ИНТРО
И опять меня затягивает в огромную воронку, в основании которой - маленькая дырочка со сморщенными, будто от смущения сжавшимися и чуть розоватыми краешками, расположившаяся в неглубокой ложбинке меж двух восхитительных в своей нежной свежести…
Да, так о чем это я? Ах, ну да! Мелкий нынче заяц пошел. И не то, чтобы он измельчал и выглядит младше своих лет. Нет. Просто раньше заяц входил в форму (и в разумение) где-то годам к 11-12. И на тех, кто мельче, как-то не смотрелось и не думалось о них. Так, разве только отметишь про себя, что вот из этого, например, в будущем выйдет чудный масик, и только. А пока он слишком пуглив, недостаточно самостоятелен и не всегда знает, чего хочет, а чего нет. И по этим самым причинам, отношения с ним напоминают езду на лысой резине по льду – руль в одну сторону, машина в другую, и никогда не знаешь, куда и как его крутанет. При этом как-то сама собой возникала мысль, что, мол, нет уж, увольте, extreme BL не для нас. Но вот, в последнее время, стали попадаться «в нашем болотистом, низменном крае» зайцы мелкие, но с которыми, несмотря на размер, уже вполне можно иметь дело.
Год назад, когда я увидел Его впервые, и когда ему было восемь, он таким и был – совершенным несмышленышем, ну как те, давешние. Его отец только устроился к нам на фирму экспедитором, и когда он захаживал в кабинет к своему начальнику (и по совместительству – хорошему знакомцу), за ним иногда следовал симпатичный «хвостик». Проходя мимо моего рабочего места, «хвостик» каждый раз бросал заинтересованный взгляд на монитор, на меня, потом снова на монитор. Так повторялось много раз. Потом учебный год закончился, и он на все лето пропал. Кажется, был в деревне. Каждый раз, встречаясь с его отцом, я вспоминал и про мальчонку, но никаких сильных эмоций не испытывал. Зато с отцом успел познакомиться поближе. Мы с ним сошлись на теме музыки вообще и хорошей аудиоаппаратуры в частности.
В сентябре мальчишка снова стал появляться в нашем офисе, сопровождая отца. Он вырос, загорел, стал каким-то менее инфантильным, что ли. Теперь они ненадолго задерживались и у моего стола. И пока мы перекидывались парой слов с отцом, он хитро стрелял в меня своими темными глазищами. Кажется, именно тогда эти его взгляды из-под длинных черных ресниц начали попадать мне прямо в сердце. Но я все еще не придавал этому большого значения, лишь весело подмигивая мальчишке. И вот однажды он набрался смелости и, приотстав от отца, задержался, казалось – ненадолго, возле меня.
- А игры у вас есть? – спросил он учтиво.
- Есть, – ответил я. – А тебя как зовут?
-Алик.
- А меня Игорь.
Я протянул руку. Слегка коснувшись моих пальцев, он смутился, но уходить не торопился.
-Алик, не мешай дяде Игорю работать! – отец обернулся у двери в кабинет и для порядка нахмурился.
- Да пусть посмотрит, не мешает, – заверил я и получил в награду Его первую улыбку.
- Ладно, побудь здесь, я сейчас. Только не приставай к дяде Игорю, понял? – отец, видимо не без оснований, предполагал, что как только он скроется в кабинете, его отпрыск немедленно накинется на меня с требованием «дать поиграть».
Мальчишка, не оборачиваясь к отцу, кивнул. Пока того не было, он продолжал смирно стоять рядом, заворожено глядя на экран. Наконец, вздохнув, он спросил:
- А почему вы не играете?
Видимо, по его представлению, использовать столь чудную машину для построения графиков и составления таблиц было крайне неблагоразумно.
- Ну почему же, играю. Когда сделаю всю работу – играю.
- А сегодня вы уже сделали всю работу?
Намек был совершенно непрозрачный, и я не стал делать вид, что не понял.
- Хочешь поиграть? – невинно спросил я с ударением на втором слове.
Он опять молча кивнул, глаза загорелись нешуточным огнем, но он на всякий случай решил уточнить.– А можно? А какие игры у вас есть?
