Предисловие к предпоследней части
Прошло почти полтора года с того времени, как была опубликована седьмая часть «Зайца мелкого», прежде чем я решил взяться за его продолжение. Честно говоря, я никогда и не планировал ограничиться семью частями, и изначально перерыв возник из-за разных, дружно навалившихся на автора проблем и забот, больших и маленьких. Но, со временем, я начал ловить себя на том, что не тороплюсь продолжать свои писательские труды, даже когда время и обстоятельства позволяют мне сделать это. Нет, я не сидел совсем без дела: на одном дыхании выдал «НЯшествие», начал и довольно скоро окончил важные для меня «5 Копеек», продолжал работу над БЛ-тестом и «заложил на стапелях» несколько совершенно новых вещей, но… «Заяц» по-прежнему не двигался. И я попытался найти этому объяснение. Настоящую причину внутри себя, а не обычные «вдохновения нет» или «мне это перестало быть интересным».
Искать долго не пришлось. Оно и раньше посещало меня, это чувство, что я и так достаточно уже выставлял на всеобщее обозрение свои интимные тайны, достаточно жил, выворачивая наружу и свою душу, и исподнее белье, свое и Алькино. Продолжать делать это было вдвойне непросто, учитывая неоднозначную реакцию некоторых читателей. Согласитесь, обвинения в бездуховности, в механистическом развращении ради самого развращения, и более того, в добывании материала для моих зарисовок путем искусственного моделировании событий, не могли не сказаться на моем творческом настрое. Непросто осознавать, что в глазах иного читателя, вовсе даже не чуждого теме, я предстаю в роли эдакого бездушного чудовища, паразитирующего на детской невинности…
Но, я, конечно же, следил за всеми отзывами, за любой критикой «ЗМ», и, анализируя их, прекрасно понимал - я имею право надеяться на то, что уже сказал свое слово в БЛ-литературе. Какое бы оно ни было! И вот, со временем, ко мне пришла и уверенность в том, что это слово будет неполным, недосказанным, если я не сделаю над собой усилие и не напишу продолжения. И лучшим стимулом к этому послужили вопросы тех читателей, что приняли «ЗМ» благосклонно. Многие из них интересовались даже не тем, будет ли само продолжение, а тем, как дела у Альки, сохраняются ли наши с ним отношения. Некоторые даже писали просто для того, что бы пожелать и ему и мне чего-то хорошего и светлого... Хотя бы из чувства благодарности к этим добрым друзьям-читателям стоило продолжать. Тем более, что мальчик Алик Байрамов и его взрослый друг дядя Игорь все это время продолжали жить на страницах неразобранных черновых набросков «Зайца», которые я делал и после публикации седьмой части. Увы, слишком долго черновики эти лежали невостребованным грузом, являясь немым укором автору. И как бы ни было мне жаль, но, вовремя не превратившиеся в очередную главу «Зайца мелкого», ныне черновики местами представляют загадку и для меня самого. И уже никогда, например, я не вспомню и не расшифрую, что же такое:
«Вспоминаем порнуха, со стула, Что люди говорили. Под дождем вымокли...»
Да, да, именно так и выглядят почти все черновые записи «Зайца». Бывало, читатели, обращая внимание на живость содержащихся в нем диалогов и монологов, даже «подозревали» меня в том, что я все пишу на диктофон, а потом уже превращаю фонограммы в тексты и снабжаю их соответствующими комментариями…. Нет, конечно же, друзья мои. Все конспектировалось по горячим следам, иногда даже непосредственно в процессе общения, но всегда сразу в текстовом формате. А что до живости... Спасибо за это надо сказать, прежде всего, моему невольному маленькому соавтору Альке, его непосредственности.
И еще, пользуясь случаем, хотелось бы ответить тем читателям, которые высказывали мнение, что вот, мол, Евстафьев - молодец, написал изрядно, да жаль только, что и присочинил немало, напридумывал. Не знаю уж, разочарую ли я вас или порадую, но все, о чем вы читали в «Зайце мелком» - есть, что называется, «существенная правда». И максимум отличий от реальности, которые и смогли пробраться в мои тексты (за исключением тех, что оговорены в предисловии к первой части), это ненамеренно измененный порядок слов в некоторых диалогах, да опущенные подробности моей личной жизни, напрямую с отношениями между мной и мальчишками не связанные. Другими словами, это действительно зарисовки с натуры. И, если кому-то покажется, что такого быть не могло, то я не стану вас горячо убеждать в своей правдивости и искренности - даст Бог, и у каждого неверующего будет шанс убедиться, что жизнь порой оригинальнее самого смелого и изощренного вымысла. К тому же, я не считаю, что между мной и Алькой происходило что-то из ряда вон выходящее, сверхъестественное. Такие истории случаются во множестве, со всеми возможными вариациями, и у нас в России, и по всему миру. Происходили они вчера, продолжаются сегодня, и, несомненно, будут складываться в будущем. Просто, я взял на себя труд записать свою, как одну из многих, и представить ее на суд читателя. И вся моя «заслуга» заключается только в моментальности и максимальной точности слепка с реальности.
Итак, довольно предисловий. Часть восьмая, непосредственное продолжение седьмой. События теперь уже двухгодичной давности...
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
В понедельник Альку особо не жду, но, промотавшись до обеда в городе по делам фирмы, возвращаюсь в офис с большим пакетом заячьего корма. Закупил все, даже столь любимый им бекон в нарезке. С телефоном опять проблемы. Видимо, аккумулятор приказывает долго жить. Сутки не прошли, а он сдох. Пока докладываю шефу о результатах своей поездки, телефон лежит в ящике стола, типа пытается заряжаться...
Вспоминаю я о нем где-то через час. Включаю, и тут же он начинает один за другим выдавать сообщения о пропущенных вызовах и эсэмэс. Ага, вот несколько подряд с одинаковым номером. Проверяю первое и последнее. Упорный, чертенок! Сорок минут кряду пытался до меня дозвониться. Набираем номерок…
- Алле, кто звонил? Это Игорь.
- А, Игорь, здравствуйте! Это Алька все тут бегал, названивал. Уже уехал к вам. (Мама, похоже, сама немного растерялась от такой прыти отпрыска.)
- Ко мне?! Вот что творит! (Восхищенно негодую.)
- Я ему уж говорила, подожди, дядя Игорь сейчас перезвонит и поедешь. Так он вот как! Уехал уже!
- Я сам только что вернулся. Вот бы он сейчас приехал, а меня еще нет!
- Да говорила я ему - подожди. Так ему же все рваться надо…
- Дает! Ну, ладно… Поехал, так поехал.
- Он как приедет, вы уж мне позвоните. (С немым укором за вчерашнее.)
- Хорошо, позвоним.
Мне бы поворчать, что не согласовал, сорвался самочинно, а я сижу и тихо улыбаюсь своим мыслям. Взрослеет, оперяется! Вот уже и мама ему не указ. Решил и поехал! Молодчага! Но воспитательную работу провести надо. А то скоро и мое слово для него превратится в пустой звук.
Когда возле двери раздается шорох, я даже ухом не веду. Ну, очень занят! Когда дверь начинает призывно поскрипывать, я этого «не замечаю». Так, эту папочку сюда, эту книжечку туда. Наконец, раздается слабый стук.
Поднимаю глаза на вход и пытаюсь сделать их совсем круглыми. Потом прикладываю к ним «бинокль» из рук.
- Ты откуда здесь?! Не понял!..
- Приехал. (Начинает медленно и как-то несмело ко мне приближаться.)
- Вижу, что приехал. А почему звонка не дождался?
