страница 1 2 3 4 5

Глава 32

Сдается мне, что в следующий раз поехали мы на суд только в сентябре, поскольку в середине мая, как правило, суды на лето работу прекращают, поскольку все уходят в отпуска, судьи, адвокаты, прокуроры - устают они очень, по этому, с конца мая по начало сентября, зеки вялятся на централе, у них, вроде как тоже отпуск. Хотя, может быть я и ошибаюсь, и пару раз мы выезжали и в мае, но заседания все переносились, но вот то, что помню точно - первым в списке потерпевших, приглашенных в суд, был Дунька.
Приезжаем в суд, все как обычно, шмон, адвокаты, нас поднимают в зал. Выясняется, что в судебном заседании, помимо прокурора, обязан присутствовать преподаватель, или психолог, на случай, ежели с потерпевшим сделается худо в психологическом плане. На сколько я помню, действительно худо, в суде стало только Егорке Суслову, но, всему свое время. Секретутка, хрен с ней, пусть ее зовут Надя, дак вот, Надя начинает сломя голову носиться и искать преподавателя - поскольку все собрались и ждут премьерного показа. Входит в зал тетка, которую все знают, как уборщицу в суде, оказывается, тридцать лет назад, она работала в школе, видимо то же уборщицей, по сему, вполне катит за преподавателя. Хмуров с грехом пополам открывает заседание. Приглашают Дуньку и его маму.
Следует сделать одно отступление, ежели ты не сведущ в юридических тонкостях. Согласно действовавшему на тот момент Уголовно Процессуального Кодекса РФ, если потерпевший, в ходе судебного заседания отказывается от своих показаний, данных им на предварительном следствии, и возражает против их оглашения, равно, если против их оглашения возражает одна из сторон, то показания эти не оглашаются, теряют любой доказательный статус, а во внимание принимаются только показания, которые потерпевший дает в суде. Такое вот приятное обстоятельство существовало на тот момент.
Прокурор Алехин, видимо рассчитывал, что Дунька и в суде будет столь же покладист, как и на следствии, по этому, попросил его подробно рассказать все, что ему известно. Дунька делает вид, что в зале есть еще один Женя Бахарев, к которому этот вопрос и адресован, он стоит, как ни в чем не бывало и поглядывает по сторонам. Прокурор еще раз просит его рассказать, но уже начинает уточнять - про что ему нужно рассказать. Адвокаты дружно возражают - нехрен задавать наводящие вопросы. Тогда прокурор спрашивает - что происходило там-то и там-то. Дунька смотрит на него как баран на новые ворота и говорит, что ничего не происходило. Прокурор слегка опешил, и спрашивает, имели ли место события, попадающие под ст.132 и ст. 135 там-то и там-то. Дунька говорит, что имели всех и вся, но событий таких он не помнит. Прокурор открыто спрашивает, имели ли Дуньку, согласно его же показаниям там-то и там-то, те-то и те-то. Дунька откровенно издевается над прокурором и говорит, что никто его никогда и пальцем не трогал, а фотографировался он, исключительно в свое удовольствие. Прокурор понимает, что Дунька пошел в отказ и просит огласить его показания на предварительном следствии. Адвокаты возражают, Дунька возражает, мы возражаем, только прокурор не возражает. А вот хрен - нельзя оглашать показания, ежели хоть одна из сторон возражает. Получается, что в суде, Дунька ничего из предъявленного нам не подтвердил, и суд вынужден будет учитывать только те показания, которые он дает здесь и сейчас, читай, молчит как рыба в пироге. Тогда прокурор, видимо на нервной почве задает мне вопрос - что я могу сказать по предъявленному обвинению. А ничего, все, что было мною сказано на предварительном следствии есть дача показаний под угрозой физической расправы, все это не правда и ничего, из того, о чем написано в этих показаниях никогда не было. Лариса Михайловна заявляет ходатайство о признании моих показаний недействительными, поскольку они были вынужденными и давались в отсутствие адвоката. Прокурор сникает окончательно, однако, вяло просит огласить мои показания. Нужно ли говорить, что слово «хрен», просто висело в воздухе и казалось, что даже пахло этим хреном. Фактически, прокуратура поняла в тот день, что они все в говне, поскольку доказательств, на которые они рассчитывали, у них попросту нет, ни одного! И если так дело пойдет дальше, то действительно, дело попросту может развалиться за недоказанностью, поскольку никто из прокурорских, не мог гарантировать, что терпилы, не последуют примеру Дуньки, и попросту откажутся от своих показаний, а на нет, как говориться - и суда нет. Тогда прокурор, на свою голову решает задать вопрос маме Дуньки - типа того, что как она могла такое допустить, что ее сына сначала фотографировали, а потом и …Он собирался сказать, что потом делали с Дунькой, но адвокаты быстренько его осадили, поскольку, как выясняется, и Дунька сам это только что подтвердил, никто, ничего с ним не делал, и все это болезненные фантазии следователей. Мама встает, и начинает чихвостить всю следственную бригаду, какие они казлы, что покою от них нет, что работу она из-за них потеряла, что Дуньку одолели с этими допросами по девять часов к ряду, и что пора положить конец этому мусорскому беспределу. В наступившей тишине слышно было, как об стол сначала ударилась челюсть прокурора Алехина, а за тем, что-то упало и со стороны судьи, только никто не понял, что именно. Такого разворота никто не ожидал. Вы говорите, допрашивали несовершеннолетнего по девять часов? Вы говорите, что из-за следователей потеряли работу? Вы говорите, что вас оскорбляли, называя алкоголичкой и угрожали лишить родительских прав, если не будете давать нужные показания? Что, вам еще и памятку дали - что говорить в суде? Прокурор в тот день окончательно понял, что вот он, конец его карьеры. Судья Хмуров, которому как выяснилось позже, тоже показалось, что вот он - конец его карьеры, объявил перерыв.
Помниться мне, что после перерыва нас так в зал больше и не поднимали - до того все оказались не готовы к такому повороту событий. Очень мы радовались, когда на обратном пути мы, как могли, обсуждали поведение Дуньки и его мамы. Что называется - забрезжил лучик надежды. Однако, как выяснилось позже, рано радовались.
На следующее заседание нас вытянули только через неделю. Поскольку точного плана, кого и когда из терпил будут допрашивать, Хмуров не имел, в суд доставляли тех, кого удалось отловить, либо тех, кто, по мнению следователей, сам горит желанием лишний раз признать себя «дырявым», на сей раз, в суде. В тот день, на суд явился Вова Лямин - это раз. В помощь вконец растерявшемуся Алехину, выделили прокурора с очень подходящей фамилией – Свободин, это два. Свободин производил впечатление человека, смысл жизни которого заключен в том, что бы пересажать как можно больше народу, хамоватый, нагловатый, и не особо видимо одаренный в остальных вещах, полковник юстиции. Во втором акте, обещали Дуньку, поскольку, как выяснилось, прокурор Свободин заявил ходатайство о повторном допросе потерпевшего. Естественно, после того конфуза, не смотря на возражения адвокатов и нарушения УПК, Хмуров с радостью ходатайство Свободина удовлетворил. Он вообще все инициативы Свободина удовлетворял с радостью, напрочь игнорируя наших адвокатов. Как ты уже понял, верховодить с этого момента в суде стал Свободин, Алехину отводилась роль, схожая с ролью «отца русской демократии» - Ипполита Матвеевича Воробьянинова – сидеть, молчать и надувать щеки, изредка, с глубокомысленным видом, произнося ничего не значащие «мда-а-а», «согласен», «возражаю» и «возражений не имею».
В суд Лямин пришел вместе с мамой - преподавателем иностранного языка на дому. Вовка, как я уже говорил, вытянулся, раздался в плечах, одним словом, возмужал дальше некуда, действительно, август 2001 года, это был излет и финал его карьеры в качестве бой - френда. Свободин тут же встает и заявляет, что поскольку сведения, о которых собираются допросить Лямина, составляют личную тайну потерпевшего (действительно, для племени людоедов из глубин островов Новой Гвинеи то, что на Вове пробы ставить негде, тайна сия великая есть), то он просит обвиняемых из зала суда удалить, поскольку Лямин может нас стесняться, и тем самым, не до конца раскрыть перед судом нашу преступную сущность. Хмуров уже было собрался нас удалить, как Лариса Михайловна вовремя выступила, сказав, что удалять из зала подсудимых можно лишь в случае, если потерпевшему нет еще четырнадцати лет, а Лямину на тот момент уже исполнилось все шестнадцать, так что нечего из себя целку корчить, пусть дает показания при потерпевших. Возразить Хмурову было на это нечего, и нас оставили.
Видя, что Вова как-то не совсем спешит поведать о днях минувших, Свободин начал допрос поэпизодно. Точнее, он спрашивал Вову, подтверждает ли он показания, данные на предварительном следствии. Вова все показания подтвердил. Настала очередь Ларисы Михайловны. Для начала она прошлась про эпизодам августа 1998 года, попросив Вову в деталях рассказать подробности того, как и в чем конкретно выражались мои действия по отношению к нему, признанные растлением и ндсх. Вова вспомнить таких действий не смог. Тогда она попросила огласить его показания, где бы о таких действиях упоминалось. Свободин возразил. Алехин возразил, из чего все сделали вывод, что таких показаний нет. Далее Лариса Михайловна смешала с грязью всех, кто не умеет читать и считать, вменив мне ч.3 ст. 132 по эпизоду августа 2001 года. Свободин сник, Алехин надул щеки и сказал: «мда-а-а-а». Лариса Михайловна снова взялась за Вову, еще раз спросив его, подтверждает ли он свои показания, касаемо августовского эпизода. Подтверждает. Тогда она просит его рассказать, что чувствовал Вова, во время насилия, может, переживал, может, ему было больно? Нет, ничего не чувствовал, не переживал, и больно ему то же не было. Но показания подтверждает. Лариса Михайловна спрашивает, брал ли он деньги от меня утром? Брал. Тогда резонный вопрос - а за что денежки то? Вова говорит, что не знает, за что взял утром сто пятьдесят рублей. Свободин делает вид, что ему как раз все ясно – взял, раз давали, от чего ж не взять? Тогда Лариса Михайловна спрашивает Вову - куда он пошел утром. Вова отвечает как по писаному, мол, пошел в школу, на уроки. Лариса Михайловна в недоумении – может, у нас школы начали работать не с 1 сентября а «в один из дней августа», поскольку Вовино вранье становиться очевидным. Очевидным для всех, кроме Свободина, поскольку он предлагает Вове вспомнить хорошенько, может, дело было в сентябре? Под свист и улюлюканье вопрос снимается, поскольку эпизод прошел в обвинение и попал в суд именно как эпизод августа 2001 года, но никак не сентября. На мои вопросы, касаемо того, может ли Вова вспомнить хоть один случай применения мной насилия в любой форме, Вова ответил, что не может, не было таких случаев.
Настала очередь Вовиной маман. Она вся в негодовании, как ее сын, такой прилежный (переведенный за неуспеваемость на домашнее обучение), такой воспитанный и законопослушный (с десяти лет стоящий на учете в ДКМ, и не севший к моменту нашего знакомства лишь потому, что сдавал своих подельников по мелким кражам), как он мог попасть под влияние этого человека, за которого она чуть было не вышла замуж! При этих словах я аж подскочил, поскольку в мои планы входило все, вплоть до возвращения Аляски России, но вот про то, что я собирался жениться на Вовиной маме, я слышал впервые. Оказывается, Вова, все эти годы находился под столь сильным впечатлением от нашего с ним знакомства, что не раз предлагал маме выйти за меня замуж. Уж не знаю, что там она себе навоображала, будучи со мной даже не знакомой, но она уже была в минуте от принятия этого предложения, как тут, о, ужас, она узнает, что ее Вову отпердолили за сто пятьдесят рублей! И кто - ее без минуты жених! Ей Похлебкин открыл глаза - кого она чуть было не впустила к себе в постель, поскольку в Вовиной постели я уже почти что прописался. А кто же писал заявления о пропаже Вовки в 1998 году и просил привлечь меня за то, что я увожу детей неизвестно куда, после чего они возвращаются одетыми с иголочки и на домашние харчи из субпродуктов смотреть не могут? Кто писал заявления в 1999 году, с теми же пожеланиями в мой адрес? Однако Вовина мама продолжала, увлеклась она выступлением, да так, что начала рассказывать такое, от чего все впали в столбняк. Оказывается, Вовка пытался покончить с собой, и она чудом вытащила его из петли. Свободин смотрит на Хмурова, мол, вот полюбуйтесь, до чего мальчика довели, извращенцы. Однако мама продолжает, что с того момента, как в июне 2001 года, Вовку начали таскать на допросы, мальчика стало просто не узнать! Он стал скрытен, раздражителен, постоянно находился в состоянии депрессивного психоза, который, как она заявила, есть следствие того, что над Вовкой издевались следователи, ему угрожали, что если он не станет подписывать то, что ему велено, о том, что у Вовы, мягко выражаясь, напутано с ориентацией, узнает все профтехучилище, узнает весь двор и узнает вообще чуть ли не весь город. Устав от этих издевательств, Вова подписал очередной допрос, пришел домой и решил повеситься, хорошо, что мама была настороже, повезло, одним словом Вовке. На сей раз, об стол гулко брякнулась челюсть Свободина, Алехин, наученный опытом, сидел подперевшись. Придя в себя, Свободин сказал, что-то в духе того, что мы тут собрались не следственную группу обсуждать, и что она может плохого рассказать про меня. Но у мамы началась истерика, она разревелась и ничего плохого сказать уже не смогла. Хмуров снова «вовремя» объявил перерыв.

