Сквозь
дырку в подошве ощущалась нагретая шершавость асфальта. Кирилл
наслаждался редким кайфом – он сейчас настолько сыт, что
есть не хочется ни чуточки.
Честное слово!
Только вот почему так бывает?! Даже когда тебе совсем хорошо, тут же попадается
кто-то, кому ... Кому это твоё «хорошо» - вообще никак, мелочи, не стоящие внимания.
Об этом думать не хотелось, но как не думать, когда – вот оно, рядом.
Вернее, он. Пацанёнок с девчачьим личиком и с девчачьими, ярко-светло-золотистыми
вьющимися волосами. Кирилл сразу охватил его оценивающим взглядом:
от новеньких, нисколько не стоптанных шлёпанцев, не из дешёвых, кстати сказать,
дальше – через короткие камуфляжные шортики и до потрясяюще классной камуфляжной
же маечки. Не так уж дорого такие маечки стоили, но у Кирилла никак не могло
хватить денег на подобную покупку. Разве за счёт еды или сигарет.
Вряд ли этот мелкий задумывается над такими вещами.
Прилип вот к витрине заваленного разной ерундой киоска и что-то внимательно там
высматривает.
Так, значит, карманы у него не пустые.
Выглядит он лет на одиннадцать, самое большее, моложе Кирилла почти на два года.
Если он тут сам гуляет, мимо не пройду, решил Кирилл.
Нет, сразу бить не буду. Попрошу, может, он нормальный малолетка, сам отдаст.
Кирилл в подобном случае на месте мелкого, скорее всего, отдал бы. Он уже привык
– кто сильнее, тот и прав. Когда бывает по-другому? Разве что в той, забытой
уже почти, небродяжьей жизни.
Уже решив, что карманы малого – его законная добыча, Кирилл огляделся, куда бы
его отозвать для разговора. Тут, на площади, подойти-то к нему можно, и надо
сразу куда-нибудь отозвать, где не так многолюдно.
Только теперь оказалось, что малый-то – не один.
Он отбежал в сторону от киоска и взял за руку высокого рыхлого дядю. Одет дядя
во всё светлое, сквозь расстёгнутый ворот рубашки блестит жёлтый жгут толще сигареты.
На поясе – мобильник. Кирилл хмыкнул. Ни за что не догадаться, что этот дядя
– пахан того малого! У папы – чёрные волосы, короткая стрижка самую малость серебрится
сединой, и лицо... Не то, чтобы прямо уж злое, но с безмятёжной и счастливой
физиономией мальчика папина рожа контрастирует резко: плотно сжатые узкие губы,
пронизывающий и неуютный взгляд, крупный нос посреди лица, выгнутый вперёд подбородок.
Бр-р, неприятное лицо у этого дяденьки, Кирилл к такому не подошёл бы, ничего
не попросил.
И тут Кирилл вздрогнул. Он встретился с дяденькой глаза в глаза.
Мужчина с опасным лицом внимательно разглядывал Кирилла. Нисколько не заботясь
о том, что Кирилл это понимает.
Он взял мальчугана за плечи и развернул от себя так, чтобы и тот увидел теперь
Кирилла. Мальчишка поднял голову и что-то совсем коротко спросил. Мужчина отвёл,
наконец, пристальный взгляд от Кирилла, опустив голову вниз, и ответил мальчику.
Мальчишка отпустил его руку и пошёл вперёд. Вот он остановился перед Кириллом.
Протянул руку и сказал:
- Привет! Меня Саша зовут. А тебя?
Кирилл прищурил один глаз. Ладно, подурачусь, решил он. Может, что и выйдет полезное.
Не съест же меня его пахан.
И тут возникло убеждение, что совсем они не родственники, а не то, что там отец
и сын. Другое тут. Понятное дело, что именно, только ... Другое совсем.
Будь иначе, а не то, о чём Кирилл подумал в эту минуту, зачем бы этот дяденька
папаша посылал своего сыночка знакомиться с Кириллом?!
И Кирилл ответил:
- Вася.
Мальчик Саша, удовлетворённый ответом, тут же задал новый вопрос:
- Сколько тебе лет?
Этот вопрос, Кирилл знал по опыту, имел бо-ольшой смысл. Это очень важно для
них для всех, таких вот дядь, сколько пацану лет. И никак не угадаешь, что ответить
очередному дяде. Как ему надо?
Поэтому Кирилл ответил точно и правду:
- Через три месяца будет тринадцать.
Но главный вопрос, видимо, не этот. Мальчик Саша помолчал и...
- А живёшь ты где?
Можно и не спрашивать. Рядом с чистеньким и ухоженным Сашей Кирилл в своих обносках
выглядел бродяжкой-замарашкой. Каким и был. Поэтому и ответил Кирилл злой рифмой.
Но Сашу это не смутило. Он снова примолк, а потом вздохнул и предложил:
- А... пойдём к нам в гости?
Кирилл ухмыльнулся:
- Это твой папа, да? Это он меня в гости зовёт?
Саша пожал плечами.
- Нет, - просто сказал он. – Это не папа. Он... Понимаешь, он... – Кирилл не
собирался приходить Саше на помощь. Куда проще соврать и сказать, что – да, папа,
а чё, типа, такого? Саша завершил свою сбивчивую речь:
- Он мне больше, чем папа! А в гости... И он тоже. И я. – Он улыбнулся как-то
почти виновато и объяснил:
- Мне же скучно одному будет.
Короче, решил Кирилл, что тут думать? И что менжеваться? В первый раз, что ли?
Ему всё ещё не хотелось есть, нисколечко не хотелось, но переночевать лучше на
мягком диване. Или что у них там?..
Кроме того, Кирилл мысленно прикинул, что дома у дяди наверняка есть компьютер,
и можно будет целую ночь, за бесплатно, а не как в клубе, поиграться. А в том,
что компьютер есть, Кирилл не сомневался.
Для успокоения он спросил у Саши – про компьютер. Саша обрадовался и заверил,
что комп дома крутейший, игрушек они накупили кучу, вчера только взяли та-акие
гоночки классные, Саша мечтательно закатил глаза. Нет, сказал Кирилл, я больше
стрелялки люблю. Есть стрелялки? Саша заверил, что найдутся.
А ещё... Может, получится и ещё кое-что. Присмотрюсь, решил Кирилл.
Если получится – хорошо, ну, а, если – нет, что ж... Всё равно не зазря он в
гости пойдёт.
Они подошли к Сашиному дяденьке, который «больше, чем папа».
- Вот, - отрапортовал Саша. – Его зовут Вася, ему тринадцать лет, я позвал его
к нам в гости.
Мужчина внимательно смотрел в глаза Кириллу. Какое у него всё-таки неприятное
лицо! Кириллу казалось, что его мысленно раздели, ощупывают, выворачивают каждую
складку не только одежды, а и тела. Он даже головой замотал, чтлбы отогнать дурацкое
видение.
Мужчина, наконец, заговорил. И вот голос у него оказался ... да снова же – до
одури неподходящим к его лицу, к толстому золоту на шее. Кирилл ещё не понял
смысла слов, но невольно прислушался к тихому, мягкому звучанию. Такие голоса
обычно не врут, подумалось Кириллу. Такие люди не дурят.
- Как, ты говоришь, его зовут? Вася? Не может быть. Не подходит ему это имя.
Он сказал тебе неправду. Зачем? Не могу догадаться. Давай, у него спросим?
Кирилл отвернулся, не совсем, конечно, а в сторону. И буркнул:
- Ну, и как, по-вашему, меня зовут?
Мужчина помолчал.
- Я бы предположил, что тебе подойдёт обычное, но всё же немного редкое имя,
и обязательно – изысканное, понимаешь? Благородное, так сказать. Ну, вот, скажем
– Андрей, Максим, Денис.... Нет?
- Нет, - ответил Кирилл. И замолчал. Ну, давай, до чего ты ещё додумаешься?
Мужчина подытожил:
- Но ты и не Вася. Или там Ваня. И ещё ты никак не можешь быть Сашей,
Серёжей, Юрой, Колей, Петей, э-э.....Да, и не Олег? Нет?
- Да ладно, - сказал Кирилл, хотя внутренне содрогнулся. Этот странный дядя,
когда перечислял имена, каких, по его мнению, не может быть у Кирилла, нисколько
не спрашивал, нет, он утверждал. И это пугало. Откуда он, в самом деле, может
знать, как его звать могут, и как – нет?
И Кирилл сказал, как его зовут. Тут же и спросил, почему, к примеру, его могли
звать Максимом и не могли – Васей? Чем это имя ему не подходит?
- Ты понимаешь, Кирилл, - мужчина положил ему руку на плечо, и пацан почувствовал,
какая у него сильная, тяжёлая, греющая ладонь. Но, что странно, насколько пугал
недобрый взгляд этого человека, настолько прикосновение вслед за голосом успокаивали,
обволакивали, и не то, чтобы подчиняли, но располагали, вызывали доверительное
к себе отношение. – Понимаешь ли, в чём дело...
Как тебе объяснить... В тебе чувствуется что-то такое, только не обижайся, а
постарайся меня правильно понять – порода в тебе есть, понимаешь? Твои родители
уж точно землю не пахали и на заводе металл не плавили, так?
А вот о родителях лучше бы он не говорил. Не надо бы. Но Кирилл на всякий случай
ничего говорить вслух не стал. Непонятный этот дядя. И ладно.
Раз Кирилл не захотел поддержать разговор о родителях, мужчина переменил тему.
Сказал, что хочет удостовериться, правильно ли Кирилл понимает, зачем его позвали
в гости. Кирилл не сдержался от смеха. Ну да, на компе поиграться! А чего ещё?!
А потом Кирилл добавил, чтобы уж всё понятно стало:
- Что я, маленький? Или вы думаете, я не въехал, на фиг вам этот малый нужен?
– А Саша в это время отошёл ещё к какому-то ларьку, подальше. И Кирилл закончил:
- Малый вам, наверно, надоел, да? Новенького захотелось?
Мужчина проводил Сашу взглядом.
- Ты знаешь... Мне показалось, пока ты сидел вон там, что вот всё у тебя сегодня
хорошо, ну, повезло тебе сегодня, скажем так. И ты просто отдыхаешь. Но ты всё
время помнишь о том, что через несколько часов, в крайнем случае, завтра утром,
тебе снова захочется есть, а так, как сегодня, уже не повезёт. Да и... Дожить
до завтра надо. Где-нибудь переночевать, на нычке, так вы называете?
Кирилл подумал, что половину его мыслей странный дядя угадал точно. А тот продолжал
объяснять дальше:
- В общем... Подумал я, один ты, и от этого тебе кисло. И каждую минуту ты помнишь
о том, что ты сам по себе. И я захотел .... Да, не смейся, протянуть тебе руку.
Пускай на сегодня, на сейчас, на один вечер, но... Не оставить тебя одного. А
то, что ты оказался таким догадливым.... Знаешь, дружище, я не настаиваю. У меня
есть такое правило: в первый раз любой пацан у меня – гость. Отдыхает, угощается,
играется на компе. Дальше – только если сам хочет.