- Так Вы недоступны были, а я если бы позже, то поехать бы уже не смог…
- Ну, да - телефон у меня разрядился. Но дождаться надо было! А ты знаешь, что я сам полчаса, как вернулся. А дядя Юра!.. (Поднимаю перст.) Пят-над-цать минуть всего, как ушел! А если бы ты на него напоролся?!
- Так я же осторожно, потихоньку…
- Алька, а знаешь, какой у тебя следующий этап будет?
- Какой?
- Начнешь ты из дома убегать ко мне, никого не предупредив. И тебя будут с собаками по всему городу искать. (Изображаю, как розыскные овчарки дышат, высунув языки и берут след.)
- Но я же предупредил…
- Так я же и говорю - следующий этап. (Вот же ты и нудный, дядя Игорь!) Ну, ладно… Я давно мечтал тебя ремнем выпороть. А вот и повод хороший. Тебя не пороли никогда?
- Почему, пороли… (Теперь он, прекратив сближение, благоразумно оставляет между мной и собой расстояние в два стола.)
- Ну, я-то еще нет! Вот мечта моя и исполнится…(Алька садиться на стул и затихает, не зная, шучу я или нет.) Ладно, не боись! На этот раз прощаю. Давай, раздевайся. Я тебя все равно ведь рад видеть!!! Только с компом тебе обождать придется.
- А долго?
-Да минут сорок точно. Сорвался раньше времени - теперь терпи.
- Если бы позже, я бы тогда сегодня вообще не смог. Папа бы не пустил.
- Не пустил бы ко мне?!
- Да. Потому, что когда он вечером приходит, у нас сразу ужин. И не пустил бы. А когда меня нет, они ждут.
- Что, сидят голодные и ждут?
- Да, пока я приеду.
- А ты-то сейчас голодный?
- Так ведь нет же ничего… (Печальные, опущенные долу глаза.)
- Сегодня есть все!
- А что - все? (В радостно вспыхнувшем взгляде оставляет чуточку недоверия. На всякий случай, видимо.)
- Иди, сам выбирай! (Делаю широкий приглашающий жест, словно подгулявший купчик.)
Из-за загородки несутся его негромкие «Вау!», «Йес!» и «Ого!». Но появляется он почему-то со скромным пакетиком чипсов. Сев и положив его перед собой, Алька какое-то время задумчиво мнет его кончиками пальцев и…все-таки не выдерживает, решает, что зря поскромничал:
- Дядя Игорь, а можете мне бутербродов сделать? Ну… с беконом.
- Могу, конечно.
- А сколько он стоит?
- … рублей.
- И Вам не жалко?
- Алька, я тебе объяснял уже … (Набираюсь терпения.) Для тебя мне ничего не жалко. Я сделаю для тебя все, что смогу. Потому, что люблю… А у тебя никогда не было такого желания - сделать что-нибудь хорошее? Вот именно для этого, конкретного человека…
- Не-е-е-т. ( По крайней мере - честно!)
- Ну, так я тебе желаю, чтобы такое желание у тебя рано или поздно появилось! (Вручаю ему уже готовый бутерброд, состряпанный из бекона и кунжутной булочки.)
- Ух, ты! Точно как чипсы с беконом пахнет!
- Да нет, Алька, ты не путай! (Меня разбирает смех - вот они, дети каменных джунглей двадцать первого века!) Это чипсы пахнут беконом. А бекон сам собой, по-настоящему!
Вдруг - мамин звонок. Блин, опять заболтался, забыл… От Альки же крышу сносит моментально! Но все равно - непростительная ошибка!
- Да, алле. Да, здесь. Только что прикатил. Да. Я его отчитал уже по первое число, чтобы больше так не делал. Да. Будет наперед ему наука! Все. До свидания. (Отключаюсь от мамы, серьезно смотрю на Альку.) Вот, мы вчера дурку сваляли с тобой... И сегодня опять забыли. Надо нам постараться больше таких глупостей не делать!
Алька молча кивает (рот занят - доедает бутерброд), и я принимаюсь за работу. Тружусь в поте лица! Альке, чтобы пока не отвлекал, опять подсунул свой телефон. Зацепила его там одна игрушка. Но молодой организм быстро разбирается с бутером, и неутоленный голод заставляет его отвлечься.
- А чай у вас готов?
- Тебе, что, чаю заварить?
- Нет. Мне лапшу залить.
- А, так тебе кипяток нужен… Нажми там кнопку на чайнике. Он горячий, быстро закипит.
- А лапша-то новая, как счас по рекламе крутят! (Трясет коробку, прислушивается к звукам внутри.) А правда, что там вилка железная внутри?
- Открой и посмотри. Хотя, я сомневаюсь, что в одноразовую лапшу положат настоящую вилку. Слишком жирно будет!
Пока лапша заваривается, Алька решает развлечься, доставая меня вопросами:
- А Вы уже все? А когда все? А сколько еще? А зачем сканировать? А это долго? А как это - сканировать?
Я даже не успеваю ответить на каждый вопрос, пропускаю через один. Наконец, вилка (пластмассовая, я же говорил!) с лапшой надежно перекрывают Алькин источник информации. Пять минут можно поработать в тишине. Тут, как на грех, приходит уборщица: добрая женщина решила еще раз вымыть. Алька ей уже был предствлен, как мой племянник. И, вскоре оказывается, что пришла она вовсе не на грех, а очень кстати. Освободив ей плацдарм у стола, я расхаживаю поблизости и что-то увлеченно с ней обсуждаю. Алька, засмотревшись на меня, нажимает рукой на край корытца с остатками лапши и бульона и…естественно, опрокидывает все это дело себе на штаны! Бульон стекает на пол, лапша повисает на коленях...
Немая сцена. Алька испуганно смотрит на меня. Уборщица тоже ждет моей реакции, сценическим чутьем понимая, что первая реплика - за мной. Я долго подбираю слова, одновременно оценивая масштабы бедствия. Наконец, открываю рот:
- Какое счастье! (Взял и держу паузу, что бы все смогли задуматься, какое же…) Какое счастье, что Людмила Юрьевна зашла к нам именно сейчас! Людмила Юрьевна, нельзя ли попросить Вас помочь нам с ликвидацией последствий этого ужасного происшествия?
- Да конечно можно! Я все уберу, не переживайте. (Соглашается запросто, будто мы ей и не добавили только что лишней работы.)
- Спасибо, спасибо огромное! (Теперь перевожу взгляд на Альку, так и замершего с приподнятыми локтями и лапшой на коленях.) Ну-с, молодой человек, благодарите небо! Вы легко отделались!
- Я же не нарошно! (Взмолился, поросенок!) Я хотел лапшу с салфетки туда, обратно…
- Понятно, понятно. Со штанами-то теперь что?
- Ничего, они же толстые…
- Так, дуй в ванную…эээ…нет, в туалет. Ванной тут нету. И попробуй… Короче, дуй и сделай что-нибудь! Я сейчас подойду.
Алька рвет с места, лапша с него летит во все стороны…
- Стряхни, стряхни ее здесь! Нет, я не могу! Да не топчи ты ее!!! (Самообладание сохраняется с огромным трудом при виде зайца в мокрых штанах, бестолково мечущегося по кабинету.) Иди, иди же! Людмила Юрьевна, может на совок ее сначала?
- Идите к нему, я тут справлюсь. (Делает благословляющий жест рукой.)
- Да, пожалуй, а то и там как бы чего… (Спешу за Алькой, еще раз мысленно благодаря эту добрую женщину.)
В туалете Алька меня встречает бодрым рапортом:
- Уже все!
- Что - все? Ну-ка повернись к свету! А специи чего не смыл? Так, и вот здесь. (Смочив руку под краном, тру его штаны сверху вниз, оттягивая пояс кверху.)