С этого все и началось. Поначалу он, приходя с отцом ближе к концу рабочего дня, присаживался за комп минут на пятнадцать-двадцать. Потом стал приходить в субботу и воскресенье на несколько часов, пока отец колесил по городу, развозя заказы. Игрушки тоже были немудреные, вроде «Люксора» и «Повелителя механизмов». Мало-помалу мы с ним добрались до «Контры» и «Халфы» (которую он, несмотря на все мои попытки, с милым упорством до сих пор именует «Хохлайф»), а визиты его стали ежедневными. Продленка у него в школе заканчивается около трех, а уже в полчетвертого я слышу в трубке его звонкий голосок:
- Дядя Игорь, а мне приходить?
И вопрос совсем не для проформы. Если руководство задерживается в офисе, я прошу его перезвонить попозже. Порядки у нас хоть и демократические, но проверять «докудова простирается» либерализм руководства не хочется.
В процессе почти ежедневного общения в течение трех месяцев я успел выяснить, что живет Алька рядом с нашим офисом, буквально в паре кварталов. И за отцом таскается вовсе не из большой привязанности к родителю: просто у матери неудобный график и бабушка тоже не всегда может посидеть с внуком. А еще я узнал, причем от отца, что однажды, «воспитывая» сына, он сломал ему ключицу. С тех пор всеми вопросами воспитания занимается, ввиду самоотвода отца, исключительно мама. И еще оказалось, что у них с отцом разные фамилии, и так, по словам Алика, было «с самого детства». Вообще, по мере роста моей заинтересованности в этом мальчике, я продолжаю узнавать все больше подробностей о нем, его жизни, вкусах, интересах. Я не собираю сведения специально, не мучаю его допросами – все, что мне становится известно, приходит ко мне само собой, безо всяких моих усилий. Мне остается лишь любовно складывать из этих кусочков его образ в своем сердце…
Конечно, мы будем продвигаться медленно, каждый день делая маленький шажок к Неизведанному. Конечно, от меня потребуется много терпения, прежде чем я решусь приобщить его к Великому Таинству. Конечно, скорее всего, немало времени уйдет у нас на взаимное узнавание и привыкание. Но теперь, когда я уже с трудом представляю свою жизнь без общения с этим трогательным чудом, мне остается только свято соблюдать принципы, придуманные давно, и, возможно, не мной. Они не сложные, но без них невозможно стать настоящими друзьями, и еще труднее сохранить эту дружбу надолго: слишком велика разница в возрасте, слишком много нездорового любопытства подобные отношения вызывают у окружающих…
Вот они, эти принципы, в моей редакции:
- Родители должны знать о вашей дружбе, чтобы это не выглядело как что-то тайное и, соответственно, предосудительное. Они должны привыкнуть к тому, что мы перезваниваемся, проводим время вместе. Словом, к тому, что мы занимаем в жизни друг друга определенное место. Подробности же наших отношений принадлежат только нам двоим, и доводятся до окружающих только в части касающейся.
- Сначала стань настоящим другом, а потом лезь в штаны. Все проявления нашей дружбы должны быть естественными, само собой разумеющимися. Лучший показатель того, что мы на правильном пути, это отсутствие ощущения неловкости от происходящего. Причем, у обоих! А все попытки форсировать события заканчиваются, в лучшем случае, неприятными разборками с родителями и полным разрывом.
- Всегда проявляй максимум уважения, заботы и такта, на какой только способен. Сколько бы ни говорили о тяге мальчиков к мужчинам, об их природной склонности к таким отношениям, о потребности иметь старшего друга, необходимо помнить, что для зайца это в любом случае – акт самопожертвования. И жертва эта не безадресная. Именно мне он вверяет свое хрупкое тело, свою ранимую душу. Свою невинность, наконец. Поэтому, именно я в ответе за результаты нашего общения. Конечно, соблюдение принципов само по себе не дает никаких гарантий относительно нашей совместной будущности. Что ж, я и не прошу гарантий. И вполне допускаю, что все может закончиться в любой день. Ведь так много подводных камней! Но, чем призрачнее «завтра», тем дороже и нектарнее «сегодня». К тому же оно всегда разное и полно сюрпризов.