Кирилл ждал продолжения, но его не было. Мужчина молчал.
- Так вы говорите, в первый раз можно поиграться, переспать, и – всё?
- Да.
Кирилл обдумал услышанное. И уточнил:
- А вам тогда что за интерес? Ну, если без всех ЭТИХ дел? К вам бы так многие
на одну ночь поиграться приходили бы, а потом – до свиданья.
- Знаешь... Многие начинали всё вот так, как ты. Даже сразу говорили мне, что
готовы познакомиться и потом подумать... То есть – заранее как бы получалось,
что никаких дел не будет... Ну, а потом... Одним словом, мало кто... Единицы
могу вспомнить, кто этим правилом просто пользовался. Да и те... Бывало, потом
приходит пацан снова. Я говорю – гостевания больше не будет. А он мне – я помню,
знаю, то есть. Вы же сказали – подумать, я подумал... И вот, пришёл. Да, на этот
случай, вот тебе мой телефон. А то надумаешь, а нас дома не будет, - и он сунул
Кириллу в карман чёрных джинсов маленькую картонную карточку.
Может быть, и не врёт, подумал Кирилл. Слышал вроде, кто-то из пацанов рассказывал,
что бывают такие человечки – кто не напрягает, лишнего не требует и совсем уже
диким извратом не заставляет заниматься. Между собой пацаны называли таких словом
«добрый». Были ещё «злые». И третья категория – пацаны называли «ну, такой»...
То есть – когда как, когда добрый, когда злой, когда и не скажешь одним словом.
Но сейчас самое главное то, что этот дяденька при всей его прозорливости насчёт
имён не думает о главном – что Кирилл пойдёт к нему в гости не по причине своего
одиночества и... Что он там ещё выдумал?
Судя по всему, у них там найдётся что-нибудь... что занимает мало места, а стоит
вполне прилично. Вот поэтому я к нему и пойду, решил он. Только поэтому...
А рядом с внутренним голосом звучал и другой. Но его Кирилл упорно не хотел слышать.
О том, что не так уж дядя и ошибается. Что он, Кирилл, и без того едва не каждый
день сам-один, даже когда сыт. Что иногда он соглашается идти в гости к совсем
уж никудышним на вид людям, где и взять-то нечего будет, сразу ясно. А только
неохота, надоедает быть всё время одному или в компании с такими же неприкаянными
волчатами, где и разговоры все – о клее, наркоте(дешёвке какой-то, её варят из
лекарств, покупаемых без рецепта в аптеке)...
Кирилла слишком часто обманывали и такие же пацаны, как он сам, и, тем более,
- ребята постарше и посильнее.
В первые месяцы одиночества ему ещё казалось, что всё происходящее – дело временное,
как-то он устроится, что-то ещё обязательно случится хорошее.
Но с каждым прожитым днём такие мысли приходили всё реже. Не получалось.
Не связывалось задуманное устроительство. И пришло осознание, не сразу, не в
один день, что живёшь ты сам по себе. И никому в целом мире до тебя нет никакого
дела, болей, умирай, что там ни случись с тобой – это только твоё, и ничьё больше
дело. Дело дрянь.
Он понял, что спастись можно только так же точно, обманывая всех, кто послабее.
Начал, попробовал... Получилось.
А потом осознал он ещё кое-что: обмануть можно и намного более сильного человека,
и взрослого. Надо только понять, во что разные взрослые верят, вот на том их
и обманывать.
Если им нравится думать, что он бедный, слабый, несчастный, голодный, раздетый-разутый,
ну, ладно, пусть думают. Да часто и думать нечего, так и есть.
Если думают, что он глупенький, ничего не понимает, тем легче. Легче оказаться
неожиданно если и не умнее, то уж хитрее – точно.
За привычным потоком мыслей Кирилл не забывал посматривать по сторонам. Шли они
пешком, так что идти надо куда-то недалеко, это понятно.
И в самом деле. Дом – кирпичная пятиэтажка. Вокруг – такие же, отличаются разве
что цветом дверей в подъездах.
Этаж оказался последний, пятый.
Внутри – маленькая прихожая, где троим сразу стало тесно. Влево – кухня. Прямо
– широкая белая застеклённая дверь в большую комнату. Сквозь остекление видна
приоткрытая дверь, узкая, выкрашена тоже в белый цвет, за узкой дверью – ещё
одна комната, совсем маленькая.
Мебель в большой комнате Кириллу не понравилась. Полированная стенка устаревшего
образца, телевизор тоже, большой, но не плоский, старый.
Впрочем, так его не обмануть. Он сталкивался уже с людьми, для которых внешние
приметы благополучия – не главное. Или, вот как в этом случае, встретив хозяина
на улице, ни за что не скажешь, что у него ТАКАЯ квартира, со старой мебелью.
Но и это – не главное. Главное – это что лежит в холодильнике.
Только сейчас Кирилл подумал, что до сих пор не спросил, как зовут хозяина квартиры.
Малолетка позвал Кирилла на кухню.
Вот и холодильник. Большой и ... староват, да. Зато сверху на нём стоит подозрительно
новая, серебристо-серая микроволновка. Когда Саша открыл холодильник, Кирилл
поморгал и решил, что так хитро мало кто маскируется.
Холодильник, все полки и дверка, забито всё разными упаковками, ничего похожего
на кастрюлю не видать. А по своему житейскому опыту Кирилл знал, что такими упаковками,
которые только надо переложить в стеклянную посудину для микроволновки, кормиться
стоит дорого. Это еда для лентяев с деньгами, или, в крайнем случае, для тех,
у кого совсем нет времени, чтобы сготовить себе что-нибудь вкусненькое.
Если бы Кирилл жил не «везде и нигде», а дома, он с удовльствием возился бы с
едой, с готовкой. Саше это явно делать не хочется. Он вытащил три упаковки с
одинаковыми жёлто-синими этикетками, одна из них вроде уже открывалась. Потом
появился ещё пластик с нарезанными овощами. Полуфабрикат для салата. Кирилл последний
пакет у Саши отобрал, сказал, сам сделает, пусть только малый покажет, где что
стоит – масло там, майонез, специи разные.
А из трёх одинаковых упаковок Саша вытащил пять больших и красивых штуковин,
поверху вывалянных в молотых сухарях. В последней коробке оказалась только одна,
а в запечатанных – по две. На вопрос Кирилла Саша объяснил, что это называется
«котлета по-киевски», одна непарная будет ему, потому что одну он съел утром,
а две сразу всё равно не осилит, они большие и сытные.
Потом Саша добыл из холодильника ещё длинный и узкий стручок твёрдой колбасы,
кусок жёлтого сыра, ещё пару каких-то маленьких баночек.
Кирилл ссыпал овощи из пакета в круглую стекляшку, слегка побрызгал маслом,
щедро навалил майонез, долго всё перемешивал, потом присыпал сверху, помня, что
много нельзя, кто его знает, какой тут у них вкус, чёрным и красным молотым перцем.
А с самого верху рассыпал меленько иссеченные пёрышки зелёного лука.
Саша, загрузивший микроволновку и сейчас боровшийся с неподатливой колбасой,
старательно пыхтел, сопел, короче, всячески давал плонять, что ему требуется
помощь Кирилла. Кирилл не торопился. Он снова вспомнил, что не спросил у нового
знакомого и хозяина этой квартиры очень важную вещь. Надо узнать.
- Слышь, а как его зовут?
Саша отвлёкся от схватки с колбасой.
- Вообще-то – Борис Игоревич. Ну, я стараюсь никак не называть. А ты –
можешь называть «дяд Боря».
Кирилл хмыкнул. И спросил ещё:
- А ты его папой не называешь?
Саша перестал терзать колбасный стручок. Он посмотрел на Кирилла неожиданно серьёзно.
Кирилл приготовился услышать объяснение.
- Понимаешь... – мелкий явно не знал, как сказать то, что он хочет объяснить
Кириллу. – Он мне... запретил. Я хотел папой, - Саша заморгал. – А он сказал,
чтобы я не смел. У него был раньше один пацан, это он мне сказал тогда. Тот пацан
его называл папой. А потом... Я не знаю, случилось что-то. И он больше никому
не разрешает. Ну, чтобы так называли.
Кириллу, по правде говоря, не особенно-то и было интересно, что там зачудилось
такое, что нельзя дядю Борю папой называть. Кому как нравится. Его мысли занимала
более важная тема: он мысленно отругал себя, потому что опять, оказавшись в незнакомом
месте, не обратил внимания сразу на...
Не рассмотрел внимательно запоры на дверях.
Если там есть хоть один замок, который можно закрыть изнутри на ключ, то дело
плохо, и время пропало зря. Ну, не совсем, конечно, но всё-таки. Замки он открывать
не умел, не научился ещё, слышал, пацаны хвастались, но ничего особенно толкового
ему никто не показал. Скорее всего, и сами не умели. А такой замок, запертый,
взламывать изнутри – дело шумное, не успеть.
Кирилл вытящил из кармана сигарету, помялся, как бы в нерешительности, потом
прикурил от газовой конфорки на плите и вышел в тесную прихожую. Пепел он решил
стряхивать в ладошку.
Беглый осмотр двери. Так... Верхний замок – накладной, мощный, новый совсем.
Если дверь взламывать снаружи, возни с ним надолго. Но отсюда, изнутри, он –
что есть, что нету. Класс!
А вот второй, пониже – врезной. И закрывается он на простенький такой ключик
– называется «бабочка». Только вот всё дело в том, что этот старенький слабый
замочек с обоих сторон двери имеет только прорезь, скважину для вставки ключа.
И всё.
Если его закрыть отсюда на один или два оборота, то тихо уйти не получится. Даже,
кажется, вообще никак не выйдет, был бы Кирилл посильнее, чтобы с одного удара
высадить дверь, тогда, конечно, - а так... Но легко сдаваться не хотелось.
Это ж надо ещё не забыть – закрыть этот второй замочек. А если... Интересно,
если сделать по-хитрому, чтоб он не закрылся? А? Это идея. Только тогда внезапно
переставший закрываться замок вызовет настороженность, а вдруг ещё, на ночь глядя,
дядя Боря начнёт возиться, развинтит замок и сможет его починить?
Нет, если на что и надеяться, так только на одно – что закрыть этот замок он
забудет.
Кирилл подумал о том, что вот сейчас, в эту минуту, он себя чувствует сильным,
взрослым и умным. Во всяком случае, сильнее и умнее хозяина квартиры.
А рядом тут же прозвучало в голове, как будто сказанное кем-то, подслушавшим
его мысли: не в уме дело и не в силе. Этот взрослый дядя видит в нём, в мальчишке,
одну только внешнюю оболочку, а она ох как обманчива... Наверное, дядю Борю не
дурили никогда, не обманывали. Вот он и доверяет всем подряд.