Терпит, молчит. Зато, становится похож на человека. Возвращаемся в кабинет. Уборщица у входа стелит нам под ноги тряпку.
- Ну, вытирайте ноги, проходите.
- Как вытирать-то? (Алька мнется в нерешительности у входа.)
- Ты что, никогда тряпки не видел? (Уборщица в совершенном изумлении дивиться на это чудо.)
- Видел. (Алька бочком, бочком, подбирается к тряпке и становится аккуратненько на…кучку лапши рядом с ней. И…начинает вытирать о лапшу ноги!!!)
- А-а-а!!! А-а-а-а-а!!! Что ты делаешь???!!! (Это мы в один голос с уборщицей, просто не веря своим глазам.)
Алька замирает и мне, наконец, удается затащит его на тряпку. Совсем растерялся, малыш: втянул голову в плечи, и ошалело хлопает глазами. Чтобы как-то его ободрить, я предлагаю ему сладким голосом, поглаживая по голове:
- Давай, Алечка, мы вот сейчас дождемся, когда Людмила Юрьевна уйдет, да?…Зачем ей все эти сцены жестокости смотреть? Вот… а уж тогда я тебе все уши-то и поотрываю. Ладно?
Алька улыбается. Зажим его проходит. И всем становится легче. Инцидент исчерпан. Уборщица, осыпаемая моими благодарностями, домывает пол и уходит. Но штаны-то мокрые. И Алька предлагает:
- Может мне их снять пока? У меня под ними трико есть.
- Вид-то приличный у твоих трико? (Скептически поглядываю поверх очков, будто бы и впрямь ожидая увидеть что-то неприличное. Деланное спокойствие дается с трудом - я уже успел вообразить себе, как он будет в одних трико смотреться.)
- Черные. Вот, смотрите. (Оттягивает резинку штанов.)
- Нормально. Снимай. Сушить будем!
Вид Альки в обтягивающих трико и в самом деле не оставляет нам шансов на сохранение целомудрия. Ни-ка-ких!!! Не проходит и десяти минут, как я, побросав все свои «неотложные», разворачиваю монитор к нему, перетаскиваю на его сторону стола клаву и мышь, и подсаживаюсь сам. Пока что - сбоку. Дверь-то еще не закрыта. Для начала играем в гонки на двоих, слегка поторговавшись, как лучше - три трассы по одному кругу или одна, но три круга. Я финиширую вторым, отстав совсем немного. Алька доволен своей очередной победой, я - его маленьким отрывом. Загружаем «Контру». Играем, по уговору, «до смерти». Но карты незнакомые, а боты в этой версии хитры, как черти. Из-за этого приходится очень часто меняться. Только я к Альке, гладить да пощипывать, а его уже ухлопали! Моя очередь гасить террористов. Эх, а я только забрался зайке куда нужно и разбудил часового… Приходится быстренько подставляться под вражью пулю, и возвращать освободившиеся руки под Алькины трико. После нескольких таких перемен, мне, наконец, надоедает эта дерготня, и я отказываюсь от своей очереди на игру в пользу Альки. Пусть-ка теперь самостоятельно разбирается со злодеями, а я займусь делом. Но и Альку игра увлекает не настолько, чтобы ничего не видеть и не слышать вокруг. По крайней мере, способность задавать вопросы он не утрачивает:
- Дядя Игорь, а что такое встал? А то друзья все говорят: «Встал, встал…».
- Ну, вот у тебя сейчас стоит. (Слегка разминаю его торчащий членик в своих пальцах, как папироску.)
- Как это?
- Это когда член у тебя напрягается, становиться больше и твердым.
- А что это значит?
- Это значит, что ты возбудился, мой мальчик!
Сидим какое-то время молча. Каждый, вроде, занят своим делом. Алька в спущенных трико - игрой. Я, совершенно одетый - провожу строевые занятия с его часовым. Наконец, когда мои ласки становятся достаточно бурными, Алька произносит с придыханием:
- А дверь-то… не закрыли…
- Это мы сейчас исправим! (Насилу оторвавшись, встаю, иду.)
Самое опасное теперь - подходя к дверям, столкнуться с каким-нибудь припозднившимся коллегой, надумавшим уходя пожелать мне приятного вечера. Брюки мои спереди здорово парусят - такую эрекцию уже никуда не спрячешь… Нет, обошлось! Ключ повернут и теперь можно снова усесться с Алькой, но уже приняв позицию № ONE, тандемчиком. Спускаю его трико ниже коленок, радуясь тонкости материи и податливости резинки. Не то, что эти его зимние, толстенные синтепоновые штанищи, которые он так ловко облил лапшой! Руки мои занимаются привычной, такой сладкой работой, а у нас с Алькой начинается длиннющий и какой-то сюрреалистический диалог, прерываемый время от времени приличными паузами, необходимыми для осмысления Алькой моих ответов, и для моего этих же ответов обдумывания:
- А с женщинами, это как? (Похоже, компьютер, наконец-то, занимает не более десяти процентов его внимания - пальцы не спеша путешествуют по клавиатуре, что-то изредка нажимая. Что на экране - мне не видно вообще: уткнувшись носом в любимый затылок, я наслаждаюсь ароматом моего зайки.)
- Да так себе… Обычно. С мальчиками лучше.
- А что надо делать?
- С мальчиками?
- Нет, с женщинами.
- У них вот тут, на месте х*я дырка. Вот в нее и вставлять.
- Что вставлять?
- То, что у тебя вместо дырки… (Мы оба очень серьезны. Вернее, серьезен Алька. А я уже нешуточно возбужден и мне тоже не до смеха.)
- А Вы делали так с ними?
- Ну, конечно.
- А сколько раз?
- Ну…много. Я не считал…
- Нет, ну сколько. Честно! Хоть примерно…
- Сотни раз, может тысячу. Ну не считал я. За всю-то жизнь много раз было.
- А это только взрослым можно делать?
- В общем-то, да. Нужно достичь определенного возраста…
- А почему сейчас нельзя?
- Ты понимаешь… Эта дырка у них…
- Какая дырка?
- Ну, которая пи*да называется… Она у них большая. А х*й у тебя пока маленький. Она ничего не почувствует… да и ты тоже!
- Что не почувствует?
-Удовольствия.
- А женщине тоже это приятно?
- Да, по-своему приятно. Но у них ощущения другие.
- А как они соглашаются на это? Что Вы им говорите?
- Понимаешь, при взаимной симпатии это и так понятно, без слов.
- И Вы так делали много раз?
- Да. Но, знаешь… Я перепробовал все. И пришел к выводу, что лучше всего с мальчиками. (Пытаюсь, наконец, закончить эту «бабскую» тему, ибо самого уже подташнивает.)
- А почему?
- С мальчиками? Приятнее, веселее! Ни одна женщина не поймет мужчину до конца, что ему на самом деле нужно… Потому, что они устроены совсем по другому, и по другому чувствуют…Тебе, конечно, надо все попробовать. А потом ты сам поймешь, что для тебя лучше. (Вот она, долбанная политкорректность! И это я говорю своему любимому мальчику! Вместо того, чтобы сказать ему со всей высоты своего жизненного опыта: «Не связывайся с двужопыми, малыш! Ни за что и никогда, ибо горько пожалеешь!»)
- Я не успею…
- Почему? Подрастешь немного и…
- Забыли? Конец же света! А я так и не попробую, не успею…
- Ну, может не все так плохо. Ведь это же не так будет, что бах и все - ни одного человека, пустая планета. Так что, может еще и успеешь.