* * *
- Вы вообще самый лучший! (Про прохождение уровней в игре, но с явным обобщающим подтекстом.)
Если честно, я думаю, это он меня выбрал, а не я его. Не знаю, почему-то не могу избавиться от этого ощущения. Выбрал, и теперь внимательно наблюдает, достоин ли я его выбора… * * *
- А когда я в больнице лежал, Вы знали?
- Да, и очень за тебя переживал.
- Угу, ясно. (Удовлетворенно.)
Это в конце лета с ним произошло несчастье. Поскользнувшись на мокрой траве, неудачно упал боком на металлическую перекладину, серьезно повредил селезенку. Даже решался вопрос об операции. Мы еще не были близко знакомы, но я действительно беспокоился за него. К счастью, все обошлось. Недавнее обследование показало, что все прошло без серьезных последствий. Уф!
* * *
- Я теперь два дня к Вам не приду.
- А почему?
- Ну, так. Мне надо дома сидеть. Вы опять скучать будете. (Немного наивно.)
- Конечно! Я всего один раз проговорился, а ты уже и запомнил, что я без тебя скучаю.
- Да-а. ( С хитрыми глазами.) Я действительно однажды обмолвился, что буду скучать без него. Он тогда никак не прореагировал, а вот, поди ж ты…
* * *
- Пойдем медленно, будем время тянуть.(Вид у меня как у настоящего заговорщика.)
- А зачем? ( Скорее с интересом, чем с удивлением.)
- Жаль расставаться. Идем нога за ногу, болтаем. Кстати, тянуть время – не моя инициатива. Это он придумал пару дней назад, чтобы не так быстро расставаться по пути из офиса. Но делал это деликатно. То шаги замедлит, то в магазин меня заманит… А я просто озвучил его идею, что бы он знал, что и я испытываю похожие чувства.
* * *
- Вы обо мне так заботились, когда я болел, что прислали печенье. (Вот так, без знак вопроса. Скорее, констатируя факт.)
- Да, это чтобы ты быстрее поправился.
- Я из-за этого на целый день раньше пришел! Это уже из разговора в магазине. Потом я ему одолжил денег на «Скитлс». Ему немного не хватало, какой-то мелочи. И постарался объяснить, что делаю это не из жадности (мог бы и просто дать), а что бы не ущемлять его чувство собственного достоинства. Надеюсь, что он понял. Кстати, в долг он попросил сам, и на следующий день исправно вернул.
* * *
- А зачем Вы меня все время фотографируете? Бормочу что-то насчет фотовызова для его номера на своем мобильном. А сам думаю, как мне хочется его поснимать не на телефон, а по-настоящему, на свой новый просьюмер. Может, попозже получится? Когда он будет полностью мне доверять. Сейчас-то он это воспринимает без особого энтузиазма. Впрочем, по моей просьбе и в камеру посмотрел, и улыбнулся, и сделал мои любимые хитрые глаза. Так что категорической нелюбви к фотографированию у него, похоже, нет.
* * *
- А я знаю! Это подарок не от Деда Мороза, а от вас!
- Почему ты так думаешь?
- Потому, что Деда Мороза не существует!
- Да с чего ты взял? Он существует. Просто он старенький уже, на пенсии. Живет безвыездно в своей Лапландии. А подарки разносить нанял кучу заместителей. Они одеваются как он, и ходят по домам…
Кажется, хоть в это поверил! Я, конечно, особенно и не надеялся, что удастся свалить все на Дедушку. Но когда подарок отдавал, врал безбожно, объясняя, как и почему он сначала ко мне попал, а не сразу по назначению.
Он, конечно, хотел настоящее «LEGO», «Звездные войны». Но я на такой дорогой подарок как-то не решился. Все это и так выглядело довольно странно. А машинка эта китайская никого ни к чему не обязывает. Так, безделица. Правда, Алька и с ней помучался. Отец говорит, часа три бился, собирал. Что-то не получалось – расстроился до слез. Но осилил. И на следующее же утро они с отцом меня на крыльце поджидали – принес показать! Мы в тот день с заем долго еще машину эту по моему столу катали.
* * *
- А почему Вы в гости к нам не приходите?