Нет! Не всем. Он доверяет Кириллу, потому что Кирилл ему понравился. Ну да. Кирилл
постарше его воспитанника Саши, и в главном вопросе наверняка более умелый, чем
Саша, уж об этом-то дядя Боря подумал в первую очередь.
А вот тут внутренний голос возразил, почему же тогда он сам – сам! – сказал Кириллу,
что не обязательно с первого раза исполнять обязательную постельную программу?!
И в самом деле. Он же Кирилла не зовёт к себе в спальню. Это что же получается?
Не пойти туда самому, так .... он и не позовёт?
И где-то глубже всех поверхностных потоков сознания, где-то там, где пробуждатся
внутреннее распознавание, где дремлют древнейшие наши инстинкты, где возникает
внезапная твёрдая уверенность, помогающая, к примеру, когда входишь в комнату,
где сидят несколько сильно занятых людей за столами, а тебе необходимо спросить
что-то, ради чего спрашиваемый неминуемо должен будет отвлечься от своего важного
занятия, выбрать, и при том – безошибочно! – того единственного, кто отвлечётся
и захочет тебе помочь, вот там, в этой нутряной глыби своего естества, Кирилл
ощутил странное и почти пугающее понимание: никогда ещё ему не нужно было так
сильно бороться с самим собой, чтобы заставить себя сделать то задуманное, чего
ради он сюда шёл.
А всё потому, что впервые за несколько лет волчьего одиночества мальчишка попал
в такое место, где в воздухе пахло теплом и добром, исходившим от взрослого и
сильного человека, и направленным к ним, к мальчишкам, оказавшимся рядом.
То самое, затапливающее изнутри ощущение, возникшее впервые, когда дядя Боря
впервые прикоснулся к Кириллу, положив ему руку на плечо.
Из осознания доброго и тёплого отношения к себе Кириллу не хотелось выныривать
в повседневность. Где придётся исполнить задуманное. Или отказаться и ничего
не сделать. Только зачем тогда было сегодня сюда приходить?
Сигарета дотлела уже почти до фильтра. Кирилл вернулся в кухню, мелкий Саша расставлял
посуду. Колбаса на блюдечке выглядела так, будто её не ножом резали, а чуть ли
не зубами кромсали. Дядя Боря вошёл вслед за Кириллом, и тоже не без интереса
разглядывал Сашину кулинарную возню.
Сели, хозяин налил себе в тонкий высокий стакан довольно много водки. Саше достался
виноградный сок. Кириллу – дядя Боря посмотрел на него с сомнением. Не знал,
как поступить. Кирилл подумал – если ему надо, чтобы пацан не сопротивлялся никаким
выдумкам, значит, будет напаивать водкой. Такое уже было. Но для этого поворота
у Кирилла готовая отговорка: он и так на всё согласен, на любые глупости, а от
водки его тошнит сразу и он вырывает.
Но бутылка с водкой так и осталась на столе. Дядя Боря сказал Саше для Кирилла
достать из холодильника ром-колу.
Знакомая вещь – сладкая, вкусная, шипучая и... чуточку пьянящая. Вот бутылочки
три – и Кирилл на ногах уже не устоит. А от одной – только бодрее будет.
Водку хозяин выпил сразу – весь стакан. И тут же налил себе второй.
Кириллу это понравилось, чем больше выпьет, тем скорее спать захочет и тем крепче.
Ага, только вот перед этим Кириллу придётся повозиться – и чем больше он сейчас
выпьет, тем дольше и сложнее будет Кириллова возня. Ну, что сделаешь, случалось
и так, ничего страшного.
Второй стакан дядя Боря выпил так же, как и первый – одним глотком.
И снова налил себе – но уже не такой полный, где-то на две трети.
Поел немного, выпил налитое. И ушёл из-за стола.
Мальчишки посидели ещё, Кирилл поделился с Сашей ром-колой, специально отдав
ему с полбутылки. Расчёт правильный – Саша эти слабоалкоголки часто не пьёт,
ему и полбутылочки за глаза хватит, чтоб окосеть.
Убедившись, что Саша крепко вцепился в бутылку и потихоньку её допивает, Кирилл
оставил его на кухне, пусть малый сам тут уборку наводит, и пошёл к хозяину.
В большой комнате никого не было, телевизор не работал, горел только небольшой
светильник на подоконнике. Кирилл разделся догола, аккуратно сложив вещи на стул.
И заглянул во вторую комнату:
- Можно?
Дядя Боря сидел на узком диванчике, поджав одну ногу под себя, и листал какую-то
папку с бумагами. Он взглянул на Кирилла, заулыбался. Но бумаги в сторону не
убрал.
- А ты не хочешь искупаться?
Кирилл подумал, что неплохо было бы. Хотя в этот раз он не успел вспотеть и выпачкаться,
дня два назад вволю поплескался под душем. Ну, раз ему надо, подумал Кирилл,
пойду искупаюсь.
Сашу, он, конечно, нисколько не стеснялся. Малый показал, как включается газ
и вода, и как настроить душ, чтобы не сильно брызгало в стороны. Мытьё много
времени не заняло. Кирилл постоял, прислушиваясь. Саша погромыхивал посудой.
К нему Кирилл и вышел.
- Ну, сказал Кирилл, - малый, тебе ещё долго возиться? – Саша пожал плечами,
ничего не говоря. Кирилл объяснил: - Третьим идёшь?
Но Сашу выставил из комнаты дядя Боря.
Наедине с мужчиной Кирилл снова испытал затопление чем-то, чему и название не
подобрать. Но понял он, что ещё недолго помолчит, впитывая нечто, витающее в
воздухе между ними, и сделать своему новому знакомому что-то плохое уже просто
не сможет. Не захочет.
Пугаясь нового для него наплыва странного чувства, Кирилл спросил дядю Борю:
«Как Вы хотите?»
Тот подумал и ответил так, как никогда и никто Кириллу не отвечал:
- Как тебе самому нравится, как ты сам хочешь. И как умеешь.
Кирилл взялся показывать своё умение.
Сперва он раздел мужчину-партнёра, при этом не забыл, стаскивая с него спортивные
брюки в нужный момент сказать «ух, ты!», хотя, по правде говоря, ничего особенного
пока не увидел, дядя Боря, как и все мужчины рыхлого телосложения, обладал мужским
достоинством вполне умеренных размеров.
И это Кириллу тоже, скорее, понравилось.
Он придвинулся вплотную, присев рядом, и склонился над лицом мужчины. Кирилл
знал, что многие не любят поцелуев, а другим многим, наоборот, такое начало нравится.
Вслух об этом спрашивать, конечно, не надо. И так станет понятно. Если начать,
он может отодвинуться, отстранить мальчишку от себя.
Дядя Боря так не поступил. И ответил на поцелуй – поцелуем. Кирилл заученно спустился
вниз, сперва к груди, потом на живот. И зарылся лицом в пах.
Чистенький дяденька. Здорово. Он был готов, вообще-то, к неприятностям вроде
запаха потного тела, но ничего подобного тут не оказалось. Дядя Боря везде пах
лёгкой сладковатой свежестью, как и сам Кирилл сейчас, знакомый запах, это Кирилл
воспользовался под душем тем же самым шампунем.
Губы и язык сейчас делали своё дело отдельно от сознания, а мысли – все об одном,
как скоро дядя Боря захочет спать.
Если с дверью всё будет в порядке, то Кирилл уже наметил для себя цель, что именно
взять. Над телевизором имелась видушка, вполне подходящая, серебристого цвета,
да к тому же, кажется, это не простой видик, а вместе с ди-ви-ди. Отдельно видеомагнитофон
сейчас продать задорого не продашь. А в таком варианте – вполне, потянет. Жаль
только, сейчас поздно уже, ну, всё равно, одна точка работает здесь недалеко
круглосуточно, туда и подойду, решил Кирилл.
Он так далеко убрёл мыслями от того, чем занимался, что едва не пропустил очень
важный момент: ещё немного, и – уже не остановить, дядя Боря быстренько поймал
бы главный кайф. И пришлось бы выходить на второй круг. А это у всех подольше,
чем первый, труднее, да и Кирилл устал бы сильно.
Кирилл постарался наслюнить дяде Боре получше, приподнялся, переступил через
лежавшего мужчину и начал садиться на него сверху.
При этом он посматривал на его лицо, не будет ли там какой-нибудь гримасы, откуда
станет понятно, что он делает что-то «не то». Но дядя Боря, наоборот, улыбался,
И смотрел он на Кирилла с легко читаемым одобрением.
На этот раз мальчишка постарался довести дело до конца. Минут пятнадцать пришлось
повставать и поприсаживаться, прежде чем мужчина схватил его крупными широкими
ладонями, сдавив до боли. Но и сам при этом охнул, застонал и выпустил Кирилла
из болезненных объятий.
Теперь настало время для главной Кирилловой фишки, после чего все, с кем он это
проделывал, расслаблялись окончательно. Так, как сейчас, Кирилл знал это наверняка,
способен поступить мало кто из пацанов. Брезгуют.
Кирилл приподнялся, снова присел рядом с дядей Борей, и, не делая перерыва, вновь
склонился над ним, целуя его целенаправленно только ТУДА, в то место, что едва
успело выскользнуть у него изнутри.
Мальчишка давно уже вычислил, это нравится, многие стесняются об этом сказать,
а на самом деле такую ласку хочется испытать всем. Ну, или почти всем.
А брезговать особенно нечем. Тем более, когда всё везде вымыто. И даже не пахнет.
Потом Кирилл ещё посидел с Сашей у телевизора во второй комнате. Саша потихоньку
засопел и уснул, не досмотрев фильм.
Кирилл давно отметил, что в соседней комнате свет уже погас. К концу фильма,
посреди которого заснул Саша, из-за двери раздавался вполне различимый негромкий
храп.
Осталось проверить дверь. И можно делать дело.
Открыта.
Кирилл аккуратно повернул рукоятку верхнего накладного замка, и дверь сразу же
на полсантиметра под своим весом отошла. Ага, так, значит.
Он вернулся в комнату, выключил телевизор, потом аккуратно снял видик с телевизора.
Точно – вместе с ди-ви-ди. Дальше – отключил его из розетки и вытащил широкий
разъём из телевизора. Опять же – знал, что со всеми этими прибавками, чтобы сразу
подключить можно, любая вещь ценится если и не больше, то уж продать будет точно
легче.
Упаковать бы вещь во что-то, но она и так не тяжёлая, сейчас уже спешить нужно.
На всякий случай. И Кирилл, быстро и кое-как одевшись, выскользнул за дверь,
сжимая двумя руками свою добычу. Можно и одной рукой перехватить, но тогда рука
быстро устанет, а так – нормально, тут близко, донесу.
Имелся по соседству с вокзалом один хитрый киоск, на вид – вроде тех, что продаётся
всякая всячина, только на нём табличка «Ремонт радиоаппаратуры».