- Нет, не успею. А мне бы хотелось попробовать с женщиной…(Алька переходит на горький шепот, и я понимаю, что правильно сделал, что не сунулся к нему со своим «опытом». Нельзя, нельзя сбивать им программу…)
- И Вы с женщинами так делали, а зачем? (Алькины мысли уже бегут дальше, недолго побыв грустными.)
- Для удовольствия.
- Нет, зачем Вы так делали? Ведь у Вас же жена есть…
- Так это еще и до жены было.
- А-а-а…
Моя рука все это время нежно, но настойчиво и ритмично стимулирует его тверденький перчик Я даже подумываю, что пора сменить уставшую руку на другую, и вдруг:
- Стойте, стойте. Подождите...(Алька просовывает свою ладошку между своим перчиком и моей рукой, тем самым как бы мягко отстраняя ее от работы.)
Повинуюсь, не спрашивая причины, и отпускаю освободившиеся руки гулять по бедрам и животу Альки, на эти сладкие пастбища моих нектарных ощущений… Какое-то время проводим в полной тишине, под тихий шелест компьютерного кулера. Наконец, Алька подает голос:
- Теперь опять можно.
- Так у тебя же не стоит почти. (Радостно нащупанное пальцами любимое сокровище действительно потеряло в размере добрую треть.)
-Так надо еще делать!
- Понятно.
И мы продолжаем…
- А проститутки это кто такие?
- Это женщины, которые за деньги дают с ними удовольствие получать.
- А сколько денег?
- Да разные цены у них. От трехсот рублей до трех тысяч и выше.
- А сколько это?
- Что? Триста рублей? Шесть кусков пиццы.
- Да нет! За сколько это?
- А-а-а! Ну, за час или за ночь… А ты, что, хочешь себе женщину снять?
- Да нет. Просто ведь это не очень хорошо…
- Да, за деньги не хорошо, потому, что без любви. А секс без любви - это грех.
И мальчики такие есть, которых за деньги покупают, чтобы удовольствие с ними получить. Но ведь это голый секс…
- А у нас с вами не голый секс?
- Нет, конечно! Ведь я тебя люблю. И надеюсь, что ты меня тоже когда-нибудь полюбишь…
Видимо, под влиянием всех этих разговоров, я окончательно перевозбуждаюсь, и начинаю с излишним рвением муштровать маленького часового. Алька начинает ерзать у меня между ног и, наконец, не выдерживает:
- Вы слишком сильно делаете, поэтому ничего не получается…
- Слушай, может быть, ты сам себе будешь делать тогда? А то я никак угадать не могу. (Я неожиданно раздражаюсь, но пытаюсь с этим справиться.) И рука у меня уже устала…
- Ну, ладно. (Дескать, что с тебя взять - делай уж, как можешь…)
Опять на какое-то время воцаряется тишина. Ритм и амплитуда моих движений его теперь устраивают, и, чую, Алька обдумывает следующую порцию вопросов. Чутье почти не обманывает – почти, потому, что слышу не вопрос, а утверждение:
- А мужчина с мужчиной это гомосек называется. Пацаны сказали.
Он произносит это легко, вроде безо всякого осуждения или пренебрежения в голосе, просто выказывая свою осведомленность. Но, учитывая его «пацанский» источник информации, с вполне ожидаемым нарочитым неприятием пидоров, вафелов и проч., я решаю быть политкорректным и здесь:
- Если они любят друг друга и им хорошо вместе, какая разница, как это называется? Старайся всегда жить своим умом, а не чужим мнением. Тебе сейчас много чего наговорят…
- А Вы откуда обо всем этом узнали?
- Ну, из опыта, из жизни…
- А я бы откуда узнал?
- Если бы не я, да? Вот от тех же сопливых пацанов в подворотне и узнал бы. А что они тебе могут рассказать умного? Пользуйся, пока дядя Игорь рядом…
А он и пользуется. Но, любопытство его, похоже, на сегодня уже удовлетворено, и он сосредотачивается на своих ощущениях, даже руки с клавиатуры убирает и упирается ими в край стола. Голова Алькина теперь опущена вниз и он неотрывно следит за моей рукой, гоняющей его тончайшую шкурку. А я отрываюсь по-полной: крепко вжимаю мальчишкино тельце в себя, трусь щекой о его затылок, целую и даже покусываю нежное, порозовевшее ушко, шепчу в него дрожащим голосом:
- Алечка! Мальчик мой любимый! Ну, что ты со мной делаешь!?
- А что делаю? (Интересуется довольно будничным тоном.)
- Мне вот все время хочется тебя раздеть!
- Так разденьте. (Ага, наконец-то дрогнул голосок! Да и сам он, кажется, «поплыл».)
- Нет, здесь не удобно. Я тебя домой летом приглашу. Там нам будет хорошо!
- Можно ведь и здесь.
- Можно, но дома удобнее. Мы там будем одни, и никто нам не помещает. Только жалко, что ты целоваться не любишь…
- Конечно! (Вскидывает голову и хочет добавить еще что-то, видимо про свою нелюбовь к поцелуям, но не успевает.)
- Я тебя вые*у! (Еще секунду назад я не знал, что произнесу это, но страсть накатывает огненным валом, застилает взгляд и туманит разум. От вожделения меня выгибает вперед так, что я чуть не спихиваю мальчишку со стула.)
- Вы опять быстро делаете, и слишком сильно… Ага, вот теперь хорошо.
Еще через минуту улавливаю наитишайший из Алькиных шепотков:
- Уже скоро.
- Хорошо, мой милый.
И вскоре Алька, действительно, напрягается весь, просто каменеет. Привстает, выпячивая животик и не отрывая взгляд от своего писюна, в котором что-то начинает сокращается. Всерьез, почти по-взрослому. И я с надеждой смотрю на вздрагивающий в моих руках кончик, ожидая, что вот-вот покажутся первые капли... Я почти уверен! Но, сокращения прекращаются, а в приоткрытом слегка устьице по-прежнему сухо. Но, все равно, это было круто!
- Он, видишь, как у тебя дергается, уже по настоящему. Значит, уже скоро ты сможешь кончать. И головку попробуй как-нибудь аккуратно сам оголить, понял?
- Головку? А что это?
- Вот это утолщение на конце, чувствуешь… Ну, ты же видел у меня…
- Да. А как она называется?
- Еще она называется за*упа. Головка эта - самое чувствительное место…
- А зачем ее оголять?
-Я тогда смогу тебе сделать о*уительно приятно. А сейчас сделай мне, ну, как тогда, рукой.
- Давайте, завтра…
- Боюсь, до завтра ты опять забудешь. Давай сейчас. Я ведь тебе сделал.
- А Вы меня домой отвезете, если не сделаю? (Теперь, когда у Альки «закатилось» и очередная порция вопросов у него закончилась, а дяде Игорю что-то понадобилось от Альки - торговля в самом разгаре!)
- Нет, пойдешь пешком…Времени и так уже много. Засиделись мы с тобой.
- А если сделаю, то отвезете?
- Да, отвезу. До самого дома.
- А как же время? Вы же сказали, что уже много…
- Понимаешь, тогда у меня настроение совсем другое будет. Мне будет все равно, сколько времени. Много, мало…
- Ну, ладно, давайте.
- Где ты хочешь, здесь? (Поспешаю. Ведь может и передумать!)
- Да.
- А как? Как ты хотел в прошлый раз? (Встаю сбоку от стула, выпускаю змея, утираю ему слюнявую пасть.)
- Нет, как тогда делали, так и будем. Уберите все…
- Да я вроде все вытер.
- Нет, вот это все уберите.
