите,— самодовольно улыбнулся Карла.— Только не сходите
с тропинки, что
бы ни произошло!
Зазвенела трава, закачались со скрипом кусты, и навстречу
нам выскочило несколько оленей. Олени так себе, но
рога! Никогда
даже на картинках я не видел таких длинных ветвистых
рогов! Олени вели себя мирно, но загадочно. Они окружили
нас и
дружно зашагали вместе с нами, точно почетный эскорт.
— Каковы? — восхищался Карла.— Умницы! И быстры, как
молнии.
— Красивые,— • согласился я.—Они ручные? Может, им хлеба
дать?
Хлеба? Ха-ха! Они на спецпитании. Ничего, кроме полупроводников,
в рот не берут. Это же не ваши глупые жвачные, которые
без толку по лесам копыта обивают. Это государственные
служащие,
можно сказать.
— Прости, пожалуйста, Карла,—перебил
проводника Профессор.— Не можешь ли ты
поподробнее объяснить, что это все означает? Почему
они едят полупроводники?
Они — роботы? Но роботу нужна только
энергетическая подзарядка да еще, пожалуй, смазка...
— Никаких роботов! Тут,— Карла гордо
обвел вокруг себя рукой,— все живое. Но
не бессмысленно-живое, как у вас там,—
Карла пренебрежительно кивнул на противоположный берег,—
а разумно-живое.
Преобразованное, нацеленное на высшие задачи. Бог мой,
до чего мне надоели ваши
бессмысленность, расхлябанность, нерациональность, излишества...
Деревьев у вас тысячи сортов. Зачем? Для древесины оптимален
только один вид, вы увидите потом
его у нас... Вот эти деревья нужны как насесты для ворон-осведомителей.
Зачем,
спрашивается, таким деревьям ветки, зачем
листья? Их и нет.
— Но ведь надо где-то укрываться, вить гнезда, ловить
насекомых другим птицам:
всяким там зябликам, соловьям, жаворонкам.
— А зачем они нужны вообще? Подумайте как следует. Чтобы
своим писком создавать помехи при передаче важных государственных
сигналов?
— Так у вас что — ни соловьев, ни цветов, ничего такого?..—
Я даже растерялся
от своего предположения.— Одна вот эта
унылая, похожая на проволоку травишка, и все?
— К «травишке» советую относиться
уважительно, а цветы... Зачем это нужно?
Кормов из них не заготовишь, шубу в мороз не сошьешь,
ха-ха! Вот ваш Профессор пусть объяснит мне, для чего
они вообще нужны?
— Раньше считали, что цветы нужны для
привлечения насекомых, без которых опыление затруднительно.
Сейчас наука доказала, что цветы плюс ко всему — энергетический
конденсатор, регулятор тепла вокруг завязи... Для всех
растений это...
— Для чего нужны цветы растениям, нам
неинтересно. Нужны ли они нам — вот в
чем ключ. Из цветов пшеницы букеты неделают, а завязи
роз и анютиных глазок никому не нужны. Природа и человек
несовместимы. И победит в этом споре человек.
А природу спасти можно только одним путем — убрать из
нее все ненужное, оставив только полезное. Нам полезное.
Это же элементарно. И мы добились этого!
— А для чего у вас олени? Для мяса?
— Ну, для мяса есть более подходящие
животные... Хорошо, открою вам маленькую государственную
тайну. Их рога — это
антенны. Вот мы идем, беседуем, а каждое наше слово
при этом где положено уже слышат, фиксируют... Тут ведь
пограничная зона, тут ничего ненужного быть не должно.
— Очень, очень интересно! — крутил головой Научный Мальчик.—
Это что же, селекционеры вывели столь необычные виды животных
и растений?
— Генетики. У нас они в особом нии-лагере. Очень благоустроенном.
Для них ничего не жалеют.
— И везде у вас такая рациональность или только тут, в
пограничной зоне?
— Мины и ядовитая проволока на городских улицах, естественно,
не встречаются. Там у растительности иные задачи. Но то,
что и там тоже ничего лишнего, могу
вас заверить твердо.
— Весьма любопытно! Весьма! А что, извиняюсь, ты считаешь
лишним в городских
условиях? — продолжал допытываться любознательный наш
Профессор. Мы с Задирой ошеломленно слушали.