Ну, как там с ремонтом, Кирилл не знал, а вот что можно сюда принести и продать
сразу телик, видушку, запчасти – это факт. За детальки, впрочем, хозяин хитрого
киоска давал совсем копейки, но за вещь целиком платил вполне нормально.
Кирилл понимал, конечно, что получить полсотни гривень за тот же видик, когда
самый дешёвый в магазине стоит четыреста, дело не очень выгодное.
Но он же его не покупал в магазине. Днём ещё есть выбор, можно и в другие места
пойти, если вещь стоящая. А в такое время – только сюда.
Свет над хитрым киоском горел. А для рассеяния сомнений виднелась перед мутным
окном табличка со словом «открыто». Кирилл поскрёбся в эту табличку.
Стекло отвалилось внутрь. Выглянул знакомый Кириллу по прежним случаям дядька.
Бормотнул, что-то пережёвывая:
- Ну, что там у тебя?
Кирилл боком начал толкать прибор к нему в окошко. Дяденька помог ему, втянув
вещь внутрь. Посмотрел, похмыкал. Спросил – «сколько?»
Кирилл, зная, что такой вопрос ходит в правила игры, вежливо предложил:
- А вы проверьте, ну, что всё работает...
Дядька в киоске подумал, ещё раз осмотрел аппарат со всех сторон. И честно сказал,
что всё полностью сейчас проверить не сможет, кассету ещё поставить он найдёт,
а вот ди-ви-ди-диска у него тут с собой нету. Короче, сколько?
Кирилл, помня про полсотни за видушку, смело сказал – сто гривень. Понимая, что
это не больше четверти настоящей цены. Сошлись на восьмидесяти.
Восемьдесят гривень! Кирилл засунул деньги в карман, уже прикидывая, что можно,
пожалуй, пока не потратил, купить утром такую камуфляжную маечку, как у Саши.
А что? Давно хотелось. Можно и купить.
Только сейчас, когда всё уже сделано, и ничего нельзя исправить, ничего уже не
изменить, Кирилл подумал, что он, конечно, поступил.... да, по-свински. Но сразу
возникла спасительная мысль – а почему так, что у кого-то всё, а кому-то – ничего?!
В том, что у Кирилла жизнь не сложилась, конечно, этот дядя Боря не виноват.
Или, по крайней мере, виноват меньше всех, даже меньше самого Кирилла. Да ладно,
успокоил себя Кирилл, они себе ещё купят. Ну, не пожрут десять раз свои котлеты
по-киевски, и купят. Или двадцать раз, какая разница!
Да. А вот я себе зато куплю камуфляжку. Один раз. Наконец-то.
Он представил себе, как завтра с утра будет выбирать маечку. И как наденет её
сразу. И услышал тихий присвист. Кому свистят? Ему? Только знакомых встретить
сейчас не хватало...
Лучше бы это оказались знакомые.
Перед ним стояли два парня лет по... Короче, намного старше. Лет по 17-18. Один
улыбался и говорил второму, что, вот, надо же так, сам видел, как этот малый
всунул что-то в киоск, а взамен получил кучу бабок. Кучу!
Они оттащили Кирилла с плохо освещённого тротуара куда-то в сторону, и здесь
один, уцепив мальчишку за шиворот, резко и с силой нагнул его вперёд, ударив
снизу коленом в лицо. Боль оглушила Кирилла, он уже и не ощущал, как они обшарили
его, отыскали деньги, пнули напоследок...
Первой мыслью, когда пришёл в себя, стала такая: сволочи, я бы сам отдал, бить-то
зачем? А потом он понял, что – не отдал бы. Если б начали разговор, может, попытался
бы удрать. Хотя бы. А они – сразу. Коленом в морду. Чтобы наверняка. Сволочи.
Гады. И почему так? Почему я всегда слабее всех?
Тут же вспомнилось, что не всегда, и уж точно – не всех. Взять хотя бы вот сегодня,
он же всерьёз рассчитывал, если бы Саша оказался один на вокзальной площади,
Кирилл нашёл бы способ отобрать у Саши деньги. Если бы они у него были.
Случалось же, встречал пацанов помладше и послабее. И получалось, ну не так уже,
как с ним только что, но – получалось. Так что... А, короче, как со мной, так
и я!
Вот только с кем теперь – так?! И что сейчас вообще делать? Куда пойти?
В том месте, куда он упал, резко пахло. Как всегда пахнет в незапертых подворотнях
больших домов, раз туда можно войти с улицы.
И по причине торжества гадостного резкого запаха валяться здесь на земле тоже
не хотелось. Он встал и, не отряхиваясь, побрёл вперёд, на улицу.
Перешёл, почти не глядя по сторонам, широкий и в такое время безлюдный проспект.
На противоположной стороне, едва шагнул на тротуар, его окликнули. Да ещё и по
имени.
Оказалось, ничего страшного. Знакомые пацаны собирались «на арбузы». Звали его
с собой, их же всего двое, а там кто его знает, сколько привезут, ещё люди нужны.
Кирилл даже обрадовался, ему казалось, что хуже ничего нет, как остаться сейчас
одному. Тем более, никто не спрашивал его, что случилось, да где это его так
отделали, что кровь из разбитого носа залила спереди рубашку и джинсы. На джинсах
она почти не видна, так, присохло что-то, джинсы ведь чёрные. А на рубашке видна
ого как. Ну, не спрашивают, и ладно. Понимают. Тем более, что там рубашка, когда
нос наверняка опух, видно же.
За работой, перекидывая арбузы друг другу, даже развеселились поначалу, потом,
когда устанут, уже не до веселья, а пока можно и посмеяться, когда кто-то упустит
здоровенный зелёный мяч. Иногда это делалось вообще нарочно, но, в любом случае
старались это делать тогда, когда хозяев рядом не было. За разбитые арбузы положен
штраф.
Сегодняшний хозяин арбузов появился неожиданно и очень неудачно. За несколько
секунд до его появления пацаны, швыряясь друг в друга, раскокали несколько мелких
арбузиков, и теперь всё вокруг оказалось забрызгано бренными останками погибших
в бою арбузных гранат.
Хозяин, низенький пузатый азербайджанец, долго ругался. Всё допытывался, кто
да кто раскрошил арбузы. Так как сдавать в открытую пацанам было взападло, то
он, ничего не выяснив, уже собрался уходить, когда внезапно остановился.
И объявил – если к расчёту никто не признается, то он отштрафует всех троих.
Пацаны поскучнели. Конечно, это неправильно, несправедливо, только когда это
грёбаные азера-кавказцы делали что-нибудь правильно и по справедливости?
Ладно, есть ещё надежда, может, забудет? У Кирилла возникло предчувствие, что
надеются они зря. Злой он, этот азер, не забудет.
Под расчёт он выдал пацанам деньги, в общем-то, ну, почти, как и думали, если
это выходит за вычетом штрафа, то штраф получается маленький, терпимо. Разрешил
взять по арбузу, даже выбрать помог, чтобы побольше и получше. Пацаны сказали
Кириллу, что один из своих арбузов тут же продадут, а второй, понятное дело,
пока спрячут, попозже съедят.
Кириллу и нести свой арбуз оказалось некуда. Он уже готов был отругать себя последними
словами за собственную глупость, которую сделал сегодня ночью.
Азербайджанец, хозяин арбузов, несколько минут присматривался к мальчишкам, пока
прощались. А потом предложил придти снова часа через три. Кирилл обрадовался,
значит, работа будет. И спросил – а можно остаться и никуда не уходить? Азербайджанец
пожал плечами и показал ему на отгороженную часть склада, там стояли в ряды на
полу пустые ящики, можно присесть, а можно – и прилечь.
Кирилл прилёг с намерением отдохнуть тут часик или два. Но провалился в сон надолго,
сказывалась усталость и от работы, и от бессонной ночи.
Проснулся он только оттого, что захотел в туалет. Спросонья сунул ноги в кроссовки,
втоптав задники, краем глаза отметив, что закатанный в угол арбуз так там и валяется.
И вышел на свет поискать уборную или хоть место, где это можно сделать, не на
виду у всех.
Подходящий простенок обнаружился между складами. Взрослый человек туда, скорее
всего, и не протиснулся бы, а щуплому Кириллу это удалось легко.
Выбравшись из своего укрытия, Кирилл едва не уткнулся в живот азербайджанцу,
хозяину арбузов. Он почему-то обрадовался, увидев Кирилла. Повёл его назад, к
тем самым ящикам, где Кирилл спал. Сел с Кириллом рядом на ящик, жалобно крякнувший
под весом его тела, приобнял пацана за плечи, дохнув ему в лицо острым запахом
пищи и резким спиртным духом. Зашептал что-то, не всё и понятно, но Кирилл догадался.
Больше не по неразборчивому шёпоту, а по рукам мужчины, с силой начавшим стискивать
сквозь джинсы его зад.
Мысли сопротивляться у Кирилла не возникло. Ну, будет одним перетрахом больше,
подумаешь...
И он сам начал стаскивать тесные джинсы. Для таких случаев хорошо даже, что одеты
они наголо, встречаются же такие психи, джинсы порвать трудновато, а трусы –
одним рывком. И зачем, спрашивается? Если уже видит, что ты раздеваешься, значит,
согласен, ну, это самое, отдаёшься ему, так зачем вещи портить?
Азербайджанец заставил его снять джинсы совсем. Потом наклонил Кирилла головой
вперёд, к своим приспущенным спортивкам.
Кирилл едва не задохнулся от запаха. Нет, ну, занятой человек, понятное дело,
торговля там, то да сё, но иногда помыться ведь можно?
Получше только то, что возиться там у него долго не пришлось. Азербайджанец,
едва ощутив затвердение своего орудия, развернул Кирилла, подталкивая его вперёд,
чтобы встал коленками на ящик. И всадил!
Кирилл охнул – не от непривычки, а, скорее, от неожиданности.
Да и... не перед самим собой притворяться, больно оказалось. Азербайджанец тяжело
дышал и вталкивал свою оконечность в Кирилла резкими, прямо пекучими толчками.
Да что он с ним сделал, в наждак завернул, что ли?
Всё кончилось быстро. Через минуты три.
Азербайджанец поддёрнул спортивки. И сразу сказал Кириллу, чтобы не уходил никуда,
скоро приедет ещё одна машина с арбузами.
Кириллу хотелось есть, он сказал об этом. Азербайджанец разрешил отлучиться на
полчаса. Кирилл недалеко от складов купил четыре холодных уже пирожка с картошкой,
запить их взял бутылку красноватой шипучки. И тут же присел на бровку тротуара,
начав поедать пирожки.
Вот ведь всё наоборот. Пирожки бы лучше горячими, а так их насильно вталкиваешь
в глотку. Запивать, если уже этим питьём, так оно повкуснее было б холодным,
а оно тёплое, противное.
Справившись с едой и чувствуя, как пережёванные пирожки камнями укладываются
внутри, заполняя живот, Кирилл откинул недопитую и до половины бутылку. Поднялся,
чтобы идти на склад.