- Так, что ли? (Пытаюсь надвинуть съехавшую шкурку обратно на вздувшийся глянец побагровевшей от перенапряжения головки.)
- Нет, полностью.
- Не могу, кожи-то не хватает.
- А почему?
- Так он же, смотри, как встал у меня!
- Тогда рукой держите. (Опять зарывается носом в воротник, чтобы не смотреть. Шарит по моему животу наугад.) Нет, не помогайте! Я сам хочу найти…
Когда его прохладная в этот раз ладошка наконец охватывает раскаленный стержень, я уже почти кончаю.
- Сожми, сожми! Сильнее! Дава-а-ай, дава-а-ай… Быстрее делай, сильней сожми!!! (Повелеваю Алькой и умоляю его одновременно.)
Мальчишка честно старается, следуя моим указаниям. Не удивительно, что, не сделав и дюжины движений, Алька доводит меня до бурного оргазма. Непослушными руками с трудом удерживаю одноразовый стаканчик, в который хлещет моя сперма. Алька что-то говорит мне, глядя в глаза снизу вверх. Но, я настолько оглушен, что не разбираю его слов. Что-то мычу, как будто в ответ, но явно невпопад. Сквозь прикрытые веки замечаю его испытующий взгляд. Перестав шевелить губами, он вновь изучает проявления оргазма на моем лице…
В дороге меня застает благая весть. Она исходит от сидящего рядом Альки, которого я, как и обещал, доставляю на машине восвояси:
- В субботу я, наверное, к вам с Русланом приеду. Если его мама отпустит…
- Давайте, давайте! Я его всегда рад видеть.
Мы расстаемся у его дома, очень тепло простившись. На обратном пути невольно прокручиваю в голове наш сегодняшний, несомненно удавшийся вечер. Думается мне, что он успел, по меньшей мере, два раза. Как-то я сразу это не осознал. Все эти его «погодите, пока не делайте»… А теперь доходит до меня! Недурно, для десяти лет. Сорокаминутный марафон с промежуточным финишем. Ну, а то, что оргазмы его по-прежнему сухие были - так чудеса РПР довольно редко встречаются. Из меня самого, например, только в двенадцать в первый раз брызнуло.
Я все еще перебираю в памяти самые трогательные моменты нашего свидания, но вдруг оказывается, что моя БЛ-вахта на сегодня еще не окончена: на стоянке у дома меня застает Алькин звонок. Чего это он? Полчаса всего, как расстались... Может, на завтра хочет договориться?
- Да, Алечка! Алле! Слушаю!
- Дядя Игорь, скажите, что я штаны сушил, а то мама не верит!
- Ну, сушил. А почему не верит-то? Ты сказал, что своей лапшой их все облил?
- Сказал, а она не верит!
- Да почему не верю-то. Верю. (Мамин голос где-то рядом с трубкой. Оправдывается!)
- Ну, ладно. Ты их повесь еще на батарею, пусть досыхают. Понял?
- Понял, понял!
- Ну, давай, пока!
- Давайте.
***
У нас опять ДБС. Алька приехал и сразу хочет оккупировать комп. Отвлекаю его:
- Ну, расскажи, что там у вас за разборки вчера были?
- Разборки? Какие? (Хлопает глазами.)
- Дома у тебя. Чего ты мне вечером звонил, когда я уже на стоянку приехал?
- А! Да мама не поверила, что я так долго штаны сушил.
- А почему? Ведь ты же со мной был! (Тоже мне, оплот надежности, гарант доверия!)
- А она не поверила, что с Вами. Думала, я не к Вам поехал, а с пацанами гулял. И в тот раз, когда мы в пиццерии были, тоже не поверила. Решила, что мы с парнями в кино пошли...
- Ну тогда-то понятно, мы сами дурку сваляли! Но вчера-то уж… Да плохо, когда нет доверия. Ну ладно, играй давай.
Выяснив подробности, отстаю от Альки и, от нечего делать, а потом и со смыслом, копаюсь в памяти своего сотового. Пора почистить, а то столько всякой срани скопилось. А флешка-то не резиновая. Проверяя один из аудиофайлов, нажимаю воспроизведение. «Нехороший ты человек, Косой. Злой, как собака…».
- Это он про Вас? (Алька моментально реагирует на услышанное, отвлекшись от игры.)
- Нет. Я же не косой. И хороший.
- И не злой! (С ярко выраженной утвердительной интонацией.)
Господи! Неужели заслужил, дождался? Это заяц мне комплимент сделал?! Вот спасибо, так спасибо. Хоть часть моих положительных качеств официально признана!
На традиционный вопрос, можно ли ему ко мне приехать завтра, отвечаю нетрадиционно, тоже вопросом:
- А Руслан завтра с тобой приедет?
- Он думает. К Вам или с мамой по магазинам - что выбрать...
- Ах, вот он какой! Он еще и думает…
Конечно, Руслановы раздумья не повод для обиды. Это повод задуматься. О том, все ли я сделал для того, чтобы этих раздумий не было вовсе. Ведь с Алькой получилось - едет ко мне при первой возможности. Но Руслан не Алька, он другой...
А Алька тем временем зазывает поиграть на компе вместе с ним. Не очень хочется, если честно, но мелкий прибегает к запрещенным приемам: обнимает меня за руку, прижимается, заглядывает в глаза своим сногсшибательным бархатным взглядом. И умоляет: «Играть, играть, играть!» Он сладок, как рафинад. Можно сто раз отдавать себе отчет в том, что все его чары - это игра, напускное, просто способ добиться своего, но... устоять-то все равно невозможно. Он прижимается еще крепче, что-то мурлычет, и я сдаюсь: соглашаюсь на гонки, на один круг по трассе. Усаживаюсь рядом с моим искусителем и он тут же самодовольно констатирует:
- Умею я уговаривать! (А сам тем временем в меню игры, в окошке «кол-во кругов» преспокойно забивает троечку.)
- Сколько кругов установил?
- Да у меня это... случайно так нажалось.
- Уговаривать умеешь, а врать нет! Я же говорил - один!
Из-за этих двух лишних кругов собираться приходится в спешке - «рабочее» время кончилось:
- Вы мне купите чего-нибудь в ларьке?
- Куплю, только одевайся скорее. Ха, да у тебя еще комп не выключен!
- Я щас, я быстро.
На улице замечаем приближающуюся маршрутку. До остановки еще метров двадцать. Если бегом, то успеем. Но заяц нарочно сбавляет ход, а по переходу и вовсе ползет как черепашка.
- Давай, давай, шевелись!
- Не-е-е-т! Мы же еще в ларек хотели!
- Ну, как хочешь. Только я следующей ждать не буду. Уйду, а ты будешь один тут стоять!
- Ладно. (Хитрюга знает, что я, конечно же, не брошу его одного на остановке.)
Только когда маршрутка закрывает двери и отчаливает, к Альке возвращается былая прыть. И он припускает через следующий переход к ларьку. Так резво, что я за ним не поспеваю.
- Ну, говори, чего хочешь!
- Сейчас… Вот это! (Указывает тонким пальчиком, нарочно высунутым для этого из пухлого рукава куртки, на какие-то жевательные мармеладки.)
- Дайте, пожалуйста… (Наклоняюсь к окошку, подаю деньги.)
- И вот это! (Пальчик упирается в витрину напротив еще какой-то сладкой ерунды.)
- Нет, все. Что-то одно.
- Нет, еще и это!
Продавщица явно в замешательстве: давать или не давать «еще и это». И выжидает, пока мы между собой разберемся.
- Кто здесь командует? Я или ты?
- Я! (Алька приосанивается.)
- Нет уж, командовать парадом буду я! (Снова суюсь к продавщице в окошко.) Дайте нам мармелад и... достаточно. А то мальчик совсем разбалуется.