- Так вы меня пока не приглашали… (Как и все его вопросы, этот тоже застает меня врасплох.)
- Я могу пригласить. (Очень серьезно, по-взрослому.)
- Правда? Ну, тогда приду.
- А Вы можете ко мне в гости придти в среду, когда не работаете?
- Могу. (У меня действительно намечается выходной. Только я не помню, чтобы говорил Альке об этом.)
- А в четыре часа можете?
- Конечно.
- Придете?
- Ну, я же пообещал.
- Хорошо, приходите.
* * *
- Жаль, что Вы так далеко живете. Вот жили бы Вы в моем доме…(Мечтательно.) В тот же день, как сделал приглашение, но уже по дороге домой. Да, а что бы было, живи я в том же доме? Об этом он умолчал. Зато моя фантазия разыгралась!
* * *
- А Вы завтра в гости придете. (Уже у дома, прощаясь и держась за руки. Накануне моего визита.)
- Да. Мы же с тобой договорились.
- А что Вы будете там делать? ( Слегка тревожась. Видимо, такой гость у него впервые, и он просто не знает, что со мной делать.)
- Ну, ты же меня пригласил. Придумай. (Ах, если бы он знал, что для меня просто быть рядом с ним – уже счастье!)
- Ладно.
* * *
Иду «знакомиться с семьей». Управился с делами, по дороге купил тортик. И почему я совершенно спокоен? Пришлось, правда, созвониться с отцом, убедиться, что родители знают о моем визите. Все оказалось в порядке, Алька их предупредил. Мама дома. Молодец!
* * *
Все прошло на «ура». Алька встретил меня при полном параде. В строгой черной двойке и белой водолазке он был совершенно неотразим, и я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Мы пили чай с тортом, он угощал меня шоколадом. Мама просто сидела рядом. Успел пообщаться и с ней. Потом меня знакомили с котом, потом Алька показывал свою коллекцию героев «Ледникового периода», потом хвастался играми с маминого телефона, забравшись с ногами на диван и привалившись к моему плечу… Час пролетел незаметно. Дольше оставаться, на первый раз, я не решился. Мило простились с мамой. Попросил кланяться отцу. Алька увязался за мной, пришлось провожать его до офиса. Он стал наведываться туда поиграть и в мои выходные.
* * *
- А вот когда я на компьютере у Вас играю, ну…(мнется), после шести, до половины седьмого, до семи… (опять мнется), Вы все время рядом стоите… (подбирает слова), ну, совсем рядом. Это почему?
- Смотрю, как ты играешь. Жду, пока наиграешься.
- А-а-а… (Немного разочарованно.) Признаюсь, дал слабины. Не ответил откровенно. Как-то язык не повернулся. Да и не ожидал я, как всегда, подобного вопроса «в лоб». Конечно, на самом деле, я не стою, а сижу «совсем рядом». И обнимая Альку, чувствую, как начинает колотиться его сердечко. Про свое я уже не говорю, оно летит галопом. В офисе все привыкли, что я задерживаюсь на работе. Что взять с одинокого холостяка. Который, к тому же, в ожидании вдохновения, может большую часть дня провести за созерцанием своего внутреннего мира, перемежая его с употреблением бесконечного кофе и столь же бесконечных сигарет, а под вечер начать «уверстывать напущенное». Охраны на этаже нет, только внизу. И вот, раньше, закрыв дверь за последним коллегой, я оставался один в пустом, полутемном помещении и на меня нападал «работун». Теперь, сохраняя прежний вид безмятежного фрилансера, я вынужден управляться с работой вовремя, т.е. в первой половине дня, а вечер, особенно после закрытия, посвящаю общению с Алькой.
* * *
- Слушай, ты мне лучше скажи, что мы делать будем. ( Грустно прерываю его веселый треп.) Если мы в «Призму» переедем? Ты же ко мне ездить не будешь. А я без тебя жить не могу. Так привык!
- Не знаю. А это далеко?
- Да, не очень. На Челюскинцев. Знаешь где это?( На самом деле – на маршрутке минут десять, на метро – две станции.)
- Знаю…( А по растерянным глазам видно, что плохо себе представляет.)