— В сельских ЭТО тоже совершенно лишнее. Но в данном вопросе
мы вряд ли
поймем друг друга. Слишком уж вы там,
у себя, привыкли к бессмысленности! Вспоминать смешно
— песенки всякие, скрипочки, танцы, сказки для больших
и маленьких, чаи-кофеи, моды-наряды... Тысячами
собираетесь на стадионах и как полоумные
переживаете, влетит или не влетит мячик
в ворота... А кино, театры, романы всякие — мир теней
вам куда дороже мира
реального, тьфу!.. А если вспомнить, сколько времени
и сил вы тратите на-любовные
вздохи или на так называемое дружеское общение, то окажется,
что три четверти всей вашей жизни уходит на совершенно
пустые, бесполезные занятия...
— Так тут у вас и песен не поют, и книг
не читают?!
— Почему? Марши у нас любят, под них
строем идти легко и радостно. А книги...
Великий Император, Мудрый Правитель нашей великой страны
проводит со своим народом иногда задушевные беседы о
том,
как жить правильно, объясняет, что хорошо, а что плохо.
Это записывают и издают.
Это почитать каждому жизненно необходимо и приятно.
Мне снова пришло в голову: а не разыгрывают ли нас? Как
можно жить без друзей, скрипок, сказок, цветов?..
Только очень уж
роль шутника не подходит Карле!
Так за научной беседой мы незаметно выбрались из унылой
пограничной полосы и приблизились к не менее унылому
поселку. Одинаковые
мышиного цвета двухэтаж¬ные домики выглядывали из-за
высоких, некрашеных, потемневших от времени заборов
с острыми
гвоздями по верхнему краю; неоглядная булыжная площадь
простиралась
посередине. Но больше всего нас поразили жители.
Маленькие, щупленькие — не выше пяти-, шестилетних ребятишек,
одинаково стриженные под машинку (поэтому забавно ушастенькие!),
девочки — в платьицах-балахончиках, мальчики — в курточках
и штанишках. Они жались к заборам и испуганно таращили
на нас глаза. Хорошо, хоть они у них были не только
серые, но
и карие, и голубые, и даже зеленые — как у всех нормальных
детей.
— Ну и мартышки! — восхитился Задира.— Во-во, 'Смотри
какой выставился, не моргнет даже от старательности.
Эй, коллега! Смотри, глаза выпрыгнут!.. Да не
бойся, не бойся, мы живьем таких, как ты,
не едим, мы сперва их жарим на маргарине!.. А знаете,
это они, наверное, прочитали
про «юных краеведов» и выражают нам
свое робкое почтение. Быстро же катится по миру слава!
Но вот одна из девочек отделилась вдруг от толпы и как
завороженная стала медленно к нам приближаться, не
спуская го¬лубых сияющих
глаз с... чего именно, мы догадались позже, когда девочка
подошла вплотную и встала, уставившись на значок, приколотый
к куртке
Задиры, аляповатый, но многокрасочный.
— Ой... ой, какой орден! —прошептала
девочка.— Ой, можно его тронуть?
— Да хоть насовсем забери,— смутился Задира.
Девочка сделала еще шаг и протянула РУКУ-
— • Трогай, трогай, не бойся, чего там! —
странным мертвым голосом подбодрил девочку тихонько
подкравшийся Карла.
Девочка подняла голову и словно очнулась. На этот раз
ее «ой» было почему-то полно ужаса.
— Трогай же! — почти приказывал Карла.
— Нет! Нет! Я не хотела... Я это так просто.... Я
нечаянно... Простите!..
И, не спуская с Карлы испуганных глаз, девочка начала
пятиться назад. Потом повернулась и бросилась бежать,
только грязные
пятки замелькали.
— Что это с ней? За что ты на нее так? — Задира с подозрением
смотрел то на
Карлу, то на толпу, которая начала быстро таять.
— Дикари! — презрительно бросил Кар¬
ла.— За яркую побрякушку жизнь готовы отдать. И отдают,
между прочим...
Вскоре внимание наше привлекли небольшие одинаковые таблички,
которыми были увешаны деревья и заборы, утыканы дорожки
газонов. Очень забавно было читать эти таблички. Особенно
потешался
над ними Задира.
— «Не мяукать! — торжественно читал
он.— 3 РУБ!..» Ничего себе цены тут у
них... «Втроем не разговаривать! 7 КОП...»
Ну, это еще туда-сюда, за хороший разговор и рубля не
жалко. Только почему такие странные цены? За разговор
— 7 копеек, а за мяуканье — 3 рубля? Кошек здесь ненавидят,
что ли?
