А.В.Сватковский, составление, предисловие и примечания, 2007 страница 1 2 3

«Многие локрийцы повесились из-за того, что не могли
сблизиться с мальчиками, которых они любили.
Греческая любовь к мальчикам еще мало понята.
В ней есть благородное презрение к женщине,
и она указывает на то, что должен был родиться новый бог»
Гегель Г.В.Ф. Из афоризмов Иенского периода.
Пер. В.А.Рубина [Гегель 1972-73, т.2, с.552]

 «…Педерастия у Платона есть не что иное, как вполне
логический вывод из его диалектики. Педерастия и есть
настоящая платоновская диалектика. А диалектика его –
по необходимости однопола и гомосексуалистична,
ибо она не имеет в своем опыте зачатия и порождения,
она – интеллектуалистически телесна, а не просто телесна…
…Фаллос и есть, по моему ощущению, основная интуиция
платонизма, его первичный пра-миф. Не свет просто,
не освещенное тело просто, но именно фаллос, напряженный
мужской член со всей резкостью своих очертаний…»
Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии (1930)
[Лосев 1993, с.653, 678]

 «Асимметрии, различия, сопротивления и уклонения,
которые в практике достойной любви
организовывали всегда непростые отношения
между эрастом и эроменом – активным субъектом
и преследуемым объектом – отныне оказываются
лишенными всякого смысла; или, вернее, теперь
они могут развиваться в соответствии с совершенно
иным движением, принимая совершенно иную форму
и навязывая игру отношений совершенно другого типа, -
игру, связанную с поступательным движением,
в котором учитель истины учит юношу тому, что есть мудрость»
Фуко М. История сексуальности. Т.2. Использование удовольствий (1984).
Пер. В.Каплуна [Фуко 2004, с.405]

ПРЕДИСЛОВИЕ

  При составлении предлагаемого читателю собрания текстов мною изучено более 100 тысяч страниц произведений (см. Библиографию). Из них извлечено более 2500 свидетельств об однополой любви в античном мире (включая сведения примерно о 50 мифах). Много это или мало?

  Следует учитывать, что греческая литература, особенно древнейшего периода, сохранилась крайне плохо (притом из всех сохранившихся произведений на русский язык переведено не более двух третей). По моим подсчетам, от периода VIII-I веков до нашей эры дошло около 750 книг (по античному счёту, т.е. папирусных свитков). В Александрийской библиотеке же хранилось около 500 тыс. свитков. Даже если учесть, что многие книги имелись в нескольких экземплярах, всё равно очевидно, что сохранилось лишь около 1 %. Для I-III веков нашей эры сохранность несколько выше (около 1000 книг, т.е. 3-5 %), и лишь начиная с IV века она достигает десятков процентов. Похожая ситуация и с латинской литературой.

  Очевидно, что всестороннюю картину нравов греческого общества по такому собранию восстановить довольно сложно, хотя и возможно проследить основные тенденции.

  С другой стороны, как представляется, даже эти тексты (за исключением немногих хорошо известных) введены в научный оборот в русскоязычной литературе крайне недостаточно. Поэтому собрание следует рассматривать как первый предварительный этап по подготовке двуязычного «Свода свидетельств об однополой любви в древнем мире», образующего текстологический базис для дальнейших исследований (такой свод должен включать также иллюстративный материал).

  Перевод многих греческих терминов способен дезориентировать читателя. Так, по-гречески «мальчик» (пайдос) обозначает лицо до 18 лет (от 18 до 20 – «эфеб»). Переводчики зачастую вперемежку употребляют термины «любовник» и «возлюбленный», хотя по-гречески смешение недопустимо.

  Однако последовательная редакция всех текстов требует многолетней работы, сравнимой по объему с работами над собраниями Дильса-Кранца, Якоби или Латышева. Поэтому сохранены имеющиеся тексты переводчиков, содержащие разнобой в передаче терминов и написании имен собственных.

  Три важнейших крупных текста («Пир» и «Федр» Платона и «Об Эросе» Плотина) во избежание диспропорции объёма вынесены в Приложение № 1. Так как раздел о древнем Риме составил не более 1/5 от всего объема, я счёл возможным не указывать слово «Рим» в заглавии и обозначить такой раздел как Приложение № 2.

  Собрание доведено примерно до 600 г. н.э.

  Относительное обилие приведенных сведений способно «впечатлить» лишь неискушенного в античности читателя: ведь про любовь между мужчиной и женщиной в Греции можно подобрать никак не меньшее число текстов (в мифологии же намного больше).

  Основными задачами настоящего исследования являются не столько демонстрация широкой распространённости в древней Греции отношений, именуемых в настоящее время гомосексуальными (что не составляет особого труда), сколько:

  1. Выявление системы социальных практик и образов, ассоциировавшихся с однополой любовью (сложившихся со временем в особый семантический код), и тех преобразований, которые со временем претерпевала данная система.

  2. Различение мифов, укорененных в ритуале и уходящих в бронзовый век, и мифов, либо просто созданных по имевшейся парадигме, либо трансформировавших имевший иное содержание сюжет.

  3. Выявление истоков ряда философских терминов (прежде всего в платонизме).

  4. Установление причин и времени сложения «гомофобной» традиции, её первоначального характера и дальнейшего развития.

  5. Намечение линий сопоставления практик и культурных стереотипов греков и ряда других народов (к сожалению, объём сохранившейся информации зачастую несоизмерим).

  6. Указание (в разделе Вариаций) на основные тенденции восприятия однополой любви в Греции в последующие эпохи.

  7. Выстраивание, выражаясь неоплатоническим языком, многочисленных явлений Эроса в умопостигаемую иерархическую систему (серию), восходящую от сферы чувственного  к Душе и Уму.

  Впрочем, последнюю задачу само исследование не решает, но предоставляет материал для разработки такого построения.

  Точные указания на источники см. в Библиографии.

  Если издание целиком подготовлено одним переводчиком, то его имя указывается лишь в библиографии и в цитатах обычно не повторяется. При нескольких переводчиках в цитате каждый раз указывается конкретное имя.

  Пунктуация по мере возможности унифицирована: (1) круглыми скобками () обозначаются пояснения самого автора, (2) квадратными [] отмечены вставки переводчиков в текст для удобства восприятия, (3) ломаными <> - реконструкция несохранившегося текста издателями или переводчиками, (4) фигурными {}– строки, признаваемые подложными, (5) звездочками *** - цензурные изъятия в ряде изданий, (6) квадратными скобками и курсивом – мои вставки в текст, или вставки на языке оригинала.

  Сквозная нумерация цитат введена лишь для удобства оформления гиперссылок. Исправления и дополнения к собранию со стороны компетентных исследователей приветствуются.

  И последнее - перед тем, как приступить к чтению, прошу запомнить:

  (№ 1). «Лишь с огромным трудом, путем взаимной проверки – имени определением, видимых образов – ощущениями, да к тому же, если это совершается в форме доброжелательного исследования, с помощью беззлобных вопросов и ответов, может просиять разум и родиться понимание каждого предмета в той степени, в какой это доступно для человека». Платон. VII письмо (344b), пер. С.П.Кондратьева [Платон 1990-94, т.4, с.496]

А.В.Сватковский, Санкт-Петербург
antonsva@mail.ru
22 марта 2007 года

 

Посвящаю памяти выдающегося российского ченого-энциклопедиста, академика РАН
Михаила Леоновича Гаспарова (1935-2005)

ПЛАН СОБРАНИЯ

Предисловие

Сверхкраткий очерк античной литературы

1. Период архаики

1.1. Мифология (№№ 2-229)

1.2. Общая характеристика архаики (8-6 века) (№№ 230-253)

1.3. Ранняя архаика (сер.8 в.-620) (№№ 254-309)

1.4. Зрелая архаика (620-560) (№№ 310-356)

1.5. Поздняя архаика (560-480) (№№ 357-492)

2. Период классики

2.1. Ранняя классика (480-431) (№№ 493-592)

2.2. Зрелая классика. I. Пелопоннесская война (431-404) (№№ 593-754)

2.3. Зрелая классика. II. Поколение Платона (404-362) (№№ 755-915)

2.4. Поздняя классика (362-323) (№№ 916-1100)

3. Период эллинизма

3.1. Ранний эллинизм (323-272) (№№ 1101-1172)

3.2. Зрелый эллинизм (272-146) (№№ 1173-1319)

3.3. Поздний эллинизм (146-30) (№№ 1320-1487)

4. Римский период

4.1. Раннеримский период (30 до н.э.-68 н.э.) (№№ 1488-1526)

4.2. Зрелый римский период (68-235) (№№ 1527-1830)

4.3. Поздний римский период (235-395) (№№ 1831-1974)

4.4. Ранневизантийский период (395-527) (№№ 1975-2027)

4.5. Эпоха Юстиниана и его преемников (527-602) (№№ 2028-2072)

Приложение № 1. Крупные тексты.

Платон. «Пир»

Платон. «Федр»

Плотин. «Об Эросе»

Приложение № 2. Древний Рим

1. Период республики (№№ 2073-2226)

2. Период принципата (№№ 2227-2636)

3. Период домината и распада империи (№№ 2637-2715)

Приложение № 3. Народы Запада

Приложение № 4. Народы Ближнего Востока

Приложение № 5. Иранские народы

Приложение № 6. Индия

Приложение № 7. Китай

Вместо эпилога

Указатель источников

Указатель переводчиков

Библиография

СВЕРХКРАТКИЙ ОЧЕРК АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

«Считается, что античная литература дошла до нас
лишь малым числом памятников,
зато все дошедшие памятники – это шедевры».
М.Л.Гаспаров [Хрестоматия 1984, с.4]

  Нижеследующий обзор проводится лишь для ориентировки неспециалистов. Читатели, знакомые с данным предметом, могут очерк спокойно пропустить.

Греческие авторы

  Записанные «линейным письмом Б» на греческом языке тексты, относящиеся к 15-13 вв. до н.э., содержат лишь хозяйственную документацию. Образцы микенских текстов см. [Антология 2000, с.38-60] Хеттские тексты, упоминающие Грецию и Трою, см. [Антология 2000, с.32-35, 67-83].

1. Архаика

  В нач.2 в. до н.э. руководитель Александрийского мусейона Аристофан Византийский составил канон: список 55 крупнейших писателей в разных жанрах [Критика 1975, с.198]. В канон 5 эпиков вошли: Гомер, Гесиод, Писандр, Паниасид, Антимах.

  Гесиод из Аскры (кон.8-нач.7 вв. до н.э.), автор сохранившихся поэм «Теогония» и «Труды и дни» и множества несохранившихся [Гесиод 2001]. Сохранилась приписанная Гесиоду поэма 6 в. «Щит Геракла» [Поэты 1999, с.70-80].

  Гомер из Смирны (?) (8 в. до н.э.?), которому приписываются знаменитые поэмы «Илиада» [Гомер 1990] и «Одиссея» [Гомер 2000], а также гимны богам [Гимны 1988, с.57-140]. Фиксацию основного текста поэм, вероятно, следует относить к перв.пол. VII в. до н.э.

  Датировка поэм Гомера – крайне сложный вопрос, которым здесь не место заниматься, однако кратко отмечу, что «Илиада», воспевая как главную тему «гнев Ахилла», предполагает существование поэмы на более важную тему – падения Трои (созданной Арктином из Милета), а рассказ Главка о Беллерофонте (Ил. VI 145-211), который в «Илиаде» не необходим – явный римейк эпизода из поэмы Эвмела «Коринфиака» на ту же тему. С другой стороны, ко времени Стесихора и Сапфо поэмы уже стали объектом для оспаривания.

  В незначительных фрагментах сохранились поэмы эпического кикла: Авторы 8 в.: Арктин из Милета, автор поэм «Разрушение Илиона» и «Эфиопида», Евмел из Коринфа, автор «Коринфиаки» и «Европии». Авторы 7 в.: Асий с Самоса, Креофил с Самоса, Лесх из Пирры (Лесбос), Стасин Кипрский, Агий из Трезена, Антимах с Теоса. Авторы 6 в.: Евгаммон из Кирены, Каркин из Навпакта, Херсий из Орхомена, Писандр из Камира «Гераклея».

  Лирическая поэзия. Собрания стихов изданы александрийскими филологами, сохранились лишь во фрагментах. Канон девяти лириков (мелика): Алкман из Сард (вт.пол. 7 в., 5 кн.) [Поэты 1999, с.307-316], Стесихор из Гимеры (ок.632-556, 26 кн.) [Стесихор 1985; Поэты 1999, с.316-323], Сапфо из Эреса (ок.625-ок.570, 9 кн.) [Поэты 1999, с.324-341], Алкей из Митилены (ок.625-ок.575, 10 кн.) [Поэты 1999, с.341-356], Анакреонт из Теоса (ок.570-485, 5 кн.) [Эпиграмма 1993, с.8-11; Поэты 1999, с.360-371], Ивик из Регия (ок.560-ок.510, 7 кн.) [Поэты 1999, с.356-360; Гринбаум 1999], Симонид с Кеоса (ок.556-468) [Эпиграмма 1993, с.11-33; Поэты 1999, с.282-285, 371-377], Пиндар и Вакхилид (см. ниже). Не вошел в канон: Терпандр из Антиссы (ок.710-ок.650) [Поэты 1999, с.307].

  Канон 4 элегиков: Каллин из Эфеса [Элегия 1996, с.61-63; Поэты 1999, с.231], Мимнерм из Колофона [Элегия 1996, с.70-75; Поэты 1999, с.242-245], Филет и Каллимах (см. ниже).

  Не вошли в канон: Тиртей из Спарты [Элегия 1996, с.63-70; Поэты 1999, с.232-236], Солон из Афин (ок.640-559) [Элегия 1996, с.75-86; Поэты 1999, с.245-253], Феогнид из Мегар (сер.6 в.; единственный из лириков архаики, от которого сохранились полностью 2 книги стихов [ЭГЭл 1996, с.97-155; Поэты 1999, с.254-273]), Ксенофан из Колофона.

  Ямбографы: Архилох с Пароса (ок.690-ок.640) [Элегия 1996, с.57-61; Поэты 1999, с.217-231], Семонид Аморгосский (кон.7 в.), Гиппонакт из Эфеса (трет.четв. 6 в.).

  Эсопу с Самоса (перв.пол.6 в.) приписываются басни, собранные Деметрием Фалерским [Античная басня 1991, с.23-166].

  Пред- и раннефилософская традиция: орфика [ФРГФ 1989-, ч.1, с.36-66], фрагменты космологий см. [ФРГФ 1989-, ч.1, с.66-99], милетская школа (Фалес, Анаксимандр и Анаксимен) [ФРГФ 1989-, ч.1, с.100-138], Ксенофан из Колофона (ок.570-480) [ФРГФ 1989-, ч.1, с.156-176].

  Первый философ - Пифагор с Самоса (ок.570-ок.500) [ФРГФ 1989-, ч.1, с.138-149], основатель школы пифагорейцев.

2. Классика (480-323)

  Эпос: Продик из Фокеи, Паниасид из Галикарнасса (перв.пол.5 в.): «Гераклия» в 14 кн., Ион с Хиоса, Херил с Самоса (кон.5 в.), Антимах из Колофона (кон.5-нач.4 в.): «Фиваида». Приписанная Гомеру «Война мышей и лягушек» (4 в.?) [Поэты 1999, с.417-423].

  Лирика: Пиндар из Фив (518-438), сохранилось 4 книги эпиникиев и фрагменты других сочинений [Пиндар 1980, с.5-226], Вакхилид с Кеоса (ок.510-ок.445) [Пиндар 1980, с.227-284], Меланиппид с Мелоса (вт.пол.5 в.), Фриний с Лесбоса (вт.пол. 5 в.), Тимофей из Милета (ок.450-ок.360) [Пиндар 1980, с.285-294], Филоксен с Киферы (ок.435-ок.380), Антимах: «Лида».

  Канон 3 трагиков: Эсхил из Афин (525-456) (сохранилось 7 трагедий [Эсхил 1989]), Софокл из Афин (496-406) (сохранилось 7 трагедий [Софокл 1990]), Еврипид из Афин (484-406) (сохранилось 17 трагедий и 1 сатирова драма [Еврипид 1995-96; Еврипид 1999, т.1-2]), сохранившаяся трагедия 4 в. «Рес» ложно приписана Еврипиду [Еврипид 1999, т.2, с.565-611], в канон также включались Ион с Хиоса (ок.480-422, фрагменты) и Ахей из Сиракуз (4 в., фрагменты).

  Канон 15 комедиографов. Древняя комедия: Эпихарм с Коса, Кратин из Афин, Евполид из Афин, Аристофан из Афин (445-ок.385) (44 комедии, сохранилось 11 [Аристофан 1954; Аристофан 2000]), Ферекрат из Афин, Кратет из Афин, Платон из Афин (тезка философа), средняя комедия (4 в.): Антифан (ок.407-343), Алексид (сер.4 в.), Фурий, новая комедия (см. ниже). Сохранились лишь пьесы Аристофана. Фрагменты комедии см. [Афиней 2003-].

  Крупнейшие философы, сочинения которых сохранились лишь во фрагментах: Гераклит из Эфеса [ФРГФ 1989-, ч.1, с.176-257], Парменид из Элеи [ФРГФ 1989-, ч.1, с.274-298], Зенон из Элеи [ФРГФ 1989-, ч.1, с.298-315], Мелисс с Самоса [ФРГФ 1989-, ч.1, с.315-330], Эмпедокл из Акраганта [ФРГФ 1989-, ч.1, с.330-414], Анаксагор из Клазомен [ФРГФ 1989-, ч.1, с.505-535], Демокрит из Абдер (ок.460-ок.370) [Демокрит 1970]. Фрагменты малых атомистов см. [Атомисты 1946, с.199-209, 366-386].

  Пифагорейцы: Филолай из Кротона [ФРГФ 1989-, ч.1, с.432-446], Архит из Тарента [ФРГФ 1989-, ч.1, с.447-459] и другие [ФРГФ 1989-, ч.1, с.414-432, 446-447, 459-505].

  Софисты: Протагор из Абдер [Софисты 1940-41, вып.1, с.5-21], Горгий из Леонтины [Софисты 1940-41, вып.1, с.21-45],  Гиппий из Элиды [Софисты 1940-41, вып.2, с.23-33], Критий из Афин [Софисты 1940-41, вып.2, с.55-80].

  Сократ из Афин (469-399), «который не писал» (о нем см. [Суд над Сократом 1997] и др.), его ученик «мёдоточивый» Платон (Аристокл) из Афин (29.5.427-29.5.347), автор диалогов, писем и эпиграмм [Платон 1990-94, т.1-4], его ученик Аристотель из Стагиры (384-322), «учитель тех, кто знает», автор около 400 книг (не считая 158 политий), сохранилось около 110 [Аристотель 1975-83, т.1-4; Риторики 1978, с.15-164; Античная демократия 1996; Аристотель 2004; Аристотель 2005; см. также ниже].

  От сочинений киников сохранились фрагменты: Антисфен из Афин [Антология кинизма 1996, с.83-113], Диоген из Синопы [Антология кинизма 1996, с.114-144].

  Канон 9 историков: Геродот из Галикарнасса (ок.484-ок.425): «История» в 9 кн. [Геродот 1999], Гелланик из Митилены (ок.480-ок.400, дошли фрагменты), Фукидид из Афин (ок.465-ок.400): «История» в 8 кн. (не завершена) [Фукидид 1999], Ксенофонт из Афин (ок.444-ок.354): «Анабасис» в 7 кн. [Историки Греции 1976, с.229-390], «Греческая история» в 7 кн. [Ксенофонт 1993, ГИ], «Киропедия» [Ксенофонт 1976], «Воспоминания о Сократе» [Ксенофонт 1993, ВС] и другие [Ксенофонт 1895, с.45-75, 132-153, 180-268], Филист из Сиракуз (ок.430-356): «История Сицилии» (дошли фрагменты), Анаксимен из Лампсака (ок.390-ок.320) (дошли фрагменты), Эфор из Кимы (ок.380-ок.320): «Всеобщая история» в 30 кн. (дошли фрагменты), Феопомп с Хиоса (ок.377-ок.320): «История» (дошли фрагменты), Каллисфен из Олинфа (ок.370-327) (дошли фрагменты).

  Канон 10 аттических ораторов: Антифонт (480-411), сохранилось 15 речей, Лисий (459-ок.380), сохранилось 42 речи целиком или во фрагментах [Лисий 1994], Андокид (440-391), сохранилось 4 речи [Андокид 1996], Исократ (436-338), сохранилась 21 речь и 9 писем [Исократ 1965-69], Исей (ок.420-ок.350), сохранилось 11 речей, Эсхин (390-314), сохранилось 3 речи [Эсхин 1962; Ораторы Греции 1985, с.127-210], Ликург (390-324), сохранилась 1 речь [Ликург 1962], Гиперид (389-322), сохранилось 6 речей [Гиперид 1962], Демосфен (384-322), сохранилась 61 речь (около 15 подложны) [Ораторы Греции 1985, с.65-126, 211-280; Демосфен 1994-96, т.1-3], Динарх (ок.360-ок.290), сохранилось 3 речи [Динарх 1962]).

  Научные труды: «Гиппократов корпус» (сочинения Гиппократа из Коса (ок.460-356), его учеников и других врачей [Гиппократ 1936-44, т.1-3; ФРГФ 1989-, ч.1, с.552-570]), биологические сочинения Аристотеля «История животных», «О частях животных», «О возникновении животных» [Аристотель 1937; Аристотель 1940; Аристотель 1996], трактат по тактике Энея (сер.4 в.) [Эней 1965]. География: перипл сер.4 в., ложно приписанный Скилаку из Карианды [Скилак 1988].

3. Эллинизм (323-30)

  Поэзия: Аполлоний с Родоса (ок.290-215), эпическая поэма «Аргонавтика» (в 4 кн. [Аполлоний 2001]), Риан из Бены (Крит) (3 в.), эпическая поэма «Мессениака» и эпиграммы [Эпиграмма 1993, с.176-178; Элегия 1996, с.262-263; Поэты 1999, с.211-213], Каллимах из Кирены (ок.305-ок.240) написал 800 книг, из них полностью сохранилась одна (6 гимнов) [Гимны 1988, с.141-172]), также отдельные стихи и фрагменты [Эпиграмма 1993, с.78-96; Элегия 1996, с.194-234; Поэты 1999, с.207-211, 292-303, 391], Фанокл из (?) Александрии (3 в.), поэма «О любви к красавцам» (фрагменты [Элегия 1996, с.266-267; Поэты 1999, с.304]), Арат из Сол (ок.310-ок.245), дидактическая поэма «Явления» [Арат 2000], Никандр из Колофона (2 в.), дидактические поэмы о противоядиях.

  Лирика, основные авторы: Эринна с Телоса (кон.4 в.), Феокрит из Сиракуз (ок.305-240) [Феокрит 1998, с.9-146], Мосх из Сиракуз (сер.2 в.) [Феокрит 1998, с.149-170], Бион из Смирны [Феокрит 1998, с.171-184].

  Основные авторы эпиграмм: Асклепиад с Самоса (перв.пол.3 в.) [Эпиграмма 1993, с.69-78; Элегия 1996, с.187-194], Посидипп из Пеллы (3 в.) [Эпиграмма 1993, с.102-110; Элегия 1996, с.239-246], Леонид из Тарента (3 в.) [Эпиграмма 1993, с.122-153; Элегия 1996, с.250-256], Диоскорид из Александрии (3 в.) [Эпиграмма 1993, с.162-173; Элегия 1996, с.270-273], Алкей из Мессены (кон.3-нач.2 в.) [Эпиграмма 1993, с.183-189; Элегия 1996, с.279-284], Антипатр из Сидона (ок.170-ок.100) [Эпиграмма 1993, с.191-215], Стратон из Сард (2 в.). [Эпиграмма 1997, с.101-110], Мелеагр из Гадары (ок.130-ок.60) [Эпиграмма 1993, с.221-260; Элегия 1996, с.299-320], Филодем из Гадары (нач.1 в.) [Эпиграмма 1993, с.260-269; Элегия 1996, с.320-327], Кринагор из Митилены (1 в.) [Эпиграмма 1993, с.269-285; Элегия 1996, с.328-336]. Мелеагр подготовил первое собрание эпиграмм: «Венок».

  Канон новой комедии: Менандр из Афин (342-291) (105 комедий, сохранилась полностью 1 комедия и значительные фрагменты еще от 22 [Менандр 1982]), Филиппид, Дифил, Филемон, Аполлодор (все – кон.4-нач.3 в.).

  Герод с Коса, мимиямбы [Герод 1938]. Монодрама Ликофрона из Халкиды (3 в.) «Александра».

  Все сочинения философов эллинистического периода сохранились во фрагментах.

  Платоники: Спевсипп из Афин, Ксенократ из Халкедона, Полемон из Афин, Кратет из Афин, Аркесилай из Питаны, Карнеад из Кирены, Лакид из Кирены, Клитомах из Карфагена, Филон из Лариссы, Антиох из Аскалона.

  Перипатетики: Феофраст (Тиртам) из Эреса (372-287) [Феофраст 1951; Феофраст 1974; Небо, наука, поэзия 1992, с.88-100; Феофраст 2005], Аристоксен из Тарента, Дикеарх из Мессены, Стратон из Лампсака, Ликон из Троады, Аристон с Кеоса.

  Стоики: Зенон из Китиона [ФРС 1998-, т.1, с.1-115], Аристон с Хиоса [ФРС 1998-, т.1, с.116-140], Клеанф из Асс [ФРС 1998-, т.1, с.160-209], Хрисипп из Сол [ФРС 1998-, т.2, ч.1-2], Зенон из Тарса, Панэтий (ок.180-ок.100), Посидоний из Апамеи (ок.135-ок.50).

  В общем-то, этому примечанию здесь совсем не место, но любой неспециалист может с удивлением узнать как минимум из академического издания: [История всемирной литературы. В 9 т. Т.2 (М., 1984), с.286], что в древнеармянском переводе сохранился трактат Зенона Стоика «О природе» (рус. пер. С.Аревшатяна см. «Вестник Матенадарана», 1956, № 3). Однако изучение этого текста показывает, что никакого отношения к Зенону он не имеет и представляет собой изложение воззрений различных греческих философских школ.

  Эпикурейцы Эпикур с Самоса (фрагменты [Лукреций 1945-47, т.2, с.519-662]), Метродор из Лампсака, Филодем [Филодем 1969; Филодем 1979].

  Фрагменты киников периода эллинизма см. [Антология кинизма 1996, с.145-236].

  Крупнейшие историки, труды которых сохранились во фрагментах: Дурид с Самоса, Иероним из Кардии, Тимей из Тавромения, Филарх из Навкратиса. Полибий из Мегалополя (ок.207-ок.125) «Всеобщая история» (в 40 кн., сохранились полностью кн.1-5 и остальные книги в значительных фрагментах [Полибий 1994-95, т.1-3]). Книги Маккавеев (часть I кн. см. [Антология 2000, с.414-438]). Эрудиты: Антигон из Кариста, Полемон из Илиона (фрагменты см. [Полемон 1983])

  География: Эратосфен из Кирены (фрагменты см. [Античная география 1953, с.84-99]).

  Филология: Аристарх с Самофракии, Аристофан из Византия, Дионисий Фракиец.

  Мифографы: Палефат (кон.4 в.) [Палефат 1988], Дионисий Скитобрахион (сер.3 в.), трактаты Аполлодора из Афин (2 в.).

  Наука: Феофраст (см.выше), геометры Евклид из Александрии (кон.4-нач.3 в.) «Начала» в 13 кн. (свод достижений античной математики [Евклид 1948-50, т.1-3]), Архимед из Сиракуз (ок.285-212) [Архимед 1962], Аполлоний Пергский «Конические сечения».

  Астрономия: Автолик из Питаны (кон.4 в.), Аристарх из Самоса (перв.пол.3 в.), Гиппарх из Никеи (сер.2 в.), Гемин с Родоса (перв.пол.1 в.).

  Техника: Филон из Византия, Герон из Александрии. О военном искусстве: Афиней из Сиракуз «О машинах» [Полиоркетики. Вегеций 1996, с.67-88]

4. Римский период (30 до н.э.-284 н.э.)

  Сохранившиеся авторы: Месомед (2 в.) ([Памятники 1964, т.1, с.29-33]). Оппиан из Аназарбы (кон.2 в.) «О рыбной ловле» ([Памятники 1964, т.1, с.34-39]), Оппиан из Апамеи (нач.3 в.) «Об охоте», Трифиодор (3 в.) «Разрушение Илиона» (отрывок [Памятники 1964, т.1, с.56-61]). Басни Валерия Бабрия [Античная басня 1991, с.347-404]. Географическая поэма Дионисия Периэгета [Дионисий Периэгет 2005-06]. Орфические гимны [Гимны 1988, с.177-268].

  Не сохранились большие эпические поэмы: Дионисий (2 в.?) «Бассарика» и «Гигантиада», Писандр из Ларанды (нач.3 в.) «Героические теогамии» в 60 кн.

  Историки: Диодор Сицилийский (ок.90-ок.20) «Историческая библиотека» (в 40 кн., сохранились кн.1-5, 11-20 и фрагменты из других, отдельные книги см. [Античный способ 1933, с.385-402; Курций 1993, с.276-347; Антология 2000, с.172-239; Диодор 2005]), Дионисий из Галикарнасса (ок.60 до н.э.-нач. 1 в. н.э.): «Римские древности» (в 20 кн., сохранились кн.1-11 и фрагменты [Дионисий 2005, т.1-3]), Николай из Дамаска (ок.60 до н.э.-ок.14 н.э.): «Всеобщая история» (в 144 кн., дошли фрагменты [Николай 1960]), Мемнон из Гераклеи (1 в.): «О Гераклее» (в 16 кн., дошел конспект Фотия [Мемнон 1951]), Иосиф Флавий (37-ок.100): «Иудейская война» (7 кн. [Иосиф 1991]), «Иудейские древности» (20 кн. [Иосиф 1994, т.1-2]), «О древности иудейского народа» [Иосиф, Филон 1994, с.113-189], «Жизнь» [Иосиф 2006-], Флавий Арриан из Никомедии (ок.95-ок.175): «Поход Александра» в 7 кн. [Арриан 1993], «Индика» [Индия и античный мир 2002, с.261-291], «Перипл Понта Эвксинского» [Латышев 1947-52, с.391-401; Греческая проза 1961, с.229-230], Аппиан из Александрии (ок.100-ок.170): «Римская история» (в 24 кн., сохранились кн. 6-8, 11-17 полностью, фрагменты из кн.1-5, 9-10, утеряны кн.18-24 [Аппиан 2002]), Дион Кассий Коккеян (ок.155-ок.235): «Римская история» (в 80 кн., дошли кн.36-60, отрывки см. [Греческая проза 1961, с.473-482; Памятники 1964, т.3, с.126-133] и др.), Геродиан (ок.180-ок.250): «История от кончины божественного Марка» (в 8 кн. [Геродиан 1996]), Дексипп из Афин (ок.210-ок.275): «О войне скифской» (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.25-61])

  Географы: Страбон из Амасии (ок.63 до н.э.-ок.23 н.э.): «География» (в 17 кн. [Страбон 1994]), Павсаний из Магнесии (ок.110-ок.180): «Описание Эллады» (в 10 кн., не завершено автором [Павсаний 2002, т.1-2]), Клавдий Птолемей (отрывки см. [Античная география 1953, с.286-324]).

  Философы: неопифагореец Аполлоний из Тианы (ок.10-ок.100), письма [Филострат 1985, с.198-214], скептик Секст Эмпирик (вт.пол.2 в.): «Против ученых» и «Три книги Пирроновых положений» [Секст 1976, т.1-2], перипатетик Александр Афродисийский (кон.2-нач.3 в.) [Философия природы 2000, с.213-248], стоики Корнут (1 в.), Эпиктет (ок.55-135) («Беседы Эпиктета» в 4 кн. записаны Флавием Аррианом [Эпиктет 1997]), римский император Марк Аврелий (121-180): «Размышления» [Марк Аврелий 1993].

  Платоники Филон из Александрии (ок.20 до н.э.-ок.50 н.э.) (переводы ряда трактатов см. [Иосиф, Филон 1994, с.15-108; Филон 2000; Филон 2003]), Плутарх из Херонеи (ок.45-ок.124): сохранилось более 150 сочинений, включая 50 биографий [Плутарх 1994, т.1-2], и сочинения по различным вопросам [Музыкальная эстетика 1960, с.255-293; Греческая проза 1961, с.101-144; Памятники 1964, т.3, с.11-80; Плутарх 1979; Плутарх 1983; Плутарх 1990; Курций 1993, с.429-452; Плутарх 1996; Философия природы 2000, с.103-183], Нумений из Апамеи (фрагменты), Плотин из Ликополя (204-270): «Эннеады» (собрание 54 трактатов [Плотин 2004-05, т.1-7]). Корпус сочинений, близких среднему платонизму и приписанных богу Тоту (Гермесу Трисмегисту) [Гермес 2001, с.24-184, 268-409].

  Романисты. Полностью сохранилось 4 романа: Харитон из Афродисия (2 в.): «Повесть о Херее и Каллирое» [Харитон 1994], Ахилл Татий (2 в.): «Левкиппа и Клитофонт» [Античный роман 2001, с.7-166], Лонг (2 в.): «Дафнис и Хлоя» [Античный роман 2001, с.167-236], Гелиодор (перв.пол.3 в.): «Эфиопика, или Феаген и Хариклея» [Античный роман 2001, с.237-488], а также романизированная биография: Флавий Филострат (Старший) с Лемноса (ок.170-ок.245) «Жизнь Аполлония Тианского» [Филострат 1985]. В сокращении: Ксенофонт из Эфеса (2 в.): «Повесть о Габрокоме и Антии» (5 кн.) [Ксенофонт Эфесский 1956], анонимная «История Аполлония Тирского» [Греческая проза 1961, с.339-372]; в кратких пересказах: Антоний Диоген «Невероятные приключения по ту сторону Фулы» (24 кн.) [Греческая проза 1961, с.171-178], Ямвлих «Вавилонская повесть» (12 кн.) [Греческая проза 1961, с.185-194].

  Ораторы: Дион Златоуст (греч. Хрисостом) из Прусы (ок.40-ок.120) (отдельные речи см. [Греческая проза 1961, с.63-100; Памятники 1964, т.2, с.10-33; Ораторы Греции 1985, с.283-336; Антология кинизма 1996, с.270-295]); Герод Аттик (101-178), Максим Тирский (отдельные речи [Греческая проза 1961, с.305-318; Антология кинизма 1996, с.296-301]); Элий Аристид (117-ок.190) (отдельные речи [Греческая проза 1961, с.319-328; Памятники 1964, т.2, с.33-40; Ораторы Греции 1985, с.337-353]).

  Прозаики: анонимный «Дневник Троянской войны», приписанный ее участнику Диктису Критскому (60-е гг. ?) [Диктис 2002-03], Лукиан из Самосаты (ок.120-ок.185) (сохранилось 79 сочинений [Лукиан 2001, т.1-2]), Филострат Старший «Картины» [Филострат 1936, с.21-103], «Диалог о героях», «Жизнеописания софистов» (отрывки [Греческая проза 1961, с.503-509; Памятники 1964, т.3, с.168-177]), Филострат Младший (3 в.) «Картины» [Филострат 1936, с.103-133], Каллистрат «Статуи» [Филострат 1936, с.133-151].

  Фиктивные письма: Алкифрон (отрывки [Греческая проза 1961, с.417-438; Памятники 1964, т.2, с.128-143]), Филострат Старший «Письма» (отрывки [Греческая проза 1961, с.509-513; Памятники 1964, т.2, с.144-152]), Элиан (отрывки [Памятники 1964, т.2, с.153-155]), письма Псевдо-Диогена и других исторических лиц.

  Риторы: Дионисий из Галикарнасса [Риторики 1978, с.165-236], Деметрий [Риторики 1978, с.237-285], анонимный автор трактата «О возвышенном» (40-е гг.), ложно приписывавшегося автору 3 в. Лонгину [О возвышенном 1966], Гермоген из Тарса (ок.160-нач.3 в.) (трактат «Об идеях» см. [Гермоген 1987]).

  Эрудиты: Афиней из Навкратиса (нач.3 в.) «Пир мудрецов» в 15 кн. (перевод кн.1-8 см. [Афиней 2003-, т.1]), Клавдий Элиан (ок.170-230) «Пестрые рассказы» [Элиан 1963], «О природе животных» (отрывки см. [Греческая проза 1961, с.532-540]), Флегонт из Тралл [Флегонт 2001], Диоген Лаэртский «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» (в 10 кн. [Диоген 1979; Антология кинизма 1996, с.46-82]).

  Христианская литература:

  Самый ранний памятник (40-50-е гг.) - послания апостола Павла из Тарса (ум.64) [Новый Завет 2003, с.338-512], позже созданы евангелия (четыре вошедших в канон (посл.треть 1 в.), традиционно приписываемых Марку, Матфею, Луке и Иоанну [Новый Завет 2003, с.7-261]) и множество не вошедших ([Апокрифические евангелия 2000, с.7-231] и др.), деяния апостолов [Новый Завет 2003, с.262-337; Апокрифические деяния апостолов 2000], послания апостолов [Новый Завет 2003, с.513-547] и Климента, еп.Римского (ок.30-101) [Писания 2003, с.135-191, 501-509] и Апокалипсис, приписываемый Иоанну Богослову [Новый Завет 2003, с.548-588].

  Игнатий Антиохийский [Писания 2003, с.331-377].

  Гностики: в 1-3 вв. существовало несколько десятков школ. Наиболее известны учения Карпократа (сер.2 в.), Василида (130-е гг.), Валентина (140-150-е гг.). Фрагменты из Иринея, Ипполита и Епифания о гностицизме см. [Афонасин 2002; Валентин 2002], в Наг-Хаммади найдены многочисленные коптские переводы гностических текстов (некоторые см. [Апокрифические евангелия 2000, с.232-333; Евангелие от египтян 1995; Премудрость Иисуса Христа 2004]).

  Апологеты: Аристид (120-е гг.) [Апологеты 1999, с.290-342], Татиан (ок.120-ок.190) [Татиан 1993], Афинагор (2 в.) [Афинагор 1993], Феофил из Антиохии (кон.2 в.) [Апологеты 1999, с.128-194], Гермий (вт.пол.2 в.) [Апологеты 1999, с.197-204], Мелитон из Сард [Апологеты 1999, с.520-694], Псевдо-Мелитон [Апологеты 1999, с.211-222]. Авторы с Запада, писавшие по-гречески: Ириней, еп. Лионский (ок.126-ок.200). «Против ересей» [Ириней 1996], Ипполит, еп. Римский (ум.238). «Опровержение всех ересей» и другие [Отцы III века 1996, т.2, с.219-260] .

  Философы: Юстин (ок.100-165) [Иустин 1995], Климент из Александрии (ок.150-ок.215) [Климент 1996; Климент 1998; Климент 2000; Климент 2003, т.1-3], Ориген из Александрии (ок.185-253), автор 6000 книг (сохранилось 10 томов, некоторые см. [Ориген 1993; Ориген 1996; Отцы III века 1996, т.2, с.36-124]), Григорий Чудотворец (3 в.), еп. Неокесарийский [Отцы III века 1996, т.2, с.165-206], Дионисий (3 в.), еп. Александрии.

  Мифографы: «Мифологическая библиотека» (в 3 кн.), приписанная филологу 2 в. до н.э. Аполлодору из Афин [Аполлодор 1972], Парфений из Никеи (кон.1 в. до н.э.) [Парфений 1992], Конон (кон.1  в. до н.э.), Антонин Либерал (2 в.) [Антонин Либерал 1997], «Превращения в созвездия» (2 в.?), ложно приписанные ученому Эратосфену [Небо, наука, поэзия 1992, с.62-88], Гераклит [Гераклит 1992], и наконец, «Фоменко античности» Псевдо-Плутарх, выдумавший «альтернативную мифологию и историю» в трактатах «О реках» и «Малые сравнительные жизнеописания» [Пс.-Плутарх 1980; Пс.-Плутарх 1999],

  Грамматики: Элий Геродиан, Юлий Полидевк, Аполлоний Дискол и многие другие.

  Наука: Артемидор (2 в.) «Онейрокритика» (5 кн.) [Артемидор 1999]. Медицина: Клавдий Гален (129-199). Огромное число сочинений. Математика: Никомах из Герасы, Теон Смирнский. Диофант из Александрии [Диофант 1974]. Астрономия: Клавдий Птолемей «Альмагест» [Птолемей 1998], «Четырехкнижие». Военное искусство: Оносандр (1 в.), Полиэн (2 в.) [Полиэн 2002], Аполлодор «Полиоркетика» [Полиоркетики. Вегеций 1996, с.29-66].

5. Ранневизантийский период

  Поэты: Квинт Смирнский (4 в.?) «После Гомера» (отрывок см. [Памятники 1964, т.1, с.40-55]), «Орфическая аргонавтика» (повествование от лица Орфея, отрывок [Памятники 1964, т.1, с.85-92]), Нонн из Панополя (ок.400-ок.470), «Деяния Диониса» (48 кн.) [Нонн 1997] и «Парафразы Евангелия от Иоанна» [Нонн 2002]. Кир из Панополя (сер.5 в.), эпос не сохранился, Пампрепий из Панополя (480-е), эпос не сохранился, Коллуф из Ликополя (кон.5-нач.6 в.) «Похищение Елены» [Памятники 1964, т.1, с.62-65], Мусей «Геро и Леандр» [Памятники 1964, т.1, с.76-84], Христодор из Коптоса (нач.6 в.), экфраза статуй. Христиане: Евдокия (5 в.). Роман Сладкопевец (6 в.).

  Агафий Миринейский составил собрание эпиграмм. В дальнейшем составлена антология Константина Кефалы (ок.900), положенная в основу т.н. Палатинской антологии (сокращенно – АП) (рукопись X в.) – крупнейшее собрание эпиграмм в 15 кн. (кн.12 включает 258 стихотворений о любви к юношам), а затем антологии Максима Плануда (кон.13 в.) в 7 кн., сокращенной и частично дополненной.

  Историки: Евнапий из Сард (ок.345-ок.420) (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.62-143] и книга «Жизни философов и софистов» [Римские историки 1997, с.225-296]), Олимпиодор из Фив (перв.пол.5 в.) (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.144-167]), Малх из Филадельфии (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.168-208]), Петр Магистр (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.209-228]), Зосим (кон.5 в.) «Новая история», Прокопий из Кесарии (ок.500-ок.570) «История войн Юстиниана», «Тайная история», «О постройках» [Прокопий 1993; Прокопий 1996, т.1-2], Агафий Миринейский (536-582) «О царствовании Юстиниана» в 5 кн. [Агафий 1996], Менандр Византиец (трет.четв. 6 в.) (дошли фрагменты [Византийские историки 2003, с.229-335]), Иоанн Малала (6 в.) (отрывки [Византийская литература 1968, с.182-195]).

  Церковные историки: Евсевий Памфил (ок.263-339) «Церковная история», «Жизнь Константина» [Евсевий 1998; Евсевий 2005] и «Хроника», Сократ Схоластик (сер.5 в.) [Сократ 1996], Созомен (5 в.), Феодорит Киррский (5 в.), Евагрий Схоластик (кон.6 в.) [Евагрий 2006] и другие. Неортодоксальные церковные историки: Филосторгий (5 в.), Иоанн Эфесский (6 в.).

  В конце 3 в. появляется манихейская литература на греческом языке.

  Философы: Неоплатоники Порфирий (Малх) из Тира [Диоген 1979, с.449-476; Порфирий 1988], Ямвлих Халкидский [Ямвлих 1988; Ямвлих 1998; Ямвлих 2000; Ямвлих 2004], Саллюстий «О богах и мире» [Учебники 1995, с.105-120], Амелий, Феодор Асинский, Гиерокл [Гиерокл 2000], Плутарх Афинский, Сириан (сохранился лишь комментарий к «Метафизике» Аристотеля), крупнейший неоплатоник Прокл Ликиец (412-485) (сохранились гимны [Гимны 1988, с.269-280] и множество трактатов, см. переводы некоторых [Прокл 1974; Прокл 1994; Прокл 2001; Прокл 2001, НФ; Прокл 2003; Прокл 2006]), Эней из Газы, Дамаский (458-ок.540) [Дамаский 2000], Симпликий (ум.547) (комментарии к Аристотелю).

  Ораторы: Либаний из Антиохии (сохранилось 64 речи, а также декламации [Либаний 1912-16, т.1-2; Греческая проза 1961, с.581-604; Памятники 1964, т.2, с.50-79; Ораторы Греции 1985, с.354-413; Либаний 1997]), письма [Памятники 1964, т.2, с.164-170]; Гимерий [Греческая проза 1961, с.605-620; Памятники 1964, т.2, с.87-95]; Фемистий [Греческая проза 1961, с.621-638; Памятники 1964, т.2, с.80-86; Ораторы Греции 1985, с.414-420]. Комментарии к Аристотелю. Император Флавий Клавдий Юлиан (332-363), автор речей, трактатов [Греческая проза 1961, с.649-654; Памятники 1964, т.2, с.41-49; Ранович 1990, с.396-435] и писем [Греческая проза 1961, с.639-649; Памятники 1964, т.2, с.156-163; Юлиан 1970]. Синесий Киренский. Речи [Византийская литература 1968, с.104-119], письма [Памятники 1964, т.2, с.171-177], гимны [Гимны 1988, с.281-300].

  Эпистолографы: Эней Софист [Византийская литература 1968, с.157-160], Аристенет [Византийская проза 1965, с.7-45].

  Крупнейшие отцы христианской церкви её «классического» периода (325-451) оставили огромное число произведений (переводы указаны выборочно): св. Афанасий (ок.295-373), архиеп. Александрии (4 тома сочинений, см. некоторые [Византийская литература 1968, с.38-44; Отцы IV века 1998-99, т.1, с.28-113]), св. Григорий (ок.330-ок.394), еп. Назианза, архиеп. Константинополя, прозванный Богословом (2 тома сочинений [Византийская литература 1968, с.70-83; Григорий Назианзин 2000, т.1-2]), св. Василий (331-378), еп. Кесарии Каппадокийской, прозванный Великим (3 тома сочинений [Византийская литература 1968, с.45-69; Василий 1993, т.1-3; Отцы IV века 1998-99, т.1, с.144-268]), св. Григорий (ок.335-ок.394), еп. Нисский (8 томов сочинений, см. некоторые [Византийская литература 1968, с.84-86; Григорий Нисский 1995; Григорий Нисский 1999; Отцы IV века 1998-99, т.2, с.77-403]), св. Иоанн (ок.350-407), архиеп. Антиохии и Константинополя, прозванный Златоустом (24 тома сочинений, см. некоторые [Византийская литература 1968, с.87-103; Отцы IV века 1998-99, т.3, с.42-231]), св. Кирилл (ок.380-444), архиеп. Александрии (15 томов сочинений).

  Христианские авторы: св. Мефодий, еп. Олимпский. «Пир десяти дев» [Отцы III века 1996, т.2, с.388-464], Дидим Слепец из Александрии [Отцы IV века 1998-99, т.2, с.16-59], св. Кирилл, архиеп. Иерусалима [Отцы IV века 1998-99, т.1, с.118-131], св. Епифаний, еп. Саламина на Кипре, автор ересиографической энциклопедии «Панарион» («Аптечка») [Епифаний 1863-82, т.1-5], преп. Ефрем Сирин (8 томов сочинений, см. некоторые [Отцы IV века 1998-99, т.3, с.280-456], Немесий Эмесский (4 в.) [Немесий 1996], неизвестный автор нач.6 в., приписавший свои сочинения современнику апостолов св. Дионисию Ареопагиту [Дионисий Ареопагит 2002].

  География: Маркиан, Стефан Византийский. Словари: Гесихий. Мифографы: Фабий Фульгенций Планциад (ок.500), Военное искусство: император Маврикий «Стратегикон» [Маврикий 2004] Наука: Иоанн Филопон. Сонник Псевдо-Даниила [Даниил 1999].

Латинские авторы

1. Республика

  Латинская литература возникает лишь в середине 3 в. до н.э.

  Поэзия: сохранились фрагменты раннего эпоса [Хрестоматия 1984, с.22-37], Лукреций Кар (? 99-55): дидактическая поэма «О природе вещей» [Лукреций 1983].

  Фрагменты сатир: Квинт Энний [Хрестоматия 1984, с.128-129; Сатира 1989, с.343-345], Луцилий (ок.180-102) [Хрестоматия 1984, с.130-139; Сатира 1989, с.346-388] и Марк Теренций Варрон (116-27) [Хрестоматия 1984, с.140-155; Сатира 1989, с.389-430].

  Лирика: Гай Валерий Катулл из Вероны (? 84-54), лирика (в 3 кн.) [Катулл, Тибулл, Проперций 1963, с.17-156; Катулл 1986; Катулл 1997], фрагменты других авторов [Катулл 1986, с.142-152].

  Драматургия: Тит Макций Плавт (ок.250-184) (сохранилось 19 комедий и 1 трагикомедия [Плавт 1997, т.1-3]), Публий Теренций Афр (185-159) (6 комедий, все сохранились [Теренций 1985]), фрагменты других комедий [Хрестоматия 1984, с.74-77, 92-99, 106-127; Теренций 1985, с.503-536]. «Сентенции» из мимов Публилия Сира [Публилий 1982].

  Фрагменты римской трагедии: [Хрестоматия 1984, с.38-73].

  Проза: фрагменты речей Марка Порция Катона Цензора (234-149) [Катон 1986].

  Центральная фигура римской литературы I в. до н.э. - Марк Туллий Цицерон (3.1.106-7.12.43), сохранилось 930 писем (включая ряд адресованных Цицерону [Цицерон 1994, т.1-3]), 58 речей (перевод 41 речи см. [Цицерон 1901; Цицерон 1986-87; Цицерон 1993, т.1-2]) и трактаты по риторике [Цицерон 1972] и философии [Цицерон 1966; Цицерон 1974; Цицерон 1975, с.207-357; Цицерон 1985; Цицерон 2000; Цицерон 2004].

  Историки: из нескольких десятков авторов сохранились лишь сочинения Гая Юлия Цезаря (102-44) «Записки о Галльской войне», «Записки о гражданской войне» [Цезарь 1991, т.1, т.2, с.5-100] и его продолжателей «Об александрийской войне», «Об африканской войне» [Цезарь 1991, т.2, с.101-166], «Об испанской войне» [Цезарь 1857, ч.2, с.240-265], Гай Саллюстий Крисп (86-35) «Югуртинская война», «О заговоре Катилины», «История» в 5 кн. (дошли фрагменты) [Саллюстий 1950; Саллюстий 1981], сборник биографий Корнелия Непота (109-32) «О знаменитых людях» [Непот 1992],

  По сельскому хозяйству: сохранились трактат Катона «Земледелие» [Катон 1998] и диалог Варрона «О сельском хозяйстве»  в 3 кн. [Варрон 1963].

2. Принципат

  Мифологический эпос: Публий Вергилий Марон (70-19) «Энеида» [Вергилий 1994, с.119-368], Овидий «Метаморфозы» и «Фасты», Публий Папиний Стаций (ок.45-ок.100) «Фиваида» в 12 кн. [Стаций 1991] и «Ахиллеида» (2 кн., не завершена), Валерий Флакк (ум.ок.90) «Аргонавтика» (8 кн., не завершена) (отрывок см. [Латышев 1947-52, с.908-919]).

  Исторический эпос: Марк Анней Лукан (39-65) «Фарсалия» в 10 кн. (не завершена) [Лукан 1993], Силий Италик (26-101) «Пуническая война» (17 кн.).

  Дидактический эпос: «Георгики» Вергилия [Вергилий 1994, с.61-118], «Астрономика» Марка Манилия (ок.40 до н.э.-ок.20 н.э.) [Манилий 1993], «Небесные явления по Арату» Германика Цезаря (15 до н.э.-19 н.э.) [Германик 1988].

  Лирическая поэзия: «Буколики» Вергилия [Вергилий 1994, с.25-60], стихи, приписанные Вергилию [Вергилий 1994, с.368-416],

  Квинт Гораций Флакк (65-8), оды, эподы, гимн, сатиры и послания [Гораций 1993], Авл (?) Альбий Тибулл (ок.55-ок.19) и приписанные ему стихи [Катулл, Тибулл, Проперций 1963, с.157-244], Секст Проперций (ок.50-ок.15) «Элегии» в 4 кн. [Катулл, Тибулл, Проперций 1963, с.245-454], Публий Овидий Назон (43 до н.э.-18 н.э.) [Овидий 1913, с.205-304; Овидий 1983; Овидий 1985; Овидий 1994, т.1-2], Федр (ок.15 до н.э.-ок.50 н.э.) «Басни» [Античная басня 1991, с.269-346], Авл Персий Флакк (34-62) «Сатиры» [Сатира 1989, с.97-116], Стаций «Сильвы», Марк Валерий Марциал (40-104), эпиграммы [Марциал 1994], Децим Юний Ювенал (ок.60-ок.140), сатиры [Сатира 1989, с.241-342], Анонимная «Книга Приапа» (2 в.) (отдельные стихи см. в [Катулл 1997]). Немесиан (3 в.).

  Трагедии: Луций Анней Сенека Младший (4 до н.э.-65 н.э.), 8 трагедий и сцены из девятой [Сенека 1983] и приписанная Сенеке трагедия «Октавия» [Сенека 1983, с.293-320]

  Историки: Тит Ливий «История от основания Города» (142 кн., сохранились кн.1-10, 21-45, и эпитомы остальных книг [Ливий 1989-93; Ливий 2003], Помпей Трог «История» в 44 кн., сохранилась в сокращении Юстина (нач.3 в.) [Юстин 2005], Веллей Патеркул «История» в 2 кн. [Веллей Патеркул 1985], Квинт Курций Руф (сер.1 в.) «История Александра Великого» (в 10 кн., кн.1-2 не сохранились [Курций 1993, с.23-244]), Корнелий Тацит (ок.55-ок.125) «История» (18 или 16 кн., сохранились кн.1-4, фрагмент кн.5, кн.6 полностью, конец кн.11, кн.12-15 полностью и начало кн.16) и «Анналы» (12 или 14 кн., сохранились кн.1-4 и начало кн.5), а также «Жизнеописание Агриколы», «Германия» и «Диалог об ораторах» [Тацит 1993], Анней Флор (нач.2 в.) «История римских войн» в 2 кн. [Флор 1977],

  Биографы: Светоний Транквилл (ок.80-ок.150) «Жизнь двенадцати цезарей» в 8 кн. [Светоний 1993].

  Риторика: Сенека Старший (ок.55 до н.э.-ок.40 н.э.) «Декламации» и Квинтилиан (ок.35-96) «Воспитание оратора».

  Философия: Сенека Младший, «Нравственные письма к Луцилию» в 20 кн. и трактаты [Сенека 1977; Сенека 1991; Сенека 2001], Апулей (ок.125-ок.180), трактаты [Апулей 1988, с.335-349; Учебники 1995, с.39-66], приписанный Апулею герметический трактат «Асклепий» [Гермес 2001, с.185-267].

  Эрудиты: Валерий Максим (1 в.), Авл Геллий (ок.130-ок.180) «Аттические ночи» (в 20 кн., не сохранилась лишь одна; перевод нескольких книг см. [Геллий 1993]), Луций Ампелий (нач.3 в.) «Памятная книжица» [Ампелий 2002].

  Романы: Петроний «Сатирикон» (дошли значительные фрагменты [Сатира 1989, с.131-240]) и Апулей «Метаморфозы» [Апулей 1988, с.112-304].

  Речи: «Апология» и «Флориды» Апулея [Апулей 1988, с.27-111, 305-334]. Панегирик Траяну Плиния Младшего [Плиний 1983, с.212-272] 

  Проза: сатира «Отыквление Клавдия», приписываемая Сенеке [Сатира 1989, с.117-130].

  Письма: Плиний Секунд (Младший) (62-ок.114), собрание писем в 10 кн. [Плиний 1983, с.5-211], Фронтон (ок.100-ок.166), «Письма» (отрывки см. [Памятники 1964, т.2, с.178-204]).

  Христиане: Минуций Феликс (кон.2 в.), диалог «Октавий» [Апологеты 1999, с.226-271], Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (ок.160-ок.230), переводы отдельных сочинений см. [Тертуллиан 1994; Отцы III века 1996, т.1, с.317-378; Тертуллиан 2000; Тертуллиан 2004], Киприан (ок.200-258), еп. Карфагена [Отцы III века, т.2, с.274-380].

  Мифографы: Гигин (нач.3 в.) «Астрономия» и «Мифы» [Гигин 1997; Гигин 2000], Ватиканский парадоксограф [Ватиканский аноним 1992].

  Военное искусство: Фронтин «Военные хитрости» [Фронтин 1996].

  Географические сочинения: «Хорография» Агриппы (фрагменты [Подосинов 2002, с.35-61]), Помпоний Мела [Античная география 1953, с.176-238].

  Наука: Марк Витрувий Поллион «Об архитектуре» [Витрувий 2003], Колумелла «О сельском хозяйстве» (кн.1-3 см. [Сергеенко 1970, с.114-198]), Авл Корнелий Цельс «Медицина». Цензорин (3 в.) «О дне рождения» [Цензорин 1986].

  Энциклопедия Гая Плиния Секунда (24-79) «Естествознание (Historia naturalis)» в 37 кн. (переводы отдельных книг см. [Плиний 1946; Античная география 1953, с.238-262; Сергеенко 1957, с.213-327; Сергеенко 1970, с.77-114; Плиний 1994; Индия и античный мир 2002, с.307-316]).

  Сохранившиеся юридические тексты: Гай (сер. 2 в.) «Институции» в 4 кн. [Гай 1997], фрагменты Юлия Павла и Домиция Ульпиана [Юлий Павел 1998]. Крупнейшие юристы, фрагменты из сочинений которых вошли в «Дигесты»: Сальвий Юлиан (сер.2 в.), Помпоний (сер.2 в.), Эмилий Папиниан (ок.150-212), Юлий Павел (ок.160-ок.230), Домиций Ульпиан (170-223) (фрагменты Павла и Ульпиана, кроме «Дигест», см. [Юлий Павел 1998]), Геренний Модестин (перв.пол.3 в.).

3. Доминат и распад империи

  Поэты: Децим Магн Авсоний (ок.310-ок.394) [Авсоний 1993], Клавдий Клавдиан (ок.375-ок.405) [Латинская поэзия 1982, с.188-280], Рутилий Намациан (нач.5 в.) [Латинская поэзия 1982, с.281-302], Сидоний Аполлинарий (5 в.) [Памятники 1998, с.292-307], Драконций (кон.5-нач.6 в.) [Латинская поэзия 1982, с.572-593; Драконций 2001], поэты т.н. «Латинской антологии» [Латинская поэзия 1982, с.443-540], Венанций Фортунат (6 в.) [Памятники 1998, с.367-376].

  Христианские темы: Пруденций (4 в.) «Психомахия» [Памятники 1998, с.209-219], Седулий [Памятники 1998, с.316-325], Аратор (6 в.).

  Историки: Аммиан Марцеллин (ок.330-ок.400) «История» (31 кн., сохранились кн.14-31 [Аммиан 2000]), краткие истории: Евтропий (вт.пол.4 в.) «Краткая история от основания Города» [Римские историки 1997, с.5-76], Фест, фрагмент Эксуперанция [Эксуперанций 2004].

  Биографы: аноним конца 4 в., приписавший свой труд (биографии императоров) шести выдуманным им авторам [Властелины Рима 1992], Аврелий Виктор (вт.пол.4 в.) [Римские историки 1997, с.77-224].

  Эрудиты: Макробий (5 в.) «Сатурналии», комментарий на «Сон Сципиона» (отрывки [Философия природы 2000, с.371-416]), Марциан Капелла (5 в.) «О бракосочетании Меркурия с Филологией».

  Христианские историки: Сульпиций Север (ок.365-ок.435) «Хроника» [Сульпиций 1999], Павел Орозий (ок.380-ок.420) «История против язычников» в 7 кн. [Орозий 2004], Проспер Аквитанский (5 в.) и другие хронисты.

  Историки 6 века, основатели национальной историографии: британской - Гильда Премудрый (? 516-570) «О погибели Британии» [Гильда 2003], германской - Иордан (ок.510-после 551) «О происхождении и деяниях гетов» [Иордан 2001], французской - Григорий Турский (537-594) «История франков» [Григорий 1987].

  Проза: письма Симмаха (4 в.) (отрывки см. [Памятники 1964, т.2, с.205-212]), «История о разрушении Трои» (5 в.?), приписанная её современнику Дарету Фригийскому [Дарет 1997]. «Житие св.Мартина» Сульпиция [Сульпиций 1999], «Житие св.Северина» Евгиппия (нач.6 в.) [Евгиппий 1998].

  Переводы неоплатоников Марием Викторином (4 в.) не сохранились.

  Христианские авторы: Арнобий (ок.240-ок.310) «Против язычников» в 7 кн. [Арнобий 1917], Лактанций (ок.250-ок.325): «О смертях преследователей» [Лактанций 1998], «Божественные установления» [Лактанций 2007], св. Иларий Пиктавийский, «О Троице» и другие сочинения (отрывки [Памятники 1998, с.19-35])

  Четыре отца западной христианской церкви: св. Амвросий, еп. Медиоланский (340-397) (см. [Амвросий 1996; Памятники 1998, с.55-96]), св. Иероним Стридонский (ок.345-420) (очень плодовит, см. [Памятники 1998, с.97-146], часть «Хроники» [Иероним 1910]), св. Августин, еп. Гиппонский (354-430) (сохранилась 271 кн. сочинений, см. «Против академиков» в 3 кн. [Августин 1999], «Исповедь» в 13 кн. [Августин 1991], «О граде Божием» в 22 кн. [Августин 1998, т.3-4], «О Троице» в 15 кн. [Августин 2004] и другие [Августин 1998, т.1-2]), св. Григорий Великий (папа римский в 590-604) [Памятники 1998, с.377-393]. Православная церковь почитает Иеронима и Августина не святыми, а лишь блаженными.

  Авторы 5 в.: Иоанн Кассиан, Сальвиан и другие.

  Авторы 6 в.: Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (ок.480-524) [Боэций 1990; Боэций 1995]. Флавий Кассиодор Сенатор (ок.490-ок.585) (отрывки [Педагогическая мысль 1994, т.1, с.243-294]).

  Географические сочинения 4-5 веков: отрывки см. [Подосинов 2002, с.62-160, 287-378].

  Грамматики: Мавр Сервий Гонорат, комментарий к Вергилию (отрывки см. [Сервий 2001]), Проб, комментарий к Вергилию, Порфирион, комментарий к Горацию, Лактанций Плацид, комментарий к Стацию. По материалам комментариев к поэтам в 10 в. составлен т.н. «Первый ватиканский мифограф» [Перв. Ват. Миф. 2000], еще позднее Второй и Третий (Альберих Реймсский, 12 в.). Грамматика Присциана (6 в.).

  Наука: Флавий Вегеций Ренат «Краткое изложение военного дела» [Полиоркетики. Вегеций 1996, с.153-306]

  Юриспруденция: «Свод гражданского права» при Юстиниане под руководством Трибониана [Институции 1998; Дигесты 2002-06, т.1-8].

1. ПЕРИОД АРХАИКИ

1.1. Мифология

Эрот

«Прежде всего во Вселенной Хаос зародился, а следом

            Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,

            {Вечных богов – обитателей снежных вершин олимпийских}

            Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,

            И, между вечными всеми богами прекраснейший, - Эрос

            Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных

            Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает».

(№ 2). (Гесиод. Теогония 116-122, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.31])

 

  Родословные Эроса: орфика, Акусилай, Ферекид (см. ниже).

  (№ 3). «Он [Феокрит] сомневается, чьим сыном ему назвать Эрота: Гесиод [называет его сыном] Хаоса и Геи, Симонид – Ареса и Афродиты, Акусилай – Ночи и Эфира, Алкей – Ириды и Зефира, Сапфо – Афродиты и Урана…» (Схолии к Феокриту XIII 2 (из Теона) [ФРГФ 1989-, ч.1, с.91])

Культ Эрота

  (№ 4). «Из богов феспийцы больше всех издревле чтут Эрота; у них есть древнейшее изображение в виде необделанного камня. Кто у феспийцев установил поклонение Эроту больше, чем всем другим богам, - я не знаю. Но ничуть не меньше, чем они, чтут его жители Пария на Геллеспонте, бывшего некогда колонией Эритр в Ионии, в моё же время это была римская колония.

  Эрота большинство людей считает самым юным из богов и полагает, что он сын Афродиты. Но Олен из Ликии, написавший для эллинов самые древние гимны, этот Олен в своем гимне, посвященном Илитии, говорит, что матерью Эрота была Илития. После Олена были поэты Памф и Орфей: у того и у другого есть гимны, написанные в честь Эрота, чтобы Ликомиды пели и их во время священных таинств. Я их читал, когда мне пришлось беседовать с дадухом. Но подробнее об этом я говорить не стану. Гесиод же или тот, кто под именем Гесиода составил «Теогонию», я знаю, написал, что вначале был Хаос, а затем явились Гея, Тартар и Эрот. Сапфо с Лесбоса написала много гимнов в честь Эрота; но как она в них говорит об Эроте, противоречит один гимн другому.