Глава 33

Я очень сомневаюсь, что у милиционеров из конвоя, когда-нибудь будет еще столь увлекательное и познавательное слушание. Что ты! Скоро о том, что творится на суде по моему делу, начали рассказывать все конвоиры, и нередко конвоиры из других судов, с удовольствием замещали своих коллег - каждое заседание приносило сюрпризы, было полно драматизма, хохм и непредсказуемых поворотов.
Нас поднимают вновь. Перерыв окончен, но видимо конвой слишком поторопился, поскольку мы застаем Свободина, который с грозным видом что-то втолковывал Бахареву. Заметив нас, он, как ни в чем не бывало, отошел в сторонку. Началось заседание. Свободин вновь выступает с ходатайством, и просит удалить нас из зала. На сей раз, коль Дуньке на тот момент было лет тринадцать, нас из зала удалили, и слушание проходило уже без нас. Мне так и не удалось понять смысл этой процедуры, поскольку по закону, после того, как пройдет допрос, нас поднимали снова, Надя зачитывала то, что говорил Дунька, прокурор и адвокаты, после чего, наступала наша очередь задавать вопросы. Зачем тогда было нас выводить, коли все равно все, о чем говорил Дунька, становиться известным? Надя начинает зачитывать вопросы Свободина и Дунькины ответы. Сказано было не много, а точнее, Дунька всего лишь подтвердил все, сказанное им на допросах у следователя, не уточняя, что именно - просто все оптом. Ну что ж, настала наша очередь, а поскольку получалось, что Дунька подтвердил не только мои эпизоды, но и эпизоды других фигурантов, равно как и все то, что он вообще наговорил на следствии.
Первым за Дуньку принялся Борода. Он еще при ознакомлении с делом выписал наиболее интересные с его точки зрения моменты, настало время внести ясность. Дунька, если честно, Бороду очаровал сразу, как только они познакомились, умел это Дунька делать как никто другой. Борода в свою очередь, будучи эстетом, интересовался, в том числе, и внутренним миром мальчишек - чем они живут, о чем думают, что читают, какое нижнее белье носят, какие планы строят на будущее и так далее, разносторонний у него подход был, не чета мне, не до внутреннего мира мне было, одним словом. Борода начал издалека, поскольку, коль скоро Дунька подтвердил все, то он вполне имеет право на уточнение - что именно подтвердил Дунька. В своих показаниях, Дунька утверждал, что на самолете, на котором прилетел Борода, вместо кресел стояли табуретки, а в процессе взлета и посадки табуретки и пассажиры летали по салону. Получается, пока нас не было, Дунька подтвердил и это. Да нет, конечно, Дунька говорит, что приврал. Ага, идем дальше, может, он и еще где-нибудь приврал, а? Помню, Борода подарил Дуньке гейм-бой, с которым тот не расставался ни на минуту. В показаниях, которые давал Дунька на следствии он говорил, что так увлекся игрой, лежа, в чем мать родила на кровати, как не заметил, что Борода, под шумок, пристроился к нему, и пока Дунька самозабвенно давил на кнопки, Борода успел пару раз побывать в том месте, которое вызвало сенсацию в кругах судебных медиков, а у следователей, естественно желание впаять Бороде ч.3 ст.132, что они, основываясь на показаниях Дуньки, и сделали. Дак было ли это на самом деле, или Дунька это придумал точно так же, как и история с табуретками. Дунька говорит, что придумал и это, поскольку решил отомстить Бороде, который попросту отобрал у него эту игрушку, поскольку Дунька тупо мешал всем спать, охая, ахая и матерясь на чем свет стоит, не в силах одолеть один из уровней. Свободин начал беспокойно ерзать - этак Дунька, стерва, опять от всего откажется, но делать нечего, закон есть закон, и в судебном заседании, нужно создавать видимость соблюдения оного. Далее Борода поэпизодно добился от Дуньки признания в том, что он ни разу не видел, не трогал и не приставал к нему, тем самым Дунька под протокол подтвердил, что все наврал, и на следствии, и пока нас не было в зале суда. Дуньке это все надоело, и он вообще сказал, что все придумал, поскольку об этом его просили следователи, пригрозив, что заберут «Денди» и вещи, которые ему надарили Борода и Чемп. Прокурор просит перерыв. Все возражают, поскольку Лариса Михайловна задала вопрос - о чем Свободин говорил с Бахаревым перед заседанием. Свободин демонстративно отперся, сказав, что вообще ни о чем он с Бахаревым не говорил. Тогда спросили Бахарева - говорил ли с ним прокурор, и если да, то о чем. Дунька говорит, что говорил, и сказал, что если он, Женя Бахарев, не станет подтверждать показания, которые он давал на следствии, то этих извращенцев выпустят на волю, и они, в отместку за то, что наговорил на них Дунька, поотрывают ему все что можно, и вообще могут пристукнуть по тихой грусти. После таких слов - хрен вам, а не перерыв, и слово берет Чемп.
Чемп, он в Дуньке прямо души не чаял, реально сдувал с него и с его мамы пыль, постоянно, если была такая возможность, приезжал, дарил всем подарки, одним словом, все у них складывалось просто замечательно. Чемп, ученый – математик, доцент какой-то кафедры МГУ, путешественник и вообще, замечательный мужик, подготовился к допросу Дуньки основательно. Конечно, отрицать очевидное - смысла не было никакого, видел Чемп Дуньку голым, было дело, и Дунька его видел, чего уж тут, поскольку в бане кто ж одетый моется, верно? Помнит ли Дунька пакетики с анально - фруктовой смазкой? Конечно помнит - такое грех забывать. А что конкретно он помнит, в том плане, что еще он с ними делал, кроме как пробовал на вкус? А ничего он с ними не делал, выкинул в помойку. Стало быть, врал Дунька про то, что ушли все пакетики на его феноменальную попу? Врал, конечно, потому что следователи сказали, что если он не скажет, что Чемп ему там все этими фруктами удобрил для облечения совершения своего черного дела - они у него компьютер заберут, подарок от Чемпа. Действительно - чего там удобрять, там, со слов экспертов, и без удобрений можно средь бела дня заблудиться. Так Дунька снова подтвердил, что врал он и на следствии, и пока нас не было, а теперь говорит правду. Свободин тогда даже карандаш сломал от бессильной злобы, а ведь впереди был еще я – «главный монстр», у меня этих эпизодов штук пятнадцать, и по ходу, Дунька раскатает их как вату, не оставив камня на камне от обвинения. Чемп тем временем продолжал, поскольку по показаниям Дуньки выходило, что Чемп, приехав однажды в гости, решил снять целый этаж самой дорогой гостиницы, за тем, привел туда Дуньку, и пока пели приглашенные цыгане, выступали дрессированные слоны и мартышки, Чемп, воспользовавшись радостным и от этого ничего не соображающим Дунькой, в очередной раз, измазав его уже привычными фруктовыми девайсами, вдругорядь убедился, что мог бы и не переводить продукт - все там хорошо функционирует и без вспомогательных средств. Дунька говорит, что приврал он - конечно слонов не было и этажа не было, а был лишь одноместный номер, в котором они и заночевали, поскольку мама Дуньки, в тот вечер напилась до зеленых соплей, и принять дорогого гостя, была просто не в состоянии. Конечно, про то, что Чемп его оприходовал, он тоже приврал, так, до кучи, на радость следователям. У Чемпа самолет в шесть утра, он спать упал, а Дунька всю ночь кабельный канал для взрослых смотрел. Далее идет эпизод с взбитыми сливками. Согласно показаниям Дуньки, не то он сам, не то Чемп, в новогоднюю ночь, что проводили мы все на базе, вымазал Дуньку взбитыми сливками, после чего, всем присутствовавшим, предлагалось эти сливки с Дуньки слизнуть. Новогодний конкурс на скорость - в качестве приза, сам Дунька. Следователи усмотрели тут групповую 135, поскольку, с его слов, Дунькины подмышки и коленки с локтями лизать, конечно, никто не собирался, хоть и опосля бани, но больно надо, когда есть места более привлекательные. Дунька настаивал в своих показаниях, что Чемп, вообще никого к этим заветным местам не подпускал, сам все слизал, заработав, таким образом, главный приз и 135 статью, хотели и 132 до кучи, но слизывание взбитых сливок с попы потерпевшего, равно, как и с противоположной части, при всем желании тянет только на 135. Все это, равно как и другие эпизоды, Чемп старательно цитировал, воспользовавшись своими записями, к просто неуемной радости и удовольствию конвоя. Чемп задает вопрос, точно ли это были сливки? Дунька не помнит, может быть, и нет. Точно ли его измазали тем, чем он не помнит, или он сам измазался, когда пытался в одну харю втряхнуть в себя ведро мороженного, а именно в мороженном тогда оказался Дунька, будучи уже слегка навеселе и опрокинув на себя все ведро с мороженым, поскольку ел он его, лежа на кровати. Дунька тут же вспоминает – точно, это было мороженное, которое он на себя опрокинул. Далее он вспоминает, что это ему так хотелось, что бы с него его слизывали, как в кино, а на следствии, он свои фантазии воплотил на бумаге. А так, конечно ничегошеньки не было, он все врал, а теперь говорит правду. Свободин, полный бессильной ярости просит огласить показания Дуньки. Нужно ли говорить, что в зале снова запахло хреном? Хмуров понимает, что номер с нашим удалением из зала не прокатил, Дунька снова всех объегорил, без нас быстренько все подтвердив, а вот глядя нам с глаза, врать уже не смог, все отрицал, фактически вновь оставив прокуроров с носом, ну или с тем, что тебе больше нравится. Свободин уже устал корчить рожи Хмурову, намекая, что если он не объявит перерыв, то он за себя не отвечает. Хмуров объявляет перерыв до завтра.

Глава 34

В тот день в зал суда нас больше не поднимали - суд работал до пяти вечера, а все так увлеклись разборками, что не заметили, что на часах было уже начало седьмого. Я могу ошибаться, поскольку московский адвокат Бороды, периодически не являлся на заседания, их переносили, откладывали, короче говоря, мы день могли судиться, и две недели ждать, пока Хмуров назначит новое заседание. Мне кажется, что уже выпал первый снег, когда мы вновь переступили порог суда. По плану, должны были явиться Ллойд и Слава Булдаков. Дуньку пока решили в суд не приглашать, Свободин решил. Хочу сказать вот о чем. Когда прокуроры поняли, что у них ничего не срастается, они вновь воспользовались услугами Похлебкина. Он должен был стращать потерпевших и их родителей как до заседания, приходя к ним домой, или в школу, так и перед каждым заседанием, равно как и в перерывах. Помнишь, я говорил, что в последний раз видел его именно в суде? Просто Похлебкин, по идее никакого отношения к суду уже не имевший, старательно свое присутствие скрывал. Однако родители не раз обращали внимание суда на то, что некий Виктор - оперативник, им проходу не дает, угрожает детям, оскорбляет родителей и так далее. Хмуров, естественно все это пропускал мимо ушей. Надя старательно все фиксировала в протоколах. Чудом можно объяснить то, что все эти записи до сих пор сохранились, а не были подчищены, как это обычно практикуется в судейской среде.
Пришел Ллойд и его мама. Свободин по традиции просит нас удалить из зала. Уходим, но сидим в подвале недолго, вскоре нас снова поднимают в зал. Судя по тому, что Свободин сидел темнее тучи, опять у него случились несрастухи. Надя зачитывает то, что сказал Денис. Собственно сказал он не много - идите все нахм. Прокурор задал вопрос - готов ли Денис хотя бы подтвердить то, о чем он говорил на предварительном следствии. Надя краснеет и снова читает уже звучавший посыл Дениса в адрес прокурора. Вопрос со стороны адвокатов, мол, Денис потому посылает всех нахм, потому что все то, о чем его просят рассказать - это не правда, и ничего подобного не было. Действительно, все это вранье, его заставили все это написать следователи, по этому пошли они все нахм, вместе с прокурором. Нам лишь осталось задать Денису вопросы, касаемо вменяемых нам эпизодов. Естественно Денис повторил, что никогда, ни с кем, ни у кого, и никто у него, и никто его никуда. Свободин пытается вступить в диалог с его мамой, на почве того, что как же она, могла допустить такое, что ее сын, симпатичный, умный мальчик, вдруг оказывается в компании этих преступников. Адвокаты стопорят прокурора, мол то, что мы преступники, это еще доказать нужно, так что полегче на поворотах. Мама Дениса полностью с адвокатами согласна. Да она хоть щаз готова отдать Дениса в руки любого из этих «преступников», да Дениса просто не узнать стало, когда он со мной и с Гресом познакомился, да она на нас молиться, готова, да была б ее воля, она бы всех следователей, что часами заставляли Дениса сидеть в следственном управлении, она бы этого Похлебкина, который разве что не бил ее и Дениса, да она бы всех прокуроров на наше место посадила, вот где преступники, вот где вымогатели, вот где негодяи чистой воды, так что идите как вы гражданин прокурор нахм. Денис и мама выходят из зала суда под одобрительные взгляды адвокатов и незримые овации подсудимых. Объявляют перерыв - я обратил внимание, что как только потерпевшие или их мамы начинали говорить не то, что хотели от них услышать прокуроры, как Хмуров «ни с того ни сего» объявляет перерыв. Так вышло и на этот раз. Нас спустили снова в подвал, где мы обменялись поздравлениями в адрес друг - друга, собственно особо был доволен Грес, мальчик, можно сказать, спасал его не жалея сил, да и маме отдельное спасибо. Про себя промолчу, поскольку был очень рад за Дениса, хотя и чувствовал, что не заслужил он такого публичного позора, хоть и вышел из этого испытания с честью. К сожалению, это было не первое испытание, что уготовил нам всем Свободин, будь он неладен.
Раздайся грязь - говно плывет, а точнее, входят в зал Слава Булдаков и его маман – Гаврила, тьфу, Галина Гавриловна. Я снова позволил себе неточность, Слава приходил в суд уже несколько раз, но вот мама его, в суд не являлась, по причине уже ставшей традиционной - была в запое-с, по сему, пока из запоя не выйдет, Славу разворачивали восвояси, а заседание переносили. На сей раз, видимо Похлебкин хорошенько постарался, и Слава пришел на суд вместе с маман, правда, судя по нетвердой походке, и трясущимся рукам, Галина Гавриловна была еще от части не в себе, не отошла еще, другими словами. Свободин снова попросил нас удалить из зала, и нас уже почти вывели, как кто-то из адвокатов, посмотрев в метрики Славы, выяснил, что Славе уже пятнадцать годиков, сиречь, поворачивайте оглобли и вертайте подсудимых обратно. Свободин, на всякий случай, подперев подбородок, как это делал Алехин, начал допрос потерпевшего. Никаких сюрпризов Слава Свободину не преподнес, в двух словах подтвердив все, что говорил на допросах. Мол, все верно, снасильничал я над «им» с применением силы и геля для волос, насильничал долго, потом он заснул и очнулся только по приезду милиции. Ах, как хотелось бы Свободину, что бы вот на такой мажорной для него ноте все бы и закончилось! Накусите выкусите. Лариса Михайловна берет слово, ибо еще при ознакомлении с обвинением и материалами дела решила эпизод этот, не то что развалить - развеять в пух и прах. Ей конечно очень неловко перед Славой, ему придется хорошенько все вспомнить, вплоть до мельчайших подробностей, но что поделать, во имя торжества справедливости, придется ему потерпеть, ведь терпел же до этого, так что приступим. Лариса просит Славу ответить, мылся ли он утром 5 августа, а точнее, подмывался ли, поскольку может его пробило на гигиену, может он решил смыть следы и так далее. Слава говорит, что он мылся только вечером, когда его привел Девиз. Лариса Михайловна просит огласить результаты экспертизы. Надя, залившись краской, оглашает про то, как у Булдакова, будучи согнутого в положении коленно-локтевого сгиба, ранним утром 5 сентября 2001 года, ничего обнаружено не было, ни спермы, ни следов насилия, ни следов геля, ни-че-го. За тем, Лариса Михайловна еще раз спрашивает Славу - точно ли он подтверждает все свои показания, данные им на предварительном следствии. Слава все подтверждает. В таком случае, какие из показаний он подтверждает, а какие – нет, те, где он говорит, что ничего не было, или те, где говорит, что было? Слава говорит, что подтверждает все показания, и те и другие. Хорошо, тогда Лариса Михайловна просит Славу уточнить - в одежде он спал, или нет, поскольку насилие, как правило, непременно происходит при снятом нижнем белье. Слава говорит, что не помнит. Хорошо, тогда она просит его уточнить, что он почувствовал, а точнее, как он понял, что я собираюсь более тесно с ним провести остаток ночи. Слава говорит, что не помнит. Лариса Михайловна просит уточнить, как он тогда вообще понял, что его уже минут сорок как имеют? Слава говорит, что не помнит. Лариса Михайловна просит Славу рассказать, что он чувствовал, когда в нем находился мой детородный орган, боль, не боль, может дискомфорт имелся, приятно было, не приятно. Слава говорит, что он ничего не чувствовал. Позвольте, сорок минут подвергаться насилию и ничего не помнить и не чувствовать и не оставить следов? Возможно ли такое? Лариса, под смущенный румянец секретарши, даже огласила размеры моего того, что, по словам Булдакова, находилось в нем - не почувствовать его, не будучи под общим наркозом, Слава просто не мог. Ех, нужно было настаивать на судебном эксперименте! Слава выразительно смотрит на Свободина - чё говорить то, а? Тот просит перерыв. Хмуров объявляет перерыв, нас спускают в подвал.