- Ну-у-у…(Алька пытается надувать губки. Но этот номер у него всегда плохо получался.)
Не спеша, возвращаемся к остановке. Спешить-то теперь некуда - следующая будет минут через пятнадцать. Зато есть время спокойно поговорить:
- Алечка, а знаешь, что в твоем положении главное?
- Что? (Шуршит оберткой.)
- Не зарываться! Ты, знаешь, что я не жадный человек. Совсем. Главное - не зарывайся. И все будет хорошо.
- Хотите? (Вместо ответа протягивает мне какого то съедобного желтого монстрика.)
- Давай. (Открываю рот.)
- Нет, берите рукой.
- Давай, давай! (Опять разеваю рот.)
- Нет. (Переходит на шепот.) Смотрят же все!
- А что, угостить друга - теперь это стыдно? (Говорю нарочито громко, по крайней мере стоящие в паре шагов точно слышат.) Ладно, давай сюда. У них вкус-то хоть разный?
Ну, вот не хочет он меня кормить с рук. И сам неохотно берет из моих. А для меня в этом какой-то сакральный смысл заключается. Типа, «он ел с ладони у меня…». Степень близости такая. Нами с Алькой пока не достигнутая.
***
Он опять здесь. Все такой же милый. С очаровательной улыбкой и хитрющими глазами. Но внешность - далеко не все. И почти не главное. Теперь я понимаю, почему никогда не влюблялся и не влюблюсь в изображение мальчишки, ни в фото, ни в видео, каким бы классным-распрекрасным оно ни было. Не передает оно главного. А словами и подавно этого не высказать. То есть можно, конечно, описать, о чем идет речь. О том, чего, увы, нет в девочках, не может быть в женщинах, и уже нет в молодых мужчинах. О мальчишеском обаянии. А вот какое оно - никакими словами точно не передать. Это понятно только тем, кто на себе его испытал. Кто утопал в этих ясных глазах-озерах без дна, смотрящих на тебя доверчиво и нежно. До чьих ушей доносился нектарный звук Его голоса, когда слова, едва сорвавшись со сладких губ, проходят кратчайшее расстояние, сразу проникая в сердце и душу. Кто сидел совсем рядом, так, что бы кожей чувствовать стук Его сердца и доверчивый трепет ожидания, и хотел, страстно хотел Его всего. Нет, его невозможно описать, это обаяние. Еще и потому, что мальчишки все разные. И их мужчины тоже. И из множества этих комбинаций рождается каждый раз немного новое, неповторимо-волшебное, с мириадами индивидуальных нюансов и оттенков, сказочное, сладкое почти до боли, со стремительно ускользающей ноткой неповторимости и недолговечности, ощущение… Нет, не счастья еще, а, скорее, невероятности, невозможности происходящего:
Так не бывает!
Это слишком сладко!
Это слишком остро!!!
Это почти непереносимо!!!!!
Это запретно, наконец…
Но, оно здесь и сейчас, это ощущение. И вот, внезапно ты чувствуешь, что ощущение твое уже превратилось в Чувство! Если ты, конечно, веришь самому себе…
Это лирическое отступление спонтанно родилось из сиюминутного любования Алькой, из радости от его близости, и само попросилось на бумагу. Нахлынуло, что называется. Отказать я ему не смог, но, поскольку отступление это явно выпадает из общего формата произведения, начну-ка я лучше заново:
И вот, он опять здесь. Когда Алька звонил, я специально не уточнял - один едет или с Русиком. Пусть, думал, будет сюрприз мне. А Алька приехал один. И даже тогда я не сразу набросился с вопросами. А Алька сделал вид, что никакого Руслана в субботу он мне и не обещал… Разговоры наши вообще с другого начались:
- А мне теперь ничего нельзя. Ни чипсов, ни сухариков, вообще ничего...
- А что случилось?
- Да меня тошнило вчера вечером. И утром сегодня немного. И сейчас еще… От чипсов этих.
- Переел, значит. Я знал, что этим закончится. Есть такой путь познания и отречения –через пресыщение. Вот ты и пресытился, Алечка. Теперь не скоро захочешь, да?
- Угу.
- А что же тебе можно теперь? Чем ты у меня питаться будешь? Может кефирчику тебе купить? И бананов?
- А мандаринов можно?
- Нет, они слишком кислые.
- Ну, если мандаринов нельзя, тогда из фруктов…яблоки!
- Договорились. Ты какие больше любишь - красные, желтые, зеленые?
- Все равно.
- Ладно, возьму разных. Значит, кефир, яблоки и…
- Лапши!
- Ну вот, «снова здарова - за рибу гроши!» Лапша ведь тоже для желудка не очень. Может, хоть пюре?
- Ну…Да, пюре подойдет. И еще…(Неуверенно замолкает.) Может, сыру?
- Да, хорошо. Сиди, играй. Я все принесу.
- А Вы надолго?
- Нет, в ближайший универсам.
И только когда Алька у меня сидит «сыт, пьян и нос в табаке», я решаю задать свой «животрепещущий» вопрос:
- Ну, а Руслан-то где?
- Он все-таки решил с мамой в Москву поехать.
- Понятное дело. Москва, она лучше любого дяди Игоря… А он хоть помнит меня?
- Кто, Руслан-то? Конечно, помнит! Я ему говорю, поедешь к дяде Игорю? А он говорит, поеду…
- Ну, хоть помнит, и то хорошо… Ну-с, молодой человек, заводите ваши гонки на двоих! (Подсаживаюсь, потирая руки.)
- А вы - старый человек! (Опять это взгляд в упор. Прямо в глаза, и сразу - вскользь по лицу.)
- Ну, я еще не очень старый. Средних лет, так скажем. В полном расцвете. (Опять льщу себе безбожно.)
Алька хитро ухмыляется. Моя рука привычно вползает сзади к нему в штанишки. Исследовав попку и слегка посжимав ее половинки, глажу животик и спинку, насаждаясь прикосновениями к теплой тонкой коже. Наведываюсь и к часовому. Он в полудреме. Ставлю его по стойке «смирно», и вскоре оставляю в покое. На сегодня и достаточно. Я так решил. Еще немного поиграю его сдобными булочками, проведу осторожно пальцами у самого входа в «чеклит кэйв» и все, все… Ах, как тяжело отрываться от столь сладких занятий. И уйти не так просто, потому, что и Алька сегодня «в страсти»! Он обнимает меня за руку двумя своими. Ну, и я его покрепче обхватываю. Тогда он прижимает, чуть запрокинув, свою голову к моему плечу. Ах, чертенок! Нежность в нем заговорила или знает, что мне понравится, и я растаю. Значит, ему чего-то от меня нужно, не просто же так он растапливает меня... Ну, точно! Опять просит поиграть с ним. Даю ему еще немного себя поуговаривать - мне реально нравится, как он это делает. В довесок к обнимашкам и томным взглядам, Алька присовокупляет обещание, если я соглашусь, всегда на «ты» меня называть. Конечно, я снова сдаюсь. При этом отчего-то очень хочется надеяться, что его ласковые уговоры лишь повод проявить нежность ко мне. А игра - так, прикрытие... Немного поиграв, опять рассаживаемся по разным местам и снова - разговоры:
- А может его еще и не будет…(Роняет задумчиво.)
- Чего? (Я поднимаю голову от ноута, предусмотрительно, чтоб не скучать, привезенного из дома.)
- Конца света. Нам в церкви знаете, что говорили? Что о конце света знает только Бог, когда он будет. А Вы откуда узнали?