  Впоследствии для феспийцев изваял из меди Эрота Лисипп. А перед тем статую Эрота создал из пентеликонского мрамора Пракситель. … В первый раз статуя Эрота была увезена из Феспий, как говорят, тогда, когда в Риме властвовал Гай [Калигула]. Клавдий вернул эту статую феспийцам. Вторично она была увезена Нероном в Рим, где она и погибла во время пожара [80 г.] … Статуя Эрота в Феспиях, существующая и до нашего времени, - это творение афинянина Менодора, подражавшего произведению Праксителя» (Павсаний IX 27, 1-4 [Павсаний 2002, т.2, с.211-212])

  (№ 5). «[Описание Геликона] Вокруг рощи Муз живет много народа, а жители Феспий проводят здесь праздник и устраивают состязания, которые называются Музеи (праздник Муз). Проводят они праздник и в честь Эрота, устраивают состязания по музыке и борьбу атлетов. Если от этой рощи подняться наверх стадиев двадцать, то там есть источник, называемый Гиппокрена (Ключ коня). Говорят, что его сделал конь Беллерофонта, ударив копытом в землю» (Павсаний IX 31, 3 [Павсаний 2002, т.2, с.219-220])

  (№ 6). «[Описание Афин] В храме же, находящемся недалеко в честь Диониса, есть Сатир еще юный, протягивающий кубок; стоящего вместе с Сатиром здесь же Эрота и Диониса сделал Фимил» (Павсаний I 20, 2 [Павсаний 2002, т.1, с.55-56])

  (№ 7). «[Статуя Немесиды работы Фидия в Рамнунте] Крыльев не имеет ни эта статуя Немезиды, ни какая-либо другая из древних… Позднейшие же художники, желая показать, что сила богини проявляется главным образом при влюбленности, по этой причине придали Немезиде крылья, как и Эроту» (Павсаний I 33, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.87])

  (№ 8). [Роща Асклепия в Эпидавре] «Вблизи сооружено круглое здание из белого мрамора, называемое Толос, заслуживающее осмотра. В нём находится картина Павсия; он нарисовал Эрота, бросившего лук и стрелы; вместо них он несёт в руках лиру» (Павсаний II 27, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.166])

  (№ 9). [Лаконика] «В Левктрах есть также храм и роща Эрота; зимою вода заливает рощу, но листья, упавшие весною с деревьев, даже не могут быть унесены самой полой водою. …в мое время: ветер занёс огонь в лес и почти все деревья сгорели. …там нашли статую, воздвигнутую в честь Зевса Итомского. Мессенцы говорят, что это служит для них доказательством, что Левктры в древности принадлежали Мессении» (Павсаний III 26, 5-6 [Павсаний 2002, т.1, с.252-253])

  (№ 10). [Пьедестал трона Зевса в Олимпии работы Фидия] «…на этом пьедестале следующие золотые изображения: … Эрот принимает выходящую из моря Афродиту, а Пейто венчает её венком» (Павсаний V 11, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.354])

  (№ 11). «В Элиде одной из достопримечательностей является древний гимнасий. … Есть в этом гимнасии и жертвенники богам; Гераклу Идейскому, носящему наименование Парастата [Защитника], Эроту, а затем тому, кого элейцы и вместе с элейцами афиняне называют Антэротом; кроме того, жертвенник Деметре и её дочери; Ахиллу поставлен здесь не жертвенник, а кенотаф согласно вещанию бога… Есть и третий гимнасий … он называется Малфо [Мягкий воск]… В одном углу Малфо стоит изображение Геракла до плеч, а на одной из палестр сделано рельефное изображение Эрота и так называемого Антэрота: Эрот держит в руках ветвь финиковой пальмы, а Антэрот старается её отнять»  (Павсаний VI 23, 1.3.5 [Павсаний 2002, т.1, с.444-445])

  (№ 12). [Площадь Элиды] «Есть там и святилище Харитам… Направо от Харит, на том же основании – статуя Эрота» (Павсаний VI 24, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.447-448])

  (№ 13). [Город Эгира (Гипересии) в Ахайе] «Я знаю одно здание в Эгире, … в котором есть статуя Тихи, держащей в руках рог Амалфеи; рядом с нею Эрот с крыльями. Эта группа означает, что для людей и в делах любви судьба играет большую роль, чем красота» (Павсаний VII 26, 8 [Павсаний 2002, т.2, с.67])

  (Примечание С.П.Кондратьева: на монетах из Эгиры изображены Тиха и Эрот, «стоящие друг против друга; направо – Тиха со скипетром и рогом Амалфеи, налево стоит Эрот со скрещенными ногами, опираясь на факел (или на жезл). Между обоими алтарь» (Блюмнер) [Павсаний 2002, т.2, с.377])

Разное

«Эрос сопутствовал деве [Афродите], и следовал Гимер прекрасный»

(№ 14). (Гесиод. Теогония 202, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.33])

  Гимер (Желание) – см. Гесиод. Теогония 64 [Поэты 1999, с.30]

  (№ 15). «[Храм Афродиты в Мегарах]… работы же Скопаса – статуи Эрота, Гимероса [Страсти] и Потоса [Желания]; если различны и их функции, так же как различны и их имена» (Павсаний I 43, 6 [Павсаний 2002, т.1, с.106])

  (№ 16). «Так как он [Пан] бог всей природы, то поэты изображают его в борьбе с богом Амуром, который его побеждает, потому что «всё побеждает любовь» (Перв. Ват. Миф. II 25 (из Сервия. Комм. к Буколикам II 31) [Перв. Ват. Миф. 2000, с.155])

  (№ 17). «Почему Венера любит голубку.

  Читали мы, что бог Купидон и Венера сошли однажды ради забавы в какие-то сияющие луга и завязали шутливое соревнование, кто из них соберет больше цветов. Купидон, говорят, пользуясь быстротой крыльев, собрал больше; однако некая нимфа Перистера, неожиданно примчавшись на помощь Венере в собирании цветов, сделала её победительницей Купидона. Поэтому бог Купидон, негодуя, что у него вырвали пальму славы, превратил нимфу в голубку, которая и зовётся по-гречески peristera. Поэтому, говорят, голубка находится под покровительством Венеры» (Перв. Ват. Миф. II 73 (из Лактанция. Фив. IV 226. Другие источники неизвестны) [Перв. Ват. Миф. 2000, с.191])

Вариации

            «Чудо рожденье! заря розовеет,

            В хаосе близко дыханье Творца,

            Жидкий янтарь, золотея, густеет,

            Смирной прохладною благостно веет

            Роза венца!

                        Эрос!

            …

            Лоно зеленое пламенно взрыто,

            Вихрем спускается на море рай,

            Радужной влагой рожденье повито,

            О белоногая, о Афродита,

            Сладостно тай!

                        Эрос!

            …

            Танец водит караваны,

            Хороводит хор планет.

            Как цветут святые раны!

            Смерть от бога – слаще нет!

            Эрос – всех богов юнейший

            И старейший всех богов,

            Эрос – ты – коваль нежнейший,

            Раскователь всех оков».

(Михаил Кузмин. Рождение Эроса [Кузмин 1999, с.460-461])

Афродита Урания

  Рождение Афродиты – см. Гесиод. Теогония 189-202 [Поэты 1999, с.33]

  Цицерон излагает сочинение одного из греческих филологов о богах:

  (№ 18). «(59) Венера [Афродита] первая была рождена богиней День от Неба. Ее храм мы видели в Элиде. Вторая – родилась от морской пены, от нее и Меркурия [Гермеса], говорят, родился Купидон [Эрот] второй. Третья, родившаяся от Юпитера [Зевса] и Дионы, вышла замуж за Вулкана [Гефеста]. Но от нее и Марса [Ареса] родился, говорят, Антэрос. Четвертая – была зачата Сирией от Кипра и зовется Астартой. Она была женой Адонису. …

  (60) Купидон [Эрот] первый, говорят, родился от Меркурия [Гермеса] и Дианы [Артемиды] первой. Второй – от Меркурия [Гермеса] и Венеры [Афродиты] второй. Третий, Антэрос – от Марса [Ареса] и Венеры [Афродиты] третьей» (Цицерон. О природе богов III 60 [Цицерон 1985, с.176])

  (№ 19). «Венер четыре: первая – дочь Неба и Дня; вторая, о которой говорят, что она рождена из пены, - дочь Эфира и Океани<ды>; третья – жена Вулкана, которая совокупилась с Марсом, вследствие чего, говорят, родился Купидон; четвертая – дочь Кипра и Сирии, которая имела Адониса». (Ампелий 9, 9 [Ампелий 2002, с.55])

  (№ 20). «[Афины]. Поблизости [от Керамика] стоит храм Афродиты Урании [Небесной]. Первым народом, которому выпало на долю почитать Уранию, были ассирийцы, а после ассирийцев из жителей Кипра – пафийцы, а из финикийцев – жители Аскалона в Палестине. От финикийцев восприняли это поклонение жители Киферы. У афинян ввел его Эгей… Бывшая в мое время статуя была сделана из паросского мрамора и была творением Фидия. Но у афинян есть дем [округ] – Афмонеи, и там говорят, что Порфирион, царствовавший до Актея, основал у них храм Урании» (Павсаний I 14, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.47])

  (№ 21). «[Кифера]. Храм Афродиты Урании [Небесной] считается самым священным, и из всех существующих храмов Афродиты у эллинов он самый древний. Статуя же самой богини – деревянная и представляет ее вооруженной» (Павсаний III 23, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.245])

  (№ 22). «В Фивах есть деревянные статуи Афродиты, столь древние, что, по их преданиям, они являются посвятительным даром Гармонии и что сделаны они из деревянных украшений, бывших на носу корабля Кадма. Этих Афродит называют – одну Уранией [Небесной], другую – Пандемос [Всенародной], а третью – Апострофией [Отвращающей]. Эти названия дала Гармония. Название Урании дано богине в знак чистой любви, лишенной чувственной похоти, Пандемос – в знак общения между полами и, наконец, третье название Апострофии – с тем, чтобы она могла отвращать человеческий род от беззаконных страстей и безрассудных поступков» (Павсаний IX 16, 3-4 [Павсаний 2002, т.2, с.195]

  (№ 23). «[Афины]. Относительно местечка, которое называют «Садами», и о храме Афродиты у них нет никакого предания; все равно как и о статуе Афродиты, которая стоит недалеко от храма; ее внешний вид – четырехугольный, такой же, как и у герм. Надпись объясняет, что это Афродита Урания [Небесная] – старшая из так называемых Мойр [богинь Судьбы]» (Павсаний I 19, 2 [Павсаний 2002, т.1, с.54])

  (№ 24). «[Мегалополь]. Есть тут развалины и храма Афродиты: остался только пронаос и статуи числом три: одна из них носит название Афродиты Урании [Небесной], другая – Пандемос [Всенародной], а третьей не дано никакого названия» (Павсаний VIII 32, 2 [Павсаний 2002, т.2, с.131])

  (№ 25). «[Аргос] …находится храм Диониса и Афродиты Урании [Небесной]» (Павсаний II 23, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.159]) 

  (№ 26). «[Элида] Рядом с храмом Илитии – развалины храма Афродиты Урании [Небесной]; и здесь приносят жертвы на ее алтарях» (Павсаний VI 20, 6 [Павсаний 2002, т.1, с.437])

  (№ 27). «[Элида. Другой храм Афродиты]. Статуя той Афродиты, которая поставлена в храме и которую они называют Уранией [Небесной] сделана из слоновой кости и золота; она – произведение Фидия; Афродита стоит, опираясь одной ногой на черепаху. Священный же участок второй Афродиты окружен оградой, а внутри этого участка сделана терраса, на которой стоит медная статуя Афродиты, сидящей на медном козле. Это творение Скопаса. Эту статую называют статуей Афродиты Пандемос [Всенародной]. Относительно значения черепахи и козла высказывать свое мнение я предоставляю желающим». (Павсаний VI 25, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.448-449])

  (№ 28). «[Сикион]. При жертвоприношениях [Афродите] они сжигают бедра всех животных, кроме свиней. Остальные части жертвенного мяса они сжигают на можжевеловых дровах, а вместе с горящими бедрами они сжигают и листья «педерота» [«детолюб», «медвежья лапа»]. Это растение, которое растет здесь на этом участке под открытым небом и которого нигде больше нет – ни на сикионской земле, ни на какой-либо другой. Листья его меньше листьев бука, но больше чем у падуба; внешний вид у них такой, как у листьев дуба, с одной стороны, они отдают в черноту, а с другой – белые; по цвету они больше всего похожи на листья белого тополя» (Павсаний II 10, 5-6 [Павсаний 2002, т.1, с.132])

Общие сведения

  (№ 29). «Какие юноши были самыми красивыми.

  Адонис, сын Кинира и Смирны, которого полюбила Венера.

  Эндимион, сын Этола, которого полюбила Луна.

  Ганимед, сын Эрихтония, которого полюбил Юпитер.

  Гиакинф, сын Ойбала, которого полюбил Аполлон.

  Нарцисс, сын реки Кефиса, который влюбился в себя самого.

  Атлантий, сын Меркурия и Венеры, которого прозвали Гермафродитом.

  Гилас, сын Феодаманта, которого полюбил Геркулес.

  Хрисипп, сын Пелопса, которого похитил Тесей [?] на играх» (Гигин. Мифы 271 [Гигин 2000, с.283-284])

  (№ 30). «Кто были самые верные друзья.

  Пилад, сын Строфия, с Орестом, сыном Агамемнона.

  Пирифой, сын Иксиона, с Тесеем, сыном Эгея.

  Ахилл, сын Диомеда [?], с Патроклом, сыном Менетия.

  Диомед, сын Тидея, со Сфенелом, сыном Капанея.

  Пелей, сын Эака, с Фениксом, сыном Аминтора.

  Геркулес, сын Юпитера, с Филоктетом, сыном Пеанта.

  Гармодий и Аристогитон, поскольку были братьями [?]…

  Нис со своим Эвриалом, за которого он и умер» (Гигин. Мифы 257 [Гигин 2000, с.275-277])

1.1.1. Отношения между богами и людьми

Ганимед

            «Царь Эрихтоний родил властелина могучего Троса;

            Тросом дарованы свету три знаменитые сына:

            Ил, Ассарак и младой Ганимед, небожителям равный.

            Истинно, был на земле он прекраснейший сын человеков!

            Он-то богами и взят в небеса, виночерпцем Зевесу,

            Отрок прекрасный, дабы обитал среди сонма бессмертных».

(№ 31). (Гомер. Илиада XX 230-235 [Гомер 1990, с.289])

  (№ 32). «[Трой] женился на Каллирое, дочери Скамандра, и у него родились дочь Клеопатра и сыновья Ил, Ассарак и Ганимед. Последнего за его красоту похитил Зевс с помощью орла и сделал на небе виночерпием богов» (Псевдо-Аполлодор III 12, 2 [Аполлодор 1972, с.66])

  (№ 33). «У него [Троя] было три сына – Ил, Ассарак и Ганимед. … Ганимед же, превосходивший всех своей красотой, был похищен богами и стал виночерпием Зевса» (Диодор IV 75, 3-5 [Диодор 2005, с.148])

  (№ 34). «Ил [родил] Лаомедонта и Ганимеда» (Перв. Ват. Миф. III 1 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.219])

  (№ 35). «Ганимед, сын Троила, сына Приама, прекрасной внешностью превосходил остальных троянцев и постоянно занимался охотой в лесу на горе Иде. Отсюда он был похищен на небо оруженосцем Юпитера (то есть, орлом, который всегда носил его молнии) и сделан виночерпием богов. Раньше эту обязанность исполняла Геба, дочь Миноса, сына Юпитера. Или иначе: Юпитер, чтобы не навлечь на себя позор совокуплением с юношей (то есть, мужским полом), обратившись орлом, похитил Ганимеда на горе Иде и сделал его виночерпием на небе» (Перв. Ват. Миф. II 82 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.197-198])

  (№ 36). «На границе областей Кизика и Приапа есть местность Гарпагия, откуда, как рассказывают некоторые мифы, был похищен Ганимед, хотя другие говорят, что похищение произошло около мыса Дардания, вблизи Дардана» (Страбон XIII 1, 11 (стр.587) [Страбон 1994, с.550])

  (№ 37). [Храм Зевса в Олимпии] «…стоят прямой линией другие пожертвования, так, например, статуи Зевса и Ганимеда; Гомер в своих поэмах описывает, как Ганимед был похищен богами, чтобы служить виночерпием Зевсу, и как Тросу были подарены кони в возмещение. Эту группу пожертвовал фессалиец Гнафис, а изваял ее Аристокл, ученик и сын Клеэта» (Павсаний V 24, 5 [Павсаний 2002, т.1, с.384-385])

  (Аристокл жил ок.400 г. до н.э. – см. прим. [Там же, с.478])

  (№ 38). [Приношения Микифа в Олимпии] «Около большого храма, на левой его стороне, стоят другие статуи: Коры, дочери Деметры, и Афродиты, Ганимеда и Артемиды» (Павсаний V 26, 2 [Павсаний 2002, т.1, с.390])

  «Согласно одному из вариантов мифа, Г. был вознесен на небо в виде зодиакального созвездия Водолей (Псевдо-Эратосфен 26)… Г. – один из популярнейших персонажей античного изобразительного искусства. Миф нашел воплощение в пластике («Ганимед» Леохара) и вазописи» [МНМ, т.1, с.265]

Кони

  (№ 39). «Геракл, увидев девушку [Гесиону] выставленной на съедение, заявил, что спасет ее, если Лаомедонт отдаст ему коней, полученных от Зевса в качестве выкупа за похищенного Ганимеда» (Псевдо-Аполлодор II 5, 9 [Аполлодор 1972, с.37])

            «Кони сии от породы, из коей Кронид громовержец

            Тросу ценою за сына, за юного дал Ганимеда;

            Кони сии превосходнее всех под авророй и солнцем».

(№ 40). (Гомер. Илиада V 265-267 [Гомер 1990, с.66-67])

  Кони Лаомедона. (Илиада V 640 [Гомер 1990, с.74])

  Кони Лаомедонта. – см. Гесиод. Каталог женщин, фр.57, ст.10-11 [Поэты 1999, с.96]

Астрономия

  (№ 41). «26. Водолей

  Очевидно, он назван Водолеем по роду своего дела: он стоит с кувшином в руках и потоком льет из него влагу. Некоторые толкователи утверждают, что это Ганимед, и считают достаточным подтверждением своей точки зрения уже то, что очертаниями этот образ подобен льющему вино виночерпию. Они приводят также свидетельство поэта, который рассказывает, как Ганимед ради замечательной своей красоты был вознесен к Зевсу, чтобы служить виночерпием, ибо боги сочли его достойным. — и как он обрел бессмертие, доселе людям неведомое. Выливающаяся из его кувшина влага считается нектаром, который пьют боги, и кое-кто даже усматривает в этом доказательство самого существования упомянутого напитка богов» (Псевдо-Эратосфен. Катастеризмы 26, пер. А.А.Россиуса [Небо, наука, поэзия 1992, с.76-77])

  (№ 42). «ВОДОЛЕЙ. Многие говорят, что это – Ганимед. Рассказывают, что Юпитер похитил его у родителей, пленившись его замечательной красотой, и сделал виночерпием богов. Он представляется взору так, словно выливает воду из урны. [По другим версиям, Водолей – это Девкалион либо Кекроп] (Гигин. Астрономия II 29 [Гигин 1997, с.75])

  (№ 43). «Ганимед, сын Ассарака, [стал] Водолеем из числа двенадцати созвездий» (Гигин. Мифы 224 [Гигин 2000, с.253])

  (№ 44). «[О двенадцати знаках Зодиака] Водолей, которым, полагают, был Ганимед. Говорят [также], что это фессалиец Девкалион…» (Ампелий 2, 11 [Ампелий 2002, с.33])

            «Пролил бы вмиг Водолей потоки Девкалиона…»

(№ 45). (Лукан I 653 [Лукан 1993, с.25])

  (№ 46). «30. Орел

  Это тот Орел, который принес Ганимеда на небеса к Зевсу, чтобы был у него виночерпий.

  Однако среди созвездий Орел помещен и за то, что еще прежде, когда боги разделяли между собой пернатых, он достался Зевсу. Единственный из всех зверей, он движется в полете навстречу солнечным лучам, не снижаясь, и среди всех держит первенство. Изображают его с распростертыми крыльями, как бы парящим. [Далее другая версия]» (Псевдо-Эратосфен. Катастеризмы 30, пер. А.А.Россиуса [Небо, наука, поэзия 1992, с.78])

  (№ 47). «Говорят, что это [созвездие Орла] – та птица, что похитила Ганимеда и принесла его к охваченному страстью Юпитеру. Считают также, что Юпитер первый выбрал его себе из птичьего рода. Только орел, согласно распространенной молве, способен лететь навстречу лучам восходящего Солнца. Поэтому взору представляется, что он летит над Водолеем, который, как считают многие, и есть Ганимед. [По другому мифу, Орел – это некий Мероп с Коса]»  (Гигин. Астрономия II 16, 1 [Гигин 1997, с.59])

Параллели

  XI месяц (январь-февраль) по месопотамскому календарю (шумер. iti-удра («полба»), аккад. шабату). Связан с мифами о потопе.

  «Месяц уд, в небе созвездие Орел Забабы (=Aquila); все травы в степи <…>; месяц радости сердца Энлиля; месяц гнева <…>»

  «Месяц полбы принадлежит Ишкуру – смотрителю каналов Небес и Земли». [Емельянов 1999, с.130]

  Созвездие XI месяца gu-la (Великана) (греч. Водолей). [Емельянов 1999, с.188]. Предсказания см. [Емельянов 1999, с.197] 

Версия с царями

  (№ 48). «XXVIII. О Борее и Орифии

  Говорят, что Борей похитил Орифию. А был он царем тех мест.

  Такое же объяснение и толкование касается истории о Зевсе и Ганимеде. Будучи царем, Зевс похищает Ганимеда, а люди говорят, что он обернулся орлом, потому что это могучая птица. Тот же способ касается Эос и Тифона, Анхиса и Афродиты» (Гераклит-аллегорист. О невероятном 28 [Гераклит 1992, с.242])

  (№ 49). «У других же мы находим, что там [в Пессинунте], как говорят, произошла война между фригийцем Илом и лидийцем Танталом – согласно одним, из-за границ, согласно другим – в связи с похищением Ганимеда; вследствие того, что битва длилась долго без чьего-либо перевеса, с обеих сторон пало порядочно людей; и это несчастье дало название месту. Там, говорят, исчез и похищенный Ганимед, когда брат и любовник тащили его в разные стороны; так как тело его исчезло, то происшествие с юношей стало предметом мифа о божественном вмешательстве и о похищении Зевсом. В названном выше Пессинунте в древности фригийцы справляли оргии у протекающей там реки Галла, от которой носят название кастрированные жрецы богини…» (Геродиан I 11, 2, пер. А.И.Доватура [Геродиан 1996, с.17])

  (№ 50). «(3) …Также не следует мне приводить здесь постыдные деяния Тантала и Пелопа и еще более постыдные басни о них: (4) из них Тантал, царь фригийцев, когда постыднейшим образом захватил Ганимеда, сына Троя, царя дарданцев, удерживал его с еще более великой мерзостью взаимных соитий, как утверждает поэт Фанокл, который упоминает, что из-за этого разгорелась великая война; (5) кроме того, он утверждает, что поскольку тот самый Тантал, - а он ведь слыл приспешником богов, - готовил похищения детей для услад Юпитера [Зевса], занимаясь сводничеством, то не дрогнул преподнести ему в пищу даже своего сына Пелопа. (6) Мне отвратительно пересказывать жестокие сражения того Пелопа против Дардана и троянцев, о которых еще неприятнее слушать, ибо они многократно изложены в баснях» (Орозий I 12, 3-6 [Орозий 2004, с.127-128])

Вариации

«Фридрих Гёльдерлин. Ганимед

            Что никнешь, бедный, в зябкой дремоте, сир,

            На стылом бреге смутно немотствуешь?

                        Иль позабыл о непостижной

                        Милости и о тоске бессмертных?

 

            Ужель не видел вестников отчих ты –

            В воздушной глуби неуловимых игр?

                        Ужели не был ты окликнут

                        Веским глаголом из уст разумных?

 

            Но крепнет мощно голос в груди. Из недр

            Родник вскипает, словно бы в некий час

                        Как отрок спал в горах. И вот уж

                        Труд очищенья вершит он буйно,

 

            Неловкий: он смеется над узами,

            Срывая, мечет прочь их, осиливши,

                        Высоким гневом пьян, играя,

                        И, пробудившись на чутком бреге,

 

            На голос чуждый всюду встают стада,

            Леса шумят, и недра подземные

                        Внимают духу бури, внятно

                        Дух шевельнулся, и в бездне трепет.

 

            Весна приходит. Все, что живет, опять

            В цвету. Но он далеко: уже не здесь.

                        Не в меру добры боги: ныне

                        Глух его путь, и беседа – с небом.

(пер. С.С.Аверинцева [Гёльдерлин 1969, с.189])

Возлюбленные Аполлона

Общие сведения

  Анализ А.Ф.Лосева: «К третьей группе отнесем интимные отношения Аполлона с молодыми людьми. … Плутарх (Нума 4) указывает на Форбанта, Гиацинта и Ипполита. Ипполит – не … сын Тезея, но герой Сикиона. О Кипарисе … мы скажем еще в дальнейшем. … Рассказ о Гименее, потомке Адмета, и Аполлоне читаем у Антонина Либерала (23). Климент Римский (Гомил. V 15) … упоминает еще Кинира, Орфея и Троила. Схолиаст к Феокриту (V 83) говорит о Карне … (Карн – древнейший дорийский демон). … Интересным является указание на Клароса (Филостр. Письма. 5). Кларос – имя известного города с интенсивным культом Аполлона (Сервий. Комм. к Энеиде III 279). Упомянем еще Бранха, Атимния, Иаписа, Потниея и Скефра» [Лосев 1996, с.430-431]

  См. Пс.-Климент Римский. (№ 51). «Зевс любил Ганимеда, Аполлон – Кинира, Закинта [?], Гиацинта, Проба [?], Гила, Адмета, Кипариса, Амикла, Троила, Бранха, Тимния [Атимния?], Пара [?], Потуя [?] и Орфея;

  … Асклепий любил Ипполита; Гефест – Пелея; Пан – Дафниса …» [цит. по: Лихт 2003, с.396-397]

  (№ 52). «…еще называют его [Аполлона] Фебом, - как бы эфебом, то есть юношей; потому и солнце изображают ребенком, что оно восходит каждый день и рождается с новым лучом» (Перв. Ват. Миф. II 12 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.140])

  Кинир – царь ассирийцев, отец Мирры. [МНМ, т.1, с.651]

  Закинт – видимо, эпоним острова.

  (№ 53). «Гиллиала в Карии – место гибели Гилла, возлюбленного Аполлона». ([Лосев 1996, с.616]; см. Стефан Визант. 648, 19)

  Про Атимния – Схолии к Аполл.Род. II 178.

  О Карнее - см. Павсаний III 13, 4.5 [Павсаний 2002, т.1, с.220]

  Аполлон Карнейский – см. Павсаний II 10, 2; III 13, 4-6; 14, 6; 21, 8; 22, 13; 24, 8; 25, 10; 26, 5.7; IV 31, 1; 33, 4.

  Тен и Аполлон – см. Плутарх. Греческие вопросы 28 [Плутарх 1990, с.231] 

  У Павсания нет.

  (№ 54). «Юноша Левкат, убегая от любви Аполлона, бросился в море и превратился в одноименную скалу» ([Лосев 1996, с.664]; см. Сервий. Комм. к Энеиде III 279)

Гиакинф

            «…Амикл…

            …дочерь Лапифа,

            …земного…

            …что красу обрела от бессмертных,

            …пышнокудрую взял Диомеду.

            Оною был рожден Гиакинф, безупречный и мощный,

            …которого некогда собственной дланью

            Феб длинновласый сразил ненароком губительным диском»

(№ 55). (Гесиод. Каталог женщин, фр.62 Цыбенко [Поэты 1999, с.97])

 

  (№ 56). «XLVI. Рассказ про Гиакинфа

Гиакинф, сын Амикла, был красивым отроком. Заметил его Аполлон, заметил и Зефир. Оба увлеклись его красотой и стали соревноваться перед ним, в чем каждый был способен. Аполлон стрелял в цель, Зефир поднимал ветер. Первый доставлял удовольствие пением, второй внушал страх и смятение. Отрок склоняется к богу, а Зефира, объятого ревностью, побуждает этим к войне. Потом были занятия Гиакинфа гимнастикой и месть со стороны Зефира. Средством убийства юноши послужил диск – Аполлон его метнул, а Зефир перехватил <и направил в юношу>. И тот погиб, но Земля не предала забвению несчастье: вместо отрока вырастает цветок, принимающий его имя, и говорят, что на листьях начертана его начальная буква» (Псевдо-Палефат. О невероятном 46 [Палефат 1988 (№ 4), с.231])

  Гигин. Мифы 218 [Гигин 2000, с.247] – не сохранился.

  (№ 57). «И Гиакинфа любили как Борей, так и Аполлон. И, поскольку тот предпочитал наслаждаться любовью Аполлона, разгневанный Борей поразил его тем же самым диском, в метании которого он упражнялся. И он превратился в цветок, названный его именем» (Перв. Ват. Миф. II 15 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.144])

  См. Гесиод, фр.171 [Гесиод 2001, с.144]; Овидий. Мет. X 162-219; Еврипид. Елена 1467-1474; Филострат. Картины I 24. Филостр.Мл. 15; Ватиканские мифографы I 117, II 181

  См. также: Никандр. Тер. 901 Сервий. Комм. к Буколикам III 63, 106; Филаргирий. Комм. к Буколикам III 63, 106, II 48 [Лосев 1996, с.665]; Проб. Комм. к Буколикам III 106; Фирмик Матерн XII 2 [Лосев 1996, с.672]

  «Г. – древнее растительное божество умирающей и воскресающей природы догреческого происхождения. Культ Г. в Амиклах был вытеснен культом Аполлона, и праздник гиакинфии (Павс. III 10, 1, III 19, 3-5) стал отмечаться как праздник Аполлона» (А.А.Тахо-Годи: [МНМ, т.1, с.300-301])

Родословная

  (№ 58). «Таигета родила от Зевса Лакедемона… От Лакедемона же и Спарты, дочери Эврота … родились Амикл и Эвридика… От Амикла и Диомеды, дочери Лапифа, родились Кинорт и Гиакинт. О последнем рассказывают, что он был возлюбленным Аполлона, которого бог нечаянно убил во время метания диска. Сыном Кинорта был Периер, который женился на дочери Персея Горгофоне, как сообщает Стесихор. От этого брака родились Тиндарей, Икарий, Афарей и Левкипп» (Псевдо-Аполлодор III 10, 3 [Аполлодор 1972, с.63])

  (№ 59). «Эол же воцарился в области Фессалии… Женившись на Энарете, дочери Деимаха, он произвел на свет семерых сыновей - … Периера… Периер же, овладев Мессенией, женился на Горгофоне, дочери Персея… Многие другие называют Периера сыном не Эола, а Кинорта, сына Амикла…» (Псевдо-Аполлодор I 7, 3; I 9, 5 [Аполлодор 1972, с.11, 15])

  (№ 60). «Существуют авторы, которые утверждают, что Афарей и Левкипп были сыновьями Периера, сына Эола, а от Периера, сына Кинорта, родился Ойбал, а от Ойбала и наяды Батии родились Тиндарей, Гиппокоонт и Икарий» (Псевдо-Аполлодор III 10, 4 [Аполлодор 1972, с.64])

  См. Павсаний II 21, 7; III 1, 4; IV 2, 4 о родословных.

  (№ 61). «Сойдясь с Пиером, Клио родила от него сына Гиакинта, в которого влюбился Тамирис, сын Филаммона и нимфы Аргиопы, положивший начало однополой любви. Но Гиакинта, любимого богом Аполлоном, позднее нечаянно убил этот бог, попав в него диском» (Псевдо-Аполлодор I 3, 3 [Аполлодор 1972, с.7])

Культ

  (№ 62). «Амикл, сын Лакедемона … основал в Лаконике маленький городок. Из двух бывших у него сыновей Гиакинфа, младшего и очень красивого, постигла смерть раньше отца; могила Гиакинфа – в Амиклах, под статуей Аполлона» (Павсаний III 1, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.192])

  (№ 63). [Трон и статуя Аполлона в Амиклах] «Это творение не Батикла, но очень древнее и сделанное без всякого искусства. Если не считать того, что эта статуя имеет лицо, ступни ног и кисти рук, то всё остальное подобно медной колонне. На голове статуи шлем, в руках – копьё и лук.

  Пьедестал этой статуи представляет форму жертвенника и говорят, что в нём был похоронен Гиакинф и что во время праздника Гиакинфий ещё до жертвоприношения Аполлону они приносят жертвы, как герою, этому Гиакинфу, проникнув в этот жертвенник через медную дверь: эта дверь у жертвенника находится налево.

  На этом жертвеннике сделаны: … [перечень 17 изображений] Афродита, Афина и Артемида: они ведут на небо Гиакинфа и Полибою, как говорят, сестру Гиакинфа, умершую ещё девушкой. Это изображение Гиакинфа уже с бородою, Никий же, сын Никомеда, нарисовал его в расцвете юношеской красоты, подчеркивая тем всеми прославленную любовь к нему Аполлона. [ещё около 15 изображений] Что же касается ветра Зефира и того, что будто бы Гиакинф был убит Аполлоном нечаянно, и сказания о цветке, то, может быть, всё это было и иначе, но пусть будет так, как об этом говорят» (III 19, 3-5) [Павсаний 2002, т.1, с.235-236]

  (№ 64). «Тут были приношения Батикла из Магнесии, того самого, который создал трон Аполлона Амиклейского, сделанные им как бы в дополнение к трону изображения Харит и статуя Артемиды Левкофрины. Чей ученик был этот Батикл и при каком лакедемонском царе был сделан этот трон, я всё это опущу…» (Павсаний III 18, 9 [Павсаний 2002, т.1, с.233]

  (№ 65). «В Форнаке … есть статуя Аполлона Пифаея, сделанная так же, как и статуя в Амиклах. … Для лакедемонян самой славной и замечательной была та статуя Аполлона, которая находилась в Амиклах, так что и то золото, которое лидийский царь Крез прислал в дар этому Аполлону Пифаею, было употреблено на украшение статуи в Амиклах» (Павсаний III 10, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.214])

  (№ 66). «В Амиклах, городе, разрушенном дорянами и с того времени остающемся простым посёлком, заслуживает осмотра храм Александры и ее статуя. Амиклейцы говорят, что эта Александра была Кассандрой, дочерью Приама. Там есть и изображение Клитемнестры и так называемый могильный памятник Агамемнона. Из богов местные жители почитают Амиклея и Диониса, очень правильно, по-моему, называя его Псилаком, - словом «псила» доряне называют крылья, а вино поднимает дух у людей и дает полет их мыслям ничуть не меньше, чем крылья птицам» (Павсаний III 19, 6 [Павсаний 2002, т.1. с.236])

  (№ 67). «У спартанцев на площади стоят статуи Аполлона Пифаея, Артемиды и Латоны. Все это место называется «Хором», потому что в день Гимнопедий [Обнаженных юношей], - а этот праздник Гимнопедий больше чем какой-либо другой любим лакедемонянами – в этом месте эфебы устраивают хоровые пляски в честь Аполлона» (Павсаний III 1, 9 [Павсаний 2002, т.1, с.216])

  Праздник Гимнопедий. (Фукидид V 82 [Фукидид 1999, с.342]; Павсаний III 11, 9. (праздновались в гекатомбеоне, см. [Плутарх 1994, т.2, с.54])

  Бичевание перед алтарем Артемиды в Спарте. (см. Перв. Ват. Миф. II 71)

  (№ 68). «[212 г.] (30, 1) Между юношами Тарента и карфагенянами состоялся следующий уговор: (2) Ганнибал должен подойти к городу с восточной стороны, обращенной к материку, в направлении к так называемым Теменидским воротам, и возжечь огонь на могиле, именуемой у одних могилою Гиакинфа, у других Аполлоновою…» (Полибий VIII 30, 1-2 [Полибий 1994-95, т.2, с.80]) (см. прим. [Там же, с.90])

Гиакинфии

  Месяц гиакинфии = гекатомбеон [Антология 2000, с.599].

  (№ 69). [Первая Мессенская война] «Наступали праздники Гиакинфий… (Павсаний IV 19, 4 [Павсаний 2002, т.1, с.293])

  (№ 70). «[479 г.] Лакедемоняне же как раз справляли тогда праздник, именно Гиакинфии, и для них важнее всего в то время было чествование божества… (11) Итак, войско во главе с Павсанием покинуло Спарту» (Геродот IX 7, 11 [Геродот 1999, с.536, 538])

  (№ 71). Мирный договор Спарты с Афинами 421 г.: «Столбы поставить в Олимпии, в Пифо, на Истме, в Афинах на акрополе и в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах» (Фукидид V 18, 10 [Фукидид 1999, с.306])

  (№ 72). Договор Спарты с Афинами о союзе 421 г.: «… Возобновлять клятву следует ежегодно, для чего лакедемонянам надлежит являться в Афины на Дионисии, а афинянам – в Лакедемон на Гиакинфии. Обе стороны обязаны поставить стелы – одну в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах, а другую в Афинах на акрополе в храме Афины…» (Фукидид V 23, 4-5 [Фукидид 1999, с.308-309])

  (№ 73). [Коринфская война, 390 г.] «Агесилай вновь вернулся к Коринфу с войском; так как наступал праздник Гиакинфий, то он отпустил амиклейцев домой совершить установленные празднества в честь Аполлона и Гиакинфа. На эту часть войска в пути напали афиняне под начальством Ификрата и перебили их» (Павсаний III 10, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.212])

  (№ 74). «Жители Амикл всегда возвращаются на родину на праздник Гиакинфий для пэана, даже если они находятся в походе или вообще вне родины» (Ксенофонт. Греческая история IV 5, 11 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.133])

  См. о Гиакинфиях (Полибий V 19).

  (№ 75). «Деметрий Скепсийский пишет в шестнадцатой книге «Троянского строя», что в Лаконии на Гиакинфовой дороге стоят жертвенники героям Маттону (Жеватель) и Кераону (Смешиватель), сооруженные слугами, выпекающими ячменные лепешки и смешивающими вино на фидитиях» (Афиней IV 173f [Афиней 2003-, т.1, с.228])

  (№ 76). «…грамматик Дидим (тот, которого Деметрий Трезенский называет «книжной бездною», так много он выдал сочинений – до трех с половиной тысяч) … пишет:

  «Поликрат рассказывает в «Лаконской истории», что обряды Гиакинфий лаконцы совершают в течение трех дней, во время которых, оплакивая Гиацинта, не увенчивают головы на пирах, не подают белого хлеба и никакой другой выпечки со всем, что к ней положено, не поют и пеанов Аполлону и не делают ничего, что принято при других жертвоприношениях: они обедают в строгом порядке и расходятся.

  Однако во второй из этих трех дней они устраивают многолюдное достопримечательное празднество: мальчики, высоко подпоясав хитоны, играют на кифарах или поют под звуки флейты; одни, пробегая плектром по струнам, высокими голосами поют богу хвалы в анапестических песнопениях; другие объезжают театр на разукрашенных конях; хоры юношей в полном составе поют местные песни; а среди них плясуны под звуки флейты и пение хора исполняют древние пляски. Девушки выезжают на богато разубранных крытых повозках и на тележках, запряженных парою, и весь город охвачен радостным праздничным волнением. В этот день приносятся всевозможные жертвы и граждане угощают всех своих рабов и знакомых; никто не остается без доли жертвенного мяса, и город пустеет, потому что все уходят на представление» (Афиней IV 139c-f [Афиней 2003-, т.1, с.187])

О цветке гиацинте

  В современной номенклатуре «гиацинт дикий – пролеска двулистная (Scilla bifolia L.)», «гиацинт сеянный – живокость аяксова (Delphinium Ajacis)». (Комм. М.Е.Сергеенко [Феофраст 1951, с.532]).

  Цветок гиацинт – см. Сапфо, фр.92, 103.

  (№ 77). «Жители Саламина рассказывают, что когда умер Аякс, то в их стране впервые появился цветок, белый с красноватым оттенком; и сам он и его листья немного меньше лилии; и на нем видны те же буквы, как на гиацинте» (Павсаний I 35, 4 [Павсаний 2002, т.1, с.90])

  Цветок Аякса. (Овидий. Метаморфозы XIII 395-398 [Овидий 1994, т.2, с.282])

  (№ 78). «[Гермиона] И даже детям предписано чтить богиню [Деметру Хтонию] в торжественном шествии: они одеты в белую одежду, а на головах у них венки. Эти венки плетутся из цветов, которые здесь называются космосандалом; по своей величине и окраске этот цветок кажется мне похожим на гиацинт; и на нем также начертаны буквы печали» (Павсаний II 35, 5 [Павсаний 2002, т.1, с.185])

Вариации

            «Элис, когда черный дрозд кликнет из черного леса,

            Твоя гибель близка.

            Губы твои пьют голубую прохладу горного родника.

 

            Оставь, пусть чело твое

            Кровоточит преданьями старины,

            Ворожбою по птичьим полетам.

 

            Но, мягко ступая, ты входишь в ночь

            Под своды, полные гроздьев пурпурных,

            Еще прекраснее в синеве движения твоих рук.

 

            Куст терновый поет,

            Стоит к нему прикоснуться лунным твоим глазам.

            Как давно ты умер, Элис, о как давно.

 

            Плоть твоя - гиацинт, в который

            Монах погружает свои восковые пальцы.

            Наше молчанье зияет пещерою черной.

 

            Порой из нее кроткий выходит зверь

            И медленно опускает свои тяжелые веки.

            А на твои виски черная каплет роса.

 

            Последним золотом чахнущих звезд»

(Георг Тракль. Мальчику Элису.

Пер. с нем. В.Вебера [Золотое сечение 1988, с.317])

 

Кипарис

«Из кипарисового дерева были сделаны … стрелы Купидона»

(В.Н.Топоров [МНМ, т.2, с.164])

  (№ 79). «Когда прелестный мальчик Кипарис охотился, он возбудил к себе любовь Аполлона, от которого получил в дар прекраснейшего ручного оленя. Когда Кипарис, лежа утомленный под деревом, стал погружаться в сон, он неожиданно пробудился от шороха и увидел вдали оленя. Полагая, что это дикий олень, Кипарис, послав стрелу, убил его, а признав, до того горько оплакивал, что отказывался от всякой еды и питья. Так как он стал чахнуть, Аполлон, сжалившись, превратил мальчика в дерево, названное его именем» (Лактанций. Комм. к Фиваиде IV 460, пер. В.Н.Ярхо [Перв. Ват. Миф. 2000, с.49])

  См. Сервий. Комм. к Энеиде III 64 [Лосев 1996, с.310] и III 680 [Лосев 1996, с.664].

  См. ниже: Нонн XI 362. Овид. Мет. X 106-142. Марциал XIII 96.

  «Сын Телефа. … В образе Кипариса – древние черты растительного демонизма и фетишистского оборотничества». (А.А.Тахо-Годи: [МНМ, т.1, с.651])

  Другая версия: (№ 80). «Когда завершился срок молчания, Аполлоний пришел в великую Антиохию и там явился в храм Аполлона Дафнийского, к коему ассирияне относят аркадское предание, утверждая, будто именно здесь преобразилась в дерево Дафна, дочь Ладона. Действительно, в тех краях протекает речка Ладон и почитается священный лавр, некогда бывший девой. Храм окружен кипарисами необычной высоты, а местность изобилует полноводными и тихими родниками, в коих, говорят, омывался сам Аполлон. Там же, по рассказам, вознесся из земли росток дерева, прозванного по Кипарису, ассирийскому юноше, - и поистине, красота дерева делает такое превращение достоверным» (Филострат. Жизнь Аполлония Тианского I 16 [Филострат 1985, с.13])

  У Овидия действие происходит на острове Кеос.

  Третья версия: (№ 81). «Сильван – бог лесов. Он полюбил мальчика по имени Кипарис, у которого была чудная ручная лань. Когда Сильван ее по неведению убил, мальчик умер от горя. Влюбленный бог превратил его в дерево, названное по его имени кипарисом, и, говорят, в утешение носил его ветвь» (Перв. Ват. Миф. I 6 (из Сервия. Комм. к Георгикам I 20) [Перв. Ват. Миф. 2000. С.49])

  Миф о Кипарисе производит странное впечатление из-за крайней бедности цитат. Псевдо-Аполлодор, Гигин и Павсаний о нем не упоминают. Ссылки есть лишь у латинских авторов, а также Нонна.

  Можно даже выдвинуть гипотезу, что это изобретение эллинистического поэта, варьирующее тему.

Гименей

  (№ 82). «XXIII. Батт
[Рассказывает Никандр в книге I «Превращений», Гесиод в «Великих Эоях», Дидимарх в книге III «Метаморфоз», Антигон в «Превращениях» и Аполлоний Родосский в эпиграммах, как говорит Памфил в книге I]

  У Арга, сына Фрикса, и Перимелы, дочери Адмета, был сын по имени Магнет. Он жил вблизи Фессалии, и люди назвали эту землю по его имени Магнесией. И родился у него сын Гименей, прославившийся своей красотой. (2) Когда же увидевшего его Аполлона охватила страсть к юноше, и он не покидал дома Магнета, Гермес замыслил хитрость против стада коров Аполлона, которые паслись там же, где коровы Адмета. И прежде всего наслал он на собак, которые их сторожили, удушье и сон, так что они позабыли о коровах и пренебрегли сторожевой службой. (3) Затем он прогнал с пастбища двенадцать телок, сто коров, не знавших ярма, и быка, который покрывал коров. Потом он привязал к хвосту каждого животного ветки, чтобы скрыть следы коров, и погнал их через землю пеласгов, фтиотийскую Ахею, Локриду, Беотию и Мегариду и оттуда в Пелопоннес через Коринф и Лариссу вплоть до Тегеи, а оттуда вдоль Ликейской горы, Меналия и так называемой «Баттовой Стражи»» (Антонин Либерал. Метаморфозы 23 [Антонин Либерал 1997 (№ 4), с.220-221])

  (№ 83). «Из числа тех, кого он [Асклепий] воскресил, я нашел следующих: … Гименея, о котором сообщают орфики»  (Псевдо-Аполлодор III 10,3 [Аполлодор 1972, с.63])

  Гесиод. Фр.256 = Антонин Либерал 23 [Гесиод 2001, с.170-171]

  «Гименея называли сыном Пиера и Клио, … Аполлона и Каллиопы, братом Орфея и Иалема (схолии к Пинд. Пиф. IV 313), или сыном Диониса и Афродиты, отцом Тантала и Аскала. Он пел на свадьбе Диониса и внезапно умер (Пинд. Фр.139) Нонн различает Гименея, сына музы Урании, и Гименея, возлюбленного Диониса… Согласно Гесиоду и Никандру (Ант. Либ. 23) Гименей был сыном Магнета, сына Арга, сына Фрикса, и Перимелы, дочери Адмета; в него был влюблен Аполлон, и пока влюбленный бог не покидал дома Магнета, Гермес угнал стада Адмета, которые тот пас» (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.286])

  О Гименее афинянине см. Перв. Ват. Миф. I 74 [2000, с.113-114]

Бранх

  (№ 84). «…В лесу Бранх поцеловал Аполлона, тот обнял его, дал ему венок и посох. Бранх начал пророчествовать и вдруг исчез. Ему воздвигли храм, названный Бранхиадон; равным образом и Аполлону посвятили храмы, называемые Филесиями – от поцелуя Бранха или состязания мальчиков» (Перв. Ват. Миф. I 80 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.119]) (из Лактанция. Фив. VIII 198)

  (№ 85). «[Оракул Аполлона Дидимского у Бранхидов]. Впоследствии милетцы воздвигли храм, самый большой из всех храмов, который остался без крыши из-за своей величины; действительно, окружность священной ограды вмещает пространство целого поселка; внутри и вне священной ограды – великолепный парк; в других священных оградах есть и оракул, и святилище. К ним миф приурочил истории о Бранхе и любви Аполлона». (Страбон XIV 1, 5 (стр.634) [Страбон 1994, с.594])

  См. Каллимах. Ямбы, фр.4, ст.16-18 [Поэты 1999, с.302], Мелика, фр.1 [Поэты 1999, с.391]; Конон. 33, Макробий I 17.49 Лонг. Дафнис и Хлоя IV 17.

  Бранхиды (святилище) – см. Павсаний I 16, 3; V 7, 5; VII 5, 4; VIII 46, 3; IX 10, 2.

  Бранх – жрец [МНМ, т.1, с.93, 640]

  О происхождении Бранха см. Перв. Ват. Миф. I 80

  Аполлон именуется Филий от любви к Бранху. (Фотий 136b 29-35) [Лосев 1996, с.618]

Форбант

  (№ 86). «Аполлон велел им [родосцам] принять к себе Форбанта и его спутников и поселить их на Родосе. [Форбант] был сыном Лапифа и скитался со множеством народа по Фессалии в поиска места для поселения. Следуя велению оракула, родосцы пригласили его к себе и наделили землей. Форбант истребил змей и, избавив [тем самым] остров от страха, поселился на Родосе. Проявив себя достойным мужем и в других деяниях, он после смерти удостоился почестей как герой» (Диодор V 58, 5 [Диодор 2005, с.251-252])

  См. ниже: Плутарх. Нума 4.

  (Гомеров гимн к Аполлону Пифийскому, 33 [Поэты 1999, с.130]): Форбант

  См. также Павсаний V 1, 11. (другой Форбант, сын Лапифа, из Элиды)

Адмет

            «<в город Адмета> пришел…

            <Службу> оному <нес до свершения полного года>

            Всею душой <возлюбив…>

(№ 87). (Гесиод, фр.58 [Гесиод 2001, с.116])

  Фр.54 [Гесиод 2001, с.116] Служба Аполлона у Адмета.

  См. ниже: Каллимах. Гимны II 47.

  См. Тибулл II 3, ст.11-18.

  Проб. Комм. к Георгикам III 1, 34. (Адмет)

Мелампод

  (№ 88). «В «Великих Эоях» говорится, что Мелампод, который был любимцем Аполлона, во время пребывания на чужбине остановился у Полифонта…» (Гесиод. Фр.261 (схолии к Аполл.Род. I 118-121) [Гесиод 2001, с.172])

  О Меламподе см. Павсаний I 43, 5; 44, 5; II 18, 4; IV 36, 3; V 5, 10; VI 17, 6; VIII, 18, 7.8; 47, 3; IX 31, 5.

Асклепий

  (№ 89). «Стафил [утверждает] в сочинении «Об Аркадах» - что он [Асклепий] ухаживает за Ипполитом, когда тот бежал из Трезена, причем Стафил рассказывал о нем согласно тому, что о нем передано в трагических [сюжетах]». (Секст Эмпирик. Против ученых I 261, пер. А.Ф.Лосева [Секст 1976, т.2, с.107])

Возлюбленные Посейдона

Пелопс

  Все тексты о Пелопсе здесь не приводятся.

  (№ 90). «Пелопс, после того как его закололи и сварили на пиршестве богов, вернувшись к жизни, стал еще более красивым; отличаясь такой красотой, он стал возлюбленным Посейдона. Посейдон подарил ему крылатую колесницу: влага не касалась ее осей, когда она мчалась по поверхности моря» (Псевдо-Аполлодор Э II 3 [Аполлодор 1972, с.79])

  Угощение. (Пинд. Ол. I 37-50)

  См. Псевдо-Аполлодор II 4, 5-6; II 5, 1; II 7, 2; III 5, 5; III 12, 6; III 15, 7; Э I 2; Э II 6-11; Э V 10-11

  Гигин. Мифы 82-85 [Гигин 2000, с.102-106] У Гигина сведений о подарке Посейдона нет (Гигин. Мифы 84 [Там же, с.104-105]).

  Состязание с Эномаем. (Пинд. Ол. I 67-88) (Павсаний VI 21, 9; VIII 14, 10-12) (Псевдо-Аполлодор Э II 3-9)

  Убийство Миртила. (Софокл. Электра 504-515; Еврипид. Орест 988-994)

  «В мифе о Пелопсе широко распространенный мотив похищения невесты или состязания за невесту сплёлся с историческими воспоминаниями о древних связях южной Греции с малоазийскими племенами, восходящими к сер. II тыс. до н.э.» (В.Н.Ярхо: [МНМ, т.2, с.298])

Параллель

  Письмо царя хеттов царю Аххиявы. «…я [Хаттусили III] послал Дабалатархунду, возничего. Дабалатархунда не какой-нибудь там низкопоставленный человек; с моей юности он ездил со мной на колеснице возничим, и с твоим братом Тавагалавой он тоже ездил [на колеснице]». (Письмо о Тавагалаве § 8, пер. с хетт. А.А.Немировского [Антология 2000, с.71])

Кеней

  (№ 91). «III. О Кенее

  Говорят, что он сначала родился женщиной, а затем Посидон сделал его неуязвимым перед лицом меди и железа. Был же он в юности любимцем Посидона, а, превратившись в мужчину, исполнился огромной отваги, так что никто не мог его одолеть, ни смягчить дарами из меди и железа: ведь золото и серебро тогда еще не были открыты» (Гераклит-аллегорист. О невероятном 3 [Гераклит 1992, с.238])

  Гесиод. Фр.87. О Кенее (Кениде). (Флегонт)

  О перемене пола из женщины в мужчину. 2 случая (Псевдо-Гиппократ. Эпидемии VII 32 [Гиппократ 1936-44, т.2, с.286]); Антонин Либерал 17; Флегонт, фр.26, 27; из Плиния [Геллий 1993, с.91].

Норит

  (№ 92). «Другое сказание вещает, что Посейдон любил Норита, и тот любил его взаимно [anteran], и что отсюда именно получил происхождение Антэрот, которого прославляют в гимнах». (Элиан. О природе животных XIV 28 (p.249 Herch.) [Лосев 2005, с.756])

  Других упоминаний отыскать не удалось.

Возлюбленные Гермеса

  (№ 93). Пс.-Климент Римский «Гермес [любил] – Персея, Хриса, Ферса [?] и Одриса [?]» [цит. по: Лихт 2003, с.397].

  Также Гермес любил: Кадма (Лукиан. Харидем 9 – см. ниже), Дафниса (Элиан. Пёстрые рассказы X 18 – см. ниже), Амфиона (Филострат. Картины).

  (№ 94). «[Танагра] Что касается храмов Гермеса, то один посвящен Гермесу Криофору [Несущий барана]… Относительно первого наименования они рассказывают, что Гермес отвратил от них моровую язву, обнеся вокруг их стен барана; поэтому и Каламид создал статую Гермеса, несущего барана на плечах. Так и до сих пор на празднике Гермеса тот юноша, который будет признан самым красивым по внешности, обходит городскую стену с ягненком на плечах» (Павсаний IX 22, 1 [Павсаний 2002, т.2, с.204])

Персей

  Все упоминания Персея не приводятся. См. [МНМ, т.2, с.304-305].

  (№ 95). «Когда Полидект, сын Магнеса, послал его против Горгон, Персей получил от Меркурия [Гермеса], который, как считают, любил его, крылатые сандалии и шапку, а также шлем, который делал того, кто его надевал, невидимым для врага» (Гигин. Астрономия II 12, 1 [Гигин 1997, с.49])

Дафнис

  Псевдо-Аполлодор, Гигин, Павсаний, Перв. Ват. Миф. – нет сведений.

  См. Диодор IV 84 [2005, с.155] и Стесихор.

Возлюбленные Диониса

  (№ 96). Пс.-Климент Римский: «Дионис любил Лаона [?], Ампела, Гименея, Гермафродита и Ахилла» [цит. по: Лихт 2003, с.397]. Также любил Адониса (Фанокл, фр.3), Просимна (ниже).

  Лаон. Упоминаний отыскать не удалось.

О культе Диониса

  (№ 97). «…у флийцев же … есть жертвенники Аполлона Дионисодота и Артемиды Селасфоры, Диониса Антия [Весеннего цветения], нимф Исменид и Геи…» (Павсаний I 31, 4 [Павсаний 2002, т.1, с.83])

  (№ 98). «[Потнии в Беотии] Есть тут храм и Диониса Эгобола [Коз поражающего]. Как-то раз, принося жертву богу, они под влиянием опьянения пришли в такое неистовство, что убили жреца Диониса; убившие тотчас же были поражены моровой язвой и вместе с тем из Дельф к ним пришло веление бога приносить Дионису ежегодно цветущего мальчика; немного лет спустя, по их словам, вместо мальчика бог разрешил приносить им как жертву козу» (Павсаний IX 8, 2 [Павсаний 2002, т.2, с.182-183])

Ампел

  Ампел. У Псевдо-Аполлодора, Павсания и Гигина нет сведений.

  См. ниже: Овидий. Фасты III 407-414. Нонн. Деяния Диониса X-XI.

Гермафродит

  «В нач. IV в. до н.э. в Аттике был популярен культ Гермафродита» (статья М.Н.Ботвинника: [МНМ, т.1, с.292])

  См. о нем: (Диодор IV 6, 5 [Диодор 2005, с.96]) (Овид. Мет. IV 285) ([Гигин 2000, с.193, 247, 284])

Просимн

  (№ 99). «Дионис желал спуститься в Аид, но не знал пути. Некто, именем Просимн, обещает указать его, однако, не даром. Плата же, будучи постыдной, устраивает Диониса. Любовным было вознаграждение, платой, о которой шла речь, был сам Дионис. Требование не вызывает возражений у бога, и он обещает Просимну, что рассчитается с ним, если вернется, подтверждая обещание клятвою. (4) Узнав дорогу, ушел. Возвратился назад… Не застает Просимна (ведь тот умер). Исполняя «священный» долг перед любовником, спешит к могиле и предается там противоестественной страсти: срезав кое-как ветвь смоковницы, придает ей форму мужского члена и садится на нее, исполняя обязательство перед усопшим. (5) Как мистическое воспоминание о сей страсти по городам воздвигаются фаллосы Дионису». (Климент. Увещевание к язычникам 34, 3-5 [Климент 1998, с.47-48])

  (№ 100). «Когда Нисийский и Семелийский Либер [Дионис] жил еще среди людей, то пожелал, как говорят, познакомиться с подземным миром и узнать, что происходит в местах тартара; но его желанию мешали некоторые затруднения, потому что, по незнанию дороги, он не знал, как отправиться и продолжить путь. Является имевший позорную любовь к богу и слишком наклонный к преступным удовольствиям некий Просимн, который обещает указать дверь Дита [Аида] и входы к Ахеронту, если бог удовлетворит его желания [si sibi gereret morem atque uxorias voluptates pateretur ex se carpi]. Бог легкомысленно дает клятву, что он предоставит себя в его распоряжение и исполнит его желание, но только тогда, когда возвратится из подземного мира, исполнив свое желание и предприятие. Просимн охотно указывает путь и приводит его к самому порогу подземного мира. Между тем, когда Либер с любопытством осматривал Стикс, Цербера, фурий и все прочее, руководитель его умирает и погребается обычным образом. Эвий [Дионис] выходит из подземного мира и узнает о смерти руководителя и, чтобы с точностью исполнить договор и не нарушить клятвы, отправляется на место погребения и, отрезав от фигового дерева крепкий сук, обтесывает его, выскабливает, выглаживает, придает ему известную форму [humani speciem fabricatur in penis], укрепляет его на могильном холме и совершает посредством него гнусный акт [postica ex parte nudatus accedit, subdit, insidit. Lascivia deinde surientis adsumpta huc atque illuc clunes torquet et meditatur ab ligno pati quod jam dudum in veritate promiserat]». (Арнобий. Против язычников V 28 [Арнобий 1917, с.245])

  (№ 101). «Авторы же «Истории Аргоса» предлагают такое объяснение: когда Либер [Дионис] получил позволение отца вывести свою мать Семелу из царства мертвых, и, отыскивая туда спуск, прибыл в земли аргивян, ему встретился некий человек по имени Полимн, достойный сын своего века, который по просьбе Либера указал ему вход. А поскольку Полимн видел перед собой мальчика, удивительной красотой тела превосходящего всех прочих, он потребовал от него плату, которую хотел получить без задержки. Либер, тоскуя по матери, поклялся в том, что он, если выведет ее на свет, исполнит его желание, однако он сделал это так, как бог клянется бесстыдному человеку; за это Полимн указал ему спуск» (Гигин. Астрономия II 5, 2 [Гигин 1997, с.42])

1.1.2. Отношения между людьми

Поэты

Фамирид

  См. статью М.Н.Ботвинника: [МНМ, т.2, с.556]

  (№ 102). «Сойдясь с Пиером, Клио родила от него сына Гиакинта, в которого влюбился Тамирис, сын Филаммона и нимфы Аргиопы, положивший начало однополой любви [букв. «эран арренон» (мужской любви)] . Но Гиакинта, любимого богом Аполлоном, позднее нечаянно убил этот бог, попав в него диском. Тамирис отличался красотой и талантом кифареда. Он отважился на состязание с самими Музами при следующем условии: если он победит, то получит право сойтись с каждой из них; если же будет побежден, то лишится того, что захотят отнять у него Музы. Победительницы Музы лишили его зрения и отняли дар пения и игры на кифаре» (Псевдо-Аполлодор I 3, 3 [Аполлодор 1972, с.7])

  (№ 103). «Некий Фамирид, говорят, был прорицателем. Передают также, что музы ослепили его за то, что он пытался соревноваться с ними и с Аполлоном в песнопении» (Перв. Ват. Миф. I 95 (из Лактанция. Фив. IV 181) [Перв. Ват. Миф. 2000, с.209])

  (№ 104). «Дотий – город в Фессалии… … Гомер рассказывает попутно о том, что случилось с Фамиром в Дории, а Гесиод говорит также, что

                        …на равнине Дотийской

            он был ослеплен». 

(Гесиод. Фр.65 (Стефан Византийский) [Гесиод 2001, с.120-121])

                        «…Дорион, место, где некогда Музы,

            Встретив Фамира Фракийского, песнями славного мужа,

            Дара лишили: идя от Эврита, царя эхалиян,
Гордый, хвалиться дерзал, что победу похитит он в песнях,

            Если и Музы при нем воспоют, Эгиоховы дщери.

            Гневные Музы его ослепили, похитили сладкий

            К песням божественный дар и искусство бряцать на кифаре».

(№ 105). (Гомер. Илиада II 594-600 [Илиада 1990, с.31-32])

  (№ 106). «[Мессения]. Отойдя от ворот [Мессены] стадий тридцать, встречаем течение реки Балиры. Говорят, что такое имя реке было дано потому, что Фамирид при своем ослеплении бросил [эпибаллейн] сюда свою лиру; он был сыном Филаммона и нимфы Аргиопы. До тех пор Аргиопа жила у Парнаса, когда же она зачала, то, говорят, она переселилась к одрисам, так как Филаммон не захотел ввести ее в свой дом. Поэтому и Фамирида называют одрисом и фракийцем…

  Если идти от Андании к Кипариссиям, то будет на пути так называемая Полихна и протекают речки Электра и Кей… Если перейти реку Электру, то будет источник, называемый Ахайя, и развалины города Дория. Гомер в своих поэмах говорит, что с Фамиридом несчастие случилось именно здесь, в Дорие, за то что он хвастался, будто в пении он победит самих Муз, а Продик из Фокеи – если только правильно ему приписывается поэма «Миниада», - говорит, что за своё хвастовство перед Музами Фамирид получил возмездие в Аиде. Как мне кажется, Фамирид потерял зрение вследствие болезни. То же несчастие постигло впоследствии и Гомера. Но Гомер всё время продолжал составлять песни и не поддался несчастию, а Фамирид, вследствие постигшего его несчастия, бросил и свои песни» (Павсаний IV 33, 3.6.7 [Павсаний, т.1, с.322, 323])

  (№ 107). «Говорят, что Амфион несёт в Аиде наказание за то, что и он бросил насмешливое слово против Латоны и ее детей. Относительно наказания Амфиона есть сказание в поэме «Миниада», где говорится и об Амфионе и о фракийце Фамириде» (Павсаний IX 5, 9 [Павсаний 2002, т.2, с.178])

  (№ 108). [Геликон] «Поставлены там статуи следующих поэтов и вообще людей, выдающихся в музыке: Фамирид, уже слепой, касающийся рукою сломанной лиры; Арион из Мефимны… Сакад из Аргоса … Гесиод … Есть тут и статуя фракийского Орфея, рядом с которым стоит Телетэ [Посвящение], а вокруг него из мрамора и меди – изображения диких зверей, слушающих его пение…» (Павсаний IX 30, 2-4 [Павсаний 2002, т.2, с.217])

  (№ 109). [Дельфы] «Первым пел и одержал победу в пении Хрисофемид из Крита… После … победил в пении Филаммон, а после него Фамирид, сын Филаммона. Орфей … равно как и Мусей … не пожелали выступать на этом музыкальном состязании» (Павсаний X 7, 2 [Павсаний 2002, т.2, с.254])

  (№ 110). [Картина Полигнота в Дельфах] «…Фамирид, который сидит очень близко от Пелия, потерял зрение и весь его вид очень печальный; у него на голове – длинные волосы и столь же длинная всклокоченная борода. У ног брошена лира, грифы сломаны, струны порваны» (Павсаний X 30, 8 [Павсаний 2002, т.2, с.304-305])

Орфей

  (№ 111). «Говорят, что Аполлон, получив лиру, обучил искусству игры на ней Орфея, и когда сам он изобрел кифару, то лиру он передал Орфею. Некоторые также рассказывают, что Венера [Афродита] и Прозерпина [Персефона] пришли на суд Юпитера [Зевса], прося рассудить, кому из них владеть Адонисом. Юпитер назначил им судьей музу Каллиопу, мать Орфея, и она рассудила так, чтобы они владели им поочередно, по половине года. Венера же вознегодовала на то, что не владеет им безраздельно, и привела в исступление всех женщин во Фракии. В результате все они, ослепленные страстью, устремились к Орфею и разорвали его на куски. Его голову, брошенную в море, волны вынесли на остров Лесбос, и тамошние жители подобрали ее и погребли. Считается, что за это благодеяние они наделены непревзойденной способностью к музыке. Лиру же, как мы сказали ранее, Музы поместили среди созвездий. Некоторые говорят, что Орфей первым ввел обычай любить мальчиков, нанеся тем самым тяжкое оскорбление женщинам, и в отместку за это он был ими убит» (Гигин. Астрономия II 7, 3 [Гигин 1997, с.47])

  (№ 112). «Пережив такой несчастный брак, он [Орфей] затем снова вернулся на землю и, возненавидев весь женский род, уединился в пустыне» (Перв. Ват. Миф. I 75 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.114])

  «Орфей, сын Эагра и Каллиопы, или Полигимнии, или Клио, или Мениппы, дочери Фамириса, или Аполлона и Каллиопы (схолии Аполл.Род. I 23, Евстафий к Ил. X 442, Цец. Хилиады I 12). Эагр был сыном Пиера, сына Лина, сына Аполлона и Эфусы, дочери Посейдона и плеяды Альционы (см.), или Харопа (Диодор III 65), или Ареса (Нонн XIII 428). Согласно Геродору Гераклейскому, было два Орфея, позднейший плавал с аргонавтами. Согласно Ферекиду, с аргонавтами плавал не Орфей, а Филаммон (схол. Аполл.Род. к данн.месту) (Торшилов Д.О. Комментарий. // [Гигин 2000, с.23])

  У Павсания – более 12 упоминаний.

  Об Орфее – Аполлоний Родосский I 24-34 (происхождение), 491-512 (орфическая космогония), 537, 906-912 (таинства), 1125, II 161, 678-687, 697-711 (гимн Аполлону), 923, IV 898-904 (сирены), 1149 (гименей), 1402-1412 (молитва Гесперидам), 1538.

  См. также Псевдо-Аполлодор I 3, 2 [с.6-7]; I 9, 16 (аргонавты) [с.18]; I 9, 25 (сирены) [с.22]; II 4, 9 (Лин, брат Орфея) [с.32].