Глава 35

В подвале Лариса Михайловна доверительным тоном сообщает, что Свободин вышел на нее с предложением начать переговоры, касаемо судебной сделки - обычно дело в наших судах, кстати говоря, когда у прокуратуры не ладиться с обвинением, дело рассыпается, то прокурор предлагает сделку - обвиняемый частично признает вину, а он, прокурор, просит минимальное наказание, или как в нашем случае, Свободин завел речь - сколько лет хочет Лариса Михайловна. В смысле, на сколько лет она будет согласна, для меня, естественно. Лариса Михайловна вообще то уверена в моей невиновности, но понимая, что никто меня не оправдает, она согласна на три-четыре года общего режима, разумеется, без ч.3 ст.132. Свободин на такое пойтить не могет, он предлагает ниже низшего предела по 132, и 135 - в общей сумме, семь лет, максимум, учитывая, что я частично признаю свою вину. Такое ощущение, что судья Хмуров вроде, как и не при делах вовсе, и на мнение его, на весь судебный процесс прокурору Свободину откровенно насрать. Хотя, по большому счету - так оно и было на самом деле. Как позднее выяснилось, Хмурову дали ясно понять - или он выносит приговор, которого от него ждет и требует генеральная прокуратура, а не тот, который от него требует его честь судьи, требует закон, в конце – концов, либо, он не то, что не получает должность председателя одного из районных судов, как поощрение за преданность системе, под вопросом вообще его карьера как судьи, в свете известных скандалов на алкогольной почве. А то обстоятельство, что Хмурова однажды поперли с должности председателя этого же районного суда за его тесную дружбу с Бахусом, дак об этом все прекрасно знали. Лариса тактично послала его нахм, в смысле Свободина. Нас снова поднимают в зал суда.
Хочу немного остановиться на маме Булдакова, поскольку так уж получилось, что знавал я ее достаточно хорошо. Впервые я с ней познакомился, а точнее она сама меня нашла, дождалась на улице и представившись, слезно попросила денег взаймы, на опохмел и на житье, поскольку Слава рассказал ей, что есть такой вот я, замечательный дядечка, у которого много денег и у которого Славка нет-нет зависает. Получив деньги, она снова настоятельно просила меня, если вдруг я встречу Славку, немедля забрать его к себе и привести его домой - гулял тогда Слава месяцами. Что я вскоре и сделал. Помню, мы ехали с Родителями на дачу, когда остановившись у магазина, что бы купить продуктов, я встретил Славку, как всегда грязного, в обносках, бомж, вылитый бомж. Я уговорил Родителей завести Славу к его матери, что мы и сделали. Галина Гавриловна, не сказать, что бы очень появлению сына обрадовалась, но снова заняв у меня денег, отошла, и даже вроде как осенила меня крестным знамением. В следующий раз, мы встретились у магазина, где эта маман принимала бутылки. Пожалившись на то, что Славка опять в бегах, она попросила устроить ее на работу. Устроил - гардеробщицей в ресторан, дак нет, напившись вдрабадан через несколько дней прямо на рабочем месте, ее оттель выпнули без выходного пособия. После чего, она не то продала комнату, в которой жила, не то пропила, одним словом, она переехала в частный дом в пригороде. Славка, естественно в том доме вообще перестал появляться, нарисовавшись, как тебе уже известно, в ночь с 4 на 5 сентября 2001 года.
К Булдакову у меня вопрос был один, может ли он описать, как я его удерживал, как ломал его сопротивление, коли он настаивает, что он теперь в официальном статусе пассивного бомжа - гея. Слава сказал, что ничего не помнит, прямо амнезия какая-то! Судья Хмуров, видимо то же решив как-то проявить, а точнее, напомнить о себе, спросил Славу, окончательно испортив настроение Свободину, дак было ли то, о чем говорит Слава в показаниях на следствии, и о чем забыл в суде? Слава, снова посмотрев на Свободина, и заметив, как тот мотнул гривой, сказал, что вроде было, но что было, он не помнит. Свободин видимо про себя сплюнул, поскольку такой непролазной тупости, ему еще встречать не доводилось. Последовавший за Славой допрос Галины Гавриловны, полностью подтвердил поговорку, что яблоня от груши не далеко падает. Видимо Галина Гавриловна учила текст загодя, но, приняв вечером на обвислую грудь, к утру, а точнее, к моменту заседания, часть текста забыла, по этому ее выступление выглядело примерно так.
Свободин просит ее опознать меня в зале. Галина не оборачиваясь, опознает Чемпа. Прокурор, видя, что Галина еще не отошла от вчерашнего, ненавязчиво просит ее повнимательнее присмотреться к мужчине, стоящим вторым справа и одетым в зеленый спортивный свитер. Галина поворачивается, и видимо сфокусировавшись, говорит, что да, он это я. Далее прокурор просит рассказать, что ей про меня известно. Галина начинает строго по тексту. Мол, познакомилась я с этим «изращенцем», когда Слава привел его в ее дом. Тогда она еще не знала о том, что я имею склонность к (тут она долго вспоминала, к чему я имею склонность), однако вспомнить мудреное название не смогла, и продолжала, что она тогда еще заподозрила во мне. Что она во мне заподозрила, так и осталось невыясненным. Боясь, что она окончательно забудет текст, Галина, запинаясь и поминутно посматривая на Свободина, понеслась дальше. Однажды она встретила Славку в моем обществе, после чего, она снова заподозрила во мне, и велела Славке идти домой. Когда же она прочитала в газете (взгляд на прокурора, забыла, как газета называется), ну, что я, оказывается, езжу на джипе и увожу детей, она сразу обратилась в милицию, поскольку сразу поняла, что ее Славка, который последние полгода не появлялся дома, снова попал в лапы к этому «изращенцу», и она просит суд приговорить меня как можно более строго, потому что, таким как мне, не место в современной школе. Галина утирает натурально прошибший ее пот и садиться. Просмеявшись, адвокаты приступили к окончательному анализу.
Лариса сразу берет быка за рога, и спрашивает, беседовали ли с ней кто-либо из следователей пред судом? Нет, из следователей не беседовали, беседовал и угрожал засадить и лишить родительских прав какой - то милиционер по имени Витя. Глухо ударилась об стол челюсть расслабившегося прокурора Алехина. Лариса продолжает и спрашивает - а не давали ли ей что-нибудь читать этот Витя, перед судебным заседанием. Галина смотрит на Свободина, тот уже устал ей семафорить, устал моргать и подмигивать. Ничего не поняв из этой «азбуки Морзе», Галина говорит, что он ей дал только две бутылки водки, все, что нужно говорить ей читал Славка, сама то она читает плохо, она и на слух плохо воспринимает, а тем более, выпивши. Свободин требует перерыв. Хмуров, как ни странно, отказывает.
Собственно информацию о том, что к ней приходил Похлебкин, эта блыдьма сама же слила адвокату Бороды, поскольку в ее глазах, именно он был самым платежеспособным, и она вроде бы как была согласная, за небольшое вознаграждение сказать в суде все что угодно. У Бороды со Славкой отдельная канитель – Славка, со слов следователей, настаивает, что в ноябре 1999 года Борода уложил его спать, а сам, пристроившись рядом, пытался. Да, да, именно за то, что Борода спал рядом со Славкой, и пытался, так и не выяснено - что именно пытался Борода, ему впендюрили 135. Мамаши тогда сроду никто не знал, Борода вообще спал в другом месте… ну, не важно, но Гаврила, тьфу, Галина Гавриловна, решила вытянуть из Бороды прилично денег, пообещав, что поговорит со Славкой, и что если адвокат заплатит тысячу долларов, то Славка от всего откажется, тем более он все равно ничего не помнит. Адвокат сказал что она, выжившая из ума алкоголичка - да за эту тысячу грина, в положение колено - локтевого сгиба, не задумываясь встал бы не только Славка, но и все родственники до пятого колена! Вскоре Галина сама позвонила адвокату и сказала, что приходил какой то Витя, опер, и сказал что то в таком духе, что если она, синеботая шлюха, скачущая на белом коне горячки, не подтвердит в суде что ее сына отпердолили в 1999 и в 2001 году, и не ознакомится с примерным текстом ее же выступления, то он сделает так, что ее лишат родительских прав, и заведут на нее уголовное дело, поскольку намедни, Галина, как всегда, будучи в дым пьяной, подпалила дом своего сожителя, так что она прямо вся согласна на триста долларов. Адвокат тогда с ней встретился, отдал торт, и сказал, что-то в духе, того, что идите как бы Галина Гавриловна в жопу. Эта мразь, тут же звонит Похлебкину, и говорит, что адвокат Бороды принес ей взятку – торт, за то, что бы она не рассказывала, как ее сына пустили на хор в 1999 году. Опер рвет подметки к Свободину – адвокаты, суки, подкупают родителей! Свободин ставит вопрос о том, что бы отстранить адвоката Бороды, как давшего взятку.
Адвокат Бороды, хоть и молод, но во рту у него как у акулы - зубы в три ряда, он эту маман «сожрал» прямо на газах у всех. Говорите взятка? А кто вымогал у меня и моего подзащитного тысячу долларов за то, что бы подтвердить, что Борода ничего не делал с ее сыном? Галина молчит. Торт говорите? А кто просил защитить себя от обезумевшего опера, угрожавшего и оскорблявшего вас? Галина молчит. Низко же вы себя цените - торитк за пятьдесят рублей, да видимо и это слишком высокая цена, для такой особы как вы, ну и так далее и в таком же духе. Это, кстати, не единичный случай, когда родители обращались к адвокату Бороды и предлагали за деньги отказаться свидетельствовать в суде против Бороды, обещая, разумеется, что и сын в суде полностью от всего откажется. Адвокат пару раз повелся на этот развод - сумму называть не буду, но то, что мамаша Лямина высосала по местным меркам просто сумасшедшие бабки – факт, то, что мамаша Дуньки деньги брала – факт, и так далее. Только они все были по своей сути – стяжатели, захотевшие и рыбку съесть и целками остаться, то есть еще и по суду деньги получить. Да только вот просчитались. Борода, человек порядочный до невозможности, только вздыхал, на эти подлости глядя. Хмуров тогда ходатайство Свободина об отстранении адвоката отклонил, оставив его в процессе, а вот Галину Гавриловну, родительских прав лишили, и уголовное дело возбудили, и сгинула она где-то в бомжатнике на окраине города, а Славку перевели в приют, и на следующие заседания, он являлся уже в сопровождении опекунши. Мы угарали, глядя как сначала чешется Славка, чесотку выхватил, а потом, почесываться начала и опекунша, в результате, вскоре чесались они не переставая. Чесотка - так еще на тюрьме называют людишек никчемных, ни на что не годных, точно подмечено, верно?

Глава 36

Как ты сам понимаешь, развлечений особых на тюрьме не много. Телевизор, радио и азартные игры. По закону, в камере могут присутствовать только шашки и шахматы. Но естественно, какая же камера без колоды игральных карт – «стос» или «пулемет», на тюремном жаргоне. Те, кто посноровистее, затягивали в камеры вольные карты, привозили их с судов или «показов», ех, хотел попозже про «показы» рассказать, ну да ладно, коль уж помянул, расскажу сейчас.
Показами на тюрьме называют следственные действия, на которые выезжает зек, дабы показать на месте преступления, что и как он там совершал. Показы существуют нескольких типов: официальные, т.е. показы, в которых принимает участие подозреваемый, который действительно совершил это преступление, и неофициальные - самая распространенная форма показов, когда на предполагаемое место преступления выезжает человек, никакого отношения к данному преступлению не имеющий. Какой же человек, в здравом уме поедет показывать то, чего он не совершал? Э, не торопись, друг мой, ибо показы - это целый бизнес, при чем, нужно заметить, обоюдовыгодный, как зекам, так и ментам. Попробую объяснить, поскольку, будучи в зените своей «тюремной карьеры» сам несколько раз выезжал на такие мероприятия, упаси боже, ничего на себя не брал, но - всему свое время.
Дак вот, показами заведуют опера из районных отделов или городского управления МВД. Как правило, это либо убойный отдел, либо отдел, занимающийся грабежами и кражами. Про официальную вариант все понятно - приезжают опера, тебя заковывают в наручники и везут на место преступления. Дальше происходит то, что ты не раз видел по телевизору - зек показывает, как он крал, грабил или убивал. Дело сделано и его увозят обратно в СИЗО. Нас интересует второй сценарий, а точнее, все, что происходит в официальных показах, это лишь верхушка айсберга, самое интересное, как всегда скрыто под водой, мутной водичкой, а не мне тебе рассказывать - хорошо ловиться рыбка, именно в мутной воде.
Представь себе такую картину - закрыли нарика, закрыли за кражу. Вот он сидит, пока у него не начинается ломка, начинает его ломать, или «кумарить», а тут оперок тюремный, с предложением написать явочку с повинной по таким то и таким то эпизодам краж (эпизоды ему передали вольные опера, ну не могут они их раскрыть, место есть, терпилы есть, а преступника нет или конец квартала на носу, а у них показатели по раскрываемости ни к черту). Естественно, с показами, ибо ради них все и мутится. Нарик пишет, допустим, две явки с повинной, считай, выезд в город ему обеспечен. Опер передает явки в тот отдел милиции, откуда ему пришла заявка. За нариком вскоре приезжают опера, а поскольку все условия сделки обговорены, его первым делом «ширяют», либо прямо в машине, либо в райотделе. Ширанувшись, зек либо сразу подписывает протокол показов, либо они быстренько едут на адрес, по дороге, пока еще вменяемому нарику, объясняют, что и где нужно показать, что где лежало из вещей, которые он «украл». Все торопятся, поскольку нарику нужно еще заехать домой, нужно собрать кое-что из вещей, нужно заехать в райотдел, что бы либо вштыриться еще разок, либо забрать дозу с собой на централ. Порою доходило до того, что зека, упоротого в хлам героином, или еле стоящего на ногах опера привозили и сдавали тюремным ментам чуть ли не с боем, поскольку те, брать это мычащее и блюющее существо отказывались. Было несколько случаев, когда опера давали героин с собой, что бы зек воткнулся уже на централе, тот втыкался и прямо в привратке умирал, или как говорят «отъезжал» на «золотом приходе» от передозировки. Но, в общем и целом, все оставались довольны - опера получили по «палке», раскрыв очередное преступление, а нарик, заработал себе на дозу, до следующей ломки. О том, что дело пойдет в суд, и его могут осудить по этим эпизодам, нарик особо не думает. Во-первых, если статья до семи лет, то он может набрать этих эпизодов хоть десять, хоть двадцать, в любом случае, учитывая «явку с повинной», больше пятерки он не получит. Во-вторых, он прямо в суде сможет заявить, что его заставили дать эти явки, указать на оперов, что его возили и кололи героином, и в суде эти эпизоды, естественно отпадут. Операм правда влетит, но «откуда они знали», что он пишет явки, что бы съездить домой, и дома, в туалете, ширануться и закабуриться героином?
Учитывая, что нариков сидело на тюрьме великое множество, этот бизнес просто цвел махровым цветом. Существовали, да и сейчас, я уверен, существуют расценки, за какое преступление, сколько показов. Две-три кражи - один показ, один - два разбоя - один показ, убийство – два-три показа, а что ты хотел, когда у оперов есть доказанный эпизод убийства, они зачастую предлагали взять еще парочку «висяков», и ведь брали! А обвиняемый в нескольких убийствах, дак это вообще находка для следаков со всего города, я помню, один такой набрал на себя аж с десяток нераскрытых трупов, раз в месяц выезжая на показы и возвращаясь в дугу пьяным с полным баулом жрачки, сигарет и шмоток. Переплюнул, конечно, всех парнишка, который точно знал, что сидеть ему десятку, не меньше, а по этому с показов просто не вылазил, нет, не нарик, так, синяк по воле, он настолько приучил к себе оперов из райотдела, что на сороковом показе, как обычно, хорошо выпив, и хорошо закусив, он попросту вышел из кабинета и был таков. Однако ума его хватило только на то, что бы выйти, поскольку выйдя, он не нашел ничего лучше, как отправиться прямиком к себе домой, где его уже, естественно ждали. Именно с показов затягивали на тюрьму деньги, мобильники, водку, наркоту, карты и прочий запрет. Вот почему мне всегда смешно и от части грустно, когда я слышу по телевизору, как неуклонно растет раскрываемость преступлений, как не смыкая глаз опера их «раскрывают», для меня доподлинно знающего, что стоит за этими по сути, пустыми как ведра и головы некоторых мусоров словами - очередная профанация и блеф, не более.