* * *
- А ты завтра-то придешь?
- Конечно. А почему Вы спрашиваете?
- Ну, так просто. Это поначалу он каждый раз спрашивал, можно ли ему прийти завтра. Потом это стало разуметься само собой. А теперь моя очередь спрашивать. Ведь день без него – серый, пустой и пропащий.
* * *
- Я к вам никогда не приеду, если переедите. Если б рядом. А то деньги придется на маршрутку тратить…
- Очень жаль. Неужели никогда?
Видимо, с маминых слов. Ну факт, не его же меркантилизм! Значит, все обдумал, взвесил, прозондировал дома почву. А мне показалось, что он поначалу довольно равнодушно к этому отнесся. Что же, и его зацепило? Или дело только в компьютерных играх?
* * *
- Я к вам буду иногда приезжать. Если у мамы денег возьму. А может, вы еще и не будете переезжать?
- Не знаю, слухи разные ходят.
Ну слава Богу! Для этого ответа ему, похоже, понадобилась целая неделя домашних консультаций. Вода камень точит. Это он умеет. Значит, «выточил» себе хотя бы теоретическую возможность приезжать! А то уж я думал, что это дело мне придется спонсировать . Но, опять же, странно бы выглядело. А слухи, действительно, самые разные. То не едем, то едем, но не в «Призму»…
* * *
- Ну, теперь у него на телефоне все входящие, все исходящие – один дядя Игорь.
Отец в легком недоумении. И еще он удивляется, как я управляюсь с его, в общем-то, плохо управляемым чадом. Как могу заставить слышать себя, когда он полностью погружен в игру, как могу оторвать от компьютера и отправить домой обедать в строго оговоренное с бабушкой время? Так вроде как само собой все получается. На взаимности. Нет, конечно, это не нормально, когда чужой, в сущности, дядя находит общий язык с ребенком легче, чем его собственные родители, но… Тут уж надо родителям спросить себя, почему так выходит.
Ради прикола показываю отцу список своих входящих. Тоже один Алька Байрамов. Отец чешет репу.
* * *
Раньше все время расставались на улице. Однажды, уже распрощались, вдруг спрашивает:
- А можете через двор пройти и там выйти?
- Могу, конечно.
Довожу до подъезда. Еще раз жму теплую ладошку.
- Завтра увидимся! (Констатирует, как непреложный факт. И смотрит, змей, влюбленными глазами.) С этого дня провожаю Альку до подъезда. По умолчанию. Мне не трудно, и ему нравиться.
* * *
- А хлеб черный у вас есть?
- Алька, дорогой, да если б я только знал, что ты любишь черный хлеб…
Сразил наповал. И это после всех моих угощений, сладостей, каких-то немыслимых конфет и печений. А он, оказывается, черного хлеба хочет! И с наслаждением его ест, пока мы идем до его дома. Просто «Небо над Берлином» какое-то. «Когда дети были детьми, им хватало хлеба и яблок». Да, это только они, мальчишки, так умеют: есть конфеты, как хлеб, а хлеб почитать за лакомство. Теперь приходится специально следить, чтобы запас этого продукта не иссяк на нашей офисной кухне. И ежевечерне, перед уходом, выкладывать на блюдце перед Алькой. Тоже - по умолчанию, как провожание до подъезда. Кстати, больше всего ему нравится «Бородинский», как и мне.
* * *
Ну, все, зовите Фрейда! Заяц сочинил песню. То мучительно заламывая руки, то растирая ладонями лоб, он продекламировал мне ее начало. И хотел было уже петь. Вместо этого, видя его смущение, я, как человек гуманный, предложил ему записать полную версию на бумаге. Вот, что у него получилось. Рука автора, орфография – тем более. Я позволил себе только поставить один вопросительный знак и точку.
Прочитав и похвалив, я впал в какое-то сладкое недоумение. О чем это, о ком это? Так захотелось поверить, что это и про меня… Или даже так: только про него и про меня. Забрал листочек на память и спросил, будет ли продолжение. Алька обещал, что белочка поправится.