  (Гигин. Мифы. 14 [Гигин 2000, с.23, 34, 36], 251 [Там же, с.270], 273 [Там же, с.290]. Также комм. Д.О.Торшилова [Там же, с.164, 195, 197-8, 230, 286]. (Конон. 45)

  Диодор IV 25, 2-4 [2005, с.111]; (Овид. Мет. X 8-63) (Сенека. Гер. Б. 569-591)

Марсий

  (№ 113). «…Вышеупомянутый Олимп, авлет фригийского происхождения, составил, как говорят, авлетический ном в честь Аполлона, называвшийся многоголовым. Олимп этот, любимец Марсия, научившийся у него игре на флейте, занес в Грецию энгармонические номы, которыми и поныне греки пользуются на праздниках в честь богов. Другие многоголовый ном приписывают ученику Олимпа Кратету, а Пратин утверждает, что этот ном принадлежит Олимпу младшему, который, говорят, был девятым преемником первого Олимпа, любимца Марсия и составителя номов в честь богов. [с.263] Так называемый колесничный ном сочинил, говорят, первый Олимп, ученик Марсия». (Плутарх. О музыке 7, пер. Н.Томасова [Музыкальная эстетика 1960, с.262-263])

Дорические мифы

Милет

  (№ 114). «[Европа от Зевса] родила Миноса, Сарпедона и Радаманта… Когда сыновья Европы выросли, между ними возникло соперничество: они все воспылали любовью к юноше, которого звали Милет. Это был сын Аполлона и Ареи, дочери Клеоха. Так как юноша отдавал предпочтение Сарпедону, Минос начал войну, в которой одержал победу. Побежденные вынуждены были спасаться бегством, и Милет, высадившийся в области Карии, основал там город, который назвал по своему имени Милетом. … Сарпедон воцарился в Ликии. … Но некоторые говорят, что Сарпедон влюбился в Атимния, сына Зевса и Кассиопеи, и война началась из-за него» (Псевдо-Аполлодор III 1, 1-2 [Аполлодор 1972, с.48-49])

  (№ 115). «От Аполлона и дочери Миноса Акакаллиды родился на Крите сын Милет. Акакаллида, боясь Миноса, бросила ребенка в лесу. Волчица набрела на дитя и по повелению Аполлона стала его охранять, вскармливая его своим молоком. Затем его подобрали пастухи и стали воспитывать вместе со своими детьми. Когда мальчик вырос, он стал красивым и предприимчивым. Влюбившийся в него Минос попытался совершить над ним насилие. Тогда Милет ночью по совету Сарпедона сел на корабль и отплыл в Карию. Там он основал город Милет…» (Антонин Либерал 30, пер. В.Г.Боруховича [Аполлодор 1972, с.163])

  (№ 115). «XXX. Библида
[Рассказывает Никандр в книге II «Превращений»]

  У Аполлона и Акакаллиды, дочери Миноса, родился на Крите сын Милет. Акакаллида, убоясь Миноса, подбросила его в лесу, и по воле Аполлона к нему приходили волчицы, сторожили его и кормили по очереди молоком. Когда же на него натолкнулись пастухи, они подобрали его и воспитывали дома. (2) Когда мальчик вырос, стал красивым и предприимчивым, а Минос, охваченный страстью к нему, попытался причинить ему насилие, он, по совету Сарпедона, взял челн и бежал в Карию. Здесь он основал город Милет и женился на Идофее, дочери царя карийцев Еврита. И родились у него близнецы: Кавн, по имени которого еще и сейчас есть в Карии город, называемый Кавном, и Библида» (Антонин Либерал. Метаморфозы 30, пер. В.Н.Ярхо [Антонин Либерал 1997 (№ 4), с.224-225])

  «На Крите действительно существовал город Милет, и историческая традиция подтверждает участие критских колонистов в основании Милета в Карии» (комм. В.Г.Боруховича в: [Аполлодор 1972, с.163])

  (№ 116). «После того, как Нелей основал Милет и все прочие [города] Ионии … и состоялись Панионии – прошло 813 лет [1077 г. до н.э.]» (Паросская хроника 27 [Диодор 2005, с.294])

  (№ 117). «…Нелей и остальные сыновья Кодра отправились в чужие земли и основали колонии, уведя с собо добровольцев из афинян, но главную часть их войска составляли ионяне (VII 2, 2) … Нелей со своим отрядом пошёл в Милет.

  Милетцы сами передают следующий рассказ о своей древнейшей истории: в течение двух поколений их страна называлась Анакторией, как при царе Анакте, бывшем автохтоном, так и при Астерии, сыне Анакта. Но когда к их берегам пристал Милет с войском критян, то оба – и земля и город – переменили своё название по имени Милета. А Милет и бывшее с ним войско прибыли из Крита, убегая от Миноса, сына Европы. Карийцы, которые прежде заселяли эту страну, стали жить совместно с критянами.

  Так вот, тогда, когда ионяне победили древних милетян, всё мужское население они перебили, исключая тех, которые при взятии города успели бежать, а на их жёнах и дочерях женились сами» (Павсаний VII 2, 2-6 [Павсаний 2002, т.2, с.9-10])

Геракл

  (№ 118). См. Пс.-Климент Римский: «Геракл [любил] Абдера, Дриопса [?], Иокаста [?], Филоктета, Гила, Полифема, Гэмона, Хона [?] и Эврисфея» [цит. по: Лихт 2003, с.397]

  «Множество выдумок парадоксографического характера относительно подвигов и любовников Геракла содержится у Птолемея Гефестиона (Фотий)» (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.53])

  «По Птолемею Гефестиону (Фотий), Нирей был любовником (или сыном) Геракла и охотился с ним на Геликонского льва» (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.283])

  (№ 119). «Книга II [повествует]…, как Геракл построил корабль Арго на фессалийской горе Оссе и дал ему имя от Арга, сына Язонова, который был его любимцем и из-за которого он принял участие в плавании Язона в Скифии…». (Птолемей Хенн (сын Гефестиона) в извлечениях Фотия. «Новая история». [Латышев 1947-52, с.337 (1947, № 4, с.278)])

  Дриопс – сын Аполлона и Диады. [Лосев 1996, с.310]

  Иокаст – сын Эола (Диодор V 8, 1 [Диодор 2005, с.220])

  Геракл и Гемон – см. Гигин. Мифы 72 [Гигин 2000, с.93-94]: пересказ «Антигоны» Еврипида.

  (№ 120). «[Альтис в Олимпии] На той же самой стене, где стоят пожертвования жителей Акраганта, находятся и два изображения нагого Геракла еще в юношеском возрасте. Одно изображает Геракла, стреляющего в Немейского льва. Этого Геракла, а вместе с Гераклом и льва, посвятил Гиппотион из Тарента, а творцом его был Никодам из Менала. Второе изображение – дар Анаксиппа из Менды; его элейцы перенесли сюда из другого места. До этого времени оно стояло на краю дороги, которая ведет из Элиды в Олимпию и называется Священной» (Павсаний V 25, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.388])

  (№ 121). «Есть в Эгионе и другие медные статуи: Зевс еще в детском возрасте и Геракл, тоже еще безбородый юноша, работы Агелада из Аргоса. Для них каждый год выбираются жрецы, и каждая из этих статуй хранится в доме своего священнослужителя. В еще более древние времена из мальчиков в качестве священнослужителя Зевсу выбирался тот, который других превосходил красотою; как только у него начинала появляться борода, это почетное звание, связанное с красотою, переходило к другому» (Павсаний VII 24, 4 [Павсаний 2002, т.2, с.60])

  (№ 122). «Следующий обычай, по моим сведениям, совершается в Фивах даже до последнего времени: жрецом Аполлону Исмению выбирают мальчика из знатного дома, самого красивого и физически крепкого; его называют дафнофором [носителем лавра], так как эти мальчики носят венки из листьев лавра. Я не могу наверно сказать, для всех ли дафнофоров установлено, чтобы они жертвовали богу медные треножники, но думаю, что такого закона для всех не было: я видел здесь немного пожертвованных треножников, значит их жертвуют только более богатые из мальчиков. Самый замечательный по древности и по славе жертвователя – это треножник Амфитриона, принесенный в дар, когда Геракл был дафнофором» (Павсаний IX 10, 4 [Павсаний 2002, т.2, с.185-186])

Иолай

  (№ 123). «Перечислить все встречи Геракла с Эротом дело трудное, так они многочисленны. Но Иолая доныне почитают как его возлюбленного все влюбленные и на его могиле принимают заверения и клятвы от своих любимых». (Плутарх. Об Эроте 17, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.566])

  Статья М.Н.Ботвинника: [МНМ, т.1, с.554]

  (№ 124). «Свою младшую дочь Креонт отдал замуж за Ификла, у которого уже в это время был сын Иолай от Автомедусы, дочери Алкатоя» (Псевдо-Аполлодор II 4, 11 [Аполлодор 1972, с.33])

                                   «…Ту Гидру сразил сын Кронида,

            Амфитрионова отрасль Геракл, с Иолаем могучим,

            Руководимый советом добычницы мудрой Афины».

(№ 125). (Гесиод. Теогония 316-318, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.35])

  (№ 126). «Взойдя на колесницу, возничим которой был Иолай, Геракл прибыл в Лерну. …там находилось логовище гидры. … Геракл, убив рака, … позвал на помощь Иолая. Тот зажег часть близлежащей рощи и стал прижигать горящими головнями основания голов гидры, не давая им вырастать. Таким способом Геракл одолел возрождающиеся головы гидры, и срубив, наконец, бессмертную голову, зарыл ее в землю и навалил на это место тяжелый камень. … Эврисфей же заявил, что этот подвиг нельзя включить в число десяти… ибо Геракл одолел гидру не один, а с помощью Иолая» (Псевдо-Аполлодор II 5, 2 [Аполлодор 1972, с.33-34])

  (Диодор IV 11, 5-6 [Диодор 2005, с.100]) (убийство гидры с помощью Иолая)

  (см. также Перв. Ват. Миф. I 62 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.102-103] (Иолай не упомянут)

  (№ 127). «Совершив эти подвиги, Геракл вернулся в Фивы и отдал свою жену Мегару Иолаю» (Псевдо-Аполлодор II 6, 1 [Аполлодор 1972, с.40]) (Диодор IV 31, 1 [Диодор 2005, с.115])

  (№ 128). «Значительное святилище посвятил Геракл и своему племяннику Иолаю, который сопровождал его в походе, а кроме того положил начало существующему до сих пор обычаю ежегодно воздавать ему почести и приносить жертвы. Все жители этого города [Агирии] не стригут волос, [посвятив их] Иолаю, с самого рождения и до тех пор, пока не умилостивят этого бога великолепными жертвоприношениями при благоприятных знамениях. …они ежегодно с величайшим усердием устраивают гимнические и конные состязания. Геракл пользуется здесь всенародным почитанием…» (Диодор IV 24, 4-5 [Диодор 2005, с.110-111])

  Присутствовал при самосожжении Геракла. (Диодор IV 38, 3-5 [Диодор 2005, с.121])

  Похоронен в могиле деда Амфитриона в Фивах, где в его честь учреждены игры. (Пинд. Ол. IX 98)

  См. Псевдо-Гесиод. Щит Геракла.

  (№ 129). Иолай в Сардинии. «Иолай основал поселение… Тамошний народ он назвал иолаями. … Совершающие жертвоприношения называют его «отец Иолай»» (Диодор IV 29, 4 – 30, 2 [Диодор 2005, с.114]) (также Диодор V 15, 1-6 [2005, с.224]) (Павс. IX 23, 1; X 17, 5)

  (№ 130). «…в собственных же интересах афиняне отправляли войско с Иолаем в Сардинию…» (Павсаний I 29, 5 [Павсаний 2002, т.1, с.77]

  Про о-в Сардиния и строения на нем, построенные Иолаем. (Псевдо-Аристотель. Рассказы о диковинах 100 [Пс.-Аристотель 1987, № 4, с.239]

  (№ 131). Иолай в Сицилии. «…удостоился … почитания в святилищах и почестей, подобающих герою» (Диодор IV 30, 3-5 [Диодор 2005, с.114-115])

  Иолай. См. Павсаний I 29, 5; VII 2, 2; VIII 14, 9; 45, 6; IX 23, 1; 40, 6; X 17, 5.

  (№ 132). [Афины, святилище Геракла (Киносарг)] «Сооружен здесь жертвенник и Алкмене и Иолаю, который вместе с Гераклом совершил большую часть подвигов» (Павсаний I 19, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.54])

  (№ 133). [Дорога из Мегар в Коринф] «…встречается памятник Эврисфея; говорят, что, когда он бежал из Аттики после битвы с Гераклидами, он был здесь убит Иолаем» (Павсаний I 44, 10 [Павсаний 2002, т.1, с.110]

  (№ 134). [Олимпийские игры, устроенные Гераклом] «…Иолай, ехавший на кобылах Геракла. … Иолай всегда был возницей у Геракла. Так вот, этот Иолай победил в состязании колесниц…» (Павсаний V 8, 3.4 [Павсаний 2002, т.1, с.347]) То же Павсаний V 17, 11 [Павсаний 2002, т.1, с.369] 

  (№ 135). «В беге на колесницах Иолай, сын Ификла, победил Главка, сына Сизифа, которого разорвали свирепые кони» (Гигин. Мифы 273 [Гигин 2000, с.289]. (про Главка также Павс. VI 20, 9 и др.)

Абдер

  (№ 136). «Восьмым подвигом Эврисфей назначил Гераклу привести в Микены кобылиц, принадлежавших фракийцу Диомеду. Это был сын Ареса и Кирены, который царствовал над бистонами, весьма воинственным фракийским племенем. Кобылицы его питались человеческим мясом. Приплыв туда с теми, кто добровольно согласился его сопровождать, Геракл одолел охранявших стойла и погнал кобылиц к морю. Так как бистоны с оружием в руках сбежались, чтобы отобрать коней, Геракл велел сторожить их своему возлюбленному Абдеру, который был сыном Гермеса и происходил из Локриды Опунтской. Но кобылицы убили его, растерзав на части. Геракл сразился с бистонами, убил Диомеда и обратил остальных в бегство. У могилы погибшего Абдера он основал город Абдеры, а лошадей пригнал и передал Эврисфею» (Псевдо-Аполлодор II 5, 8 [Аполлодор 1972, с.36])

  (№ 137). «[Геракл] Диомеда, царя Фракии, и его четырех коней, которые питались человеческим мясом, убил вместе со слугой Абдером» (Гигин. Мифы 30 [Гигин 2000, с.54])

Другие версии

  «Согласно Птолемею Гефестиону (Фотий), Абдер был братом Патрокла» (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.54])

  Диодор IV 15, 3 [Диодор 2005, с.103] – Абдера не упоминает.

  Пиндар. Пеан 2. Абдеритам. (фр.52б). Абдер – сын Посидона и наяды Фронии. [Пиндар 1980, с.188-190]

  (№ 138). «Памятниками этого мифа остались башня, которую называют Башней Диомеда, и город Абдера, которому сестра Диомеда дала свое имя». (Помпоний Мела II 2 [Античная география 1953, с.205])

Полифем

  (№ 139). «[Аргонавт] Полифем, сын Элата от Гиппы, дочери Антиппа, фессалиец из города Лариссы, на ноги не скорый» (Гигин. Мифы 14 [Гигин 2000, с.23])

  Согласно Эвфориону, сын Посейдона (схолии к Аполл.Род. I 40) (Комм. Д.О.Торшилова. [Гигин 2000, с.23])

  Аргонавт (Псевдо-Аполлодор I 9, 16 [Аполлодор 1972, с.19].

 

Сострат

  (№ 140). «[Ахайя] Недалеко от города Димы, направо от дороги, находится могила Сострата; это был мальчик из местных жителей; говорят, Геракл любил его, и умер этот Сострат, когда еще Геракл жил на земле. Поэтому Геракл воздвиг ему погребальный холм и принес ему в жертву часть волос со своей головы. И еще в мое время на этой могиле стояла стела с рельефным изображением Геракла; говорят, что местные жители еще приносят и жертвы Сострату как герою» (Павсаний VII 17, 8 [Павсаний 2002, т.2, с.43])

 

Гилас

  (№ 141). «Гилас, сын Феодаманта и нимфы Менодики, дочери Ориона, из Эхалии, а другие говорят, из Аргоса, спутник Геркулеса» (Гигин. Мифы 14 [Гигин 2000, с.28]

  (№ 142). «Проходя через землю дриопов, Геракл, испытывая недостаток в пище, встретил Тейодаманта, ехавшего на колеснице, запряженной двумя быками. Он выпряг одного быка и заколол себе на обед» (Псевдо-Аполлодор II 7, 7 [Аполлодор 1972, с.44]).

  (№ 143). «А живет в Пелопоннесе семь разных племен. … Остальные же четыре племени из семи – пришельцы. Это – дорийцы, этолийцы, дриопы и лемносцы. … Дриопам принадлежат Гермиона и Асина, что находится близ лаконского города Кардамилы» (Геродот VIII 73 [Геродот 1999, с.506-507])

 

  (№ 144). «XXVI. Гил
[Рассказывает Никандр в книге II «Превращений»]

  (1) Когда Геракл плыл с аргонавтами, выбранный ими в качестве предводителя, он взял с собою Гила, сына Кеика, красивого юношу. (2) Когда аргонавты достигли пролива, ведущего в Понт, и плыли вдоль скалистого побережья Арганфоны, разразилась буря и началась сильная качка; здесь они бросили якоря и прервали плаванье. Геракл стал готовить для героев угощение. (3) Юноша Гил с кувшином в руках отправился к реке Асканий, чтобы принести пирующим воды. Увидев его, нимфы — дочери этой реки, влюбились в Гила и, когда он черпал воду, столкнули его в источник. (4) Таким образом, Гил исчез, Геракл же, когда тот не вернулся, оставив героев, стал повсюду обыскивать лес и часто громким голосом звал Гила. Нимфы, устрашившись, как бы Геракл не нашел спрятанного у них юношу, превратили Гила в эхо, которое часто отвечало на крик Геракла. (5) Поскольку Геракл, приложив величайшие усилия, так и не мог разыскать Гила, он вернулся на корабль и отплыл вместе с героями, а в этом месте оставляет Полифема в надежде, что тот в ходе поисков разыщет ему Гила. Однако Полифем успел умереть <прежде, чем разведал эту местность>, Гилу же местные жители до сих пор приносят жертвы у источника, и жрец трижды выкликает его по имени, и трижды ему отвечает эхо» (Антонин Либерал. Метаморфозы 26 [Антонин Либерал 1997 (№ 4), с.222-223])

  (№ 145). "[Аргонавты]…причалили к Мисии… Гилас, сын Тейодаманта и возлюбленный Геракла, отправившись за водой, был похищен нимфами из-за своей красоты. Крик его услышал Полифем и, думая, что Гиласа увели морские разбойники, кинулся с обнаженным мечом в погоню за похитителями. Встретив Геракла, Полифем рассказал и ему о случившемся. Пока оба они искали Гиласа, корабль выплыл в открытое море… Геракл же вернулся в Аргос» (Псевдо-Аполлодор I 9, 19 [Аполлодор 1972, с.19]).

  (№ 146). «Гилас в Мизии около Киоса и реки Асканий был похищен нимфами, а когда Геркулес и Полифем искали его, они остались там, потому что корабль унесло ветром. Полифема оставил и Геркулес, и он, основав город в Мизии, погиб у халибов» (Гигин. Мифы 14 [Гигин 2000, с.34])

  (№ 147). «Когда Геркулес присоединился к походу аргонавтов, он взял с собой в качестве оруженосца Гила, сына Фиодаманта, юношу восхитительной красоты. Сам же он греб с такой силой, что сломал в море весло, и, чтобы заменить его, достигнув Мизии, пошел, говорят, в лес. А Гила, отправившегося на поиски воды, увидели и похитили нимфы. Пока Геркулес его искал, аргонавты оставили его в Мизии» (Перв. Ват. Миф. I 49 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.92-93]) (из Лактанций. Фив. V 443)

  У Павсания не упоминается. Аполлоний Родосский I 1207. Орфическая аргонавтика 646. Валерий Флакк III 521. Феокрит 13.

  (№ 148). «Аполлоний говорит, что Геракл был оставлен у Киоса, когда сошел на берег, чтобы отыскать Гиласа… Гесиод в «Свадьбе Кеика» говорит, что Геракл был оставлен, когда сошел на берег в поисках воды в Магнесии у Афей, которые и получили свое название от этого «оставления» [αφεσις]. Антимах же в «Лиде» говорит, что герои высадили Геракла из-за перегрузки Арго. Ему следуют автор эпиграмм Посидипп и Ферекид». (Гесиод. Фр.263 (схолии к Аполл.Род. I 1289) [Гесиод 2001, с.173])

 

  «На Кеосе существовал культ Гиласа… Вероятно, Г. первоначально был местным богом растительности, которого скорбными воплями вызывали почитавшие его (Верг. Экл. VI 44)» (М.Н.Ботвинник: МНМ, т.1, с.302)

  (№ 149). Вифиния. Город Прусиада (ранее Киос). «Над Прусиадой возвышается гора под названием Арганфоний. Здесь, как рассказывает миф, нимфы похитили Гила, одного из спутников Геракла, плывшего с ним вместе на корабле Арго, когда он вышел за водой на берег. Киос же по возвращении из Колхиды (он был также спутником Геракла и плыл вместе с ним) остался здесь и основал город, названный его именем. Еще и поныне прусийцы справляют нечто вроде празднества – блуждание по горам с вакхическими шествиями и призыванием Гила, как будто они выходят в лес на поиски Гила» (Страбон XII 4, 3 (стр.564) [Страбон 1994, с.528])

  (№ 150). «Оттуда Триарий переходит с войском в приморскую Прусиаду. Она в древности называлась Киером. Говорят, [что] сюда приставал «Арго», здесь [произошли] исчезновение Гила и блуждания Геракла в поисках его и многое другое такого же [рода]» (Мемнон. О Гераклее 41, 2 [Мемнон 1951 (№ 1), с.306])

  Комментатор в [Мемнон 1951]: Мемнон путает Прусиаду на море с Прусиадой на Гипии (Киер). См. Апп. Митр. 77.

  (№ 151). «За ними [располагаются] бебрики и горы Мисийской земли, там несет свое прекрасное течение [река] Киос – в этом потоке Нимфа некогда похитила Гиласа, шустрого спутника могучего Геракла». (Дионисий Периэгет 805-808 [Дионисий Периэгет 2005-06 (2006. № 2), с.243])

  (№ 152). «…Когда Геракл отправлялся [в страну] колхов, потеряв Гила, он прибыл на корабле в Трою, пройдя Мисию». (Псевдо-Лактанций. Схолии к Стацию. Ахиллеида 397, пер. А.И.Малеина [Латышев 1947-52, с.907 (1949, № 2, с.339)])

 

Беотия

Наркисс

  (№ 153). «На земле феспийцев есть место, которое называется Донакон (Тростниковое ложе); там есть источник Нарцисса. Говорят, что Нарцисс увидал в его воде изображение и, не поняв, что он видит свою собственную тень, незаметно влюбился сам в себя, и от любви его у этого источника постигла кончина. Действительно, это сущая чепуха, чтобы человек, доживший до такого возраста, что может быть охвачен любовью, не мог бы разобрать, где человек, а где человеческая тень.

  Есть о нём и другое сказание, менее известное, чем первое, но всё же распространённое: говорят, что у Нарцисса была сестра-близнец, точка в точку похожая на него во всём: оба они были одинаковы и лицом и причёской волос, одевались в одинаковую одежду и в довершение всего вместе ходили на охоту. И вот Нарцисс влюбился в сестру, и, когда девушка умерла, он стал ходить к этому источнику, и, хотя он понимал, что видит собственную тень, но даже, понимая это, ему всё же было утешением в любви то, что он представлял себе, что видит не свою тень, а что перед ним образ сестры.

  А цветы нарциссы, как мне кажется, земля выращивала и раньше, насколько можно судить по поэмам Памфа. Он жил много раньше, чем Нарцисс из Феспий, однако он говорит, что Кора, дочь Деметры, была похищена [Плутоном], когда, играя на лугу, собирала цветы, и была она похищена, увлёкшись не фиалками, а нарциссами» (Павсаний IX 31, 7-9 [Павсаний 2002, т.2, с.220-221])

 

  (№ 154). «В Феспиях, городе Беотии (недалеко от Геликона) родился мальчик Нарцисс, необыкновенно красивый, но презиравший Эрота и влюбившихся. И в то время как другие из влюбившихся в него отреклись от своей любви, Аминий оставался очень настойчивым и требовательным. Поскольку Нарцисс не снисходил [к его мольбам], а еще и послал ему меч, Аминий накладывает на себя руки перед дверьми Нарцисса, горячо умоляя бога отомстить за него. А Нарцисс, увидев свой прекрасный лик, отражаемый водой в ручье, становится первым и единственным человеком, который удивительным образом влюбился в себя самого. Наконец, не имея больше сил и посчитав справедливым свое страдание за то, что он презирал любовь Аминия, Нарцисс кончает с собой. … А местные жители полагают, что цветок нарцисс впервые поднялся из земли, в которую пролилась кровь Нарцисса» (Конон 24, пер. В.Н.Ярхо, цит. по: [Перв. Ват. Миф. 2000, с.198])

  (№ 155). «Нарцисс был страстным охотником. Утомленный охотой, он пришел к ручью, чтобы утолить жажду. В ручье он увидел свое отражение и влюбился в него, считая его чужим, и поскольку он начал от любви к нему чахнуть с каждым днем, то превратился в цветок того же имени» (Лактанций Плацид, пер. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.246-247])

  (№ 156). «Нимфа Лириопа родила от реки Кефиса Нарцисса, которому Тиресий предсказал всяческое благополучие, если он не будет ничего знать о своей красоте. Итак, когда его полюбила Эхо и не могла найти никакого способа, чтобы им овладеть, то в тоске по юноше, который от нее бежал, преследуемый отчаянными воплями, она истаяла, и остатки ее тела превратились в камень. Это случилось с ней из-за гнева Юноны, которую она часто задерживала своей болтовней, так что та не успевала застигнуть Юпитера, пока он в горах гонялся за нимфами. Говорят, что Эхо – дочь Юноны; из-за её безобразия её скрыли в горах, чтобы никто не мог её видеть, и слышался только голос, даже после её смерти. Что касается вышеназванного Нарцисса, то за проявленную им жестокость к Эхо Немесида (т.е. судьба, мстящая за отвергнутых с презрением) заставила его влюбиться в себя, чтобы его сжигало не меньшее пламя, чем Эхо. Когда Нарцисс, утомленный непрерывной охотой, улегся в роще близ ручья и, черпая воду, увидел свое отражение и долго на нем задержался, он в конце концов истаял так, что умер. Из его останков вырос цветок, который нимфы Наяды, оплакивая долю брата, назвали именем Нарцисса» (Перв. Ват. Миф. II 83 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.198-199])

  (№ 157). «IX. О Наркиссе

  О нем говорят, что он увидел в воде свою тень и, влюбившись в нее, бросился в воду, желая обнять тень. Так он и задохнулся. Но это неправда. Ибо он не задохнулся в воде, но, увидев в текущей природе материи свою собственную тень, т.е. внутри материи — живое существо, которое является последним образом истинной души, и постаравшись обнять эту душу как свою собственную (то есть, возлюбив живое существо ради него самого), он задохнулся, утонув, как если бы погубил истинную душу, — это то же самое, как если бы сказать, что погубил свою истинную, подобающую ему жизнь.

  Отсюда и гласит пословица: «Испугавшись собственной тени» [Федон 101d]. Она учит, что надо бояться заботы о последнем (дне жизни) как о первом, ибо эта забота приводит нас к гибели души, то есть к исчезновению истинного знания о вещах и подобающего ему, по существу, совершенства.

  Так - у написавшего толкование поговорок, употребленных у Платона» (Ватиканский аноним. О невероятном 9 [Ватиканский аноним 1992, с.247])

  «Сын беотийского речного бога Кефисса и нимфы Лириопы. (Вариант: Лириоэссы, Евстаф. I 1)… Судя по имени героя, миф о Н. догреческого происхождения; народная этимология сблизила имя Н. с глаголом ναρκάω «цепенеть, столбенеть»… Известен вариант мифа о смерти Н., посланной ему в наказание за то, что он отверг любовь юноши Аминия, из-за этого покончившего с собой… Вероятно, Н. – древнее растительное божество умирающей и воскресающей природы (цветок нарцисс упоминается в мифе о похищении Персефоны; его возлагали на умерших» (М.Н.Ботвинник: МНМ, т.2, с.201-202)

  Псевдо-Аполлодор – нет сведений. Гигин. Мифы 214 [с.246] – не сохранился.

Овид. Мет. III 341-510 (Эхо).

  Цветок нарцисс: Павсаний IX 31, 9; 41, 6. (масло в Херонее)

  О нарциссе (λείρίον) (Narcissus Serotinus) см. (Феофраст. Исследование о растениях VI 6, 9 [Феофраст 1951, с.205]) См. Плутарх 647b.

Феспийский миф

  (№ 158). «У феспийцев в городе есть медная статуя Зевса Саота [Спасителя]. Предание, которое они по этому поводу рассказывают, таково: некогда их город опустошал дракон; бог приказал давать дикому чудовищу каждый год одного из юношей, на кого падал жребий. Жители говорят, что они не помнят имен погибших, но когда жребий пал на Клеострата, то любивший его Менестрат, говорят, придумал следующую хитрость: он сделал медный панцирь, на каждой пластинке которого был загнутый кверху крючок. Надев этот панцирь, он добровольно отдал себя на пожрание дракону, исполненный решимости, отдав себя, погибнуть самому, но погубить и чудовище. За это, говорят, Зевсу дано было наименование Саота [Спасителя]» (Павсаний IX 26, 7-8 [Павсаний 2002, т.2, с.211])

Фрикс

  (№ 159). «Ээт приютил Фрикса и дал ему в жены одну из своих дочерей, Халкиопу…»  (Псевдо-Аполлодор I 9, 1 [Аполлодор 1972, с.15])

  (№ 160). «Фрикса радушно принял Ээт и дал ему в жены свою дочь Халкиопу. … Но Ээт боялся, как бы Фрикс не лишил его царства… Поэтому он убил Фрикса» (Гигин. Мифы 3 [Гигин 2000, с.12])

  (№ 161). «Некоторые рассказывают, что царь скифов, который был зятем Ээта, посетил колхов в то самое время, когда Фрикс и его наставник были захвачены в плен, воспылал к юноше страстью, получил его от Ээта в дар и, полюбив как родного сына, оставил ему царскую власть» (Диодор IV 47, 5 [Диодор 2005, с.127]; опираясь на Дионисия Скитобрахиона (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.12-13]))

  (№ 162). «XXIV. О Гелле и Фриксе

  Когда Гелла и Фрикс бежали от злодейского замысла своей мачехи Ино, их воспитатель, имя которому было Баран, в бурю бежал вместе с ними на маленьком суденышке. И случилось так, что Гелла упала в море (почему оно и прозвано Геллеспонтом), а Фрикс спасся и возбудил к себе желание в Ээте. Баран же этому мешал и пытался сохранить Фрикса в невинности, — тогда с Барана содрали кожу и прибили ее (к дереву); золотой же она была названа из-за величайшей верности Барана детям» (Гераклит-аллегорист. О невероятном 24 [Гераклит 1992, с.242])

Хрисипп

  (№ 163). «Лаия же близнецы [Зет и Амфион] изгнали [из Фив], и тот отправился в Пелопоннес, где ему оказал гостеприимство Пелопс. Когда Лаий учил сына Пелопса Хрисиппа езде на колеснице, он влюбился в юношу и похитил его» (Псевдо-Аполлодор III 5, 5 [Аполлодор 1972, с.54])

  (№ 164). «Хрисиппа, незаконного сына Пелопса, из-за его красоты похитил в Немее на играх Лай, сын Лабдака. Пелопс, угрожая войной, потребовал его обратно. Атрей и Фиест убили Хрисиппа по наущению их матери Гипподамии. Когда Пелопс уличил Гипподамию, она покончила с собой» (Гигин. Мифы 85 [Гигин 2000, с.105-106])

  «По мнению Роберта, контаминация двух трагедий о Хрисиппе: «Хрисиппа» Еврипида и «Гипподамии» Софокла. (Платон. Кратил 395b)… Известны «Хрисиппы» Диогена и Ликофрона, также комика Страттида. (См. Фукидид I 9, Павс. VI 20, 76, схолии Ил. II 105)» (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.105]) Также [Торшилов 1999, с.171, 176] под № 58 и 124: трагедии Эсхила и Ликофрона «Лай».

  (№ 165). «Говорят, Гипподамия удалилась в Мидею в Арголиде, так как Пелоп был особенно разгневан на неё за смерть Хрисиппа…» (Павсаний VI 20, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.437])

  (№ 166). «Говорят, что первым, кто почувствовал влечение к прекрасным отрокам, был Лай, похитивший сына Пелопса, Хрисиппа. С тех пор привязанность к красавцам фиванцы стали считать благом» (Элиан. Пёстрые рассказы XIII 5 [Элиан 1963, с.103])

  «Согласно Афинею (XIII, стр.602), ср.схолии Еврип.Финик.1760 Лаий увез Хрисиппа на колеснице в Фивы, и Хрисипп, не вынеся позора, покончил с собой» (В.Г.Борухович, комментарий [Аполлодор 1972, с.167])

  «Хрисипп – сын Пелопа и нимфы Аксиохи… Пелоп проклял Лая и весь его род… По другой версии, Хрисиппа убили его сводные братья Атрей и Фиест… Пелоп изгнал их и проклял» (В.Н.Ярхо: [МНМ, т.2, с.598])

  Диодор – нет сведений.

  Также см. Дион Хрисостом X 24 [Антология кинизма 1996, с.294]

Другие мифы

Кефал

  (№ 167). «XLI. Лиса

  [Источники не указаны]

  (6) Прокрида, получив дары, вернулась в аттический Форик, где жил Кефал, и стала вместе с ним охотиться; она поменяла одежду и сделала мужскую прическу, так что увидев ее, никто не мог ее признать. Кефал увидев, что охота ему нисколько не удается, а все идет в руки Прокриде, сильно захотел получить это копье. И Прокрида вдобавок пообещала ему отдать и пса, если он захочет одарить ее своей юношеской красотой. (7) Кефал принял предложение и, когда они улеглись, Прокрида открылась ему и стала упрекать его, что он совершил в отношении нее гораздо более позорный поступок, чем она — против него. Итак, Кефал получил копье и пса» (Антонин Либерал. Метаморфозы 41 [Антонин Либерал 1997 (№ 4), с.230])

Главк

  (№ 168). «Никандр пишет в третьей книге «Европии», что Главк был возлюбленным Нерея, а в первой книге своей «Истории Этолии» - что он был наставником Аполлона в прорицании; и когда Главк охотился на Орее (это высокая гора в Этолии), он поймал измученного погоней зайца, отнес его к ручью, потер прибрежной травой, и умирающий заяц ожил. Главк понял, в чем сила травы, отведал ее и стал боговдохновенным. Тогда по воле Зевса началась буря, и Главк бросился в пучину.

  А самосец (или афинянин) Гедил утверждает, что Главк бросился в море из-за любви к Меликерту» (Афиней VII 296f-297a [Афиней 2003-, т.1, с.369]

  Кроме этих, Афиней излагает еще девять версий мифа о Главке.

Кикн (№ 1)

  (№ 169). «XII. Кикн [Κύκνος – по-гречески «лебедь»]
[Рассказывает Никандр в книге III «Превращений» и спартанец Аревс в поэме «Кикн»]

  (1) У Аполлона и Фурии, дочери Амфинома, родился сын Кикн. Он был хорош собой, а нравом — неприятен и дик, и неумеренно любил охоту. А жил он в полях между Плевроном и Калидоном, и было множество влюбленных в него из-за его красоты. (2) Но Кикн из-за высокомерия не допускал к себе никого из них. Вскоре его возненавидели и покинули все вздыхатели, остался с ним один Филий, но и его он оскорблял сверх всякой меры.

  В это самое время в земле этолийцев появился огромный величины лев, который нападал и на них самих, и на скот. (3) Итак, Кикн велел названному выше Филию убить льва, не прибегая к оружию; тот пообещал и убил его благодаря следующей уловке. Зная, в какое время лев выйдет на свое привычное место, Филий наполнил желудок обильной снедью и вином, и когда зверь приблизился, Филий вырыгнул снедь. (4) Лев, съев с голоду эту пищу, отпел от вина, и Филий, обернув руку одеждой, которую носил, заткнул ею пасть льва. Умертвив его и взвалив на плечи, он отнес его к Кикну и получил широкую известность за удачно исполненное поручение.

  (5) Однако Кикн приказал ему выполнить другое задание, еще более бессмысленное. Ибо в этом краю появились стервятники такой сверхъестественной величины, что они убивали многих людей. Их-то Кикн приказал взять живыми и принести <к нему>, не применяя никаких ухищрений. (6) В то время как Филий находился в затруднении, как выполнить поручение, по воле бога орел, похитивший зайца, выпустил его полумертвого <из когтей>, прежде чем донести до гнезда. Филий разорвал зайца и лег на землю, намазавшись его кровью. Стервятники набросились на него, как на мертвое тело, а Филий, схватив двух из них за лапы и крепко удерживая, отнес Кикну.

  (7) Тот же дал ему третье, еще более трудное задание: он приказал вывести из стада быка, ухватив его голыми руками, и доставить к алтарю Зевса. Филий, совершенно не зная, как ему поступить, чтобы выполнить приказание, взмолился о помощи к Гераклу. И во время этой молитвы появились два быка, которые сражались за одну телку, и, бодая друг друга рогами, свалились на землю. Когда они рухнули, Филий связал одному из них ноги и так дотащил его до алтаря, но по воле Геракла пренебрег <полным исполнением> приказания Кикна.

  (8) Тот же решил, что ему, вопреки ожиданию, нанесено ужасное бесчестие, в отчаяньи бросился в озеро, которое называется Конопом, и исчез из виду. Из-за его гибели и Фурия, его мать, бросилась в то же самое озеро. По воле Аполлона они стали в озере птицами. (9) После их исчезновения переименовали и само озеро, которое стало <называться> Лебединым; во время весенних полевых работ на нем появляется много лебедей, а рядом находится и гробница Филия» (Антонин Либерал. Метаморфозы 12 [Антонин Либерал 1997 (№ 3), с.231-232])

  Псевдо-Аполлодор, Гигин – нет сведений.

  «Сын Аполлона и Фирии, красавец-охотник, живший в окрестностях Калидона. Многие юноши хотели дружить с К., но он отталкивал всех своей надменностью и дурным нравом. Когда от К. отказался последний друг, он вместе с матерью бросился в Канопское озеро. Аполлон превратил обоих в лебедей (Овид. Мет. VII 371сл.)» (М.Н.Ботвинник: [МНМ, т.1, с.649])

Кикн (№ 2)

  (№ 170). «Феокрит говорит о Кикне, сыне Посейдона и Каики, убитом Ахиллом. Гелланик говорит, что кожа Кикна с самого рождения отличалась белизной и именно из-за кожи Феокрит называет его женщиной. Гесиод же говорит, что белой была у него голова, чем и объясняется такое прозвище» (Гесиод, фр.237 (схолии к Феокриту XVI 49) [Гесиод 2001, с.164])

Кикн (№ 4)

  (№ 171). «Лебедь же, как птица, славится своей большой музыкальностью; говорят, будто Кикн был царём лигурийцев, живших по ту сторону Эридана, у начала кельтских земель, что он был очень музыкален и когда он умер, то по воле Аполлона он был превращен в птицу» (Павсаний I 30, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.81])

  Псевдо-Аполлодор: Кикн (4) – нет сведений.

  (№ 172). «Кикн же, царь Лигурии, который был товарищем Фаэтона, оплакивая его, превратился в лебедя. Умирая, тот жалобно поет» (Гигин. Мифы 154 [Гигин 2000, с.188]) (пересказ александрийского эпиллия? (Комм. Д.О.Торшилова [Там же, с.187]))

  «Сын Сфенелея, царь лигуров, друг Фаэтона, так оплакивавший его смерть, что Аполлон превратил его в лебедя (Верг. Энеид. X 189, Гигин. Фаб. 154) К. был помещен как созвездие Лебедь на небо (Овид. Мет. II 367)» (М.Н.Ботвинник: [МНМ, т.1, с.649])

Алкионей

  (№ 173). «VIII. Ламия, или Сибарида
[Рассказывает Никандр в книге II «Превращений»]

  (1) У подножия Парнаса, вблизи Крисы, в направлении на юг лежит гора под названием Корфида, и в ней и до сих пор находится громадная пещера, в которой жило чудовище огромной величины, которое одни называли Ламией, а другие — Сибаридой. (2) Это чудовище каждый день совершало вылазки и похищало с полей людей и домашний скот. И уже дельфийцы собирались запросить оракул о выселении и получить пророчество, в какую землю им следует направиться, как бог указал им на способ избавиться от несчастья: если они желают остаться <на своем месте>, пусть они выставят у входа в пещеру юношу из числа граждан. (3) И они собрались сделать так, как сказал бог. Жребий вынул Алкионей, сын Диома и Меганиры, единственный у своего отца, отличавшийся как красивой внешностью, так и <прекрасным> душевным складом.

  (4) И вот жрецы, увенчав Алкионея, отвели его к пещере Сибариды; <в это время> Еврибат, сын Евфема из рода Аксия, молодой и знатный человек, выйдя по воле бога из земли куретов, случайно повстречал ведомого <на погибель> юношу. (5) Сраженный страстью и спросив <дельфийцев>, по какой причине они шествуют, он счел, что будет чудовищным, если он не отобьет юношу силой, а позволит ему погибнуть жалкой смертью. (6) Итак, сорвав с Алкионея венки и возложив их себе на голову, велел вести себя вместо юноши. Но когда жрецы отвели его в пещеру, он вбежал туда, схватил Сибариду с ее ложа, вынес наружу и сбросил со скалы. (7) Когда он нес Сибариду, она ударилась головой о выступ Крисы, получила рану и сделалась невидимой, а из этой скалы забил источник, который местные жители называют Сибаридой. По его имени локрийцы назвали город, основанный ими в Италии, Сибарисом» (Антонин Либерал. Метаморфозы 8 [Антонин Либерал 1997 (№ 3), с.228-229])

Эврипил

  (№ 174). «[Патры] … Пифия открыла преступление Меланиппа и Комето; и веление бога было – их самих принести в жертву Артемиде и затем каждый год приносить богине в жертву девушку и юношу, которые были самыми красивыми. Из-за этого жертвоприношения река у храма Артемиды Трикларии получила название Амелиха [Немилостивая], а раньше у нее не было никакого названия. …

  (8) Ветер пригнал корабли Эврипила [царя из Фессалии] к морскому берегу возле Арои. Выйдя на берег, он попал в тот момент, когда юношу и девушку вели к алтарю Артемиды Трикларии в жертву. И тут нетрудно было ему понять [слова бога] о жертвоприношении: и местным жителям пришло на память предсказание, когда они увидали царя, которого прежде они не видели… Так прекратилась болезнь у Эврипила, а у живших там эти [кровавые] жертвы богине, а реке было дано ее теперешнее название Мелиха [Милостивая]» (Павсаний VII 19, 4.8.9 [Павсаний 2002, т.2, с.48, 49-50])

Фригийский миф

  (№ 175). «У Тимофея, одного из небезызвестных теологов, также у других, столь же ученых, находится следующее указание относительно происхождения Великой матери богов и ее культа, заимствованное из мало известных книг о древностях и из таинственных мистерий, как он сам пишет и сообщает.

  В пределах Фригии, говорит он, есть некоторая неслыханной величины скала, называющаяся Agdus, названная так туземцами [с.220] той страны. Согласно с повелением прорицавшей Фемиды, Девкалион и Пирра бросали на землю, не имевшую людей, камни, взятые из этой [скалы], и из них вместе с другими также произошла и была одушевлена божественной силою называющаяся Великою Матерью. Когда она на самой вершине скалы предавалась покою и сну, Юпитер воспламенился к ней позорною нечистою страстью и так как после продолжительной борьбы он не мог достигнуть того, к чему стремился, то, вынужденный отступить, излил свою страсть на камни. Отсюда скала зачала и, после предварительных многочисленных мычаний, родился на десятом месяце Агдестис, названный по имени матери.

  [Агдестис обладал огромной силой].

  (6) [Боги решили обуздать его. Либер (Дионис) напоил его и оскопил].

  [с.221] …[кровь Агдестиса] поглощается и впитывается землею и немедленно из нее вырастает гранатное дерево с плодами. Увидев его и удивляясь его красоте, Нана, дочь царя или реки Сангария, срывает [плод] и кладет его в пазуху; от этого она делается беременною. …

  Рождается дитя; но Сангарий приказывает выбросить его; кто-то, нашедши его, берет его к себе вследствие красоты его, кормит его козлиным молоком, и он получает имя Аттиса или потому, что так в Лидии называются красивые, или потому, что фригийцы называют козлов на своем языке attagi. Его в особенности любила Мать богов за его выдающуюся красоту. Любил его также Агдестис и, когда он подрос, сопровождал его, ухаживая за ним, и, привязав его к себе наименее пристойным, насколько это было только возможно для него, потворством, водил его по лесам и наделял многочисленными дарами из дичи, о которых сначала мальчик Аттис хвастливо говорил, что это плоды его трудов и искусства, но впоследствии, под влиянием вина, он сознался, что его любит [с.222] Агдестис и награждает лесными дарами; поэтому не дозволяется входить в его святилище тем, которые опорочили себя винопитием, выдавшим тайну.

  (7) Царь Пессинунтский Мида[с], желая избавить юношу от столь позорной связи, назначает ему свою дочь в супружество … Агдестис, пылая гневом по причине того, что от него оторван юноша и устранен для любви к жене, приводит всех пирующих в состояние исступления и бешенства; фригийцы в испуге поднимают крик: «должно молиться богу!»; Галл отрезывает у себя [гениталии], дочь метрессы – груди; Аттис берет флейту, которую он употреблял для возбуждения безумия, и сам, пришедши в исступление, неистово мечется, падает на землю и под сосною оскопляет себя, говоря: «вот тебе, Агдестис, то, из-за чего ты причинил столько ужасных бед». Вместе с истечением крови исчезает жизнь. … Из истекшей крови вырастает цветок, [с.223] фиалка, и обвивает дерево [сосну]. … [Невеста Аттиса Ия умирает, из нее] вырастает миндальное дерево …

  … Агдестис просил Юпитера, чтобы Аттис снова был живым, но тот не согласился; однако … дозволил … чтобы тело его не разлагалось, чтобы волосы всегда росли и чтобы один только малый палец оставался живым и всегда сохранял способность движения». (Арнобий. Против язычников V 5-7 [Арнобий 1917, с.219-223])

  (№ 176). «Мы все доселе не знали бы, [с.230] чего желала от юноши безумная страсть Агдестиса, если бы пресыщенный юноша не бросил ампутированные части пред оскорбленным?» (Арнобий. Против язычников V 13 [Арнобий 1917, с.229-230])

  См. ниже: Овидий. Метаморфозы X 103-105 и др. Саллюстий 4.

Троянская война

Агамемнон

  (№ 177). «Так, например, Агамемнон обошел всю Беотию, охотясь за бежавшим от него Аргинном, и свалил эту задержку на море и ветры, а затем, вспомнив о благоразумии, благоразумно искупался в Копаидском озере, чтобы потушить любовь и избавиться от страсти». (Плутарх. Грилл, или О том, что животные обладают разумом 7, пер. С.В.Поляковой [Греческая проза 1961, с.139])

  (№ 178). «Фанокл же в книге «Эроты, или Красавцы» рассказывает, что Агамемнон, царь эллинов, воздвиг храм Афродите Аргинне в память о возлюбленном Аргинне». (Климент. Увещевание к язычникам 38, 2 [Климент 1998, с.51-52])

Ахилл

  Все тексты про Ахилла я не привожу, так как их много. Тексты про о.Левка приведены лишь из-за известия Диона Хрисостома в XXXVI речи (см.).

Патрокл

  (№ 179). «Гомер говорит, что Патрокл был родом из Опунта; совершив ненамеренно убийство, он бежал к Пелею; отец же его Менетий оставался на родине, ибо Ахиллес, говорит он, обещал Менетию привести туда обратно Патрокла по возвращении его из похода. Однако не Менетий был царем опунтцев, а локр Эант, родиной которого был, как говорят, Нарик. Человека, убитого Патроклом, называют Эаном; показывают как священный участок Эанейон, так и источник Эаниду, названные по его имени» (Страбон IX 4, 2 (стр.425) [Страбон 1994, с.403])

  (В.Н.Ярхо: [МНМ, т.2, с.294-295]): (Пинд. Ол. IX 68-70) Нимфа Эгина стала женой Актора. Патрокл – сын аргонавта Менетия. Патрокл вырос вместе с Ахиллом (Ил. XXIV 24, 84-90) Искусство в управлении колесницами (Ил. XXIII 280-284). Патроклу было даровано бессмертие, и он перенесен на о.Левка. (Павсаний III 19, 13)

 

  (№ 180). «Сватались же к Елене следующие: [перечень 30 имен] … Патрокл, сын Менетия» (Псевдо-Аполлодор III 10,8 [Аполлодор 1972, с.64-65] (также Гигин. Мифы 81)

  (№ 181). «[Лаконика] В местечке, называемом Араином, есть могила Ласа, и на ней, как памятник, стоит статуя. Говорят, что этот Лас первый поселился в этой стране и, по преданию, был убит Ахиллом, когда, по рассказам местных жителей, он прибыл в их страну просить у Тиндарея Елену себе в жены. Но если говорить правду, то Ласа убил Патрокл; он же сватался и за Елену» (Павсаний III 24, 10 [Павсаний 2002, т.1, с.249])

  Диодор – нет сведений.

  (№ 182). «По-видимому древняя традиция считает Патрокла родственником Ахилла, поскольку Гесиод сообщает, что отец Патрокла Менетий был братом Пелея, а сами они были, таким образом, двоюродными братьями» (Евстафий. Комм. к Гомеру (с.112, 44сл.) = Гесиод, фр.212А [Гесиод 2001, с.158])

            «…могучая Мойра

             …выносливым духом

            …<душу исторг> сокрушительной медью

            …мощными дланями <Менетиада>

            …во Скейских воротах

            …узнать во грядущем

            <В дни, когда> ниспровергнул <Пелей> Иолк пышностенный,

            …во Фтию, отары овечьи кормящую, прибыл

            …в прославленном пляской Иолке»

(№ 183). (Гесиод, фр.212 В. Оксиринхский папирус 2511 Лебель [Гесиод 2001, с.158])

  (№ 184). «Вместе с Ахиллесом отправился под Трою и Патрокл, сын Менетия и Сфенелы, дочери Акаста, или Периопиды, дочери Ферета (или же, как утверждает Филократ, Полимеды, дочери Пелея). Патрокл в Опунте еще в детстве поссорился с Клитонимом, сыном Амфидаманта, во время игры в бабки и убил его. Бежав вместе со своим отцом, он поселился у Пелея и стал возлюбленным [эромен] Ахиллеса» (Псевдо-Аполлодор III 13, 8 [Аполлодор 1972, с.70])

  (№ 185). «Патрокл, сын Менетия и Филомелы, из Фтии, на 10 кораблях» (Гигин. Мифы 97 [Гигин 2000, с.118])

  (№ 186). «Кто сколько убил: … Патрокл 54» (Гигин. Мифы 114 [Гигин 2000, с.140])

  (№ 187). «Патрокл, оруженосец Ахилла, с его оружием вышел на бой и был убит Гектором…» (Перв. Ват. Миф. III 7 [Перв. Ват. Миф. 2000, с.229])

  Также см. Псевдо-Аполлодор Э IV 6,7 – пересказ роли Патрокла в «Илиаде». Гигин. Мифы 106 [Гигин 2000, с.131]. Диктис II 16-17.

  (№ 188). «когда Гефест оказался на Наксосе … Дионис принял его как гостя и получил в дар золотую амфору. Позднее, преследуемый Ликургом, он, пройдя морем, отдал созданную Гефестом амфору Фетиде, гостеприимно его принявшей. А та подарила ее сыну, чтобы после смерти в нее сложили его кости. Рассказывает Стесихор» (PMG 234 = Схолии А В к Илиаде XXIII 92 [Стесихор 1985, с.232])

  (№ 189). «Поликсену приносят в жертву на могиле Ахилла». (См. фр. S 135 и S 137 [Стесихор 1985, с.232])

  (№ 190). «У Сигея находятся святилище и памятник Ахиллеса, а также памятники Патрокла и Антилоха. Всем этим героям, так же как и Эанту, илионцы посвящают жертвоприношения» (Страбон XIII 1, 32 (стр.596) [Страбон 1994, с.558])

  (№ 191). [Дары в Дельфы] «…фарсалийцы – Ахилла верхом на коне, рядом с которым бежит Патрокл» (Павсаний X 13, 5 [Павсаний 2002, т.2, с.268])

  (№ 192). «…в храме Артемиды Эфесской Каллифонт Самосский нарисовал, как женщины приделывают гиалы панциря на Патрокле» (Павсаний X 26, 6 [Павсаний 2002, т.2, с.297])

 

  (№ 193). «(102) … Но было бы слишком долгим делом изобличать все несообразности, ибо для внимательного слушателя обман и так очевиден; словом, любому ясно и не надо большого ума, чтоб догадаться: Патрокл – это двойник, которым Гомер, стараясь скрыть, что произошло с Ахиллом, подменил его самого. (103) Из опасения, что кто-нибудь станет разыскивать Патроклову могилу – ведь я полагаю, могилы других знатных мужей, павших под Троею, у всех на глазах! – Гомер предупредил такие поиски, сказавши, что у Патрокла не было отдельной могилы, но что он был похоронен вместе с Ахиллом. Даже Нестор, привезший на родину прах Антилоха, павшего за него, не просил похоронить их вместе, - так кто же посмел бы перемешать останки Ахилла с прахом Патрокла» (Дион Хрисостом. Троянская речь в защиту того, что Илион взят не был 102-103, пер. Н.В.Брагинской [Ораторы Греции 1985, с.325])

Антилох

            «Были сынами его [Нестора] Антилох с Фрасимедом копейным»

(№ 194). (Гесиод. Каталог женщин, фр.19 Цыбенко, ст.10 [Поэты 1999, с.87])

  (№ 195). «Кто был вскормлен звериным молоком: … Антилох, сын Нестора, брошенный <лакуна>» (Гигин. Мифы 252 [Гигин 2000, с.271])

  (№ 196). «Сватались же к Елене следующие: [перечень 30 имен] … Антилох, сын Нестора» (Псевдо-Аполлодор III 10,8 [Аполлодор 1972, с.64] (также Гигин. Мифы 81)

  Псевдо-Аполлодор I 9, 9 (сын Нестора) [с.16].

  (№ 197). «Антилох, сын Нестора, пилосец, [прибыл под Трою] на 20 кораблях» (Гигин. Мифы 97 [Гигин 2000, с.118])

  (Илиада XVIII 2-34; XXIII 301-613)

  (№ 198). «Кто сколько убил: … Антилох 2» (Гигин. Мифы 114 [Гигин 2000, с.139])

  (№ 199). «Мемнон, сын Тифона и Эос, с большим войском эфиопов прибыл под Трою, чтобы принять участие в сражении против эллинов. Он убил многих из эллинов, в том числе и Антилоха, но погиб и сам от руки Ахиллеса» (Псевдо-Аполлодор Э V, 3 [Аполлодор 1972, с.86])

  (Гигин. Мифы 112 [Гигин 2000, с.138])

  «В «Эфиопиде» А. спасал отца, теснимого Мемноном, но погибал героической смертью (Пинд. Пиф. VI 28-43)» (В.Н.Ярхо: [МНМ, т.1, с.85])

  (№ 200). [Картина Полигнота в Дельфах] «За дочерьми Пандарея – Антилох; одной ногой он опирается о скалу, свою же голову и лицо он прикрывает, положив их на обе руки. [Агамемнон] Протесилай смотрит на Ахилла, который сидит, и сам Протесилай изображен тоже сидящим; над Ахиллом стоит Патрокл. Все они, кроме Агамемнона, не имеют бороды» (Павсаний X 30, 3 [Павсаний 2002, т.2, с.303])

  (№ 201). [Храм Асклепия в Мессене] «На задней стене храма находятся картины, изображающие царей Мессении … из поселившихся в Пилосе – Нестора, Фрасимеда и Антилоха, - наиболее чтимых сыновей Нестора как по возрасту, так и за их участие в походе против Трои» (Павсаний IV 31, 11 [Павсаний 2002, т.1, с.319])

  (№ 202). Упомянут «Пэон, сын Антилоха» из Мессении. (Павсаний II 18, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.147])

Троил

  (№ 203). Примеч.95 к Дарету (А.В.Захаровой [Дарет 1997, с.169]): «Ликофрон (307 слл.) и Сервий (Serv. Aen. I. 474) сообщают о любви Ахилла к Троилу: ребенок убегает от Ахилла в святилище Аполлона и умирает в его объятиях (или заколот им у алтаря, так как не согласился ответить ему взаимностью)».

Вариации

  «Враг приближается к брату. Как растлитель или как убийца? Но разве соединимы в одном человеке любовная страсть и страсть к убийству? Смеют ли люди терпеть такое! Застывший взгляд жертвы. Пританцовывая, приближается преследователь. Теперь я вижу его со спины, похотливый скот. Он берет Троила за плечо, гладит его, беззащитного, - ведь я, несчастная, сняла с него панцирь, - ощупывает его. Смеясь, все время смеясь. Хватает его за горло. Неуклюжая, короткопалая, волосатая рука на горле брата. Сжимает. Сжимает. Я повисла на руке убийцы, жилы на ней натянулись, как шнуры. Глаза брата выступили из орбит. На лице Ахилла похоть. Обнаженная, ужасающая мужская похоть. Раз существует такое, значит, возможно всё. Тишина».

(Криста Вольф. Кассандра, пер. с нем. Э.Львовой [Вольф 1988, с.415-416])

Культ Ахилла

Ахилл на о. Левка

  (№ 204). «Смерть Ахиллеса повергла все войско в уныние. Похоронили его на Белом острове вместе с Патроклом, смешав их кости. Говорят, что Ахиллес после смерти, находясь на Островах Блаженных, женился на Медее» (Псевдо-Аполлодор Э 5, 5 [Аполлодор 1972, с.86])

  см. Аполл.Род. IV 811

  (№ 205). «Есть в Евксинском понте остров, напротив устья Истра, посвященный Ахиллу; имя этому острову Левка [Белый], в окружности он имеет стадий двадцать, весь зарос лесом и полон диких и ручных животных. На нем есть храм Ахиллу и в храме статуя. [Леоним, военачальник кротонцев] …Пифия послала его на остров Левку, сказав, что там к нему явится Аякс и излечит его рану. С течением времени, когда он, поправившись, вернулся с Левки, он говорил, что видел Ахилла, видел и Аяксов … что были там с ними и Патрокл и Антилох, что женою Ахилла была Елена и что она поручила ему отправиться в Гимеру к Стесихору…» (Павсаний III 19, 13 [Павсаний 2002, т.1, с.237])

  Конон 18. (Автолеонт на Ахилловом острове) [Латышев 1947-52, с.233 (1947, № 4, с.174)]

  См. Еврипид. Андромаха 1260-62.

  «На многочисленных монетах Ольвии, начиная с V в. до н.э. … только на самых поздних (ок.193-196 гг. н.э.) очевидно, представлена культовая статуя Ахилла … в воинском снаряжении». (А.С.Русяева [Русяева 2006, с.118])

  «…в посвятительных надписях Ахиллу Понтарху отмечается победа только в беге, прыжках, рукопашной борьбе, метании диска и копья, а не в конных агонах и стрельбе из лука (IOSPE I.2 130, 138, 155-158)» (А.С.Русяева [Русяева 2006, с.122])

  О посвящениях Ахиллу Понтарху см. [Карышковский 1993].

  Храм на о.Левка построен в последней четверти VI в. до н.э. [Русяева 2004, с.187]

  Граффито с о.Левки – нач.5 в. Ахилл – бог мертвых. [Хоммель 1981, с.54]

 

            «Обмытое кругом приобретение богов, твердь Ахилла,

            о достославнейший остров, радующийся волнам!

            Твою землю получил свыше в удел отпрыск Фетиды –

            Эакид Ахилл, равный бессмертным.

            Ты же, о Ахилл, прими благую жертву и будь милостивым,

            [взирая] на нашу вышедшую из-под пера музу».

(№ 206). (Березанский гимн острову и Ахиллу Понтарху. I в. н.э. [Шелов-Коведяев 1990]

/ прозаич.пер. Ф.В.Шелова-Коведяева с кор. Ю.Г.Виноградова. [Антология 2000, с.585])

  (№ 207). «…Ахиллу на острове Белом местные жители воздают поклонение, [а также] Патроклу – опунтийцы, Александру Македонскому – родосцы». (Псевдо-Клементины. Гомилии VI 22, пер. С.А.Селиванова [Латышев 1947-52, с.420 (1948, № 1, с.294)]) То же: (Псевдо-Клементины. Воспоминания X 25 [Латышев 1947-52, с.419 (1948, № 1, с.293)])

  (№ 208). «Жители острова Белого обоготворили … Ахилла, а понтийцы – отцеубийцу Патрокла». (Псевдо-Кесарий. Диалоги. Ответ 112 (993), пер. А.И.Малеина [Латышев 1947-52, с.581 (1948, № 3, с.256)])

  (№ 209). «…Ахилл живет на острове, [лежащем] прямо против Истра в Понтийском море; [там есть] храм и алтари Ахилла; добровольно туда никто не приближается иначе, как для жертвоприношения, и по совершении его возвращается на корабль. Моряки часто видали юного мужа с белокурыми волосами, прыгающего в доспехах; а доспехи, говорят они, золотые; другие же не видали, но слыхали, как он распевал пэаны; третьи, [наконец], и видали и слыхали. Случалось также некоторым невольно засыпать на острова: такого Ахилл поднимает, ведет в палатку и угощает; при этом Патрокл разливал вино, [сам] Ахилл играл на кифаре, присутствовала также, говорят, и Фетида и хор других божеств». (Максим Тирский. Речь 15. Вторично о Сократовом демонии 7 [Латышев 1947-52, с.505 (1948, № 2, с.278)])

  (№ 210). Ахилл на острове в Понте. Краткое содержание: [Ахилл и Елена, их свадьба. Ахилл поет о Гомере. Ахилл растерзал девушку, потомка Гектора. Ахилл перебил отряд амазонок на остров]. (Филострат Младший. Рассказ о героях XIX 16. Пер. П.И.Прозорова [Латышев 1947-52, с.528-531 (1948, № 2, с.301-304)])

Географические сочинения

  (№ 211). «От Истра к Бараньему Лбу 3 дня и 3 ночи прямого плавания, каботажного же вдвое дольше: ведь здесь существует залив. В этом заливе лежит остров, остров пустынный, имя которому Левка: это священный остров Ахилла». (Псевдо-Скилак Кариандский. Перипл обитаемого моря 68 [Скилак 1988 (№ 1), с.262])

  (№ 212). «Затем по левой стороне Евксинского [Понта] лежит в море против Борисфена прославленный остров героев: его называют именем Левка, потому что пернатые, которые здесь обитают, - белые; (545) по преданию здесь блуждают по пустынным долинам души Ахилла и других героев. Это награда Зевса, что сопровождает лучших [из людей] за доблесть, ибо доблести выпала вечная слава». (Дионисий Периэгет 541-548 [Дионисий Периэгет 2005-06 (2006. № 1), с.244])

  (№ 213). «(541) Против северной реки Борисфена, впадающей в левую часть Эвксинского Понта, лежит в море славный остров героев, посвященный Ахиллу; против него лежит и вышеупомянутый Ахиллов Бег, названный по его же имени. Этот остров, по словам [Дионисия], называется Белым, потому что водящиеся на нем κινώπετα или пернатые животные, то есть птицы – белого цвета, может быть, чайки, а согласно некоторым – аисты. Κινώπετα – те [животные], движение которых [состоит] в летании; слово это необычное. «Там, - говорит он, - по преданию движутся по «пустынным долинам души Ахилла и [других] героев», так что этот Белый остров называется островом героев, подобно тому, как воспеваемые [поэтами острова] на западном океане [называются] островами блаженных. «И такова, - говорит он, - награда славным мужам за доблесть», то есть такую почесть получили герои за свою доблесть, - беспечно веселиться на упомянутом острове». (Евстафий Фессалоникский. Комментарий к Дионисию Периэгету, пер. И.П.Цветкова [Латышев 1947-52, с.374 (1948, № 1, с.248)])

  Арриан. Перипл. (см. [Латышев 1947-52, с.399-400 (1948, № 1, с.273-274)])

  Остров Левка (Ахилла). (Аноним. Объезд Евксинского Понта 90-92 [Латышев 1947-52, с.668 (1948, № 4, с.237)])

  Остров Ахилла. (Гесихий. Лексикон [Латышев 1947-52, с.699 (1948, № 4, с.268)])

  Остров Ахилла. («Хорография» Агриппы, фр.19 [Подосинов 2002, с.46] = Плиний Ст. IV 83 [Латышев 1947-52, с.848 (1949, № 2, с.280)])

  (№ 214). «Отметим остров Левка, расположенный возле устья Борисфена. Этот небольшой остров называется также Ахиллея, потому что здесь похоронен Ахилл». (Помпоний Мела II 7 [Античная география 1953, с.215]; то же см. [Латышев 1947-52 (1952. № 2, с.304)])

  Остров Левка. (Плиний Ст. IV 93 [Латышев 1947-52, с.852 (1949, № 2, с.284)])

  Остров Ахилла. (Плиний Ст. X 78 [Латышев 1947-52, с.879 (1949, № 2, с.311)])

  Остров Ахилла. (Солин XIX 1 [Латышев 1947-52, с.965 (1949, № 3, с.245)])

  (№ 215). «Остров Ахилла, называемый также Левкой». (Певтингерова карта VIII 2-3 [Подосинов 2002, с.353])

  Остров Левка. (Аммиан Марцеллин XXII 8, 35 [Аммиан 2000, с.257]; [Латышев 1947-52, с.1008 (1949, № 3, с.288)])

  Остров Левка. (Фест Авиен. Описание земного круга 720-729 [Латышев 1947-52, с.1042 (1949, № 4, с.240)])

  Остров Ахилла. (Марциан Капелла. Кн.6. Геометрия. 663 [Латышев 1947-52, с.1082 (1949, № 4, с.280)])

  Остров Левка. (Присциан. Землеописание 557-560 [Латышев 1947-52, с.1103 (1949, № 4, с.301)])

  Остров Ахилла. (Иордан. Гетика 46 [Иордан 2001, с.69])

            «Или же, как амастрийский Леней, покинув отчизну,

                        Голый, голодный умрешь там, где владычит Ахилл».