- Из надежного источника. Знаешь, есть такие существа, их еще архангелами называют… Вот, и некоторые из них общаются с людьми. Они им и сообщили… Истинно, истинно говорю вам - мы живем при конце времен… Да ты не беспокойся так! Все боишься чего-нибудь не успеть?
- Да, на трамвае, например, поработать…
- А может, ты в раю будешь на трамвае ездить?
- Как это? Там же нет ничего!
- А ты знаешь, что в раю все так, как человек мечтает. Как придумаешь, такой у тебя рай и будет. Вот захочешь ты, и своим воображением создашь там трамвай. И будешь всех на нем катать.
- И Бога? (Недоверчиво смеется.)
- Ну, Бога и там увидеть непросто. Не думаю, что там каждый день будешь с ним встречаться и здороваться. «Здравствуй, Господь!». Нет. Он ведь находится еще выше, а рядом с ним только очень святые люди. Мы с тобой ведь не святые?
Мы вообще последнее время много стали разговаривать. Обо всем. И даже не знаю, что для меня ценнее - полный телесный контакт или близкий душевный… Но, точно знаю, что хочу, что бы полное душевное единение наступило раньше физического. Надеюсь, мы приближаемся к этому?
В машине смотрит в окно, почти не говорим. В какой-то момент беру зайку за руку.
- Не грусти! Все наладится!
В ответ - благодарный взгляд и скромная улыбка. Он действительно грустил. И я почувствовал, на подсознании, хотя даже лица его не видел.
Подъезжаем к переходу напротив его дома, останавливаюсь. Молча смотрю на него. Любуюсь его длинными изогнутыми черными ресницами над полуприкрытыми глазками. А он не шевелится, просто смотрит перед собой. Я тихонько напоминаю:
- Приехали.
- Поехали дальше! (Поворачивается, а глаза у него… озорные, но с такой грустинкой!)
- Ко мне домой?
- Ага!
- Давай, в другой раз, малыш. (Пытаюсь поддеть пальцем его носик.) Как договаривались, летом…
Отмахивается, как от мухи. Гасит едва засветившуюся улыбку. И опять молча смотрит в глаза.
- Я тебя люблю, Алечка. Очень люблю. Помни об этом. Всегда помни…
Ерзает, кряхтит, вздыхает. Наконец, нехотя выбирается из машины. Машет рукой, еще не захлопнув дверь:
- До свидания!
- До свидания, Алечка!
Опять уезжаю с разорванным сердцем. И душой, полной неизъяснимого тепла. Дуализм, мать его…
***
Алька здесь, но не в центре моего внимания. И это его очень удивляет. Он некоторое время наблюдает, как я перебираю стопки документов, открываю и закрываю папки, грохочу ящиками стола и, наконец, интересуется:
- А что Вы ищите?
- Понимаешь, Алечка, я все время только о тебе и думаю. И через это постоянно что-то теряю и забываю, что-то важное. Вот, запихал куда-то уже подписанный договор…
Но, вот и договор уже найден, и отобедали давно, и Алька уже наигрался во все игрушки, а я все не могу решить вставший передо мной принципиальный вопрос: а нужны ли все эти мои писюнно-попочные поползновения самому Альке? Или, я не заикнусь, так и он не вспомнит? А если не нужны, не стали нужными за все это время, так стоит ли их продолжать? В результате всех этих сомнений, затеваю с Алькой длинный и путаный разговор «об этом», в итоге которого делюсь с ним своими выводами:
- ... я думаю, что ты не хочешь.
- Почему? (Легкая обида в голосе, или мне только кажется?)
- Видно.
Ему хватает секунды, чтобы переварить это мое «видно», и, уж не знаю, что там поворачивается в его десятилетне-пацанячьей головке... Может, он решает, что слишком перемудрил со мной, а может это его очередной хитрый ход, но выдает он вопрос, совершенно для меня неожиданный:
- А сегодня будет чего?
- Могу я тебе. Хочу, чтобы ты мне.
- Лучше Вы мне.
Вот так, коротко и ясно. Неужели, это и есть сублимация всех наших отношений? Один вопрос, два коротких ответа, и в них все, чего мы оба хотим?
Да, неромантическое совсем получилось откровение... Настолько, что, уже оказавшись с Алькой в тесном контакте, я не спешу переходить к активным действиям - я все еще чувствую себя не в своей тарелке. А у Альки, похоже, проблем с тарелкой не возникло:
- А почему Вы ничего не делаете?
- Сейчас, начну.
И я начинаю, как обычно, с его полу-раздевания, потом перехожу к ласкам и, наконец, сосредотачиваюсь на стимуляции его перчика. А Алька, как обычно, пялится в монитор. Мои ласки, как всегда, не мешают ему еще и немножечко играть. От этого параллельно-постороннего занятия его удается оторвать, хотя бы в самый ответственный момент. Я стягиваю свои брюки до колен и водружаю Альку прямо на себя, теперь он не просто сидит передо мной - он полулежит-полусидит на мне. И вот тогда я командую:
- На писюн, на писюн свой смотри!
Мальчишечка упирается руками мне в бедра, чтобы не сползать, откидывается спиной мне на грудь и вытягивает ноги вдоль моих - раздвинуть их ему мешают спущенные, но не снятые штанишки. Он смотрит вперед и вниз, на свой центр удовольствий, и, конечно же, чувствует под собой мой, прижатый сейчас его ягодицами. Я мастурбирую мелкого до тех пор, пока половинки его не начинают конвульсивно подрагивать и останавливаюсь, когда по ним пробегает несколько глубоких сокращений. Я наслаждаюсь видом трогательно подрагивающих коленок, и ласкаю Альку вокруг писюна - низ живота и бедра. Его обычное «Все уже!» сегодня не имеет никакого значения, ведь я почувствовал его «закат» раньше, чем он успел это выдохнуть.
Знаю, что на этом мелкий не остановится. Поэтому, не снимаю Альку с себя, просто даю ему передышку. Совсем небольшую, минутную, продолжая нежные прикосновения ко всему, что меня влечет. Он спокойно возлежит на мне, так удобно совмещая изгибы своего тела с неровностями моего, что я невольно замечаю про себя: «словно созданы друг для друга...». А еще не покидает ощущение дежавю. Ведь все это, как бы ни было оно прекрасно и приятно, мы уже проделывали. А нам бы надо двигаться дальше, к новым вершинам. Конечно, не самоцель, но такими темпами один из нас рано или поздно заскучает.
- Ну что, Алечка, уже можно делать дальше?
- Да.
Второго Алькиного «заката» мы не дождались, по крайней мере, никаких четких признаков я не увидел. Просто, в какой-то момент он попросил «не делать больше» и все. Но, если Алька, так или иначе, и остался удовлетворен сегодня, то дядя Игорь по-прежнему находился в довольно неопределенном положении: со спущенными штанами и эрегированным членом, на котором ерзал полуголый мальчик. Это требовало какого-то решения. Предстояли переговоры.
- Ну, что, Алечка, тебе приятно было?
- Угу-м.
- А меня порадовать ты хочешь?
- Не хочу. В следующий раз.
- Я с ума сойду!
- Ну, потерпите.
- Это невозможно терпеть! (Для убедительности шевелюсь под ним, чтобы он лучше прочувствовал мое набухшее донельзя нетерпение.) Порадуй меня скорее! Не руками. Мне нужна только твоя попочка. Ну, сделай мне подарок!
- А Вы мне?
- Я тебе уже сделал. Кто тебе еще сделает так приятно?
- Нет, я не про это. Что-нибудь вкусное.
- А, что-нибудь на дорожку? Да, это вообще не вопрос! Когда я тебе в таком пустяке отказывал?