Карла некоторое время, морщась от не¬удовольствия, слушал
это зубоскальство, наконец не выдержал.
— К вашему сведению, 5 РУБ — это никаких не 5 рублей,
а 5 Резких Ударов Бича. Есть еще МУБ — Мягкий Удар Бича.
Мягкий — это, конечно, не резкий, он ко¬
жу не рассекает, от него просто рубец остается и только.
— Ничего себе, вот это РУБ! Тут действительно не размяукаешься.
Бедные кошки!
Отныне я только лаю.
— Не советую. За лай полагается 8 РУБ.
— Да-а... И собакам здесь не сладко.
А что такое «КОП»?
— Крапивой Ожечь Попку. Это пустяки,
даже от ревматизма помогает.
— «Любите начальство!» — продолжал
исследовать уличный прейскурант Задира.— Но тут и не
«КОП», и не «РУБ», а
«КДП 25 П».
— Может быть, не КДП, а КПД, коэффициент полезного действия?
— предположил Научный Мальчик.
— КДП,— пояснил Карла,— это «Каждому Допустившему Промашку».
А «25 П» —
значит «двадцать пять плетей».
— «Донеси!» Да тут не хуже, чем в Парке культуры и
отдыха! Там тоже есть аттракцион такой. Берешь в зубы
ложку, в ложку сырое яйцо...
Карла нервничал все сильнее.
— Не старайся быть глупее, чем ты есть
на самом деле,— резко оборвал он Задиру.— Доносят не
что-то, а на кого-то. И на
таких вот остроумцев тоже, между прочим.
Что прошу иметь в виду. А что такое РУБ, вам уже теперь
известно.
— Вот как? — зло сощурился мой оруженосец.— Если так,
то не слишком ли
мягко тут наказывают за подобную подлость? 1 ПЛ... «Одна
плеть». Я бы назначал
не меньше ста.
— «ПЛ» — Это Петушок Леденцовый, и
полагается он, разумеется, не тому, на кого доносят.
Призывы на табличках предусматривали, похоже, все случаи
жизни: «Смех — работе помеха! Кто любит родину, тому
не до смеха!»,
«Не трать зазря калории ни в беготне, ни в споре!..»,
«На тот берег не смотреть!!!», «Пой радостно и душевно!!!».
И за каждое невыполнение рекомендации обещалось изрядное
количество РУБ, КОП или просто П. Да, невесело тут
живется сереньким
ушастикам, недаром они такие пуганые. Тем временем
мы подошли к огромному позолоченному щиту, на котором
большими серыми
буквами было написано:
ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН ВЕЛИКОЙ СЕРЛЯНДИИ
Каждый житель свободной Серляндии
I. ОБЯЗАН: а) слушаться,
б) быть довольным,
в) любить начальство,
г) доносить, информировать,
д) слушаться;
II. ИМЕЕТ ПРАВО: а) слушаться,
б) быть довольным,
в) любить началь-
ство,
г) доносить,
д) слушаться;
III. ОСТАЛЬНОЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.
IV. СПАСИБО МНЕ, ВЕЛИКОМУ, ЗА ВАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО!
Недалеко от этого грандиозного щита возвышался памятник
какому-то горбуну, поразительно похожему на нашего
Карлу, но гигантского
роста. Горбун туповато-величественно смотрел на пыльную
площадь, небрежно попирая ногой что-то вроде зем¬ного
шара. По цоколю
памятника было вырезано крупными буквами: «Да здравствую
Я, Великий!»
— Во! Квазимодо какое! — не удержался
Задира.—Да здравствует Великий . Он!
Ольга Ивановна этому Ему по орфографии
такую бы двойку влепила — с глобуса свое¬
го свалился бы!
— Молчать! — вдруг противно завизжал Карла и, сжав кулачки,
двинулся на Задиру.— Не сметь смеяться!.. Кто ты такой,
чтобы смеяться?! Язык тебе за это узлом завязать!
— Это ты мне завяжешь? — со зловещим
спокойствием поинтересовался Задира.—
Это ты на меня, стало быть, ножкой топаешь?.. Ах ты...
Боевой томагавк уже готов был взвиться над головой карлика,
но Научный Мальчик успел заслонить его.
— Остановись, Вадим... Так нельзя. Мы в
чужой стране, мы — иностранцы. Надо
быть осторожнее и тактичнее. Возможно,
это какой-то герой, народная святыня, а ты...
— Это скульптурное изображение Великого из Великих.