(№ 216). (Овидий. Ибис 329-330, пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.443])

  О гибели царя на Ахилловом острове. (Схолии к «Ибису» Овидия 329 [Латышев 1947-52, с.790 (1949, № 1, с.245)] [Подосинов 1985, с.243-244])

Ахиллов Бег

  (№ 217). «Далее в море выступает длинная полоса земли, соединяющаяся с берегом узким перешейком, который она немного превосходит шириной. Эта полоса земли постепенно заостряется и напоминает меч, лежащий плашмя. Существует предание о том, что Ахилл, войдя в Понт с готовым к войне флотом, отметил здесь свой успех состязаниями и играми и что во время передышки между боями он и его товарищи упражнялись здесь в беге. Поэтому это место называется Ахиллов Бег». (Помпоний Мела II 1 [Античная география 1953, с.200])

  Ахиллов Бег. (Помпоний Мела II 5 [Латышев 1947-52, с.825 (1949, № 1, с.280)])

  (№ 218). «На другом берегу расположен порт ахейцев, дальше остров Ахилла, который славится могилой этого мужа, и в 125000 шагах от него в поперечном направлении простирается в форме меча полуостров, - на нем упражнялись в беге и поэтому он называется Дромос Ахиллеос, длина его, как сообщает Агриппа, 80000 шагов. Всю эту местность населяют таврские и сиракские скифы». (Плиний Старший IV 83 [Античная география 1953, с.248])

  (№ 219). «Западный мыс Ахиллова Бега, который называется Священный мыс». (Птолемей. География III 5, 8 [Античная география 1953, с.319])

  (№ 220). «По Ахиллову бегу [живут] тавроскифы». (Птолемей. География III 5, 25 [Античная география 1953, с.321]; то же см. [Латышев 1947-52, с.460 (1948, № 2, с.233)])

  (№ 221). «тавры, населяющий крутой, узкий и длинный Ахиллов Бег и далее [живущие] до устья самого [Меотийского] озера». (Дионисий Периэгет 306-307 [Дионисий Периэгет 2005-06 (2006. № 1), с.235])

  (№ 222). «(302) Аланы, тавры или росы, [живущие] около Ахиллова бега…» (Евстафий Фессалоникский. Комментарий к Дионисию Периэгету, пер. И.П.Цветкова [Латышев 1947-52, с.372 (1948, № 1, с.246)])

  (№ 223). «(306) Бег Ахиллов, на котором живет племя тавров, представляет собой узкую и длинную косу; по Географу [Страбон VII 3, 19] это низкий полуостров вроде ленты (или перевязи), длиной почти в тысячу стадиев к востоку песчаный, в 2 стадия наибольшей ширины. Этот бег пробежал эллинский [герой] Ахилл, преследуя агамемнонову дочь Ифигению, похищенную из Авлиды в Скифию, когда Артемида подменила ее ланью для жертвы. Ахилл, пробыв здесь долгое время, как думает и Ликофрон [ст.193], дал этому месту [с.373/247] свое имя. По наиболее распространенному преданию, Ифигения была ранее помолвлена за Ахилла; иные же говорят, что это другой Ахилл, скифский царь этих земель, который влюбился в отосланную туда Ифигению и останавливался [здесь] во время ее преследования, отчего [это] место и [названо] Ахилловым. Те, которые это говорят, ссылаются на слово Алкея: «Ахилл, ты, который владычествуешь над скифской землей». По имени Ахилла и Белый остров, о котором будет сказано ниже, назывался Ахилловым островом в Эвксинском [Понте], где, как говорят скифы, душа Ахиллова увеселяется воспоминанием своих подвигов». (Евстафий Фессалоникский. Комментарий к Дионисию Периэгету, пер. И.П.Цветкова [Латышев 1947-52, с.372-373 (1948, № 1, с.246-247)])

  (№ 224). «(306) Ахиллов бег получил свое название по следующей причине: когда Ифигению намеревались принести в жертву Артемиде в Авлиде, Артемида похитила ее и послала в Скифию. Тогда влюбился в нее Ахилл и преследовал до некоторого места; и отсюда назван Ахиллов бег». (Схолии к Дионисию Периэгету [Латышев 1947-52, с.385 (1948, № 1, с.259)])

  (№ 225). «Ахиллов бег, остров за Таврикой; есть и остров Ахиллов, или, как некоторые [его называют], Белый; есть и селение [того же имени] при устье Меотиды … имя жителей … Ахиллейоты и Ахиллеиты, может быть и Ахиллеодромиты». (Стефан Византийский. Описание племен [Латышев 1947-52, с.641 (1948, № 3, с.316)])

  (№ 226). «От мыса Тамираки тянется Ахиллов Бег … до другой косы Ахиллова Бега, называемой священной рощей Гекаты…» (Аноним. Объезд Евксинского Понта 84 [Латышев 1947-52, с.667 (1948, № 4, с.236)])

  Бег Ахилла. (Аммиан XXII 8, 41 [Латышев 1947-52, с.1009 (1949, № 3, с.289)])

  Бег Ахилла. (Присциан. Землеописание. ок.290. [Латышев 1947-52, с.1102 (1949, № 4, с.300)])

  Бег Ахилла. (Никифор Влеммид [Латышев 1947-52, с.671 (1948, № 4, с.240)])

Пилад

  Сын Строфия, царя Фокиды (В.Н.Ярхо: [МНМ, т.2, с.312-313])

  (№ 227). «(24) Электра, одна из дочерей Агамемнона, выкрала своего брата Ореста и отдала его на воспитание фокейцу Строфию, а тот стал его воспитывать вместе со своим сыном Пиладом. Став взрослым, Орест отправился в Дельфы и вопросил бога, должен ли он мстить убийцам своего отца. (25) Бог велел ему отомстить, и Орест, тайно прибыв в Микены вместе с Пиладом, убил и мать, и Эгиста. Но вскоре его поразило безумие; преследуемый Эриниями, он прибыл в Афины. Там его судил ареопаг. … В суде голоса разделились поровну и, Орест был оправдан.

  (26) Когда Орест вопросил божество, как ему избавиться от безумия, оракул ответил, что он избавится от безумия тогда, когда принесет из страны тавров изваяние божества. Тавры были скифским племенем, у которого был обычай убивать чужестранцев и бросать тела их в священный огонь. Огонь этот горел на священном участке храма и выбивался наружу из Аида через какой-то камень. (27) Прибывшего в страну тавров Ореста схватили вместе с Пиладом и в оковах привели к царю Тоанту. Тот отослал обоих к жрице, и там его узнала сестра, которая была жрицей у тавров. Орест бежал вместе с сестрой, взяв изваяние, которое было доставлено в Афины [или на Родос] и почитается теперь под именем Артемиды Таврополы. …

  (28) Вернувшись в Микены, Орест выдал свою сестру Электру замуж за Пилада».  (Псевдо-Аполлодор Э VI 24-25, 27-28 [Аполлодор 1972, с.92])

  Спор Ореста и Пилада. (Еврипид. Ифигения в Тавриде 657-724 [Еврипид 1999, т.1, с.523-526])

  Спор Ореста и Пилада. (Еврипид. Орест 729-806 [Еврипид 1999, т.2, с.339-347])

  См. Гигин. Мифы 119-120 [Гигин 2000, с.143-145]; Перв. Ват. Миф. I 20

  (№ 228). «[Картины в афинской Стое]: «…изображен Орест, убивающий Эгисфа, и Пилад, убивающий сыновей Навплия, пришедших на помощь Эгисфу» (Павсаний I 22, 6 [Павсаний 2002, т.1, с.60-61])

  (№ 229). «[Описание Микен]. И [могила] Электры; она была женою Пилада, выданная за него замуж Орестом. Гелланик сообщает, что от Электры у Пилада родились два сына – Медонт и Строфий» (Павсаний II 16, 7 [Павсаний 2002, т.1, с.143])

  См. Павсаний II 29, 4.9 [Там же, т.1, с.170] (родословная Пилада); III 1, 6 [Там же, т.1, с.193] (сыновья Пилада).

Примечание

  Есть основания полагать, что местом действия мифа первоначально был не современный Крым (в котором в XIII в. до н.э. никаких храмов быть не могло), а держава хеттов. Страбон говорит в описании Каппадокии: «На этом Антитавре находятся глубокие и узкие долины, в которых расположены город Команы и святилище Энио, которую местные жители называют Ма. … Эти священные обряды – обряды Артемиды Таврополос, по-видимому, перенесли сюда из таврической Скифии Орест и его сестра Ифигения; здесь они положили свои волосы, отрезанные в знак печали; отсюда и имя города». (Страбон XII 2, 3 (стр.535) [Страбон 1994, с.504])

  Город Кумманне [Команы] (столица царства Киццувадна, вассала хеттов) - центр культа хурритских богов Тешшуба и Хебат [История Древнего Востока, кн.1, ч.2 (М., 1988), с.84]. Царство Киццувадна – одно из разгромленных «народами моря» [Там же, с.196].

1.2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АРХАИКИ(8-6 века)

Крит

  (№ 230). «Что касается Крита, то все писатели согласны с тем, что в древности остров имел хорошие законы и что лучшие из греков, в первую очередь лакедемонцы, стали в этом отношении его подражателями, как Платон об этом свидетельствует в «Законах», а также Эфор, который описывает в сочинении «Европа» его государственное устройство. Впоследствии критские законы весьма сильно изменились к худшему» (Страбон X 4, 9 (стр.477) [Страбон 1994, с.453-454])

  (№ 231). «Главнейшие, по словам Эфора, в отдельности критские обычаи следующие: у критян всех в одно и то же время исключенных из «отряда» мальчиков принуждают к одновременному вступлению в брак; однако они не сразу приводят себе в дом девушек, на которых они женились, но лишь тогда, когда девушки окажутся пригодными для ведения домашнего хозяйства. Если у девушки есть братья, то ее приданое составляет половину доли брата.

  Дети учатся чтению и письму, а также установленным по закону песням и некоторым видам музыки. Тех, что помоложе, приводят на общие трапезы – «андрии». Там они едят вместе с другими, сидя на земле зимой и летом в одних и тех же грубых потертых плащах, и прислуживают взрослым мужчинам и себе. Лица, принадлежащие к одной и той же общей трапезе, затевают схватки друг с другом и участниками других трапез. Во главе каждого «андрия» стоит педоном.

  Мальчиков старшего возраста помещают в «отряды». Набирают эти «отряды» знатнейшие и наиболее влиятельные юноши, причем каждый набирает столько мальчиков, сколько может собрать. Начальником каждого «отряда» в большинстве случаев является отец устроителя; он имеет власть вести их на охоту и на состязания в беге и наказывать ослушников. Питаются они на общественный счет. По установленным дням «отряд» ритмическим маршем сходится с «отрядом» для схватки под звуки флейты и лиры, как это обычно на войне, причем они наносят удары не только рукой, но и железным оружием.

  (21) У критян существует своеобразный обычай относительно любви. Дело в том, что они добывают себе возлюбленных не убеждением, а похищают их. Любовник предупреждает друзей дня за 3 или более, что он собирается совершить похищение. Для друзей считается величайшим позором скрывать мальчика или не пускать его ходить определенной дорогой, так как это означало бы их признание в том, что мальчик недостоин такого любовника. Если похититель при встрече окажется одним из равных мальчику или даже выше его по общественному положению и в прочих отношениях, тогда друзья преследуют похитителя и задерживают его, но без особого насилия, только отдавая дань обычаю; впрочем, затем друзья с удовольствием разрешают увести мальчика. Если же похититель недостоин, то мальчика отнимают. Однако преследование кончается тогда, когда мальчика приводят в «андрий» похитителя. Достойным любви у них считается мальчик, отличающийся не красотой, но мужеством и благонравием.

  Одарив мальчика подарками, похититель отводит его в любое место в стране. Лица, принимавшие участие в похищении, следуют за ними; после двухмесячных угощений и совместной охоты (так как не разрешается долее задерживать мальчика) они возвращаются в город. Мальчика отпускают с подарками, состоящими из военного убранства, быка и кубка (это те подарки, что полагается делать по закону), а также из многих других предметов, настолько ценных, что из-за больших расходов друзья помогают, устраивая складчину. Мальчик приносит быка в жертву Зевсу и устраивает угощение для всех, кто возвратился вместе с ним. Затем он рассказывает о своем общении с любовником, доволен ли он или нет поведением последнего, так как закон разрешает ему в случае применения насилия или похищении на этом празднике отомстить за себя и покинуть любовника. Для юношей красивой наружности или происходящих от знатных предков позор не найти себе любовников, так как это считается следствием их дурного характера.

  Парастатентес [выбранные стоять рядом] (так называют похищенных) получают почётные права: при хоровых плясках и состязаниях в беге им предоставляют самые почётные места и разрешают носить особую одежду для отличия от других – одежду, подаренную им любовниками; и не только тогда, но даже достигнув зрелости, они надевают отличительное платье, по которому узнают каждого, кто стал клейнос: ведь они называют возлюбленного клейнос [славный], а любовника – филетор [возлюбленный]. Таковы обычаи критян относительно любовных дел» (Страбон X 4, 20-21 (стр.482-484) [Страбон 1994, с.459-460])

  (№ 232). «Тому, кто не знает любви, трудно в сражении меряться силами с тем, кто влюблен. Ведь чуждый этой страсти отступает и спасается от любящего, как человек нечистый и не посвященный богу, отважный только в той мере, в какой его душе присуще мужество, а телу – силы. Он страшится влюбленного потому, что тот обуян божественным безумием, вдохновлен не только Ареем, но и, видит Зевс, Эротом. Одержимый одним из этих богов (об этом упоминает Гомер, говоря, что такой человек неистовством подобен Арею) сражается стойко и бесстрашно, пока не проходит опьянение боем. Только служители Эрота, подстрекаемые Ареем и распаляемые Эротом, несут в битве двойную службу и, по справедливому мнению критян, отважны вдвойне. Поэтому не стоит корить воина, который не может противостоять тому, кого Арес и Эрот подвигают на кровопролитие, ибо он подвластен только одному богу» (Элиан. Пёстрые рассказы III 9 [Элиан 1963, с.31])

  (№ 233). «На Крите юношам вменяется в похвалу иметь как можно больше поклонников» (Непот. Предисловие [Непот 1992, с.10])

  (№ 234). Надпись на пифосе из Феста (ок.700 г. до н.э.) гласит: «имущество Эрпейдамоса, сына Пайдофила» (цит. по: [Fisher 2001, p.28])

  (№ 235). «Из Лебена [на Крите] происходил Левкоком и его возлюбленный Евксинфет, о которых рассказывает Феофраст в сочинении «О любви». По его словам, одно из трудных заданий, которое возложил Левкоком на Евксинфета, заключалось в следующем: привести его собаку из Праса» (Страбон X 4, 12 (стр.478) [Страбон 1994, с.455]) Также: Плутарх. Об Эроте 20. Датировка неясна.

  Элиан. Пёстрые рассказы II 39 [Элиан 1963, с.26] (критские законы)

Критские законы V века

  (№ 236). «Если кто причинит насилие свободному или свободной, должен заплатить 100 статеров; а если дело идет о лице, не принадлежащем к гетерии, – то 10. А если раб [причинит насилие] свободному или свободной, то он должен заплатить вдвойне; а если свободный – крепостному или крепостной – 5 драхм; а если крепостной [войкей] – крепостному или крепостной – 5 статеров». (Гортинская правда II 2-10, пер. Пригоровского [Античный способ 1933, с.48])

Спарта

  (№ 237). «(16) … Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительностью и был храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, исполняли его приказы и молча терпели наказания, так что главным следствием такого образа жизни была привычка повиноваться. За играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества – отважен ли мальчик и упорен ли в схватках. Грамоте они учились лишь в той мере, в какой без этого нельзя было обойтись, в остальном же всё воспитание сводилось к требованиям беспрекословно подчиняться, стойко переносить лишения и одерживать верх над противником. С возрастом требования делались всё жестче: ребятишек коротко стригли, они бегали босиком, приучались играть нагими.

  В двенадцать лет они уже расхаживали без хитона, получая раз в год по гиматию, грязные, запущенные; бани и умащения были им незнакомы – за весь год лишь несколько дней они пользовались этим благом. Спали они вместе, по илам и отрядам, на подстилках, которые сами себе приготовляли, ломая голыми руками метелки тростника на берегу Эврота. Зимой к тростнику подбрасывали и примешивали так называемый ликофон: считалось, что это растение обладает какою-то согревающей силой. (17) В этом возрасте у лучших юношей появляются возлюбленные. … (18) …

  И добрую славу и бесчестье мальчиков разделяли с ними их возлюбленные. Рассказывают, что когда однажды какой-то мальчик, схватившись с товарищем, вдруг испугался и вскрикнул, власти наложили штраф на его возлюбленного. И, хотя у спартанцев допускалась такая свобода в любви, что даже достойные и благородные женщины любили молодых девушек, соперничество было им незнакомо. Мало того: общие чувства к одному лицу становились началом и источником взаимной дружбы влюбленных, которые объединяли свои усилия в стремлении привести любимого к совершенству» (Плутарх. Ликург 16-18, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.59-61])

  (№ 238). «У спартанцев допускалось влюбляться в честных душою мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была бы телесной, а не духовной. Человек, обвиненный в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав» (Плутарх. Древние обычаи спартанцев 7, пер. М.Н.Ботвинника [Плутарх 1990, с.331])

  См. также Ксенофонт. Лаконское государство II 12сл.

  (№ 239). «…хотя следить за волосами мальчики начинали, едва выйдя из детского возраста, особенно старательно их умащали и расчесывали накануне опасности, памятуя слова Ликурга о волосах, что красивых они делают еще благовиднее, а уродливых – еще страшнее» (Плутарх. Ликург 22, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.63]) То же см. (Плутарх. Лисандр 1 [Плутарх 1994, т.1, с.485], Плутарх. Изречения спартанцев 53, 29 [Плутарх 1990, с.317], Плутарх. Изречения царей и полководцев 52, 1 [Плутарх 1990, с.363])

  (№ 240). «На вопрос, почему спартанцы заботятся о прическах, он [Харилл] ответил: «Потому что из всех украшений это – самое дешевое» (Плутарх. Изречения царей и полководцев 53, 3, пер. М.Л.Гаспарова [Плутарх 1990, с.363]) Другой вариант слов Харилла: (Плутарх. Изречения спартанцев 68, 6 [Плутарх 1990, с.323] То же как изречение Никандра: (Плутарх. Изречения спартанцев 56, 2 [Плутарх 1990, с.320])

  (№ 241). «picti … значит … прекрасные, то есть нравящиеся своими черными волосами…» (Сервий. Комм. к Энеиде VI 146 [Латышев 1947-52, с.744 (1949, № 1, с.199)])

  (№ 242). «Те, кто был моложе тридцати лет, вовсе не ходили на рынок и делали необходимые покупки через родственников и возлюбленных» (Плутарх. Ликург 25, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.65])

  (№ 243). «Общие трапезы критяне зовут «андриями», а лакедемоняне «фидитиями» - потому ли, что на них царила дружба и благожелательство [филия] или потому, что они приучали к простоте и бережливости [фейдо]» (Плутарх. Ликург 12, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.55]).  также см. [Плутарх 1990, с.133]

  (№ 244). «Он [Ликург] укрепил и закалил девушек упражнениями в беге, борьбе, метании диска и копья… Заставив девушек забыть об изнеженности, баловстве и всяких женских прихотях, он приучил их не хуже, чем юношей, нагими принимать участие в торжественных шествиях, плясать и петь при исполнении некоторых священных обрядов на глазах у молодых людей… (15) Всё это само по себе было и средством побуждения к браку – я имею в виду шествия девушек, обнажение тела, состязания в присутствии молодых людей, которых приводила, говоря словами Платона, не геометрическая, а любовная необходимость…

  Невест брали уводом, но не слишком юных, недостигших брачного возраста, а цветущих и созревших. Похищенную принимала так называемая подружка, коротко стригла ей волосы и, нарядив в мужской плащ, обув на ноги сандалии, укладывала одну в темной комнате на подстилке из листьев. Жених, не пьяный, не размякший, но трезвый и как всегда пообедавший за общим столом, входил, распускал ей пояс и, взявши на руки, переносил на ложе. Пробыв с нею некоторое время, он скромно удалялся, чтобы по обыкновению лечь спать вместе с прочими юношами» (Плутарх. Ликург 14-15, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.57-58])

  (№ 245). «О спартанских эфорах я мог бы рассказать много достопримечательного, но сейчас ограничусь нижеследующим. Когда кто-то из тамошних красавцев предпочел бедному, но честному вздыхателю богача, они приговорили юношу к штрафу, карая, мне сдаётся, слабость к деньгам денежным наказанием.

  Другого, человека во всех отношениях порядочного, но не испытывавшего любви к благородным юношам, они тоже наказали за то, что, обладая душевными совершенствами, он никому не дарит свою любовь; эфоры были уверены, что такой человек может сделать своего возлюбленного или какого-нибудь другого юношу подобным себе. Ведь привязанность любящих, если они добродетельны, способна воспитать в их любимцах добрые качества. Поэтому лакедемонские эфоры поступают так: если юноша совершит какой-нибудь проступок, его прощают из-за неопытности и молодости, а карают за это того, кто в него влюблен, требуя, чтобы любящие знали о поступках любимых и следили за тем, что они делают» (Элиан. Пёстрые рассказы III 10 [Элиан 1963, с.31])

  (№ 246). «Спартанские юноши держатся с теми, кто в них влюблен, без гордости и заносчивости, наоборот, их обращение противоположно обычному в таких случаях поведению юных красавцев – они сами просят, чтобы влюбленные «вдохновили их»; в переводе это значит, что мальчиков надо полюбить. Однако эта любовь не содержит ничего постыдного. Если же мальчик посмеет допустить по отношению к себе нескромность или влюбленный на нее отважится, обоим небезопасно оставаться в Спарте: их приговорят к изгнанию, а в иных случаях даже к смерти» (Элиан. Пёстрые рассказы III 12 [Элиан 1963, с.32])

  (№ 247). «Агафархид Книдский пишет в двадцать восьмой книге «Европейской истории»: «В Спарте эфоры воспретили Гносиппу общаться с юношами, потому что он показал себя мотом» (Афиней IV 168d [Афиней 2003-, т.1, с.220])

  Гиппократид – царь VI века.

  (№ 248). «Однажды Гиппократиду встретился подросток, который смутился, так как с ним шел его покровитель. Гиппократид сказал, увидев его: «Гулять надо с такими людьми, чтобы не краснеть, если с кем-нибудь повстречаешься» (Плутарх. Изречения спартанцев 42, 2, пер. М.Н.Ботвинника [Плутарх 1990, с.308])

  (№ 249). «Сципион. …для юношей было позором, если у них не было любовников…

  … [запрещалось, чтобы] юноша обнажался. Столь издалека проистекают, так сказать, основания стыдливости. Что касается упражнений юношества, то как неразумны они в гимнасиях! Как легка пресловутая военная служба эфебов! Как вольны и свободны прикосновения и проявления любви! Не стану говорить об элейцах и фиванцах, у которых страсть даже пользуется дозволенной и ничем не стесняемой вольностью, если она обращена к свободнорожденным. Сами лакедемоняне в любви к юношам позволяют всё, кроме бесчестия, и отгораживают то, что запрещают, лишь очень тонкой стенкой; ибо они допускают объятия и совместное спанье, если между людьми положены плащи» (Цицерон. О государстве IV 3-4 (3-4) [Цицерон 1966, с.71])

  См. (Сервий. Комм. к Энеиде X 325)

  (№ 250). «Если идти из Спарты в Аркадию, то на дороге под открытым небом стоит статуя Афины, так называемой Парей, а за ней – святилище Ахилла, открывать которое обычно не принято. Те из эфебов, которые собираются сражаться на Платанисте, по установленному для них обычаю, приносят здесь перед битвой жертву Ахиллу» (Павсаний III 20, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.239]

  (№ 251). «Тут есть местность, так называемый Платанист [Платановая аллея], по имени образующих ее деревьев: здесь растут высокие и частые платаны. Все это место – а оно назначено для упражнений эфебов в боях – кругом обведено рвом, наполненным водою, как будто какой-то остров, окруженный морем; войти сюда можно по двум мостам. На каждом из этих мостов стоят статуи; на одном – Геракла, на другом – Ликурга, так как среди законов, установленных Ликургом и касающихся всего государственного устройства, были и законы относительно этих боев между эфебами. [Описание боев]» (Павсаний III 14, 8 [Павсаний 2002, т.1, с.223]) Также см. (Павсаний III 11, 2 [Павсаний 2002, т.1, с.215])

Общая характеристика архаики

«…когда на пирушке пелись хвалебные песни,

«энкомии», в честь гостеприимного хозяина,

или застольные песни, «сколии» над осушаемыми чашами,

или любовные песни в честь красивых мальчиков …

то и эти песни не были частным делом поющих

и не обходились без поминания богов и героев».

(М.Л.Гаспаров [Пиндар 1980, с.335])

Канон лириков:

            «Муз провозвестник священный, Пиндар; Вакхилид, как сирена,

                        Пеньем пленявший; Сапфо, цвет эолийских харит;

            Анакреонтовы песни; и ты, из Гомерова русла

                        Для вдохновений своих бравший струи Стесихор;

            Прелесть стихов Симонида; пожатая Ивиком жатва

                        Юности первых цветов, сладостных песен любви;

            Меч беспощадный Алкея, что кровью тираннов нередко

                        Был обагряем, права края родного храня;

            Женственно-нежные песни Алкмана, - хвала вам! Собою

                        Лирику начали вы и положили ей грань»

(№ 252). (Аноним (АП IX 184), пер. Л.В.Блуменау [Пиндар 1980, с.360])

 

            «В Фивах клектал величаво Пиндар; Симонидова муза

                        Сладостным пеньем своим обворожала сердца;

            Ярко сиял Стесихор, так же Ивик; Алкман был приятен;

                        Из Вакхилидовых уст звуки лилися, как мед;

            В Анакреонте был дар убеждать; песни разного склада

                        На эолийских пирах пел митиленец Алкей.

            Между певцами девятой Сапфо не была, но десятой

                        Числится в хоре она славных парнасских богинь».

(№ 253). (Аноним. Девять лириков, пер. Л.В.Блуменау [Лирика 1968, с.342])

1.3. РАННЯЯ АРХАИКА (середина 8 века-620)

Коринф

  (№ 254). «Сиракузы основал … коринфянин Архий из рода Гераклидов, изгнав сначала сикулов с острова Ортигии, где теперь находится уже не омываемый морем внутренний город»  (Фукидид VI 3, 2 [Фукидид 1999, с.352])

  Основание Сиракуз. (Страбон VI 2, 4 (стр.269) [Страбон 1994, с.248])

  (№ 255). «Сыном Мелисса был Актеон, самый красивый и скромный из своих ровесников, поэтому многие его домогались, но более всех Архий, чье происхождение восходило к Гераклидам, его семья была богатой и знатной в Коринфе. Поскольку мальчика не удалось уговорить, он задумал умыкнуть его силой. Однажды он появился во главе отряда друзей и рабов перед домом мальчика и пытался его украсть. Однако отец с его друзьями оказали сопротивление, им помогли и соседи, и во время драки мальчик был смертельно ранен и умер. Тогда отец поднял на руки мертвое тело сына, принес его на рыночную площадь и показал коринфянам, прося их наказать виновников смерти своего сына. Горожане ему сочувствовали, но ничего не предприняли. Несчастный отец взобрался на гору и бросился вниз, но прежде обратился к богам с просьбой отомстить за сына.

  Вскоре после этого государство постигли неурожай и голод. Оракул возвестил, что это следствие гнева Посейдона, который не успокоится, пока не будет наказан виновник смерти Актеона. Когда Архий, который был среди посланных за ответом оракула, услышал эти слова, он не вернулся в Коринф, но отплыл на Сицилию и основал город Сиракузы. Здесь, имея уже двух дочерей, Ортигию и Сиракузу, он был убит своим возлюбленным Телефом» (Псевдо-Плутарх. Любовные рассказы. Цит. по: [Лихт 2003, с.367-368])

  «Из двух Актеонов … другой – коринфский мальчик, погибший, когда влюбленный в него согражданин вырывал его из рук родственников (Плутарх. Любовные рассказы 2)» (Примеч. М.Л.Гаспарова. // [Плутарх 1994, т.2, с.579])

  (№ 256). «Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится, пожалуй, удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события. ... …такова судьба двух Актеонов (одного из них растерзали собаки, а другого – любовники)» (Плутарх. Серторий 1, пер. А.П.Каждана [Плутарх 1994, т.2, с.5])

  «Сиракузы были основаны, согласно наиболее авторитетной хронологии, представленной у Фукидида, Пиндара (со схолиями) и Евсевия, а восходящей, по всей видимости, к Антиоху Сиракузскому, в 735 г. до н.э. (Thuc. VI 3, 5; Pind. Ol. II, 93 cum schol.; Schol. ad Pind. Ol. V, 16; Euseb. Chron. II vers. arm. Karst, p.182). Город был основан переселенцами из Коринфа, которых возглавлял Архий, сын Эвагета, из рода Гераклидов. (Thuc. VI, 3, 2; Marmor Parium, ep.31, vs.47). По преданию, поводом к выводу колонии послужило преступление, совершенное Архием на любовной почве. Он домогался красивого мальчика Актэона, сына Мелисса. Не добившись своего уговорами, он попытался увести мальчика из его дома силой, но Мелисс с сородичами и друзьями воспротивился этому, и в возникшей свалке Актэон погиб. К просьбам несчастного отца отомстить насильнику за смерть сына народ, - очевидно, из страха перед правящей аристократией, к которой принадлежал и Архий, - остался глух, и тогда Мелисс, дождавшись очередных истмийских празднеств, взошел на крышу храма Посейдона, проклял коринфян и, призвав в свидетели богов, бросился вниз на камни. Вскоре Коринф постигли засуха и голод, а когда коринфяне вопросили Дельфийский оракул о причине несчастья, Пифия ответила, что они прогневили Посейдона и беды их не прекратятся до тех пор, пока они не отомстят за Актэона и Мелисса. Одним из феоров – членов священного посольства в Дельфы – был Архий, и вот он сразу же, даже не возвратившись в Коринф, отплыл в Сицилию, где и основал Сиракузы. (Diod., fr. VIII, 8; Plut., Am. Narr. 2, p.772c-773b)». (Статья Э.Д.Фролова [Фролов 1982, с.27-28])

Олимпийские игры

  (№ 257). «Поначалу у древних существовал обычай состязаться в набедренных повязках. В 14-ю олимпиаду [724 г.] во время состязаний у лакедемонянина Орсиппа развязалась повязка и это явилось причиной его поражения. С тех пор установлено правило состязаться в беге обнаженными» (Схолии AD к Илиаде XXIII 683 = Гесиод, фр.74 [Гесиод 2001, с.123-124])

  (№ 258). «В 14-ю олимпиаду, когда архонтом в Афинах был Гиппомен, участвовавшие в состязаниях на Олимпийских играх носили набедренные повязки, и случилось, что для одного из них – Орсиппа – набедренная повязка явилась причиной падения и гибели, после чего было принято состязаться обнаженными. … Живший уже в более позднее время Гесиод говорит, что Гиппомен состязался с Аталантой обнаженным». (ср. Евстафий с.1324, 18) (Схолии Т к Илиаде. = Гесиод, фр.74 [Гесиод 2001, с.123-124])

  (№ 259). «(6, 5) Они [лакедемоняне] впервые также ввели в обычай открыто обнажаться и натирать тело маслом, делая телесные упражнения. В древности даже на Олимпийских состязаниях борцы выступали в набедренных повязках, и этот обычай носить пояса был оставлен лишь несколько лет назад. У некоторых варваров, особенно у азиатских, и теперь еще на состязаниях в кулачном бою и борьбе участники также выступают в поясах. (6) Можно указать много и других обычаев древней Эллады, схожих с обычаями современных варваров». (Фукидид I 6, 5-6 [Фукидид 1999, с.8])

  (№ 260). «[Мегары] Недалеко от Кореба похоронен Орсипп; в то время как по древнему обычаю в Олимпии на состязаниях атлеты были опоясанными, он первый одержал победу, пробежав стадий нагим. Говорят, что и впоследствии Орсипп, будучи военачальником [мегарцев], отрезал в их пользу области от земель соседей. Думаю, что и в Олимпии он сознательно дал соскользнуть поясу, так как он знал, что человеку нагому бежать легче, чем человеку опоясанному» (Павсаний I 44, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.107])

  (№ 261). «[490 г.] Ведь первым, кто решился обнажить тело и голым пробежал на Олимпийских играх, был лакедемонянин Аканф на пятнадцатой Олимпиаде [720 г.]. А до этого все эллины стыдились показывать на состязаниях полностью обнаженные тела, как указывает Гомер, являясь самым надежным и древнейшим из свидетелей, изображая героев опоясывающимися». (Дионисий Галикарнасский. Римские древности VII 72, 3, пер. А.М.Сморчкова [Дионисий 2005, т.2, с.192])

Халкида

  (№ 262). «А о том, при каких обстоятельствах пал в сражении Клеомах фарсалиец, вы, вероятно, слыхали. … Он пришел союзником к халкидянам, когда у тех была в разгаре Лелантская война с эретрийцами [ок.700 г.]. Пехота была у халкидян достаточно сильна, но им было трудно сопротивляться набегам вражеской конницы. Поэтому они просили Клеомаха как человека выдающейся храбрости первым напасть на всадников. Клеомах спросил присутствовавшего при этом своего возлюбленного, хочет ли он увидеть это сражение. Тот ответил утвердительно, дружески поцеловал Клеомаха и надел ему шлем. Воодушевленный Клеомах, собрав вокруг себя лучших из [с.565] фессалийских воинов, произвел блистательный набег и обратил в смятение, а затем и в бегство вражескую конницу. Вслед за этим бежали и гоплиты, и эретрийцы одержали полную победу. Но Клеомах встретил смерть в этом бою. Его могилу показывают на площади Халкиды, где доныне сохраняется высокая колонна. А любовь к мальчикам, которая у халкидян ранее осуждалась, теперь окружена у них большим почётом и уважением, чем где-либо. (Аристотель, однако, подтверждая, что Клеомах был убит в том сражении, в котором он одержал победу над эретрийцами, случай с поцелуем возлюбленного относит к другому союзнику халкидян, посланному к ним из фракийской Халкиды. Отсюда возникла у халкидян народная песня:

            О сыны доблестных отцов, одаренные дивно Харитами,

            не откажите героям в общении с юностью вашей,

            ведь вместе с мужеством цветет в градах халкидян

            освободитель Эрот.

  Имя влюбленного было Антон, а его возлюбленного Филист, как сообщает поэт Дионисий в своих «Этиологиях»).» (Плутарх. Об Эроте 17, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.564-565]

  То же в пер. О.Смыки:

            «Юноши, вы, чей удел наследный – подвиги предков, дары Харит!

            Не чуждайтесь водить знакомства с добрыми в цвете юности!

            Ведь среди городов Халкиды Эрос разымчивый с Мужеством

            Равно сияют»

(№ 263). (Анонимный фр.27 [Поэты 1999, с.405])

Беотия

  (№ 264). «У фиванцев законодателем был Филолай Коринфянин. Филолай происходил из рода Бакхиадов; вступив в любовную связь с Диоклом, победителем на олимпийских состязаниях, он удалился в Фивы, когда тот, возненавидев преступную любовь к себе своей матери Алкионы, покинул Коринф. Там же оба и окончили свои дни. И теперь еще показывают их могилы, расположенные таким образом, что с одной из них можно хорошо видеть другую, но коринфская земля со стороны одной могилы видна, со стороны другой – нет» (Аристотель. Политика II 9, 6 (1274а32-39), пер. С.А.Жебелева под ред. А.И.Доватура [Аристотель 1975-83, т.4, с.441-442])

  О нем есть статья, в которой собраны крохи имеющейся информации: [Шишова 1970]. Реформы датируются началом VII в. до н.э.

Гесиод

  Цитаты разбиты по рубрикам (см. выше).

Эпитафии Гесиоду: Мнасалк № 18 [Эпиграмма 1993, с.158]

  Алкей Мессенский № 12 [Эпиграмма 1993, с.186]

«Илиада» Гомера

  «Любовь супружеская, братская и отцовская, как ни парадоксально звучит это для нас, в «Илиаде» тождественны, однородны качественно, по сути и различаются как будто лишь количеством этого качества, придающим им оттенок эпической индивидуальности» [Шталь 1983, с.205]
О любви см. [Шталь 1983, с.198-199]

 

  Идоменей и Мерион:

            «Сердцу любезнейший друг, Молид Мерион быстроногий,

            Что приходил ты, оставивши брань и жестокую сечу?»

(№ 265). (Гомер. Илиада XIII 249-250 [Гомер 1990, с.181])

 

            «Тою порою Сфенел Капанид не забыл наставлений,

            Данный ему Диомедом, воинственным сыном Тидея:

            Коней своих звуконогих вдали от бранной тревоги

            Он удержал и, бразды затянув за скобу колесницы,

            Бросился быстро на праздных Энея коней пышногривых,

            И, отогнав от троян к меднолатным дружинам ахеян,

            Другу отдал Деипилу, которого сверстников в сонме

            Более всех он любил, по согласию чувств их сердечных,

            Гнать повелев к кораблям мореходным…»

(№ 266). (Гомер. Илиада V 319-327 [Гомер 1990, с.68])

 

  (№ 267). «(142) … Часто упоминая о Патрокле и Ахилле, Гомер умалчивает, однако, об их любви и не называет своим именем их дружбу, считая, что исключительный характер их взаимной привязанности совершенно очевиден для всякого образованного слушателя. …

  (143) … Отсюда [Илиада XVIII 324-329] совершенно ясно, что именно любовь побудила Ахилла взять на себя заботу о Патрокле» (Эсхин. Против Тимарха 142-143 [Эсхин 1962 (№ 3), с.242])

  Вопрос о характере отношений между Ахиллом и Патроклом в изображении Гомера я подробно разбирать не буду, сделаю лишь несколько замечаний. Обращает на себя внимание, что наиболее яркие цитаты относятся к времени после смерти Патрокла. Чаще всего употребляется выражение: друг [этайрос] или «любезный друг» [филос этайрос], формулой является строка:

            «Так говорил, - и Патрокл покорился любезному другу [филой этайрой]»

(№ 268). (Гомер. Илиада IX 205 [Гомер 1990, с.121])

 Почти то же: [филой этайрой] XI 616 [Там же, с.159], I 345

  (№ 269). То же про Антилоха (XXIII 556) «Антилоха любил он, как друга» [филос этайрос]

  Встречается выражение:

            «О, Менетид благородный, о друг, любезнейший [кехарисмене] сердцу!»

            (№ 270). (Гомер. Илиада XI 608 [Гомер 1990, с.159])

  (№ 271). То же говорит Брисеида о Патрокле (XIX 287): «друг бесценный» [кехарисмене]

  (№ 272). I 307 «при нем Менетид», (№ 273). 337 «друг, благородный Патрокл», (№ 274). 345 «и Менетиев сын покорился любезному другу».

 

            «Лирой он [Ахилл] дух услаждал, воспевая славу героев.

            Менетиад перед ним лишь единый сидел и безмолвный

            Ждал Эакида, пока песнопения он не окончит».

(№ 275). (Гомер. Илиада IX 189-191 [Гомер 1990, с.121])

 

IX 201-220 - Ахилл и Патрокл. 620-622, 658-668; (№ 276). 195 «Менетиев сын» (№ 277). 202 «друг Менетид» (№ 278). 211 «Менетид боговидный» (№ 279). 220 «другу Патроклу велел»

(№ 280). 620 «и Патроклу знаменье подал бровями» (№ 281). 659 «Патрокл повелел и друзьям и рабыням» (№ 282). 666 «сын же Менетиев спал напротив»

XI 599-617 – беседа Ахилла и Патрокла, далее Патрокл и Нестор, Патрокл и Эврипил.

(№ 283). 602 «любезного друга [этайра] Патрокла»

(№ 284). XI 644 «небожителю равный» [исотеос], 765, 804-823  XII 1

(№ 285). XI 787 «летами старее ты [Патрокл], у него превосходнее сила».

XV 389-404 – повествование возвращается к Патроклу.

(№ 286). XI 793 = XV 404 «сильно всегда убеждение друга» [парайфасис этайру]

XVI 2-101 – Ахилл посылает Патрокла в бой.

 

            «Тою порою, как думы сии в уме обращал он,

            Несторов сын знаменитый к нему приближается грустный,

            Слезы горячие льющий, и страшную весть произносит:

            "Горе мне, храбрый, любезный Пелид! От меня ты услышишь

            Горькую весть, какой никогда не должно бы свершиться!

            Пал наш Патрокл! и уже загорелася битва за тело;

            Он уже наг; совлек все оружие Гектор могучий!"

            Рек,- и Пелида покрыло мрачное облако скорби.

            Быстро в обе он руки схвативши нечистого пепла,

            Голову всю им осыпал и лик осквернил свой прекрасный;

            Риза его благовонная вся почернела под пеплом.

            Сам он, великий, пространство покрывши великое, в прахе

            Молча простерся и волосы рвал, безобразно терзая».

(№ 287). (Гомер. Илиада XVIII 15-27 [Гомер 1990, с.260])

 

            «Но какая в том радость, когда потерял я Патрокла,

            Милого друга [филос этайрос]! Его из друзей всех больше любил я;

            Им, как моею главой, дорожил; и его потерял я!»

(№ 288). (Гомер. Илиада XVIII 80-82 [Гомер 1990, с.262])

 

            «Теплые слезы он пролил, увидевши верного друга,

            Медью пронзенного острой, на смертном простертого ложе,-

            Друга, которого сам с колесницей своей и с конями

            В битву послал, но живого, пришедшего с битвы, не встретил».

(№ 289). (Гомер. Илиада XVIII 235-238 [Гомер 1990, с.265])

 

                                                           «…Но мирмидонцы

            Целую ночь провели над Патроклом, стеня и рыдая.

            Царь Ахиллес среди сонма их плач свой рыдательный начал;

            Грозные руки на грудь положив бездыханного друга,

            Часто и тяжко стенал он,- подобно как лев густобрадый,

            Ежели скимнов его из глубокого леса похитит

            Ланей ловец; возвратяся он поздно, по детям тоскует;

            Бродит из дебри в дебрь и следов похитителя ищет,

            Жалобно стонущий; горесть и ярость его обымают…»

(№ 290). (Гомер. Илиада XVIII 314-322 [Гомер 1990, с.267])

 

            «Что мне вещаешь о выкупах, что говоришь ты, безумный?

            Так, доколе Патрокл наслаждался сиянием солнца,

            Миловать Трои сынов иногда мне бывало приятно.

            Многих из вас полонил, и за многих выкуп я принял.

            Ныне пощады вам нет никому, кого только демон

            В руки мои приведет под стенами Приамовой Трои!

            Всем вам, троянам, смерть, и особенно детям Приама!

            Так, мой любезный [филос], умри! И о чем ты столько рыдаешь?

            Умер Патрокл, несравненно тебя превосходнейший смертный!

            Видишь, каков я и сам, и красив, и величествен видом [калос те мегас те];

            Сын отца знаменитого, матерь имею богиню;

            Но и мне на земле от могучей судьбы не избегнуть;

            Смерть придет и ко мне поутру, ввечеру или в полдень,

            Быстро, лишь враг и мою на сражениях душу исторгнет.

            Или копьем поразив, иль крылатой стрелою из лука»

(№ 291). (Гомер. Илиада XXI 99-113 [Гомер 1990, с.298])

 

            «Мертвый лежит у судов, не оплаканный, не погребенный,

            Друг мой Патрокл! Не забуду его, не забуду, пока я

            Между живыми влачусь и стопами земли прикасаюсь!

            Если ж умершие смертные память теряют в Аиде,

            Буду я помнить и там моего благородного друга! [филу этайру]»

(№ 292). (Гомер. Илиада XXII 386-390 [Гомер 1990, с.318])

 

            «Там Ахиллесу явилась душа несчастливца Патрокла,
Призрак, величием с ним и очами прекрасными сходный;

            Та ж и одежда, и голос тот самый, сердцу знакомый.

            …

            «Кости мои, Ахиллес, да не будут розно с твоими;

            Вместе пусть лягут, как вместе от юности мы возрастали

            В ваших чертогах..

            …

            Пусть же и кости наши гробница одна сокрывает,

            Урна златая, Фетиды матери дар драгоценный!»

            Быстро к нему простираясь, воскликнул Пелид благородный:

            "Ты ли, друг мой любезнейший, мертвый меня посещаешь?

            Ты ль полагаешь заветы мне крепкие? Я совершу их,

            Радостно все совершу и исполню, как ты завещаешь.

            Но приближься ко мне, хоть на миг обоймемся с любовью

            И взаимно с тобой насладимся рыданием горьким!"

            Рек,- и жадные руки любимца обнять распростер он;

            Тщетно: душа Менетида, как облако дыма, сквозь землю

            С воем ушла. И вскочил Ахиллес, пораженный виденьем…»

(№ 293). (Гомер. Илиада XXIII 65-67, 83-85, 91-101 [Гомер 1990, с.323-324])

 

            «Думу иную тогда Пелейон быстроногий замыслил:

            Став при костре, у себя он обрезал русые кудри, -

            Волосы, кои Сперхию с младости нежной растил он…»

(№ 294). (Гомер. Илиада XXIII 140-142 [Гомер 1990, с.325])

 

                                               «…Но Пелид неутешный

            Плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался

            Все усмиряющий сон; по одру беспокойно метаясь,

            Он вспоминал Менетидово мужество, дух возвышенный;

            Сколько они подвизались, какие труды подымали,

            Боев с мужами ища и свирепость морей искушая;

            Все вспоминая в душе, проливал он горячие слезы.

            То на хребет он ложился, то на бок, то ниц обратяся,

            К ложу лицом припадал; напоследок бросивши ложе,

            Берегом моря бродил он, тоскующий».

(№ 295). (Гомер. Илиада XXIV 3-12 [Гомер 1990, с.342])

 

Некоторые эпические параллели и вариации

«О всё видавшем…» (Эпос о Гильгамеше)

            Таблица VIII

            «Едва занялось сияние утра,

            Гильгамеш уста открыл и молвит:

            «Энкиду, друг мой, твоя мать антилопа

            И онагр, твой отец, тебя породили,

            Молоком своим тебя звери взрастили

            И скот в степи на пастбищах дальних!

            В кедровом лесу стези Энкиду

            По тебе да плачут день и ночь неумолчно,

            Да плачут старейшины огражденного Урука,

            Да плачет руку нам вслед простиравший,

            Да плачут уступы гор лесистых,

            По которым мы с тобою всходили,

            Да рыдает пажить, как мать родная,

            Да плачут соком кипарисы и кедры,

            Средь которых с тобою мы пробирались,

            Да плачут медведи, гиены, барсы и тигры,

            Козероги и рыси, львы и туры,

            Олени и антилопы, скот и тварь степная,

            Да плачет священный Евлей, где мы гордо ходили по брегу,

            Да плачет светлый Евфрат, где мы черпали воду мехом,

            Да плачут мужи обширного огражденного Урука,

            Да плачут жены, что видали, как Быка мы убили,

            Да плачет земледелец доброго града, твое славивший имя,

            Да плачет тот, кто накормил тебя хлебом,

            Да плачет рабыня, что умастила твои ноги,

            Да плачет раб, кто вина к устам твоим подал,

            Да плачет блудница, тебя умастившая добрым елеем,

            Да плачет в брачный покой вступивший, обретший супругу твоим добрым советом,

            Братья да плачут по тебе, как сестры,

            В скорби да рвут власы над тобою!

            Словно мать и отец в его дальних кочевьях,

            Я об Энкиду буду плакать:

            Внимайте же мне, мужи, внимайте,

            Внимайте, старейшины огражденного Урука! (II 1)

            Я об Энкиду, моем друге, плачу,

            Словно плакальщица, горько рыдаю:

            Мощный топор мой, сильный оплот мой,

            Верный кинжал мой, надежный щит мой,

            Праздничный плащ мой, пышный убор мой, -

            Демон злой у меня его отнял!

            Младший мой брат, гонитель онагров в степи, пантер на просторах!

            Энкиду, младший мой брат, гонитель онагров в степи, пантер на просторах!

            С кем мы, встретившись вместе, поднимались в горы,

            Вместе схвативши, Быка убили, -

            Что за сон теперь овладел тобою?

            Стал ты темен и меня не слышишь!»

            А тот головы поднять не может.

            Тронул он сердце – оно не бьется.

            Закрыл он другу лицо, как невесте,

            Сам, как орел, над ним кружит он,

            Точно львица, чьи львята в ловушке,

            Мечется грозно взад и вперед он.     [близкая параллель Ил. XVIII 318-322]

            Словно кудель, разрывает власы он,

            Словно скверну, срывает одежду…»  [близкая параллель Ил. XVIII 23-27]

(Пер. И.М.Дьяконова [Когда Ану сотворил небо 2000, с.177-179])

 

Плач Давида по Шаулу и Йонатану

            «Краса, о Израиль, на высотах твоих пронзена!

            Как пали сильные!

            Не рассказывайте в Гате,

            не возвещайте на улицах Ашкелона,

            чтобы не радовались дочери филистимлян,

            чтобы не торжествовали дочери необрезанных.

            Горы Гилбоа! Ни роса, ни дождь [да не сойдёт] на вас,

            и полей плодородных [да не будет на вас].

            Ибо там повержен щит сильных,

            щит Шаула – как бы и не был он помазан елеем.

            Без крови пронзенных,

            без тука сильных

            лук Йонатана не отступал назад

            и меч Шаула не возвращался даром.

            Шаул и Йонатан –

            любезные и согласные в жизни своей,

            и в смерти своей не разлучились –

            орлов быстрее,

            львов сильнее.

            Дочери Израиля! О Шауле плачьте,

            который одевал вас в багряницу с украшениями,

            доставлял уборы золотые на одежды ваши.

            Как пали сильные на брани!

            Йонатан на высотах твоих пронзен.

            Скорблю о тебе, брат мой Йонатан,

            дорог ты был мне очень;

            превыше любовь твоя была мне

            любви женской.

            Как пали сильные,

            погибло оружие бранное!»

(Библия. Вторая книга Шамуэла, гл.1, ст.18-27.

Пер. И.Р.Тантлевского [Тантлевский 2005, с.181-182])

 

  «Если любовь зависит от вещи [т.е. если она корыстна] то, как только исчезнет вещь, исчезнет и любовь, а если любовь не зависит от вещи, то она никогда не исчезнет. Какова любовь, зависящая от вещи? – это [например] любовь Амнона к Фамари [2 Цар., гл.13]; а какова любовь, не зависящая от вещи? - это [например] любовь, [связывавшая] Давида и Ионафана». (Талмуд. Авот V 16 [Талмуд 2004-05, т.4, с.472])

 

Плач Кухулина по Фер Диаду

            «Из-за предательства, о Фер Диад,

            Гибель твоя мне горше стократ!

            Ты умер. Я жив. Наш жребий таков.

            Не встретимся мы во веки веков!

 

            Когда мы жили в восточном краю,

            У Скатах, учась побеждать в бою,

            Казалось, что будем друзьями всегда,

            Вплоть до дня Страшного суда!

 

            Мил мне был облик прекрасный твой:

            Нежных ланит цвет огневой,

            Синяя ясность твоих очей,

            Благородство осанки, мудрость речей!

 

            Не ходил в бой, не получал ран,

            Гневом битвенным не был пьян,

            Рамена не прикрывал щитом из кож, -

            Кто на сына Дамана был бы похож!

 

            Как пал Айфэ единственный сын –

            С той поры боец ни один

            Ни красотой, ни силой, ни ловкостью боевой

            Не мог напомнить мне облик твой!

    …

           

            О Фер Диад! Боец молодой!

            Меткоразящий! Была крепка

            И победоносна твоя рука!

            Не счесть всех примет твоей красоты!

            Волосы твои были густы,

            До самой смерти, о Фер Диад,

            Твой стан был поясом тонким объят.

 

            Наша дружба, названый брат,

            Прекрасна, как ока твоего взгляд,

            Как щита твоего золотой узор,

            Как доска для фидхелл, что тешит взор!

            Увы! Воле моей вопреки

            Ты погиб от моей руки.

 

            …

 

            Горька кровавая круговерть,

            Где повстречал сын Дамана смерть.

            Увы! Кровавую чашу друг

            Принял из моих собственных рук.

 

            Если бы эллином был я! Вмиг,

            Услышав брата предсмертный крик,

            С жизнью своей расстался б и я!

            Мы вместе прервали б нить бытия!»

            …

(Похищение быка из Куальнге. Пер. с ср.-ирланд. С.В.Шкунаева

[Похищение быка 1985, с.266, 267, 269])

 

Из романа Урсулы Ле Гуин «Толкователи» (Хайнский цикл)

  «Затем Сиэз пересказал своим прекрасным голосом конец истории о Пенане-Теране, мифической паре, излюбленных героях народа рангма. Пенан и Теран были жителями горы Силонг, молодыми воинами, которые сумели оседлать северный ветер, точно эбердина, и, вскочив на него, направили вниз, на поле битвы, чтобы под развевающимися знаменами сражаться со старинными врагами народа рангма – приморскими жителями, варварами из западных равнин. Но Теран пал в бою. И Пенан вывел свою армию из боя, увел людей подальше от опасности, а потом оседлал южный ветер, дувший с моря, и погнал его наверх, в горы, и там бросился со спины ветра в пропасть и погиб.

  Люди слушали и плакали; у Сати тоже были слезы на глазах.

  …

  Но на следующий день он [Одиедин] сказал ей:

  - Возможно, ты уже слышала загадки Толкователей, йоз Сати?

  - Вряд ли.

  - Дети учат их наизусть. Это очень старые загадки. Дети ведь всегда любили спрашивать одно и то же: «А какой у истории конец? А когда ты нам ее растолкуешь?» Такова, например, одна из этих загадок.

  - Это скорее парадокс, чем загадка, - сказала Сати, обдумывая его слова. – Значит, события должны произойти и завершиться, прежде чем начнут свою работу Толкователи?

  Одиедин, казалось, был немного удивлен ее словами; как, впрочем, и почти все мазы, когда она пыталась интерпретировать какое-нибудь их высказывание или историю.

  - Но это не то же самое, что исходное значение той или иной истории, - сказала она уже менее уверенно.

  - Нет, но может означать и то же самое, - возразил Одиедин. И прибавил: - Пенан спрыгнул со спины ветра и умер: такова история Терана.

  …

  - Теран умирал, - продолжала Гоири. – И он сказал: «Брат мой, муж мой, любовь моя, мое второе «я», мы с тобой верили, что сумеем одолеть врага и принести мир на нашу землю. Но вера – это такая рана, которую способно излечить только знание, когда толкование нашей жизни берет в свои руки смерть». И сказав так, он умер на руках у Пенана»

(пер. с англ. И.Тогоевой [Ле Гуин 2003, с.239, 244, 290])

 

«Одиссея» Гомера

            «[Из речи Нестора]. …Из наших в то время все лучшие пали:

            Лег там Аякс бедоносный, там лег Ахиллес и советов

            Мудростью равный бессмертным Патрокл, и лежит там мой милый

            Сын Антилох, беспорочный, отважный и столько же дивный

            Легкостью бега, сколь был он бесстрашный боец».

(№ 296). (Гомер. Одиссея III 108-112 [Гомер 2000, с.27])

 

            «Плача не мог удержать и младой Пизистрат: он о брате

            Вспомнил, о брате своем Антилохе прекрасном, который

            Был умерщвлен лучезарной Денницы возлюбленным сыном.

            …[Из речи Писистрата:]

            Нам, земнородным страдальцам, одна здесь надежная почесть:

            Слезы с ланит и отрезанный локон волос на могиле».

(№ 297). (Гомер. Одиссея IV 186-188, 197-198 [Гомер 2000, с.40])

 

            [Рассказ Агамемнона Ахиллу]:                   «…златую

            Урну дала сокрушенная мать; Дионис ей, сказала,

            Ту подарил драгоценную урну, созданье Ифеста.

            Ныне хранятся в ней кости твои, Ахиллес лучезарный,

            Вместе с костями Патрокла, погибшего прежде во брани,

            Но далеко от костей Антилоха, который тобою,

            После Патрокловой смерти, всех боле ахеян любим был.

            Холм погребальный великий над вашими урнами был тут

            Ратью святой копьеносных аргивян у светлошироких

            Вод Геллеспонта на бреге, вперед выходящем, насыпан;

            Будет далеко он на море видим пловцам мореходным

            Наших времен и грядущего времени всем поколеньям».

(№ 298). (Гомер. Одиссея XXIV 73-84 [Гомер 2000, с.270-271])

 

            [Одиссей в царстве мертвых]

            «Тень Ахиллеса, Пелеева сына, потом мне явилась;

            С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов

            Бодрый Аякс, меж ахейцами мужеским видом и силой

            После Пелеева сына великого всех превзошедший».

            [Беседа Ахилла с Одиссеем – ст.471-540]

(№ 299). (Гомер. Одиссея XI 467-470 [Гомер 2000, с.131])

            «Первая им повстречалася тень Ахиллеса Пелида;

            С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов,

            Бодрый Аякс, красотою и мужеством бранным и силой,

            После Пелеева сына, ахеян других затмевавший».

(№ 300). (Гомер. Одиссея XXIV 15-18 [Гомер 2000, с.269])

 

            [Описание дворца царя феаков:]

            «Зрелися там на высоких подножиях лики златые

            Отроков: светочи в их пламенели руках, озаряя

            Ночью палату и царских гостей на пирах многославных».

(№ 301). (Гомер. Одиссея VII 100-102 [Гомер 2000, с.76])

   В оригинале «золотые юноши». (Комм. В.Н.Ярхо [Там же, с.390])

 

            [Эвмей - Одиссею]

            «Там не тебе, друг, чета им рабы подчиненные служат;

            Нет! но проворные, в платьях богатых, в красивых хитонах,

            Юноши, светлокудрявые, каждый красавец – такие

            Служат рабы им…»

(№ 302). (Гомер. Одиссея XV 330-333 [Гомер 2000, с.175])

  В оригинале речь о наемных прислужниках. (Комм. В.Н.Ярхо [Там же, с.424])

  См. о торговле мальчиками финикийцами.

 

Ранний эпос и гимны

            «Винную поросль за сына ему искупительной платой

            Отдал Кронид, покрытую нежной листвой золотою

            С гроздьями. Дар сей Зевесу-отцу изготовлен Гефестом.

            Лаомедонту же после вручен взамен Ганимеда»

(№ 303). (Лесх. Малая Илиада, фр.9, пер. О.П.Цыбенко [Поэты 1999, с.114])

 

            [Речь Афродиты к Анхизу]:

            «Больше всего меж людей походили всегда на бессмертных

            Люди из вашего рода осанкой и видом прекрасным.

            Так златокудрого некогда Зевс Ганимеда похитил

            Ради его красоты, чтобы вместе с бессмертными жил он

            И чтобы в Зевсовом доме служил для богов виночерпцем, -

            Чудо на вид и богами блаженными чтимый глубоко, -

            Из золотого кратера пурпуровый черпая нектар.

            Тросом же тяжкая скорбь овладела: не знал он, куда же

            Сына его дорогого умчало божественным вихрем.

            Целые дни непрерывно оплакивал он Ганимеда.

            Сжалился Зевс над отцом, и ему, в возмещенье за сына,

            Дал легконогих коней, на которых бессмертные ездят.

            Их ему дал он в подарок. Про сына ж, велением Зевса,

            Аргоубийца, глашатай бессмертных, владыке поведал,

            Что нестареющим стал его сын и бессмертным, как боги.

            После того как услышал он Зевсово это известье,

            Трос горевать перестал и душою внутри веселился,

            И, веселяся душой, разъезжал на конях ветроногих».

(№ 304). (Гомеровский гимн (IV) к Афродите 200-217,

пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.153-154])

 

Терпандр

  (№ 305). «Когда Орфей был умерщвлен фракиянками, его лира была брошена в море, но [затем] она была прибита [волнами] к городу Антисса на Лесбосе. [Несколько веков спустя] [там] рыбаки обнаружили лиру [и] принесли [ее] Терпандру, который увез [ее] в Египет. [Обнаружив] и исследовав [ее], [он] показал ее жрецам в Египте, представив себя [ее] создателем. Поэтому говорят, что лиру изобрел Терпандр». (Эксцерпты из Никомаха I [Боэций 1995, с.442])

  (№ 306). «Вообще, кто поразмыслит над творениями лаконских поэтов, из которых иные сохранились до наших дней, и восстановит в памяти походные ритмы мелодий для флейты, под звуки которой спартанцы шли на врага, тот, пожалуй, признает, что Терпандр и Пиндар были правы, находя связь между мужеством и музыкой. Первый говорит о лакедемонянах так:

            Юность здесь пышно цветет, царит здесь звонкая Муза,

                        Правда повсюду живет…

  А Пиндар восклицает:

            Там старейшин советы;

            Копья юных мужей в славный вступают бой,

            Там хороводы ведут Муза и Красота.

  И тот и другой изображают спартанцев одновременно и самым музыкальным и самым воинственным народом» (Плутарх. Ликург 21, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.63])

  Комментатор (М.Л.Гаспаров) считает стихи Терпандра «по-видимому» подложными [Плутарх 1994, т.1, с.662].

 

Тиртей

            «Если, с могучей душою простясь, распрострется во прахе

                        Воин, чьи кудри белы, чья в седине борода,

            Голое тело и член детородный, обрызганный кровью,

                        Дланью прикрывши своей, - тяжко на это глядеть.

            Тяжко и стыдно! А юным, пока они цветом блестящим

                        Младости дивной цветут, все к украшенью идет!

            Жив если юноша, дорог мужам он и сладостен женам,

                        Сгибнет он в первых рядах – смерть красоты не возьмет!»

(№ 307). (Тиртей, фр.6 (6), ст.23-30, пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.234])

 

Алкман

(то же имя, что Алкмеон на ионийском диалекте)

            «Нет, не Афродита это, Эрос это бешеный дурачится, как мальчик.

            Сердце, берегись его! Несется по цветущим он верхушкам кипериска…»

(№ 308). (Алкман, фр.20 (58), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.312])

 

            «И сладкий Эрос, милостью Киприды

            Нисходит вновь, мне сердце согревая»

(№ 309). (Алкман, фр.21 (59а), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.313])

 

Эпитафия Алкмана. Александр Этолийский № 1 [Эпиграмма 1993, с.67]

  Леонид № 57 [Эпиграмма 1993, с.139]

1.4. ЗРЕЛАЯ АРХАИКА (620-560)

Стесихор

  (№ 310). «Пастух Дафнис, по словам одних, был возлюбленным Гермеса, а по словам других – его сыном. Имя своё он получил вот почему. Дафниса родила нимфа и подкинула под лавровым деревом. Коровы, которых он пас, были, как рассказывают, сродни Гелиосовым, упоминаемым Гомером в Одиссее. Когда в Сицилии юноша пас свои стада, какая-то нимфа полюбила его, так как Дафнис был красив, юн, со щеками, покрытыми первым отроческим пухом, т.е. находился, как где-то говорит и Гомер, в самой лучшей для прекрасных отроков поре. Она потребовала от Дафниса зарока не любить кроме нее никого и грозила наказать его слепотой, если он нарушит свои обещания. Такой у них между собой был уговор. Спустя некоторое время дочь какого-то царя воспылала страстью к юноше, и он под влиянием опьянения обо всём забыл и сблизился с девушкой. Так возникли пастушеские песни; в них рассказывалось и о несчастье потерявшего зрение Дафниса; Стесихор из Гимеры был зачинателем этого рода поэзии» (Элиан. Пёстрые рассказы X 18 [Элиан 1963, с.79-80])

  По мнению Н.Н.Казанского [Стесихор 1985, с.237], «Дафнис» - не поэма Стесихора.

  (№ 311). «Стесихор, став не в меру приверженным любви, создал и такой вид песен» (Афиней о Стесихоре) (З.А.Рыжкина [Ранняя греческая лирика 1999, с.108])

Эолия

Сапфо

(на эолийском диалекте Псапфа)

  «В XI веке песни Сапфо и Алкея были сожжены в Византии,

так как в них находили много якобы непристойного,

и пламя унесло, быть может, навсегда

создания поэтического гения, перед которыми

много веков преклонялся античный мир.

Пред нами стоят теперь неясные образы этих поэтов,

выступают лишь слабые тени их созданий».

  (Н.И.Новосадский [ИГЛ, т.1 (1946), с.238] Нумерация фрагментов дается по изданию [Поэты 1999, с.324-341] (в скобках – по изданию Лобеля-Пейджа (Oxford, 1955)).

 

            «Пестрым троном славная Афродита,

            Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!

            Я молю тебя – не круши мне горем

                        Сердца, благая!

            Но приди ко мне, как и раньше часто

            Откликалась ты на мой зов далёкий

            И, дворец покинув отца, всходила

                        На колесницу

            Золотую. Мчала тебя от неба

                        Над землей воробушков милых стая;

            Трепетали быстрые крылья птичек

                        В далях эфира.

            И, представ с улыбкой на вечном лике,

            Ты меня, блаженная, вопрошала,

            В чем моя печаль, и зачем богиню

                        Я призываю,

            И чего хочу для души смятенной.

            «В ком должна Пейфо, укажи, любовью

            Дух к тебе зажечь? Пренебрег тобою

                        Кто, моя Псапфа?

            Прочь бежит? – Начнет за тобой гоняться.

            Не берет даров? – Поспешит с дарами.

            Нет любви к тебе? – И любовью вспыхнет,

                        Хочет не хочет».

            О, приди ж ко мне и теперь! От горькой

            Скорби дух избавь и, чего так страстно

            Я хочу, сверши и союзницей верной

                        Будь мне, богиня!»

(№ 312). (Сапфо, фр.1 (1), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.324])

 

            «К нам приблизься ………… ко храму,

            Там в священной роще цветут нарядно

            Яблони, дымок с алтарей разносит

                        Вкруг благовонья.

            Там, прохладен, плещется ток под сенью

            Яблонь, сад весь в розанах, изукрашен

            Сплошь, и, чуть колеблемы ветром, ветви

                        Сон навевают.

            Луг в цветах раскинулся конепасный,

                        Пестры лепестки, и летят повсюду

            Запахи медовые…

            ………….

            Ты приди сюда ……….. Киприда,

            И налей, щедра, в золотые чаши

            Смешанный с водой безызъянный нектар

                        Пиру на радость»

(№ 313). (Сапфо, фр.22 (2), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.327])

  (№ 314). «Сапфо с Лесбоса написала много гимнов в честь Эрота; но как она в них говорит об Эроте, противоречит один гимн другому» (Павсаний IX 27, 3 [Павсаний 2002, т.2, с.212]) 

 

            «Словно ветер, с горы на дубы налетающий,

            Эрос душу потряс мне…»

(№ 315). (Сапфо, фр.54 (47), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.333])

 

            «Эрос вновь меня мучит истомчивый –

            Горько-сладостный, необоримый змей»

(№ 316). (Сапфо, фр.55 (130), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.333])

  (№ 317). «Сапфо с Лесбоса, узнав имя Ойтолина из поэм Памфа, воспела вместе Адониса и Ойтолина» (Павсаний IX 29, 8 [Павсаний 2002, т.2, с.216])

 

            «Я к тебе взываю, Гонгила, - выйди

            К нам в молочно-белой своей одежде!

            Ты в ней так прекрасна. Любовь порхает

                                   Вновь над тобою.

            Всех, кто в этом платье тебя увидит,

            Ты в восторг приводишь. И я так рада!

            Ведь самой глядеть на тебя завидно

                                               Кипророжденной!

            К ней молюсь я…»

(№ 318). (Сапфо, фр.31 (22, ст.9-17), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.329])

            «Засыпать на груди нежной любимицы…»

(№ 319). (Сапфо, фр.46 (126), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.331])

 

            «Ты была мне когда-то, Аттида, любимицей…

            Ты казалась неловкою маленькой девочкой…»

 (№ 320). (Сапфо, фр.35-36 (49), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.330])

 

            «Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь

            Обо мне. К Андромеде стремишься ты»

(№ 321). (Сапфо, фр.37 (131), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.330])

 

            «Достойный дар Андромеде был наградой…»

(№ 322). (Сапфо, фр.50 (133а), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.331])

 

  «Сапфо высмеивает Андромеду:

            И какая тебя

                        так увлекла

                                   в кожу одетая,

            Деревенщина?...