* * *
Заметил, что уже два дня подряд при прощании не смотрит мне в глаза, как раньше. Руку протягивает, а взгляд отводит, будто оглядывается по сторонам. Я голову сломал в поисках причины, а оказалось - все просто. Как раз в эти два дня я торопился уйти с работы, и мы заканчивали почти вместе со всеми. Естественно, возможности посидеть «совсем рядом» у нас не было. Вернувшись к прежней практике получасовых задержек, я был в тот же вечер, при расставании, награжден и влюбленными сияющими взглядами, и улыбками, и долгим трогательным рукопожатием у подъезда. Неужели он так зависит от этого? И неужели у него успела закрасться мысль, что я мог охладеть к нему? А я-то еще думал, что этот перерыв пойдет нам на пользу. Ну, типа, я не буду выглядеть в его глазах слишком назойливым. А оно вон че вышло-то!
* * *
Он опять заболел. Позавчера кашлял, ссылаясь на то, что дома подавился мандарином. Кажется, даже зарекся их есть. Но потом, по дороге домой, признался, что, наверное, заболеет. А вчера, как назло, пришлось уехать в командировку на весь день в соседнюю область. И там, в безуспешных попытках все успеть, даже не нашел времени ответить ни на один его звонок. О чем теперь горько сожалею. Пять пропущенных! А мы - то на совещании, то машину из снега…А на обратном пути, не выдержав бесконечных консультаций с начальством, сдох телефон. И все.
Сегодня с утра не в своей тарелке. Еле дождался, когда, по моим подсчетам, он вернулся из школы. Звоню. А он и не ходил. И вчера не ходил. Болеет. Сидит дома. Обещал к среде поправиться. Про вчерашнее мое телефонное молчание великодушно не вспомнил. Как дожить до среды?
Кстати, любопытный факт. Когда ездил в командировку, за рулем был мой бывший заяц. Ему уже двадцать, живет с девушкой (это к вопросу о деликатности воздействия). Мы очень мило пообщались. Общих интересов у нас, оказывается, осталось предостаточно. Хотя когда-то расставались мы очень тяжело и даже долгое время не виделись… Но теперь мы просто друзья, и когда на фирме, как обычно, не оказалось свободной машины, я обратился именно к нему – начальство обещало компенсировать, а у него, по счастью, оказался выходной. Но все это совсем другая история, и мы ее расскажем как-нибудь в другой раз…
* * *
- Где Алик-то у тебя где?
- Чего мелкий не приходит?
- А киндер-то куда пропал?
В офисе только ленивый не поинтересовался. И все вопросы ко мне, как к «главному куратору проекта». Даже уборщица и та любопытствует. Все уже привыкли к нему, без него как-то пусто. Такая уж у него способность - вызывать симпатию. Первыми заметили отсутствие Альки двое наших студентов, которые пускают его поиграть, когда я занят или отсутствую. Назовем их Очник и Заочник. Заочник бывает в офисе чаще, снабжает нас новыми игрушками и консультирует по вопросам борьбы с монстрами, но к Альке относится равнодушно-снисходительно. Очник, по понятным причинам, приходит реже, но на мальчишку поглядывает с совершенно определенным интересом, относится к нему теплее и чаще с ним общается. Не знаю. Возможно, Очник о чем-то догадывается. Возможно, сам не прочь оказаться на моем месте. Но никаких попыток захватить пальму первенства в общении с Алькой он не предпринимает. Только выразительно на нас поглядывает, да чуть смущаясь справляется, придет ли мальчишка сегодня.
* * *
Весь день ломал голову, как передать зайцу гостинец – столь любимые им «Рафаэло». Ввалиться без предупреждения – слишком беспардонно. Передать не с кем – отец в разъездах, работает допоздна. Уже выйдя из офиса, звоню отцу, делаю вид, что а) очень спешу, б) не знаю, где он. Прошу спуститься к подъезду, забрать гостинец для Альки. Выясняю, что дома с мальчишкой мама. Обещаю доставить, так уж и быть, до квартиры. На плечах соседей врываюсь в подъезд, затем в лифт и даже на закрытую площадку. Звоню уже от лифта. Слышу милый голосок.
- Кто там? (Так, для порядка, спрашивает. Отец-то, скорее всего, предупредил, что я иду.)