- Ну, ладно. Только недолго.
- Не бойся! Я опять так перевозбудился, что кончу через две минуты.
Я не обманул. Сначала, прихватив за бедрышки и, по-прежнему, не снимая с себя, двигаю Альку взад и вперед по своей промежности, только головенка его покачивается. Он несколько раз ойкает, боясь упасть, но хватка моя крепка. И все это очень весело. Но, воздействие его ягодиц на мой член в такой позиции явно недостаточно интенсивное. Поэтому ссаживаю его ногами на пол, и работаю рукой – привстав, двигаю свой член вверх-вниз между дивно расслабленных полупопий мальчика. Все быстрее и быстрее. Пока не достигаю поистине бешенного темпа – головка мелькает неуловимо быстро, а ягодицы Альки просто вибрируют. Кончаю феерически, уперев головку в его анус. Чтобы сперма не капала в спущенные штанишки, Алька предусмотрительно чуть отклячивает зад. В этот момент еле сдерживаю себя, чтоб не вставить, но уговора не было, и я просто тщательно обмазываю его дырочку спермой, лишь слегка надавливая на нее и пользуясь членом скорее как кистью. На полу, под нашими ногами, скапливается приличная спермолужица...
В ларьке напротив остановки появился его любимый и редкий «Скитлз» - зеленый. Естественно, ничего другого Алька уже не хочет. Похоже, сегодня все довольны.
***
- Алле, Дядя Игорь! А скажите, что Вы хотите, чтобы я с Русланом приехал!
- Ну, я не против. Если хочешь, можешь с Русей приехать.
- Ну, ладно. До свидания.
- Пока.
Понимаю, что не для себя Алька спрашивал. Что нас «слушали». Но вот кто? Его мама, мама Руслана? И почему они не могут сами все это спросить у меня. Альке, допустим, не верят, а меня что…боятся, стесняются? Непонятно. Ладно, разберемся!
Пока ясно только одно. Там кипит работа по подготовке их совместного с Русей визита ко мне. Возможно, уже завтра… Давай, Алечка, давай! Двойной нектар возвращается!
***
Пятница - наверное, забегался, гуляет там с друзьями - тоже ведь надо. Но, завтра уж точно, на целый день…
Суббота - может, опять в деревню увезли? Жаль, а я так рассчитывал…
Воскресенье - вряд ли… Церковь, деревня, что угодно…Если только позвонит, на понедельник со мной договорится. Но и не звонит, однако…
Понедельник - день тяжелый, особенно для проскучавшего все выходные бойлавера. Чем же заяц там занимается?
Вторник - по-прежнему, ни слуху, ни духу!
Изо всех сил убеждаю себя, что терпение - одна из лучших человеческих добродетелей. Упражняюсь в ней. И кажется, небезуспешно. Настроение, конечно, в эти дни неважнецкое, но ни паники, ни отчаяния за собой не замечаю. Я просто жду. Потому, что знаю, что Алька обязательно появится.
***
Среда. Звонок от Альки застает, как всегда, не вовремя. В кабинете у шефа, да еще в присутствии заказчиков. Буркнув в трубку «Я перезвоню», вынужден опять делать бодрое и заинтересованное лицо, подключаясь к обсуждению проекта. Да горит он синим пламенем, во веки веков! Аминь! Еще минут сорок слушать и кивать…
Ну, вот, наконец, я свободен! Убредаю по этажу в глухой коридор, чтобы спокойно поговорить. Так, звонил не с маминого, а со своего… Набираю. Не отвечает. Ладно, попозже попробую еще раз. А пока - в магазин, за кормом. Ведь звонил-то не просто так. Приедет, надеюсь. И, возможно, с Русланом. Закупаю все в двух экземплярах. С оглядкой, правда, на слабость Алькиного желудка. Звонок от зайца на выходе из магазина:
- Дядя Игорь? Я сейчас приеду! Можно?
- Конечно, можно. Ты один или с Русей?
- Я пока один. Мы договаривались, но он все не едет. Если приедет, я маме сказал, чтобы она позвонила Вам…
- Понятно, понятно. Давай, приезжай!
Когда вижу скромно топчущегося у двери Альку, срываюсь с места навстречу. Распахиваю объятия и… о, чудо! Алька как-то доверчиво, по-кошачьи утыкается мне носом в грудь и плечом в живот! Мне остается только сомкнуть руки и замереть, чувствуя под губами его жесткие, дивно пахнущие волосы. Раздеваю, усаживаю, расспрашиваю:
- Где же ты пропадал?
- Маршрутку долго ждал.
- Да я не про сейчас. Пять дней-то где пропадал?
- В деревне был. А еще все Русю искал.
- Я так понимаю, нашел?
- Да. А Руслан знаете, какой друг хороший! Самый лучший! Он ко мне каждый день ездил, с тех пор, как я его нашел! (Кажется, восторгу Алькиному нет границ.)
- А помнишь, что я тебе говорил?..
- Погодите, дайте я скажу! (Аж на стуле подпрыгивает, переполняясь эмоциями.)
- Говори, говори. («Застегиваю» рот на «молнию».)
- Он мне в «Макдональдсе» «биф-а-ля-рус» купил и колы. Ну, у него деньги были и он купил! А еще, он в один день приехал, а я в школе был. А он не знал. И приехал в девять часов. А я из школы только в три пришел! И он, знаете что? Он меня все время в подъезде ждал!
- Так это же пять часов! А что же он, не догадался домой к тебе попроситься, ждать-то? Или вообще никого не было? (Совершенно неосознанно переживаю за Русю, томившегося полдня в Алькином подъезде.)
- Вообще.
- И он все эти пять часов просидел в подъезде? Офигеть!
- Ну да! Я же и говорю - друг настоящий! А еще он мне телефон свой поиграть дает. А у Руслана, знаете, какой телефон крутой? Тридцать две тыщи стоит! Ему папа на День рождения подарил.
- Так он богато живет! Даже у меня нет телефона за тридцать две тысячи. (Надеюсь, Алька малость путает чего-то, потому, что даже айфон и тот дешевле. Ну, если только коммуникатор какой навороченный…)
- Да, у него там знаете, сколько игр!
- Ну, теперь понятно, чем он в подъезде занимался, когда тебя ждал…
- Такой друг, вообще, классный!
- Ну, а я тебе что сразу-то говорил!? Что он самый лучший из всех твоих друзей! Я немножечко в людях разбираюсь. Он один лучше, чем все остальные вместе!
Теперь я окончательно понимаю, насколько я дальновидно поступил. Как правильно сделал, что разрешил им вдвоем ко мне приезжать. Иначе, совсем Русик у меня Альку «переманит». Да уже почти и переманил. Они ведь моим разрешением так ни разу и не воспользовались… Понятно же, что все эти дни они расстаться не могли. Гуляли, болтали, играли. Конечно, они же ровесники. Им, что ни говори, вдвоем интереснее, чем со… Ох, а если они еще надумают и в плане секса поэкспериментировать? Их же тогда вообще друг от друга не оторвать будет. И надо, справедливости ради, заметить, что парочка из них выйдет офигительная. А мне, при таком раскладе, останется только попробовать стать для них третьим не лишним. А это задачка по зайцеведенью на пять с плюсом и освобождением от зачетов по предмету до конца семестра! Сложная, одним словом...
© Евстафьев Игорь 2011-2013
КОММЕНТАРИИ
IRBIS
Бывают вещи, которые прочитаешь и думаешь какой же автор молодец! ЕВСТАФЬЕВ Игорь, Заяц мелкий или 5 копеек Одиночества. Понравилось, с огрооомной буквы П.
07.01.19 11:03 (+3)