            Не умеет она

                        платья обвить

                                   около щиколки»

(№ 323). (Афиней I 21b-c [Афиней 2003-, т.1, с.30];

То же: фр.49 (57) [Поэты 1999, с.331])

 

            «……….уж любовью

            ………….

            Стоит лишь взглянуть на тебя, - такую

            Кто же станет сравнивать с Гермионой!

            Нет, тебя с Еленой сравнить не стыдно

                                   Золотокудрой,

            Если можно смертных равнять с богиней;

            Знай: едва твою красоту увижу,

            Как из сердца тотчас бегут заботы»

(№ 324). (Сапфо, фр.30 (23), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.329])

 

            «Богу равным кажется мне по счастью

            Человек, который так близко-близко

            Перед тобой сидит, твой звучащий нежно

                        Слушает голос

            И прелестный смех. У меня при этом

            Перестало сразу бы сердце биться:

            Лишь тебя увижу, - уж я не в силах

                        Вымолвить слова.

            Но немеет тотчас язык, под кожей

            Быстро легкий жар пробегает, смотрят,

            Ничего не видя, глаза, в ушах же –

                        Звон непрерывный.

            Потом жарким я обливаюсь, дрожью

            Члены все охвачены, зеленее

            Становлюсь травы, и вот-вот как будто

                        С жизнью прощусь я.

            Но терпи, терпи: чересчур далеко

            Всё зашло…»

(№ 325). (Сапфо, фр.52 (31), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.332])

 

                        «…Нет, она не вернулася!

                        Умереть я хотела бы…

            А прощаясь со мной, она плакала,

                        Плача, так говорила мне:

                        «О, как страшно страдаю я.

            Псапфа! Бросить тебя мне приходится!»

                        Я же так отвечала ей:

                        «Поезжай себе с радостью

            И меня не забудь. Уж тебе ль не знать,

                        Как была дорога ты мне!

                        А не знаешь, так вспомни ты

            Все прекрасное, что мы пережили:

                        Как фиалками многими

                        И душистыми розами,

            Сидя возле меня, ты венчалася,

                        Как густыми гирляндами

                        Из цветов и из зелени

            Обвивала себе шею нежную.

                        Как прекрасноволосую

                        Умащала ты голову

            Миррой царственно-благоухающей,

                        И как нежной рукой своей

                        Близ меня с ложа мягкого

            За напитком ты сладким тянулася.

                        И ни жертвы, ни ……

                        Ни …….. не было,

            Где бы мы ………..

                        И ни рощи священной…»

(№ 326). (Сапфо, фр.28 (94), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.328])

 

            «…….

            И из Сард к нам сюда она

            Часто мыслью несётся,

                                               вспоминая,

            Как мы жили вдвоем, как богинею

            Ты казалась ей славною

            И как песни твои ей

                                               были милы.

            Ныне блещет она средь лидийских жен.

            Так луна розоперстая,

            Поднимаясь с заходом

                                   солнца, блеском

            Превосходит все звёзды. Струит она

                        Свет на море солёное,

            На цветущие нивы

                                               и поляны.

            Всё росою прекрасною залито.

            Пышно розы красуются,

            Нежный кервель и донник

                                               с частым цветом.

            И нередко, бродя, свою кроткую

            Вспоминаешь Аттиду ты,

            И тоска тебе тяжко

                                               сердце давит…»

(№ 327). (Сапфо, фр.29 (96), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.328-329])

 

            «На земле на черной всего прекрасней

            Те считают конницу, те пехоту,

            Те – суда. По-моему ж, то прекрасно,

                        Что кому любо.

            Это всё для каждого сделать ясным

            Очень просто. Вот, например, Елена:

            Мало ль видеть ей довелось красавцев?

                        Всех же милее

            Стал ей муж, позором покрывший Трою.

                        И отца, и мать, и дитя родное –

            Всех она забыла, подпавши сердцем

                        Чарам Киприды.

                        ……. согнуть нетрудно …

            ………………. приходит

            Нынче всё далекая мне на память

                        Анактория.

            Девы поступь милая, блеском взоров

            Озаренный лик мне дороже всяких

            Колесниц лидийских и конеборцев,

                        В бронях блестящих.

            Знаю я – случиться того не может

            Средь людей, но всё же с молитвой жаркой…»

(№ 328). (Сапфо, фр.53 (16), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.332])

 

            «Всю кожу мою сетью морщин старость уже изрыла,

            И стали белы пряди мои, прежде чернее смоли.

            …………… слабы, колени гнутся.

            И силы не те, чтобы, как встарь, ланью по лугу мчаться.

            ………….. что я могу поделать?

            Никто из людей век не стареть, вечно цвести не в силах.

            Давно, говорят, пыл повелел розоворукой Эос

            В дорогу пойти к краю земли вслед за Тифоном смертным.

            ………… им овладела старость.

            ………….. милой предстать супруге.

            …………...  видно, навек исчезло.

            …………. если бы даровал он!

            А я красоте всею душой предана, и со мною,

            Покуда люблю, солнечный свет, радостный, неразлучен»

(№ 329). (Сапфо, фр.71 (58), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.334])

 

О Сапфо

            «Тебе, Сапфо, улыбчивой чистой деве,

            Сказал бы слово – только промолвить стыдно…»

(№ 330). (Алкей, фр.88, пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.356])

 

            «Если ты к песнями славной плывешь Митилене, о путник,

                        Чая зажечься огнём сладострастной Музы Сафо,

            Молви, что Музам приятна была и рожденная в Локрах,

                        Имя которой, узнай, было Носсида. Иди!»

(№ 331). (Носсида, № 11 (АП VII 718), пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.60])

 

            «Мирно лежат твои кости, Дориха. Давно стали прахом

                        Пряди пушистых волос, ткань ароматных одежд.

            Некогда ими прикрыв во сне красавца Харакса,

                        Ты поднималась нагой, кубки к солнцу подняв.

            Живы, однако, еще и жить будут белые свитки

                        Песен чудесных Сапфо, звуком своим веселя.

            Имя блаженно твое! Хранить его станет Навкратис,

                        Здесь доколь Нила ладья сможет моря бороздить»

(№ 332). (Посидипп, № 17 (Афиней XIII 596е),

пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.106])

 

            «Любящим юным в любви опора сладчайшая, вместе

                        С Музами славит тебя вся Пиерия, Сапфо,

            Иль Геликон, весь поросший плющом, вдохновением с ними

                        Равную, Музой тебя чтит Эолидский Эрес;

            Иль, где «Гимен» Гименей восклицает, сверкающий факел

                        Рядом с тобою стоит там, где невесты покой;

            Или Киприде, скорбящей об отпрыске новом Кинира,

                        Ты, сострадая, богов рощи священные зришь:

            Богоподобная, всюду ликуй, госпожа, - твои песни

                        Ценим не менее мы песен бессмертных сестер»

(№ 333). (Диоскорид, № 18 (АП VII 407),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.166])

 

            «Смертную Музу Сапфо, воспетую между бессмертных

                        Муз, ты скрываешь, земля, здесь, Эолиды, в себе.

            Вместе Киприда с Эротом вскормили её; Убежденье

                        С нею венок Пиерид вечнозелёный плело

            Всей Элладе на радость, тебе же на славу. Вы, Мойры,

                        Вьющие трое одну жизни крученую нить,

            День почему не сплели вы этой певице бессмертный,

                        Разве она не нашла вечные песни у Муз?»

(№ 334). (Антипатр Сидонский, № 11 (АП VII 14),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.194])

 

            «С ужасом песням Сапфо Мнемосина однажды внимала:

                        «Смертные пусть не найдут Музу десятую в ней»

(№ 335). (Антипатр Сидонский, № 12 (АП IX 66),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.194])

 

            «Имя Сапфо я носила, и песнями так же всех женщин

                        Я превзошла, как мужчин всех превзошел Меонид».

(№ 336). (Антипатр Фессалоникский (АП VII 15),

пер. Л.В.Блуменау [Лирика 1968, с.288])

 

            «К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь,

                        Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя.

            Там хоровод вы богине зачните; Сапфо перед вами

                        В нежных руках пронесёт лиру златую свою.

            Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы! Как будто

                        Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!»

(№ 337). (Аноним № 66 (АП IX 189),

пер. В.В.Вересаева [Эпиграмма 1993, с.320-321])

 

            «Только Природа сама художница, о живописец,

                        Так Митилены тебе музу дала написать.

            Блеск у нее струится в глазах, являя при этом

                        Тонкую меткость ума и вдохновения блеск.

            Вся от природы она соразмерна, и нет недостатков

                        В теле изящном., во всей скромной ее простоте.

            В мудром лице и в ее приветливом ласковом взгляде

                        И Пиерида и с ней вместе Киприда живет».

(№ 338). (Дамохарид, 6 в. (АП XVI 310),

пер. Ф.А.Петровского [Эпиграмма 1999, с.566])

 

  (№ 339). «[Пример «гладкого соединения» - гимн Сапфо к Афродите (фр.1)] Благозвучие и прелесть этого слога порождены благозвучием и гладкостью построения. Слова здесь прилегают друг к другу и ткутся в естественную связь соответствующих букв. Гласные при полугласных и согласных стоят на протяжении почти всей песни именно те, которым свойственно стоять перед ними и после них. Сочетания полугласных с полугласными и гласных с гласными, разрывающие звучание, крайне немногочисленны. Посмотрев всю песню, я нашел среди ее имен, глаголов и других слов всего лишь пять или шесть сплетений таких полугласных букв, которым от природы не свойственно смешиваться, да и те, по-моему, не так уж сильно нарушают благозвучие; сочетаний гласных внутри членов здесь столько же, если не меньше, а на стыках членов – лишь немногим поболее. Поэтому понятно, что речь получается плавная и мягкая: ведь ничто в построении имен не замутняет ее звучания» (Дионисий Галикарнасский. О соединении слов 179-180, пер. М.Л.Гаспарова [Риторики 1978, с.210])

  (№ 340). «Известно, что все предметы обладают от природы теми определенными составными частицами, которые и составляют их целое. Следовательно, возвышенное необходимо искать путем отбора из всего целого неких основных выражений. Затем же, помня об их обязательной взаимосвязи, вновь следует их объединить. Сначала слушатель будет поражен отдельными образами, а затем оценит все богатство отобранного.

  (2) Именно так поступает Сапфо. Изображая чувства любви, она заимствует их каждый раз как из обстоятельств, соответствующих данному положению, так и из самой действительности; каким же образом раскрывается ее дарование? Оно обнаруживается в том, с какой поразительной силой отбирает она во всем самое глубокое и великое, чтобы потом создать единый образ.

            Мнится мне: как боги, блажен и волен,
Кто с тобой сидит, говорит с тобою,
Милой в очи смотрит и слышит близко
Лепет умильный
Нежных уст. Улыбчивых уст дыхание
Ловит он... А я, чуть вдали завижу
Образ твой – я сердца не чую в персях,
Уст не раскрыть мне;
Бедный нем язык, а по жилам тонкий
Знойным холодком пробегает пламень;
Гул в ушах; темнеют, потухли очи;
Ноги не держат...
Вся дрожу, мертвею; увлажнен потом
Бледный лед чела; словно смерть подходит...
Шаг один – и я бездыханным телом
Сникну на землю...

(пер. Вяч.И.Иванова)

  (3) Разве не поразительно умение поэтессы обращаться одновременно к душе, телу, ушам, языку, глазам, коже, ко всему, словно ставшему ей чужим или покинувшим ее; затем, объединяя противоположности, она то холодеет и сгорает, то теряет рассудок и вновь его обретает, то почти прощается с жизнью и впадает в неистовство. Делается это, чтобы раскрыть не одно какое-нибудь чувство, овладевшее ею, но всю совокупность чувств. А это как раз и происходит в жизни с влюбленными. Удивительной силе этого стихотворения способствовали, как я уже отметил, выбор крайностей и соединение их воедино…» (Аноним. О возвышенном 10, 2-3, пер. Н.А.Чистяковой [О возвышенном 1966, с.23-24])

Сапфо в искусстве

  (№ 341). «(57, 126) Другое дело – Сапфо; похищение ее статуи из пританея вполне оправдано и его, пожалуй, следует признать допустимым и простительным. Неужели возможно, чтобы столь совершенным, столь изящным, столь тщательно отделанным произведением Силаниона владел кто-нибудь другой, не говорю уже – частное лицо, но даже народ, а не такой утонченный знаток и высоко образованный человек – Веррес? … (127) Трудно выразить словами ту скорбь, какую вызвало похищение этой статуи Сапфо. Ибо, помимо того, что это было само по себе редкостное произведение искусства, на ее цоколе была вырезана знаменитая греческая эпиграмма, которую этот образованный человек и поклонник греков, умеющий так тонко обо всем судить, он, этот единственный ценитель искусства, наверное, тоже утащил бы к себе, если бы знал хотя бы одну греческую букву; теперь надпись на пустом цоколе говорит, что на нем стояло, и обличает похитителя». (70 г. Цицерон. Речь против Гая Верреса («О предметах искусства») 57 (126-127) [Цицерон 1993, т.1, с.101])

Алкей

  (№ 342). «А чего только ученые люди и большие поэты не наговаривают на себя в своих стихах и песнях! Алкей, отважный муж в своем отечестве, так много писал о любви к мальчикам! … Мы видим, что у всего этого люда любовь неотрывна от похоти» (Цицерон. Тускуланские беседы IV 33 (71), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.319])

  (№ 343). «Алкей восхищался родимым пятном на руке мальчика, а ведь родимое пятно – это телесный недостаток. Ему, однако, оно казалось украшением» (Цицерон. О природе богов I 28 (79) [Цицерон 1985, с.85])

  (№ 344). «…беснующиеся от любви и пьяницы разжигаются при чтении поэтических произведений Алкея и Анакреонта» (Секст Эмпирик. Против ученых I 298, пер. А.Ф.Лосева [Секст 1976, т.2, с.116])

 

            «[Эрос], грознейший между бессмертными,

                        От златокудрого Зефира

                                   Пышнообутой рожден Иридой…»

(№ 345). (Алкей, фр.4 (327), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.342])

  Алкей фр.14 D – начало гимна Ахиллу для праздника на мысу Сигее. [Хоммель 1981, с.55]

            «…Ахилл, царящий над скифами…»

(№ 346). (Алкей, фр.18 (354), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.344])

 

            «Выпьем! Надо ли нам ждать темноты? С палец осталось дня!

            Принеси нам больших чаш расписных, мальчик любимый мой!

            Для забвенья забот бог, что рожден Зевсом с Семелою,

            Нам вино даровал. Лей до краев! Два к одному смешай

            Воду с чистым вином: пусть поспешат чаша за чашею

            Друг за другом вдогон…»

(№ 347). (Алкей, фр.49 (346), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.351-352])

 

Иония

Мимнерм

            «Без золотой Афродиты какая нам жизнь или радость?

                        Я бы хотел умереть, раз перестанут манить

            Тайные встречи меня, и объятья, и страстное ложе.

                        Сладок лишь юности цвет и для мужей и для жен.

            После ж того как наступит тяжелая старость, в которой

                        Даже прекраснейший муж гадок становится всем,

            Дух человека терзать начинают лихие заботы,

                        Не наслаждается он, глядя на солнца лучи,

            Мальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.

                        Вот сколь тяжелою бог старость для нас сотворил!»

(№ 348). (Мимнерм, фр.1 (7), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.242])

 

            «В пору обильной цветами весны распускаются быстро

                        В свете горячих лучей листья на ветках дерев.

            Словно те листья, недолго мы тешимся юности цветом,

                        Не понимая еще, что нам на пользу и вред…»

(№ 349). (Мимнерм, фр.2 (8), ст.1-4, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.242])

Афины

Солон

  (№ 350). «(1) … О матери Солона Гераклид Понтийский рассказывает, что она была двоюродной сестрой матери Писистрата. Первоначально между ними была дружба как вследствие родства, так и вследствие даровитости и красоты Писистрата, в которого, как некоторые утверждают, Солон был влюблен. Поэтому, думается мне, когда между ними произошел разрыв на политической почве, их вражда не дошла до жестокой, дикой страсти; между ними сохранилось прежнее чувство взаимных обязанностей, которое поддерживало память и нежность любви: оно

            Еще курится – в нем еще живет

            Огонь небесный.

                                   [Еврипид. Вакханки 8. Пер. И.Анненского]

  Что Солон не был равнодушен к красавцам и не имел мужества вступить в борьбу с любовью, «как борец в палестре» [Софокл. Трахинянки 442. Пер. Ф.Зелинского], это можно видеть из его стихотворений; кроме того, он издал закон, воспрещающий рабу натираться маслом для гимнастических упражнений и любить мальчиков [в оригинале всего два слова: «ксералойфейн» и «пайдерастейн»]. Он ставил это в число благородных, почтенных занятий, и некоторым образом призывал людей достойных к тому, от чего отстранял недостойных…

  (3) Расточительность Солона, его склонность к изнеженности и несколько легкомысленный, отнюдь не философский характер его стихов, в которых он рассуждает о наслаждениях, - все это, как полагают, было следствием его занятия торговлей… К поэзии он сначала, по-видимому, не относился серьезно: она была для него игрой и досужим развлечением; но впоследствии он облекал в стихотворную форму и философские мысли и часто излагал в стихах государственные дела…» (Плутарх. Солон 1, 3, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.92-93])

  (№ 351). «…он [Солон] говорил и ему самому [Писистрату] и другим, что, если у Писистрата из души изъять любовь к первенству и исцелить его от страсти к тираннии, то не будет человека более склонного к добру и лучшего гражданина» (Плутарх. Солон 29, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.111])

  (№ 352). «…Писистрат то ли из почтения к мудрости Солона, то ли в память прошлого (Писистрат, говорят, был его возлюбленным) не стал преследовать Солона. Вскоре Солон умер глубоким старцем, прославив себя мудростью и бесстрашием» (Элиан. Пёстрые рассказы VIII 16 [Элиан 1963, с.66])

  (№ 353). «Солон же запретил говорить в собрании продажным распутникам» (Диоген Лаэртский I 55 [Диоген 1979, с.80])

  (№ 354). «Первыми афиняне научились также судопроизводству и первые ввели гимнастические состязания обнаженных и натертых маслом противников…» (Элиан. Пёстрые рассказы III 38 [Элиан 1963, с.40]) 

  Также см. Плутарх. Пир семи мудрецов 7 [Плутарх 1990, с.249]

 

Стихи

            «Столь же богаты и те, у кого серебро есть в запасе,

                        Золота груды, простор хлебом покрытых полей,

            Кони и мулы, и те, кто в одном лишь имеет усладу,

                        В чреве, и в сне на боку, и в быстроте своих ног,

            И, коль до этого дело дойдет, в том, чтоб тешиться цветом

                        Отрока или жены, - есть и на это пора!

            Вот в чем богатство для смертных! А если кто ныне владеет

                        Денег избытком, его не унесет он в Аид,

            И, хоть бы выкуп давал, не избегнет ни смерти, ни тяжкой

                        Хвори, и старости злой он не отсрочит приход!»

(№ 355). (Солон, фр.5 (18), пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.248])

(то же см. Плутарх. Солон 2 [Плутарх 1994, т.1, с.93]

 

            «Если пылает кто страстью, во цвете красы своей юной,

                        Бедр красотою прельщен, сладкою нежностью уст…»

(№ 356). (Солон, фр.6 (16), пер. С.И.Радцига [Поэты 1999, с.248])

 

1.5. ПОЗДНЯЯ АРХАИКА (560-480)

Орфика

  Прозаические переводы:

            «Лелеющий в душе безокую, порывистую любовь [эрос].

            Фанес – ключ ума [нуса]»

(№ 357). (Орфика, фр.В82 - из Прокла [ФРГФ 1989-, ч.1, с.49])

            «…Нежный Эрос и Метис отчаянно-безрассудный…

            За ними всегда идет по пятам великий даймон [=Эрос]»

(№ 358). (Орфика, фр.В83 - из Прокла [ФРГФ 1989-, ч.1, с.49])

  (№ 359). «…Одну Гигиейю [Здоровье] богословы возводят к Асклепию … а вторую, возникшую до Асклепия вместе с творением мира, производят от Пейто [Убеждения] и Эрота [Любви]». (Орфика, фр.В202 - из Прокла [ФРГФ 1989-, ч.1, с.57])

 

            «Сначала были Хаос и Ночь, да черный Эреб [Мрак], да Тартар широкий,

            И не было ни Земли, ни Воздуха, ни Неба. В беспредельном лоне Эреба

            Чернокрылая Ночь перво-наперво рождает яйцо, что ветром надуло.

            Из него по истечении времени вылупился полный вожделения Эрос

            Со сверкающими крыльями на спине, подобный быстрым, как ветер, вихрям.

            Совокупившись с крылатым ночным Хаосом в широком Тартаре,

            Он высидел наш род и впервые вывел его на свет.

            Прежде чем Эрос все соединил [~совокупил], не было рода бессмертных;

            Когда же одно соединилось [~совокупилось] с другим, родились Небо, Океан,

            Земля и нетленный род всех блаженных богов».

(№ 360). (Орфика, фр.А12 = Аристофан. Птицы 693-702 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.38-39])

Ферекид

  (№ 361). «Ферекид говорил, что, собираясь творить мир, Зевс превратился в Эрота: создав космос из противоположностей, он привел его к согласию и любви и посеял во всем тождественность и единение, пронизывающее универсум». (Прокл. Комм. к «Тимею» 32с (II 54, 28 D.) = Ферекид, фр.В3 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.88])

  (№ 362). «Имей в виду также поэзию [Ферекида] Сиросца: и Зевса с Хтонией, и Эрота [Любовь] между ними, и рождение Офионея, и битву богов, и древо, и покров» (Максим Тирский 4, 4 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.87])

Акусилай

  (№ 363). «Акусилай, как я думаю, полагает первым началом Хаос …, а двумя после одного – Эреб … и Ночь … от совокупления которых родились Эфир, Эрос и Метис … Затем он производит от них же большое число других богов, согласно «Истории [теологии]» Евдема [фр.117]» (Дамаский. О началах 124 (I 320, 10 R.) = Акусилай, фр. B1 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.90]) При цитировании [ФРГФ] мной сокращены комментарии Дамаския, неуместные во фрагменте Акусилая.

  (№ 364). «От Ночи и Эреба - … Амур (он же Лисимелет), Эпифрон…» (Гигин. Введ. 1 [Гигин 2000, с.1-2]) Смешение Акусилая с Гесиодом (Комм. Д.О.Торшилова [Гигин 2000, с.2])

            «То ли назвать тебя [Эрота] богом из тех, кто первыми в мире

            Были Эребом седым рождены и царственной Ночью

            В давние веки в бескрайной пучине глубин Океана?»

(№ 365). (Крантор у Антагора у Диогена Лаэртского IV 26 [Диоген 1979, с.190])

  См. Платон. Пир 178b.

  (№ 366). Схолии к Феокриту XIII 2 «Акусилай - [называет Эрота сыном] Ночи и Эфира» [ФРГФ 1989-, ч.1, с.91].

Фаларид

  (№ 367). «Я хочу вам рассказать об очень странном для Фаларида поступке. Он неопровержимо свидетельствует о человеколюбии и поэтому кажется несвойственным этому мужу. Был некто Харитон, акрагантянин родом, ценитель всего прекрасного, и красоты отроков в том числе. В это время он страстно любил Меланиппа, тоже акрагантянина, исполненного душевных достоинств и привлекательности. Однажды тиран нанёс Меланиппу обиду: он потребовал, чтобы юноша прекратил судебное дело, начатое им против одного из друзей Фаларида, а когда тот не стал подчиняться, пригрозил, если ослушается, суровым наказанием. Противник Меланиппа благодаря вмешательству Фаларида одержал вопреки справедливости верх, и жалобу Меланиппа уничтожили в суде. Юноша был этим задет и, считая себя тяжело оскорбленным, с гневом рассказывает возлюбленному о пережитой несправедливости, просит его принять участие в заговоре против тирана и надеется привлечь на свою сторону сверстников, которые, как он знал, полны решимости.

  Харитон, видя сильное возбуждение и гнев друга и будучи уверен, что ни один человек из страха перед тираном не примкнет к ним, начинает говорить, как давно он жаждет освободить родину от гнетущего ее рабства, но считает небезопасным посвящать в свои замыслы посторонних. Он просит дать ему срок, чтобы всё как следует обдумать и выждать время, удобное для решительного шага. Юноша соглашается. Тогда Харитон – он пожелал взять всё на себя и ничего не говорить возлюбленному, чтобы в случае неудачи он один понёс наказание, а Меланипп остался вне подозрения, - выбрав по своему усмотрению день и час, с мечом в руке проникает к тирану. Это не укрылось от бдительных стражей: Харитона по приказу Фаларида заточили в темницу и под пыткой требовали назвать имена сообщников, но он держался твердо, несмотря на мучения. Так как время шло, а его друг всё не возвращался, Меланипп пошел к тирану и сказал, что он не только сообщник Харитона, а зачинщик всего. Тут Фаларид спросил, что же побудило его к этому, и юноша рассказал всё с самого начала: как отвергли его жалобу, и как это его обидело. Фаларид, восхищенный благородством обоих, освободил их от наказания, но велел немедленно уйти из Акраганта и покинуть самые пределы Сицилии, однако сохранил за ними право получать доходы со своего имущества. Впоследствии Пифия такими стихами прославила Харитона и Меланиппа:

            Вы провозвестники дружбы божественной оба для смертных.

            Славься ж вовек, Харитон, и с тобою твой друг Меланипп,

ибо бог назвал их любовь божественной дружбой» (Элиан. Пёстрые рассказы II 4 [Элиан 1963, с.16-17])

  Также см. Эномай Гадарский [Антология кинизма 1996, с.262-263]

  Свида. Статья «Антэрос» – рассказ о Харитоне и Меланиппе [Лосев 2005, с.756].

 

  (№ 368). «Около ста восьми лет после основания Гелы жители ее основали Акрагант. Город они назвали по имени реки Акраганта. Основателями города они выбрали Аристотеля и Пистила и дали ему дорийские законы» (Фукидид VI 4, 4 [Фукидид 1999, с.353])

  (№ 369). «…жители Акраганта приносят жертвы соименной городу реке, представляя Акрагант цветущим отроком; они посвятили в Дельфийское святилище статую слоновой кости, на которой написали название своей реки. Статуя изображает отрока» (Элиан. Пёстрые рассказы II 33 [Элиан 1963, с.25])

Феогнид

  Стихи Феогнида из Мегар приводятся в переводе Ю.А.Голубца по изданию [Элегия 1996, с.97-155]. Переводы из кн.1 С.К.Апта и В.В.Вересаева см. [Поэты 1999, с.254-273], пер. кн.1 А.К.Гаврилова см. [Доватур А.И. Феогнид и его время (Л., 1989), с.147-181].

 

  Итого приведено 158 строк (пропущено 8)

  Ст.1230-1233 (№ 370).

            «Эрос могучий, тебя безумье и ярость вскормили,

                        Ибо через тебя сгинул и град Илион,

            Сгинул Тесей Эгеид великий, Аякс благородный,

                        Сын Оилея погиб, страсти ведомый грехом.

  Ст.1235-1238 (№ 371).

            Мальчик, послушай меня, не упрямься, ведь речи простые

                        Вымолвлю я, и они не неприятны тебе.

            Вот что хочу я сказать, разумей, когда не по сердцу

                        Что-то придется тебе, стану ли я принуждать?

 …

  Ст.1245-1248 (№ 372).

            «Станем же вечно любить», а сам уходишь с другими.

                        Хитрый же нрав у тебя, верности нет никакой.

            Воду с огнем не мешай! Никогда на свете с тобою

                        Вместе нам не бывать, верность в любви не хранить!

 

            Поразмышляй над моею враждою и в сердце запомни,

                        Что за измену твою я отплачу как смогу.

(№ 373).

            Мальчик, как жеребенок, овса наевшийся вволю,

                        Ты, словно прежде, пришёл в стойло привычное вновь,

            Власти возницы желаешь, пастбищ прекрасных и тучных,

                        Свежести бьющих ключей, рощи тенистой прохлад.

(№ 374).

            Счастлив, кто юношей чтит, коней горячих, игривых,

                        Или охотничьих псов, иль чужедальных гостей.

            Кто же не чтит коней горячих и юношей милых,

                        Или охотничьих псов – разве в своем он уме?

(№ 375).

            Мальчик, накличешь ты много напастей и бед, если только

                        Ты то одним, то другим сердце свое отдаешь.

(№ 376).

            Мальчик, ты очень мил, но венком прекрасным и пышным

                        Только безумец твое может украсить чело.

            Разум и нрав у тебя стервятника алчного, если

                        Ты доверяешь речам прочих случайных людей.

(№ 377).

            Мальчик, ты злом воздаешь тому, кто добра лишь желает,

                        И благодарности нет к людям в тебе никакой.

            Неблагосклонен ко мне ты, а я ведь хорошего много

                        Сделал тебе, от тебя мне ж ни любви, ни добра.

(№ 378).

            Мальчик нравом подобен коню: ведь того не печалит,

                        Ежели прежний ездок в прахе дорожном лежит,

            Скачет себе под другим, овса наглотавшися вволю,

                        Мальчик таков, он того любит, кто рядом сидит.

(№ 379).

            Мальчик, сгубил ты безумством похоти ум благородный;

                        Ты ведь в позор обратил нашу и страсть и любовь.

            Малое время меня услаждал ты, и бурей ночною

                        Сбитый, я тихо стою, словно корабль на мели.

(№ 380).

            Время, видно, пришло для Эроса, долы и горы

                        Зелень одела, луга цветом весенним цветут.

            Эрос покинул Кипр, прекраснейший остров на свете,

                        Вот он идет средь людей, сеющий семя любви.

(№ 381).

            Кто б тебе не клеветал на меня, и кто б ни старался

                        Нас с тобой разлучить, нашу любовь загубив,

            «Словно лев над детёнышем лани, исполненный мощи,

                        Когти готовый впустить, крови я не испил».

(№ 382).

            Не причиню тебе зла, не хочу причинять, ведь на свете,

                        Мальчик мой милый, богам это угодней всего.

            Я ведь не осуждаю за мелкие прегрешенья

                        Мальчиков и не хочу мести с обидой на них.

(№ 383).

            Несправедливым не будь, ведь я же хочу, чтоб остался

                        Ты добровольно со мной, с радостью в сердце своем.

            Но не лукавь ты со мною, не надо уловок и лести,

                        Ибо меня победив, будешь ты всем обладать.

            Я ведь настигну тебя всё равно, как некогда было

                        С дочкой Иасия встарь, хоть отвергала она,

            Дева на выданье, брак, препоясавшись для состязанья

                        В беге, надеясь уйти, только бессмысленно всё.

            Прочь от отчих краев светловласая Аталанта

                        По хребтам и горам, да по высоким холмам

            Устремилась от брака милого, от Афродиты

                        Дара. Конец же каков, знает пускай, кто отверг!

(№ 384).

            Мальчик, не заставляй мое сердце мукой терзаться,

                        Страсть не оставит меня даже в чертогах самой

            Персефоны. Так бойся гнева и мести бессмертных.

                        Бойся людской молвы, лучше скорее смягчись.

(№ 385).

            Милый, долго ль ещё скрываться ты будешь? Повсюду

                        Я тебя страстно ищу, дай же себя мне догнать.

            Здесь же твой дом. Но и дух имея и гордый и смелый,

                        Бегством спасаешься ты, ястребом дальше летишь.

            Милый, помедли, утешь! Ведь не вечен фиалковенчанной

                        Кипророжденной жены юности сладостный цвет.

(№ 386).

            Сердцем изведай сейчас, цвет юности радостной минет,

                        Скроется с глаз он быстрей, чем на дорожке бегун.

            Знай это! Узы сбрось, что сам на себя наложил ты,

                        Кипророжденной трудам тяжким навстречу иди.

            Вот что сегодня тебе я скажу, берегись же, красавец,

                        Как бы тебя не сломил низостью кто-то другой.

(№ 387).

            Вор, ты скрыться не смог, и я за тобою погнался.

                        Только вот с теми, с кем ты нежную дружбу ведешь

            Ныне, оставив меня и чувства мои в небреженье,

                        С теми тебе не видать прежней и пылкой любви.

            Я же, как преданный друг, с тобой сокровенным делился

                        Самым, а ты изменил, страстью другой увлечён.

            Что ж, я по-прежнему друг… Никто уж тебя ведь не будет

                        Так и любить и ласкать, как это было со мной.

(№ 388).

            …

            Мальчик, богиня Киприда тебе даровала и прелесть,

                        И красоту, и твой лик будит огонь в молодых.

            Всё же послушай, склонись и ко мне, и будь милосердным!

                        Тяжко позднюю страсть зрелому мужу снести.

(№ 389).

            Кипророжденная, ты печали развей и заботы,

                        Всё, что губит сердца, радость и счастье верни!

            Черные мысли прочь прогони! Дай душе неспокойной

                        Юноши в цвете лет разум и меру во всем.

(№ 390).

            Милый, пока подбородок твой гладок и мягок, тебя я

                        Буду любить и ласкать даже и в смертный мой час.

            Страстью дарящий прекрасен, а любящий сраму не знает

                        И у твоих же колен так я взываю к тебе:

            Милый, со мной поделись любовью. Фиалковенчанной

                        Кипророжденной дары вскоре уж станут твои!

            Нет, не презренно склониться к иному, пускай же такие

                        Речи молящие в грудь вложит тебе божество!

(№ 391).

            Счастлив, кто страстью горя, из гимнасия возвращался

                        К дому; кто ложе и днем с юношей милым делил.

(№ 392).

            Нет, не стану любить я мальчишку. Ведь скольких напастей,

                        Горестей скольких и бед я бы тогда избежал.

            Освободился бы от Кифереи благовенчанной.

                        Ты ведь не любишь меня и беспощаден ко мне.

(№ 393).

            Горе мне, горе! Влюблен я в мальчишку с нежною кожей,

                        Только вот ласки моей он не желает познать.

            Что ж, удержусь и стерплю, и насильно милым не буду.

                        Вида не покажу я при упрямце таком.

(№ 394).

            Радостно юных любить. Ганимеда в оное время

                        Зевс Кронид полюбил, вождь всеблаженных богов.

            Он же похитил его и вознес на Олимп и содеял

                        Мальчика богом, и цвет юности с ним разделил.

            Так не дивись, Симонид, что я из-за юноши стражду

                        Милого, гибну, горю, в рабстве у страсти томлюсь.

(№ 395).

            Милый мой мальчик! Поверь старику, не ходи на гулянки,

                        Нет, не годится тебе там забавлять молодёжь.

(№ 396).

            Сладостна и горька, и тягостна и сурова,

                        Кирн мой, мужская любовь весь ей отпущенный срок;

            А уж когда совершится, как сладостна. Если ж гонима

                        Иль неудачна, то нет горше на свете её.

            Тот, кто мальчика любит, на шею ярмо возлагает

                        Тяжкое, ведь о любви память бывает горька.

            Ибо даже и рядом с ним находиться – мученье,

                        Так к костру из лозы словно подносишь ладонь.

(№ 397).

            Страсти нашей корабль заплутав, разбился о скалы,

                        Милый, вот и держи крепче трухлявый канат.

(№ 398).

            Нет, не плачь! Я не брошу тебя! Никогда не поверю

                        Тем, кто твердит мне: «Да брось мальчика, хватит возни!»

(№ 399).

            И прекраснейший всех, желаннейший и милейший!

                        Встань-ка подле меня, выслушай краткую речь.

            Юноша верен тебе, а в женщине верности нету.

                        Любит она лишь того, кто с нею рядом теперь.

            К юношам страсть хороша и даже когда безответна,

                        Легче её обрести, чем с нею счастье найти.

            Много зла от неё, но радости тоже не меньше,

                        Да и в горе самом много отрады найдёшь.

            Даже когда к одному не пылаешь, всегда увлеченье

                        Ты находишь ко всем, или какой интерес.

(№ 400).

            Счастлив, кто страстью горя, о мере не хочет и слышать,

                        И не заботит кого ночь на просторе морском.

(№ 401).

            Да, ты прекрасен, не спорю, но любишь возиться со сбродом

                        Всяким и за тобой тянется брань и позор.

            Милый, и вот я невольно, в твоей любви разуверясь,

                        Пользу извлек из всего; стал я свободен и чист.

(№ 402).

            Люди считают, что дар тебе дан от бессмертной богини,

                        Кипророжденной златой. Дар этот – мука и боль

            Самые тяжкие в мире, что люди ниспосылают,

                        Если богиня сама нам утешенья не даст.

(№ 403).

            О Киферея, коварная Кипророжденная, Зевсом

                        Дан тебе мощный дар. Так для чего он тебе?

            Порабощаешь ты смертных, и ум великий – никто ведь

                        - Будь он могуч или мудр – не убежит от тебя!

  (№ 404).

  Из первой книги.

См. ст.87-104, 371-372, 531-534, 537-538, 567-570, 993-996, 1063-1068 и др.

 

            «Крылья дал я тебе и с ними над морем безмерным

                        Ты полетишь, над землей всею поднявшись легко

            В воздух, и на пирах, и на празднествах всюду пребудет

                        Имя твоё, у всех будет оно на устах!

            С флейтою многоголосой тебя мужи молодые

                        Ладно, милые, все, сладкой и звонкой игрой,

            Воспоют, а когда ты в мрачные глуби земные

                        Тихо сойдёшь, увидав дом многослёзный теней –

            Мёртвый, ты не убьёшь своей славы сладкой, но будешь

                        Многим и дорог и мил именем славным навек!

            Кирн, воспаришь над землею, над многими островами,

                        Всю пустынную синь рыбного моря пройдёшь…

            Нет, не на конских спинах воссядешь, нести тебя будут

                        Фиалковенчанных дев – Муз золотые дары!

            Всем, кто любит стихи и будет любить – эти песни

                        Дороги станут, пока солнце с землею живут.

            Я же теперь от тебя немного вниманья имею,

                        Словно ребёнка, меня словом обманным манишь…»

(№ 405). (Феогнид, ст.237-254 [Элегия 1996, с.107].

Перевод В.В.Вересаева см. [Поэты 1999, с.260]

 

Ст.719-728 [Элегия 1996, с.126]: почти совпадают с элегией Солона (фр.5) (см.выше)

            «Тем, кто богат – хорошо, серебра и золота много,

                        Также поместий, полей, где изобилье зерна,

            Мулов и лошадей, а к тому и то, что и должно:

                        Плотно желудок набит, да и под боком лежит

            Мальчик или жена, ублажая… А если случилось

                        Юность с богатством при них, да в подобающий миг,

            Это уж слишком для смертных! Никто никакого избытка

                        Не прихватит с собой, в долы Аида сойдя.

            Не откупиться ничем, спасаясь от пагубной смерти,

                        Немочи тяжкой какой или от старости злой»

(№ 406).

 

Анакреонт

  Нумерация фрагментов дается по изданию [Поэты 1999, с.360-370].

  (№ 407). «Дифирамбы изобрел Лас из Гермионы, гимн изобретен Стесихором Гимерейцем, танец – лакедемонянином Алкманом, любовная поэма – теосцем Анакреоном, а танец в сопровождении пения ввел фивянин Пиндар» (Климент. Строматы I 78 [Климент 2003, т.1, с.120])

  (№ 408). «У Анакреонта почти все стихи – любовные» (Цицерон. Тускуланские беседы IV 33 (71), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.319])

  (№ 409). «А именно он [Анакреонт] жил в Аттике из-за любви к Критию [деду тирана]». (Критий, фр.А2 = Схолии к Эсхилу. Прометей 130 [Софисты 1940-41, вып.2, с.57])

 

            «Ввысь на Олимп

            Я возношусь

                        На быстролетных крыльях.

            Нужен Эрот:

            Мне на любовь

                        Юность ответить не хочет.

            Но, увидав,

            Что у меня

                        Вся борода поседела,

            Сразу Эрот

            Прочь отлетел

                        На золотистых крыльях»

(№ 410). (Анакреонт, фр.20 (33+34), пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.363])

 

            «Дрался, как лев, в кулачном бою.

            Можно теперь мне передохнуть –

            Я благодарен сердцем за то,

            Что от Эрота смог убежать,

            Спасся Дионис ныне от пут

            Тяжких, что Афродита плела.

            Пусть принесут в кувшинах вина,

            Влаги бурлящей пусть принесут…»

(№ 411). (Анакреонт, фр.21 (1, фр.4), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.363])

 

                                   «…бросился

                                   вновь со скалы Левкадской

            И безвольно ношусь в волнах седых,

                                               пьяный от жаркой страсти»

(№ 412). (Анакреонт, фр.22 (31), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.363])

 

                                   «Во тьме

            Над скалой ношусь подводной»

(№ 413). (Анакреонт, фр.23 (58), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.363])

 

            «Дай воды, вина дай, мальчик,

            Нам подай венков душистых,

            Поскорей беги – охота

            Побороться мне с Эротом»

(№ 414). (Анакреонт, фр.24 (51), пер. Л.Мея [Поэты 1999, с.363-364])

 

            «Как кузнец молотом, вновь Эрот по мне ударил,

            А потом бросил меня он в ледяную воду»

(№ 415). (Анакреонт, фр.25 (68), пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.364])

 

            «Бред внушать нам, смятеньем мучить

            Для Эрота – что в бабки играть»

(№ 416). (Анакреонт, фр.26 (53), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.364])

 

            «Люблю опять и не люблю,

            И без ума, и в разуме»

(№ 417). (Анакреонт, фр.27 (83), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.364])

 

            «Говорят, в любви хороша справедливость»

(№ 418). (Анакреонт, фр.28 (57b), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.364])

 

            «Пусть против воли твоей, а всё ж я останусь с тобою»

(№ 419). (Анакреонт, фр.29 (55 Джентили), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.364])

 

            «Я б хотел сойтись с тобою: ты имеешь нрав приятный…»

(№ 420). (Анакреонт, фр.54 (57а), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.367])

 

            «Ты же был ко мне непреклонен»

(№ 421). (Анакреонт, фр.55 (22), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

 

            «Ибо мальчики за речи полюбить меня могли бы:

            Я приятно петь умею, говорить могу приятно»

(№ 422). (Анакреонт, фр.56 (57с), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.367])

 

            «Принеси мне чашу, отрок, - осушу ее я разом!

            Ты воды ковшей с десяток в чашу влей, пять – хмельной браги,

            И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно.

            Ведь пирушку мы наладим не по-скифски: не допустим

            Мы ни гомона, ни криков, но под звуки дивной песни

                        Отпивать из чаши будем»

(№ 423). (Анакреонт, фр.13 (11), пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.362])

 

            «Носит вино бронзовоцветное,

            Полною кружкой его наливая,

            Мальчик-прислужник»

(№ 424). (Анакреонт, фр.16 (38), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.362])

 

  «Мне известны «половинные» авлосы: их упоминает Анакреонт:

            «Кто это, к юношам

            Милым взор обратив, всем существом флейт полузвук ловит?»

(№ 425). (Афиней IV 177а, пер. Н.Т.Голинкевича [Афиней 2003-, т.1, с.232] =

Анакреонт, фр.52 (30), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

 

            «…но стройность бедер

            Покажи своих, о друг мой!»

(№ 426). (Анакреонт, фр.57 (62), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.368])

 

            «Мальчик с видом девическим,

            Просьб моих ты не слушаешь

            И не знаешь, что душу ты

                        На вожжах мою держишь»

(№ 427). (Анакреонт, фр.45 (15), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.366])

  (№ 428). «Ведь мы знаем, что в те времена поэты жили при дворах царей, и еще раньше Анакреонт был при Поликрате, тиране Самоса…» (Павсаний I 2, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.23])

  (№ 429). «Самосец Поликрат был предан Музам, поэтому он отличал и высоко чтил Анакреонта из Теоса, любя самого поэта и его песни. Однако я порицаю его своеволие. Анакреонт восхищался возлюбленным Поликрата Смердием. Мальчик радовался этому и с благоговением относился к поэту, плененному его душевными качествами, а не телесной красотой. (Никто, во имя богов, пусть не вздумает клеветать на теосского певца и не назовет его распутным). Поликрат стал ревновать Анакреонта к мальчику и за то, что поэт почтил Смердия своей похвалой, а Смердий ответил на его любовь любовью, остриг его длинные волосы. Он обезобразил своего любимца, чтобы досадить Анакреонту. А тот не винил Поликрата и обратил свои упрёки мальчику, выговаривая ему, что объявить войну своим волосам – дерзкий и неумный поступок. Песню же о беде, постигшей локоны Смердия, пусть споет сам Анакреонт – он споет её лучше, чем я» (Элиан. Пёстрые рассказы IX 4 [Элиан 1963, с.68])

 

            «…Ты остриг красу безупречную нежных волос…

            …

            …Гривою тряся фракийской…»

(№ 430). (Анакреонт, фр. 47 (77), 48 (69), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

            «…Тех кудрей, что так чудесно

            Оттеняли нежный стан.

            Но теперь – совсем ты лысый,

            А венец кудрей роскошный

            Брошен мерзкими руками

            И валяется в пыли.

            Грубо срезан он железом

            Беспощадным, я ж страдаю

            От тоски. Что будем делать?

                        Фракия ушла от нас!»

(№ 431). (Анакреонт, фр.46 (2, ст.1-10), пер. С.Я.Лурье [Поэты 1999, с.366])

 

            «Варварскую речь смягчи ты, Зевс, его»

(№ 432). (Анакреонт, фр.59 (78), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.368])

 

            «О ты, трижды вспаханный,

            Смердис!..»

(№ 433). (Анакреонт, фр.53 (21), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

 

  Из гимна Дионису

            «Ты, с кем Эрос властительный,

            Афродита в багрянце,

                        Синеокие нимфы

            Сообща забавляются

            На вершинах высоких гор, -

            На коленях молю тебя:

            Появись и прими мою

                        Благосклонно молитву.

            Будь хорошим советчиком

                        Клеобулу! Любовь мою

            Не презри, о великий царь,

                        Дионис многославный!»

(№ 434). (Анакреонт, фр.2 (12), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.360])

 

            «Клеобула, Клеобула я люблю,

            К Клеобулу я как бешеный лечу,

            Клеобула я глазами проглочу»

(№ 435). (Анакреонт, фр.49 (14), пер. Я.Э.Голосовкера [Поэты 1999, с.367])

 

            «В двадцать струн на магадисе,

            Левкаспид, пою твоей юности цвет»

(№ 436). (Анакреонт, фр.51 (29), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

 

            «Пифомандр меня снова сразил

            Любовью, хоть я от Эрота спасался»

(№ 437). (Анакреонт, фр.50 (55), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.367])

 

            «Я поднял чашу полную в честь Эрксиона

            С белым султаном – и осушил её…»

(№ 438). (Анакреонт, фр.73 (88), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.369])

 

            «И спальня – не женился он, а замуж вышел в спальне той»

(№ 439). (Анакреонт, фр.58 (79), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.368])

 

            «И ты меня развратником

            Перед соседями срамишь!»

(№ 440). (Анакреонт, фр.11 (9), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.361])

 

Эпитафии Анакреонту (не менее двенадцати):

  Из возлюбленных Анакреонта упоминаются Бафилл, Мегистей, Смердис, Еврипила.

  Обращения к Мегисту – см. фр.7, 69, 78.

 

            «Гроздьев живительных мать, чародейка – лоза винограда!

                        Ты, что даешь от себя отпрыски цепких ветвей!

            Вейся по стеле высокой над Анакреонтом Теосцем,

                        Свежей зеленью крой низкую насыпь земли.

            Пусть он, любивший вино и пиры и в чаду опьяненья

                        Певший на лире всю ночь юношей, милых ему,

            Видит, и лежа в земле, над своей головою висящий

                        В гроздьях, на гибких ветвях спелый, прекрасный твой плод;

            Пусть окропляются влагой росистой уста, из которых

                        Слаще, чем влага твоя, некогда песня лилась!»

(№ 441). (Псевдо-Симонид 66 (АП VII 24),

пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.27])

 

            «Милостью Муз песнопевца бессмертного Анакреонта

                        Теос родной у себя в недрах земли приютил.

            В песнях своих, напоенных дыханьем Харит и Эротов,

                        Некогда славил певец юношей нежных любовь.

            И в Ахеронте теперь он грустит не о том, что покинул

                        Солнечный свет, к берегам Леты печальной пристав,

            Но что пришлось разлучиться ему с Мегистием, милейшим

                        Из молодёжи, любовь Смердия кинуть пришлось.

            Сладостных песен своих не прервал он, однако, и мертвый, -

                        Даже в Аиде не смолк звучный его барбитон»

(№ 442). (Псевдо-Симонид 67 (АП VII 25),

пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.28])

 

            «С вниманьем ты взгляни на статую, пришлец!

                        В дом к себе ты придешь и всем расскажешь:

            В Теосе видел я Анакреонта лик;

                        Первым он был певцом в былые годы.

            Прибавь еще к тому, что к юношам пылал, -

                        Всю о нем ты тогда расскажешь правду»

(№ 443). (Феокрит № 15 (АП IX 599),

пер. М.Е.Грабарь-Пассек [Эпиграмма 1993, с.115])

 

  (№ 444). «…в афинском акрополе… статуя Ксантиппа стоит рядом со статуей Анакреонта Теосского, первого после Сапфо с Лесбоса, писавшего преимущественно эротические стихотворения; у него такая фигура, какая бывает у подвыпившего человека, когда он поёт» (Павсаний I 25, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.66])

            «Ты посмотри, как на гладком, обточенном камне кружится

                        Анакреонт: от вина так и качает его.

            Как он влюбленно глядит увлажненными страстью глазами,

                        И до лодыжек себе плащ подобрал, охмелев.

            Где-то один потерян башмак, а другой, уцелевший,

                        Крепко прилажен к его старой ноге. Но старик

            Все воспевает Бафилла любимого, иль Мегистея;

                        Лира в руках у него страсти безумной полна.

            Побереги ты его, отец Дионис: не годится,

                        Чтобы от Вакха даров Вакха служитель упал»

(№ 445). (Леонид № 31 (АП XVI 306),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.131])

 

            «Смотри, как от вина старик шатается

            Анакреонт, как плащ, спустясь к ногам его,

            Волочится. Цела одна сандалия,

            Другой уж нет. Но всё еще на лире он

            Играет и поёт, всё восхваляет он

            Бафилла иль, красавец Мегистий, тебя…

            Храни его, о Вакх, чтоб не упал старик»

(№ 446). (Леонид № 90 (АП XVI 307), пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.149])

 

            «Ты, что до мозга костей извелся от страсти к Смердису,

                        Каждой пирушки глава и кутежей до зари, -

            Музам приятен ты был и недавно еще о Бафилле,

                        Сидя над чашей твоей, частые слёзы ронял.

            Даже ручьи для тебя изливаются винною влагой,

                        И от бессмертных богов нектар струится тебе.

            Сад предлагает тебе влюбленные в вечер фиалки,

                        Дарит и сладостный мирт, вскормленный чистой росой, -

            Чтоб опьяненный и в царстве Деметры ты вел хороводы,

                        Точно рукою обвив стан Еврипилы златой»

(№ 447). (Диоскорид № 19 (АП VII 31),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.166])

 

            «Анакреонт, пусть цветет близ тебя увешенный густо

                        Гроздьями плющ и листва нежных пурпурных лугов,

            Пусть струятся ручьи молока, белизною сверкая,

                        Благоуханное пусть льется вино из земли,

            Чтоб усладить твои кости и прах, если только до мертвых

                        Радость какая-нибудь может в могилу дойти;

            Друг мой, ты милый любил барбитон и с песнями вместе,

                        Как и с любовью, прошёл всю свою жизнь до конца»

(№ 448). (Антипатр Сидонский № 13 (АП VII 23),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.194-195])

 

            «Гость, мимо Анакреонта невидной могилы идущий,

                        Если хоть что-то из книг ты почерпнул у меня,

            Праху плесни моему, плесни животворную влагу,

                        Пусть, орошенный вином, радость мой прах ощутит.

            Ревностно как я служил Диониса праздникам буйным,

                        Как был питомцем пиров, песни слагая свои,

            Так не смогу даже мертвый лежать без вина в этом месте,

                        Место, которое всем скоро узнать суждено»

(№ 449). (Антипатр Сидонский № 14 (АП VII 26),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.195];

пер. Е.В.Свиясова см. [Эпиграмма 1997, с.20])

 

            «Анакреонт, средь блаженных пребудь, Ионии слава,

                        Не без любимых пиров и не без лиры своей;

            С влажным блеском в глазах ты пой о любовном томленье

                        И потрясай цветком на умащенных кудрях,

            Иль обратясь к Еврипиле, иль взоры стремя к Мегистею,

                        Или на пряди волос Смердиса – Фракии дар,

            Чистым вином орошен и в одежде, пропитанной Вакхом,

                        Складки которой собой нектар чистейший струят.

            Трем на земле: Дионису, Эроту и Музам, о старец,

                        Только лишь им посвятил ты свою жизнь до конца»

(№ 450). (Антипатр Сидонский № 15 (АП VII 27),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.195];

пер. Е.В.Свиясова см. [Эпиграмма 1997, с.20-21])

 

            «Анакреонт, средь почивших ты спишь, потрудившись достойно.

                        Спит и кифара, - в ночи сладко звучала она.

            Спит также Смердис, весна твоей страсти, на звучной кифаре

                        Ты для него расточал песен сладчайший нектар.

            И на пирах, среди юных, ты был для Эрота мишенью;

                        Только в тебя одного он, дальновержец, стрелял»

(№ 451). (Антипатр Сидонский № 16 (АП VII 29),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.196])

 

            «Анакреонта гробница. Покоится лебедь теосский;

                        С ним, охватившая всё, страсть его к юношам спит.

            Но звучит и сейчас его дивная песнь о Бафилле,

                        Камень надгробный досель благоухает плющом.

            Даже Аид не сумел погасить твою страсть. В Ахеронте

                        Ведь ты охвачен опять пылкой Киприды огнём»

(№ 452). (Антипатр Сидонский № 17 (АП VII 30),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.196])

 

            «Путник, сверши возлиянье у Анакреона могилы,

                        Мимо неё проходя: выпить всегда был не прочь!»

(№ 453). (Аноним (АП VII 28), пер. Е.В.Свиясова [Эпиграмма 1997, с.135])

 

            «В этом футляре пятерка лирических книг превосходных

                        Труд содержит в себе непревзойденных Харит,

            Анакреонт Теосский старец написал

            Сам под хмельком всё это иль в пылу страстей.

            Мы и приходим Антонии в дар в день священный пораньше,

                        К ней, кто красы и ума высших достигла высот»

(№ 454). (Кринагор № 7 (АП IX 239), пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.271])

(Антония – дочь Антония и Октавии (прим.: [Там же, с.425-426]))

 

Запад

  (№ 455). «Особенное значение приобретают мелкие неурядицы в том случае, если они возникают среди лиц высокопоставленных, как это случилось в древние времена в Сиракузах. Государственный переворот произошел на почве распрей из-за любовных дел между двумя молодыми людьми, занимавшими важные должности. Когда один из них отлучился, другой, его товарищ, переманил к себе предмет его любви; тогда первый, разобидевшись на второго, склонил в свою очередь жену последнего вступить с ним в связь. Затем они втянули в свои распри лиц правившего слоя, так что все разделились на две враждебные стороны» (Аристотель. Политика V 3, 1 (1303b18-27), пер. С.А.Жебелева под ред. А.И.Доватура [Аристотель 1975-83, т.4, с.533])

  (№ 456). «В Сиракузах жили двое молодых приятелей; один из них, в отсутствие друга приняв на сохранение любимого им мальчика, совратил его, а тот, вернувшись, отплатил за обиду обидой и склонил к блуду жену первого. Тогда один из старейших граждан, изложив дело перед советом, предложил изгнать обоих, пока они еще не успели наполнить своими распрями весь город. Мнение его принято не было; последовала всеобщая смута, после великих бедствий приведшая к гибели превосходного государственного устройства» (Плутарх. Наставления о государственных делах 32, пер. С.С.Аверинцева [Плутарх 1983, с.625])

  Э.Д.Фролов датирует события трет.четв. VI в. [Фролов 1982, с.38], А.И.Доватур – нач. V в. до н.э. [Доватур 1965, с.286].

  (№ 457). «[492 г.] А тираном Кум был тогда Аристодем, сын Аристократа, человек родом не из простых, который от горожан имел прозвище «Малак» (Кроткий) и со временем стал более известен по прозвищу, чем по имени, - то ли потому, как сообщают некоторые, что ребенком он оказался женоподобным и переносил то, что подобает женщинам, то ли, как пишут другие, поскольку был кротким по природе и ласковым по нраву». (Дионисий Галикарнасский. Римские древности VII 2, 4, пер. А.М.Сморчкова [Дионисий 2005, т.2, с.138-139])

  (№ 458). Рассказ о Телине из Гелы. «Телин же, по сицилийскому преданию, напротив, был женоподобный и весьма изнеженный человек» (Геродот VII 153 [Геродот 1999, с.453])

 

Ивик

  (№ 459). «Едва ли не больше всех пылал такой любовью [к мальчикам] регийский Ивик, судя по его сочинениям» (Цицерон. Тускуланские беседы IV 33 (71), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.319])

  В одном из стихотворений воспевается красота Поликрата [Ранняя греческая лирика 1999, с.39].

 

            «Только весною цветут цветы

            Яблонь кидонских, речной струей

            Щедро питаемых, там, где сад

            Дев необорванный. Лишь весною же

            И плодоносные почки набухшие

            На виноградных лозах распускаются.

            Мне же никогда не дает вздохнуть

                        Эрос. Летит от Киприды он –

            Темный, вселяющий ужас всем –

                        Словно сверкающий молнией северный ветер фракийский, и душу

                        Мощно до самого дна колышет

            Жгучим безумием…»

(№ 460). (Ивик, фр.6, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.358-359])

 

            «Эрос влажномерцающим взглядом очей своих черных глядит из-под век на меня

            И чарами разными в сети Киприды

            Крепкие вновь меня ввергает.

            Дрожу и боюсь я прихода его.

            Так на бегах отличившийся конь неохотно под старость

            С колесницами быстрыми на состязанье идет»

(№ 461). (Ивик, фр.7, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.359])

 

  Издание текста и восстановления Уэста (пер. Н.С.Гринбаума):

                        «…тебя гимны

            <сотрапезников>. Ты вскормила его,

            Харита в прелестных бутонах <роз>

            у храма <Афродиты> 

            Мне следует сплести благовонный ве<нок>

            ведь она умастила,

            лаская, мальчика. А нежную

            <красоту> подарили богини.

            Однако Дика <бежала> из хоровода богинь.

            Я же томлюсь членами,

            <часто> проводя бессонные

            <ночи>, думаю о…»

(№ 462). (Фр. № 1, ст.5-16 [Ранняя греческая лирика 1999, с.48])

 

                        «…флейта….

            искусный гимн <по душе моей>

            Муз Пие<рид растекается>,

            <в нем я ма>льчика, что нежнее фиалок,

            воспою, который не<жно ласкает меня>

            глазами…

            …когда бледная ланитами <любезная>

            Эос взойдет на <великое небо>

            рано рожденная, <неся смертным и>

            богам священный <свет>…»

(№ 463). (Фр. № 27 [Ранняя греческая лирика 1999, с.49])

 

  (№ 464). Фр.12 (S 224) S – издание Пейджа. Читаются следующие слова и строки (пер. Н.С.Гринбаума) [Ранняя греческая лирика 1999, с.45]:

            «(4) Троила

            (5) убийство

            (6-12) Выследив <мальчика> богоподобного

            вне стен Илиона, <убил>; умертвил

            Троила <вне> города

            В Фимбрейском <храме>

            мальчика, подобного богам; боги,

            храмы которых вне <Илиона>

            …

            (15) Гектора

            (16) Троил»

 

  (№ 465). Фрагмент S 166 из 41 стиха. Найден на папирусе. Читаются следующие слова (пер. Н.С.Гринбаума) [Ранняя греческая лирика 1999, с.40]:

            …

            (5) поющего флейтиста, под звуки флейты

            (6) совсем нежная

            (7) Эрота

            (8) законно

            (9) исход

            (10) сила

            (11) боги

            (12) дали большое счастье

            (13) иметь

            (14) Мойр

            (15) Тиндаридам

            (16) трубы

            (17) укрощающему коней

            (18) богоподобные

            (19) спутники

            (20) большая с золотом эгида

            …

            (22) невыразимо

            (23) потомкам

            (23-24) на тебя снова … взирает

            (25) красивейшего из землян

            (26) похожего видом

            (27) другой так

            (28) ионийцев

            (29) славную мужами

            (30) населяющие Лакедемон

            (31) хорами      …     конями

            (32) глубокий

            (33) и вокруг изумил

            (34) рощи, покрытые кустарником

            …

            (37) к состязанию

            (38) отцов

            …

            (41) установление»

 

  «Ивику приписывалась поэма в честь некоего Горгия, в которой использовался миф о похищении Ганимеда» (З.А.Рыжкина // [Ранняя греческая лирика 1999, с.102])

 

Эпитафии Ивика.

            «Ивик, разбойники как-то убили тебя, ты из храма

                        Вышел на берег, куда и не ступала нога.

            Но ты на помощь призвал журавлиную стаю, и птицы

                        Стали, к тебе подлетев, смерти свидетелем злой.

            Ты не напрасно позвал их: Эриния, кары богиня,

                        Крик услыхав журавлей, смерть отомстила твою

            В крае Сизифа. Увы, разбойников алчное племя

                        Не устрашилось зачем вышних ты гнева богов?

            Ведь и Эгисф, всем известный, когда-то убивший поэта,

                        В черных плащах Евменид мстящих не минул очей»

(№ 466). (Антипатр Сидонский № 19 (АП VII 745),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.196-197])

 

            «Мыс оконечный пою низинной Италии, Регий,

                        Вечно о камни его бьет тринакийский прибой –

            Прах того, кто был друг кифары и юношей милых,

                        Тихо покоится тут… Ивик под вязом лежит!

            Сладко и щедро любил он – и щедро плющ над могилой

                        Вьется, и шепчет слегка сладостный ствол тростника»

(№ 467). (Аноним № 52 (АП IX 103),

пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.317])

 

Афины

Писистрат

  (№ 468). «(17, 2) Поэтому, очевидно, вздором являются рассказы тех, которые утверждают, будто Писистрат был любимцем Солона и предводительствовал в войне с мегарцами из-за Саламина. Это несовместимо с возрастом их обоих, если принять во внимание жизнь того и другого, а также при каком архонте каждый из них умер» (Аристотель. Афинская полития 17, пер. С.И.Радцига [Античная демократия 1996])

  Аристотель прав во втором случае (касаясь войны с мегарцами), но не в первом (Писистрат был примерно на 40 лет моложе Солона).

 

  (№ 469). «Говорят, что и Писистрат был влюблен в Харма и поставил статую Эрота в Академии – на том месте, где зажигают огонь при беге со священными факелами» (Плутарх. Солон 1, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.92])

  (№ 470). «У афинян бывают три праздника, на которых устраивается бег с факелами: Панафинеи и праздники в честь Гефеста и Прометея». (Полемон из Илиона. Фр.6 = Гарпократион, под словом λάμπάς [Полемон 1983, с.211])

  О празднике Прометеи и гимнастических играх. (Лисий XXI 3 [Лисий 1994, с.218])

  Прометии и Гефестии отмечались 30 пианепсиона (ок. 20 ноября). [Антология 2000, с.597].

 

Другие

  (№ 471). «Перед входом в Академию есть жертвенник Эрота с надписью, гласящей, что Харм – первый из афинян посвятил [жертвенник] Эроту.

  Тот же жертвенник, в городе, который носит название жертвенника Антэрота, как говорят, является посвящением метеков вот по какому случаю: в афинянина Мелета был влюблен метек Тимагор. Относясь к нему с пренебрежением, Мелет велел ему, взойдя на самую вершину скалы, броситься с неё вниз. Как как Тимагор не щадил своей жизни и во всём всегда хотел делать приятное юноше, что бы он ни приказывал, то и на этот раз он, поднявшись, бросился вниз; когда Мелет увидал Тимагора мертвым, его охватило такое раскаяние, что он кинулся с той же скалы вниз и разбился насмерть. Вот поэтому считается, что метеки посвятили [жертвенник] божеству Антэроту, как мстителю за смерть Тимагора» (Павсаний I 30, 1 [Павсаний 2002, т.1, с.80-81])

 

  Приведем краткую характеристику вазовой живописи данного периода: «Картины ухаживания на черно- и ранних краснофигурных аттических вазах (примерно между 570 и 470 годами) преимущественно изображают бородатых молодых людей, подходящих, дающих подарки (такие как петухи и зайцы), трогающих гениталии или совокупляющихся «между голеней (intercrurally)» с безбородыми (и, по-видимому, невозбужденными) юношами помоложе. Кажется, это все хорошо сходится с многими из литературных свидетельств, которые указывают, что ожидалось, что отношения будут асимметричными в возрасте, как стимулы следует привлекать подарки, а не деньги, и следует избегать анального секса, а также любого предположения о сексуальном удовольствии для мальчиков.