Глава 37

Поздняя осень 2002 года запомнилась вот еще чем. Родители, для того, что бы я не терял связи с внешним миром, подписали меня на газеты и журналы. Помню это были «Известия», «Комсомольская правда», из журналов «Автопилот» и еще что-то - чего уже не помню. Ах да, в каждую камеру обязательно доставляли местную мусорскую газетенку «досье 02», которая с успехом заменяла традиционную нехватку туалетной бумаги. «КП» тогда еще только начала окончательно превращаться в одну из помоек, в которую сваливают свое низкопробное чтиво все кому не лень. Это сейчас, я не вижу большой разницы между бульварной газетенкой и «КП», а тогда, хоть и подванивало уже прилично, но читать «КП» все ж таки было можно. Читаю я, стало быть, пятничный номер, а в понедельник у нас назначено заседание, поскольку Свободин вновь затребовал повторный допрос Ллойда. На центральном развороте, во всю страницу огромная статья, о том, как недавно, силами сотрудников местной милиции, был проведен рейд по неблагополучным семьям. Рассказывается о том, как мусора обходили адреса и убеждались, как плохо детям в таких семьях живется. Я сказал, что присутствует здоровенная фотография, на которой показано как Ллойда и его брата выводят из квартиры, нет? Вся оставшаяся часть статьи была посвящена тому, как мусора, ночью, пришли на один из адресов (трехкомнатная квартира в центре миллионного города, в котором существуют целые кварталы трущоб, с не просыхающими родителями и голодными детьми), и застали там выпившую мамашу и тверезого папашу, после чего приняли решение, что нужно срочно именно этих детей из  семьи забирать и направлять их сначала в спец. приемник, а за тем, в детский дом. Именно сфотографированный момент, когда мало что понимающий Ллойд, стоит у входа в квартиру и держит за руку брата Темку, должен был символизировать, как дети прямо таки рвутся поскорее попасть в детский дом, подальше от семьи и своего, родного очага. Далее в статье рассказывалось, о том, какая у них плохая мать, какой плохой отец, и вообще, говорилось, что Денис уже начал подворовывать, проходит по нашумевшему уголовному делу, плохо учиться и вообще, пошел по наклонной. Я признаться, даже дар речи потерял. Вот что значит генеральная прокуратура. Не мытьем дак каканьем! Не получилось через Похлебкина, не получилось в суде, дак они решили давить через гулящую, как портовая шлюха прессу, давить и давить, кто они все после этого?
Ладно, в понедельник приезжаем на суд. Конечно адвокаты статью то же читали, но ничего кроме как высказать возмущение, они, равно как и мы, увы, поделать не могли. Входим в зал. Свободин сидит и цветет как чертополох. Приглашают Дениса и его маму. Встает прокурор и говорит, что вот, у него на руках есть заочное решение о лишении матери Дениса родительских прав, по сему, мать он просит покинуть зал, а интересы Дениса теперь будет представлять вот эта дама, до этого сидевшая в зале. Все в шоке. Мама Дениса говорит, что впервые слышит о том, что ее лишили родительских прав, ее никто никуда не вызывал, ни кто, ни о чем не предупреждал, детей забрали, она вся извелась, пока выяснила где они и что с ними, а тут оказывается, за выходные ее заочно лишили родительских прав! Хмуров разглядывает заочное решение суда. Более омерзительно, чем тогда улыбался Свободин, умеет лыбиться только Похлебкин. Хмуров объявляет перерыв, поскольку на лицо нарушение материнских прав, но что это значит, когда за спиной торчат уши генеральной прокуратуры! Да ни хрена это не значит. Больше мать Дениса на заседания не пускали, его и брата перевели в детский дом, и на суд теперь Денис приезжал в сопровождении разных теток, сотрудниц детского дома, в разное время его опекавших.
Однако, что бы закрыть на время тему с Денисом скажу, что как посылал он нах Свободина, так до конца судебного следствия и продолжал посылать - что бы тот и его прислужники не вытворяли, воспользовавшись тем, что Денис, фактически остался один на один со всей этой кодлой. Я не уже не говорю о провокациях, которые устраивал Похлебкин в детском доме, где жил Денис, я о многом пока не говорю, Денис, слава богу, прошел тот период своей жизни с высоко поднятой головой, не сломался, одним словом, показал себя настоящим бой-френдом, для Греса, по крайней мере.
Собственно говоря, можно и с Дунькой тему до поры до времени тоже прикрыть. Ведя себя как последняя проститутка, он то признавал все, то снова уходил в глухой отказ, окончательно запутав не только Свободина и Хмурова, но и нас с адвокатами. Мама его, что материла на чем свет стоит всю следственную бригаду, то вдруг поддерживала свой иск, то она отказывалась говорить - что ее связывало с Чемпом, то вдруг начинала плести чушь, что Чемп развратил ее сына подарками и людским к нему отношением. Чемп вроде даже пытался нанять Дуньке и его маме адвоката, но видя, что те, виляют из стороны в сторону, понял бесперспективность своей затеи. Хотя, нужно отдать должное Чемпу, по крайней мере, он настолько умел себя держать в руках, что даже на приговоре, даже после того как получил десять лет исключительно за Дунькино словоблудие и блядское поведение в суде, я ни разу не слышал от него ни одного плохого слова в адрес Жени Бахарева - поразительный человек!

Глава 38

Не раз, покуда у нас с Бородой возникала такая возможность, мы обсуждали - на сколько хватит сил у того или иного мальчишки продержаться на воле, не совершить преступления и не загреметь на малолетку. Мы рассматривали практически всех, кто нам был известен, сходясь во мнении, что рано или поздно, но загреметь должны будут большинство. К счастью, наши прогнозы не оправдались в отношении Ллойда – как-то он себя настроил, и хотя были, конечно, и у него срывы, но все обошлось. Вроде и Дунька, поприжал жопу, и на сегодняшний день, у него тоже вроде бы крепких залетов не имеется. Петька Фалюта женился на даме, много старше его, брат его, Женька, подрабатывает охранником на стройке и гоняет гастрабайтеров. В отношении остальных наши прогнозы в основном сбылись, порою так, что я и сам не ожидал, что из этого может получиться. Начну с того, что как уже говорил, Женька Петров и Стас Туктамышев, сидели на соседнем со мною корпусе малолеток. Позже к ним присоединился и Женька Волков, одним словом, вся компашка периода 1998-1999, за исключением Лямина и Артюха. Петрова вскоре осудили и дали условный срок, так что с Женей мы расстаемся, расходимся краями, что называется. С Волковым я пересекался еще до того, как ему настала пора ехать в суд, в качестве потерпевшего. Но вот обмолвится словечком - все как-то не срасталось. Кстати, и Волкова, и Петрова, и Туктамышева, упеткал на малолетку Вова Лямин, сдав их под чистую, сам, естественно, оставшись на свободе. Нужно ли говорить, что предлагали сделать с Вовой его, когда-то очень близкие во всех отношениях друзья. Меня эти разборки волновали мало, то, что Вова превратился в супер-суку, для меня открытием не стало. Как я уже упоминал, порою мне удавалось дожидаться этапа на суд в привратке для малолеток, само по себе приятное время провождение, на этот раз было приятным вдвойне, поскольку оказалось, что еду я на суд вместе с Женей Волковым. Нас никто не предупреждал, но Хмуров назначил разбор полетов августа 1998 года с участием потерпевшего Волкова, которого искать было не нужно, Женя тогда сам ходил под статьей, и грозило ему лет этак шесть-семь. Не сказать, что Женя был на седьмом небе от счастья от нашей встречи, но то, что он уже успел исколоть себе пальцы малолетовскими перстнями, был среди малолеток, если и не в авторитете, то, по крайней мере, пользовался уважением, все говорило за то, что у Свободина сегодня седых волос станет поболе.
Женька, кстати, или мне это показалось, но он, повзрослев, обрел ту завершенность форм, отсутствием которой, страдал ранее. Зардевшись под моим взглядом как красна девица, он поведал мне печальную историю о том, как к нему и Стасу Туктамышеву приходил Похлебкин, и тряся фотографиями 1998 и 1999 года угрожал, что если они вздумают на суде отрицать то, что наговорил про них Лямин, эти фотки попадут в камеры. В кого бы превратились после этого Стас и Женя, объяснять, думаю не нужно. После очередного визита, по ночухе, Женя и Стас вскрыли себе вены, но их вовремя спасли, был недюжий скандал, теперь у них в личных делах стоит точковка суицидников, но пока вроде все стихло. Женя уже был наслышан о том влиянии, что я к тому времени имел на централе, по сему очень просил, поддержать его как на суде, так в случае чего и на малолетке.
Ничего нового, в наших вояжах в суд, за исключением того, что теперь нас начали пропускать, минуя процедуру детального представления, а просто говорили, типа: «э, профессура, ехали!», или просто называли фамилии. Женьку, как суицидника заковали в наручники еще в машине, не решаясь снимать даже в суде. Рассадили нас конечно по разным камерам, и вплоть до суда, мы вообще старались не общаться, поскольку с нами ездили фигуранты других дел, районный суд был самым большим в городе, и одновременно могло слушаться до пяти дел - за чем лишние вопросы?
Нас подняли в зал, вскоре, все так же закованного в наручники в зал ввели и Женьку. Чудовищная по своей сути картина - все фигуранты, включая потерпевшего - в наручниках. Свободин демонстративно разложил на столе Женькины фотографии. Допрос тогда, по моему вел Алехин. Спросив Женьку, узнает ли того, о ком должна идти речь (тот узнал), Алехин предложил ему рассказать - что происходило в августе 1998. Поигрывая наручниками Женька сказал, что кроме того, что его фотографировали, ничего не происходило, никто к нему ни так, ни этак, и вообще он претензий ко мне никаких не имеет, что бы ни говорил Лямин. Свободин хотел было огласить его показания, но вовремя очухался, вспомнив, что Волков никаких показаний не давал. Собственно, прокурорам тут ловить больше было нечего. За то Лариса Михайловна попросила Женьку рассказать, почему у него стоит отметка о склонности к суициду, и вообще, поделиться с судом - как от него требовали признательных показаний в СИЗО. Женька все подробно изложил. Стоит ли говорить, что Хмуров, в очередной раз проигнорировал все, о чем рассказал Женька. Свободин заявляет ходатайство - опросить конвой, поскольку его терзают смутные сомнения, ему кажется, что Женька вступил со мной в сговор. Вызывают начальника караула, который говорит, что поскольку Волков несовершеннолетний, да еще и суицидник, то и везли его отдельно и сидит он отдельно, так что сговор исключен.
Примерно так же проходило и заседание с участием Стаса Туктамышева, с той только разницей, что он, войдя в зал, сразу же заявил, что давать показания отказывается, и на вопросы прокуроров отвечать не будет. На вопрос со стороны Хмурова, чем он это мотивирует, Стас повторил все, что до него недавно рассказал Женька, и про Похлебкина и про суицид и так далее. Лариса Михайловна лишь уточнила - подтверждает ли Стас то, что никто, никогда, ничего, и никуда. Стас подтвердил. Хмуров, кстати, в приговоре эти два визита потерпевших в суд даже не помянул, признав их потерпевшими, равно как и эпизоды с их участием, исключительно по показаниям супер-суки.

Глава 39 прим.