И похолодел. Метрах в тридцати из дверей магазина выскакнул, прыгая по ступенькам
магазинного крыльца, тот самый Саша. Уже не в шлёпанцах, а в беленьких кроссовках.
Из кроссовок торчали аккуратные коротенькие белые носочки с двумя красными полосками.
Выше –белые шорты и белая, в красную же полоску, маечка. Не пацан – картинка.
Чистенький, умытый до скрипа, радостный.
Кирилла он пока не видел, потому что в его сторону не смотрел. И Кирилл осторожно,
медленно, отошёл сперва за тётку, продававшую пирожки, потом, углядев, что в
притемнённом проходе магазинной двери появляется знакомый высокий и немного нескладный
силуэт, Кирилл бросился бежать. Прохладная полутьма склада показалась ему спасительной
и желанной.
После короткой нервной пробежки всё съеденное и выпитое встало где-то у самого
горла, того и гляди, вырвет.
И Кирилл подумал, что зря он, похоже, украл эту штуковину, не подойдёшь же теперь
и не извинишься... А даже если и подойти.... Кто его простит?
Подъехала машина, в ней оказались какие-то ящики, а совсем не арбузы. И таскать
их пришлось вдвоём, в пару Кириллу попал высокий парень, тоже азербон. Он поругивал
Кирилла каждый раз, когда тот не мог удержать тяжёлый ящик на одном уровне с
напарником. А тому ведь насколько легче, он же выше Кирилла чуть не вдвое, пожалуй,
такой же высокий, как дядя Боря...
Тьфу ты! Опять! Да пропади он пропадом!...
Но человек с неприятным и злым лицом, так не подходившим к его доброму голосу
и к его мягкости в обращении, не уходил из памяти.
Ящики в машине кончились, их оказалось не так уж и много. Напарник Кирилла с
сомнением посмотрел на него, потом на своём языке перебросился несколькими словами
с другим парнем, постарше, работавшим на выгрузке с каким-то местным бомжем.
А сейчас этот второй парень прогнал бомжа, подозвал Кирилла. Показал кивком головы
на склад, улыбнулся криво как-то и недобро. «Понял?» А что тут не понять? Работа
и трах в одном флаконе. Откажись – и за работу денег тоже не дадут.
Молодые азера отделали Кирилла вдвоём. Ещё и менялись два раза. Больно не было.
Противно – да. Особенно потому, что в их поведении чувствовалось – им наплевать,
что мальчишке хочется и что он может, а что – не может и не хочется. Согласился
– значит, обязан всё уметь и всё хотеть. Заплатили ему в конце как-то странно,
дали десять гривень. Кирилл сперва и не понял.
А, ну да. Это десятка – с двоих. А за ящики – надо искать теперь или ждать, пока
сюда придёт хозяин – тот самый азер.
Кирилл подумал ещё, что они к нему подошли не просто так, тот азер наверняка
сказал им, что с пацаном можно договориться. Или, вернее, и договариваться не
надо.
Всё сделает. Умеет.
Да... А вот хорошо бы было, если б сейчас можно пойти... Куда? Да туда, где меня
ждут. И где обрадуются, что я пришёл. А есть у меня такие места? Нет, нету...
Дальше думать в этом направлении совсем не хотелось. Потому что он понял, одно
такое место вроде бы намечалось. Как он тогда говорил, дядя Боря? Что, случается,
пацаны к нему приходят, когда сами захотят? А чего бы и не придти? Если у него
ничего особенного делать не надо? Вообще – ничего? Как он тогда сказал: делай,
что тебе самому нравится. Кто и когда так ещё говорил? Кого это волновало, как
ему самому нравится? Всем надо только с него получить, так, как им это хочется.
Дурак я был, подумал мальчишка. Поздно. Не вернуть.
Дождался он азера, азер снова отвёл его на ящики, ограничившись теперь всего
лишь отсосоном, заплатил за вторую разгрузку, добавил ещё десятку за «все дела».
И ближе к вечеру Кирилл снова оказался на улице.
И снова – сам, один.
День сегодня, между прочим, не для гуляния, среда. А по средам и субботам мусора
устраивают рейды, попадаться им ох как неохота. Отлупить могут за просто так,
а сегодня у него и деньги есть, отберут всё на фиг.
Он решил купить поесть, пачку сигарет и забиться куда-нибудь на ночь, где можно
выспаться.
Покупки он сделал в большом магазине, где всё чуточку дороже, но зато всё в одном
месте. А вот сигареты ему здесь не продали.
За куревом он подошёл к киоску. Тут версия про «папа послал за сигаретами» прошла
удачнее. В киосках ему никогда не отказывали.
Теперь надо по Заводской улице пройти две трамвайных остановки. Там есть такая
хитрая нычка, мало кому известная, чердак большого старого дома. Обычно там никого
нет, ну, изредка кто из бомжей попадается, плохо только, что зимой и осенью там
не уснёшь, продувает со всех сторон, а вот летом – наоборот, свежо, крыша крепкая,
не протекает в дождь, короче, классная нычка.
Сейчас Кириллу везло. Ну, не могло же всё время не везти! Он, пробираясь на чердак,
не попался на глаза никому из жильцов. А на чердаке, вот здорово, никого не было.
Ну, почти никого. У окна торчал мальчишка, высунув голову наружу.
Не старше Кирилла. И одет не лучше. Свой парень, похоже. То есть... Кто его знает,
свой ли, но уж точно – такой же. Который один. Только волосы не грязно-белые,
как у Кирилла, сейчас, впрочем, отмытые, а – рыжие, огненного колера.
Увидев Кирилла, он не испугался. А ведь Кирилл его раньше тут не видел. Пацан
подошёл к Кириллу, протянул ему руку и сказал:
- Давай знакомиться. Андрей, Рюха.
Кирилл не понял, так Андрей или Рюха? Оказалось, это его так в интернате переименовали:
Андрей-Андрюха-Рюха. Когда Кирилл сказал, как его зовут, Андрей обрадовался:
- О, так ты тоже – Рюха? Кирилл-Кирюха-Рюха!
Кириллу сильно не нравилось такое сокращение его имени, раз или два в приютах,
куда его доставляли, возникали попытки так его сократить. Он даже дрался тогда,
так ему не нравилось это «Рюха».
Но с рыжим Рюхой не хотелось ссориться с первых же минут. И Кирилл просто сказал,
что не надо его так называть, не надо и всё.
Рюха согласился. И протянул Кириллу сигарету: - Закуришь?
Кирилл показал, что у него есть курево. Рюха удивился:
- Так у тебя же пачка целая, а у меня всё равно осталось пара штук, давай
бери!
Кирилл подумал, что странный он пацан, этот Рюха. Докурят они его сигареты, а
потом он, что, думает, Кирилл с ним поделится?
Хм-м... А ведь так и думает. И как теперь поступить? Чтобы не делиться? Проще
всего свалить от него завтра, и все дела. Ладно, посмотрим.
Рыжему Рюхе явно скучалось, пока не появился Кирилл. И теперь он, обрадованный,
что есть собеседник или, по крайней мере, человек, готовый его послушать, с удовольствием
рассказывал Кириллу о своих похождениях в его, Кирилла, городе. Потому что приехал
сюда из маленького райцентра, где несколько лет пропарился в интернате. А на
лето, сказал Рюха, там половина пацанов разбегается. Ну, к холодам, понятное
дело, возвращаются. Куда денешься...
Рюха сегодня тоже неплохо заработал. Во всяком случае, он предложил Кириллу угоститься
едой, которую добывал из большой спортивной сумки. Кирилл оценил наваленную снедь
– неплохо. И без особого интереса, так, чтобы поддержать разговор, спросил Рюху
– где столько заработал?
Рюха смутился.
- Ну, огурцы помогал разгружать, помидорами угостили, сало, видишь,
копчёное, это хозяева огурцов дали. А консервы... Взял, короче, там ещё много
было... – проговорил он всё это как-то по-другому, не так, как до этой минуты.
И Кирилл почуял – Рюха о чём-то умалчивает. А вот о чём и, самое главное, - почему?
– ну, какое ему дело, сегодня перебудут здесь, а завтра разбегутся. С другой
стороны, если он так каждый день может... Кириллу так не везло. Случались дни
голодные.
Может, стоит, наоборот, подмазаться, приглядеться к малому? Он моложе Кирилла,
это точно. Поэтому уже опасности не представляет, а, наоборот, может оказаться
ещё как полезен! Если столько еды будет каждый день добывать. Ну, хотя бы и не
каждый... Всё равно – неплохо бы. Стоит подумать...
Свой пакет с едой Кирилл отодвинул, сказав Рюхе, это – на утро. А про себя подумал,
как и о сигаретах, что надо просто утром успеть свалить отсюда раньше, чем Рюха
проснётся.
Поели. Опять покурили, и Рюха, скомкав сигаретную пачку, зашвырнул её куда-то.
Начали устраиваться спать.
Кирилл улёгся на спину. Лежать твёрдо. Он вспомнил, что раньше тут где-то валялись
не то остатки каких-то подстилок, не то просто груды тряпья. Можно подстелить,
чтобы помягче стало. Но за день Кирилл так устал, что вставать и что-то делать
совсем не хотелось.
И тут сопевший рядом Рюха придвинулся к нему поближе, прямо прижался, и ... положил
руку спереди Кириллу на джинсы. Точно туда, «куда надо». Чтобы ощутить, несмотря
на усталость, накопленную за день, как мало надо Кириллу, чтобы «завестись»,
возбудиться.
Рюха привстал, склонился к его лицу и тихо спросил:
- Никому не скажешь?
Кирилл не понял. Что – не скажет?
Рюха начал расстёгивать Кириллу пуговицу на джинсах. Пуговица всегда застревала
в растрёпанной петле, и Кирилл, помня об этом, помог Рюхе, расстегнулся сам.
Рюха, сдавливая Кириллов вздёрнутый стручок, тихо сказал:
- Не говори только никому. Я у тебя отсосать хочу. Понимаешь?
Кириллу захотелось рассмеяться.
- Слышь, а что ты тихо так шепчешь? Тут же нет никого. Да и... Что тут такого?
Ну, нравится тебе в рот брать – бери. Ты, что, думаешь – ты один такой?
И тут же Кирилл подумал – неужели этот малый всерьёз может так думать? Не в первый
же раз он так делает! А зачем тогда прикидывается? О себе Кирилл точно знал –
если бы можно стало обходиться без всех этих отсосонов и поебонов, он и не делал
бы ничего такого. А у Рюхи – что?
Рюха ощупывал и рассматривал Кирилла «там».
- А ты ... тоже без трусов?
Кирилл сперва не понял – при чём тут «тоже»? Но догадался. Рюха приспустил с
него джинсы, сам улёгся пониже, чтобы стало удобнее.
И начал. Кирилл откинулся назад. Здорово. Он даже глаза закрыл. Умелый пацан
этот Рюха. Тащится сам, когда всё это делает. Чего бы сам начал?