  Уже здесь есть важные варианты. Несколько чернофигурных ваз … показывают ухаживание между двумя безбородыми мальчиками, или двумя бородатыми молодыми людьми, в обоих случаях вовсе не ясно, кто старше. Другие чернофигурные вазы показывают мужчин, больше интересующихся ягодицами мальчика, чем трогающих гениталии, или дают указания на обоих партнеров со знаками эрекции, или мальчики наглядно тепло отвечают [на ухаживания], с поцелуями или другими знаками страсти. Очень немногие показывают или ясно предполагают анальное взаимодействие; одна в особенности, дважды аномально, показывает безбородого юношу, анально проникающего в бородатого мужчину. Краснофигурные вазы примерно до 450 г. показывают меньшие вариации в позах и, по причинам, которые вовсе не ясны, выраженные сцены сексуальной активности, гомосексуальной либо гетеросексуальной, клонятся к выходу из моды после этой даты». (пер. с англ. составителя [Fisher 2001, p.32-33])

 

Гармодий и Аристогитон

  (№ 472). «(55) … Гиппарха, сына Писистрата и брата тирана Гиппия, убили Аристогитон и Гармодий по происхождению Гефиреи (Гиппарху ясно предвозвестило его участь сновидение). После его смерти тирания в Афинах продолжала существовать еще четыре года и была не менее, а скорее даже более жестокой, чем прежде. … (57) Гефиреи же, к которым принадлежали убийцы Гиппарха, по их собственным словам, пришли первоначально из Эретрии. А, как я узнал из расспросов, они были [по происхождению] финикиянами, прибывшими вместе с Кадмом в землю, теперь называемую Беотией. Здесь они поселились, получив по жребию Танагрскую область. Отсюда кадмейцев сначала изгнали аргосцы, а этих Гефиреев затем изгнали беотийцы, и они пришли в Афины. Афиняне же приняли их в число граждан на известных условиях, наложив на них много ограничений, не стоящих упоминания. … (61) … В Афинах они воздвигли святилища, к которым остальные афиняне, однако, не имеют никакого отношения. Эти святилища сильно отличаются от других святилищ, особенно же – святилище и тайные обряды Деметры Ахейской» (Геродот V 55, 57, 61 [Геродот 1999, с.322-324])

  (№ 473). [514 г.] «(54) Поводом для отважного подвига Аристогитона и Гармодия послужила любовная история, которую я расскажу здесь подробнее и покажу, что ни у других эллинов, ни у самих афинян нет никаких точных сведений об этом событии. После того как Писистрат скончался в преклонном возрасте, тиранию унаследовал не Гиппарх, как обычно думают, а старший сын Гиппий. Был тогда Гармодий, блиставший юношеской красотой, и Аристогитон, гражданин среднего круга и достатка, стал его любовником [эраст]. Гиппарх, сын Писистрата, также соблазнял Гармодия, но безуспешно. Гармодий сообщил об этом Аристогитону, и тот, страстно влюбленный, весьма огорчился, опасаясь к тому же, что могущественный Гиппарх применит против юноши насилие. Аристогитон тотчас же задумал (насколько это было возможно человеку его положения) уничтожить тиранию. Между тем Гиппарх повторил свою попытку добиться расположения юноши и опять безуспешно. Не желая применять насилие, Гиппарх решил при случае незаметным образом унизить юношу, действуя, однако, так, чтобы скрыть истинную причину. Действительно, применение насилия не соответствовало характеру его власти, которая вовсе не была непопулярной или в тягость народу. Напротив, Гиппарх старался избежать всякого недовольства. …

  (55) … (56) Итак, Гиппарх, увидев, что его домогательства отвергнуты, нанес Гармодию оскорбление. Писистратиды сначала пригласили сестру Гармодия, девушку, нести священную корзину на праздничной процессии, а затем отказали ей, объявив, что вовсе и не приглашали ее, так как она не достойна такой чести. Этот поступок Гармодий воспринял как тяжкое оскорбление, а из-за него и Аристогитон еще больше озлобился на Гиппарха. Они втайне обсудили с другими заговорщиками план действий, но выждали наступления праздника Великих Панафиней. Это был единственный день, когда все граждане, участники процессии, могли собираться вооруженными, не вызывая подозрений. Гармодий и Аристогитон должны были начать нападение, а остальные – немедленно присоединиться к ним и вступить в схватку с телохранителями. Заговорщиков, ради безопасности, было немного. Если лишь горсть храбрецов, рассуждали они, отважится напасть на Гиппия и его телохранителей, то вооруженная толпа непосвященных в заговор тотчас же присоединится к ним в борьбе за свободу.

  (57) Наконец, с наступлением праздника Гиппий со своими телохранителями отправился за город в местность под названием Керамик для установления порядка прохождения отдельных частей торжественной процессией. В это время Гармодий и Аристогитон, вооруженные кинжалами, выступили, чтобы совершить свое деяние. Заметив, однако, как один из заговорщиков дружески беседует с Гиппием (а Гиппий был легко доступен каждому), они испугались, вообразив, что уже преданы и их немедленно схватят. Тогда они решили сначала, как только представится возможность, пока их не схватили, отомстить своему оскорбителю, из-за которого они предприняли эту отчаянную попытку. Они сразу же бросились через ворота в город и, встретив Гиппарха у так называемого Леокория, тотчас же, не раздумывая, в слепой ярости (внушенной одному любовной страстью, а другому тяжким оскорблением) оба накинулись на него и сразили ударами кинжалов. Аристогитону, правда, удалось, затерявшись в нахлынувшей толпе, пока спастись, но затем он все-таки был схвачен и мучительно погиб. Гармодий же был убит сразу же на месте.

  (58) Когда весть об убийстве пришла в Керамик, Гиппий тотчас поспешил не на место происшествия, а прямо к вооруженным гражданам, участникам процессии, пока те, находясь далеко, не успели еще узнать о случившемся. Придав лицу непроницаемое выражение, несмотря на постигшее его горе, Гиппий приказал гражданам сложить оружие и отойти в назначенное место. Граждане повиновались, думая, что тиран собирается им что-то сказать. Тогда Гиппий велел телохранителям незаметно отобрать оружие и тотчас же схватить всех подозрительных лиц и тех, у кого нашли кинжалы. Ведь обычно граждане являлись на праздник с копьем и щитом.

  (59) Таков был заговор Гармодия и Аристогитона, поводом для которого было оскорбленное чувство любовника. Причиной же последовавшего затем безрассудного дерзкого деяния был внезапный страх, овладевший ими обоими. С того времен власть тиранов стала для афинян более тяжкой, и Гиппий, который после смерти брата, страшась за свою жизнь, стал еще более подозрительным, множество граждан осуждал теперь на казнь. … Еще три года после этого Гиппий сохранял свою тираническую власть в Афинах. На четвертом же году его низложили лакедемоняне и возвратившиеся из изгнания Алкмеониды» (Фукидид VI 54-59 [Фукидид 1999, с.383-386])

 

  (№ 474). «(18) Между тем Гиппарх был человек легкомысленный, влюбчивый и поклонник муз: он-то и приглашал к себе разных поэтов вроде Анакреонта, Симонида и других. Фессал же был значительно моложе и в обращении дерзкий и надменный, из-за него-то и начались у них все беды.

  Он был влюблен в Гармодия и, не добившись его дружбы, не мог сдерживать своего гнева, но во всем выражал свое раздражение; наконец, когда сестра Гармодия должна была исполнять обязанности канефоры на Панафинеях, он не позволил ей, сказав какую-то брань про Гармодия, будто он трус. Это и послужило причиной того, что возмущенные Гармодий и Аристогитон исполняют свое деяние при соучастии многих. Во время Панафиней они уже подстерегали на Акрополе Гиппия — он как раз должен был встречать, а Гиппарх отправлять процессию. Тут они увидали, что один из участников дела любезно беседует с Гиппием, и подумали, что он выдает их; тогда, желая сделать что-нибудь, пока еще не арестованы, они сошли вниз и начали свое дело, не дожидаясь остальных. Таким образом хотя им и удалось убить Гиппарха, когда он устанавливал порядок процессии около Леокория, однако они испортили все дело. (4) Из них Гармодий был убит копьеносцами тут же, а Аристогитон погни позднее, он был схвачен и подвергался долгое время пыткам. Он оговорил под пыткой многих людей, которые принадлежали к знати и были друзьями тиранов. Дело в том, что в этот момент тираны нигде не могли напасть на настоящие следы по этому делу; но рассказ, обыкновенно повторяемый, будто Гиппий велел участникам процессии сложить оружие и таким образом уличил тех, у кого были кинжалы, неверен, так как тогда не было принято ходить в этой процессии с оружием, но это установил позднее народ. (5) Оговаривал же Аристогитон друзей тирана, как утверждают демократы, нарочно, добиваясь, чтобы они совершили нечестие и вместе с тем ослабили свои силы, погубив неповинных, и притом своих же друзей; но некоторые говорят, что он ничего не выдумывал, а показывал на своих действительных сообщников. (6) И под конец, когда, несмотря на все свои усилия, Аристогитон не мог добиться себе смерти, он обещал выдать еще многих других и убедил Гиппия дать ему правую руку в знак подтверждения этого; а потом, взяв за руку его, осыпал его бранью за то, что он дал руку убийце своего брата, и этим так раздражил Гиппия, что тот не мог сдержать себя от гнева и, выхвативши меч, убил его.

     19. После этого тирания стала гораздо более суровой, так как Гиппий, мстя за брата, многих перебил и изгнал и вследствие этого стал всем внушать недоверие и озлобление» (Аристотель. Афинская полития 18, пер. С.И.Радцига [Античная демократия 1996, с.43-44])

 

            «День, в который Гиппарх убит был Аристогитоном

                        И Гармодием, был светлым поистине днем»

(№ 475). (Симонид. Эпиграммы 1, пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.11])

 

  (№ 476). «[Обязанности должностных лиц в Афинах] 58. Полемарх совершает жертвоприношение Артемиде-Охотнице и Эниалию; устраивает надгробные состязания в честь павших на войне и совершает поминки в честь Гармодия и Аристогитона» (Аристотель. Афинская полития 58, 1, пер. С.И.Радцига [Античная демократия 1996, с.76])

 

  (№ 477). «…народ издал закон, запрещающий кому бы то ни было говорить дурное о Гармодии и Аристогитоне или пародировать песни о них» (Гиперид II фр.21, стб. I пар. 3, пер. Л.М.Глускиной [Гиперид 1962, с.211])

  (№ 478). Слова Герода Аттика: «афиняне народным постановлением запретили когда-либо давать рабам имена храбрейших юношей Гармодия и Аристогитона, решивших ради восстановления свободы убить тирана Гиппия, поскольку считали, что было бы нечестиво имена, отданные за свободу отечества, осквернять рабской причастностью» (Геллий IX 2, 10 [Геллий 1993, с.86])

  (№ 479). «…вспомним традицию, кою единодушным решением соблюдать условившись, мы по сей день храним: не нарекать отпрыска раба именами Гармодия и Аристогитона, освободителей города родного от тиранов». (Либаний. Апология Сократа 71 [Либаний 1997, с.170])

 

  См. также Фукидид I 20, 2 [Фукидид 1999, с.15] То же: Элиан. Пёстрые рассказы XI 8 [Элиан 1963, с.81]

  Геродот V 55, VI 109-123; Павсаний I 8, 5; 29, 15.

  О Гармодии и Аристогитоне. (Диодор X 16 [Античная демократия 1996, с.131])

  См. также вариации: [Гёльдерлин 1969, с.338-339]

 

Анонимные застольные песни:

            «С веткой миртовой меч нести я стану,

            Как Гармодий нёс с Аристогитоном,

                        Умертвивши тирана вдвоем,

            Равнозаконие граду Афинам дав»

(№ 480). (Анонимный фр.10, пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.402])

 

            «С веткой миртовой меч нести я стану,

            Как Гармодий нёс с Аристогитоном,

                        Ведь тирана Гиппарха они

            Умертвили на празднестве в Афинах»

(№ 481). (Анонимный фр.12, пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.403])

 

            «Ваша слава вовеки не померкнет,

            О Гармодий, и ты, Аристогитон.

                        Вы тирана убили вдвоем,

            Равнозаконие граду Афинам дав»

(№ 482). (Анонимный фр.13, пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.403])

 

            «О любимый Гармодий, ты не умер!

            Говорят, ты на острове блаженных,

            Где Ахилл быстроногий живёт,

            Отпрыск Тидея где, доблестный Диомед»

(№ 483). (Анонимный фр.11, пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.403])

 

О статуях

  (№ 484). «Не знаю, не тираноубийцам ли Гармодию и Аристогитону самым первым афиняне поставили статуи от имени государства. Это произошло в том же году, в котором и из Рима были изгнаны цари [509 г.]» (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 17 [Плиний 1994, с.57])

  (№ 485). «Много было захвачено там [в Сузах] и разных предметов, увезенных Ксерксом из Эллады, между прочим, медные статуи Гармодия и Аристогитона. (8) Александр отправил их обратно афинянам, и теперь эти статуи находятся в Афинах, в Керамике, там, где начинается подъем на акрополь, почти напротив Метроона и недалеко от алтаря Эвданемов». (Арриан. Поход Александра III 16, 7-8 [Арриан 1993, с.124]) То же Арриан VII 19, 2 [с.238]

  (№ 486). «[Афины] Недалеко стояли Гармодий и Аристогитон, убившие Гиппарха… Из этих статуй одни являются творением Крития, а более древние создал Антенор. Ксеркс, взяв Афины, когда афиняне покинули город, увез с собою и эти статуи в качестве добычи; впоследствии их прислал назад афинянам Антиох» (Павсаний I 8, 5 [Павсаний 2002, т.1, с.34])

  (№ 487). «Тиранн спросил его [Диогена-киника], какая медь лучше всего годится для статуй. Диоген сказал: «Та, из которой отлиты Гармодий и Аристогитон» (Диоген Лаэртский VI 50 [Диоген 1979, с.249]; то же см. Диоген, фр.165 Нахов [Антология кинизма 1996, с.129])

  (№ 488). «Пракситель … создал из меди … Тираноубийц Гармодия и Аристогитона, которых забрал персидский царь Ксеркс, а Александр Великий после победы над Персией вернул афинянам» (путаница у Плиния) (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 69-70 [Плиний 1994, с.68])

  (№ 489). «Антигнот [создал] – и борцов, Периксиомена, также упомянутых выше Тираноубийц» (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 86 [Плиний 1994, с.71])

 

О Леэне

  (№ 490). «И прекрасную награду за молчание получила Львица: она была подругой Гармодия и Аристогитона, и на нее, как на женщину, возлагали надежды заговорщики: ибо и сама славила Вакха с прекрасным кубком любви, и была посвящена в его таинства. А когда после неудачной попытки заговорщики были убиты, то и Львицу допрашивали и принуждали назвать тех, кто сумел скрыться; она же все перенесла, никого не выдав, и тем доказала, что мужи, любившие такую женщину, и тут не уронили своего достоинства. Афиняне, сделав бронзовую львицу без языка, поместили ее у входа на акрополь, смелостью животного явив стойкость женщины, а отсутствием языка – сдержанность ее и умение сохранить тайну» (Плутарх. О болтливости 8, пер. М.Томашевской [Плутарх 1983, с.465])

  (№ 491). «Амфикрат славится [статуей] Лееной. Это была гетера, близкая, благодаря своей игре на лире, к Гармодию и Аристогитону. Замученная до смерти под пытками тиранов, она не выдала замыслов Гармодия и Аристогитона убить тиранов» (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 72 [Плиний 1994, с.68])

 

Искаженные версии

  См. Гигин. Мифы 258 [Гигин 2000, с.277] – искаженная версия

  Юстин. Эпитома Помпея Трога II 9, 1 [Юстин 2005, с.26] – искаженная версия

  (№ 492). «Гармодий и Аристогитон, люди из народа, устроившие заговор против сыновей Писистрата Гиппия и Гиппарха, которые царствовали сурово, и убившие их. За это им как спасителям были установлены божественные почести». (Ампелий 15, 8 [Ампелий 2002, с.67])

2. ПЕРИОД КЛАССИКИ

2.1. РАННЯЯ КЛАССИКА (480-431)

Симонид

  Эрот:

            «Жестокое дитя,

            От злоумной Афродиты

            Злоискусному рожденное Аресу…»

(№ 493). (Симонид. Мелика, фр.24 (70), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.376])

 

 [Про Ахилла]:

            «Скорбь обуяла безмерная войско, что так тебя чтило,

                        В урне с Патроклом одной скрыли останки твои»

(№ 494). (Симонид. Элегии, фр.1 (11), ст.5-6, пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.282])

  (№ 495). «…а вспомни, как перед эллинами, отплывающими из-под Трои и уже теряющими из вида ее берега, внезапно возникает призрак Ахилла, вознесшийся над могилой великого героя; я не знаю, кто бы сумел нагляднее Симонида воспроизвести эту сцену» (О возвышенном 15, 7, пер. Н.А.Чистяковой [О возвышенном 1966, с.34])

 

  Из похвальной песни павшим при Фермопилах.

            «Светел жребий и подвиг прекрасен

            Убиенных перед дверью фермопильской!

            Алтарь – их могила; и плач да не смолкнет о них, но да будет

            Память о славных живою в сердцах! Время

            Не изгладит на сей плите письмен святых,

            Когда все твердыни падут и мох оденет их следы!

            Тут схоронила свой цвет Эллада, любовь свою.

            Ты, Леонид, мне свидетель о том, спартанский воин,

            Чей не увянет вечный венец»

(№ 496). (Симонид. Мелика, фр.14 (26), пер. Вяч.И.Иванова [Поэты 1999, с.374])

 

  Эпитафии павшим при Фермопилах. (Симонид. Эпиграммы 7-9, 22. Пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.12-13, 16]

  Эпитафия Леониду (Псевдо-Симонид. Эпиграммы 83. Пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.31])

 

            «Стоит увидеть мне раз златокудрого Эхекратида,

                        Взор насыщая красой, за руку милую взяв,

            Кожи цветущей его аромат вбирая глубоко,

                        Полнятся очи мои сладостной негой любви.

            Если бы мог я с любимцем моим наслажденье изведать

                        Среди цветов полевых, прочь седину отогнав,

            Я бы душистый венок сияющего златоцвета, -

                        Радости спутник моей, - сплел из побегов младых»

(№ 497). (Симонид. Элегии, фр.10 (22, ст.9-16), пер. В.Н.Ярхо [Поэты 1999, с.284])

 

Пиндар

  Тексты Пиндара цитируются в переводах М.Л.Гаспарова [Пиндар 1980, с.5-226]

  Нужно иметь в виду, что счет строк в переводе не совпадает с подлинником.

 

(№ 498). Первая Олимпийская песнь

Гиерону Сиракузскому и коню его Ференику на победу в скачке

76 Олимпиада [476 г. до н.э.]

            …

            Сердце мое,

            Ты хочешь воспеть наши игры?

            Не ищи в полдневном пустынном эфире

            Звезд светлей, чем блещущее солнце,       (5)

            Не ищи состязаний, достойней песни,

            Чем Олимпийский бег.

            …

            Слава Гиерона сияет

            В этом славном мужами поселенье лидийского Пелопа –

            Пелопа – которого полюбил держатель земли Посидон,   (25)

            Когда Клото воздвигла его из чистой купели

            С плечом, блиставшим слоновой костью.

            …

            Пелоп, сын Тантала!

            Я скажу о тебе иное, чем предки:

            Я скажу, что некогда твой отец,

            Созывая богов на милый Сипил,

            Благозаконно

            Воздавал им пиром за пир, -

            И когда-то сверкающий трезубцем бог       (40)

            Схватил тебя и унес,

            Ибо страсть придавила его сердце.

            На своих золотых конях

            Он вознес тебя к Зевсу в небесный широкославный чертог,

            Где такая же страсть поселила потом Ганимеда.     (45)

            …

            [Тантал похитил у богов нектар и амвросию]

            Оттого-то

            И вернули его сына бессмертные

            К кратковременной доле жителя земли.

 

            А когда расцвели его годы,

            Когда первый пух отемнил его щеки,     (70)

            Он задумался о брачной добыче,

            О славной Гипподамии, дочери писейского отца.

            Выйдя к берегу серого моря,

            Он один в ночи

            Воззвал к богу, носителю трезубца,

            К богу, чей гулок прибой, -     (75)

            И бог предстал пред лицом его.

            Сказал Пелоп:

            «Если в милых дарах Киприды

            Ведома тебе сладость, -

            О Посидон!

            Удержи медное копье Эномая,

            Устреми меня в Элиду на необгонимой колеснице,

            Осени меня силой!         (80)

            …

            Он сказал –

            И слова его были не праздными.

            Для славы его

            Дал ему бог золотую колесницу и коней с неутомимыми крыльями.

 

            Он поверг Эномаеву мощь,

            Он возлег с его дочерью,

            И она родила ему шесть сыновей,

            Шесть владык, блистающих доблестью.

            А теперь,              (90)

            Почитаемый ярью кровавых возлияний,

            Он почиет у Алфейского брода,

            И несчетные странники стекаются к его могиле

            Помолиться у алтаря.      (95)

            Но слава его,

            Слава Пелопа

            Далеко озирает весь мир с Олимпийских ристалищ,

            Где быстрота состязается с быстротой

            И отважная сила ищет своего предела;

            И там победитель       (100)

            До самой смерти

            Вкушает медвяное блаженство

            Выигранной борьбы, -

            День дню передает его счастье,

            А это – высшее, что есть у мужей.

 

                        А мой удел –

            Конным напевом, эолийским ладом

            Венчать героя.         (105)

            …

(Пиндар. Ол. I [Пиндар 1980, с.9-13])

 

            «Лишь достойные мужи

            Обретают беструдную жизнь

            Там, где под солнцем вечно дни – как ночи и ночи – как дни.

            …

            Радостные верностью своей,

            Меж любимцев богов

            Провожают они беспечальную вечность…

(№ 499). (Пиндар. Ол. II 61-67 [Пиндар 1980, с.17])

 

            «…И завидуют хулящие

            Тому, кому вскачь на двенадцатом кругу

            Первому по чести излила Харита

            Славную свою красоту»

(№ 500). (Пиндар. Ол. VI 74-76 [Пиндар 1980, с.29-30])

 

            «Телом красив,

            Делом подстать,

            Победный в борьбе,

            Возгласил он о длинновесельной отчей Эгине

            Где спасительная Правда, сопрестольница гостеприимца Зевса,

            Чтится, как нигде меж людьми»

(№ 501). (Пиндар. Ол. VIII 18-22 [Пиндар 1980, с.37])

 

            «…Но более всех меж приходящими

            Чтил он потомка Актора и Эгины –

            Менетия,

            Которого сын

            Вслед Атридам на Тевфрантских полях

            Единственный не покинул Ахилла,

            Когда мощных данаев поворотил и бросил Телеф

            К соленым корабельным бокам, -

            И явен стал для разумеющего

            Крепкий ум

            Патрокла.

            Не с той ли поры и сын Фетиды

            Указал ему

            Быть в строю под губительным Аресом

            Там, где копье его, смиряющее смертных»

(№ 502). (Пиндар. Ол. IX 69-79 [Пиндар 1980, с.43])

 

            «…Каким он криком огласил ряды,

            Юный, прекрасный, по прекраснейшем из свершений!

            В паррасийской толпе

            Дивен предстал он на торжестве Ликейского Зевса;

            В Пеллене

            Ласковое унес он целенье от студеного ветра;

            Иолаев курган и морской Элевсин –

            Поручители красы его»

(№ 503). (Пиндар. Ол. IX 93-99 [Пиндар 1980, с.44])

 

            «…Пусть же Агесидам возблагодарит своего Ила,

            Как Ахилла – Патрокл!

            Кто оттачивает человека, кованного к подвигу,

            Тот к чудной славе толкнет его божией ладонью»

(№ 504). (Пиндар. Ол. X 18-21 [Пиндар 1980, с.45])

            «Щедр корм славе

            От Зевсовых Пиерид;

            Дольщик их забот,

            Я объял знаменитое племя локров,

            Медом моим орошая город добрых мужей,

            Я воспел милое дитя Архестрата,

            Видя силу рук его в ту пору при олимпийском алтаре:

            Ясен ликом,

            Юностью цвел он,

            Спасшей Ганимеда от беспощадной участи людской

            По милости Кифереи»

(№ 505). (Пиндар. Ол. X 95-106 [Пиндар 1980, с.48])

 

            «В честь Кинира поют на Кипре,

            Угодного золотогривому Аполлону,

            Чтителя, избранного Афродитой,

            А ведет те песни

            Благодарность – воздаяние добрых дел».

(№ 506). (Пиндар. Пиф. II 15 [Пиндар 1980, с.65])

 

            «Боги даруют мощь,

            Мудрые умеют красиво ее выносить.

            Ты шествуешь в правде,

            И великое обилие вокруг тебя:

            Ты – царь больших городов,

            Они – честь уму твоему, зеница рода твоего;   (20)

            Ты – счастливец этого дня,

            Он принес тебе конным бегом желанную Пифийскую славу

            В шествии мужей,

            Отраде Феба.

            И пока звенят они о тебе

            По сладким садам Киренской Афродиты, -

            Ты помни, что бог – начало и верх всего,     (25)

            Ты помни, что Каррот – любезнейший меж ближних твоих»

(№ 507). (Пиндар. Пиф. V 12-27 [Пиндар 1980, с.91])

 

            «В давние дни не с этим ли шел заветом

            Сильный Антилох

            Пасть за отца

            Пред смертоносным Мемноном, воеводою эфиопов?   (30)

            Раненный от Парисовых стрел,

            Конь удержал колесницу Нестора;

            Настигаемый мощным копьем,

            Выкрикнул сыну мессенский старец смятение свое;    (35)

            И не в прах покатились его слова –

            Не дрогнув,

            Смертью купил отчий возврат божественный сын,

            Лучшим бойцам из древних родов     (40)

            Явив громадою подвига

            Высшую о родителе доблесть»

(№ 508). (Пиндар. Пиф. VI 27-42 [Пиндар 1980, с.96])

 

            «Любезный труд

            Ожидает красу того края,

            Где некогда обитали мирмидоняне,

            Чью древнюю славу

            По милости твоей

            Не запятнал позором Аристоклид,       (15)

            Обессилев в многоборье состязания:

            От истомляющих ударов

            Целящее зелье –

            Славная победа средь широких немейских равнин

            Сын Аристофана,

            Лицом он красив,

            Дела его подстать красоте,

            И если высшей достигнет он доблести, -      (20)

            Нелегко проплыть еще далее…»

(№ 509). (Пиндар. Нем. III 12-21 [Пиндар 1980, с.122])

 

            «…Ахилл [царствует] – на Евксинском блистательном острове…»

(№ 510). (Пиндар. Нем. IV 49 [Пиндар 1980, с.128])

 

            «…Но во всем, что есть,

            Сладка передышка –

            Пресыщают

            Даже мед и милые цветы Афродиты»

(№ 511). (Пиндар. Нем. VII 52-53 [Пиндар 1980, с.141])

            «Если причастится человеку человек, -

            То отраднее всех отрад

            Ближнему ближний, любящий глубью души…»

(№ 512). (Пиндар. Нем. VII 87-88 [Пиндар 1980, с.143])

 

            «Державная Юность,

            Вестница амвросических нег Афродиты,

            Ты живешь на ресницах отроков и дев,

            Одного ты вверяешь ласковым ладоням Судьбы,

            Другого – жестким.

            Счастлив тот,

            Кто не разминулся с добрым случаем,

            Кому дано

            Царить над лучшими из Эротов!»

(№ 513). (Пиндар. Нем. VIII 1-5 [Пиндар 1980, с.144])

 

            «Безмятежность мила застолице,

            В нежных песнях распускается свежий цвет побед,

            Крепнут голоса над винными чашами.

            Слей вино с водой,

            В чаше, сладкой вестнице пира,

            Буйный сын лозы

            Пусть разольется по серебряным фиалам…»

(№ 514). (Пиндар. Нем. IX 48-51 [Пиндар 1980, с.150])

 

                        «В старые, Фрасибул, времена,

            Кто всходил на повитую золотом колесницу Муз

            Навстречу гремучей своей лире,

            Тот, как стрелы, стремил медвяные песни свои

            Тем юным, чья свежая красота

            Сладкие сулила плоды

            Афродите на светлом престоле.

            Жадная Муза не шла тогда в наём,

            И не торговала медовая Терпсихора

            Нежноголосыми песнями, клеймеными серебром…»

(№ 515). (Пиндар. Истм. II 1-10 [Пиндар 1980, с.163])

 

            «Ибо слово – мзда для добрых бойцов,

            Ибо гремят они в разноголосье флейт и лир

            Во веки веков»

(№ 516). (Пиндар. Истм. V 25-28 [Пиндар 1980, с.171])

 

            «Но счастье былого – сон:

            Люди беспамятны

            Ко всему, что не тронуто цветом мудрецов,

            Что не влажено в струи славословий.

 

            Правь же ныне праздник,     (20)

            Пой же красные песни

            Стрепсиаду!

            Он несет от Истма многоборный венок,

            Он мышцей могуч, он статью красив,

            И доблесть ему под рост.

            …

            …Цветущую твою юность ты выдохнул

            В гуще первоборцев,

            Где лучшие держали боевой спор    (35)

            На пределе надежд.

(№ 517). (Пиндар. Истм. VII 16-22, 33-36 [Пиндар 1980, с.177])

 

            «…уста умельцев возвестили неведающим

            Молодую доблесть Ахилла.

            Он обрызгал лозы мизийских равнин

            Кровью черной пагубы Телефа,     (50)

            Он вымостил Атридам победный возврат,

            Он вызволил Елену,

            Он копьем подсек жилы Трои –

            Тех, кто шел на него,

            По равнине вздымавшего смертный боевой труд:

            Мощь надменного Мемнона,

            И Гектора, и других борцов.       (55)

            Всем указал им обиталища Персефоны

            Ахилл, столп Эакидов,

            Осиявший свою Эгину и корень предков своих,

            В самой смерти не оставленный песнями:

            Над костром его и над курганом его

            Разливали Геликонские девы бессмертный плач,

            Ибо велено богами:

            Доброму мужу и по смерти быть в песнях богинь.    (60)

            …

            Заплетите же, сверстники,

            Нежный мирт в венок многоборному Клеандру;

            Недаром удача шла рядом с ним

            В Алкафоевом споре и меж юношей Эпидавра!

            И достойный не откажет ему в похвале, -

            Он не смял, он не скрыл

            Юность свою, не чуждую прекрасного»

(№ 518). (Истм. VIII 48-60, 66-69 [Пиндар 1980, с.181-182])

 

Пиф.4: Аргонавты. (Геракл не упомянут)

Пиф.6: Антилох [с.95-96]

Нем.3: Ахилл [с.121-126]  (Патрокл не упомянут)

Истм.1: Иолай и Кастор [с.160-163]

  Иолай и Кастор (Истм. I 16-32 [Пиндар 1980, с.161])

  Пилад и Орест (Пиндар. Пиф. XI 16 [Пиндар 1980, с.112])

 

Два имени Делоса – см. гимн. Фр.33с [Пиндар 1980, с.185]

См. фр.104 [с.207]

 

  (№ 519). «Пиндар в своих просодиях представил … что влюбленный Зевс становился то быком, то орлом, то лебедем…» (Пиндар. Фр.91 [Пиндар 1980, с.203])

 

  (№ 520). «Пиндар в «отдельных парфениях» говорит, что мужчины в любви молятся Солнцу, а женщины Луне» (Пиндар. Фр.104 [Пиндар 1980, с.207])

 

                        «Энкомий Феоксену Тенедосскому

            В должное время,

            В юные годы

            Надобно пожинать любовные утехи;

            Но лучащийся блеск из глаз Феоксена –

            Кто, увидев его, не вспенится страстью,

            Сердце у того

            Чёрное,

            Из железа или стали

            На холодном выкованное огне,

            И Афродита с кружащимися очами

            Гнушается им;

            Или, верно, надрывается он о наживе,

            Или женским бесстыдством

            Сбит он, служа ему душою на всех путях.

            Но я, по воле богини,

            Таю,

            Как тает под вгрызающимся пламенем

            Воск священных пчёл,

            Едва я увижу

            Юную свежесть отроческих тел.

            Недаром, явясь на Тенедосе,

            Харита и богиня Зова…

            …сына Агесилая…

            …»

(№ 521). (Пиндар, фр.123 (Афиней XIII 76, из Хамелеонта) [Пиндар 1980, с.211])

См. комм. [Там же, с.468]

 

            «Люби и служи любви,

            Пока дано тебе время;

            Не гонись, душа,

            За счётом старческих тягот…»

(№ 522). (Пиндар, фр.127 (Афиней XIII 76) [Пиндар 1980, с.212])

 

            «…всю прелесть утех Афродиты,

            Чтобы вместе с Химаром пить

            И плескать вино

            За здоровье Агафонида…»

(№ 523). (Пиндар, фр.128 (Афиней X 30) [Пиндар 1980, с.212])

 

            «Славословия подобают лучшим…

            …В прекрасных песнях…

            Только в них достигает нас бессмертная честь,

            А в молчанье – и прекрасное гибнет»

(№ 524). (Пиндар. Фр.121.

Энкомий Александру, сыну Аминты [Пиндар 1980, с.210])

 

            «Сладко урвать Кипридину милость…»

(№ 525). (Пиндар. Фр.217 [Пиндар 1980, с.224])

 

Эпитафия Пиндару. Леонид (?). № 99 [Эпиграмма 1993, с.152]

  Антипатр Сидонский № 18 [Эпиграмма 1993, с.196]

 

Вариации

 «Хонда снял одежду и, оставшись в одних трусах, вышел из хижины к водопаду.

  В ярко освещенных зарослях высоко в месте падения воды была натянута соломенная веревка симэнава: только там различались цвета – зеленый цвет кустарника, колыхавшегося под ветром, и белый – развевающихся полосок, атрибута священного жгута. Когда же взор скользил ниже, то там все было скрыто темными скалами: крошечная молельня бога огня Фудо пряталась в нише скалы, осыпанные брызгами воды папоротник, кустарник, считавшиеся священными деревья сакаки, - все это было темным, белела только тонкая линия водопада. Шум воды громким эхом отражался от скал.

  Под струей водопада тесно, касаясь друг друга телами, стояли трое юношей, падающая им на плечи и голову вода, разбиваясь, разлеталась брызгами в разные стороны. К шуму водопада примешивались хлесткие звуки ударов воды, бьющей по молодой упругой коже, вблизи было видно, как она покраснела на плечах.

  Заметив Хонду, один из юношей подтолкнул товарищей и, выйдя из-под водопада, почтительно склонил голову. Он уступал место под струей.

  Хонда сразу узнал Иинуму. Хонда занял под водопадом место, которое ему уступили. И отскочил, почувствовав плечами и грудью удары воды, похожие на удары палкой.

  Иинума, весело рассмеявшись, вернулся под струю. Встав рядом с Хондой, он, словно намереваясь объяснить ему, как встретить удары воды, высоко поднял вверх, навстречу падающей воде руки и, поддерживая ее пальцами раскрытых ладоней, словно поднимал тяжелую цветочную корзину из буйствующей воды, засмеялся, обратив лицо к Хонде»

(Юкио Мисима. Тетралогия «Море изобилия».

Том 2. Несущие кони. Гл.5 [Мисима 2004, с.47-48])

 

Вакхилид

(переводы М.Л.Гаспарова)

 

            «Но счастливы те,

            Кому славные немейские игры

            Украшают русые кудри

            Венком своего трехлетья!

            И этот удел

            По воле божества

            Победителю выпал Автомеду.

 

            Он сиял среди пятиборцев,

            Как лучистая луна полнолунья

            Затмевает звездные светы;

            Без числа окружившим его эллинам

            Явил он дивный свой облик,

            Метнув кружащийся диск,

            И воздвиг народные клики,

            Устремив рукою в крутой эфир

            Древко чернолиственной бузины

            Или выстояв стремительную борьбу»

(№ 526). (Вакхилид. IX (Нем.) 21-37 [Пиндар 1980, с.245])

 

            «Тысяча есть в людях умений:

            Золотая надежда

            Иному расцветает в мудрости,

            Иному – в милости Харит,

            Иному – в знании божьей воли,

            Иной на мальчиков

            Направляет пеструю свою стрелу,

            Иному пашни и коровьи стада

            Укрепляют дух…»

(№ 527). (Вакхилид. X (Истм.) 39-45 [Пиндар 1980, с.249])

 

            «…Ныне по воле твоей

            Любимый богами Метапонт

            Празднествами полон и шествиями

            Крепких юношей,

            А поют они пифийского победителя,

            Красавца – сына Фаиска»

(№ 528). (Вакхилид XI (Пиф.) 9-14 [Пиндар 1980, с.250])

 

            «…или выгнет белую руку,

            Чтобы нанести удар от локтя

            Во имя этих юношей…»

(№ 529). (Вакхилид, фр.17) (Афиней XV 5) [Пиндар 1980, с.278] –

см. комм. [Там же, с.490])

 

            «Да, хорош Феокрит:

            Ты не один его приметил!»

(№ 530). (Вакхилид, фр.18) [Пиндар 1980, с.278]

 

  Александру, сыну Аминта, македонскому царю.

            «Лира моя, покинь свой приют настенный,

            Слуху яви семизвучный свой чистый голос,

            В руки мои приди: настало время

            Послать Александру золотое перо моей Музы.

 

            Пусть оно станет красой пиров новолунных,

            Когда сладостная неминуемость спешащих кубков

            Свежие горячит юношеские души,

            Мгновенными пронизывая их чаяньями Киприды,

 

            Неразлучно едиными с дарениями Диониса.

            Высоко тогда возносятся людские заботы,

            Венцы городов падают в прах пред каждым,

            Каждый себе мнится владыкой над целым миром…»

(№ 531). (Вакхилид. Фр.20b, ст.1-12 [Пиндар 1980, с.280])

 

Анонимные тексты

            «К вящей славе родных Афин, священного града,

                        Состроенные с помощью Гефеста

            Флейты, поросль черной земли, посвятил Афродите

                        Опид, влюбясь в прекрасного Брисона»

(№ 532). (Псевдо-Симонид. Эпиграммы 64 (АП XIII 20),

пер. М.Л.Гаспарова [Эпиграмма 1993, с.27])

 

            «О, если б стал я лирою кости слоновой – несли б меня

            В хороводе вакхическом отроки превосходные»

(№ 533). (Анонимный фр.17. Пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.403])

 

            «Пью – так пей, а люблю – тоже люби! Вместе возьмем венки!

            Я шалею – шалей! В разуме я – в разум и ты войди»

(№ 534). (Анонимный фр.19. Пер. О.Смыки [Поэты 1999, с.404])

 

Кидий

  Время жизни неизвестно, очевидно, первая половина V в. до н.э.

  (№ 535). «поэт Кидий, советовавший кому-то по поводу встречи с прекрасным мальчиком

            «остерегаться, выйдя, олененку подобно, навстречу льву, разделить удел жертвенного мяса» (Платон. Хармид 155e, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.344])

 

Фриних

  (№ 536). «У Троила была репутация эротического персонажа:

            «на пурпурных щеках сияет свет любви» (Фриних, фр.13 Наук)

 [Ранняя греческая лирика 1999, с.111]; То же: [Софокл 1990, с.443])

 

 (№ 537). «Влюбленный … при первом взгляде на своего возлюбленного

            «Поник, как кочет, рабское склонив крыло»    [Фриних]

 (Плутарх. Об Эроте 18, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.568];

То же: Плутарх. Алкивиад 4 [Плутарх 1994, т.1, с.245])

 

Эсхил

Тетралогия об Ахилле

                        «Эсхил [речь в подземном царстве]:

            По примеру Гомера и я показал знаменитых героев немало:

            И Патроклов и Тевкров – с душой как у льва, чтобы тем побудить гражданина

            Всею силой стремиться за ними вослед, лишь услышит трубу боевую.

            Зевс свидетель, что я представлять не хотел Сфенебей, да и Федр-потаскушек.

            И не скажет никто, чтобы где-нибудь я образ женщины создал влюбленной»

(№ 538). (Аристофан. Лягушки 1040-1044,

пер. Ю.Ф.Шульца [Аристофан 1954, т.2, с.303])

                        «Эврипид (про Эсхила)

            Бывало, тщательно укрыв, посадит он героя,

            Ахилла иль Ниобу, им лица не открывая.

            Трагические куклы – все как в рот воды набрали»

(№ 539). (Аристофан. Лягушки 911-913,

пер. Ю.Ф.Шульца [Аристофан 1954, т.2, с.297])

  (№ 540). «[Речь Федра]: Эсхил говорит вздор, утверждая, будто Ахилл был влюблен в Патрокла: ведь Ахилл был не только красивей Патрокла, как, впрочем, и вообще всех героев, но, по словам Гомера, и гораздо моложе, так что у него даже борода еще не росла» (Платон. Пир 180а, пер. С.К.Апта [Платон 1990-94, т.2, с.88-89])

 

«Мирмидоняне»

  Фрагменты см. [Эсхил 1989, с.295-297].

            [Антилох приносит весть о смерти Патрокла]

            «О Антилох, меня, а не его оплачь,

            Живого, а не мертвого: все кончено!»

(№ 541). (Эсхил, фр.155 (138), пер. М.Л.Гаспарова)

 

            [Ахилл над внесенным телом Патрокла]

            «Неблагодарный! Ты за всю любовь мою

            Не пожалел святыни тела чистого!»

(№ 542). (Эсхил, фр.157 (135), пер. М.Л.Гаспарова)

(№ 543). «Присоединим к Солону и Эсхила, который говорит:

            забыт тобою нежных чресл почет твоих

            и крепкое забыто лобызание».

(Плутарх. Об Эроте 5, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.548])

 

(№ 544). Эсхил, фр.158 (136). Варианты перевода:

            «И тела твоего пречистой близостью…»

(пер. М.Л.Гаспарова [Эсхил 1989, с.297])

            «О, бёдер друга близость благодатная!»

(пер. С.А.Ошерова [Лукиан 1987, с.479])

            «О бёдра друга! Скорбь по вас – святая скорбь»

(пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.80])

 

            «Люблю тебя: и мёртвый ты не мерзок мне»

(№ 545). (Эсхил, фр.159 (137), пер. М.Л.Гаспарова)

 

«Нереиды»

            [Погребение Патрокла:]

            «Чистейшим льном усопшего окутайте…»

(№ 546). (Эсхил, Фр.161 (153), пер. М.Л.Гаспарова)

 

Прочее

  Об Эроте: Агамемнон 745 (про Елену)

  Также см. фр.181 (179) (об игре в коттаб), 202 (313) (о куретах).

 

            [Ликург обращается к Дионису:]

            «В каком ты виде, бабень, и откуда ты?»

(№ 547). (Эсхил. Эдоняне. Фр.7 (61), пер. М.Л.Гаспарова [Эсхил 1989, с.269])

 

Фемистокл

  (№ 548). «Тем не менее общественная деятельность, по-видимому, рано и бурно привлекла к себе Фемистокла; сильно им овладела жажда славы, из-за которой он с самого начала, желая играть первую роль, смело вступал во враждебные отношения с сильными людьми, занимавшими в государстве первые места, особенно же с Аристидом, сыном Лисимаха, который всегда шёл по противоположному с ним пути. Но всё-таки вражда с ним, как думают, началась по совершенно ничтожному поводу: оба они полюбили красавца Стесилая, уроженца острова Кеоса, как об этом рассказывает философ Аристон. С тех пор они постоянно враждовали и на поприще общественной деятельности» (Плутарх. Фемистокл 3, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.132])

  (№ 549). «Аристон Кеосский сообщает, что причиной этой вражды, позже дошедшей до такого лютого ожесточения, была любовная страсть: оба горячо любили юношу Стесилая, родом также с Кеоса, намного превосходившего всех своих сверстников прелестью лица и тел, и, когда красота его отцвела, не оставили своего соперничества, но, словно то было для них предварительным упражнением, устремились на государственное поприще, пылая взаимной враждой» (Плутарх. Аристид 2, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.364])

  (№ 550). «Один красавец, Антифат, сперва относился к Фемистоклу с пренебрежением, а потом, из-за его славы, стал за ним ухаживать. «Молодой человек, - сказал ему Фемистокл, - хоть и поздно, но мы с тобою оба в одно время поумнели» (Плутарх. Фемистокл 18, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.141]), то же: Плутарх. Изречения царей и полководцев 38, 8 [Плутарх 1990, с.357])

 

Парменид

  (№ 551). «Можно предположить, что впервые подобную причину исследовал Гесиод, равно как и все остальные, полагавшие эрос онтологическим принципом, например Парменид: конструируя космогонию, он говорит:

            Наипервейшим из всех богов она смастерила Эрота…

(Аристотель. Метафизика А 4 (984b 23), пер. А.В.Лебедева [ФРГФ 1989-, ч.1, с.293])

  Платон. Пир 178b.

  Плутарх. О любви 13 [Плутарх 1983, с.557].

  (№ 552). «Он считает ее [Богиню - даймон] и причиной богов в следующих словах: (см.выше)» (Симпликий. Комм. к «Физике» 39, 18 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.293])

  (№ 553). «В книгах «О природе» Парменид говорит, что в результате [особенностей] зачатия иногда рождаются изнеженные и расслабленные люди. …

            Когда мужчина и женщина смешивают семена любви,

            То сила, формирующая (?) в жилах из различной крови,

            В случае, если она сохраняет пропорцию смеси, образует хорошо сложенные тела.

            Ибо если семя перемешалось, а силы враждуют

            И не образуют единства в смешанном теле, то они жутко

            Будут терзать рождающийся пол двойным семенем.

Он полагает, что в семени, помимо материальных веществ, имеются силы. Если они смешаются таким образом, что в одном и том же теле образуют единство, то порождают половое влечение, сообразное с полом. Если же вещества семени смешаются, а силы останутся разделенными, то рожденным достается любовное влечение, свойственное и тому и другому полу» (Целий Аврелиан. О хронических болезнях IV 9 = Парменид, фр. В18 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.294])

 

Зенон

  (№ 554). «Зенон Элейский. Аполлодор в «Хронологии» говорит, что по рождению он был сын Телевтагора, по усыновлению же сын Парменида. … Стало быть, этот Зенон был слушателем Парменида и стал его любовником; росту он был высокого, как о том говорит в «Пармениде» [127b] Платон, который упоминает о нём также в «Софисте» [216а] и в «Федре» [261d], называя его элейским Паламедом…» (Диоген Лаэртский IX 25 [Диоген 1979, с.367] То же: [ФРГФ 1989-, ч.1, с.298])

 

  (№ 555). «Платоновскому Сократу возраст еле-еле позволяет быть собеседником Парменида, не то что произносить и выслушивать такие речи. Но что всего отвратительнее и всего лживее – так это безо всякой на то нужды сказать, что согражданин Парменида Зенон был его любовником!» (Афиней XI 505f [ФРГФ 1989-, ч.1, с.275-276, 301]) ср. Макробий. Сатурналии I 1, 5.

 

Эмпедокл

  (№ 556). «Эмпедокл, сын Метона… Учился сначала у Парменида и, как говорит Порфирий в «Истории философии», был его любовником. Другие утверждают, что Эмпедокл был учеником Телавга, сына Пифагора» (Суда, под словом Эмпедокл = Эмпедокл, фр.А2 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.335])

  Эмпедокл. Эпитафия Павсанию (Пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.35]).

  (№ 557). «А Гераклид в книге «О болезнях» говорит, что он рассказал Павсанию о бездыханной женщине, - Павсаний этот, по словам Аристиппа и Сатира, был его любовником, и это ему посвятил Эмпедокл поэму «О природе» следующими словами:

            Слушай меня, о Павсаний, премудрого отпрыск Анхита!

и сочинил такую надпись:

… (АП VII 508 под именем Симонида)

 А тело той бездыханной женщины, говорит Гераклид, сохранял он целых тридцать дней без дыхания и без биения крови…» (Диоген Лаэртский VIII 60-61 [Диоген 1979, с.349] [ФРГФ 1989-, ч.1, с.332])

  Любовь и Вражда у Эмпедокла – см. фр.31, 60, 62, 63, 68, 82, 84, 90.

  (№ 558). «Эмпедокл называет благотворное начало Любовью (Филотес), Дружбой (Филия), а часто и Степенноокой Гармонией (Ладом)» (Плутарх. Об Исиде и Осирисе 48 = Эмпедокл, фр.403 [ФРГФ 1989-, ч.1, с.371])

  О живых существах – фр.508, 642.

 

Вариации

                        «Эмпедокл (о Павсании)

                                    …Пощадите

            Любимца моего, - смотрите сами,

            Как он красив и благороден! Верьте,

            О верьте мне, что вам он будет нужен.

            Припомните, я часто говорил вам, -

            И ночь и хлад сковали б мир, тоска

            Разъела б душу, если б всеблагие

            Не посылали иногда на землю

            Таких, как этот юноша, способных

            Жизнь увядающую оживить»

(Фридрих Гёльдерлин. Смерть Эмпедокла.

Пер. Е.Эткинда [Гёльдерлин 1969, с.215])

 

Искусство V века

  (№ 559). «[Серебряные кубки] Произведения … существуют сейчас на острове Родосе: … Миса – в том же храме [Диониса], с силенами и купидонами» (Плиний Старший. Естествознание XXXIII 155 [Плиний 1994, с.51])

  Мис – чеканщик сер. V в. до н.э.

  (№ 560). «Прежде чем прибыть из Алалкомен в Коронею, на пути будет храм Афины Итонии. … В храме есть медные статуи Афины Итонии и Зевса, работы Агоракрита, ученика и любимца Фидия» (Павсаний IX 34, 1 [Павсаний 2002, т.2, с.225])

 

Фидий

  (№ 561). «[Статуя Зевса в Олимпии работы Фидия] На той перекладине, которая обращена прямо к входу, семь изображений: восьмое из них, неизвестно каким путем, исчезло. Это все – изображения древних состязаний; во времена Фидия еще не были введены состязания мальчиков; тот, кто повязывает себе голову лентой, говорят, похож лицом на Пантарка; этот Пантарк был подросток из Элеи и любимец Фидия. В состязании мальчиков Пантарк одержал победу в борьбе во время 86-й олимпиады [436 г.]» (Павсаний V 11, 3 [Павсаний 2002, т.1, с.353])

  (№ 562). «За статуей Икка стоит статуя элейца Пантарка, одержавшего победу в борьбе мальчиков; он был любимцем Фидия» (Павсаний VI 10, 6 [Павсаний 2002, т.1, с.414-415])

  (№ 563). «Разве изготовители статуй не вызывают в душе тех из вас, кто обладает рассудком, презрение к материи? Афинянин Фидий написал на пальце Зевса Олимпийского: «Пантарк Красавец», прекрасным был для него не Зевс, а любимец». (Климент. Увещевание к язычникам 53, 4 [Климент 1998, с.71])

  (№ 564). «Когда упоминаемый, как первый среди ваятелей, известный Фидий окончил свое произведение огромных размеров, [статую] Юпитера Олимпийского, то надписал на пальце бога: «Pantarces Pulcher» [Пантарк Красавец – лат.], - а это было имя мальчика, которого он любил и к которому питал позорную страсть, - и никакое опасение или религиозное чувство не удержали его от того, чтобы назвать бога именем развратника и даже присвоить развратнику божественность и образ Юпитера». (Арнобий. Против язычников VI 13 [Арнобий 1917, с.275])

 

Геродот

  (№ 565). «Периандр, сын Кипсела, отправил 300 сыновей знатных людей с острова Керкиры в Сарды к Алиатту для оскопления. Когда же коринфяне с этими мальчиками на борту пристали к Самосу, то самосцы, узнав, зачем их везут в Сарды, сначала научили детей искать убежища в святилище Артемиды, а затем не позволили насильно вытащить «умоляющих о защите» из святилища. А когда коринфяне не хотели давать детям пищи, то самосцы устроили праздник… Это продолжалось до тех пор, пока коринфские стражи не уехали с острова, оставив детей. Затем самосцы отвезли детей назад на Керкиру» (Геродот III 48 [Геродот 1999, с.190])

  (№ 566). «[493 г.] Тогда-то персидские военачальники показали, что их угрозы ионянам, когда те стояли враждебным станом против них, не были пустыми словами. В завоеванных городах персы, выбрав наиболее красивых мальчиков, вырезали у них половые органы и обращали в евнухов, а самых миловидных девушек уводили в плен к царю. Так они поступали и предавали огню города вместе со святилищами богов» (Геродот VI 32 [Геродот 1999, с.359-360])

  (№ 567). «(105) Гермотим [из Педаса] был взят в плен врагами и выставлен на продажу в рабство. Купил его хиосец Панионий, который зарабатывал себе на жизнь постыднейшим ремеслом: он покупал красивых мальчиков, оскоплял их, приводил в Сарды или в Эфес на рынок и там перепродавал за большие деньги. У варваров же евнухи ценятся дороже, чем неоскопленные люди, из-за их полной надежности во всех делах. [Затем Гермотим достиг высокого положения при дворе Дария и отправился в Атарней]. (106) … После этой злобной речи Гермотим велел привести четверых сыновей Паниония и заставил его отрезать у них детородные члены. Панионий был вынужден это исполнить. А после этого Гермотим принудил сыновей оскопить своего отца. Так постигло Паниония мщение Гермотима» (Геродот VIII 105-106 [Геродот 1999, с.518-519])

 

Софокл

  (№ 568). «Однажды, когда он вместе с Софоклом участвовал в морской экспедиции в должности стратега, и Софокл похвалил одного красивого мальчика, Перикл ему сказал: «У стратега, Софокл, должны быть чистыми не только руки, но и глаза» (Плутарх. Перикл 8, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.181])

  (№ 569). «Когда коллегой Перикла по претуре был поэт Софокл, и они встретились для исполнения общих обязанностей, и Софокл сказал о красивом мальчике, случайно проходившем мимо: «Какой красивый мальчик, Перикл!», - то Перикл очень уместно заметил: «Это верно, Софокл, но претору подобает не давать воли не только своим рукам, но и своим взорам». Если бы Софокл сказал это же при испытании атлетов, он не услыхал бы подобного справедливого упрека». (Цицерон. Об обязанностях I 40 (144) [Цицерон 1974, с.95])

  (№ 570). «Я [Ион с Хиоса] встретился с поэтом Софоклом на Хиосе, в то время, когда он в качестве стратега плыл на Лесбос; был он за вином любителем шуток и занимательным собеседником. Его хозяином был Гермесилай, его личный друг и проксен афинян. И вот, когда отрок – виночерпий стоял у огня … Софокл заметил своему соседу:

  - Как хорошо сказал Фриних:

            Опять на пурпурных ланитах свет любви пылает.

  Ему, однако, возразил какой-то эретриец, школьный учитель:

  - Сам ты, Софокл, поэт хороший, но все же Фриних не совсем удачно назвал ланиты красавца «пурпурными». Ведь если бы живописец раскрасил пурпуровой краской щеки этого мальчика, он вовсе не показался бы нам прекрасным. Не следует, значит, сравнивать прекрасное с тем, что не прекрасно». (Афиней XIII 603f-604b = Свидетельство 10 (75) о Софокле, пер. В.Н.Чемберджи [Софокл 1990, с.443])

 

            «Гелиос, о Еврипид, а не мальчик меня, распаляя,

                        Так обнажил; а тебя, жен обольститель чужих,

            Ветер студеный застиг. Тебе не пристало Эрота

                        В краже одежды винить, сея в чужой борозде»

(№ 571). (Софокл. Элегия, фр.2. Пер. Д.Усова [Элегия 1996, с.156])

 

«Геракл»

  (№ 572). «Выражения «укладываться» [катакейстай] и «прилечь» [катакеклистай] употребляются как синонимы… Однако изредка можно встретить употребление в этом значении и выражения «возлечь» [анакейстай]. Например, у Софокла так выражается воспылавший страстью к Гераклу сатир [ТГФ. 295]:

            О если б мог к нему, когда приляжет он [анакеймено],

            На шею прямо прыгнуть я!»

(Афиней I 23c-d [Афиней 2003-, т.1, с.34])

 

«Колхидянки»

            «Красою бедр власть Зевса разжигает».

(Софокл. Колхидянки. Фр.25 (345), пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.383])

  (№ 573). «Софокл же в «Колхидцах» употребил выражение о Ганимеде: «Он поджигает своими бедрами тиранию Зевса». (Софокл TGF 320 у Афинея XIII 602е [Лосев 2005, с.359])

 

«Ниоба»

            «О друг, простри ты руки надо мной!»

(Софокл. Ниоба. Фр.52 (448), пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.387])

  (№ 574). «Когда у Софокла Ниобиды гибнут, поражаемые стрелами, один из них призывает на помощь не кого-то другого, а своего поклонника:

            О, защити меня своей рукой…»

(Плутарх. Об Эроте 17, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.565])

 

«Поклонники Ахилла»

  Сатирова драма. Рассказывала о влечении сатиров к юному Ахиллу, которого оберегал Феникс.

            «Ведь этот недуг день один излечит.

            Ты знаешь, с чем бы я сравнил его?

            Бывает, с неба холодом повеет,

            И мальчики игривыми руками

            Хватают плотный, затверделый лед.

            Диковина их радует вначале;

            Конец же тот, что мальчику-то жаль

            Расстаться с ней, она ж игрушкой прочной

            Не остается у него в руке.

            Так и любовь: одна и та же страсть

            И к делу манит, и от дела гонит».

(№ 575). (Софокл. Поклонники Ахилла. Фр.204 (149),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.406-407])

                        «Феникс

            Увы! Ты видишь сам, что страсть напрасна».

(№ 576). (Софокл. Поклонники Ахилла. Фр.205 (153),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.407])

                        «Он глаз своих

            Бросает стрелы».

 (№ 577). (Софокл. Поклонники Ахилла. Фр.206 (157),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.407])

 

«Салмоней»

            «Любовный зуд и шепот поцелуев –

            Вот победителю в игре коттаба

            Наградный приз: так объявляю я».

(№ 578). (Софокл. Салмоней. Фр.370 (537),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.425])

 

«Фамир»

  (№ 579). «Сам Софокл не только был красив смолоду, но еще и в детстве под руководством Лампра стал искусен в танцах и музыке. Так, после морского сражения при Саламине, он, намазавшись маслом, обнаженным (а другие говорят, в плаще) плясал под кифару вокруг воздвигнутого трофея. При постановке «Фамира», Софокл сам играл на кифаре, а при постановке «Навсикаи» сам отлично играл в мяч» (Афиней I 20e-f [Афиней 2003-, т.1, с.30]) То же см.: (Свидетельство 2 (28) [Софокл 1990, с.442])

  (№ 580). «Кифарой пользовались в трагедиях и Еврипид, и Софокл, Софокл же в «Фамире» и лирой» (Византийский аноним. О трагедии = Свидетельство 47 (99b) о Софокле, пер. В.Н.Чемберджи [Софокл 1990, с.448])

 

                        «Он разбил золоченый рог,

            Дивный строй разорвал звонкоголосых струн».

(№ 581). (Софокл. Фамир. Фр.351 (244), пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.423])

            «Всецело, с головой охвачен я безумьем

            Мусическим от лиры и ладов Фамира,

            Что их творит искусней всех…»

(№ 582). (Софокл. Фамир. Фр.352 (245), пер. О.В.Смыки [Софокл 1990, с.423])

(№ 583). «Так Фамир

            Лиры звонкопоющей

            Рог разбил золоченый [Софокл, неизв.траг.]»

(Плутарх. О подавлении гнева 5, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.445])

 

«Федра»

            «Не на мужчин одних ведь нападает

            Эрот, и не на женщин: он богов

            На небесах смущает, он и море

            Себе послушным сделал. Власть его

            Сам Зевс стряхнуть не может – и не хочет».

(№ 584). (Софокл. Федра, фр.160 (684), пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.402])

 

Неизвестные трагедии

            «Кого же к отроку любовь кольнула…»

(№ 585). (Софокл. Неизв.трагедия. Фр.477 (841),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.430])

  (№ 586). «Свожу вместе также имеющих склонность к вину и к любовным связям, и не только тех, кто, по выражению Софокла, «уязвлен любовью к мальчикам» [фр.757]…» (Плутарх. Застольные беседы I 2, 6, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1990, с.13])

 

            «В женоподобных ризах щеголяешь…» (про Диониса?)

(№ 587). (Софокл. Неизв.трагедия. Фр.423 (769),

пер. Ф.Ф.Зелинского [Софокл 1990, с.428])

 

Эпитафии Софоклу

  Псевдо-Симонид. Эпиграммы 51. Пер. М.Л.Гаспарова [Эпиграмма 1993, с.23]

  Симий, № 4-5. [Эпиграмма 1993, с.66]

  Диоскорид № 22 [Эпиграмма 1993, с.167]

 

Спарта

  (№ 588). «Один из персов непрерывно задаривал юношу, в которого был влюблен Демарат, и переманил его к себе. «Что, спартанец, - сказал он, - отбил я твоего возлюбленного». «Нет, - отвечал тот, - клянусь богами, не отбил, а купил» (Плутарх. Изречения спартанцев 28, 6, пер. М.Н.Ботвинника [Плутарх 1990, с.304])

 

Павсаний

  (№ 589). «А дело обстояло вот так. Павсаний сулил илотам свободу и гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов. (5) Но даже несмотря на это, эфоры все же не поверили доносам каких-то илотов и не решились выступить против Павсания … пока, как говорят, не предал его эфорам вестник, который должен был вручить Артабазу его последнее послание. Этот вестник, уроженец Аргила, был прежде любовником Павсания и, по его мнению, самым верным человеком. Когда он сообразил, что никто из прежних вестников не возвращался назад, то вскрыл послание, предварительно подделав печать … В послании, как он и подозревал, действительно нашел приписку, в которой значилось, что вестника следует умертвить.

  (133) Итак, лишь теперь … эфоры были уже более склонны поверить вине Павсания, но все же сначала пожелали услышать какие-либо показания из его собственных уст. По уговору с эфорами доносчик отправился на Тенар как умоляющий о защите и построил там себе хижину, разделенную перегородкой на две части. В заднем помещении он скрыл нескольких эфоров. Когда Павсаний пришел в хижину и спросил аргильца о причине его моления о защите, эфоры могли ясно слышать всю их беседу: как этот человек, упрекая Павсания в том, что было написано о нем в послании, изложил во всех подробностях обстоятельства дела, а именно, что он никогда раньше не подвергал опасности Павсания, оказывая услуги при сношениях с царем, и что теперь в воздаяние за все это его наравне со многими другими вестниками приносят в жертву и хотят умертвить. Затем и Павсаний признал справедливость упреков и просил аргильца больше не гневаться, заверив его, что он безопасно может покинуть святилище…» (Фукидид I 132, 4-133 [Фукидид 1999, с.75-76])

  О Павсании, царе Спарты. Диодор XI 45 [Антология 2000, с.176].

  (№ 590). «Однажды некий юноша Аргилий, которого Павсаний прежде страстно любил, приняв от него письмо к Артабазу, усомнился, нет ли в послании чего-нибудь о нем самом, поскольку никто из прежних гонцов, направленных по тому же делу в ту же сторону назад не возвратился. Ослабив шнуровку и сняв печать, он убедился, что, доставив письмо на место, неизбежно погибнет. Были там и сведения, касающиеся того, о чем условились между собой Павсаний и персидский царь. Это письмо Аргилий передал эфорам. Нельзя не отметить здесь спартанской добросовестности, ведь даже такое свидетельство не побудило эфоров арестовать Павсания: они сочли, что силу следует применить только после того, как он сам себя выдаст. Итак, они указали доносчику, что ему следует делать. Есть на мысе Тенар храм Нептуна, неприкосновенность которого уважают все греки. Доносчик бежал туда и сел на алтарь. Рядом с алтарем соорудили подземную каморку, из которой было слышно все, о чем говорили с Аргилием. Сюда спустились несколько эфоров. Едва узнав, что Аргилий бежал в укрытие, Павсаний в смятении явился туда и, обнаружив, что юноша сидит на алтаре, отдавая себя под защиту бога, спросил его о причине такого внезапного поступка. Тот и поведал ему, что он вычитал в письме. Испугавшись еще больше, Павсаний взмолился, чтобы беглец молчал и не выдал того, кто сделал ему столько добра, обещая юноше щедрую награду, если тот простит его и поможет выпутаться из этого дела» (Непот. Павсаний 4 [Непот 1992, с.24-25])

 

Запад

Из Парфения

  (№ 591). «Рассказывает Фаний из Эреса [«Устранение тиранов из мести»]

(1) В Гераклее Италийской Антилеон влюбился в юношу редкой красоты (имя ему было Гиппарин) и весьма знатного происхождения. Употребляя всяческие старания, он тем не менее никак не мог привлечь его к себе; стремясь к близости с юношей, Антилеон все свое время проводил около гимнасиев и говорил, что питает к Гиппарину такую страсть, что готов претерпеть любые испытания и не отказать ему ни в чем, что бы тот ни попросил.

  (2) А тот, насмехаясь над ним, приказал ему доставить колокол с некоего укрепленного места, очень охраняемого тираном Гераклеи. Гиппарин был уверен, что Антилеон не выполнит такого поручения. Между тем Антилеон тайно проникает в крепость и убивает сторожа при колоколе. И когда он вернулся к отроку, выполнив то, что обещал, он стал пользоваться величайшей благосклонностью с его стороны, и с тех пор оба очень любили друг друга.

  (3) Когда же тиран этой страны влюбился в мальчика и готов был увести его силой, Антилеон, страшно разгневавшись, велел юноше не подвергать свою жизнь опасности отказом, сам же, напав на тирана при выходе из дома, убил его. (4) Совершив это, он пустился бежать и ушел бы от преследователей, если бы не был схвачен, попав в гущу связанных между собой овец. По этой причине гераклейцы, вернувшись к прежнему государственному строю, установили Антилеону и его любимцу медные статуи и приняли закон, чтобы впредь никто не перегонял овец связанными» (Парфений VII, пер. В.Н.Ярхо [Парфений 1992 (№ 1), с.261])

  Плутарх называет Антилеона «метапонтинцем» (Плутарх. Об Эроте 16 [Плутарх 1983, с.564])

  Датировка неясна, возможно, 5 в. до н.э.

 

  (№ 592). «XXIV. О Гиппарине

  (1) Сиракузский тиран Гиппарин воспылал страстью к очень красивому мальчику, чье имя было Ахей. Привлекая его многочисленными дарами, он убеждает его оставить родной дом и жить с ним. По истечении некоторого времени, когда стало известно о нападении врагов на какую-то из его земель и надо было срочно оказать ей помощь, Гиппарин, выступая в поход, приказал Ахею, если кто-либо из придворных будет пытаться овладеть им силой, убить того мечом, который он как раз недавно ему подарил.

  (2) Затем, напав на врагов, Гиппарин одолел их и праздновал победу обильными возлияниями на большом пиру. Разжигаемый вином и страстью к Ахею, Гиппарин прискакал на коне в Сиракузы и явился в дом, где приказал находиться мальчику. В потемках, не называя себя, пришелец заплетающимся голосом заявил, что он убил Гиппарина, и мальчик, не узнав его в темноте, разгневавшись, наносит Гиппарину смертельную рану. Прожив три дня и освободив Ахея от обвинения в убийстве, Гиппарин умер» (пер. В.Н.Ярхо [Парфений 1992 (№ 2), с.242])

  Датировка неясна, возможно, 5 в. до н.э.

 

2.2. ЗРЕЛАЯ КЛАССИКА. I.

Пелопоннесская война (431-404)

Фукидид

  Цитаты разбиты по рубрикам.

  См. также Фукидид VIII 74, 3 [Фукидид 1999, с.514].