часть I

В 1998 году, я и представить себе не мог, какие события буду меня подкарауливать в связи с моим знакомством с самым близким другом Вовы Лямина, Вовой Артюхом. Вова Артюх, не сказать что красавец, но привлекал он к себе какой-то недетской серьезностью, подходя ко всему с толком и расстановкой. Собственно говоря, я с Артюхом виделся довольно редко, поскольку Лямин, увидев в нем соперника, закатил мне пару истерик, и я слышал, что у них с Артюхом, на этой почве даже была дуэль. Артюх, следуя своей серьезности, ни в коем случае на такое сомнительное лидерство не претендовал, изредка соглашаясь лишь на фотосессии. Я тебе как на духу говорю - я никогда не спал с Артюхом, равно, как никогда не позволял себе в его адрес то, что позволяли многие - Вова сам не позволял. А я и не настаивал, помня фингал под глазом Лямина, что поставил ему Вовка во время их дуэли. В 1999 году Артюх и Женька Петров впервые попадают на малолетку, откуда их отпускают с первым условным сроком. Артюх и Женька вышли тогда совсем другими мальчишками, чересчур суровыми, и какими-то загрубевшими. С тех пор я встречался с Артюхом лишь пару раз, чисто случайно, пересекаясь на улице или в магазине - жили мы все неподалеку друг от друга. Артюх мне как-то сказал, что сдал их Лямин, и посоветовал держаться от него подальше. Совету Артюха я тогда не внял.
Меня арестовывают, и я оказываюсь на централе, на дворе конец 2004 года идет уже второй суд, все заняты своими делами, как однажды вечером, смотрю я наш местный телеканал «Рифей». А на этом канале есть передача, выходящая под эгидой городского УВД - «Вызов 02», сводки происшествий, криминальная хроника, расследования и прочая шелупонь, обычно наполняющая такого рода передачи. По моему, это было в декабре, но не суть - всегда можно уточнить, дак вот, смотрю я очередной выпуск этой программы, а там идет сюжет «Выстрелы в парке», о нашумевшем преступлении. Я о нем, разумеется, слышал - 7 сентября 2003 года, в день приезда в наш город министра МВД, некто, средь бела дня, в самом центре города, у парка культуры и отдыха, совершил ограбление передвижного пункта по продаже мобильных телефонов. Продавец был застрелен, его помощница с тяжелыми ранами была доставлена в больницу. Добычей налетчика, тогда стали пять мобильных телефонов. Вот такой вот неприятный сюрприз в день приезда министра МВД, прямо скажем, свинья размером со слониху, под кресла, погрязшего в дремоте нашего милицейского начальства. Сюжет ведет корреспондент этой программы, сотрудник пресс-центра городского УВД Лариса Колчанова. Она рассказывает, как в кротчайшие сроки, бла-бла-бла, следственному комитету при прокуратуре области, удалось раскрыть это преступление, бла-бла-бла, какие они все молодцы, бла-бла-бла, и как им удалось изобличить преступника. Преступник, воспользовавшись поддержкой своего неоднократно судимого папаши подался в бега, но был вычислен, благодаря оперативной разработке его ближайшего окружения. Имя преступника – Вова, фамилия Артюх.
Идут кадры оперативной съемки, как его задерживают, как доставляют в отдел и так далее. После этого, меня от экрана понятное дело было не оторвать, поскольку на нем, на экране появился хорошо мне знакомый следователь, правая нога, прости, рука Дадаева - Ненашев. А именно ему поручили сначала раскрыть это преступление, а за тем и вести следствие. Ненашев говорит, что ему до сей поры не понятно, почему Артюх был до сих пор на свободе, поскольку незадолго до этого, он, в компании со своим папой, уголовником со стажем, вооруженный не то обрезом, не то охотничьим ружьем, ворвались в бар, устроили там стрельбу, кого-то ранили, но налет не удался, их повязали и дали три года - условно. Казалось бы, все ясно, Артюх арестован, дело раскрыто, впереди суд и лет двадцать, в лучшем случае. Но не тут то было. На экране мелькает И. Гройзберг - некогда «легенда» городской адвокатуры, ныне, к сожалению, по моему, живущий на останках былой славы. Являясь самым дорогим адвокатом города, Гройзберг, как правило, брался за дела, в которых замешаны далеко не бедные и очень далеко не последние люди нашего города, по этому, мне было несколько странно видеть Гройзберга, в качестве защитника Артюха - высоким социальным статусом семья Вовы никогда похвастаться не могла. Колчанова дает ответ на мой вопрос, комментируя происходящее на экране. Оказывается, родители Вовы продали свою двушку в центре города, что бы оплатить услуги Гройзберга, а понадобился им Гройзберг потому, что Вова очень боится идти в тюрьму. Странная позиция родителей, словно Гройзберг пойдет за ним следом как оберег.
Да нет, оказывается, продолжает Колчанова, Гройзберг в приватной беседе рассказал ей, почему Вове так не хочется на нары. Все кроется в детстве Вовы, когда он, познакомился со мной, ныне сидящему в СИЗО и обвиняемому по делу «Голубой Орхидеи», (че плетет - 2004 год на дворе!), будучи моим учеником, подвергся ужасающим пыткам и издевательствам с моей стороны, будучи участником порно съемок и порно оргий. Вот тебе раз!! Далее, Колчанова про Артюха забывает и начинает нести такой бред, что я прямо чуть телевизор не хряпнул об пол, сокамерники удержали. Дак вот, оказывается, в 1998 году, когда я работал учителем в школе, где учился Артюх, я совратил его, вместе со всеми своими учениками с пятого по одиннадцатый класс, «фотографируя их не в школьные альбомы, а размещая фотографии в интернете», тем самым, нанеся ему непоправимую морально-психолого-психиатрическую травму. Получая «баснословные доходы от своего грязного бизнеса», я делился этими деньгами с Вовой, тем самым окончательно развратив и без того развращенную дальше некуда душу своего ученика. Отсюда Колчанова делает просто пароноидальный по своей глупости вывод – Вовка, развращенный и привыкший к легким деньгам в августе 1998 года, через шесть лет, решил вспомнить, как это, когда в кармане пятьсот рублей, и вооружившись пистолетом, пошел в центр города, где среди белого дня, застрелил продавца и ранил продавщицу, забрав пять телефонов, три из которых оказались сломанными.
«Птенцы гнезда разврата» подрастают - вещала взахлеб Колчанова, один из таких «птенцов» - Вова Артюх. Далее идет нарезка из высказываний оперативного сотрудника, по сути своей верные, но преподнесенные Колчановой в таком свете, что становиться стыдно за оперативника - он выглядит клиническим идиотом, говоря, что Артюх носил с собой пистолет, желая самоутвердиться как мужчина. Если бы не комментарии Колчановой, лепетавшей за кадром, что самоутвердиться в 2003 году Артюх решил после событий 1998 года, намекая на то, что раньше у Вовы с этим самоутверждением не ладилось. Далее следует выдержка из интервью матери застреленного продавца, видимо Колчанова рассчитывала, что та обрушит весь свой гнев на меня, ох и любят они лезть в души к родственникам, просто верх бестактности, ну да им то что, слуги плебса, ну вот, а мама возьми и про меня не слова не скажи, она лишь хотела в глаза матери Артюха посмотреть. Конец сюжета.
Э нет, думаю, так просто я это не оставлю. Для начала я написал письмо Колчановой, где в свойственной мне манере смешал ее с ну, не важно с чем, аргументировано доказав, что то, с чем я ее смешал, размазано по ней не зря. Большое тогда письмо получилось, на четырех листах А4 с обеих сторон. Далее, связался с Родителями, которые Гройзберга довольно хорошо знали лично - как никак, городская элита. Нужно было выяснить, давал ли Исаак Борисович интервью Колчановой, и если давал, то какое. Написал письмо в главному редактору «Рифея», где смешивать его конечно ни с чем не стал, попеняв на неразборчивость в выборе сюжетов, тактично так пару раз обмакнув в, ну ты уже понял во что. Поскольку Колчанова откровенно брехала на протяжении всего сюжета, я написал заявления в прокуратуру и суд с просьбой привлечь Колчанову к уголовной ответственности за сознательную клевету в СМИ, оскорбление личности и унижение достоинства. На третьем году сидения, я настолько поднаторел в науке составления ходатайств, жалоб и запросов во все инстанции, что по ним можно было студентов вузов учить – конфетки, с полной невозможностью придраться ни к одному слову, ни к одной статье, на которые я ссылался. Быстренько пробил я и хату, где сидел Вовка.

часть II

Через несколько дней, в камеру как обычно закинули свежий выпуск газетенки «досье 02». Открываю, и на развороте читаю статью «Выстрелы в парке», точную копию сюжета, даже предложения там одинаковые попадалась. Ну это было уже свинством высшей пробы! Я пишу письмо главному редактору «досье 02», где не менее тактично указываю точный адрес, где оказывается его газетка после, да нет, не прочтения, поскольку именно там ей самое место, коли у них хватает ума печатать такой бред. Поскольку адрес телекомпании и адрес газеты находиться в разных районах города, то я пишу заявления в суд и прокуратуру того района, где находиться редакция газеты. Требования те же - Колчанову к ответу. Ах да, написал я и в областную коллегию адвокатов, с просьбой разобраться - на каком основании в прессе подставляют адвоката Гройзберга, который, судя по публикации в СМИ раскрыл сведения, составляющие личную тайну (ну или не совсем) жизни своего подзащитного. Кстати, во втором процессе моим адвокатом был председатель областной коллегии адвокатов, которому я, не в кипяток, рассказал об этой истории, и на происходящее вокруг г-на Гройзберга - одним словом, каша заварилась – чё орешь.
Как сейчас помню - начало февраля 2005 года, снова по телевизору анонсировали повтор сюжета «Выстрелы в парке», «в связи с неподдельным интересом и массой откликов», которые непонятно откуда в редакцию поступили. Ничего нового, как вдруг, в конце сюжета появляется заставочка – «P.S.». На экране появляется сама Колчанова, перед ней лежит мое письмо - начинается первый акт изворотливого вранья. Да, она получила мое письмо, да, ее несколько смутил высокопарный стиль, (не привыкшая она к такому, в среде милиции так не общаются), и редакторы даже нашли одну ошибку (идет анимированная вставочка, красная черта зачеркивает букву «с» в слове «беззастенчиво»), далее Колчанова начинает говорить, что и она имеет юридическое образование, и знает что такое презумпция невиновности, и она де не употребляла в сюжете фамилию Гройзберга (сюжет закончился минуту назад, не говоря уже о статье в газетенке), что я давно слыву известным женоненавистником, одним словом, несла какую-то несусветную чушь.
Вскоре начали приходить ответы из прокуратуры и судов, мол, проведена проверка, допрошена Колчанова, материалы прилагаются, дела передаются для рассмотрения мировым судьям. О том, что я начал бодалово с Колчановой вскоре становиться известно «большим звездам», сиречь начальству. Меня вызвали и дали понять, что все они все прекрасно понимают, Колчанова конечно завралась, но для общего блага, будет лучше, если я это бодалово прекращу. Против такого предложения я устоять не смог, учитывая, что сидеть мне еще на централе бог весь сколько. Пришли и документы, а точнее, копии объяснений Колчановой, которые она давала в прокуратуре. Такое ощущение, что давала она их все тому же Ненашеву, сидят двое и думают, как бы солгать, что бы окончательно не изобличить самих себя во лжи. Помню, объяснений было несколько, в одном она говорит, что не может точно вспомнить, откуда у нее информация по делу Артюха и по моему делу, в другом она говорит, что воспользовалась материалами суда, только не помнит какого, одним словом, завралась окончательно. Но, коль скоро я принял предложение «звезд», и коль скоро пришли ответы из судов, о том, что рассмотрев в открытом заседании мои заявления (не пригласив ни меня, как истца, ни моего адвоката, как представителя), судьи все как один не нашли в действиях Колчановой составов преступлений - не врала она, нет в ее словах лжи, а по сему, в возбуждении и привлечении Колчановой к уголовной ответственности мне отказано. Что, собственно не удивительно.
Думаю, не стоит говорить, что Гройзберг заверил всех, что никогда не давал никаких интервью Колчановой, и что все ее слова, не более чем бредовые вымыслы досужей журналистки в погонах.
Списался я и Вовой Артюхом. В своих малявках он то мне и поведал, что творил Ненашев на следствии по его делу, и что я могу не удивляться, что малявки идут из хаты № 44. Оказывается, верный своей традиции не давать показаний, а тем более Ненашеву, Вова ушел в глухой отказ. Тогда Ненашев, через тюремных оперов передает в камеру, где сидит Артюх фотографии лета 1998 года, после чего, Вова уезжает в петушатник, так и не начав давать показания. Вскоре закончился и скорый суд по его делу – Вове, с учетом его прежней судимости дали 23 года колонии строго режима. Я упустил из виду, прости, адрес, где скрывался Артюх, знали его родители и Лямин, угадай - кто сдал её операм?

часть III

«Размявшись» таким образом на Колчановой, я уже почти стал забывать эту историю, как по каналу «РЕНтв», в который, кстати, вклинивается местный «Рифей», проходит сюжет «Жестокое порно». Я его не смотрел, поскольку считал, что как-то не ассоциируется жестокое порно с моей тематикой. А зря, очень даже ассоциируется. Ну, думаю и ладно, наверняка еще повторят, тем более, вскоре меня навестила Лариса Михайловна, и сказала, что на нее вышла корреспондент НТВ, некто Боровик Надежда Сергеевна из программы «Чистосердечное признание». Надя ну прямо горит желанием снять про меня сюжет, она обещает, что все будет объективно, что этот сюжет поможет узнать про меня и про мое дело правду, ага, жди, мало того, они уже прилетели и ждут в гостинице. Я Ларисе Михайловне тогда сказал, что я думаю про журналистов вообще и про телеканал НТВ, в частности. Следом меня тянет уже известное тебе начальство и говорит, что конечно, это мое личное дело, давать добро или нет, но они настоятельно рекомендуют не упираться рогом и согласиться. Мало того, они взбаламутили моих Родителей, папа пришел на тюрьму, мы долго с ним этот момент обсуждали, в конце концов, решили - хрен с ними, дам я это интервью.
Утром следующего дня, меня тянут на следственный корпус, где и должны были пройти съемки. Я иду вместе с начальником воспитательного отдела и говорю ему, что пока я не поговорю с корреспондентом тет-а-тет, никакой съемки не будет. Он выходит и возвращается с миловидной такой особой, Надей, той самой корреспонденткой. Она прямо вся рвется в бой, у них уже все готово, камера, свет и мужик с этой оглоблей с зеленым микрофоном на конце. Я несколько пыл Нади остужаю, поскольку хочу знать, об чем, собстна она собралась со мной вести речь? Надя говорит, что есть ряд вопросов, ну в плане того, что как до такой жизни докатился, мучают ли угрызения совести, и не сняться ли по ночам кровавые мальчики. Я ей тогда сказал, что Надя, угомонись и послушай, что я тебе скажу, поскольку у меня есть, что тебе сказать. Она включила диктофон и ДВА ЧАСА я рассказывал ей про то, что ты уже частично знаешь, про Похлебкина, про суд, про весь беспредел, что происходил и происходит вокруг меня и моего дела, в очередной раз макнул куда следует Колчанову с Ненашевым, рассказал что он творил с Артюхом и другими потерпевшими, одним словом, она тихо охренела. Потом говорит, что да, ее вопросы, конечно, это говно, по сравнению с тем, что она узнала, согласен ли я повторить все это под запись? Согласен. Свет, камера и мужик с оглоблей. Не два часа конечно, но часик - полтора я все это в камеру наговорил, после чего она оставила свой телефон, мыло и мы расстались.
Сюжет «Голое детство», что прошел через полгода по НТВ я не смотрел. Нет, не то что бы жалею, но судя по отзывам моих близких и друзей, отзывам сокамерников и мусоров, я выглядел в этом сюжете наиболее не вызывающем желание придушить и растерзать, по сравнению с другими, о ком вещало НТВ. Собственно, а чего я еще ждал? Ждать от телекомпании, от которой за весту разит моргом и смрадом трупов, вменяемой и объективной оценки? От телекомпании, превратившейся из уважаемого телеканала в сосредоточение всех отходов жизнедеятельности, как отдельных граждан, так и всего государства? Увы и ах, не по адресу посыл, за то, я теперь точно знаю - куда я буду посылать любого, кто попробует сунуться по мою душу.