А тот и в самом деле тащился. Кирилл видел, что Рюха облизывает его, закрыв глаза.
Интересно, что ему так в этом деле по приколу?
Впрочем... Кириллу ведь тоже есть, что вспомнить.
А Рюха, скоре всего, - из тех редко встречающихся пацанов, кто по-настоящему
тащится от этого дела. Ну да. Не от девчонок.
Всё-таки он за этот день сильно устал. А Рюха растягивает удовльствие. Себе.
- Подожди, - Кирилл остановил его движения головой. – Давай, чтобы я кончил быстрее,
подрочи. А буду кончать – глотнёшь.
Рюха остановился и поднял на Кирилла удивлённый взгляд:
- Плохо делаю, да?
- Да нет, просто... Ну, устал я. Давай побыстрее, и – спать.
Рюха потискал Кириллу рукой и, внезапно перестав, спросил:
- Ты теперь, что, думаешь – пидорас я ? И всё?
Кирилл рассмеялся:
- Да ну... Я вообще тоже так могу. Ну, как ты. Только... Не тащусь я от этого.
Понимаешь?
Рюха заулыбался. Он что-то начал объяснять, но Кириллу уже стало не до того.
Он уснул. И приснилось... Что он – снова дома. Потому что дом у него был. Был!
Он точно помнил.
Хотя, когда говорил об этом, к примеру, пацанам в приютах, ему никто не верил.
Там все себе выдумывают папу-президента. И маму – обязательно артистку. Иногда
называют даже фамилию – какой-нибудь эстрадной звезды.
А ему ничего не надо придумывать.
Не снилось же Кириллу, что его с отцом возили на огромном, длинном и широком
джипе! А впереди, между прочим, обычно ездил другой джипец, поменьше, в нём катили
охранники. И, когда обе машины останавливались, отец ни в коем случае не открывал
сам дверцу. Он терпеливо ждал, пока охрана не осмотрит всё кругом. Потом один
из охранников подходил к дверце их джипа, большого, и распахивал её. И они с
отцом выходили, оказываясь с обоих сторон прикрытые охранниками. И ещё, помнил
Кирилл, всегда полагалось открытое пространство между машиной и дверями дома,
куда они приезжали, преодолеть как можно быстрее, чуть ли не бегом.
Один раз они не успели. Только один раз.
Хватит. Всё в прошлом.
Сон не приходил. До той самой минуты, когда он улёгся, казалось, стоит только
коснуться пола спиной, и сразу уснёт. А вот не спалось. Вспоминался длинный,
трудный и бестолковый день. И подумалось о том, что будет их, таких дней, это
хорошо ещё, если не хуже сегодняшнего, будет их ещё очень много...
... Проснулся Кирилл от звука какой-то возни. И, едва открыв глаза, понял, что
припозднился, проспал. Новый знакомец, Рюха, уже распотрошил Кириллов пакет,
раскладывал всё, что-то открывая.
Проспал!
Кириллу стало нестерпимо досадно на себя – что не удалось обмануть этого рыжего
Рюху. Он совсем забыл, что вчера ещё выстраивал планы в две стороны: собирался
проснуться пораньше и уйти, чтоб с ним не делиться, а в то же самое время думал
и о том, что неплохо бы с этим рыжим остаться ... ну, как бы хорошим знакомым,
если он такой добычливый часто бывает.
Но показать эти чувства, конечно, не надо. Не отбирать же у него всё это...
Рюха попросил у него сигарету.
Ну да, конечно! Кирилл вспомнил, что вчера они докурили Рюхин скромный остаток.
Ладно, что уж теперь...
Сперва, понятное дело, покурили. С утра первая сигарета кажется всегда такой
вкусной! А Рюха почему-то стал рассказывать Кириллу, как хреново жилось в интернате.
Кирилл и слушал-то в пол-уха, чем тут его удивить? Сам через такое прошёл, помнит.
Потому и предпочитает шататься по всяким нычкам, только бы не оказаться снова
ТАМ.
Да. Но кое-что показалось внове даже для него, думавшего, что удивить его порядками
казённых жилищ невозможно.
Пока Рюха рассказывал о том, что отсосон и перетрах со старшаками были за положенное,
а если кто не хотел – то сразу «в бубен», Кирилл ничего особенно страшного в
том не видел – так везде.
Когда оказалось, что и из воспетов кое-кто тоже не прочь так развлечься, это
тоже Кирилл посчитал делом обыкновенным, так – не везде, но – много, где.
А вот дальше – Кириллу показалось, что Рюха всё же... Чуток врёт.
Иногда старшаки брали с собой поиграть в карты кого-нибудь из пацанов помладше,
ну, или не обязательно помладше, но чтобы послабее был.
Понятное дело, этот пацан проигрывал. А играли всегда под что-нибудь, и хорошо
ещё, если как всегда. Рюха говорил, что спрашивали: рот ставишь? жопу ставишь?
Если проигрывал рот, то – отсасывал, если жопу, ну, тоже понятно...
А вот фишка была в том, что начинался развод и дальше – когда рот и жопа проиграны,
что остаётся?
И в самом деле, подумал Кирилл, что ещё можно выдумать?
Оказывается, можно.
Пацан, выбранный в жертву, проигрывал по новой. Обычно, Кирилл знал это по тем
приютам, где сам бывал, несколько раз проигравший обязан был какое-то время исполнять
все приказы старшаков, кто с ним играл. То есть то же самое – в рот и в жопу,
- только несколько раз или несколько дней. Или надолго, и каждый день. Это уж
как захотят, насколько загрузят.
В Рюхином интернате события развивались для проигравшего не так.
В проигранный рот полагалось ... выссыкаться.
А рту полагалось всё это – глотать.
Кирилл мотнул головой, думая о том, что не хотелось бы оказаться на Рюхином месте.
А вот интересно, попадал Рюха сам под такую раздачу? Кирилл, если бы и попал,
то, скорее всего, никогда не рассказывал бы об этом. Никому.
Потому что... зачем, чтобы о нём знали ТАКОЕ?
А, с другой стороны, с тех пор, как он оказался ничей и только свой собственный,
и на фиг никому не нужный, вот с тех пор понял он, что, пока он маленький и слабый,
предела унижениям нет.
Так как есть такие двуногие твари, кому просто нравится мучить всех, кто не может
ответить им тем же, не может ударить в ответ на удар.
Кирилл вспомнил, что когда-то почти забытый родной отец объяснял кому-то, а Кирилл
случайно был рядом и прислушивался. Отец говорил тогда, что вот не хочет он чего-то
там делать, и не будет! Потому что сильному человеку, говорил отец, не нужно
втаптывать в грязь побеждённого врага. Он уже растоптан, но не надо его втаптывать.
Пусть живёт, и – помнит!
Что сказал бы отец, узнав, как топчут ЕГО сына? И как он сам...
Сам-то он никого не топчет. Потому что не может. Разве что обманет кого иногда.
Вот, если б мог.... Топтал бы. А что? Как его, так и он.
Все так делают.
Да? Кое-кто делает не так. Вот, к примеру, этот дядька, самый последний. Не топтал,
не обманывал. И что? И его обманул Кирилл. Хорошо этому дядьке?
А ему? А ему сейчас хорошо? Или тогда – хорошо было?!
И почему-то, удивительным образом, возникла обозлённость как раз на этого доброго
дядю. Хотя, понимал же Кирилл, ни в чём тот не виноват.
... Обычно с утра очень хотелось покурить и поесть. А так как к утру денег чаще
всего не оставалось, то с самого утра приходилось идти – искать способ заработать.
На сытый желудок не хотелось делать вообще ничего. Но лучше бы, понимал Кирилл,
пойти что-то поискать сейчас, чтобы не соглашаться потом на что попало.
И они, вместе преодолев сытую усталость, аккуратно, чтобы не очень уж попадаться
на глаза местным жителям, выбрались из своего убежища. Какая уже сейчас, кажется,
разница, - увидит кто или нет, что они ныкались на чердаке? Но ведь сюда предстоит
вернуться, и наверняка – не один раз. А на этот случай лучше, чтобы их лишний
раз не видели.
Едва они вышли со двора на улицу, как Рюха забросал Кирилла вопросами: а где
это они сейчас? И куда идут? А, может, у него тут знакомые есть, ну, чтобы по-лёгкому
заработать?
«Как ты такой бестолковый набрёл на мою нычку?» – подумал Кирилл. И в самом деле
– как? Не простой ведь вопрос. Да! А что это он такое сказал – про по-лёгкому
заработать? Как это?
Рюха удивился – что тут непонятного? Если есть у Кирилла знакомые мужики, так
Рюха готов! Запросто. Только чтобы по-быстрому.
А-а... Ну, теперь Кирилл понял. Есть, конечно. Кое-кто. Не особенно близко отсюда,
но есть. Один такой дядя, помнится, живёт на Зеленоостровском массиве. Одноразовый
дядя. Он всем пацанам, кто у него бывает, так прямо и говорит, что второй раз
к нему радо привести с собой кого-нибудь новенького, кого он не знает, кто у
него ещё ни разу не был. И за это обещал даже заплатить. Немного, конечно. Гривень
десять даст, вряд ли больше. И Кирилла к нему тоже привёл знакомый пацан. И,
оказывается, получил за него деньги, только не сказал Кириллу. Впрочем, барахтались
они тогда втроём. Кирилл ещё удивился, что это его друган на ночь глядя куда-то
засобирался? А утром хозяин объяснил. И Кирилл подумал, что тот пацан, который
привёл его сюда вчера вечером, потому и торопился уйти, чтобы полученные за Кирилла
деньги потратить самому.
Ну и фиг с ним! В следующий раз точно так же поступит и Кирилл, если кого приведёт.
Вот сейчас вроде вариант намечается. Заодно и от Рюхи можно до ночи избавиться.
Да... Плохо только вот, что туда сейчас ехать без толку, мужик тот на работе.
Раньше часов семи вечера нечего и соваться.
Рюха стрельнул у прохожего сигарету и показал Кириллу. Сказал, что помнит, у
него есть ещё курево, но всё равно – лучше поберечь.
Как, интересно, повёл бы себя этот рыжий, если б узнал, что Кирилл за него денежку
получит?
А никак, ответил Кирилл сам себе. Что тут поделаешь? Как и он сам – запомнил,
что вот так получилось, и всё.
Так как Рюха шёл за ним, точнее – рядом, но всё равно туда, куда и Кирилл, то
само собой получилось, что вышли они на площадь возле Центрального рынка, давно
уже ставшую его неотъемлемой частью.
Тут, знал Кирилл, были неплохие шансы подзаработать. Если повезёт, понятное дело.
Ну, и – если расторопно посматривать по сторонам и слушать не в пол-уха. Не в
смысле что-то стянуть, это он как раз не умел – чтобы в открытую.