 

Гиппократ

  (№ 593). «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами». (Гиппократ. Клятва [Гиппократ 1936-44, т.1, с.87])

  (№ 594). «(28) … Мужское и женское могут соединиться одно с другим потому, что оба питаются друг от друга, и потому, что душа одинакова во всех одушевленных существах, хотя тело в каждом различно. Душа всегда одинакова и в самом [с.453] большом, и в самом малом потому, что она не меняется ни по природе, ни по необходимости; но тело никогда ни в чем не бывает одно и то же ни по природе, ни по необходимости, потому что оно разделяется на все и примешивается ко всему. Если выделяемые тела получают с двух сторон мужскую часть, они вырастают соответственно тому, что имеется в наличии; из них рождаются мужчины с ясной душой и с мужественным телом, если только они не будут испорчены впоследствии диэтой. Если от мужчины отделяется мужское, а от женщины – женское, а возьмет верх мужское, то более слабая душа присоединяется к более сильной ввиду того, что она не встречает в том, что имеется, ничего более сходного, ибо малое получает большое и большое – малое; соединенные, они господствуют над существующей материей; мужское тело возрастает, но женское хиреет и проходит другую судьбу; и эти мужчины бывают менее блестящи, чем предшествующие; тем не менее, поскольку мужское, пришедшее от мужчины, взяло верх, - они делаются мужественными, и это имя к ним справедливо относится. Если мужское доставлено женщиной и женское мужчиной и мужское берет верх, возрастание происходит тем же порядком, как и в предшествующем случае. Но мужское чахнет; эти мужчины суть андрогины, и они справедливо так называются. Таковы, следовательно, три генерации мужчин, различествующие в том, что они имеют более или менее мужественный характер, смотря по смешению частей воды, питания, воспитания и привычек…

  (29) Женское возникает тем же образом: если женское начало доставлено с двух сторон, женщина становится в высокой степени женственной и прекрасной. Если женское доставлено женщиной и мужское мужчиной, но женское победило, возрастание происходит тем же образом, но эти женщины более смелы, чем предшествующие, будучи, однако, также приятными; если женское доставлено мужчиной, а мужское женщиной и женское победило, возрастание происходит тем же образом, и эти женщины более отважны, чем предшествующие, и их называют мужественными». (Гиппократ. О диете I 28-29 [т.2, с.452-53])

  О причинах рождения мальчика или девочки. (Гиппократ. О семени и природе ребенка 6 [Гиппократ 1936-44, т.1, с.228])

 

Демокрит

  (№ 595). «Мне кажется, что ни один человек не любит того, кто сам никого не любит». (Демократ 69 = Демокрит, фр.662 Лурье [Демокрит 1970, с.366])

  (№ 596). «В жизни лучше быть любимым, чем вызывать страх: ибо тот, кого все боятся, сам всех боится». (Антоний Мелисса II 1 = Демокрит, фр.674 Лурье [Демокрит 1970, с.367])

  (№ 597). «Любовным упрекам может положить конец только любовь (?)» (Стобей IV 20, 33 = Демокрит, фр.707 Лурье [Демокрит 1970, с.370])

  (№ 598). «Телесная красота животна, если за ней нет ума». (Демократ 71 = Демокрит, фр.778 Лурье [Демокрит 1970, с.377])

  (№ 599). «Следует стремиться не ко всякой радости, а к той, которая связана с прекрасным». (Стобей III 5, 22 = Демокрит, фр.786 Лурье [Демокрит 1970, с.377])

  (№ 600). «Правомерная страсть – благородно стремиться к прекрасному». (Стобей III 5, 23 = Демокрит, фр.787 Лурье [Демокрит 1970, с.377])

  (№ 601). «Большую радость вызывает созерцание прекрасного, [заключенного] в вещах». (Стобей III 2, 46 = Демокрит, фр.788 Лурье [Демокрит 1970, с.377])

 

Риторика

  (№ 602). О прекрасном и постыдном. «В самом деле, взять хотя бы такой пример: мальчику прилично угождать своему взрослому любовнику, не любовнику же неприлично». (Аноним. Двоякие речи 2, 2 [Софисты 1940-41, вып.2, с.89])

 

Еврипид

  У Еврипида немало сентенций об Эросе, но они относятся к гетеросексуальным мотивам.

 

                        «Адраст

                        …А здесь почил

            Парфенопей, рожденье Аталанты.

            Почти дитя, а до чего красив!

            Аркадия была его отчизной,

            Но в Аргосе он вырос, как метэк.

            Парфенопей был скромен: он аргосцам

            Не докучал – зато и между нас

            Враждебных лиц не видел.

            …

                        Его краса желанья

            Рождала и соблазны, но стоял

            На страже он, чтоб не поддаться лести».

(№ 603). (Еврипид. Умоляющие 887-894, 898-900 [Еврипид 1999, т.1, с.317])

 

                        «Хор. Строфа II

            Видно, и ты, Ганимед,

            Томный, там у Кронида

            Между его золотых

            Полных ступая киафов,

            Славною службой пленить

            Тщетно пытался бога?

            Троя в дыму и огне,

            Край, родивший тебя…

            …

            Где же купальни твои,

            О Ганимед,

            Игры атлетов? В блеске

            Зевсова трона твое

            Лицо молодое спокойно.

            Нежный еще, ты светел,

            А Эллада копьем

            Уж земли Приама сгубила».

(№ 604). (Еврипид. Троянки 820-827, 834-839 [Еврипид 1999, т.1, с.477])

 

                        «Фригиец

            …Лейся ж, напев гробовой,

            И Ганимеду звучи,

            Внуку Дардана, проклятьем,

            Зевса усладе… Увы мне!»

(№ 605). (Еврипид. Орест 1390-93 [Еврипид 1999, т.2, с.372])

 

                        «Хор

            [Свадьба Пелея и Фетиды:]

                        Долго

            Там Ганимед, Дарданов сын,

            Ложа утеха Зевсова,

            В кубки златочешуйные

            Пенил богам золотой нектар…

(№ 606). (Еврипид. Ифигения в Авлиде 1048-1052 [Еврипид 1999, т.2, с.496])

 

                        «Хор. Строфа II

            И Нота и Зефира

                        Дыханье на корме

            Колеса рулевые

            Ворочало со скрипом,

            Когда на остров горный,

            От птичьих стай весь белый,

            Ристалищем Ахилла

            И славный и прекрасный,

            Пустым и лютым морем

                        Стремились эти люди?»

(№ 607). (Еврипид. Ифигения в Тавриде 430-437 [Еврипид 1999, т.1, с.511])

                        «Фетида – Пелею

            Ты будешь жить в Нереевом дому

            Со мной, как бог с богинею. Оттуда ж,

            Не оросив сандалий, выйдешь ты,

            Чтоб посетить на острове Ахилла,

            На Белом берегу его чертог

            Евксинскими омыт волнами, старец».

(№ 608). (Еврипид. Андромаха 1257-1262 [Еврипид 1999, т.1, с.278])

 

                        «Хор – Елене

            Через столько лет ты снова

            В хоровод войдешь священный

            Иль отпразднуешь, ликуя,

            Ночью память Гиакинта.

            Был сражен он в состязанье

            Диском Феба, и лаконцам

            Бог велел, чтоб в год по разу

            Гиакинта поминали».

(№ 609). (Еврипид. Елена 1467-1474, пер. И.Ф.Анненского

под ред. Ф.Ф.Зелинского [Еврипид 1999, т.2, с.137])

 

  Все ремарки в следующем отрывке из сатировой драмы принадлежат переводчику (И.Анненскому):

                        «Киклоп

                        Но только вы, Хариты, даром

            Чаруете Киклопа. Целовать

            Я вас не собираюсь…

            (обнимает Силена, который слабо отбивается).

                                               Ганимеда

            Довольно с нас и этого, чтоб ночь

            Нам усладить. Вообще предпочитаю

            Я мальчиков другому полу…

                        Силен (в ужасе)

                                                           Как?

            Я – Ганимед Кронида? Что ты? Что ты?

                        (хочет вырваться, но … только бессильно барахтается).

                        Киклоп

            Сын Дардана… И им я завладел.

                        Силен

            Ой, смерть моя… Как вынесу я это?

                        Киклоп

                        (мурлыча среди поцелуев, от которых Силен отбивается).

            Отталкивать любовника за то,

            Что выпил он… Капризничать… Ну нет.

                        (бежит с своей ношей в пещеру).

                        Силен

            Увы! Сейчас вина познаю горечь».

(№ 610). (Еврипид. Киклоп 582-589 [Еврипид 1999, т.2, с.555-556]

  См. также: Еврипид. Киклоп 495-498 [Еврипид 1999, т.2, с.549]

 

            [Ипполит – про статую Афродиты:]

            «Я чту ее, но издали, как чистый».

(№ 611). (Еврипид. Ипполит 102 [Еврипид 1999, т.1, с.172])

 

«Хрисипп»

  (№ 612). «Не буду говорить о любви к женщинам (здесь сама природа дает нам больше свободы), но что сказать о похищении Ганимеда, как его представляют поэты, и кто не знает того, что у Еврипида говорит и делает Лаий?» (Цицерон. Тускуланские беседы IV 33 (71), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.319])

  (№ 613). «Всем вам известный Лай говорит в трагедии:

            Я внял совету твоему вполне,

            И не глупец. Виной всему природа [фюсис].

[Еврипид. Хрисипп. Фр.840]»

(Климент. Строматы II 63, 2 [Климент 2003, т.1, с.295])

  (№ 614). «И в Лаие, похищающем Хрисиппа, страсть также приходит в столкновение с рассудком; он говорит так:

            В том для людей несчастье величайшее,

            Что дурно поступают, благо ведая».

(Алкиной. Учебник платоновской философии XXIV 3, пер. Ю.А.Шичалина [Платон 1990-94, т.4, с.649])

  (№ 615). «Нет, Еврипид, не решился на такое Лаий из-за Хрисиппа, хотя и ты говоришь, и молва гласит, что он самым первым завел у эллинов мужскую любовь». (Элиан. О природе животных VI 35, пер. С.В.Поляковой [Памятники 1964, т.1, с.289])

  (№ 616). «Впрочем, поэты неправы, утверждая, будто начало этим любовным связям среди фиванцев положила страсть Лая» (Плутарх. Пелопид 19, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.329])

 

Об Еврипиде

  Про смерть Еврипида. Гермесианакт, фр.1, ст.61-68 [Поэты 1999, с.290]

  Эпитафии Еврипиду. Ион Хиосский. Эпиграммы 1-2. Пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.36]. Фукидид или Тимофей (пер. М.Л.Гаспарова [Эпиграмма 1993, с.38])

 

Евен Паросский

  (№ 617). «…животное верблюд при ходьбе сгибает ноги посередине бедра, чтобы сделать их короче, - ведь и само слово верблюд [камелос] происходит от «сгиба бедра» [каммерос], как говорит Эвен в любовных стихах к Эвному» (Артемидор I 4, пер. М.Л.Гаспарова и В.С.Зилитинкевич [Артемидор 1999, с.25])

 

Критий

  (№ 618). «Как я люблю Ферамена, как высок был его дух! … Брошенный тридцатью тиранами в темницу, он выпил яд, как пьет жаждущий, остаток же с шумом выплеснул из чаши и с улыбкою сказал, услышав плеск: «За здоровье красавца Крития!» Критий этот был ему злейший враг; а на пирах у греков принято было пить за здоровье тех, кто должен был поднять чашу следующим. …и впрямь он накликал смерть на того, за чье здоровье пил отраву: прошло немного времени, и Критий погиб» (Цицерон. Тускуланские беседы I 40 (96), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.239-240])

 

  Критий, фр. В1-6 – элегии. Фр. В1 (Атеней XIII 600е) – Критий про Анакреонта.

  Драма Крития (Псевдо-Еврипида) «Пирифой» [Софисты 1940-41, вып.2, с.66-69].

  (№ 619). «Или ты не знаешь, что Критий, один из тридцати тиранов, сказал, что «прекраснейшая форма у мужских существ женственная, у женских же наоборот, мужественная?» (Критий, фр.В48 = Дион Хрисостом 21, 3 [Софисты 1940-41, вып.2, с.77])

  Сочинение «О природе любви, или О добродетелях» (Критий, фр.В42 [Софисты 1940-41, вып.2, с.75])

  Платон. Государство II 367е. Возлюбленный Главкона – Критий.

  См. Аристотель. Риторика 1375b32.

 

Сократ

  (№ 620). «После осуждения Анаксагора он [Сократ] слушал Архелая-физика и даже (по словам Аристоксена) был его наложником» (Диоген Лаэртский II 19 [Диоген 1979, с.109])

 

  (№ 621). «…с Алкивиадом он [Сократ] находился даже в любовных отношениях – говорит Аристипп в IV книге «О роскоши древних» (Диоген Лаэртский II 23 [Диоген 1979, с.110])  

  (№ 622). «…даже к красоте Алкивиада, по мнению некоторых, он [Сократ] остался равнодушным» (Диоген Лаэртский II 31 [Диоген 1979, с.113])

  (№ 623). «А уж того, что наговорил о Сократе Платон, о нем не назлословил ни один сочинитель комедий: … что он переспал под одним плащом с Алкивиадом, - уж это то должно было быть высмеяно хотя бы тем же Аристофаном, который присутствовал на платоновском «Пире» при рассказе Алкивиада. Аристофан столько обличал Сократа в развращении юношества, что непременно здесь поднял бы шум.

  Но вот что мудрая Аспасия, обучавшая риторике Сократа, говорит в стихах, сохранившихся под ее именем и процитированных учеником Кратета Геродиком:

            Друг мой Сократ, я вижу твое разбитое сердце:

            Сын Диномахи и Клиния в том виноват. Но послушай,

            Если желаешь достигнуть ты цели своей вожделенной,

            Должен последовать точно Аспасии добрым советам!

            Весть возбудила меня, запылало от радости тело,

            Очи мои увлажнили божественной влагою слезы.

            Пусть же тебя опьянит вдохновением нежная Муза.

            Пой беззаветно тому, кто внимает с охотою песне.

            Пылкость влюбленного – это оружье Эрота, поверь мне.

            Свадебный дар песнопенья любимое сердце добудет.

  Следовательно, Сократ сам выслеживает [мальчика], имея учительницей в любви милетянку, а не попадает в расставленные ему сети, как представлено у Платона. И он, видимо, не перестает плакаться – ведь увидев, в каком состоянии он находился, Аспасия продолжает:

            Милый Сократ, отчего ты в слезах изнемог? Неужели

            Вихрем, что в сердце бушует, любовным сражен безответно,

            Ранен жестокостью глаз, потерял ты бальзам утешенья,

            Мною обещанный.

  А что Сократ действительно был влюблен в Алкивиада, несмотря на то что тому было под тридцать, Платон сам ясно указывает в «Протагоре» (309а)» (Афиней V 219b-f [Афиней 2003-, т.1, с.277-278])

 

  Про Сократа: Элиан. Пёстрые рассказы I 16 [Элиан 1963, с.10]; II 13 [Там же, с.19-20] (постановка комедии «Облака»); II 36 [Там же, с.26].

 

Вариации

  «…в глазах у каждого из нас, которые служат нам для того, чтобы видеть все, что есть во вселенной, на гранях зрачков запечатлен некий силуэт, так вот, у них это силуэт не нимфы, а эфеба. … Они прощупывают извращение, как врач – аппендицит, им доставляет удовольствие напомнить, что и Сократ был такой же, … забывая о том, что понятие ненормальности не существовало в те времена, когда гомосексуализм являлся нормой…»

(Марсель Пруст. В поисках утраченного времени, том 4. Содом и Гоморра.

Пер. с фр. Н.М.Любимова [Пруст 1992, т.4, с.16, 18])

 

  «Кто этот человек, дерзающий в одиночку отрицать греческую сущность, которая в лице Гомера, Пиндара и Эсхила, Фидия, Перикла, Пифии и Диониса неизменно вызывает в нас чувства изумления и преклонения, как глубочайшая бездна и недостижимая вершина? … Кто этот полубог, к которому хор благороднейших духов человечества принужден взывать: «Горе! Горе! Ты сокрушил его, этот прекрасный мир, могучей дланью, он падает, он рушится!»

  … В тех исключительных положениях, когда его чудовищный ум приходил в колебание, он находил себе твердую опору в божественном голосе внутри себя. Этот голос всегда только отговаривал. Инстинктивная мудрость показывалась в этой совершенно ненормальной натуре только для того, чтобы по временам проявлять свое противодействие сознательному познаванию. Между тем как у всех продуктивных людей именно инстинкт и представляет творчески-утвердительную силу, а сознание обычно критикует и отклоняет, - у Сократа инстинкт становится критиком, а сознание творцом – воистину чудовищность per defectum [от ущербности]».

(Фридрих Ницше. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм 13.

Пер. с нем. Г.А.Рачинского [Ницше 1990, т.1, с.107-108])

 

Алкивиад

  (№ 624). «Воспитывался он в доме Перикла, которому, как говорят, приходился пасынком, учился – у Сократа, а тестем его был Гиппоник, самый богатый из всех людей, говорящих на греческом языке. Так что если бы сам Алкивиад захотел что-нибудь придумать себе на пользу, то не смог бы вообразить или добиться больших благ, чем те, что уготовили ему природа и судьба. Когда он достиг отроческого возраста, многие влюблялись в него по обычаю греков, и среди прочих – Сократ, о чем упоминает Платон в "Пире". Он выводит там Алкивиада, который вспоминает, как он провел с Сократом ночь и встал с его ложа таким же, каким должен быть сын, спавший с отцом. Возмужав, он и сам также любил многих мальчиков, изящно и шутливо обходясь со многими неприятными сторонами подобной любви. Мы остановились бы на этой теме подробнее, если бы нам не предстояло рассказать о делах гораздо более важных» (Непот. Алкивиад 2 [Непот 1992, с.30-31])

 

  (№ 625). «О красоте Алкивиада нет, пожалуй, нужды говорить особо: заметим только, что всегда, во всякую пору его жизни, она была в полном цвете, сообщая мальчику, юноше, а затем взрослому мужу прелесть и обаяние. Не то чтобы, как утверждал Еврипид, все прекрасное было прекрасно и осенью, но в применении к Алкивиаду и немногим другим это оказалось верным благодаря счастливому сложению и крепости тела. Говорят, ему была в пользу даже картавость, придававшая убедительность и редкое изящество непринужденным речам. Об этой картавости упоминает и Аристофан в стихах, осмеивающих Феора:

            Промямлил тут Алкивиад мне на ухо:

            «Теол-то булки лижет и как мелин лжет».

            А что ж, промямлил мальчик правду чистую! [Аристофан. Осы 44-47]

И Архипп, насмехаясь над сыном Алкивиада, восклицает: «Вот он идёт, этот неженка, волоча по земле гиматий, и, чтобы как можно более походить на отца,

            Картавит, головой своей к плечу склонясь»

(Плутарх. Алкивиад 1, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.243-244])

  (№ 626). «Понося Алкивиада, Антифонт пишет, что мальчиком он убежал из дома к одному из своих любовников, некоему Демократу. Арифрон был уже готов публично отказаться от воспитанника, но его отговорил Перикл, сказавши так: «Если мальчик погиб, то благодаря твоему извещению это откроется на день раньше, и только, но если он жив – вся его дальнейшая жизнь погибла». Тот же Антифонт утверждает, будто в палестре Сибиртия Алкивиад ударом палки убил одного из своих сопровождающих. Не следует, однако, верить всей этой хуле, исходящей от врага, который нимало не скрывал своей ненависти к Алкивиаду» (Плутарх. Алкивиад 3, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.244-245])

  (№ 627). «(4) Целая толпа знатных афинян окружала Алкивиада, ходила за ним по пятам, предупреждала все его желания, и никто не сомневался в том, что привлекает их лишь удивительная красота мальчика, но любовь Сократа была надежным свидетельством его добрых природных качеств, которые философ усматривал и различал под покровом внешней прелести; опасаясь его богатства и высокого положения, а также бесчисленной толпы сограждан, чужеземцев и союзников, осыпавших подростка лестью и знаками внимания, он старался, насколько мог, оградить его от опасностей, как берегут растение в цвету, дабы оно не потеряло свой плод и не зачахло. Ведь нет человека, которого судьба окружила бы настолько прочною и высокой оградою так называемых благ, чтобы он стал вовсе недоступен для философии и неуязвим для откровенных, больно жалящих слов; так и Алкивиад, с самых ранних лет избалованный и как бы замкнутый в кругу людей, которые искали только его благосклонности и не давали прислушаться к словам наставника и воспитателя, все же благодаря врожденным своим качествам узнал Сократа и сблизился с ним, отдалившись от богатых и знатных влюбленных. Они быстро подружились, и когда он услышал речи Сократа – речи не любовника, жаждущего недостойных мужа наслаждений, домогающегося поцелуев и ласк, но обличителя, бичующего его испорченность и пустую, глупую спесь,

            То крылья опустил петух, как жалкий раб.    [Фриних]

  В деятельности Сократа Алкивиад видел подлинное служение богам, направленное к попечению о молодежи и ее спасению; он презирал самого себя и восхищался учителем, испытывал горячую благодарность за его доброжелательство и благоговейный стыд пред его добродетелью, и мало-помалу создал для себя образ любви, который Платон называет «разделенной любовью» [«Федр» 255d], так что все только диву давались, глядя, как он обедает с Сократом, вместе с ним упражняется в борьбе, живет в одной с ним палатке, с остальными же влюбленными резок и неприветлив, а с некоторыми и вызывающе груб.

  Один из них, Анит, сын Антемиона, как-то раз, принимая каких-то чужеземцев, пригласил на пир и Алкивиада. Приглашение Алкивиад отверг и, оставшись у себя, пил с друзьями; когда же все захмелели, то шумной ватагой отправились к Аниту. Алкивиад остановился в дверях залы, окинул взором столы, уставленные серебряными и золотыми кубками, и приказал рабам забрать половину утвари и отнести к нему домой, но войти не удостоил и, распорядившись подобным образом, удалился. Чужестранцы возмущенно закричали, что Алкивиад-де нагло оскорбил хозяина. «Напротив, - возразил Анит, - он обнаружил сдержанность и снисходительность: ведь он оставил нам эту половину, меж тем как мог забрать все». (Плутарх. Алкивиад 4, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.245])

  (№ 628). «(5) Так же обходился Алкивиад и со всеми прочими влюбленными, сделав исключение лишь для одного метэка, который как рассказывают, был небогат, но продал все, что имел, собрал сто статеров и принес деньги Алкивиаду, умоляя взять этот подарок. Тот был польщен, засмеялся и пригласил щедрого даятеля к обеду. Радушно встретив его и угостив, Алкивиад вернул ему деньги, а затем велел принять назавтра участие в торгах, с тем чтобы непременно взять на откуп общественные налоги, одержав верх над остальными откупщиками…» (Плутарх. Алкивиад 5, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.245-246])

  (№ 629). «(6) Хотя у Сократа было много сильных соперников, временами он крепко держал Алкивиада в руках, воздействуя на присущие ему от рождения добрые качества – трогая своими словами его душу, надрывая сердце, исторгая из глаз слёзы; но случалось и так, что мальчик, поддавшись на уговоры льстецов, суливших ему всевозможные удовольствия, ускользал от учителя, и тогда тот гонялся за ним, точь-в-точь как за беглым рабом, ибо одного лишь Сократа Алкивиад и стыдился и боялся, всех прочих не ставя ни во что.

  Вот почему Клеанф и говорил, что Сократ держал своего возлюбленного за уши, оставляя соперникам немало удобных для захвата мест, которые ему самому недоступны, - чрево, срам, глотку… Алкивиад же, бесспорно, был падок до наслаждений, как можно судить хотя бы по словам Фукидида [VI 15] о бесчинствах и излишествах в его образе жизни. Но еще более разжигали соблазнители его честолюбие и тщеславие, раньше срока старались пробудить вкус к великим начинаниям и без умолку твердили, что стоит ему взяться за государственные дела, как он разом не только затмит всех прочих военачальников и народных любимцев, но и самого Перикла превзойдет могуществом и славою среди греков. Впрочем, железо, размягченное в пламени, на холоде вновь твердеет, и все частицы его собираются воедино; так и Сократ, едва только брал под надзор раздувшегося от удовольствий и чванства Алкивиада, - тут же словно бы сжиал его и стискивал своими речами, делал робким и смиренным, втолковывая, как он еще далек от подлинной доблести» (Плутарх. Алкивиад 6, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.246])

  Поход на Потидею. (Плутарх. Алкивиад 7 [Плутарх 1994, т.1, с.247])

  (№ 630). «Но с делами и речами государственного мужа, с искусством оратора и мудростью сочетались непомерная роскошь повседневной жизни, разнузданность в попойках и любовных удовольствиях, пурпурные, женского покроя одеяния, волочившиеся в пыли городской площади, чудовищная расточительность, особые вырезы в палубе на триерах, чтобы спать помягче – в постели, уложенной на ремни, а не брошенной на голые доски, позолоченный щит, украшенный не обычным для афинян отличительным знаком, но изображением Эрота с молнией в руке, - и, видя все это, почтенные граждане негодовали и с омерзением отплевывались, но в то же время страшились его презрения к законам и обычаям, угадывая в этом нечто чудовищное и грозящее тиранией» (Плутарх. Алкивиад 16, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.251])

 

  Аристофан. Лягушки 1425, 1432-33 (Плутарх. Алкивиад 16 [т.1, с.252])

 

  См. Элиан. Пёстрые рассказы II 1, 13; III 28; IV 15, 16, 21; IX 29; XI 7, 12; XII 14, 15; XIII 38; (о Сократе и Алкивиаде): II 1 [Элиан 1963, с.15]; III 28 [с.38]; IV 21 [с.48]; IX 29 [с.73]; XI 12 [с.83]; про Алкивиада XIII 38 [с.109].

  Также см. Телет. [Антология кинизма 1996, с.157-158]

  Еврипид. Из эпиникия Алкивиаду [Поэты 1999, с.381-382]

 

  Про Алкивиада: Фукидид V 43 (421 г.) [Фукидид 1999, с.320]. Речь Алкивиада перед сицилийским походом (VI 16-18 [Там же, с.360-363])

  (№ 631). «Действительно, Алкивиад пользовался у сограждан большим авторитетом. Однако расточительный образ жизни, траты на содержание конюшни для конских ристаний и на другие увлечения далеко превышали его наличные средства. Эти его увлечения и прихоти впоследствии немало содействовали гибели города» (Фукидид VI 15 [Фукидид 1999, с.360])

  Критий, фр.2 [Поэты 1999, с.287]; [Плутарх 1994, т.1, с.264]

 

  В I речи Андокида цитируются документы:

  (№ 632). «На следующих донес Андромах: на Алкивиада, Никиада, Мелета, Архебиада, Архиппа, Диогена, Полистрата, Аристомена, Эония, Панэтия» (Андокид I 13 [Андокид 1996, с.37])

  (№ 633). «На следующих донес Тевкр: на Фэдра, Гнифонида, Исонома, Гефестодора, Кефисодора, себя самого, Диогнета, Сминдирида, Филократа, Антифонта, Тисарха, Пантакла» (Андокид I 15 [Андокид 1996, с.38])

 

Аттические стелы

  (№ 634). «<Алкивиада>, сына Клиния, из дема Скамбониды, были проданы следующие вещи: …

  Всего вместе с пошлинами – 4723 драхмы 5 оболов» [Андокид 1996, с.156-157] 

 

  (№ 635). «Фэдра <сына Пифокла> из дема Мирринунт:

  … амиклейские башмаки старые» [Андокид 1996, с.169]

 

Алкивиад в искусстве

  (№ 636). «…все художники, изображая Афродиту, воспроизводили красоту Фрины, так же как каменотесы в Афинах делали Гермесов по Алкивиаду». (Климент. Увещевание к язычникам 53, 6 [Климент 1998, с.71])

  (№ 637). «Кому неизвестно, что афиняне изготовляли известные гермы по образцу тела Алкивиадова?» (Арнобий. Против язычников VI 13 [Арнобий 1917, с.274])

  (№ 638). «Я узнал также, что на углах Комиция [в Риме] были поставлены статуи Пифагору и Алкивиаду, когда в Самнитскую войну [кон.IV в.] Аполлон Пифийский повелел посвятить на людном месте одно изображение отважнейшему из греческого народа и другое – мудрейшему. Они стояли до тех пор, пока диктатор Сулла не начал строить там Курию» (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 26 [Плиний 1994, с.59])

  (№ 639). «Существует сомнение в том, Скопас ли или Пракситель создал… Подобным же образом неясно относительно Купидона с молнией в руке, в Курии Октавии, - утверждают только то, что это Алкивиад, первый красавец в то время» (Плиний Старший. Естествознание XXXVI 28 [Плиний 1994, с.120])

  (№ 640). «Квадригой [скульптора] Пиромаха правит Алкивиад». (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 80 [Плиний 1994, с.70]). Правильно Фиромах – см. (Комм. Г.А.Тароняна [Плиний 1994, с.290-291]) Фиромах – скульптор, видимо, нач. III в. до н.э.

  (№ 641). «Никерат … изобразил Алкивиада и мать его Демарату, совершающую жертвоприношение при горящих факелах» (Плиний Старший. Естествознание XXXIV 88 [Плиний 1994, с.71]) см. (Комментарий // [Плиний 1994, с.415]: Ошибочное чтение. Мать Алкивиада звали Диномаха. Возможно, речь о другой скульптуре: спартанского царя Демарата).  Никерат – скульптор, видимо, нач. III в. до н.э.

  Алкивиад в искусстве: АП XVI 250.

 

Вариации

                        Фридрих Гёльдерлин. «Сократ и Алкивиад

            О Сократ! Почему юношу этого

            Так почтил ты, святой? Он ли достойней всех?

                        Почему, как на бога,

                        На любимого смотришь ты?

 

            Кто глубины постиг, жизнью любуется.

            В мире дольнем познав доблесть высокую,

                        Мудрецы перед смертью

                        Красоте благосклонствуют».

 (Пер. В.Микушевича [Гёльдерлин 1969, с.95])

 

Агафон

  (№ 642). «Павсаний из Керамика был влюблен в поэта Агафона. Это все знают. Однако я расскажу о них случай малоизвестный. Однажды оба, любимый и любящий, пришли к царю Архелаю, мужу в равной мере преданному Эроту и Музам. Царь обратил внимание на то, что Агафон и Павсаний всё время пререкаются друг с другом и, подозревая, что Агафон равнодушен к влюбленному, спросил, зачем он нападает на друга, который любит его больше, чем кто бы то ни было. Агафон ответил: «Сейчас объясню тебе, царь, я не сержусь на него и поступаю так не по душевной грубости. Но так как я знаю людей, мне из собственного жизненного опыта и из книг поэтов открылось, что любящим нравится, поссорившись с возлюбленным, мириться с ним вновь, - ничто не может доставить им большего удовольствия. Поэтому, стремясь как можно чаще доставлять Павсанию радость, я с ним постоянно ссорюсь, а он неизменно счастлив, когда наступает примирение. Если я буду обходиться с ним всегда ровно, Павсаний лишится этой отрады». Как передают, ответ Агафона понравился царю. В этого самого Агафона был влюблен поэт Еврипид и даже написал в его честь трагедию «Хрисипп». Я не знаю, достоверны ли эти сведения, но они очень распространены» (Элиан. Пёстрые рассказы II 21 [Элиан 1963, с.22])

 

  (№ 643). «Однажды царь Архелай устроил своим друзьям богатый пир. Выпив лишнее, Еврипид опьянел и, обняв возлежавшего рядом с ним трагического поэта Агафона, стал его целовать, хотя тому уже было тогда около сорока лет. Архелай спросил, неужели Агафон кажется ему до сих пор привлекательным. «Да, Зевс свидетель, - ответил Еврипид, - у красавцев хороша не только весна, но и осень» (Элиан. Пёстрые рассказы XIII 4 [Элиан 1963, с.103])

  То же: Плутарх. Изречения царей и полководцев 24, 3 [Плутарх 1990, с.346], Плутарх. Алкивиад 1, Об Эроте 24.

 

О творчестве

  О стиле Агафона: Элиан. Пёстрые рассказы XIV 13 [Элиан 1963, с.114], Плутарх. Застольные беседы III 1, 1 [Плутарх 1990, с.47]

 

  (№ 644). «Да и в некоторых трагедиях бывает одно-два имени известных, а прочие вымышлены; а в иных [даже] ни одного [известного], как, например, в «Цветке» Агафона, где одинаково вымышлены и события, и имена, а всё же он имеет успех» (Аристотель. Поэтика 9 (1451b 19-23), пер. М.Л.Гаспарова [Аристотель 1975-83, т.4, с.655-656])

  По случаю победы Агафона с этой трагедией состоялся пир, описанный Платоном в известном диалоге.

  (№ 645). «Так и поэт, подражая [людям, страдающим] гневливостью, беспечностью и тому подобными недостатками характера, должен представить их такими, каковы они есть, и в то же время [людьми] достойными; так, пример [изображения] жестокосердия [представили в] Ахилле Агафон и Гомер» (Аристотель. Поэтика 15 (1454b 12-15), пер. М.Л.Гаспарова [Аристотель 1975-83, т.4, с.662])

  (№ 646). «…сколько поэтов ни представляли «разрушение Илиона» целиком, а не по частям, как Еврипид, или «Ниобу» [целиком], а не так, как Эсхил, все они проваливались или не выдерживали состязания, ведь из-за одного этого провалился даже Агафон. Между тем они отлично умели и переломами, и простыми событиями достигать того, чего добивались, - трагизма и [хотя бы] человеколюбия (а это бывает, когда человек умный, но с пороком, как Сизиф, оказывается обманут, или человек мужественный, но несправедливый, - побежден: ведь ни то ни другое не противоречит вероятности; по Агафонову слову, «вероятно и то, что много происходит невероятного»).

  … У прочих же поэтов песни хора не больше связаны со своим сказанием, чем с [любой] другой трагедией, потому они и поют вставочные песни, а начало этому положил Агафон» (Аристотель. Поэтика 18 (1456а 15-30), пер. М.Л.Гаспарова [Аристотель 1975-83, т.4, с.666]

 

  (№ 647). Агафон:

            «Ничтожен смертный, кто, страдать приученный,

            Возлюбит смерть…»

(Аристотель. Евдемова этика III 1 (1230а 1-2), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.83])

 

Аристофан

«Пирующие» (427)

  Сохранились лишь фрагменты.

  (№ 648). О «прекрасных и добрых» и «Алкивиаде» (Аристофан. Пирующие, фр.105 (205), пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.854-855])

            «С кудрями золотистыми и гладкий, как минога…»

(№ 649). (Аристофан. Пирующие, фр.125 (229),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.856])

            «А теперь пропой застольную песнь: Алкея, Анакреонта…»

(№ 650). (Аристофан. Пирующие, фр.132 (235),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.857])

 

«Ахарняне» (425)

(пер. С.К.Апта)

                        Посол [персов]

            У варваров считаются мужчинами

            Лишь те, что могут есть и пить без удержу.

                        Дикеополь (в сторону)

            У нас – развратники и толстозадые [букв. «широкозадые» (эврипроктой)]

(№ 651). (Аристофан. Ахарняне 77-79 [Аристофан 1954, т.1, с.34])

  Словечко «эврипроктос» у Аристофана пародирует ряд однокоренных слов из эпического языка: «эвриметопос» (широколобый), «эвринотос» (широкоплечий), «эвриопа» (широко гремящий), «эврипилес» (с широкими воротами), «эвриреетрос» (широко текущий), «эвристенес» (широко властвующий) и др. [Вейсман 1991, стб.557]

 

                        Дикеополь

            Ба, одного я узнаю из евнухов.

            Ведь это же Клисфен, сынок Сибиртия!

            Ты, похотливый, с выбритою задницей,

            Ты, обезьяна, с бородою длинною, -

            Да как ты вздумал нарядиться евнухом?

            А это кто такой? Стратон, конечно же!

(№ 652). (Аристофан. Ахарняне 117-122 [Аристофан 1954, т.1, с.36])

 

                        Дикеополь поёт

            Фалес, приятель Вакха ты,

            Любитель кутежей ночных,

            И мальчиков, и женщин!

(№ 653). (Аристофан. Ахарняне 263-265 [Аристофан 1954, т.1, с.43])

 

                        Предводитель второго полухория

            Но уж раз вы не даете старикам спокойно спать,

            То судите хоть отдельно стариков и молодых,

            Чтоб защитником у старых выступал старик седой,

            У мальчишек – толстозадый говорун Алкивиад.

(№ 654). (Аристофан. Ахарняне 713-716 [Аристофан 1954, т.1, с.64])

 

                        Первое полухорие

            Не подойдет к тебе теперь, по площади гуляя,

            Кратин – распутник и подлец. Всегда он выбрит гладко,

            Он кутит, словно Артемон,

            Он чересчур на песни скор.

            Козлом отцовским у него

            Подмышками пахнет.

(№ 655). (Аристофан. Ахарняне 848-853 [Аристофан 1954, т.1, с.73])

 

                        Предводитель первого полухория

            Никогда войну отныне не пущу к себе я в дом.

            Не хочу, чтоб пела песни о Гармодии война.

            (№ 656). (Аристофан. Ахарняне 979-980 [Аристофан 1954, т.1, с.80])

 

                        Вестник

            Все прочее давно уж приготовлено:

            …

            Танцовщицы и песни о Гармодии»

 (№ 657). (Аристофан. Ахарняне 1089, 1093 [Аристофан 1954, т.1, с.86])

 

«Всадники» (424)

(пер. К.П.Полонской)

                        Пафлагонец

                        Видит Зевс, умею я

            Народ преловко сузить и расширить.

                        Колбасник

            Умеет это также и мой зад.

(№ 658). (Аристофан. Всадники 743-745 [Аристофан 1954, т.1, с.136])

 

                        Колбасник – Демосу

                                   …Ведь ты

            На мальчиков балованных похож:

            Людей порядочных ты гонишь прочь,

            Себя ламповщикам и скорнякам,

            Сапожникам, кожевникам даришь.

(№ 659). (Аристофан. Всадники 762-766 [Аристофан 1954, т.1, с.137])

 

                        Пафлагонец

            …А о добре, что делал я, ты позабыл и думать?

            Разврат ведь уничтожил я, изъяв из списков Гратта.

                        Колбасник

            Я тоже возмущен, что ты под зад глядишь все время!

            Развратников ты истребил из зависти, быть может?

            Не хочешь ты, чтобы они ораторами стали?

(№ 660). (Аристофан. Всадники 893-896 [Аристофан 1954, т.1, с.145])

 

                        Демос

            Даже вора-заправилу

            Откормил я в тишине,

            Чтоб его, когда наестся,

            Приподнять и раздолбать.

(№ 661). (Аристофан. Всадники 1149-1152 [Аристофан 1954, т.1, с.158])

                        Пафлагонец

            …А чем ты занимался, ставши взрослым?

                        Колбасник

            Колбасы продавал, себя немножко.

(№ 662). (Аристофан. Всадники 1274-1275 [Аристофан 1954, т.1, с.165])

 

                        Предводитель первого полухория

            Есть и брат у Аригнота, хоть по нраву не родной,

            Арифрад, развратник злобный, заслуживший эту брань.

            Он не только грязный, подлый, пропустил бы это я,

            Но прегрязный и расподлый, отвратительнее всех.

            Он сквернит язык свой мерзкий рядом злых, дурных утех:

            По притонам лижет девок, увлечен развратом он.

(№ 663). (Аристофан. Всадники 1316-1321 [Аристофан 1954, т.1, с.168])

 

                        Демос

            Я не пущу на площадь безбородых.

                        Агоракрит

            Где ж будут выступать Клисфен и Стратон?

                        Демос

            О тех мальчишках говорю, что в лавках,

            Где благовоньями торгуют, сидя,

            Все время вздор болтают меж собой:

            «Феак умен, красноречив, логичен,

            Критичен, и типичен, полемичен,

            И ясен, и тому, кто слишком шумен,

            Отпор умеет превосходно дать.

(№ 664). (Аристофан. Всадники 1409-1417 [Аристофан 1954, т.1, с.173])

 

«Облака» (423)

(пер. А.И.Пиотровского под ред. С.К.Апта [Аристофан 1954, т.1, с.177-262])

  Комедия поставлена в 423 г. и заняла третье место. Позднее Аристофан создал вторую редакцию комедии, дошедшую до нас. В ней, в частности, добавлен агон Правды и Кривды.

 

                        «Сократ [об Облаках]

            Как хотят, обернуться умеют они. Завитого увидят красавца,

            Вот из этих кудрявых, распутных гуляк, из породы козла Ксенофанта,

            И тотчас, издеваясь над блажью его, превратятся в блудливых кентавров»

(№ 665). (Аристофан. Облака 348-350 [Аристофан 1954, т.1, с.198])

 

  («Ст.665: в подлиннике каламбур касается «петуха» и «курицы», для которых греческий язык не знал отдельных слов», комм. А.Пиотровского [Аристофан 2000])

                        «Сократ

            Сперва другому научиться должен ты.

            Кто из животных мужеского пола? А?

                        Стрепсиад

            Кто мужеского? Знаю, не сошел с ума.  (660)

            Козел, кобель, жеребчик, хряк, баран, ну, дрозд [в оригинале «петух»].

                        Сократ

            Вот видишь, вздор несешь ты. Ведь и самочку [курицу],

            Как и самца, дроздом ты называть привык.

                        Стрепсиад

            А как же нужно?

                        Сократ

                                   Как? Да уж по-разному.

                        Стрепсиад

            Но, Посидон свидетель, как же иначе?

                        Сократ

            «Дроздыня» - самка, а самец – «дрозделезень».

                        Стрепсиад

            Дроздыня? Превосходно. Испареньями

            Клянусь, за это лишь одно учение

            Тебе мукой наполню я корзину.

                        Сократ

                                                           Стой!

            Ты говоришь «корзина» рода женского. (670)

            Не крепче ль по-мужски сказать: «корзан»?

                        Стрепсиад

                                                                       Корзан?

            Но почему ж «корзан»?

                        Сократ

                                               Ну, как «дроздан». А то,

            Как «Клеоним».

                        Стрепсиад [с.215]

                                               Как Клеоним? При чем это?

                        Сократ

            Дроздан, корзан и Клеоним – все родственно.

                        Стрепсиад

            Ну нет, корзины мало для Клеонима.

            В корыте, в бочке месит он жратву себе.

            Но как же говорить теперь мне?

                        Сократ

                                                                       Сказано.

            Корзан – дроздан. Корзина и дроздыня. Вот!

                        Стрепсиад

            Корзан – дроздыня.

                        Сократ

                                   Будет это правильно.

                        Стрепсиад

            Корзина, Клеонима – рода женского. (680)

                        Сократ

            Теперь об именах закончим собственных.

            Мужские имена пройдем и женские.

                        Стрепсиад

            Да знаю я про женские.

                        Сократ

                                               Тогда скажи.

                        Стрепсиад

            Филинна, Клитагора, ну – Деметрия.

                        Сократ

            Теперь мужские назови мне.

                        Стрепсиад

                                               Сотни их.

            Вот: Филоксен, Милесия, Аминия.

                        Сократ [с.216]

            Да это ж не мужские имена совсем.

                        Стрепсиад

            Как не мужские? Что ты!

                        Сократ

                                               Да, конечно, так.

            Ну, как ты скажешь, чтоб пришел Аминия.

                        Стрепсиад

            «Сюда, сюда», - я позову Аминию.

                        Сократ

            Вот видишь, кличешь женщину, Аминию.

                        Стрепсиад

            И верно: трус он, потому и женщина.

            Тому, что всем известно, не учи меня.

(№ 666). (Аристофан. Облака 658-693 [Аристофан 1954, т.1, с.214-216])

 

                        «Правда

            …А в гимнасии, сидя на солнце, в песке, чинно, важно вытягивать ноги

            Полагалось ребятам, чтоб глазу зевак срамоты не открыть непристойно.

            А вставали, и след свой тотчас же в песке заметали, чтоб взглядам влюбленных

            Очертания прелестей юных своих на нечистый соблазн не оставить.

            В дни минувшие маслом пониже пупа ни один себе мальчик не мазал,

            И курчавилась шерстка меж бедер у них, словно первый пушок на гранате.

            Не теснились к влюбленным мальчишки тогда, лепеча, сладострастно воркуя,

            Отдавая себя и улыбкою губ и игрой похотливою взглядов…»

(№ 667). (Аристофан. Облака 972-980 [Аристофан 1954, т.1, с.233])

 

            …

            Да нисколько! Цветущим, блистающим жизнь проводить ты в гимнасии будешь.

            Ты не станешь на рынке, как нынче народ, кувыркаться в словах, и кривляться,

            И мытариться зря, извиваясь крючком в пересудах грошовых и тяжбах.

            Нет! Уйдешь в Академию, в мирную тишь, и в священных оливковых рощах

            С камышовою зеленью в смуглых кудрях ты гулять будешь с другом разумным.

            Там цветет повилика, и манит досуг, и трепещет серебряный тополь,

            Там услышишь, как ясень весенней порой перешептывается с платаном»

(№ 668). (Аристофан. Облака 1002-1008 [Аристофан 1954, т.1, с.234-235])

 

                        Кривда [Адикос Логос]

            Смотри ж теперь, мой юный друг, к чему приводит скромность

            И скольких радостей себя из-за нее [Правды] лишишь ты:

            Жаркого, мальчиков, сластей, игры в костяшки, женщин!

            Без этих сладостей, скажи, зачем и жить на свете?

            Что ж, перейду теперь к тому, к чему влечет природа.

            Влюблен ты, соблазнил жену, поспал, попался мужу.

            Погиб ты насмерть – говорить ведь не умеешь! Если ж

            Со мной пойдешь – играй, целуй, блуди, природе следуй!

            Спокоен будь! Найдут тебя в постели, ты ответишь –

            Что и ничуть не согрешил. Сошлешься ты на Зевса,   (1080)

            И тот ведь уступал любви и обаянью женщин.

            Несчастный, неужели ты сильнее будешь бога?

                        «Правда [Дикайос Логос]

            Когда ж ощиплют там его и сзади редьку вставят,

            Питомец твой докажет чем, что он не толстозадый [эврипроктос]?

                        Кривда

            А пусть и толстозадый, что плохого в том?

                        Правда          

            А я спрошу, что может быть постыднее?

                        Кривда          

            Что скажешь, если докажу обратное!

                        Правда          

            Что мне сказать? Умолкну я.

                        Кривда   

                                               Ответь же мне,

            В суде защитник из каких?

                        Правда          

            Из толстозадых.      (1090)

                        Кривда   

                                               Правильно!

            Поэт в театре из каких? [точнее: «трагод»]

                        Правда          

            Из толстозадых.     

                        Кривда  

                                               Именно!

            В толпе оратор из каких?

                        Правда          

            Из толстозадых.     

                        Кривда      

                                               То-то вот!

            Свою нелепость понял ты.

            Теперь из зрителей сочти:

            Которых больше?

                        (Показывает на зрителей в амфитеатре).

                        Правда

                                               Дай, сочту.

                        (Считает).

                        Кривда

            Что ж видишь ты?

                        Правда

            Клянусь богами, понял всё.

            Из толстозадых большинство.

            Того я знаю, и того,    (1100)

            И этого, вон там, в кудрях.

                        Кривда

            Что ж скажешь ты?

                        Правда

            Погиб я. О развратники!

            Ради богов,

            Примите плащ мой, я бегу,

            Я к вам перебегаю.

                        (Убегает в дом Сократа)»

(№ 669). (Аристофан. Облака 1071-1106 [Аристофан 1954, т.1, с.237-239])

  (№ 670). «Схолиаст говорит, что два спорщика [Правда и Кривда] были внесены на сцену в клетках, как бойцовские петухи» (цит. по [Dover 1972, p.105])

 

«Осы» (422)

(пер. Н.Корнилова под ред. В.Н.Ярхо)

            Вон Никострат из Скамбонид решил, что он,

            Наверно, жертвофил иль ярый гостефил, -

            Клянусь собакою, старик не гостефил:

            Ведь Гостефил у нас – неистовый блудник

(№ 671). (Аристофан. Осы 81-84 [Аристофан 1954, т.1, с.269])

 

                        Ксанфий (к зрителям)

            Увидит где-нибудь он надпись на дверях:

            «Сын Пирилампа Дем – красавец», - и сейчас:

            «Воронка – ты моя любовь», - добавит он.

(№ 672). (Аристофан. Осы 97-99 [Аристофан 1954, т.1, с.269])

 

                        Филоклеон

            Если юношей к нам на осмотр приведут, мы любуемся их наготою,

            А когда к нам на суд попадется Эагр, не дождаться ему оправданья

            До тех пор, пока он не прочтет пред судом из «Ниобы» прекрасный отрывок…

(№ 673). (Аристофан. Осы 578-580 [Аристофан 1954, т.1, с.296])

 

                        Бделиклеон

                        …Я всегда задыхаюсь от злобы,

            Когда в дом за тобой этот гнусный юнец, сын развратный Хэрея, влезает,

            Выступает расслабленно, станом вертя, и по-бабьи всем телом виляет,

            И велит приходить тебе в суд на заре, не опаздывать…

(№ 674). (Аристофан. Осы 686-689 [Аристофан 1954, т.1, с.301])

 

                        Корифей

            Вознесясь высоко и почтен, как никто не бывал почитаем в народе,

            Он не мнит, что достиг высочайших границ, самомнения дутого чуждый,

            По палестрам не ходит юнцов соблазнять, и когда обозленный любовник,

            Рассердившись на мальчика, просит его осмеять на комической сцене,

            На подходы его не сдается поэт: он стремится душой благородной,

            Чтобы Муза, избранница сердца его, не явилася сводницей миру.

(№ 675). (Аристофан. Осы 1023-1028 [Аристофан 1954, т.1, с.321])

 

                        Первое полухорие

                        …Лучше наша старость,

            Чем расчесанные кудри,

            Чем распутные манеры

            Молодежи нашей.

(№ 676). (Аристофан. Осы 1067-1070 [Аристофан 1954, т.1, с.322])

 

                        Предводитель первого полухория

            Арифрад, сынок твой третий, - диво сильного ума:

            Ты однажды сам поклялся, что никем не обучен,

            От природы умудренный, научился он владеть

            Языком своим искусно, школой был ему бордель.

(№ 677). (Аристофан. Осы 1280-1283 [Аристофан 1954, т.1, с.333])

 

«Мир» (421)

(пер. А.И.Пиотровского под ред. В.Н.Ярхо)

                        Первый раб

            Распутного мальчишки нам помет подай!

            Нам захотелось нежного.

(№ 678). (Аристофан. Мир 11-12 [Аристофан 1954, т.1, с.350])

 

                        Тригей

            Не вопить, ликовать наступила пора,

            Горожанам язык за зубами держать,

            Все навозные ямы и нужники все

            Запечатать и новым покрыть кирпичом,

            И зады заклепать до отказа!

(№ 679). (Аристофан. Мир 97-101 [Аристофан 1954, т.1, с.353])

 

                        Корифей

            Я и в прежние годы, в счастливые дни, никогда по палестрам не шлялся,

            Соблазняя красивеньких мальчиков. Нет, я домой убежать торопился.

            Огорчал вас немного и много смешил и всегда надлежащее делал.

(№ 680). (Аристофан. Мир 762-764 [Аристофан 1954, т.1, с.388-389])

 

«Птицы» (414)

(пер. С.К.Апта)

«Писфетер

            Пускай отец смазливенького мальчика

            Меня бранит, когда со мною встретится:

            «Прекрасно, нечего сказать, с сынком моим

            Ты поступил! Помывшись, из гимнасия

            Он шел. Его ты видел. Ты не стал его

            Ни целовать, ни лапать, ни тащить к себе.

            И другом быть мне хочешь после этого»

                        Удод

            Несчастный человек, желаешь гадостей.

            Но, впрочем, город есть на вкус на этакий

            На Красном море.

(№ 681). (Аристофан. Птицы 137-146 [Аристофан 1954, т.2, с.13])

 

  Пародия на орфическую космогонию:

                        «Корифей

            …Хаос, Ночь и Эреб – вот что было сперва, да еще только Тартара бездна.

            Вовсе не было воздуха, неба, земли. В беспредельном Эребовом лоне

            Ночь, от ветра зачав, первородок-яйцо принесла. Но сменялись годами

            Быстролетные годы, и вот из яйца появился Эрот сладострастный.

            Он явился в сверкании крыл золотых, легконогому ветру подобный.

            С черным Хаосом в Тартаре сблизился он, в беспредельной обители мрака,

            И от этого мы появились на свет, первородное племя Эрота.

            Все смешала Любовь. И уж только потом родились олимпийские боги.

            Из различных смешений различных вещей появилось и небо, и море,

            И земля, и нетленное племя богов. Вот и видно, что птицы древнее

            Олимпийцев блаженных. А то, что Эрот был действительно пращуром нашим,

            Доказать нам нетрудно – умеем летать и приходим на помощь влюбленным.

            Своенравных красавцев-мальчишек не раз удавалось влюбленным мужчинам

            Лишь тогда покорить, лишь тогда победить, когда мы приходили на помощь:

            Кто подарит мальчишке щегла, кто гуся, кто цыпленка, а кто перепелку.

            Нет, поистине все, чего можно желать, доставляют пернатые смертным»

(№ 682). (Аристофан. Птицы 693-708 [Аристофан 1954, т.2, с.47])

 

                        Корифей

            Какое городу дадим название?

                        Писфетер

            Хотите имя важное, спартанское –

            «Лакедемон»?

                        Эвельпид

                                   «Ляг, где и он!» Для города

            Название, клянусь, неподходящее.

            Нет, лучше уж один в постель улягусь я.

(№ 683). (Аристофан. Птицы 812-816 [Аристофан 1954, т.2, с.51])

 

                        Писфетер

            Какой же может быть порядок в городе,

            Где со щитом стоит на страже женщина,

            Богиня, а Клисфен сидит за прялкою?

(№ 684). (Аристофан. Птицы 829-831 [Аристофан 1954, т.2, с.52])

 

«Лисистрата» (411)

(пер. Д.Шестакова под ред. Ю.Ф.Шульца)

                        Предводитель стариков

            Прав безусловно Эврипид, мудрее нет поэта:

            На свете твари не найти бесстыдней наших женщин!»

(№ 685). (Аристофан. Лисистрата 368-369 [Аристофан 1954, т.2, с.122])

 

«Фесмофориазусы (Женщины на празднике Фесмофорий)» (411)

(пер. Н.Корнилова под ред. К.П.Полонской [Аристофан 1954, т.2, с.173-240])

 

                        Эврипид

            За этою стеной известный Агафон,

            Трагический поэт, живет.   (30)

                        Мнесилох

                                               Какой такой?

                        Эврипид

            Тот, знаешь, Агафон.

                        Мнесилох

                                               Не черный ли? Силач?

                        Эврипид

            Нет, то – совсем другой. Ты не встречался с ним?

                        Мнесилох

            С косматой бородой?

                        Эврипид

                                               Ты не встречался с ним?

                        Мнесилох

            Клянуся Зевсом, нет, насколько знаю я.

                        Эврипид

            Ты мог возиться с ним, хотя не знаешь сам.

            Однако отойдем: идет его слуга

            С огнем и миртами, чтоб жертву принести

            За творческий успех поэзии его.

                        Отходят.

                        Слуга Агафона

            Сомкнув свои уста в восторге неземном,

            Умолкнет пусть народ. В чертогах за стеной      (40)

            Лишь Муз поющих сонм

            Слагает песни с ним…

            Пусть затаит эфир дыхание своё,

            Пусть не шумит волна,

            Пусть стихнет…

                        Мнесилох (тихо)

                                   Бум-бум-бум…

                        Эврипид

                                                           Молчи! Что мелет он?

                        Слуга

            Пусть успокоятся крылатые певцы,

            И звери дикие, что бродят по лесам,

            Пусть не шелохнутся…

                        Мнесилох

                                   Бум-бум-бум-бум-бум-бум…

                        Слуга

            Красноречивый наш великий Агафон,

            Наш господин готов…

                        Мнесилох (погромче)

                                               Опять начать блудить? (50)

                        Слуга

            Что мне послышалось?

                         Мнесилох (тихо)

                                               Повеял лишь эфир.

                        Слуга

            Готов создать трагедии основу он,

            Выводит своды стройные из новых слов,

            Обтачивает стих, скрепляет звенья песни,

            Кует сентенции, чеканит антитезы,

            Расплавив мысль, как воск, то лепит, округлив,

            То в форму льет ее.

                        Мнесилох (громко)

                                               То углублен в разврат.

                        Слуга

            Какой там прячется невежа за стеной?

                        Мнесилох

            Тот самый, что готов тебя и твоего

            Сладкоречивого поэта за стеной               (60)

            Нагнуть, и округлить,

            И вылить нечто вам в подставленные формы»

(№ 686). (Аристофан. Фесмофориазусы 29-62 [Аристофан 1954, т.2, с.177-179])

 

                        Мнесилох

            Ужели я ослеп? Мужчин не разгляжу;

            К нам приближается Кирена, вижу я!

(№ 687). (Аристофан. Фесмофориазусы 97-98 [Аристофан 1954, т.2, с.181])

 

                        Мнесилох – Агафону

            Какая славная, Генетиллиды, песнь!   (130)

            Она так сладостна, как женский поцелуй,

            Волнует сильно так, что, слушая ее,

            Я ощущал щекотку даже в заднице.

            А ты, о юноша, - когда ты юноша, -

            Ответь мне на вопрос, из «Ликургии» он

            Эсхила: «Ты пришел откуда, женственный?

            Где родина твоя? Что это за наряд?»

            И что за смесь всего, что только может быть?

            Хоть барбит при тебе, но в платье женском ты,

            Под сеткой волосы, а с маслом взял сосуд,

            И пояс женский… Как всё это совместить?

            Ведь невозможны рядом зеркало и меч!       (140)

            Мужчиной ли растешь, скажи, дитя моё?

            Но где твой член мужской, где плащ и башмаки?

            Ты женщина? Но груди где твои тогда?

            Что скажешь? Ты молчишь, не хочешь отвечать?

            Тогда по песням я определю тебя.

                        Агафон

            Старик, старик! Твою язвительную речь

            Я слышал; ею я, однако, не смущен.

            Моя одежда мыслям соответствует:

            Свой образ жизни должен приноравливать

            Поэт к тем драмам, что он сам создать решил.  (150)

            Так, если драму он про женщин создает,

            То к женщинам и сам причастен должен быть.

                        Мнесилох

            Над «Федрою» трудясь, захочешь быть верхом?

                        Агафон

            Героев же творя, в себе найти поэт

            Обязан мужество. В ком нет подобных свойств,

            Те подражанием добиться их должны.

                        Мнесилох

            Когда сатиров ты задумаешь творить,

            Зови меня: тебе я сзади помогу.

                        Агафон

            Напротив, неприятен вид поэта нам,

            Когда неряшлив он, взлохмачен. Посмотри,

            Ведь Ибик и Алкей, затем Анакреонт,

            Поэты лирики изысканной, вели

            По-ионийски жизнь, уборы женские

            Носили. Фриних же – о нем ведь ты слыхал –

            Собой прекрасен был и хорошо одет,

            Прекрасны потому и драмы у него.

            Поэт всегда творит подобное себе.

                        Мнесилох

            Уродливый Филокл уродливо творит,

            Бездарнейший Ксенокл бездарное творит,

            Бездушный Феогнид бездушное творит.

                        Агафон

            Естественно. И я, понявши это все,

            Стал за собой следить.

                        Мнесилох

                                               О боги! Как же так?

                        Эврипид

            Не зубоскаль! И я таким, как Агафон,

            Был в юности, когда работать начинал.

(№ 688). (Аристофан. Фесмофориазусы 130-174 [Аристофан 1954, т.2, с.182-184])

 

                        Мнесилох – Агафону

            Твой зад широким стал не от красивых фраз,

            А оттого, что ты терпенье проявлял.

(№ 689). (Аристофан. Фесмофориазусы 200-201 [Аристофан 1954, т.2, с.185])

(Конец пролога: Мнесилох переодевается женщиной, используя одежду Агафона)

 

  (Собрание женщин).

                        «Клисфен

            О женщины – подруги нравом близкие!

            Что я – вам друг, мои порукой щеки в том.

            Поклонник страстный ваш и ваш защитник я,

            К вам с вестью я спешу: касающийся вас,

            Огромной важности распространился слух,

            Который только что на рынке слышал я.

            Беда ужасная грозит вам, и должны

            Вы отвратить ее и меры все принять.

                        Корифей

            В чем дело, мальчик мой! Так можно называть

            Тебя за щеки гладкие и юные.

(№ 690). (Аристофан. Фесмофориазусы 574-583 [Аристофан 1954, т.2, с.202])

 

  Ст.640-650. Мнесилоха разоблачают.

 

            «…А для этого мы сопоставим людей: и мужчин поименно и женщин.

            Хоть известен Хармин, Навсимаха его превосходит своими делами.

            Салабакхо - развратница, но Клеофонт и самой Салабакхо развратней»

(№ 691). (Аристофан. Фесмофориазусы 803-805 [Аристофан 1954, т.2, с.215])

 

  Эврипид спасает Мнесилоха (пародия на сюжет о Персее и Андромеде).

                        Эврипид

            Позволь мне за руку взять эту деву, скиф,

            Позволь, прошу тебя: безудержным страстям

            Подвержен человек; любовью страстною

            Я к деве воспылал.

                        Скиф

                                               Ни бульна жалка нам:

            И если б он сюды пувернут задом был,

            Ты б мог ево абнять, нам ета пся рувна.

                        Эврипид

            С прекрасной пленницы позволь мне цепи снять,

            Чтоб ложе брачное с желанной разделить.

                        Скиф

            Са старый сяловик? Кали ахота есть,

            Ташши иди бурав, верти даскам дыра.

                        Эврипид

            Нет, нет! Освобожу я деву!

(№ 692). (Аристофан. Фесмофориазусы 1114-1125 [Аристофан 1954, т.2, с.232])

 

            «Подбрил он антитезы Агафоновы!»

(№ 693). (Аристофан. Женщины на празднестве Фесмофорий. Вторая редакция,

фр.280 (341), пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.870])

 

«Лягушки» (405)

(пер. Ю.Ф.Шульца)

 

                        «Геракл

            Страсть к женщине?

                        Дионис

                                   Нет.

                        Геракл

                                                           К мальчику?

                        Дионис

                                                                                   Да нет!

                        Геракл

            К мужчине?

                        Дионис

                                   Ой-ой-ой!

                        Геракл

                                                           Ты спал с Клисфеном?»

(№ 694). (Аристофан. Лягушки 56-57 [Аристофан 1954, т.2, с.247])

 

                        «Геракл

            Где ж Агафон?

                        Дионис

                                   Покинул он меня.

            Друзей в тоске поэт оставил милый.

                        Геракл

            Где, бедный, он?

                        Дионис

                                   На пире у богов»

(№ 695). (Аристофан. Лягушки 83-85 [Аристофан 1954, т.2, с.249])

 

                        «Геракл

                                   Непролазная

            Грязища там и смрад, и в нем лежат,

            Кто гостя оскорбил несправедливо,

            Кто, с мальчиком сойдясь, не заплатил,

            Кто обесчестил мать, отцу дал в зубы,

            И ложною кто клятвой поклялся»

(№ 696). (Аристофан. Лягушки 145-150 [Аристофан 1954, т.2, с.253])

 

                        «Предводитель второго полухория

                        Клисфена сын, я слышал,

                        Среди могил все щиплет

            Сам зад себе, царапает лицо

                        И в грудь стучит, нагнувшись,

                        Рыдая, призывает

            Себина – страсть давнишнюю – назад»

(№ 697). (Аристофан. Лягушки 423-427 [Аристофан 1954, т.2, с.270])

 

                        «Эсхил (про Эврипида)

            О, критские сбиравший песнопенья,

            Ты в песни Муз кровосмешенье ввел!»

(№ 698). (Аристофан. Лягушки 849-850 [Аристофан 1954, т.2, с.293])

 

«Женщины в народном собрании» (392)

(пер. А.И.Пиотровского под ред. С.К.Апта)

                        Праксагора

            …Ведь щеголяет в бородище Пронома

            Агиррий. Прежде был он просто женщиной,

            А в городе смотри какою шишкой стал!

(№ 699). (Аристофан. Женщины в народном собрании 102-104

[Аристофан 1954, т.2, с.335])

 

                        Первая женщина

            …Мне мнится, о собравшиеся женщины!..

                        Праксагора

            Что? Женщинами снова ты зовешь мужчин?

                        Первая женщина (указывая в публику)

            Вина здесь Эпигона. На него взглянув,

            Подумала, что обращаюсь к женщинам.

(№ 700). (Аристофан. Женщины в народном собрании 165-168

[Аристофан 1954, т.2, с.338])

 

                        Блепир

            …Кто позовет мне лекаря? И звать кого?

            Кто по делам задов знаток испытанный?

            Аминон, что ли? Отпираться станет он!

            Пусть Антисфена мне доставят как-нибудь.

(№ 701). (Аристофан. Женщины в народном собрании 363-366

[Аристофан 1954, т.2, с.347])

 

                        Молодая – старухе

            Тебя заклинаю, бабуся,

            Зови Орфагора, если

            Сама забавляться любишь.

            Скорей на ионийский лад

            Уймешь ты зуд греховный!

            А может, приспособишь и лесбийский лад…

            У меня забавки милой

            Не отнимешь! Час любви

            Не загубишь ты мой, не похитишь!

(№ 702). (Аристофан. Женщины в народном собрании 915-923

[Аристофан 1954, т.2, с.380])

 

«Плутос» (388)

(пер. В.Холмского под ред. В.Н.Ярхо)

                        Хремил

            А вот гетеры, говорят, коринфские,

            Пристань к ним бедный, так они внимания

            Не обратят совсем, а для богатого

            Вертеть сейчас же начинают задницей.

                        Карион

            И мальчики, как слышно, то же делают –

            Не по любви, а по корыстолюбию.

                        Хремил

            Да, мальчики развратные; хорошим же

            Не надо денег вовсе.

                        Карион

                                               Что ж им надобно?

                        Хремил

            Кому – коня, кому – собак охотничьих.

                        Карион

            Стыдятся, видно, деньги прямо требовать;

            Название не то, да те же мерзости.

(№ 703). (Аристофан. Плутос 149-159 [Аристофан 1954, т.2, с.408])

 

Из других комедий

            «Стратон, <Клисфен> и прочие безусые…»

(№ 704). (Аристофан. Грузовые суда, фр.37 (422),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.848]) 420-е гг.

 

            «А что там за бездельник, у которого

            От пояса до колен – сплошная задница?»

(№ 705). (Аристофан. Трифал, фр.68 (558),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.851]) ок.411 г.

 

            «Один «Адмета» запевал за чашею –

            Другой его неволил петь «Гармодия»…»

(№ 706). (Аристофан. Аисты, фр.322 (444) ,

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.873]) Нач.4 в.

 

            « – Обидно нам.    (12)

                                               - Ей-ей, а я <так думаю>,

            Что коли кто умен, тому…

            Одни лишь эти…

            - Так в чем же дело?

                                               - <Расскажи, пожалуйста>,

            Какие это штучки есть милетские

            Из кожи, на усладу нашу женскую?

            - Кромешный вздор, сплошное пустословие,

            И стыд и срам, и мерзкое посмешище:

            Всё равно, что взять яйцо-болтун с-под курицы   (20)

            И ждать цыпленка…

            - А говорят, оно похоже в точности

            На то, что у мужчин.

                                               - Похоже в точности,

            Как солнце и луна. Луна красивая,

            Но светит, да не греет.

                                               - Это дорого?

            - Да говорят, что да.

                                               - Послушай, может быть

            Для этих дел нам лучше подойдут рабы –

            Конечно, потихоньку?

                                               - Я, пожалуй что…      (28)

            …

            Прочь, прочь несите сосны светоносные,

            Как Агафон сказал бы…»

(№ 707). (Аристофан. Из неустановленной комедии, фр.345 (592),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.875])

 

            «Для дела надобен средний язык –

            Ни тот, обабленный, городской,

            Ни тот, мужицкий, под стать рабам…»

(№ 708). (Аристофан. Из неустановленной комедии, фр.359 (706),

пер. М.Л.Гаспарова [Аристофан 2000, с.877])

 

  (№ 709). «Начальная комедия отличалась неприкрытой насмешкой. … Когда Алкивиад предложил псефисму, то стали подвергать осмеянию вымышленные лица и не вполне открыто. … Поскольку жители Аттики принялись чрезмерно оскорблять друг друга и не захотели пользоваться даже скрытыми изобличениями, была принята псефисма, чтобы не существовало комедии, осмеивающей скрытно, кроме как рабов и чужеземцев. Отсюда появилась третья разновидность комедии…» (Иоанн Цец. (Свидетельство 15 (83b) [Аристофан 2000, с.892]) (Ярхо считает это известие вымыслом)

 

Эвполид

  Погиб в 411 г. до н.э.