Глава 40

Ты думаешь это конец? Уже в 2007 году, приносят мне еще один рассадник сплетен и слухов - газету «МК», а в моем городе, выходит приложение этой газетки, так сказать, вести с местных помоек и сточных канав. Оказывается в «МК» опубликована статья Колчановой «Выстрелы от «Голубой Орхидеи», господи, и далась ей эта орхидея! Что бы не тратить твоего времени попусту, прочитай письмо, которое я написал и отправил главному редактору этого регионального издания.
«Уважаемая г-жа Волгина. Видимо совсем плохи дела у Ларисы Колчановой. Плохи в финансовом отношении. Очевидно, наряду с дефицитом мастерства журналиста, образовался дефицит денежных знаков. Иные, менее сознательные, но чего греха таить, более привлекательные барышни идут на панель, так сказать, зарабатывать, чем бог дал. Проституция, она ж испокон веку по доходности разве что с торговлей наркотиками могла соперничать. Или с порнографией. К счастью, Лариса Колчанова, ипостаси эти миновала, но кушать то хочется, вот и подалась она на поле, ей хорошо известное, ибо "попаслась" она на нем вволю, не забыть бы – году еще в 2004. Ну дайте, дайте же и мне, вволю гульнуть на столь любимой мною теме – в очередной раз уличить Ларису Колчанову в том, что я называю "Продам честь и совесть журналиста – недорого", или даже не так – "Пристрою незадорого свое вранье. Не свежее, дурно пахнущее, б/у".
Собственно то, что пристроила она его в "МК" – для меня ничего удивительного нет. По моему, в августе 2004, все тот же "МК" разродился статьей, касаемо действительно, на тот момент громкого дела. Песня, ей богу – это была песня! Не беда, что, как и положено, в духе "МК", она на 90% состояла из шизоидного бреда, (все это прекрасно понимали, учитывая своеобразную репутацию "МК") и не побоюсь этого слова – чарующей фактологической несуразице. На ум приходят космические заработки порнодельцов, а чего стоят описание "оргий", "кортежей из дорогих иномарок" и "лучших номеров центральных гостиниц", создавалось впечатление, что автор словно жалеет, что упустил шанс самому соприсутствовать, от чего видимо, и воплотил на бумаге свои фантазии - старина Фрейд обрыдался бы, читая эту статью. Справедливости ради, отмечу, что некоторые мысли той статьи – не в бровь, а в глаз, подмеченные автором нюансы, полностью компенсировали весь остальной бред. Мы же, от души посмеялись, и вскоре о ней забыли, век такого рода информации недолог.
И вот, 12 декабря 2004 года, на местном, телеканале "Рифей", в передаче "Вызов 02", выходит сюжет Ларисы Колчановой, о преступлении, совершенном 7 сентября 2003 г., в аккурат в день приезда министра МВД РФ. То, что в статье "Выстрелы от "Голубой орхидеи"" в "МК" от 21.02.07, Лариса Колчанова от чего-то скромно так умолчала о том, что преступление совершено 3,5 года назад, выдавая его за "свежачек-с", говорит от том, что я называю, мягко выражаясь - недобросовестностью журналиста. Лариса Колчанова к моим упрекам в ее адрес привыкла, предпочитая делать хорошую мину при игре не просто плохой – отвратительной. Но, вернемся к сюжету, показанному Ларисой в декабре 2004 г. Одним словом, злодея поймали, и все бы ничего, но у следователя Ненашева, (показывают Ненашева), на устах застыл вопрос – как и почему ранее судимый за разбой с применением оружия (разбойничали на пару с папой, ранее неоднократно судимым), гражданин В. Артюх, А: получил за этот букет преступлений условный срок, и Б: куда смотрел судья, давая ему условное наказание за стрельбу в баре, грабеж и причинение тяжких телесных повреждений посетителю бара, грабануть который Вова видимо вознамерился. Казалось бы – чего проще, преступление раскрыто, виновный наказан и, учитывая его криминальное прошлое, получил по заслугам. Ан нет – Лариса Колчанова от чего-то решила блеснуть знаниями психологии преступника, полученными ей во время ее заочного обучения на юридическом факультете ПГУ. Как говорится – промолчи, сойдешь за умного, но, собственно, искрить знаниями ей никто не запрещал, тем паче в деле Артюха всплывает моя фамилия, которая на Ларису Колчанову подействовала как запах зайца на голодную борзую. Это сейчас, по прошествии нескольких лет, в статье "МК", Лариса Колчанова без тени смущения упоминает фамилию адвоката И. Гройзберга. Как известно, в моем городе, И. Гройзберг, это как Г. Падва в Москве, и попусту мусолить его фамилию, чревато. А в сюжете от 12.12.04, она ограничилась словами "известный в городе адвокат", "… напрямую отвечать отказался…", "…в беседе раскрыл тайну детства В. Артюха", при этом, на экране все видят И. Гройзберга, понимая, о ком идет речь.
Следует сделать ремарку, что на тот момент, суд над Артюхом продолжался, приговор не был оглашен, он содержался в СИЗО №1, что для людей, имеющих хоть малейшее представление об адвокатской деятельности и адвокатской этике должно говорить многое, если не все – иными словами, И. Гройзберг, как не просто адвокат, а ведущий и самый высокооплачиваемый адвокат края, не мог делиться с Ларисой Колчановой, на тот момент корреспондентом гор. УВД, подробностями личной жизни своего подзащитного, а тем более такими, о которых поведала во второй части своего сюжета Лариса.
Оказывается (тут Лариса Колчанова начинает мнить себя знатоком психологии, одновременно начиная безудержно ВРАТЬ или нет, лучше так - ВРАТЬ без удержу), дак вот, корни преступления Артюха, когда он застрелил продавца и ранил продавщицу мобильных телефонов, унеся с собой с места преступления пять телефонов, три из которых не работали вовсе – кроется в детстве Артюха. Коль скоро, врет Лариса Колчанова так же виртуозно, как и играет на гитаре (сам не слышал, но говорят, не Los Lobos конечно, но слушать можно), то делать постоянные отступления, опровергая и уличая Ларису Колчанову во лжи – дело нудное, неблагодарное и главное - ей это, что горох об стенку. По сему, поступлю так, просто перечислю основные, так сказать, доказанные мною (и не только) и опровергнутые факты лжи Ларисы Колчановой. Кстати, безудержно ВРАТЬ (видимо привычка выработалась – чего не сболтнешь за гонорар), продолжает Лариса Колчанова и со страниц "МК".
Итак, в моем захолустье никогда не существовало дела "Голубой Орхидеи" – обратитесь на Петровку 38, там вам расскажу, что в 1999 г. в Москве была закрыта студия, производившая продукцию эротического содержания с участием лиц от 14 до 18 лет, и имевшая сайт в Интернете под названием "Голубая Орхидея ", и что совладельцем этой студии был некто Всеволод, он же Сева Солнцев-Эльбе, пользуясь терминологией Ларисы Колчановой – "личность широко известная в узких кругах". Севу и его подельников осудили, но коль скоро фигурантам по делу уже исполнилось по 14 лет, то все получили максимум по 2-3 года и к 2001 году все благополучно освободились.
Где Лариса Колчанова услышала звон – не известно, но, падкая до дармовщинки с привкусом клубнички, а тут еще имя и слово "голубая" очень кстати подвернулась, с легкостью подтвердила пословицу о человеке недалеком, слышащим звон, да не знающим, откуда он. Так я, с легкой руки Ларисы Колчановой стал фигурантом дела "Голубой Орхидеи", невольно украв "лавры" московской студии.
В 1998 году я не работал преподавателем в школе № 2, в которой "учился" Артюх, т.к. с сентября 1998 года находился на инвалидности, по причине туберкулеза, мало того, из той школы, я уволился в 1996 году, так как сломал ногу и не мог в течение полугода вести уроки - аппарат Илизарова мешал, приступив к работе в совершенно другой школе в сентябре 1997 года. В свою очередь, Артюх с 1997 года находился на домашней форме получения образования, что автоматом исключает его из списка учащихся школы № 2. Кстати, об учениках - мальчиках, к которым я относился с нежностью. От чего же – с равной нежностью, не сальной, о которой говорит Колчанова, я относился и к ученицам – девочкам, и, слава богу – все мои бывшие и ученики и ученицы, до сей поры вспоминают обо мне как о хорошем и талантливом учителе, некоторые даже пишут письма поддержки. Врет Лариса Колчанова, что я их фотографировал, ну да от ее лжи от нее не убывает, иначе, представляете, во что бы превратилась Лариса Колчанова, начни от нее убывать после каждого ее вранья? Жуткое зрелище. Видимо прочитав статью в "МК" за 2004г, Лариса Колчанова приплела "солидные капиталы", помниться мне что, по мнению "МК" – чуть ли не 50000$ в неделю. Доказано в суде по моему делу – а точнее, нашло отражение в приговоре – не было никакой прибыли, мало того, от наказания освободили, вернули всю оргтехнику, включая загубленные прокурорскими работниками "уработанные в хлам" компьютеры, принтеры, фотоаппараты и осветительную технику. Вернули даже радиотелефон, правда не тот, и то же сломанный, но это так, к слову. Все это я изложил на бумаге и отправил Ларисе Колчановой в ее офис, одновременно написав заявления в прокуратуру и суд о возбуждении уголовного дела по факту клеветы и т.д. Написал так же я и о том, что только человек, разбирающийся в психологии как свинья в апельсинах, может провести параллель между событиями августа 1998 года, когда Артюх участвовал в фотосессиях, получив за это 500 рублей и со слов Ларисы "приученный к легким деньгам и красивой жизни" (это за одну - две фотосессии то?), неожиданно, вдруг решил, влекомый, видимо, воспоминаниями шестилетней давности пойти и убить человека. Попенял я и на то, что не гоже так демонстративно подставлять адвоката, поскольку мало того, что по сюжету он раскрыл ей личные обстоятельства из жизни Артюха, тем самым подставив его (не забываем, что Артюх сидит в общей камере и с вероятностью в 100% вся камера эту передачу смотрела – ну любят зеки криминальные хроники, а тут такие, прямо скажем – пикантные подробности из жизни сокамерника, подробности, за которые запросто можно угодить в "петушатник"), что учитывая положение И. Гройзберга, кажется просто невероятным. Большое тогда получилось письмо - выразительное. В начале февраля 2005 года, сюжет повторяется вновь – всего его обкатали раза 4, не считая недавнего показа по каналу "РЕН ТВ" в сюжете " Жестокое порно" – права она им продала на него, не иначе, или так, как всегда, отработала, фигурально выражаясь, гонорар, не знаю. Второй выпуск сюжета Лариса дополнила рубрикой "P.S." – так сказать, диалог в эфире, отвечая на мое письмо и глядя в камеру. Во втором письме, я помниться сравнил ее с нашкодившей школьницей, вынужденной оправдываться за свой некрасивый поступок, а именно так выглядело ее выступление. Мол, не виноватая я, и фамилию Гройзберга я не упоминала, и вообще, я - это еще тот женоненавистник, и даже допустил одну орфографическую ошибку (это на 4 листа А4 убористого текста) – ну детский лепет, ей богу! Тем временем И. Гройзберг, подтвердил информацию, что НЕ ДАВАЛ Ларисе никаких интервью, и уж тем более не делился подробностями из личной жизни Артюха. Мало того, прокуратура по моему заявлению приняла дело к производству и учинила проверку по фактам самого сюжета и действий гражданки Колчановой. Меня ознакомили с ее объяснениями, что давала она в ходе проверки - так мастерски изворачиваться можно только пройдя курсы "усиленного тренинга по прикладному вранью в средствах массовой информации". Встряхнули ее тогда капитально – и на том спасибо. Потупив очи долу, прокуратура согласилась, что врет Лариса мастерски, следы заметает умело, и что уж лучше, от греха подальше, в возбуждении дела отказать, поди, как еще выиграю я его – сраму не оберешься, ограничились легким помахиванием пальца в адрес чересчур разошедшейся журналистки в погонах. У вас быть может, возникнет вопрос, а как там Артюх, и вообще, по большому счету – не кроется ли тут какой подвох.
Если у вас он возник – поздравляю, не все так плохо, ибо подвох тут действительно есть. Точнее их несколько. Помните удивленного следователя Ненашева, недоумевавшего по поводу условного срока Артюха? Открою вам один секрет – Ненашев, формально вел и мое дело. Формально, поскольку делом занималась ГП РФ, хотя, со временем, отчитавшись "куда следует" об очередном катастрофическом успехе, ГП переложила всю тяжесть по разгребанию того, что они наворотили за период следствия, непосредственно на Ненашева. Интересность кроется в другом. А кроется она в том, что во всех 20 с лишним томах моего уголовного дела нет, и никогда не было НИКАКИХ показаний В. Артюха. Хотя, казалось бы, "жертва извращенцев", должен был хоть как-то часть своего отрочества, проведенного в роскоши и в окружении шальных денег, так сказать, описать, или на худой конец, поставить свою подпись под тем, что написали за него следователи (как поступали многие фигуранты), одним словом – развенчать и привлечь к ответу - ан нет.
Все очень просто – с самого начала следствия Артюх, и еще несколько фигурантов, при поддержке своих дальновидных родителей отказались от любых показаний и участия в следствии, о чем в деле есть соответствующие расписки. Это обстоятельство чрезвычайно нервировало следователей вообще и Ненашева, в частности. Но ничего поделать было нельзя - родители и их дети не поддавались ни угрозам, ни шантажу, ни открытому физическому воздействию со стороны следствия и отказывались сотрудничать категорически.
Семья Артюхов возглавляла этот «топ». Не было их и в суде. И тут, о "удача" – Артюх мало того что, совершает особо тяжкое преступление, дак и дело поручают Ненашеву. Опять небольшая ремарка – проведя в тюрьме 4,5 года я, разумеется, был полностью в курсе того, что и кто "заезжает" в камеры СИЗО. Был я в курсе и того, что Вова сидит в общей камере, знал и номер камеры. В каждом СИЗО есть специальные камеры "петушатники", камеры для лиц, вольно или невольно сменивших ориентацию. В СИЗО №1 г. Перми это была самая большая по площади камера - № 44. Каково же было мое удивление, когда я получил "весточку" из этой камеры от Вовы. Как Вова оказался в камере для изгоев тюремного мира? А случилось вот что. Вова отказался давать показания по обвинению в убийстве и разбое. Тогда Ненашев, ничтоже сумняшися, памятуя прежний Вовин отказ сотрудничать по моему делу, через оперативного работника (вспомните нашумевшее недавно дело о 10 операх во главе с начальником оперативного отдела, устроивших из СИЗО нечто вроде феодальной вотчины), передает в камеру, где сидит Вова фотографии из моего уголовного дела. Скажем так, ничего особенного, но учитывая место пребывания, такие фотографии ведут только к одному. Что собственно и произошло, и уже сюжет Колчановой Вова смотрел, когда собственно все страшное уже имело место быть.
Могу понять я и позицию защиты – сиречь И. Гройзберга. На тот период необходимо было хоть как-то отработать гонорар размером в квартиру, что продали родители Артюха, (это со слов Колчановой), дабы оплатить услуги И. Гройзберга. В той ситуации, и при том раскладе, когда 100% виновность Вовы была всем очевидна, надежды маленький оркестрик играл только со стороны признания его психически невменяемым. Именно в суде, И. Гройзберг сделал заявление, что Вова немного не в себе на почве известных событий августа 1998 года. Пытки деньгами, новой одеждой и объеданием в фаст– фуде, список извращений можно продолжать довольно долго. Назначили экспертизу, которая показала, что Вова вменяем настолько, что и среди простых людей, такой вменяемости еще поискать, здоров, одним словом, как психически, так и физически. Читал я эту экспертизу – хоть сейчас в космос отправлять можно.
Еще раз повторюсь, И. Гройзберг, человек который дорожит своим именем, и репутацией. Используя этот шанс, как возможность облегчить участь Вовы, он, в своих выступлениях даже не указывал фамилии учителя, а по делу, их, учителей, проходило трое – это так, для справки. Чувствуете разницу между умным адвокатом и Ларисой Колчановой? Я тоже.
Но вернемся к нашим Ларисам. Признаюсь, как подпорченная сельдь, попахивают слова Ларисы Колчановой, сказанные ей и в сюжете, и вновь повторенные на страницах "МК", ой, дайте просмеюсь, дак вот, в 2004 году, она вещала с экрана о том, что "юноши с извращенной психикой подрастают" – ну про извращенную психику, это как посмотреть, а точнее – куда, не говоря о том, что юноша то был один - Вова Артюх. Согласно ВСЕМ экспертизам у всех фигурантов психика здорова на 100%, а у некоторых, как ни странно, после общения с подсудимыми, он даже стала еще лучше, дело не в этом. Учитывая, что Артюх 1983 года рождения, то его и в 2004 году, "юношей" можно было бы назвать с большой натяжкой – скорее, молодой человек 21 году от роду. А что же говорить про 2007 год? Хорош юноша – 24 года, ну да Ларисе Колчановой виднее. А смеялся я оттого, что представил, как в очередной раз, когда припрет безденежье, или что там обычно припирает Ларису Колчанову и заставляет в очередной раз нести в издательства или на телевидение свой протухший продукт, пользуясь исключительно клубничной тематикой семилетней давности – что напишет она? То, что про день и год преступления не помянет – это точно, авось прокатит, а как быть с "подрастающими птенцами". Может это будут уже "стареющие птенцы" или "мужчины, бывшие птенцы" – время то идет, – на что жить Ларисе, о чем писать? Представил я и с каким свистом и улюлюканьем, спровадили бы Ларису Колчанову с заседания любой кафедры судебной психиатрии, вздумай она озвучить свой основной тезис о том, что именно после событий 1998 года, Артюх, желая утвердиться как мужчина, пошел на это преступление. Конечно, в словах засекреченного оперативника есть вполне обоснованный смысл, а если посмотреть сюжет от 2004г., то станет ясно как день - сотрудник прав, говоря, что тяга к оружию – есть неотъемлемая часть большинства мужчин, и желая казаться самому себе мужчиной – Артюх носил с собой оружие (это слова из сюжета). Мало того, видимо простаивая с микрофоном у клеток с подсудимыми, Лариса Колчанова не удосужилась подумать о том, что вздумай Артюх "самоутверждаться как мужчина", якобы будучи "жертвой извращенцев", то он вполне мог бы пополнить (к счастью не пополнил), будучи "жертвой" исключительно в воображении Ларисы Колчановой, список маньяков, убийц и насильников, поскольку доказано, что именно желание самоутверждения себя как мужчины – толкает таких людей на подобного рода преступления. Но никогда и нигде "жертва извращенцев" не открывала огонь по продавцу мобильных телефонов не иначе как с целью банального грабежа, являясь элементарным уголовником. Насколько мне известно, у Вовы проблем с женщинами, отродясь не бывало. Понятно, почему Ларису Колчанову освистали бы психологи – криминалисты и осмеяли судебные психиатры?
И. Гройзберг – адвокат, сделал дело, и живет себе дальше, осужденные, в том числе и бывшие – освободились и работают, я вот, опять же, разминаюсь в эпистолярном жанре, одним словом, думаю у Ларисы все сложиться лучшим образом, поскольку напиши она еще через пару лет о "юношах" или о "Голубой Орхидее" очередную ахинею, придется ставить вопрос о ее, мягко выражаясь - профнепригодности, поскольку впаривать и мусолить одно и то же, может человек исключительно либо на почве нехватки денег, либо на почве, ну да не будем развивать эту тему. Чего я Ларисе Колчановой категорически не желаю.
Написал и подумал – зачем написал? Вернее не так – зачем Лариса Колчанова отнесла свой бред в редакцию "МК" – понятно, денег заработать. Деньги кончатся – понесет еще куда-нибудь, где востребованы не обремененные профессионализмом журналисты, и где не очень заботятся о своей репутации, не говоря уже о репутации корреспондента. Так же не вызывает вопросов – почему "МК" сей бред опубликовал, уж очень тема в "формате" "МК", не обсосанная со всех сторон, разве что уважающими себя и своих читателей и зрителей СМИ. Попытка остановить словесную диарею Ларисы Колчановой? Ну, этот посыл в пользу ущербных, смакующих подобного рода материал. Такие читали и читать будут. В очередной раз дать прочувствовать ей, что плинтус, простите, планка, на уровне которой она находилась, за минувшие годы, увы, не стал выше? Нового ничего – Лариса все это прекрасно знает и без лишнего ей на то указания, Артюху с его 23 годами срока, тоже – не легче. Написал, очевидно, что бы лишний раз убедиться самому, и постараться убедить Вас, уважаемая г-жа Волгина, что слова мои, сказанные в письмах Ларисе Колчановой, о том, что бред и ложь, пусть даже из уст такого "журналиста", все равно останется бредом и ложью, будучи напечатанным, в очередной раз, в очередной газете. И как хорошо, что большинство это прекрасно понимают и мнение мое разделяют. Даже родители фигурантов, в судебном заседании от 16.02.07, отказавшиеся от всех материальных и моральных претензий в мой адрес и адрес других участников, ушедшего в прошлое процесса, вроде мелочь, а приятно. И уж тем паче, не жду никакой ответной реакции – пустое все это, время все само расставит по своим местам, и уже начало расставлять».
Что бы окончательно закрыть тему о моих отношениях с СМИ, скажу - посмотрел я все-таки этот сюжет по «РЕНтв». Действительно, продала Колчанова им права на меня, что ли? Понимая, что по большому счету, толку от этого мало, но написал я и Игорю Прокопенко, под чьим руководством и выходил этот проект на «РЕНтв». Не сочти за труд, прочитай и это письмо, порадуйся за слог и смысл, который я, надеюсь, очень хорошо донес до них до всех.
«Ох, г-н Прокопенко, тошнехонько мне, ох тошнехонько. И ведь вроде как зарок даже себе давал - не реагировать на отрыжки и прочие выделения, что нет-нет да втюхают обывателю или низкопробная пресса, или столь же низкопробное телевидение. Окружение мое, опять же возмущается - вроде как обещали "жестокое порно", а там опять про тебя, в смысле, про меня. Действительно, редкостная живучесть наблюдается. При чем - во всех смыслах. Ну, про страсть обывателя, я еще именую его обыдлевшим обывателем, сиречь обывателем, низведенным до положения скотского быдла, дак вот, страсть его к подобного рода сюжетам давно известна, и не мне вам о ней рассказывать. Пресса и TV охотно этого обывателя имеют, опять же, во всех смыслах, постоянно эту тему муссируя. "МК", НТВ, местечковые СМИ вот уже шесть лет возбуждают себя и пытаются возбудить читателя. Обоюдное такое удовольствие получается. Но вот уж от кого, но от вас, я такого не ожидал. Еще свежи в памяти действительно качественные программы "Военная тайна", что вели вы, да по моему и сейчас ведете, одним словом, не уподоблялись вы этому патологическому психозу, не шли, так сказать, на поводу у плебса - а тут, на тебе! Нет, может быть я и ошибаюсь, поскольку вашего в этом проекте только фамилия и имя в титрах, как руководителя проекта, может вы его и в глаза не видели, может, подмахнули не глядя, потому как заняты выпуском более нужного, и более качественного телевизионного продукта. Я даже готов поверить, что в силу своей занятости, вы одобрили повторный, или быть может, уж и не знаю в который раз - повтор в эфире РЕНтв сюжета "жестокое порно".
Лично меня, ну просто изводит то обстоятельство, что в очередной раз на экран пролезла, уж не знаю с мылом или без, корреспонденша нашего местного телеканала РИФЕЙ (не путать с одноименным пивом), хотя суть та же - выпил и через какое то время из себя вылил, дак вот речь идет о гр. Л. Колчановой. До чего, знаете ли, неугомонная барышня! Нет, я, конечно, понимаю - отсутствие даже намека на журналистское мастерство, чарующая пустота и полное отсутствие всего, что обычно связано с журналистской карьерой - все это заставляет Колчанову пастись на этом поле вот уже без малого шесть лет. Нужно отметить – хорошее поле, прямо, заливные луга, выбрала Колчанова. Иначе как объяснить, что с завидным постоянством Колчанова возвращается к моей фамилии и моему делу?
С одной стороны понятно - уже упомянутый интерес плебса к подобного рода тематике, а непрекращающиеся убийства детей, э нет, это жутко и страшно, детки, заказывающие своих родных и близких – так, обыденность, этим сейчас никого не удивишь, те же детишки, до полусмерти избивающие и унижающие одноклассников, да этого полным полно на каждом канале, а вот порно, пусть и десятилетней давности, это другое дело - есть что посмаковать, клубничка-с, ну плебс, что с него взять? Конечно, будь у Колчановой все то, чего у нее сроду не водилось (это я о мастерстве, журналистской этике, порядочности, элементарной честности и прочих неведомых ей материях), глядишь, и стала бы журналистом, на худой конец - внештатным корреспондентом какой-нибудь серьезной газеты. Хотя, сомневаюсь, уровень не тот.
Согласитесь со мной, что начни вы, на протяжении шести лет, создавать передачи, исключительно посвященные сифилису Гитлера, при чем, собирать все сплетни, слухи, выдавать их с умным видом за правду - что о вас подумают коллеги и зрители? Что думают о Колчановой, из года в год с подозрительным удовольствием обсасывающую мою тему - остается только догадываться. Устал, честное слово, устал гнать Колчанову с этого поля. Не уходит, приелась, пользуется моментом, что нет пока меня рядом, не могу так сказать, дать адекватный ответ, привлечь к суду и все такое прочее, условия пока не позволяют. А куда ей податься, при полном наличии отсутствия всего? Вот и пасется, выдавая раз от разу идеи одна бредовее другой. Мелькнула в кадре наша с ней переписка - архизанятнейшее чтиво, доложу я вам! Колчанова, правда в очередной раз приврала, поскольку поводом к переписке послужил ее репортаж, в котором она, видимо в пылу непонятно какой страсти, позволила себе не только разом нарушить массу журналистских заповедей (она их попросту не знает), но и умудрилась подставить уважаемого адвоката, пыталась, что то там лепетать о своем заочном юридическом образовании и о том, что знакома с презумпцией невиновности и даже знает, как ее нужно готовить - одним словом, всячески пыталась доказать, что мне, пусть и из камеры СИЗО, метать бисер бывает полезно, ибо те, перед кем его обычно мечут, лишний раз приходят в себя, правда, ими же и оставаясь. Засим, позволю себе откланяться».