На площади частенько находилась работа самая обыкновенная – что-то кому-то перенести,
помочь разложиться с товаром или, в конце дня, наоборот, собраться, разгрузить
большие машины, а кому-то – упаковать купленный товар в багажник.
Кирилл быстро приметил длинный открытый грузовик с высокими бортами, только что
въехавший. Машина явно загораживала проезд, но не торопилась втиснуться на свободное
место.
Кирилл толкнул Рюху, показывая на этот грузовик.
Возле машины нервно курил невысокий дяденька в выгоревшей когда-то красной бейсболке.
Он держал возле уха мобильник, и делал это как-то не так, - почему-то левой рукой
прижимая его к правому уху. А правой рукой пытался перелистнуть какие-то бумаги.
Кирилл подбежал и помог ему, удержав бумаги.
Дяденька кивнул головой, весь сосредоточенный на мобильнике.
Но вот, ни слова не сказав, он опустил трубку в карман рубашки. Посмотрел на
стоящего перед ним пацана.
Кирилл спросил – грузчики не нужны?
Дяденька снял бейсболку, поерошил остатки волос на голове. С сомнением оглядел
Кирилла. Тот не стал дожидаться вопросов, и зачастил сам: что они вдвоём каждый
день тут не по одной машине разгружают, что их знают тут все, пусть хозяин не
волнуется, они – не ворьё какое, они нормальные пацаны, всё пучком будет...
... Грузовик подъехал задним бортом к самым дверям склада. Только теперь, сидя
в кузове, Кирилл, оглядев предстоящий к переноске груз, призадумался. Сперва
он всё радовался – как же им повезло! Начать с того, что хозяин груза – не азик,
а свой, европеец как бы. Не чёрный. Этот не обманет, и заплатит наверняка. Да
и ящики вроде бы лёгкие. Он попробовал приподнять один за край.
Но теперь он в полной мере оценивал не сразу заметные неудобства.
Ящики, каждый в отдельности, действительно нетяжёлые. Но габариты у них неудобные.
Поднимать и таскать их придётся не поодиночке, как намного более тяжёлые обыкновенные,
а – только вдвоём. И к тому ж, так как их всего двое, получается, что нужно сперва
аккуратно стянуть ящик вниз, потом соскакивать с кузова и, перехватив ящик, тянуть
его вдвоём на место, где их складывать.
Да к тому же хозяин предупредил – аккуратно, не бросать! Ни в коем случае! В
лёгких ящиках что-то довольно ценное, значит.
Что? От ящиков исходил лёгкий цветочный аромат, сладковатый такой, вроде похожий
на парфюмерный.
А какая, собственно разница? Этот дяденька в бейсболке пообещал заплатить им
тридцатку. Каждому. И всего-то за одну эту машину.
Он – не азик, не надурит пацанов. И не потащит их за те же деньги становиться
«рачком» в углу. Кириллу, правду говоря, давно уже было всё равно, а приятнее
всё же – когда по-человечески, без всего этого.
Совсем скоро, когда первые ряды ящиков уже заняли место в складе, задача усложнилась.
Теперь приходилось за каждым ящиком вскакивать на машину, аккуратно подтаскивать
его к краю, а оттуда уже, спрыгнув из кузова, опускать вниз и тащить дальше.
От этих вспрыгиваний и соскакиваний, а делать их приходилось всё равно вместе,
потому что одному удержать ящик нечего было и думать, от всего этого Рюха заметно
начал сдавать. Он чудом не уронил последнюю картонную коробищу. Сейчас вот стоит
и шатается, пыхтит громко. Отдыхает, блин!
Кирилл остановился. Отдохнуть, что ли, и в самом деле? Его опыт подсказывал -
стоит сейчас перестать работать, так потом начать и то будет намного тяжелее.
Лучше уже продержаться, тем более, остаётся, если посмотреть по длине кузова,
не больше четверти. А, как-нибудь...
Но уже следующий короб из Рюхиных рук выскользнул. Да к тому же Рюха, фиг его
поймёшь – зачем?! – дёрнулся вслед за коробом, ужа падавшим с высоты верхнего
ряда на землю, не удержался, и свалившись на короб сверху, попросту раздавил
его, заполнив гулкий склад громким хрустом.
Кирилл сориентировался мгновенно. Он рванул Рюху за собой и бросился бежать.
Сейча с некогда вспоминать ни о чём! Какой хозяин бы ни был добренький, а за
такое первым делом излупит. Тут уже не до заработка, смешно... Может ещё заставить
отрабатывать, а не то, что за работу расплатится.
Они пробежали два или три квартала от площади. Рюха сперва отстал, а потом крикнул,
тоненько и протяжно: «Ки-и-и-и-и-р!!»
Кирилл понимал, что они достаточно далеко от места событий. В другом случае он
ни за что не остановился бы. Но сейчас уже ничего не случится.
Он пошёл назад, к присевшему на бордюр рыжему Рюхе.
Едва он подошёл, как Рюха сбивчиво от тяжёлого дыхания заговорил:
- Кир, я не могу больше... Давай, отдохнём?
Кирилл примерился и всю накопившуюся досаду на неполученный заработок выместил
в одном ударе. Попавшем Рюхе по носу.
Что-то хлюпнуло под рукой. Кирилл злорадно подумал, что сейчас Рюха умоется кровью,
как он сам недавно ночью.
Так и вышло. Кровь закапала из разбитого носа.
Только вот рыжий мальчишка этот не сдерживал себя, как привык уже Кирилл. Лицо
исказилось словно бы в беззвучном крике. И рядом с капельками крови на рубашку
закапали другие капли – прозрачные.
Ревёт. Как девочка из детсадика.
Только – беззвучно. Как можно плакать не вслух?
От заревевшего в голос Рюхи Кирилл наверняка ушёл бы. Забыв обо всём.
А с беззвучно плачущим сел рядом. На бордюр.
Рюха размазал кровь и слёзы по лицу. Вроде бы перестал плакать. И вдруг сказал:
- Кир, извини.
Скажи он что угодно другое, и Кирилл без колебаний, скорее всего, ударил бы его
снова. Может, и не раз. И на том всё бы и кончилось.
А так? Но это оказалось ещё не всё.
Рюха прошептал:
- Кир, не бросай меня!
Что?!
Ему показалось – он выкрикнул это слово. Что происходит? Он только что разбил
Рюхе до крови лицо. И это было правильно. Потому что – за дело.
Рюха перед ним извинился, значит, тоже понял, что получил в морду правильно –
за то, что из-за его криворукости они впустую потратили столько усилий и времени.
И на этом полагалось бы по всем правилам разойтись в разные стороны. И забыть
друг о друге. А он, что он хочет этот Рыжий сказать своим «не бросай меня»?
Что, дети они малые? Или он сам не понимает, что никому он на фиг не нужен, если
на такой пустяк не способен, как заработать своим трудом сами идущие в руки и
довольно лёгкие деньги?!
И тут сознание Кирилла дало сбой. Попроси его кто-то пересказать это вслух, он
наверняка не подыскал бы точных и правильных слов.
А вот бессловесно, внутренне, инстинктом – Кирилл понял, что вот она, ключевая
мысль: Рюха и в самом деле никому не нужен, и он это понимает. И не только потому
не нужен, что он сейчас в чужом городе и не знает тут ничего. Он и раньше это
понимал, как понял, потеряв свой дом, и Кирилл. Только вот Кирилл уже смирился,
и не хочет, - да, не хочет! – становиться кому-то нужным. Хотя, если подумать,
то очень хотелось бы – только вот некому. Некому стать нужным.
А Рюха... Рюха, похоже, хочет стать нужным хотя бы ему. Может, поэтому тогда
вечером, на чердаке, он... Может быть, и так.
И вот, снова не подобрать слов, но Кирилл отметил в себе что-то, не позволяющее
оттолкнуть рыжего плаксу.
- Рёва, - сказал он вслух, вспоминая давнишнюю детсадовскую дразнилку, -рёва-корова!
– и толкнул Рюху в бок, стараясь сказать этим толчком всё, для чего не смог бы
подобрать слов: что досадно, конечно, сорвался верный заработок, но Рюха-то признал
свою вину, и он, Кирилл, на него хоть и сердится, а разбегаться в стороны они
не будут, короче, что для рыжего главное – не бросит он Рюху!
И Рюхе, что вот тоже странно, ощутимого толчка в бок вполне хватило. Он перестал
давить из себя слёзы, поднял голову и , посмотрев на Кирилла, даже попытался
улыбнуться.
Кирилл сам себе объяснил своё решение остаться вместе, конечно, прежде всего,
тем, что Рюха явно сможет добывать еду и курево, получилось же у него вчера,
Кирилл даже не знает – как именно.
И ещё. На том уровне сознания, где невозможно найти слова, чтобы всё правильно
передать, возникла тёплая уверенность – надо же, получилось так, что он, ничейный
и никому не нужный пацан, стал внезапно ОЧЕНЬ нужен другому человеку.
Не важно, что – такому же пацану. Важно – что стал он ему нужен не затем, чтобы
как-то его использовать, а просто – за то, что он есть.
Но это последнее понимание Кирилл отверг. Вроде бы осознал, но заставил себя
об этом дальше не думать. Не надо.
Он вытащил порядочно примятую сигаретную пачку и молча протянул её Рюхе, тем
самым давая понять, что – проехали.
Едва они успели покурить и чуток отдохнуть, как поняли, что сейчас хорошо бы
поесть, посмотрели один другому в глаза, там – одна мысль: проголодались.
- Пошли, сказал Кирилл, - если повезёт, сейчас...
Они широкой дугой обогнули рыночную площадь, а дальше, углубившись в кварталы
старой застройки, Кирилл привёл Рюху к маленькой рабочей столовой. Они обошли
столовую сзади. Запахи стояли умопомрачительные. Вкуснее всего еда пахнет, впрочем,
тогда, когда ты сам голоден. Дальше путей было два: можно попросить кого-нибудь
из столовских тёток, время от времени выходивших во двор, что-нибудь вынести
им поесть. А можно, конечно, что Кирилл делал всегда неохотно, залезть и в мусорные
баки, стоявшие тут вдоль стены. Или, раз уж он не один, послать порыться
в баках рыжего. А самому посидеть – покурить. И поприкалываться, комментируя
Рюхины ныряния в мусорный бачок.
Он представил себе торчащие из бака вверх Рюхины ноги.
Посмеяться над мысленно увиденным приколом он не успел. В дверном проёме появился
человек. Мужчина. Никогда раньше в этом сытном месте Кирилл мужиков не встречал.
Думал, что работают там только тётки.
Вместо грязно-белого халата, универсальной одёжки всех столовских тёток, на мужике
развевался широкий чёрный плащ. А под плащом – невыразительный тёмно-серый свитер
и брюки. Он осмотрелся, поначалу не обратив на мальчишек никакого внимания. Кирилл
подобрался, готовый в любую минуту вскочить и убежать. Мышцы среагировали раньше,
чем он успел понять – что-то с этим дяденькой не так. Не так, как надо. Чем-то
он опасен. Ну, или ладно – не так уже, чтобы сразу опасен... Короче, не хотелось
бы есть и не будь в том месте, где они сидели, самой короткой дороги к бесплатной
жрачке, Кирилл бы не стал ждать, пока их заметят.