  (№ 710). «Эвполид же следующими словами высмеивает первого, назвавшего ночной горшок амидой:

            Алкивиад. Спартанством сыт по горло я, купить сковороду бы!

            В. …………. многих жен, считай, уж перетрахал!

            Алкивиад. ………….. А с утра кто ввел у вас попойки?

            В. О да! Но ввел лишь потому что здесь зады глубоки.

            Алкивиад. А кто за выпивкой сказал впервые: «Раб, амиду»?

            В. Вот эта выдумка хитра, достойна Паламеда!»

(фр. I 350 = Афиней I 17d-e [Афиней 2003-, т.1, с.26])

 

Алкей

  Поэт древней комедии, уп.388 г. до н.э.

  Комедия Алкея «Ганимед» (Афиней III 110а [Афиней 2003-, т.1, с.150]).

 

Сократики

Симон

  (№ 711). «Симон из Афин, кожевник. … Диалогов этих тридцать три: … «О прекрасном», «Что есть прекрасное?», «О справедливом» два диалога, «О том, что добродетели нельзя научить», … «О любви» … Именно он, говорят, первый стал сочинять сократические диалоги». (Диоген Лаэртский II 122-123 [Диоген 1979, с.142-143])

  (№ 712). «Сократ – Гиппотрофу. Тебе ведь известно, что и Перикл воспитал своих сыновей Парала и Ксантиппа, - мне кажется, ты был даже влюблен в одного из них. Он сделал их, как ты знаешь, наездниками, не худшими, чем любой из афинян, и обучил их музыке и всем прочим видам состязаний, да и чему только ни научил из предметов, преподаваемых с помощью искусства, причем во всем [с.546] этом они никому не уступали. Но выходит, он не пожелал сделать их доблестными мужами?

  Гиппотроф. Однако, мой Сократ, быть может, они ими и стали бы, если бы не ушли молодыми из жизни.

  Сократ. Естественно, что ты заступаешься за своего любимца, однако Перикл, если бы добродетель была изучима и он мог бы их сделать доблестными, гораздо раньше обучил бы их своей добродетели, чем музыке и состязаниям. Но оказалось, что добродетели, по-видимому, нельзя научить». (Симон (?). О добродетели 377d-e, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.545-546])

 

Симмий

  (№ 713). «Симмий из Фив – под его именем известны двадцать три диалога: … «Что есть прекрасное?» … «О любви» (Диоген Лаэртский II 124 [Диоген 1979, с.143]) 

 

Эсхин

  (№ 714). «А всех диалогов Эсхина, отпечатлевающих сократовский нрав, имеется семь: первый – и потому более слабый – «Мильтиад», затем – «Каллий», «Аксиох», «Аспазия», «Алкивиад», «Телавг» и «Ринон»». (Диоген Лаэртский II 61 [Диоген 1979, с.122-123])

  (№ 715). «Сократ. Я отправился в Киносарг, и, когда подошел к Илиссу, внезапно раздался чей-то крик: «Сократ, Сократ!» Я обернулся, посмотрел в ту сторону, откуда кричали, и увидел Клиния, сына Аксиоха, спешащего по направлению к источнику Каллирои вместе с Дамоном, музыкантом, и Хармидом, сыном Главкона: первый из них был его учитель музыки, второй же – его сотоварищ, влюбленный в него и им любимый». (Эсхин (?). Аксиох 334а, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.603])

 

Сократические диалоги

  (№ 716). «Сократ. Когда я так сказал, Продик приготовился защищаться против юноши и доказать то, что отстаивал сейчас ты, [Критий], при этом его приводила в негодование самая мысль, что он мог бы впустую о чем-то молить богов. Но тут подошел гимнасиарх и попросил его оставить гимнасий, говоря, что не подобает беседовать с младшими, а раз не подобает, то ясно, что это дурно. Я для того рассказал тебе об этом, чтобы ты видел, как относятся люди к философии, ведь когда Продик выступил здесь с такими речами, присутствующим он показался настолько безумным, что его выгнали вон из гимнасия». (Псевдо-Платон. Эриксий 398е-399а, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.564])

 

Сомнительные диалоги, приписанные Платону

  (№ 717). «Алкивиад. … Ведь этим венком я увенчаю тебя, потому что ты дал мне прекрасный совет …

  Сократ. А я принимаю и этот твой дар, и любой другой с радостью получу из твоих рук. … Я думаю, что пребываю в такой же бездне, как Креонт, и хотел бы одержать прекрасную победу над твоими поклонниками». (Платон (?). Алкивиад II 151а-с, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.140-141])

 

  (№ 718). «Сократ. … Итак, поскольку ты мой друг, я не осмелился бы тебя обманывать, обнаружив тем самым недоверие к подобному человеку [Гиппарху], после кончины которого афиняне в течение трех лет терпели тиранию его брата Гиппия, и ты от всех стариков слышал, что лишь в эти годы в Афинах царила тирания, все же остальное время афиняне жили чуть ли не как в царствование Кроноса. Более осведомленные люди говорят, что и смерть-то его произошла не из-за того, из-за чего полагают многие, - не из-за бесчестья сестры во время Канефорий (это ведь просто нелепость!), но из-за того, что Гармодий был любимцем Аристогитона и его учеником, да и сам Аристогитон слишком чванился тем, что обучает другого человека, и воображал себя соперником Гиппарха. В это время случилось так, что сам Гармодий был поклонником некоего юноши из тогдашних родовитых красавцев – имя его известно, да я запамятовал, - а юноша этот, ранее восхищавшийся мудростью Гармодия и Аристогитона, позднее сошелся с Гиппархом и исполнился к ним презрения; тогда они, удрученные его пренебрежением, убили Гиппарха». (Платон (?). Гиппарх 229b-d, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.538])

 

  (№ 719). «Клитофонт. … В конце концов кто-то из твоих друзей, мой Сократ, слывший самым красноречивым, ответил мне, будто особый предмет справедливости, принадлежащий только ей, - это установление дружбы в государствах. На следующий вопрос он отвечал, что дружба является благом и ни в коей мере не может считаться злом, в то время как любовь между детьми или животными, именуемую нами тем же словом, он в ответ на повторный вопрос не признал дружбой: по его мнению, такого рода отношения чаще приносят вред, чем пользу. Избегая возражения, он утверждал, что это вообще не дружба и те, кто дают таким отношениям это имя, лгут. По его мнению, ясно как день, что истинная и действительная дружба – это единомыслие». (Платон (?). Клитофонт 409d-e, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.578-579])

 

  (№ 720). «Сократ. … А можешь ли ты сказать, кто из древних был достойным законодателем в игре на флейте? Возможно, тебе не приходит на ум, но я, если хочешь, тебе напомню.

  Друг. Да, напомни, пожалуйста.

  Сократ. Такими знатоками слывут Марсий и его любимец – фригиец Олимп.

  Друг. Это правда.

  Сократ. Ведь божественна и музыка, исполнявшаяся ими на свирели, - более божественна, чем у других; только она трогает души и показывает, что в ней принимают участие боги; и в наше время только их музыка сохранилась как музыка богов». (Платон (?). Минос 318b-c, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.588-589])

 

  (№ 721). «Сократ. Я вошел в училище грамматиста Дионисия и увидел там юношей, известных своим прекрасным обликом и славным происхождением; узрел я также и их поклонников. Случилось, что двое из мальчиков между собою спорили, но я не очень-то расслышал о чем. Впрочем, мне показалось, что они спорят то ли об Анаксагоре, то ли об Энопиде. …

  (с.133) Едва мы обменялись этими речами, как оба мальчика, внимавшие им, замолчали и, прекратив свой спор, стали нашими слушателями. Не знаю, что испытывали при этом их поклонник, сам же я был потрясен: меня всегда сражают своей красотой юноши. Но показалось мне, что и второй из поклонников не меньше меня был взволнован, однако он все-таки отвечал мне, и довольно заносчиво. «Если бы, мой Сократ, - молвил он, - я полагал, что философствовать постыдно, я не считал бы себя человеком, да и никого другого, кто был бы такого же мнения». При этом он указал на своего соперника и говорил очень громко, чтобы мог слышать его любимец» (Платон (?). Соперники 132а-133b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.4, с.593-594])

 

Ксенофонт

  Ксенофонт, сын Грилла, из Афин.

  (№ 722). «Был он на редкость скромен и на редкость хорош собой. …

  Аристипп в IV книге «О роскоши древних» сообщает о Ксенофонте, что он был влюблен в Клиния и говорил о Клинии так…» (Диоген Лаэртский II 48 [Диоген 1979, с.118-119])

 

«Воспоминания о Сократе»

  (№ 723). «Удивительным кажется мне также и то, что некоторые поверили, будто Сократ развращает молодежь, - Сократ, который, кроме упомянутых качеств, прежде всего обладал больше всех на свете воздержанием в любовных наслаждениях и в употреблении пищи…» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе I 2, 1 [Ксенофонт, ВС 1993, с.9])

 

  (№ 724). «Заметив, что Критий влюблен в Евфидема и соблазняет его, чтобы быть с ним в таких отношениях, в каких находятся люди, пользующиеся телом для любовных наслаждений, Сократ старался отвратить его от этой страсти: он указывал, как унизительно и недостойно благородного человека, подобно нищему, выпрашивать милостыню у своего любимца, которому он хочет казаться дорогим, моля и прося у него подарка, да еще совсем нехорошего. Но, так как Критий не внимал таким увещаниям и не отставал от своей страсти, то, говорят, Сократ, в присутствии многих лиц, в том числе и Евфидема, сказал, что у Крития, как ему кажется, есть свинская наклонность: ему хочется тереться об Евфидема, как поросята трутся о камни. С этого-то времени и стал ненавидеть Сократа Критий: будучи членом коллегии Тридцати и попав в законодательную комиссию с Хариклом, он припомнил это Сократу и внес в законы статью, воспрещающую преподавать искусство слова…» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе I 2, 29-31 [Ксенофонт, ВС 1993, с.14-15])

 

Вариации

  «Проповедуй воздержание от деторождения во имя того, чтобы больше было приятности, - это можно; а заикнись только о том, чтобы воздерживаться от деторождения во имя нравственности, - батюшки, какой крик: род человеческий как бы не прекратился оттого, что десяток-другой хочет перестать быть свиньями.

  … Ведь что, главное, погано, предполагается в теории, что любовь есть нечто идеальное, возвышенное, а на практике любовь ведь есть нечто мерзкое, свиное, про которое и говорить и вспоминать мерзко и стыдно».

 (Л.Н.Толстой. Крейцерова соната, гл.11, 13 [Толстой 1980, с.191, 195])

 

  «Вся та степень гнушения, какую нормальный человек (с «+1» пола) испытывает к воображаемому или действительному, к видимому или читаемому так называемому извращенному половому сближению мужчины и мужчины или женщины и женщины, весь этот же ужас и мистический страх чувствует человек с «±» полового притяжения к естественному, т.е. вообще к бывающему совокуплению, к браку…»

(В.В.Розанов. Люди лунного света [Розанов 1990, т.2, с.75-76])

 

  (№ 725). «От любви к красавцам советовал он тщательно воздерживаться: не легко, говорил он, владеть собою, касаясь таких людей. Услышав однажды, что Критобул, сын Критона, поцеловал Алкивиадова сына [Клиния, двоюродного брата Алкивиада], красавца, он спросил Ксенофонта в присутствии Критобула:

  Сократ. Скажи мне, Ксенофонт, не правда ли, ты считал Критобула скорее скромным, чем наглым, скорее осторожным, чем безрассудным и рискующим?

  Ксенофонт. Конечно.

  Сократ. Так считай его теперь в высшей степени отчаянным и необузданным: он станет и между мечей кувыркаться и в огонь прыгать.

  Ксенофонт. Что же ты заметил в его поступках, что так дурно думаешь о нем?

  Сократ. Да разве он не отважился поцеловать Алкивиадова сына, такого хорошенького, цветущего?

  Ксенофонт. Ну, если этот рискованный поступок – такого рода, то, мне кажется, и я могу попасть в эту опасность!

  Сократ. О несчастный! Как ты думаешь, что с тобою может быть после поцелуя красавца? Разве не станешь ты сейчас же рабом из свободного человека? Разве не станешь разоряться на вредные удовольствия? Разве будет у тебя время позаботиться о чем прекрасном? Разве не будешь ты вынужден усердно заниматься такими вещами, какими не станет заниматься и сумасшедший?

  Ксенофонт. О Геракл! Какую страшную силу ты приписываешь поцелую!

  Сократ. И ты этому удивляешься? Разве ты не знаешь, что тарантулы величиной меньше пол-обола, только прикоснувшись ртом, изводят людей болью и лишают рассудка?

  Ксенофонт. Да, клянусь Зевсом, ведь тарантулы что-то впускают при укусе.

  Сократ. Глупец! А красавцы при поцелуе разве не впускают чего-то? Ты не думаешь этого только оттого, что не видишь. Разве ты не знаешь, что этот зверь, которого называют молодым красавцем, тем страшнее тарантулов, что тарантулы прикосновением впускают что-то, а красавец даже без прикосновения, если только на него смотришь, совсем издалека впускает что-то такое, что сводит человека с ума? (Может быть, и Эроты потому называются стрелками, что красавцы даже издали наносят раны). Нет, советую тебе, Ксенофонт, когда увидишь какого красавца, бежать без оглядки. А тебе, Критобул, советую на год уехать отсюда: может быть, за это время, хоть и с трудом, ты выздоровеешь.

  Ксенофонт-повествователь. Таким образом, и по отношению к любовным увлечениям он держался того мнения, что люди, не чувствующие себя гарантированными от них, должны направлять их на такие объекты, которых, без особенно большой поверхности тела, душа не примет и которые, при потребности его, хлопот не доставят. А сам он, несомненно, был так хорошо вооружен против таких увлечений, что ему легче было держаться в отдалении от самых цветущих красавцев, чем другим от самых отцветших уродов» (Воспоминания о Сократе I 3, 8-14 [Ксенофонт, ВС 1993, с.24-25])

  (№ 726). «Сократ. …Утехи любви для животных они [боги] ограничили известным временем года, а нам они даруют их непрерывно до старости» (Воспоминания о Сократе I 4, 12 [Ксенофонт, ВС 1993, с.29])

 

  (№ 727). «Сократ. Антифонт! У нас принято думать, что из красоты и знаний можно делать равно и благородное и гнусное употребление. Так, красоту если кто продает за деньги кому угодно, того обзывают распутником; а если кто знает, что его любит человек благородный, хороший и делает этого человека своим другом, то мы считаем его нравственным» (Воспоминания о Сократе I 6, 13 [Ксенофонт, ВС 1993, с.34])

 

  (№ 728). «Добродетель – Порочности. … Любовную страсть ты возбуждаешь насильственно, раньше появления потребности к ней, придумывая для этого всякие средства и употребляя мужчин, как женщин; так ты воспитываешь своих друзей: ночью их бесчестишь, а днем в самые лучшие для работы часы укладываешь их спать» (Воспоминания о Сократе II 1, 30 [Ксенофонт, ВС 1993, с.45])

 

  (№ 729). «Сократ. …дружба пробирается через все эти препятствия и соединяет людей нравственных. Благодаря своим высоким качествам, они предпочитают без отягощения владеть умеренным состоянием, чем путем войны быть хозяевами всего; несмотря на голод и жажду, они могут без горя делиться едою и питьем; хотя им приятны любовные отношения с молодыми красавцами, но они могут сдерживать свои страсти, чтобы не огорчать, кого не следует» (Воспоминания о Сократе II 6, 22 [Ксенофонт, ВС 1993, с.60])

 

  (№ 730). «Сократ. … Или ты не обратил внимания на то, что когда образуется хор только из наших граждан, как, например, посылаемый в Делос, то ни один хор ни из какого другого места не может соперничать с ним, и что ни в каком другом городе нет такого количества красивых мужчин, как здесь?

  Собеседник. Правда.

  Сократ. А между тем афиняне отличаются от других не столько хорошими голосами или ростом и силой, сколько честолюбием, которое больше всего побуждает людей стремиться к чести и славе» (Воспоминания о Сократе III 4, 12-13 [Ксенофонт, ВС 1993, с.79])

 

  (№ 731). «Сократ – живописцу Паррасию. Так как нелегко встретить человека, у которого одного все было бы безупречно, то, рисуя красивые человеческие образы, вы берете у разных людей и соединяете вместе какие есть у кого наиболее красивые черты и таким способом достигаете того, что все тело кажется красивым.

  Паррасий. Да, мы так делаем.

  Сократ. А изображаете вы то, что в человеке всего более располагает к себе, что в нем всего приятнее, что возбуждает любовь и страсть, что полно прелести, - я разумею духовные свойства? Или этого и изобразить нельзя?

  Паррасий. Как же можно, Сократ, изобразить то, что не имеет ни пропорции, ни цвета и вообще ничего такого, о чем ты сейчас говорил, и даже совершенно невидимо?» (Воспоминания о Сократе III 10, 2-3 [Ксенофонт, ВС 1993, с.100-101])

 

  (№ 732). «Так, Сократ часто говаривал, что он в кого-нибудь влюблен; но всем было ясно, что его влекло к тем, кого природа одарила не телом красивым, а высокими духовными качествами. Признаками хороших способностей он считал быстрое усвоение человеком предмета, который его занимал, запоминание выученного и интерес ко всем знаниям, которые помогают хорошо вести домашнее хозяйство, управлять государством и вообще уметь пользоваться людьми и действиями людей» (Воспоминания о Сократе IV 1, 2 [Ксенофонт, ВС 1993, с.114])

 

  (№ 733). «Сократ. Значит, клянусь Зевсом, мы будем относить к счастью много такого, что доставляет людям массу неприятностей: многие вследствие красоты развращаются людьми, которые сходят с ума от страсти к красивым мальчикам…» (Воспоминания о Сократе IV 2, 35 [Ксенофонт, ВС 1993, с.125])

 

«Домострой»

  (№ 734). «Исхомах. Мне кажется, и людей, чрезмерно преданных любовным наслаждениям, невозможно научить заботиться о чем-нибудь больше, чем об этом: (14) нелегко найти надежду или заботу приятнее заботы о любимом мальчике, и, наоборот, трудно изобрести наказание, более тяжелое, чем разлука с предметом любви, когда предстоит какое-нибудь дело. Поэтому, когда я узнаю про кого-нибудь, что он такой, я даже и не пробую ставить его в управляющие» (Домострой 12, 13-14 [Ксенофонт, ВС 1993, с.239])

 

«Охота»

  (№ 735). «…когда на любящего смотрит любимый, то последний делается лучше, не говорит и не делает ничего дурного или предосудительного, чтобы тот не заметил». (Ксенофонт. Охота 12, 20 [Ксенофонт 1895, с.264])

 

«Пир»

  (№ 736). «(2) Были конские бега во время Великих Панафиней. Каллий, сын Гиппоника, был влюблен в Автолика, тогда еще бывшего ребенком; Автолик одержал победу в панкратии, и Каллий пришел с ним на это зрелище. По окончании бегов Каллий с Автоликом и отцом его пошел в свой дом в Пирее…

  (8) … Всякий, кто обратил внимание на то, что происходило, сейчас же пришел бы к убеждению, что красота по самой природе своей есть нечто царственное, особенно если у кого она соединена со стыдливостью и скромностью, как в данном случае у Автолика. (9) Во-первых, как светящийся предмет, показавшийся ночью, притягивает к себе взоры всех, так и тут красота Автолика влекла к нему очи всех; затем, все смотревшие испытывали в душе какое-нибудь чувство от него: одни становились молчаливее, а другие выражали чувство даже какими-нибудь жестами. (10) На всех, одержимых каким-либо богом, интересно смотреть: но у одержимых другими богами вид становится грозным, голос – страшным, движения – бурными; а у людей, вдохновляемых целомудренным Эротом, взгляд бывает ласковее, голос – мягче, жесты – более достойными свободного человека. Таков был и Каллий тогда под влиянием Эрота, и людям, посвященным в таинства этого бога, интересно было смотреть на него» (Пир 1, 2.8-10 [Ксенофонт, ВС 1993, с.160-161])

 

  (№ 737). «(10) … Критобул. Если я некрасив, как я думаю, то было бы справедливо привлечь вас к суду за обман: никто вас не заставляет клясться, а вы всегда с клятвой утверждаете, что я – красавец. Я, конечно, верю, потому что считаю вас людьми благородными. (11) Но если я действительно красив и вы при виде меня испытываете то же, что я при виде человека, кажущегося мне красивым, то, клянусь всеми богами, я не взял бы царской власти за красоту. (12) Теперь я большим удовольствием смотрю на Клиния, чем на все другие красоты мира; я предпочел бы стать слепым ко всему остальному, чем к одному Клинию. Противны мне ночь и сон за то, что я не вижу; а дню и солнцу я в высшей степени благодарен за то, что они показывают Клиния. (13) Мы, красавцы, можем гордиться еще вот чем: сильному человеку приходится работать, чтобы добывать жизненные блага, храброму – подвергаться опасностям, ученому – говорить, а красавец, даже ничего не делая, всего может достигнуть. (14) Я, например, хоть и знаю, что деньги – вещь приятная, но охотнее стал бы давать Клинию, что у меня есть, чем брать другие деньги у другого; я охотнее был бы рабом, чем свободным, если бы Клиний хотел повелевать мною: мне легче было бы работать для него, чем отдыхать, и приятнее было бы подвергаться опасностям за него, чем жить в безопасности. (15) Таким образом, если ты, Каллий, гордишься тем, что можешь делать людей справедливее, то я могу более, чем ты, направлять их ко всякой добродетели: благодаря тому, что мы, красавцы, чем-то вдохновляем влюбленных, мы делаем их более щедрыми на деньги, более трудолюбивыми и славолюбивыми в опасностях и уж, конечно, более стыдливыми и невоздержными, коль скоро они всего более стыдятся даже того, что им нужно. (16) Безумны также те, которые не выбирают красавцев в военачальники: я, например, с Клинием пошел бы хоть в огонь; уверен, что и вы тоже со мною. Поэтому уж не сомневайся, Сократ, что моя красота принесет какую-нибудь пользу людям. (17) Разумеется, не следует умалять достоинство красоты за то, что она скоро отцветает: как ребенок бывает красив, так равно и мальчик, и взрослый, и старец. Вот доказательство: носить масличные ветви в честь Афины выбирают красивых стариков, руководясь тем, что всякому возрасту сопутствует красота» (Ксенофонт. Пир 4, 10-17 [Ксенофонт, ВС 1993, с.173])

 

  (№ 738). «(23) … Сократ. Разве не видишь, что у него лишь недавно пушок стал спускаться около ушей, а у Клиния он уже поднимается назад. Когда он ходил в одну школу с ним, тогда он еще так сильно воспылал. (24) Отец заметил это и отдал его мне, думая, не могу ли чем я быть полезен. И несомненно, ему уже гораздо лучше: прежде он, словно как люди, смотрящие на Горгон, глядел на него окаменелым взором и, как каменный, не отходил от него ни на шаг; а теперь я увидел, что он даже мигнул. (25) А все-таки, клянусь богами, друзья, мне кажется, говоря между нами, он даже поцеловал Клиния; а нет подтопки для любви опаснее этой: она ненасытна и подает какие-то сладкие надежды. (26) [А может быть, и потому, что соприкосновение устами, единственное из всех действий, называется тем же словом, что и душевная любовь, оно и пользуется большим почетом – глосса, исключаемая из текста]. Вот почему я утверждаю, что тот, кто сможет сохранить самообладание, должен воздерживаться от поцелуев с красавцами.

  (27) Хармид. Но почему же, Сократ, нас, друзей своих, ты так отпугиваешь от красавцев, а ты сам, клянусь Аполлоном, как я однажды видел, прислонил голову к голове Критобула и обнаженное плечо к обнаженному плечу, когда вы оба у школьного учителя что-то искали в одной и той же книге?

  (28) Сократ. Ох, ох, так вот почему, словно какой зверь меня укусил, у меня с лишком пять дней болело плечо, и в сердце как будто что-то царапало…» (Пир 4, 23-28 [Ксенофонт, ВС 1993, с.175]

 

  (№ 739). «(52) Хармид. … А ты, сиракузянин, чем гордишься? Наверно, мальчиком?

  Сиракузянин. Клянусь Зевсом, вовсе нет; напротив, я страшно боюсь за него: я замечаю, что некоторые замышляют коварно погубить его.

  (53) Сократ. О Геракл! Какую же такую обиду, думают они, нанес им твой мальчик, что они хотят убить его?

  Сиракузянин. Нет, конечно, не убить его они хотят, а уговорить спать с ними.

  Сократ. А ты, по-видимому, думаешь, что если бы это случилось, то он бы погиб?

  Сиракузянин. Клянусь Зевсом, совершенно.

  (54) Сократ. И сам ты, значит, не спишь с ним?

  Сиракузянин. Клянусь Зевсом, все ночи напролет.

  Сократ. Клянусь Герой, большое тебе счастье, что природа дала тебе такое тело, которое одно не губит тех, кто спит с тобою» (Пир 4, 52-54 [Ксенофонт, ВС 1993, с.180])

 

  (№ 740). «(62) … Сократ – Антисфену. Знаю, что ты завлек нашего Каллия к мудрому Продику, видя, что Каллий влюблен в философию, а Продику нужны деньги; знаю, что ты завлек его к Гиппию из Элиды, у которого он научился искусству помнить и оттого с тех пор стал еще больше влюбчивым, потому что никогда не забывает ничего прекрасного, что ни увидит. (63) Недавно и мне ты расхваливал этого приезжего из Гераклеи и, возбудив во мне страсть к нему, познакомил его со мною. За это, конечно, я тебе благодарен: человек он, мне кажется, в высшей степени благородный. А Эсхила из Флиунта разве ты мне не расхваливал, а меня ему? И не довел ли ты нас до того, что мы, влюбившись под влиянием твоих речей, бегали, как собаки, разыскивая друг друга?» (Пир 4, 62-63 [Ксенофонт, ВС 1993, с.182])

 

  (№ 741). «(1) … Сократ. Не следует ли нам, друзья, вспомнить о великом боге, пребывающем у нас, который по времени ровесник присносущим богам, а по виду всех моложе, который своим величием объемлет весь мир, а в душе человека помещается – об Эроте, тем более, что все мы – почитатели его? (2) Я с своей стороны не могу указать времени, когда бы я не был в кого-нибудь влюблен; наш Хармид, как мне известно, имеет много влюбленных в него, а к некоторым он и сам чувствует страсть; Критобул, хоть и любим, уже чувствует страсть к другим. Да и Никерат, как я слышал, (3) влюблен в свою жену, которая сама влюблена в него. Про Гермогена кому из нас не известно, что он изнывает от любви к высокой нравственности, в чем бы она ни заключалась? Разве вы не видите, как серьезны у него брови, недвижим взор, умеренны речи, мягок голос, как светло все его существо? И, пользуясь дружбой высокочтимых богов, (4) он не смотрит свысока на вас, людей! А ты, Антисфен, один ни в кого не влюблен?

  Антисфен. Клянусь богами, очень даже – в тебя!

  Сократ. Нет, теперь, в такое время, не приставай ко мне: ты видишь, я другим занят.

  Антисфен. (5) Как откровенно ты, сводник себя самого, всегда поступаешь в таких случаях! То ссылаешься на голос бога, чтобы не разговаривать со мною, то у тебя есть какое-то другое дело!

  Сократ. (6) Ради богов, только не бей меня; а твой тяжелый характер во всем остальном я переношу и буду переносить по-дружески. Однако будем скрывать от других твою любовь, тем более что она – любовь не к душе моей, а к красоте. [с.189]

  (7) А что ты, Каллий, влюблен в Автолика, весь город это знает, да многие, думаю, и из приезжих. Причина этого та, что оба вы – дети славных отцов и сами – люди видные. (8) Я всегда был в восторге от тебя, а теперь еще гораздо больше, потому что вижу, что предмет твоей любви – не утопающий в неге, не расслабленный ничегонеделаньем, но всем показывающий силу, выносливость, мужество и самообладание. А страсть к таким людям служит показателем натуры влюбленного. Одна ли Афродита или две – небесная или всенародная, - не знаю: (9) ведь и Зевс, по общему признанию один и тот же, имеет много прозваний; но, что отдельно для той и другой воздвигнуты алтари и храмы и приносятся жертвы – для всенародной менее чистые, для небесной более чистые – это знаю. (10) Можно предположить, что и любовь к телу насылает – всенародная, а к душе, к дружбе, к благородным подвигам – небесная. (11) Этой любовью, мне кажется, одержим и ты, Каллий. Так сужу я на основании высоких качеств твоего любимца, а также по тому, что, как вижу, ты приглашаешь отца его на свои свидания с ним: конечно, у нравственно любящего нет никаких таких тайн от отца.

  Гермоген. (12) Клянусь Герой, многое в тебе, Сократ, приводит меня в восторг, между прочим и то, что теперь ты, говоря комплименты Каллию, в то же время учишь его, каким ему следует быть.

  Сократ. Да, клянусь Зевсом; а чтобы доставить ему еще больше радости, я хочу доказать ему, что любовь к душе и выше гораздо любви к телу. (13) В самом деле, что без дружбы никакое общение между людьми не имеет ценности, это мы все знаем. А кто восхищается духовной стороной, у тех дружба называется приятной и добровольной потребностью; напротив, кто чувствует вожделение к телу, из тех многие бранят и ненавидят нрав своих любимцев; (14) если же и полюбят и тело и душу, то цвет юности скоро, конечно, отцветает; а когда он исчезнет, необходимо должна с ним увянуть и дружба; напротив, душа все время, пока шествует по пути большей разумности, становится все более достойной любви. (15) Далее, при пользовании внешностью [с.190] бывает и некоторое пресыщение, так что по отношению к любимому мальчику необходимо происходит то же, что по отношению к кушаньям при насыщении; а любовь к душе по своей чистоте не так скоро насыщается, однако по этой причине она не бывает менее приятной; нет, тут явно исполняется молитва, в которой мы просим богиню даровать нам приятные и слова и дела. (16) И действительно, что восхищается любимцем и любит его душа, цветущая изящной внешностью и нравом скромным и благородным, которая способна уже среди сверстников первенствовать и отличается любезностью, - это не нуждается в доказательстве; а что такой любящий естественно должен пользоваться взаимной любовью и со стороны мальчика, я и это докажу.

  (17) Так, прежде всего, кто может ненавидеть человека, который, как ему известно, считает его высоконравственным. Который, как он видит, о нравственности мальчика заботится больше, чем о своем собственном удовольствии? Если, сверх того, он верит, что дружба с его стороны не уменьшится, когда его юность пройдет или когда он от болезни потеряет красоту? (18) А если люди взаимно любят друг друга, разве не станут они смотреть один на другого с удовольствием, разговаривать с благожелательностью, оказывать доверие друг другу, заботиться друг о друге, вместе радоваться при счастливых обстоятельствах, вместе горевать, если постигнет какая неудача, радостно проводить время, когда они находятся вместе здоровые, а если который заболеет, находиться при нем еще более неотлучно, в отсутствии заботиться друг о друге еще более, чем когда присутствуют? Все это разве не приятно? Благодаря таким поступкам (19) они любят эту дружбу и доживают до старости с нею. А того, кто привязан только к телу, за что станет любить мальчик? За то, что он себе берет, что ему хочется, а мальчику оставляет стыд и срам? Или за то, что, стремясь добиться от мальчика цели своих желаний, он старательно удаляет от него близких людей? (20) Да и за то даже, что он действует на него не насилием, а убеждением, даже и за это он заслуживает скорее ненависти: ведь кто действует насилием, выставляет себя [с.191] в дурном свете, а кто действует убеждением, развращает душу убеждаемого. (21) Но даже и тот, кто за деньги продает свою красоту, за что будет любить покупателя больше, чем торговец на рынке? Конечно, и за то, что он, цветущий, имеет дело с отцветшим, красивый – с уже некрасивым, с влюбленным – не влюбленный, и за это он не будет любить его. И действительно, мальчик не делит с мужчиной, как женщина, наслаждения любви, а трезво смотрит на опьяненного страстью. (22) Поэтому нисколько не удивительно, что в нем появляется даже презрение к влюбленному. Если присмотреться, то найдешь, что от тех, кого любят за нравственные качества, не исходит никакого зла, а от бесстыдной связи бывает много преступлений. (23) Теперь я покажу, что для человека, любящего тело больше души, эта связь и унизительна. Кто учит говорить и поступать, как должно, имеет право пользоваться уважением, как Хирон и Финик со стороны Ахилла; а вожделеющий тела, конечно, будет ходить около него, как нищий: да, он всегда следует за ним, просит милостыню, всегда ему нужен еще или поцелуй, или другое какое прикосновение. (24) Не удивляйтесь, что я выражаюсь слишком грубо: вино побуждает меня, и всегдашний мой сожитель Эрот подгоняет меня, чтобы я говорил откровенно против враждебного ему Эрота. (25) И в самом деле, человек, обращающий внимание только на наружность, мне кажется, похож на арендатора земельного участка: он заботится не о том, чтобы возвысить его ценность, а о том, чтобы самому собрать с него как можно больший урожай. А кто жаждет дружбы, скорее похож на собственника именья: он отовсюду приносит, что может, и возвышает ценность своего любимца. (26) То же бывает и с любимцами: мальчик, знающий, что, отдавая свою наружность, он будет властвовать над влюбленным, естественно, будет относиться ко всему остальному без внимания. Напротив, кто понимает, что, не будучи нравственным, он не удержит дружбу, тот должен более всего заботиться о добродетели. (27) Величайшее счастье для того, кто желает из любимого мальчика сделать себе хорошего друга, это то, что ему и самому необходимо [с.192] стремиться к добродетели. И действительно, если он сам поступает дурно, не может он близкого ему человека сделать хорошим, и, если он являет собою пример бесстыдства и неумеренности, не может он своему любимцу внушить умеренность и стыд.

  (28) Я хочу показать тебе, Каллий, также и на основании примеров из мифологии, что не только люди, но и боги и герои любовь к душе ставят выше, чем наслаждение телом. (29) Зевс, например, влюбляясь в прелести смертных женщин, после сочетания с ними оставлял их смертными; а в ком он восторгался добродетелями души, тех делал бессмертными; к числу их принадлежат Геракл и Диоскуры, да и другие, как говорят. (30) Я тоже утверждаю, что и Ганимеда Зевс унес на Олимп не ради тела, но ради души. В пользу этого говорит и его имя: у Гомера есть выражение:

            γανυταί δε τ’ακουον:

это значит «радуйся слушая». А где-то в другом месте есть такое выражение:

            πυκίνα φρεσί μεδεα είδος:

это имеет смысл: «зная в уме мудрые мысли». Как видно из этих двух мест, Ганимед получил почет среди богов не потому, что был назван «радующий телом», но «радующий мыслями». (31) Затем, Никерат, и Ахилл, как говорит Гомер, с такой славой отмстил за смерть Патрокла, не как предмета любви, а как друга. Равным образом Орест, Пилад, Фесей, Пирифой и многие другие доблестнейшие полубоги, по словам поэтов, совершили сообща такие великие и славные подвиги не потому, что спали вместе, а потому, что высоко ценили друг друга. А что? (32) Не окажется ли, что и теперь все славные деяния совершают ради хвалы люди, готовые трудиться и подвергаться опасностям, более, чем люди, привыкшие предпочитать удовольствие славе?

  Правда, Павсаний, влюбленный в поэта Агафона, говорит в защиту погрязших в невоздержании, что и войско из влюбленных и любимых (33) было бы очень сильно, потому что, сказал он, по его мнению, они больше всех стыдились бы покидать друг друга. Странное [с.193] мнение, будто люди, привыкшие относиться равнодушно к осуждению и быть бесстыдными друг перед другом, (34) будут больше всех стыдиться какого-либо позорного поступка! В доказательство он приводит то, что также фиванцы и элейцы держатся этого мнения: по крайней мере, хотя любимые мальчики и спят с ними, они ставят их около себя во время сражения. Однако это совершенно не подходящее доказательство. У них это законно, а у нас предосудительно. Мне кажется, люди, ставящие их около себя, как будто не надеются, что любимцы, находясь отдельно, будут совершать геройские подвиги. Спартанцы, напротив, убежденные, (35) что человек, хоть только вожделеющий тела, не способен уже ни на какой благородный подвиг, делают из своих любимцев таких идеальных героев, что если они стоят в строю даже с чужеземцами, не в одном городе с любящим, все-таки стыдятся покидать товарищей: они признают богиней (36) не Бесстыдство, а Стыдливость. Мне кажется, мы все можем прийти к одному мнению о предмете моей речи, если рассмотрим вопрос так: при какой любви можно скорее доверять мальчику деньги или детей либо оказывать ему благодеяния в надежде на отплату с его стороны? Я с своей стороны думаю, что даже тот самый, кто пользуется наружностью любимца, скорее доверил бы все это (37) достойному любви по душе.

  А твой долг, Каллий, думается мне, быть благодарным также и богам за то, что они внушили тебе любовь к Автолику. Что он честолюбив, это вполне очевидно, коль скоро он готов переносить много трудов, много мук для того, чтобы глашатай объявил его победителем в панкратии. (38) А если он мечтает не только быть украшением себе и отцу, но получить возможность благодаря своим высоким нравственным качествам делать добро друзьям, возвеличить отечество, воздвигая трофеи по поводу побед над врагами, и через это стать известным и славным среди эллинов и варваров, то неужели ты думаешь, что он тому самому, в ком видит лучшего помощника в этом, не станет оказывать величайшее уважение? (39) Таким образом, если хочешь ему нравиться, надо смотреть, какого рода знания дали Фемистоклу возможность [с.194] освободить Элладу; смотреть, какого рода сведения доставили Периклу славу лучшего советника отечества; надо исследовать также, какие философские размышления помогли Солону дать такие превосходные законы нашему городу; надо доискаться, наконец, какие упражнения способствуют спартанцам иметь репутацию лучших военачальников: ты – их проксен, и у тебя всегда останавливаются лучшие их представители. (40) Поэтому город скоро доверил бы тебе руководство своими делами, если ты хочешь; будь в том уверен. У тебя имеются очень важные качества для этого: ты – знатного рода, ты – жрец богов эрехфеевых, которые вместе с Иакхом ополчились на варваров, и теперь на празднике ты считаешься из всех своих предков достойнейшим священного сана; собою ты красивее всех на взгляд в городе; (41) у тебя достаточно сил переносить труды. Если вам кажется, что я говорю слишком серьезно для беседы за вином, не дивитесь и этому: я наравне с другими горожанами всегда влюблен в людей, одаренных от природы хорошими задатками и считающих для себя честью стремление к добродетели» (Ксенофонт. Пир 8, 1-41 [Ксенофонт, ВС 1993, с.188-194])

«Лакедемонское государство»

  (№ 742). «(2, 12) Считаю нужным сказать и о любви к мальчикам [пайдикон эротон], так как и это относится к воспитанию. У других эллинов бывает так: у одних, например, у беотийцев, взрослый и мальчик живут в самой тесной связи [букв. «как супруги» (сизигентес)]; другие, например, элейцы, пользуются красотой [харитон] за подарки; третьи [афиняне?] положительно запрещают обращение с мальчиками [букв. «разговоры влюбленных с мальчиками»]. (13) Ликург и здесь поступил иначе: он одобрил, когда кто сам будучи каким следует и полюбив душу мальчика, старается сделать из него безукоризненного друга и сообщника; и такое воспитание признавая самым высоким. Но он признал крайне позорным, когда кто выкажет стремление к телу мальчика, и постановил, чтобы в Лакедемоне любители мальчиков относились к последним, как родители к детям, и так же чуждались их любви, как братья чуждаются любви к сестрам. (14) Я не удивляюсь, что некоторые не верят этому, тем более, что во многих государствах нисколько не противодействуют любви к мальчикам [пайдас эпитимиас]. (15) Во всяком случае, воспитание лакедемонян и других эллинов именно такое, как сказано». (Ксенофонт. Лакедемонское государство 2, 12-14 [Ксенофонт 1895, с.49])

  (№ 743). «Переступившим юношеский возраст [Ликург] дозволил носить длинные волосы, предполагая, что в таком виде они будут казаться выше, благороднее и грознее». (Ксенофонт. Лакедемонское государство 11, 3 [Ксенофонт 1895, с.49])

 

«Гиерон»

  (№ 744). «(26) Симонид. В таком случае удовольствия любви должны внушать желание быть тиранном, потому что в этом отношении вы можете пользоваться обществом такого лица, какое только находите красивым.

  Гиерон. … (29) Опять же в любви к мальчикам цари терпят еще большие лишения, чем в любви первого рода [к женщинам]; потому что, как всем известно, удовлетворение этого чувства тогда только доставляет нам радость, когда соединено с любовью. (30) Но опять-таки и любовь менее всего дается тираннам, потому что любовь стремится не к тому, что легко дается, но к ожидаемому. Как человек, не имеющий жажды, не чувствует удовольствия, когда пьет, так и человек, не чувствующий любви, не чувствует ее восторгов.

  (31) Симонид (смеясь). Как так, Иерон? У тираннов не бывает любви к мальчикам? Каким же образом ты любишь Даилоха, прозванного красавцем?

  (32) Гиерон. Да, люблю, потому что желаю получить от него [с.137] вовсе не то, что думают, но то, достижения чего менее всего можно ожидать от тиранна. (33) Быть может, человеческая природа заставляет требовать этого от прекрасных, но своих желаний я хочу достигнуть с любовью и от желающего, а насилие к нему я допускаю столько же, как к самому себе. (34) Потому что признаю, что от врагов нам особенно приятно брать что-либо, когда они не дают, а от любимцев – когда они сами выказывают свою любовь. (35) От любящего любимца нам все приятно: его взор, вопросы, ответы, шутливые споры и драки. Но действовать на любимца насилием, по моему мнению, будет похоже не на любовь, но на грабительство. (36) Положим, грабителю доставляет известное удовольствие с одной стороны прибыль, с другой – неприятность врагу, но радоваться неприятности любимца, сделаться ненавистным и прикасаться к обиженному – это проступок тяжелый и достойный сожаления. (37) Кроме того, частный человек, при податливости любимца, сразу может увидеть признательность, так как знает, что никакое принуждение здесь не имеет значения, но тиранн никогда не может быть уверен, что его любят. Мы знаем, что повинующиеся из страха употребляют всякие притворства перед теми, кто любит их. Поэтому-то ни от кого не бывает столько покушений, как от тех, кто притворяется особенно любящим». (Ксенофонт. Гиерон 1, 26.29-37 [Ксенофонт 1895, с.136-137])

  (№ 745). «Гиерон. …вместо того, чтобы мстить за смерть тиранна, граждане высоко награждают убийцу, и вместо отлучения от святыни, как бывает с убийцами частных граждан, в священных местах даже статуи ставятся тех, кто сделал что-либо подобное». (Ксенофонт. Гиерон 4, 5 [Ксенофонт 1895, с.141])

  (№ 746). «Гиерон. … (7, 5) На мой взгляд, почести тираннов похожи на то, что я сказал тебе об афродисиях. (6) Известно, что для нас не имеет никакой прелести услужливость того, кто нас не любит, как неприятны и взятые силою афродисии [любовные наслаждения]». (Ксенофонт. Гиерон 7, 5-6 [Ксенофонт 1895, с.145])

  (№ 747). «Симонид. … Даже любимцы, - в этом случае ты особенно порицал тиранию, - менее всего жалуются на старость, и это ничуть не считается зазорным для того, с кем они обращаются, потому что здесь предпочтение все скрашивает, так что неприятную сторону делает незаметной, а хорошей тем более придает блеска». (Ксенофонт. Гиерон 8, 6 [Ксенофонт 1895, с.147])

  (№ 748). «Симонид. [Тиранн должен был добродетелен] … Так что ты будешь не любим, но обожаем всеми; не ты будешь обращаться к красавцам, но они будут к тебе обращаться; не ты будешь бояться, но за тебя будут бояться, чтобы с тобою что не случилось». (Ксенофонт. Гиерон 11, 11 [Ксенофонт 1895, с.152])

  Ксенофонт. Гиерон III 4

 

«Анабасис»

  (№ 749). «…в этом походе он [Ксенофонт] поссорился с Меноном Фарсальским, предводителем наемников, и оттого порочил его, уверяя даже, будто Менон имел любовников старше себя, и срамил некоего Аполлонида за то, что у него были проколоты уши» (Диоген Лаэртский II 50 [Диоген 1979, с.119]) 

  (№ 750). «[Менон фессалиец] Совсем юношей он добился от Аристиппа должности начальника над иноземными воинами, а у варвара Ариея, любителя красивых мальчиков, он стал своим человеком. И у него самого, еще безбородого, был любимцем Тарип, едва поросший пушком» (Ксенофонт. Анабасис II 6, 28, пер. С.А.Ошерова [Историки Греции 1976, с.273])

  (№ 751). «После завтрака выступили в путь, а старшие начальники, встав у дороги в узком месте, что находили у воинов не брошенное, а взятое с собой, то отнимали, и воины слушались их, кроме тех, что украдкой вели с собой красивого мальчика или женщину, которых любили. В тот день так и шли, отбиваясь, не все время, а с передышками» (Ксенофонт. Анабасис IV 1, 14, пер. С.А.Ошерова [Историки Греции 1976, с.296])

  (№ 752). «[Армения] На восьмой день Ксенофонт передал проводника Хейрисофу, а домашних его оставил, кроме сына, почти уже юноши, которого отдал под стражу амфиполитанцу Эписфену, - с тем, чтобы отец, если окажется хорошим проводником, вернулся вместе с сыном. … Хейрисоф избил его, но не связал. Из-за этого староста тою же ночью бежал, оставив сына. …а Эписфен полюбил мальчика, привез его домой, и тот оставался ему всегда верен» (Ксенофонт. Анабасис IV 6, 3, пер. С.А.Ошерова [Историки Греции 1976, с.309])

 

  Также см. о состязаниях: Анабасис IV 8, 27 [Историки Греции 1976, с.317]

  (№ 753). «…Севт [фракийский царь] приказал Ксенофонту взять самых молодых из латников и напасть на эти деревни. Поднявшись среди ночи, воины утром подступили к ним. Большая часть людей убежала, потому что горы были рядом, а захваченных Севт без пощады заколол копьями. Некий Эписфен из Олинфа, любитель мальчиков, увидев красивого подростка с маленьким щитом, которого должны были вот-вот убить, подбежал к Ксенофонту и умолял его вызволить красавца. Ксенофонт подошел к Севту и стал просить не убивать мальчика, и рассказал о нравах Эписфена, как он собирал свой отряд, глядя только на одно: красив ли воин, - и сказал, что при всем при том он человек доблестный. Тогда Севт спросил: «А согласишься ты, Эписфен, умереть вместо него?» Тот подставил горло: «Бей, если мальчик прикажет и будет мне благодарен». Севт спросил мальчика, убивать ли этого человека вместо него. Мальчик не допустил такого и стал умолять, чтоб не убивали обоих. Тогда Эписфен обнял мальчика и сказал: «Теперь, Севт, сразись-ка со мною ради него: так я мальчика не отдам!» Севт засмеялся и пропустил эти слова мимо ушей» (Ксенофонт. Анабасис VII 4, 6-11, пер. С.А.Ошерова [Историки Греции 1976, с.374])

 

«Киропедия»

  (№ 754). «Вслед за этим Кир вновь завел шутливые разговоры. Заметив, как один из лохагов ужинал рядом с косматым и весьма безобразным воином, он обратился к этому лохагу по имени и сказал:

  - Самбавл, ты, вероятно, следуешь эллинскому обычаю, если всюду бываешь рядом с этим юношей, возлежащим рядом с тобой. Ты делаешь это, по-видимому, ради его красоты?

  - Клянусь Зевсом, - отвечал Самбавл, - мне доставляет удовольствие видеть его и быть рядом с ним.

  При этих словах все присутствующие обратили свои взоры в его сторону и, увидев лицо этого воина, разразились хохотом. Один из них заметил при этом:

  - Во имя богов, Самбавл, скажи нам, чем привлек тебя к себе этот человек?

  Тот ответил:

  - Друзья, клянусь Зевсом, я охотно открою причину. Сколько раз мне ни приходилось звать его, днем или ночью, он никогда, отговариваясь недосугом, не отказывался прийти на помощь, и не просто приходил, а прибегал. Что бы я ни приказал ему сделать, он всегда трудился до седьмого пота, выполняя мое приказание. И свою десятку он обучил так же добросовестно выполнять свой воинский долг, не на словах, а на деле показывая, каким должен быть воин.

  Тут кто-то заметил:

  - И все же, несмотря на его выдающиеся качества, ты не целуешь его, как своих родных.

  Безобразный воин ответил за него:

  - Это так, клянусь Зевсом. Ведь он не переносит тяжелой работы. Если бы он захотел поцеловать меня, для него это равнялось бы самому тяжкому труду!» (Киропедия II 2, 28-31, пер. В.Г.Боруховича [Ксенофонт 1976, с.47-48])

  О фаланге (Киропедия VII 1, 30 [Ксенофонт 1976, с.160]).

  См. также Феравл и сак (Киропедия VIII 3, 35-50 [Ксенофонт 1976, с.196-198]).

 

2.3. ЗРЕЛАЯ КЛАССИКА. II.

Поколение Платона (404-362)

Платон

«Можно сказать, что Платон оказался какой-то

вечной проблемой истории человеческой культуры,

и пока нельзя себе представить,

когда, как, при каких обстоятельствах и кем

эта проблема будет окончательно разрешена»

(А.Ф.Лосев [Платон 1990-94, т.1, с.4])

 

  Один из величайших философов в истории человечества (вероятно, второй после Гегеля). Согласно каталогу Библиотеки Конгресса (www.loc.gov), ему посвящено больше научных исследований, чем кому бы то ни было из людей, живших с древнейших времен до XV века нашей эры (более, чем любому из основателей мировых религий). В данном исследовании я коснусь лишь незначительной части его богатейшего творческого наследия.

 

  Биографии Платона: Диоген Лаэртский III 1-47 [Диоген 1979, с.150-163]; Олимпиодор. Жизнь Платона [Диоген 1979, с.445-448].

 

  О Платоне (выборочно): Элиан. Пёстрые рассказы II 10 [Элиан 1963, с.18], II 18 [с.21] (Платон и Тимофей), II 27 [с.23-24] (Анникерид), II 30 [с.24] (юность Платона); II 42 [с.28] (Платон-законодатель); III 27 [с.38] (знакомство с Сократом); III 35 [с.39] (запрет смеяться в Академии); IV 9 [с.45] (Платон в Олимпии); IV 18 [с.48] (Платон и Дионисий); X 21 [с.80] (рождение). Геллий XVIII 2, 8 (о Платоне) [Геллий 1993, с.149]

  О Платоне: [Афиней 2003-, т.1, с.275]

  Об Академии: [Ксенофонт, ГИ 1993, с.224].

  Платон и Аристотель: Элиан. Пёстрые рассказы III 19 [Элиан 1963, с.35].

  Эпиграммы Платона см. [Эпиграмма 1993, с.39-46; Платон 1990-94, т.4, с.694-698]

 

  (№ 755). «Передают также о Сократовом сновидении-предзнаменовании: ему виделось, что с жертвенника, посвященного в Академии Купидону [Эроту], взлетел птенец лебедя и уселся ему на колени, а потом этот лебедь на крыльях устремился к небу, прекрасным пением лаская слух людей и богов. Когда Сократ рассказывал это в кругу друзей, как раз приходит Аристон, чтобы отдать Платона, еще мальчика, в учение к Сократу» (Апулей. Платон и его учение I 1, пер. Ю.А.Шичалина [Учебники 1995, с.39])

  (№ 756). «Рассказывают, что Сократу однажды приснился сон, будто он держал на коленях лебеденка, а тот вдруг покрылся перьями и взлетел с дивным криком: а на следующий день он встретил Платона и сказал, что это и есть его лебедь» (Диоген Лаэртский III 5 [Диоген 1979, с.151])

  (№ 757). «Говорят, что, когда Сократ собирался принять к себе Платона, ему приснилось, будто на коленях у него сидит лебедь без крыльев, а потом вдруг у лебедя прорезаются крылья и он взлетает ввысь со звонким криком, чаруя слух каждому: так была предвозвещена будущая слава Платона». (Олимпиодор. Жизнь Платона [Диоген 1979, с.447])

 

  (№ 758). «Не только над Алкивиадом потешается Платон, но и над Хармидом, Эвтидемом и многими другими юношами. … Впрочем то, что Платон возводит на юношей напраслину, видно из его же сочинений. Об Алкивиаде в одноименном диалоге говорится, что он начал беседовать с Сократом, когда цвет его юности уже увял и он лишился всех своих поклонников: так сказано в самом начале диалога. В «Хармиде» же противоречия видны всякому из самого диалога: Сократ у него то опьянен и ошеломлен любовью к юноше, словно олененок, наткнувшийся на свирепого льва, то вдруг утверждает, что ему нет дела до красоты Хармида» (Афиней V 187d-f [Афиней 2003-, т.1, с.245])

 

  (№ 759). «Первым платоновым диалогом, говорят, был «Федр»: в самом деле, в его постановке вопроса есть что-то мальчишеское» (Диоген Лаэртский III 38 [Диоген 1979, с.161])

  О браке Федра из Мирринунта см. (Лисий XIX 15 [Лисий 1994, с.201])

  (№ 760). «Аристипп в IV книге «О роскоши древних» уверяет, что он [Платон] был влюблен в некоего мальчика Астера, который обучался астрономии, а также в вышеназванного Диона, а также, по утверждению некоторых, и в Федра. Любовь эта явствует из нижеследующих эпиграмм, которые он будто бы написал о них:

            Смотришь на звёзды. Звезда ты моя! О, если бы стал я

            Небом, чтоб мог на тебя множеством глаз я смотреть!

  И ещё:

            Прежде звездою рассветной светил ты, Астер мой, живущим;

                        Мертвым ты, мертвый, теперь светишь закатной звездой».

(Диоген Лаэртский III 29 [Диоген 1979, с.158-159])

 

Вариация

Wystan Hugh Auden

The more loving one

            Looking up at the stars, I know quite well

            That, for all they care, I can go to hell,

            But on earth indifference is the least

            We have to dread from man or beast.

 

            How should we like it were stars to burn

            With a passion for us we could not return?

            If equal affection cannot be,

            Let the more loving one be me.

 

            Admirer as I think I am

            Of stars that do not give a damn,

            I cannot, now I see them, say

            I missed one terribly all day.

 

            Were all stars to disappear or die,

            I should learn to look at an empty sky

            And feel its total dark sublime,

            Though this might take me a little time.

([Оден 1997, с.404]

Перевод В.Л.Топорова я не привожу ввиду его неадекватности)

 

  (№ 761). «А о Дионе так [написал Платон]:

            Древней Гекубе, а с нею и всем о ту пору рожденным

                        Женам троянским в удел слезы послала судьба.

            Ты же, Дион, победно свершивший великое дело,

                        Много утех получил в жизни от щедрых богов.

            В тучной отчизне своей, осененный почётом сограждан,

                        Ты почиваешь, Дион, сердцем владея моим.

  Говорят, эти стихи и в самом деле начертаны на его [Диона] гробнице в Сиракузах.

  А о любви своей к Алексиду и (как было сказано) к Федру он сложил такие стихи:

            Стоило только лишь мне назвать Алексида красавцем,

                        Как уж прохода ему нет от бесчисленных глаз.

            Да, неразумно собакам показывать кость! Пожалею

                        Позже: не так ли я встарь Федра навек потерял?

  …

  А вот стихи его к Агафону:

            Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,

                        Словно стремилась она переселиться в него.

  …

  И такие стихи:

            Музам Киприда грозила: «О девушки! Чтите Киприду,

                        Или Эрота на вас, вооружив, я пошлю!»

            Музы Киприде в ответ: «Аресу рассказывай сказки!

                        К нам этот твой мальчуган не прилетит никогда»

 (Диоген Лаэртский III 30-33 [Диоген 1979, с.159-160])

 

  (№ 762). «Незадолго до кончины он видал во сне, будто превратился в лебедя, летает с дерева на дерево и доставляет много хлопот птицеловам. Сократик Симмий истолковал это так, что он останется неуловимым для тех, кто захочет его толковать, - ибо птицеловам подобны толкователи, старающиеся выследить мысли древних авторов, неуловим же он потому, что его сочинения, как и поэзия Гомера, допускают толкования и физическое, и этическое, и теологическое, и множество иных». (Олимпиодор. Жизнь Платона [Диоген 1979, с.448])

 

Эпитафия

            «В недрах земли материнской покоится тело Платона,

                        Дух же его сопричтен к сонму бессмертных богов».

(№ 763). (Спевсипп (АП XVI 31), пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.48])

 

  Другие эпитафии Платона см. (Диоген Лаэртский III 43-45 [Диоген 1979, с.163])

 

  Диалоги приводятся в порядке, установленном А.Ф.Лосевым для Собрания сочинений Платона [Платон 1990-94].

 

«Феаг»

  (№ 764). «Сократ. …я ведь не знаю ни одной из этих счастливых и прекрасных наук, хоть и желал бы. И я всегда утверждаю, что, как говорится, я полный неуч во всем, кроме разве одной совсем небольшой науки [μάθημα] – науки любви. В этой же науке я заявляю себя более искусным, чем кто бы то ни было из людей – как прошлых времен, так и нынешних» (Платон. Феаг 128b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.121])

 

«Евтидем»

  (№ 765). «Сократ. …вошёл Клиний, о котором ты правильно сказал, что он сильно вырос, а за ним – многочисленные его поклонники и между ними Ктесипп, пэаниец, юноша, обладающий прекрасными врожденными качествами,  разве только несколько заносчивый по молодости» (Платон. Евтидем 273a-b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.159-160]) 

  (№ 766). «… А они уже окружили нас плотным кольцом. Между тем Ктесипп сидел далеко от Клиния, и мне показалось, что, когда Евтидем со мной разговаривал, склонившись вперед, он мешал ему лицезреть сидевшего между нами Клиния. Поэтому Ктесипп, желая смотреть на мальчика и вместе с тем стремясь послушать, о чем идет речь, первым подошел и стал прямо напротив нас. Следуя его примеру, и все остальные окружили нас – и поклонники Клиния, и друзья Евтидема и Дионисодора. Показав на них, я сказал Евтидему, что все готовы учиться; Ктесипп весьма охотно с этим согласился, и все прочие тоже и сообща попросили их показать силу своей мудрости» (Платон. Евтидем 274b-d, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.161])

  (№ 767). «Дионисодор. Так, значит, вы утверждаете, будто хотите, чтобы он [Клиний] стал мудрым?

  - Очень хотим.

  Дионисодор. А в настоящее время мудр Клиний или же нет?

  - Ну уж об этом-то он помалкивает, ему ведь не свойственно хвастовство.

  Дионисодор. Но вы-то хотите, чтобы он стал мудрым и не был невежественным?

  Мы согласились.

  Дионисодор. Значит, вы хотите, чтобы он стал тем, чем он сейчас не является, и чтобы таким, каков он сейчас есть, он впредь уже никогда не был.

  Услышав это, я пришел в замешательство, он же, подметив мое смущение, продолжал:

  Дионисодор. Так разве, желая, чтобы он впредь не был тем, что он есть сейчас, вы не стремитесь его, как кажется, погубить? Хороши же такие друзья и поклонники, которые изо всех сил желают гибели своего любимца!

  Но тут Ктесипп, услышав это, вознегодовал из-за любимого мальчика и подал голос:

  - Фурийский гость, - сказал он, - если бы это не было чересчур неучтиво, я бы тебе ответил: «Погибель на твою голову!» Что это ты вздумал ни с того ни с сего взвести на меня и на других такую напраслину, о которой, по-моему, и молвить-то было бы нечестиво, - будто я желаю погибели этому мальчику!» (Платон. Евтидем 283с-е, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.172])

 

«Алкивиад I»

  (№ 768). «Сократ. Сын Клиния, я полагаю, ты дивишься тому, что я, став первым твоим поклонником, продолжаю оставаться им еще и теперь, когда другие от тебя отвернулись, а также и тому, что, тогда как все прочие досаждали тебе своими беседами, я в течение стольких лет не сказал тебе ни единого слова. Причина тому была не человеческого, но божественного свойства; позже ты сможешь оценить ее значение. Но теперь, когда она больше не служит препятствием, я пришел к тебе: я полон надежды, что и впредь это препятствие не возникнет. Все это время я примечал, как ты ведешь себя по отношению к твоим поклонникам: сколь много их ни было и как ни были они заносчивы, не было среди них ни одного, которого ты не отвадил бы своей высокомерной гордыней. Причину твоего высокомерного превосходства я тебе сейчас объясню. Ты утверждаешь, что тебе не нужен никто из людей: мол, присущее тебе величие – как телесное, так и душевное – таково, что ты ни в ком не нуждаешься. …

  Чванясь всем этим, ты подавил своих поклонников, а они, будучи послабее, [с.221] признали свое поражение. Для тебя это не прошло незамеченным. Поэтому я уверен, что ты удивляешься настроению, мешающему мне отречься от моей любви, и спрашиваешь себя, на что глядя я сохраняю твердость там, где все остальные бежали. …

  … Сократ. … Нелегкое это дело – объясняться в любви человеку, ни в чем не уступающему своим поклонникам; однако надо решиться и изложить тебе мои намерения. Если бы я, мой Алкивиад, видел, что ты привержен ко всему тому, что я только что перечислил, и намерен продолжать жить так и дальше, я давно бы простился со своей влюбленностью, по крайней мере я в это верю». (Платон. Алкивиад I 103а-105а, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.220-221])

  (№ 769). «Сократ. Ну и ну, мой милейший! Что за речи? Сколь недостойны они как твоей красоты, так и прочих твоих достоинств!

  Алкивиад. Как мне понимать эти твои слова, Сократ?

  Сократ. Я досадую на тебя и на свою собственную к тебе любовь!

  Алкивиад. Почему же?

  Сократ. Да потому, что здешних людей ты считаешь своими достойными соперниками».

(Платон. Алкивиад I 119с, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.243])

  (№ 770). «…Никого, можно сказать, не заботит, мой Алкивиад, ни твое происхождение, воспитание или образование, ни какого-либо другого афинянина. Это интересует разве лишь кого-нибудь из твоих поклонников». (Платон. Алкивиад I 122b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.246])

  (№ 771). «Но если она [Аместрида, царица персов] узнает, что этот Алкивиад принимается за дело, не будучи еще полных двадцати лет от роду, и что он совершенно необразован, да вдобавок, несмотря на уверения его поклонника в том, что в [с.248] подобную борьбу с царем ему следует вступать не раньше, чем он обучится, проявит прилежание и поупражняется, не желает к этому прислушиваться, но твердит, что ему довольно и того, что у него есть, я полагаю, она изумится и скажет: «Так на что же надеется этот юнец?» (Платон. Алкивиад I 123d-e, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.247-248])

  (№ 772). «Сократ. И если бы кто был влюблен в Алкивиадово тело, он любил бы не Алкивиада, но что-то из принадлежащих Алкивиаду вещей.

  Алкивиад. Ты говоришь правду.

  Сократ. А тот, кто влюблен в твою душу?

  Алкивиад. Вывод напрашивается сам собой.

  Сократ. Значит, тот, кто любит твое тело, покидает тебя тотчас же, как только тело твое перестает цвести?

  Алкивиад. Очевидно.

  Сократ. Ну а кто любит твою душу, тот, видно, не покинет ее до тех пор, пока она будет стремиться к совершенствованию?

  Алкивиад. По всей вероятности.

  Сократ. Вот я и не ухожу, но остаюсь, хотя тело твое начинает увядать и другие тебя покинули.

  Алкивиад. Ты хорошо поступаешь, Сократ, не уходи же.

  Сократ. [с.261] Так позаботься о том, чтобы стать по возможности совершеннее.

  Алкивиад. Да, я позабочусь об этом.

  Сократ. Значит, вот как обстоит твое дело: не было и нет, как видно, приверженца у Алкивиада, сына Клиния, кроме единственного и любезного ему Сократа, сына Софрониска и Фенареты.

  Алкивиад. Воистину так.

  Сократ. Не сказал ли ты, что я, подойдя к тебе, лишь немного тебя упредил, поскольку ты первым хотел подойти и спросить, по какой причине лишь я один тебя не покидаю?

  Алкивиад. Да, так оно и было.

  Сократ. Итак, причина заключается в том, что я был единственным твоим поклонником, все же остальные поклонялись не тебе, а тому, что тебе принадлежит. Но красота твоя увядает, ты же, напротив, начинаешь цвести. И теперь, если только ты не дашь развратить себя афинскому народу и не станешь уродлив, я тебя не оставлю». (Платон. Алкивиад I 131с-132а, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.260-261])

  (№ 773). «Алкивиад. … Начиная с нынешнего дня я, может статься, буду руководить тобою, ты же подчинишься моему руководству.

  Сократ. Благородный Алкивиад, любовь моя в этом случае ничем не будет отличаться от любви аиста: взлелеяв в твоей душе легкокрылого эроса, она теперь будет пользоваться его заботой» (Платон. Алкивиад I 135е, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.267])

 

«Евтифрон»

  (№ 774). «Сократ. Но подумай вот о чем: благочестивое любимо богами потому, что оно благочестиво, или оно благочестиво потому, что его любят боги?

 …

  Сократ. Значит, и любимым бывает либо нечто являющееся чем-то, либо испытывающее что-либо от чего-то?

  Евтифрон. Конечно.

  Сократ. А значит, и здесь все обстоит так же, как в прежних случаях: не потому его любят любящие, что оно любимое, но оно любимое, раз его любят?» (Платон. Евтифрон 10а-с, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.305-306])

 

«Лисид»

  (№ 775). «Сократ. Сын Гиеронима, Гиппотал! Можешь и не говорить, влюблен ты в кого-нибудь или нет: я вижу, что ты не только влюблен, но и далеко зашел в этой своей любви. И хотя во всем остальном я человек неспособный и бесполезный, это даровано мне самим богом – немедленно распознавать влюбленного и любимого.

  …

  Ктесипп. Мой Гиппотал, что ты краснеешь и не решаешься открыть Сократу имя любимого – это свидетельство изысканного воспитания. Но если он хоть недолго с тобой побеседует, то пресытится до отвала бесконечным твоим повторением этого имени. Наши же уши уже до отказа забиты и переполнены именем Лисида, а если Гиппотал вдобавок выпьет немножко вина, то даже тогда, когда мы внезапно пробуждаемся от сна, нам будет мерещиться имя Лисида. И хотя рассказы, которые он ведет, невероятно докучливы, еще страшнее бывает, когда он пытается обрушить на нас стихи и прозу. Но самое ужасное, что он воспевает своего любимца в песнях пронзительным голосом и мы должны терпеливо это выслушивать. А вот теперь, когда ты его спрашиваешь, он краснеет!

  …

  Сократ. Что ж, ты, Гиппотал, избрал себе любовь великолепную и дерзновенную во всех отношениях! Иди же сюда и покажи мне свое искусство, как показывал его им, дабы я увидел, знаешь ли ты, как влюбленному подобает говорить о своем любимце – и ему самому и остальным» (Платон. Лисид 204b-d, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.315])