Глава 41

Уф, что-то большое отступление получилось, ну да ничего, вот из таких вот моментов и эпизодов, складывалась моя жизнь на централе. К концу 2002 года, поскольку в судебные заседания являлись в основном потерпевшие, либо не являлись вовсе, смысла в огромном зале уже не было. Ажиотажной явки не наблюдалось. Хмуров принимает решение про­должать судиться у него в кабинете. Уютненький такой кабинетик, клетка, правда, не­сколько тесновата, ну да ничего, зато, прелестный вид на окна квартиры Стаськи К.
Все последнее время, прокуроры пытались вытащить в суд Егорку Суслова. Как я уже говорил, нарисовавшийся, откуда не возьмись папа Егорки, увез сына куда то в глубь Тю­менской тундры. Вытащить же его оттель, как ни старались прокуроры, все у них не полу­чалось. Свободин, в конце концов, предложил вообще убойный по своей дебильной просто­те вариант - оглашаем показания Суслова и судим по этим показаниям, раз Суслова не удается доставить в суд. Адвокаты даже поперхнулись от такой наглости. Хмуров, до это­го сквозь пальцы смотревший на свободинские выходки, и тот сказал, что поаккуратнее нужно быть, последний раз, таким макаром судили в году этак тридцать седьмом, так что кровь из носу, но Суслова в суд доставить! Так что конец 2002 года запомнился мне имен­но явкой в суд Егорки, а точнее, не столько Егорки, сколько его папы.
Доставляют нас, стало быть, в суд, выясняется, что ночью приехал Егор и папа, и что по­сле обеда у них билет на поезд обратно, так что времени в обрез. Мы садимся в клетку, ждем появления Егорки и папы. Входят. Егорка видимо на оленьей диете раздобрел даль­ше некуда, такой пузатенький оленевод получился, но папа... Это сейчас мне легко срав­нивать, а тогда, что бы сравнить папу Егора с тем, кто бы примерно соответствовал его ти­пажу, на ум приходил только Боря Моисеев. Удивительно, что человек, у которого на лбу было написано, что он пассивный гей, который был одет и вел себя как Моисеев, Зверев и Пенкин вместе взятые - что он мог делать в тюменской тундре? Все так и обмерли, когда даже не папа завел Егора в зал суда, а Егор завел смущенного таким количеством мужиков папу. Прокуроры и Хмуров то же слегка обомлели, поскольку, посмотрев на папу, у них сразу пропало всякое желание его допрашивать, одномоментно подтвердились сразу несколько народных мудростей, рыбак рыбака хочет издалека и яблоня на яблоню недалеко падает. По традиции нас из зала удалили. Подняли довольно быстро. Егор, видно было, что несколько не в себе, хлюпает носом, и вообще заметно, на­сколько все это ему тяжело и неприятно. Видимо папа уже рассказал ему, что то, что он считал вещами совершенно обычными, на самом деле, в обществе воспринимаются как из ряда вон выходящее за все разумные рамки, и что теперь, за то, что он рассказал на след­ствии, вот эти мужчины, видимо сядут далеко и надолго. А реветь начал Егорка, когда Свободин попросил его рассказать, коль уж он отрицает, что его тогосили все кому не лень, то пусть хоть расскажет - как, у кого и когда он перепутал чупа-чупс. Егорка рассказывать отказался, но сам факт того, что перепутал - подтвердил. А поскольку путал он практиче­ски у всех и постоянно, то все выхватили по ч3. ст. 132, поскольку его рассеянность была классифицирована судом не как развратные действия, а как оральный половой акт. Все остальное Егор отрицал, видимо вняв увещеваниям папы. У нас к нему особых во­просов не было, единственное, Лариса Михайловна, видимо решившая устроить новогод­ний сюрприз Лямину, спросила Егора, мол, правда ли то, что Лямин оттогосил его, в один из дней августа 2001 года. Егор, как ни странно, подтвердил, мол, да, спал я себе спал, как тут Лямин давай меня тогосить, сопротивляться не мог, поскольку боялся разбудить одно­го из обвиняемых, на котором спал. Пришлось мне срочно из этой пикантной ситуации выруливать, подведя Егорку к тому, что спал он «не на одном из обвиняемых», а «на од­ном диване, рядом с одним из обвиняемых», но все равно, Егорка подтвердил железно - Лямин его оттогосил по первое число, «разбудив одного из потерпевших, который тоже спал на одном диване с одним из обвиняемых.» Запутавшись окончательно в диванах и спящих на них потерпевших и обвиняемых, Егорку больше от греха подальше ни о чем никто не спрашивал, однако Лариса Михайловна сделала официальный запрос прокурору по факту того, что Лямин, будучи уже в возрасте, с которого наступает ответственность за свое­вольное тогосенье спящих несовершеннолетних, оттогосил Суслова.
Видимо, что бы окончательно добить Свободина перед новым годом, один из адвокатов решил задать вопрос папе Егорки, что-то в духе того, каким по суровости наказанием он считает нужным наказать подсудимых, если и вообще (взгляд на папу), считает нужным их наказывать. Откинув шаль, папа сказал, что он не испытывает никаких отрицательных эмоций и чувств к этим подсудимым (особенно вон к тому, с бородкой - читалось в его взгляде), по сему, он отдается, а точнее, отдает решение в мужественные и такие крепкие руки судьи Хмурова. С Новым Годом!