- Это я! Я на минуту. (В дверях он и мама.)
- Это тебе, чтобы выздоравливал поскорее. (Протягиваю пакет.)
- Ладно, спасибо! (Радостно кивает.) Я в среду приду!
- Подожди, «в среду». Тебе в среду еще только на прием. (Мама пытается охладить пыл нетерпеливого чада.)
- И вообще – хватит болеть! В офисе все только и спрашивают « Где директор? Где директор?» (Оба смеются над моей шуткой, мама благодарит за заботу.)
- Ну все, я побежал. Давай, поправляйся!
- До свиданья! (Сияет глазами так, что хочется немедленно сгрести его в охапку и зацеловать.)
Но вместо этого уже бегу к лифту – ведь я «спешу», да и как, при маме-то…
* * * - Слава Богу, выздоровел наш больной! (Встречаю с распростертыми объятьями, сдерживаясь, чтоб не начать тискать Альку прилюдно.) Ну я и соскучился, чуть с ума не сошел!
- Всего-то пять дней! (Улыбается несколько снисходительно, но довольно.)
- Да? А мне показалось, что целый год!
* * *
- Что вы делаете? (Чуть тревожно, но больше с интересом и недоумением, при моей попытке зайти чуть дальше, чем обычно, оттянув тугую резинку его зимних брюк.)
Пожалуй, стоит вспомнить еще один старый добрый принцип БЛ. Заяц имеет право задавать любые вопросы, чтобы понимать, что с ним происходит, понимать смысл ваших действий. И получать на них ответы в приемлемой для себя форме. Но какой смысл декларировать принципы, которые не можешь соблюсти сам? К счастью, резинка оказалась достаточно тугой, я сослался не необходимость «поправить» ему брюки и убрал руки. И решил, что не стану повторять подобных попыток, пока не пойму, что смогу внятно объяснить Альке, что мои руки делают «там» и не решу, что он готов спокойно принять мое объяснение.
* * *
Наблюдаю опять тот же эффект при прощании. Но на этот раз уже сознательно не засиживаюсь «совсем рядом» с ним в опустевшем офисе… Прости меня, Алька, за эти бесчеловечные эксперименты. Просто, я должен быть в тебе уверен, но многие вещи еще не решаюсь обсуждать с тобой прямо. Вот и приходится идти на всякие иезуитские ухищрения, что бы понять, какие мысли и настроения роятся в твоей маленькой заячьей головке. И мечтать о тех временах, когда обо всем можно будет спросить, когда не будет скользких и запретных тем. Доживем?* * *
- Дядя Игорь, а вы могли бы мне сказать одно слово по-английски? (Вечером. По телефону.)
Ах, Алька, милый! Сколько же слов по-английски я мог бы тебе сказать! И каких слов! Жаль только, что ты, скорее всего, ничего не понял бы. Ну, раз спрашиваешь перевод, простого, в общем-то, слова congratulations.
А вообще, приятно, что они с отцом (Звонили вместе, видимо уроки делали.) считают меня знатоком и в этом вопросе. Мой рейтинг высок? Нет, правда?
* * *
- А штаны так и не поправили…(Наигранно-разочарованно.)
Простая, в общем-то, фраза, но меня она на секунду ввела в ступор. Так, я не понял, кто здесь кого совращает? Ну, уж точно, не я его! Сидели мы, сидели, тихонечко рядышком. Пообнимал я его, погладил, как обычно, да пора и честь знать. А он возьми да и выдай такое! Я даже руки убрать не успел, так и застыл «на полдороги». Опомнившись, пришлось срочно исправлять оплошность, «поправлять штаны», и потом еще долго размышлять о превратностях нашего, специфического, общения с зайцами. Оказывается, тем временем, пока я пытался подобрать слова для объяснения своих действий, у нас с Алькой уже начал составляться особенный, только нам понятный язык, который вполне ясно, но деликатно, описывает тонкости наших отношений, позволяя избегать излишней натуралистичности в выражениях. И тот, первый его вопрос, про «что вы делаете», на самом деле не был проявлением его недоуменного любопытства – просто, ему нужно было дать определение, знак, символ, языковую форму для обозначения нового для него явления…
