rusi

Тахират проведя рукой по ноге мальчика легонько царапнул ногтем по узкой мальчишеской ступне. Нога мальчика отдернулась. Поймав ногу другой рукой, Тахират еще раз провел пальцем по ступне Не в силах сдержаться Гоша хихикнул. Глядя на мальчишку Тахират снова почувствовал щемящую нежность. Приподняв за щиколку его ногу, мужчина неожиданно для себя склонился над ней и легонько прикусил мизинчик. Мальчик замер. Осторожно перебирая зубами, Тахират прошелся по всем пальчикам, задержав в зубах большой. Затем, куснув за подушечку под пальцами, выпустил ногу из рук и лег на мальчика сверху, опираясь коленями и локтями о постель. Нависая над его лицом,
внимательно, даже как то ищуще, поглядел в глаза наложнику. Широко открытые глаза мальчишки не отрывались от лица мужчины. Гошаа медленно поднял руки и погладил мужчину по голове. Нежно перебирая пальцами, прошелся по щекам и шее, затем, его ладошки ласково погладили сильные, бугрящиеся мускулами плечи мужчины. Мальчик извиваясь змейкой переместился ниже и приподняв голову поцеловал грудь Тахирата. Мужчина, не веря ощущениям замер. Постепенно перемещаясь поцелуями дальше, мальчик добрался уже до поджарого живота война, рельефно украшенного кубиками мышц. В подбородок мальчишки уперся, прибредший твердость камня, орган мужчина.
Мальчик сделал последнее движение ниже, переместившись под господином и приоткрыв рот, принял его копье в себя.
Тахират застонал. С трудом сдерживая сильнейшее желание ткнуть как можно глубже, мужчина легонько раскачиваясь скользил в таком слаааадком и нежном плену мальчишеского рта. Мальчик, обхватив руками бедра мужчины и приподнимаясь над постелью затылком, стал яростно
насаживаться ртом на его копье, ни на минуту не прекращая ласкать головку острым, ловким язычком.
Тахират чувствовал, что у него уже совсем нет сил сдерживаться и он сейчас, да, да, сейчас взорвется фонтаном наслаждения. Мужчина подал бедрами назад, потянув свое копье из-за рта мальчика. Но тот, крепче, до боли, вцепившись в его ягодицы пальцами, не дал выскользнуть Тахирату из себя и удвоил усилия. Мужчина не выдержал, раз за разом, он выстреливал тугие струи в
горло наложника. С трудом справляясь с тягучим потоком мальчик глотал, но все равно, из уголков его рта стекало и стекало... Отдышавшись, Тахират сел на кровати, вытянув ноги и посадив перед собой на колени Гошу испытывающее заглянув тому в глаза, спросил:
- Почему?
Мальчик опустив голов молчал. Мужчина поднял его лицо за подбородок кончиками пальцев, снова спросил, глядя в глаза:
-Почему?
Решившись, Гошаа открыто встретил взгляд мужчины:
- А вы господин действительно желаете получить ответ?
- Конечно!
Мальчик покраснел и тихо произнес: - Потому, что, я... вас... люблю...

Тахират

В тот день, месяц назад, покупая мальчишку Тахират решил, что наложник скрасит ему оставшееся до отъезда время и затем, когда придет время посольству возвращаться на родину, он продаст раба на торге или в какой нибудь из веселых домов. Однако овладев его телом в первый и второй раз, мужчина испытал такое яркое, неожиданно сильное наслаждение, что сам того не сознавая стал уязвим для чувств. И раньше Тахират укладывал на ложе невольников, во время воинских походов выбирая молодых и красивых пленников. Затем, насытив плоть, отдавал их своим войнам, не интересуясь дальнейшей судьбой подарков. Но этот мальчишка, каким то образом смог затронуть тот уголок души, который ранее всецело принадлежал его ненаглядной Релееш...

Весь прошедший месяц Тахират с усилием давил в себе чувство, отблески которого зародились в тот день, когда он в первый раз овладел мальчиком. Ведь это всего лишь раб, его собственность, вещь, кукла для удовольствий, ночная игрушка. Разве можно что то испытывать к стулу или к примеру - щиту? Все воспитание Тахирата противилось этому. Рабов замечают только тогда, когда те плохо выполняют свои обязанности и требуется их наказать. Конечно, были у хозяев и любимые рабы, которых ценили за красоту или какое либо умение, многократно повышающие их стоимость, но и те, по своему положению не многим отличались от остальных. Испытывать чувства к рабу, низшему, к тому, кто сам не принадлежит себе, у кого по определению нет и не может быть гордости, своего я, по меньшей степени глупо. Любить невольника??? Можно конечно любить в какой то мере свою лошадь или верного пса, но это не делает же их равными хозяину и достойными Любви. Тем более, любить того, кто восходит на твое ложе не по своему желанию, а по обязанности. Кто знает, что если ласки не понравятся хозяину, раба ждет неотвратимое наказание.
Но....
Снова и снова его глаза ловили малейшее движение ладного, такого желанного тела. Снова и снова ноздри мужчины трепыхали, едва аромат кожи наложника касался их, плоть каменела и рвалась погрузиться в тугое, горячее и нежное...
А когда мальчик, спустя срок, сам стал получать удовольствие от близости, безуспешно пытаясь скрыть это от проницательности хозяина, страсть Тахирата еще более окрепла, возникло необоримое желание снова и снова ласкать это тело. Следить, как оно трепещет в его руках. Как выступают бисеринки пота на приоткрытых, издающих сдавленный стон губах. Как наступает момент и мальчишеское тело выгибается, губы сжимаются... И мальчик, не в силах сдерживаться мотает головой из стороны в сторону в экстазе.