Его Несравненства и Бесподобства. Солнцеликого Императора
Серляндии. Отца Вымрукинии. Карлика Седьмого, но первого
по мудрости и благородству, а не Квазимодо какое-то,
как осмелился выразиться этот... этот... этот...— Карла
даже побагровел от ярости. Он ни на шаг не отступил от
Задиры,
хотя вроде бы прекрасно знал его горячий нрав.
Видимо, действительно
на священные мозоли наступать рискованно.
— Подождите меня здесь! — раздраженно приказал Карла,
немного успокоившись.
Мне надо доложить. И чтобы без меня никуда ни шагу!
— Как вам все это нравится? — спросил явно опешивший от
такого напора Задира,
когда мы остались одни.— Куда он нас завел и зачем?
— Мальчики! А мальчики! — раздалось
вдруг из-за ближайшего куста.
— Вас ГОСПОДИН сюда завел?
— Какой еще господин? Сами мы пришли. Своим ходом.
— Тот, который с вами шел, а сейчас не идет.
— • Это ты о Карле, что ли? — расхохотался Задира.—
Этого «господина» Алексей на помойке подобрал и явно напрасно.
— Значит, вы просто ничего не знаете.
Он — ГОСПОДИН. Его надо слушаться, но ведь вы с ТОГО
берега? Может, вам не обя¬ зательно его слушаться?
— Что-то ты не то бормочешь, ушастая!
Чего ради мы вдруг стали бы слушаться эту каракатицу?
Куда он, кстати, ухромал?
— О-о! Он в господииском доме. Там телефон. И провод
такой до самого дворца.
Говорят, ГОСПОДИН просил выслать стражу.
— Слушай, пигалица, если ты не перестанешь.,. .
— Погоди, Задира,— вмешался Научный
Мальчик.— Тут начального образования явно недостаточно,
чтобы разобраться, позволь уж мне... Поймите, уважаемая
колл...
э... девочка, мы с ТОГО берега, мы попали
сюда СЛУЧАЙНО, мы СОВЕРШЕННО ничего не знаем про вашу
страну. Расскажите нам по порядку: где мы, кто такой
этот «господин», почему мы обязаны ему под¬ чиняться,
зачем ему понадобилась стража?..
— Значит, он вас заманил. Он вымрук.
Их у нас много, они очень строгие. Чуть
что — велят бить. Я недавно нашла возле
пограничной полосы ленточку. Ветром, на¬
верное, занесло ОТТУДА. Такая вся розовая, такая вся
красивая, вот как ваща
одежда!
Мы с недоумением оглядели свои потрепанные наряды. При
чем тут какая-то розовая ленточка? Ничего розового
у нас не было.
Желтое было, зеленое, в клеточку, в полоску...
— Я спрятала ее в коробочку, а коробочку закопала,—
продолжала девочка.—
Иногда, очень редко, я ее вынимала незаметно и смотрела.
Но кто-то увидел. Меня били на площади прутьями, очень
больно,
а ленточку отобрали.
— Били за ленточку? — не поверил я. —
Просто за ленточку?
— Ага. За ленточку. Нет, не за ленточку, а за то, что
она розовая. У нас ведь
ничего нельзя, кроме серого. Нет, то есть НАМ нельзя.
А вымруки могут носить коричневую одежду, как у вашего
Господина была. Очень красивая.
Ну, уж красивая! Карла ходил в каком-то грязновато-коричневом
френчике, никак не удавалось заставить его надеть что-нибудь
поярче, повеселее.
— Стража ходит в черном. Тоже красивом. Есть и красная
одежда, но та страшная очень... Она у этого... у палача.
Больше никто красное носить не имеет права. А у ВЕЛИЧАЙШЕГО
ИЗ ВЕЛИКИХ одежда белая-белая, яркая-яркая, как солнце,
даже ярче.
— Что ж, с модами сезона мы почти разобрались. Зачем
Карла вызывает
стражу?
— Я не могу... Я боюсь... Но вам лучше поскорее уйти на
тот берег. Только никто
не знает, где проход через пограничную
зону и спирали никого не пропускают через реку. Их ученые
вывели для обороны
от врагов, так что отсюда никто убежать уже не может.
— А если, лодку построить, плот какой-
нибудь,— предложил Научный Мальчик.
— А стражники? Да и сами мы должны
сообщить, если кто-то к реке пробирается.
За такое сразу отдают в руки этого... в
красном. А он ведь не сразу убивает. Спирали — те сразу.