Глава 42

Наступивший 2003 год принес ряд неожиданных и неприятных сюрпризов. Видимо про­куратуры и суды завалили свое начальство просьбами - отменить положения статьи УПК, запрещающей оглашать показания потерпевших в суде, если они, эти показания не под­тверждают. Дела видимо рассыпались, показатели по обвинительным приговорам пошли на убыль (какой ужас - сажать стали меньше, ты подумай!), одним словом, в начале 2003 года вышли поправки к этой статье УПК, а точнее, пункт, запрещающий оглашать показа­ния, был из нее удален. Свободин, видимо неделю пил на радостях, поскольку в первом же заседании потребовал повторные допросы всех без исключения потерпевших. К сожале­нию, наши адвокаты ничего против произвола Свободина, пользовавшегося безоговорочной поддержкой Хмурова поделать не могли. Все доводы, о том, что нет оснований для по­вторного вызова потерпевших, были Хмуровым проигнорированы. Еще бы, такой козырь, как оглашение показаний терпил, ни Хмуров, ни Свободин упускать конечно не стали. С первых дней наступившего 2003 года, мы те­перь наблюдали такую картину.
Доставляют в суд потерпевшего, теперь - без особой разницы, кого. Пусть это будет Дунька, тем более что я так и не смог задать ему вопросов. Собственно, мне их никто за­давать и не дает, поскольку Свободин, снова мерзко улыбаясь, спрашивает - подтверждает ли Дунька показания данные на предварительном следствии. Вне зависимости оттого, что отвечает Женька, Свободин просит огласить его показания. Для конвоя началась череда праздничных прослушиваний курса практической педофилии. Зачитывал показания Алехин - Надя, расцветя как маков цвет, читать показания потерпевших категорисски отказа­лась. День читает, два читает - прочитал. Все, баста, коль скоро показания оглашены в су­де - Хмурову, а тем паче, Свободину - НАСРАТЬ, подтверждает ли их потерпевший или нет, они идут как доказательство. То, что терпилы в суде их не подтвердили, поскольку большинство было получено под давлением или под угрозами физической расправы, это дело десятое, то, что экспертизы и сами эксперты, толком ничего сказать не могут, это все херня, показания свидетелей, утверждавших, что ничего не видели, и ничего не было - это все заговор, устроенный подсудимыми, что бы ввести в заблуждение суд. Хорошо, тогда Лариса Михайловна просит огласить те показания того же Ллойда, Булдакова или Лямина, в которых они отрицают совершение с ними ндсх. Хмуров отказывает, поскольку потер­певшие, якобы и так в суде от всего отказались, зачем оглашать такие «неудобные» пока­зания и нервировать Свободина и генеральную прокуратуру? И ничего, ничего с этим бес­пределом, поделать было невозможно. Вызываем экспертов, вызываем свидетелей - все на­прасно, ничего из того, что они сказали в суде в нашу пользу, в приговоре отражено попросту не было.
Таким образом, до лета 2003 года были оглашены все нужные Свободину показания по­терпевших. Вот почему я говорю, что со временем, я уже сбился со счета, кто и когда и сколько раз из терпил побывали в суде. Некоторых отлавливали прямо в школе, кого-то привозили из приютов, Свободин, видимо совсем обезумевший от такой безнаказанности, предложил огласить показания Егора Суслова, в его отсутствие, поскольку приехать по­вторно он не мог. Хмуров пару дней думал, после чего, направил телеграмму, с просьбой, ответить, подтверждает ли Суслов свои показания? Пришел ответ - подтверждает. И на основании этой бумажки, которую в глаза никто не видел, Свободин просит огласить пока­зания Суслова! И ведь оглашают, хотя в законе ясно указаны три причины, по которым по­терпевший не может принять участи в судебном заседании: смерть, природная катастрофа, либо особые обстоятельства, а то, что живет он на жопе у глобуса, это уж простите, никого не волнует, не говоря уже о телеграмме - бред сивой кобылы! Но это волнует только нас и наших адвокатов - Свободину и Хмурову все это по барабану.
Собственно говоря, на этом судебные слушания прекратились. Остались лишь выступле­ния в прениях адвокатов, наши и прокурора, на котором он должен запросить наказание каждому из подсудимых, по каждому эпизоду, с перечислением доказательств, как дока­зывающих нашу вину, так и тех, которые нашу вину опровергают - норма закона такая, прокурор обязан доложить суду по каким эпизодам вина обвиняемых доказана и на осно­вании чего, а по каким, либо не доказана, либо решение остается за судом. Хочу еще раз подчеркнуть - прокурор обязан детально рассмотреть каждый эпизод, прозвучавший в суде.
Наступила осень 2003 года. Первыми выступали в прениях адвокаты. Нужно ли говорить, что все их доклады содер­жали пошаговый алгоритм, доказывающий бредовость предъявленных обвинений. Каж­дый из адвокатов, используя материалы уголовного дела и суда, поэпизодно доказывал нашу невиновность. К счастью, все выступления сохранились, и быть может, когда поя­вится такая возможность, я выпущу отдельные главы, посвященные всем участникам про­цесса. Лариса Михайловна припомнила все, начиная от сделки с Дадаевым на Петровке 38, вспомнила о том, как Потерянцев на протяжении месяца уверял ее что не ведет допросов, прошлась по Похлебкину, зачитала и привела показания терпил и экспертизы, прошлась по Свободину с его манерой стращать потерпевших перед заседаниями, указала все наруше­ния, что были допущены в ходе следствия и суда, указала даже на то, что я, оказывается, сужусь без предъявления мне обвинения по данному уголовному делу, что само по себе ставит крест на всем, что происходило в зале суда все это время, одним словом, сделала все возможное, что было в ее силах. Точно также поступили и другие адвокаты. В октябре нас привезли вновь, уже для наших выступлений. Думаю не стоит говорить, что каждый из нас, хорошенько подготовившись не менее убедительно, разобрав каждый из предъявленных эпизодов, как мог, попытался доказать Хмурову, что Свободин с Алехиным заблуждаются в нашей виновности настолько глубоко, что заблуждаются даже на счет глубины своего заблуждения. Свободина, кстати, после того, как огласили показания потерпевших, как ветром сдуло. Больше я его ни разу не видел. Мавр сделал свое дело. Все без исключения ждали выступления Алехина, всем было интересно - как он собирается доказывать нашу виновность и какое наказание он запросит каждому из нас.
Для выступления Алехина Хмуров выделил целый день. Приехали, и как уже принято, расселись в кабинете Хмурова - мы в клетке, все адвокаты за т-образным столом. Подни­мается Алехин, и начинает читать - все сначала даже не поняли - может он вывивши, или может еще чего, но начал Алехин со слов о том, что какое больше значение имеет этот процесс с точки зрения борьбы современного общества с засильем гомосексуализма в на­шей стране. Далее он перечислил СМИ пропагандирующие распущенность нравов и сек­суальную раскрепощенность, попенял на невнимание школы к этой проблеме, упрекнул родителей в том, что они допускают своих детей к СМИ и интернету, где дети, насмот­ревшись пропагандирующих гомосексуализм фильмов и сайтов, попадают в руки гомосек­суалистов, которых сегодня за их гомосексуальный образ жизни и судят. После чего, он перечислил фамилии подсудимых, говоря после каждой фамилии - пятнадцать лет колонии строго режима. После чего, отдал тоненькую стопочку своей обвинительной речи Хмурову. Все! От силы - минут семь. Все так и опешили, позвольте, а где детальный анализ пре­ступлений, где анализ доказательств, где вообще все, что обязано быть, все чему обязывает быть закон? Нету. Судя по смущенной улыбке Алехина, словно говорящей, мол, вы что, дети малые, так и не поняли - все это фарс, видимость, эфир - все уже решено и без всякой видимости законности и правосудия, и то, что я даже не удосужился ничего сказать, а на хрена мне что-то говорить, и так все ясно. Хмуров с умным видом объявляет перерыв на месяц - ему нужно «писать приговор».

Глава 43

Смех – смехом, но на все эти мероприятия у нас ушел ровно один год. Подходит к концу декабрь 2003 года. 25 декабря нас привозят в суд, на оглашение приговора. В подвале происходит маленькая заминка, по­скольку, в суд приперлись журналисты с камерами. Мы совещаемся и говорим, что покуда этих борзописцев из зала не удалят, мы на оглашение подниматься не будем. Начинается суета, мы пишем ходатайство Хмурову, где в письменном виде это свое требование излагаем. В конце концов, Хмуров принимает решение - журналисты побудут только в момент оглашения вводной части приговора, потом, покуда он будет зачитывать приговор, никого из прессы в зале быть не должно. Мы, а точнее, нас, поднимают в кабинет Хмурова. Помню я, как идиот, вырядился в пиджак и галстук, словно шел на вручение правительст­венной награды, а не за сроком - с таким же успехом можно на эшафот во фраке подниматься. Камеры, журналисты и все такое. Вбегает, подчеркиваю, вбегает Хмуров, в кожаной жилетке, ни тебе мантии, ни тебе характерного спокойствия и уверенности во взоре и голосе, с каким обычно читают приговор, хватает со стола стопку бумаг и выпаливает, что именем РФ, мне - одиннадцать, Бороде - девять, Чемпу - десять, Гресу - девять, Дракону - семь, Де­визу - шесть с половиной лет лагерей. Все, приговор оглашен! Столь же стреми­тельно Хмуров убегает. Журналисты так и не поняли - когда им из зала выходить то? Мы тоже стояли в растерянности - а где оглашение приговора с обязательным анализом эпизо­дов и доказательств как за, так и против, где расшифровка, за что и сколько каждому набол­тал Хмуров, и он что, месяц писал эти три строчки? Адвокаты вообще в растерянности, поскольку видали, конечно, всякого, но вот такого скорострельного «оглашения» в кожаной тужурке им еще видеть не приходилось. Нас увозят на централ, проходя по коридору, вижу папу, который что-то показывает мне, в том духе, что держись мол, хотя видно, что у са­мого слезы на глазах - вера в справедливость, вера в человечество в тот день была в нем похоронена окончательно.
Конечно, дней через пять, нам раздали полный текст приговора, и мы смогли озна­комиться с тем, над чем, чах целый месяц Хмуров. Оно и понятно, ведь оказывается, при­говор сначала пишется от руки, а уж за тем перепечатывается. Переписать от руки СЛОВО В СЛОВО из обвинительного заключения и из того, что подсунул ему Алехин, действи­тельно, нужен «недюжий ум» и просто вершина судейской мудрости. В приговоре действи­тельно был поэпизодный анализ каждого из вмененных нам эпизодов. Только это был не анализ, а переписанное обвинительное заключение, в приговоре не было ни слова, ни об одном из доказательств в нашу пользу - НИ СЛОВА! В приговоре были приведены ссылки на оглашенные в 2003 году наши показания, как единственные, доказывающие нашу вину, и НИ СЛОВА о том, что происходило на самом деле, не было даже упоминания про вопросы ад­вокатов, про наши вопросы, допросы свидетелей, про выступления в прениях, одним словом, не было ничего, что могло бы поставить под сомнение доказанность нашей вины - как известно, любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого, а то, что все состояло только из одних сомнений, было очевидно, но Хмуров что, сам себе враг?
Когда я начинал писать эту книгу, у меня на руках не было самого приговора, поскольку хранить такие документы в лагере - это все равно, что спать на пороховом складе, обложившись тлеющей ветошью. Но уж очень мне его не хватало, по сему, я раздобыл таки тексты обоих приговоров, дабы постоянно не ссылаться на плохую память, а поглядывая на уже порядком поистрепанные страницы, постараться проиллюстрировать все то, о чем я говорил выше. Черт, грустное чтиво, даже по прошествии стольких лет, доложу я тебе. Ты знаешь, мне кажется, что мое повествование много увлекательнее, чем сами эпизоды, изложенные в хмуровском приговоре. Всего их набралось восемнадцать. В основу приговора Хмуров положил мои показания на предварительном следствии и показания терпил, без разницы, когда они их давали – главное, что бы это были показания против меня. Все остальное Хмуров отмел, либо проигнорировав, либо вставив формулировку, что он считает, что следует доверять первым показаниям, и баста. Свидетели помянуты только в том случае, если они говорили то, что при большом напряжении воображения, можно истолковать в пользу прокуроров, эксперты помянуты все скопом, есть даже ссылка на то, мол, профильных экспертов (сексологов и пр.) не вызывали и не приглашали, поскольку в них нет необходимости. Действительно, на хрена тут эксперты, когда вокруг царит средневековое мракобесие? Как тебе такая ссылка на заключения экспертов: «Согласно заключения эксперта у потерпевшего Бахарева, Булдакова, Суслова, Туктамышева, Фалюты Евгения, Фалюты Петра каких-либо повреждений слизистой заднепроходного отверстия не установлено. С учетом возраста потерпевших нельзя исключить совершения единичных половых актов в определенных условиях (наличие смазки) без образования телесных повреждений». Но погоди, согласно текста приговора выходит, что например с Бахарева или Суслова не слазили последние несколько лет, и что - нет никаких следов? Про смазку это понятно - нужно же как-то оправдать шизоидный бред про гель для волос в качестве смазки, нигде, кроме воспаленного воображения прокуроров и Хмурова не обнаруженного. Получается, что ничего нет, но могло бы быть, хотя, с таким же успехом, это могло бы быть с любым мальчиком десяти-двенадцати лет, но при чем тут я и все остальные? Где указания экспертов на то, что они не сомневаются в том, что я или любой из подсудимых совершали ндсх в отношении этих терпил? Нет таких указаний. Справедливости ради можно привести ссылку на результаты экспертиз Лямина и Базанова, отраженные в приговоре: «Согласно заключения эксперта у потерпевших Лямина и Базанова обнаружены изменения в области заднепроходного отверстия, которые, возможно, образовались в результате неоднократного совершения с потерпевшими половых актов в задний проход». «Возможно образовались», но ведь ни одна из экспертиз не дала однозначной оценки и не установила, что все изменения произошли только в результате половых актов, нет точного указания, что эти половые акты совершил я или мои подельники, хотя те же эксперты в суде говорили, что подобные изменения могут наступить и вследствие запора, или иных факторов, не связанных с половым актом. Лямин, например, очень любил с огурцом баловаться. Но Хмуров про это даже не помянул. Я наконец-то подсчитал - сколько лет в общей сложности мне наболтал этот судья - тридцать лет, всего же, он нам наговорил на восемьдесят шесть лет лагерей.
Любой здравомыслящий судья, либо адвокат, прочитав то, что «родил» Хмуров, предложил бы последнему застрелиться, что бы не позорить звание судьи, поскольку такого откровенного фальшивого и шитого белыми нитками приговора еще поискать. У Хмурова даже хватило ума включить в перечень доказательств гель для укладки волос и показания терпил, которые противоречат друг другу даже в тексте приговора! Я уже не говорю о достаточно сомнительном, с точки зрения «торжества справедливости» решении Хмурова о взыскании с нас ущерба, «…поскольку, как установлено в судебном заседании, потерпевшим действительно были причинены моральные и нравственные страдания от преступных действий подсудимых…». Ты думаешь, речь идет о «страданиях и мучениях», что получили они от нас, от меня? Читаем дальше: «…связанные с унижением со стороны одноклассников, знакомых». То есть ты понимаешь, что по приговору получалось, что ни от меня, ни от любого от подсудимых, терпилы не получали ничего, кроме удовольствия, а вот уже страдать и мучаться они начали, когда про эти удовольствия прознали их одноклассники и знакомые. А иначе никак, поскольку в приговоре нет ни слова о вреде, который мы причинили, или могли бы причинить своими действиями - не установлено причинение никакого вреда потерпевшим, нет его! Но Хмурову нужно как-то отблагодарить самых верноподданных терпил за то, что они в первую очередь, сами себя, как та, унтер - офицерская вдова, высекли и смешали с грязью. Лямину, а точнее его маман, он присудил тридцать тысяч рублей, солидарно, то есть по семь с половиной тысяч с меня, Бороды, Чемпа и Девиза. Столько же он отдал и Булдакову, разделив тридцатку между мной и Бородой. Видимо «страдали и унижались» они перед одноклассниками (которых сроду у обоих не было) и знакомыми (такими же, как и они сами) Лямин и Булдаков больше, чем все остальные терпилы. О том, что в деле еще фигурируют еще восемь терпил и о том, что все вроде как ждут-с обещанных денег, вон, у Бахарева - десять «доказанных эпизодов», у Суслова пять, у Фалют «доказаны» все эпизоды, да и в «доказанности» остальных Хмуров & K не сомневается, но нет о них ни слова, не заслужили, все пытались и на него сесть и рыбку съесть, а то, что вы мальчики теперь, вроде как вполне официально и не мальчики вовсе, дак это уж извиняйте – сами, сукины дети в суде все подтверждали, а то, что вас оставили с носом, выставив на публичное унижение - дак это же во благо «торжества справедливости», ведь моя вина вроде как доказана, чего ж еще вам надо? Нет ничего удивительного, что Хмуров не стал оглашать приговор в зале - его бы просто освистали и подняли на смех! Даже по одному тому, что как выяснилось, нас, подсудимых, за все эти годы даже не признали ответчиками по данному делу, хотя обязаны были это сделать еще в 2002 году, при предъявлении нам обвинения, или на худой конец - в самом начале судебного процесса, так что фактически, Хмуров, хоть, и присудил нам часть исков, но присудил их на авось, свалив все в гражданское судопроизводство. Хотя, быть может, ему было тупо стыдно, стыдно, что, вынося такой приговор, он продается сам и продет свою, до этого безупречную репутацию порядочного судьи. А пока, у каждого из нас было десять суток, что бы заявить о своем несогласии, после чего, можно было спокойно садиться за написание кассационной жалобы. Естественно все так и сделали. Мало того, все, включая адвокатов, потребовали повторного ознакомления с материалами дела - время то прошло много, а кассационная жалоба, это тебе не фунт изюма, одним сло­вом, районный суд снова вздрогнул - «профессура» начала второй акт этого, как все убеди­лись на примере слушаний по делу и приговора Хмурова, печального траги-фарса, назвать это даже судилищем, язык ни у кого не повернулся. Я уже упоминал, но скажу еще раз - на сегодняшний день мне не известны мотивы, почему 16 февраля 2007 года, через два года, после вступления приговора в законную силу, в ходе непонятно откуда возникшего судебного заседания, Лямин и Булдаков, а точнее их мамаши, полностью отказались от любых претензий в мой адрес, равно как и от денег, что присудил им Хмуров.