Но вот чёрный плащ упёрся в них маленькими буравчиками глубоко утопленных глаз.
Прищурился, от чего глаза стали напоминать щёлочки, будто бы он прицеливался
сразу с двух глаз. И резко махнул рукой, как бы отгоняя что-то от лица.
Рюха уже вскочил, глядя на сидящего Кирилла. Нет, подумал Кирилл, я не ошибся.
Чем-то он отпугивает, этот дядька.
Они быстро, почти бегом, преодолели вытянутый колодец двора, куда выходила задняя
дверь столовой. Но повернул Кирилл не на улицу, а совсем в другую сторону. Там
между домами притаилась замусоренная щель, простенок, куда взрослый человек ни
за что не втиснулся бы. А для худых мальчишечьих тел промежутка вполне хватало.
И Кирилл знал, если пролезть меж кирпичных стен дальше, будет под прямым углом
к этому лазу ещё один, выходящий в недостроенный гараж.
А там, поднявшись потихоньку на строительные леса, можно углядеть, почему их
прогнали с хлебного места. Наискось внизу – та самая задняя дверь столовой.
Зачем ему это вообще нужно, Кирилл не подумал. Но была твёрдая уверенность, что
прогнал их тот чёрный плащ не просто так, от нечего делать. И уже потому интересно.
Кроме того, вряд ли он там надолго, раньше Кирилл его никогда не видел. Может,
сделает что-то и уйдёт? Тогда можно вернуться, есть-то хочется.
Рюха старался во всём подражать Кириллу, так как, понятное дело, совсем не знал,
куда и зачем они пробираются. Он тихонько ступал вслед за Кириллом, как и Кирилл,
стараясь не вызвать потрескивания рассохшихся досок под ногами.
Заняв наблюдательный пункт в углу недостроенного гаража, мальчишки ждали, что
будет дальше?
И лишь теперь Кирилл обратил внимание на одно, на первый взгляд, незначительное
обстоятельство: весь внутренний двор перед ними, внизу, ниоткуда вообще не просматривался,
кроме того места, где они сейчас затаились.
Раньше он этого не замечал. А сейчас понял, и оттого только укрепла уверенность,
что всё происходящее неспроста.
И точно.
Сперва показался уже знакомый мужик в чёрном плаще. Кирилл успел подумать – вот
что самое странное: не по сезону дяденька одет. Плащ, свитер, и это – летом?!
Чёрный плащ выходил спиной вперёд, что-то волоча в руках.
Что-то очень тяжёлое, потому что сгибался.
А со стороны улицы в узкий проезд двора вкатила зелёная «девятка». Что всего
необычнее – вкатила задом, медленно пятясь. Остановилась рядом с выходом из столовой.
Чёрный плащ, уже хорошо видимый, выволок свою ношу на свет, ему помогал ещё один
мужик, в таком же плаще. Они с заметным усилием загрузили в девятку что-то, завёрнутое
в несколько слоёв полупрозрачного пластика, из такого материала делаются обычно
упаковочные мешки.
Но то, что завёрнуто в пластик сейчас, ни на что не походило.
Потому что в последний момент, когда груз уже втиснули в салон «девятки», Кирилл
разглядел торчащие из-под пластика ноги, обутые в модные узконосые туфли с вытянутым
передком.
Смешно так думать – «ни на что не походило». Потому что ЭТО могло быть только
тем, на что и казалось похожим – на завёрнутого в пластик человека. Если же вообразить
себя на его месте, то становилось понятным, что живого человека ТАК
не вталкивали бы в малообъёмный багажник «девятки».
Рядом с Кириллом, чуть не прямо в ухо ему, сопел Рюха.
Кирилл шепнул, хотя слышать их тут никто не мог:
- Мы ничего не видели. Понял?
Рюха в ответ только закивал головой. Такое он точно в первый раз видит. Кирилл
уже видел, ну, конечно, не так, чтобы в точности. Как одна тётка под машину попала.
Вроде жива осталась. И как одного мужика сбросили с моста, четверо пацанов лет
по 16-17. Разбился он, конечно, насмерть. Высоко было. А внизу – рельсы. Ну и
ладно. Сам же только что сказал – они ничего не видели. И не знают. Так спокойнее
будет, безопаснее.
Оба чёрных плаща, с разных сторон распахнув дверцы, сели в машину. Номер!
Такой подставы нарочно не придумать. Как назло, номер сам впечатался в память:
321-00. Надо же! Все цифры подряд. Три-два-один-ноль-ноль.
Без оглядки на узость проезда во дворе машина резко рванула с места, спеша увезти
свой необычный груз побыстрее и подальше.
Мальчишки выждали ещё минут двадцать, а потом спустились вниз и снова заняли
свой наблюдательный пункт – на бордюре у задней двери столовой.
Трудно сказать, сколько времени они там просидели. Из двери никто не выходил.
Кирилл уже совсем было решил отправить Рюху к мусорным бакам, когда в двери показалась
толстая тётенька со смутно закомым Кириллу широким и вроде бы незлым лицом. Тётенька
обегала глазами вокруг себя, и от этого поймать её взгляд и понять, куда она
смотрит, никак не получалось.
Но не заметить сидевших против самой двери мальчишек казалось делом невозможным.
Она, вопреки всему, явно не хотела их замечать.
А! Вот она, кажется, приняла решение: всмотрелась перед собой, словно только
что их увидела, и поманила к себе, отступая в темноту помещения у себя за спиной.
Так раньше никто из столовских тёток себя не вёл. Поесть – и то выносили пацанам
во двор, а внутрь не звали. Ни разу.
Кирилл забыл об осторожности, очень уж хотелось есть, и пошёл вперёд. Рюха, ясное
дело – за ним.
В темном коридоре кто-то, может быть, и та самая тётка, зазвавшая их сюда, оттолкнув
мальчишек, громко захлопнул дверь.
А их кто-то другой, подхватив, поволок с собой куда-то. Они опомнились только
в небольшой комнате. За столом у окна – здоровенный дядька в костюме и с галстуком.
Кирилл подумал, что вот так всегда одевался отец. Только выглядели папины костюмы
и галстуки получше. Подороже и аккуратнее.
А позади мальчишек – два мента в бронежилетах. Это, похоже, один из них и подхватил
их в тёмном коридоре.
Чуть погодя в комнату вошла широколицая тётенька. Человек из-за стола спросил
у неё – о мальчишках.
А она сбивчиво и быстро стала объяснять, что знает этих ребят, они тут часто
ходят, просят поесть, и сегодня наверняка уже давно сидят, так что уже кто-кто,
а они, эти вот пацаны, точно что-нибудь видели и знают!
Мужчина за столом помолчал. Потом достал из кармана мобильник, на вид – довольно
тяжёлый и большой, устаревший, одним словом.
Тётка сказала, что вот же есть обычный телефон, зачем с мобильного? Мужчина в
костюме поднял руку, заставляя её замолчать.
- Привет, - сказал он в трубку. – Такое дело. Вроде бы есть тут два пацана. Может,
что-то и видели. – Пауза. Он слушал, что ему отвечали. – Понимаешь, я не знаю.
Нет. Не хочу! – это было сказано с нажимом, резко.
На этот раз молчал и слушал он долго. Кириллу становилось всё более нехорошо.
Он понимал, что происходит, скорей всего, самое плохое за последние дни.
Эта тётка, видно, заложила их, что они тут давно сидят. И это ... Это, выходит,
они что-то видели? Если теперь говорить по-другому, то ... То будут бить. Пока
не скажут всё, что ментам надо. Не в первый раз. Попадалово.
Человек, сидевший за столом, начал объяснять, что он не хочет на себя брать ничего.
Что для любой беседы – он так и сказал – «беседы»! – с малолетками, нужен педагог
или там ... ещё кто-то, что иначе их слова все «до одного места». А тут так нельзя.
И снова слушал, что ему говорили в ответ.
Положил трубку в карман. Рукой махнул ментам в брониках:
- Забирайте их к нам. Там ... побеседуем. – Сказал он это, хотя и с остановкой,
но без угрозы, без рычащей интонации, как часто случалось у других ментов. А
в том, что этот дядька со старым мобильником в кармане – мент, сомневаться не
приходилось. Кому ещё подчинялись бы те другие, в форме?
Кирилл догадался, что его не ударят, если он сейчас...
- Подождите, - жалобно выговорил он, - скажите, пусть нам поесть дадут. У вас
же там не накормят, а мы с утра голодные.
Удивительно! Он правильно расссчитал, не ошибся. На этот раз так же спокойно,
как и раньше, как и вообще всегда говорят люди, привыкшие к тому, что каждое
их слово кем-то будет выполнено, дяденька за столом, обратившись к сдавшей пацанов
тётке, велел – накормить. Быстро.
Может быть, подумал Кирилл, пока будем есть, как-нибудь смоемся?
Никак, оказалось. Не получится. Их отвели поесть не в общий зал, а в такую же
маленькую комнату по соседству, там даже окна не было, только два стола и несколько
стульев. Зато еду принесли сразу: две тарелки горохового супа, даже на взгляд
– густого, да и тарелки – до краёв, одну большую широкую тарелку с нарезанными
солёными огурцами, две горбушки белого мягкого кирпичика с хрусткой корочкой,
а на второе – полное блюдо горячей, исходившей паром вермишели. Настроение у
Кирилла улучшилось. Он,идя сюда, рассчитывал, самое большее, на пару тарелок
холодной вчерашней каши с хлебом. Впрочем, что им ещё предстоит? Их ведь так
просто менты не отпустят. Зато хоть наесться получится наперёд.
Менты их поторапливали. А едва мальчишки всё съели и поднялись из-за стола, один
из ментов ловко сцепил их наручниками. На Рюху стало жалко смотреть, так он скис.
Да и Кирилл приуныл. Раз уж так всё поворачивается, дело плохо. Помучают, а потом
ещё и в приют отправят. А там и вовсе...
...Их привезли в какую-то милицейскую контору. И тут уже, в подтверждение худших
мыслей Кирилла, сразу же заперли в камеру. Да ещё и в населённую несколькими
взрослыми арестантами.
Сидевший в углу дядька, из-за жары в одних чёрных трусах, худой и весь татуированный,
матернулся:
- Охуели мусора. Детей садят. – И без всякого перехода спросил, обращаясь к мальчишкам
– Шо спиздели?
Кирилл подумал, что, может, стоит рассказать, как всё было? А этот дядька ведь
взрослый человек, вдруг подскажет, поможет чем? Они-то и в самом деле ничего
не сделали. За что их в камеру?
Рядом взвилась совсем другая мысль, догадка: то, что они случайно узнали, ни
в коем случае нельзя пересказывать ещё кому-то!
|