Только бросаться в воду строго запрещается — если кто
бросится, то родных отводят в тюрьму. Там тоже хорошо,
только бьют каждый день и разговаривать не разрешают,
а я прямо болею, если
долго не говорю. Я вот сейчас три месяца
молчала. С самой собой ведь неинтересно
говорить, правда? Поэтому сейчас так вот
все говорю и говорю...
— Но есть же у тебя друзья, наверное...
— Что вы, кто же согласится?
— И у тебя нет ни одной подруги?
Девочка, проглотив слезы, замотала головой.
— Ну и чудики все вы тут! — пожалел
ее Задира.— Как же без друзей-то? А тебе
хочется иметь друга?
— Очень! — мечтательно прошептала де¬
вочка.— Очень-очень!
— Тогда считай меня своим другом. Если
кто за косу дернет или еще там что — • сообщай прямо
мне. Я его мигом приведу к общему знаменателю.
— Можешь и меня считать другом,— ска¬
зал я. Тебя как зовут?
— Мяу.
— Ладно, Мяукалка. Про остальное потом потолкуем. Держи
на память этот «орден» и имей в виду — начнут к тебе
привязываться ваши вымруки или как их там —
будут иметь дело со мной. Так им и передай.
Мяу покорно кивнула и неслышно ис¬чезла в кустах.
— Ну, что делать будем? — спросил я.
— Не нравятся мне эти их вымруки,—
вздохнул Задира.— Ой, не нравятся...
Главное — много их, боезапаса у моей пращи на всех не
хватит. Обойти бы их стороной, а?
— Чтобы обойти, надо выйти,— как всегда резонно, заметил
Научный Мальчик.
— Вот и я говорю: надо нашего Карлу за жабры взять как
следует. Эй-эй, оголец!
Ну-ка рули сюда!
Зоркий глаз у Задиры! Я и не заметил, что из соседнего
куста высовывается чье-то ухо. И вот уже перед нами
застыл дрожащий
ушастенький мальчишка.
— Что угодно господину?
— Ты это брось — господину... У нас все равны. Ты вот
что скажи — знаешь, как перебраться на ту сторону речки?
— Нет, нет, господин! Я никогда к речке не подходил!
Ничего такого я не знаю.
Это на меня наговорили!..
— Ша, друг. Не трепыхайся. Тут на тебя
никто доносить не будет. Нам надо смываться на тот берег.
Ферштеен?
— Вы назвали меня ДРУГОМ? — неожиданно просиял мальчишка.—
О-о! Наконец-то у меня есть ДРУГ! Ведь вы не откажетесь?
Вы при этих вот господах вслух назвали меня ДРУГОМ.
Правда?
— Ну и что?
— О, как я счастлив! У меня ведь ни
разу не было еще ДРУГА! Я сейчас, я побегу...
— Куда ты, ушастый? Стой! Как хоть
тебя звать-то, раз мы настолько подружились? — засмеялся
Задира.
— Люк!..
И ушастик испарился.
— Как они тут изголодались по дружбе,— покачал головой
Задира.— Побежал
хвалиться. Так что же мы все-таки предпримем, старики?
И тут из-за спины черных стражников торжественно выплыл
Карла. Как он изменился за это время! Вместо старенького
грязноватого
френчика его кособокое тельце франтовато облегал новый
темно-коричневый мундир. Фуражка и сапоги блестели
как лакированные, а с широкого
ремня змеей свешивалась толстая плетка, ощетинившаяся
пучком колючек на конце.
— Его Несравненство и Бесподобство, Солнцеликий Король
Серляндии, Отец и
Благодетель Вымрукинии Карлик Седьмой, но Первый по мудрости
и благородству
оказывает вам честь пригласить к себе на аудиенцию и в
знак своей особой благоск¬
лонности изволил прислать за вами почетный эскорт,—
торжественно, как на параде, выкрикнул Карла.
Мы переглянулись — ничего себе почет¬ный эскорт! Одного
такого «эскортера» увидишь—на всю жизнь заикой останешься!
— Мы будем счастливы посетить резиденцию столь прославленного
владыки,—
ответил я.->-
И сочтем своим долгом оповестить мир о его могуществе
и гостеприимстве.
Тень усмешки пробежала по губам Карлы. Только тень.
С каменным лицом он по¬вернулся и пошел. Стражники
сомкнулись вокруг
нас и повели навстречу неизвестности. "