Пытаясь подавить в себе чувство, Тахират ни когда не заговаривал с мальчиком, использовав его тело отсылал, не оставляя на ночь в своей опочивальне. И все же, в те дни, когда Тахират не уходил по нуждам из дому, он любил сидеть за столом у окна рабочей комнаты, разбирая свитки и поглядывая, как мальчик ходит по саду, как сидит задумавшись в беседке. Тогда, он не удержавшись выказывал знаки милости, посылая мальчишке или сладости, на которые здесь, в Хааране такие мастера или горячее питье. Наблюдая, как тот принимает их, как оставшись один приоткрывает лицо и аккуратно грызет орехи, варенные в меду или изукрашенные глазурью конфеты, как согревая замершие ладони крепко охватываем ими чашу и сделав трубочкой дует, перед тем как отпить.
В один из дней, случайно подслушав разговор раба с кухонным слугой Тахират с трудом сдержал гнев на глупца, дерзнувшего не только заговорить с наложником, но и посмевшего покуситься на него, его собственность хотя бы на словах!
Ответ мальчика поразил вежливым тоном, который должен соблюдать низший при разговоре с свободным, вместе с тем тщательно выверенной и хорошо скрытой угрозой, прекрасно понятой слугой и заставившей его проявить уважение к рабу!
Тахират решил, перед тем как примерно наказать недостойного, выпоров и выгнав из дому, посмотреть, как поведет себя наложник. Вечером же, когда мальчик пришел
на зов господина, он был так же, как и всегда молчалив, послушен и ласков. Закончив любовные игры и знаком разрешив удалиться, Тахират следил взглядом за
мальчиком, ожидая, когда тот обратиться к нему с жалобой. Но мальчик как всегда низко поклонившись вышел из опочивальни...
" Он не захотел жаловаться. У него есть какая то гордость? Или пожалел? Или причина в другом?" думал перед сном мужчина и затем, устыдившись, что он снова думает о рабе, подавил в себе мысли и заснул.
На следующий день кухонного слугу, по приказанию господина, выпороли на заднем дворе дома. Едва стихли крики наказываемого, его отвязав от столба пинками вышвырнули за калитку.
Дни проходили один за другим, сменяясь вечерами и жаркими ночами.

День с самого начала пошел не так. С самого утра призвал и заставил присутствовать при его одевании принц. Затем пригласил к себе за стол завтракать, многословно рассказывал о том, как хорош оказался приобретенный вчера новый наложник.
Тахират с трудом делая вид, что внимательно слушает молодого господина, удерживая на лице любезное выражение думал о своем. Он в который раз удивлялся, как все же сын отличается от отца. Отец, великий правитель, сильный, умный, за двадцатилетие своего правления одержавший множество побед, присоединивший четыре
соседних страны, строивший города, наполнивший казну государства и двадцатипятилетний сын... Недалекий, раб своих страстей, изнеженный сластолюбец, с рыхлым телом.
" Даааа, как все же несправедлива судьба, позволившая появиться на свет первым, сделавшая наследником Эрхакака. И навсегда сделав вторым его младшего брата Марила. Вот тот... Тот достойная копия отца. Уже сейчас, в свои 20 лет доблестный воин, не боящийся тягот походов. Хороший повелитель 50 тысяч. А его учителя до сих пор говорят о пытливом уме юноши. Остается надеяться, что он когда ни будь наследует брату. Судя по всему у этого вряд ли будут сыновья." Тахират знал, что евнухи гарема Эрхакака, по тайному приказу отца, внимательно следили, что бы в питье наложниц принца регулярно добавляли зелье, не дающее им понести.
- А ты, Тахират, говорят ты тоже купил себе мальчика для утех? Неужели наш железный тысячник все же подвержен сладости зова плоти? В размышления война ворвался насмешливый голос принца, обгрызавшего ножку куропатки.

- Да светлейший, склонив голову ответил воин, - я купил его на базаре.
Тахират прекрасно помнил, что во дворце принца ни кому не рассказывал про то, что у него есть наложник. Все знали, что он ни когда не держал постельных рабов.
" Интересно, кто у меня дома шпионит для принца? Язык вырву и посажу на кол!" решил воин.
- Говорят, он у тебя необычен? Эрхакак глумливо засмеялся, сделав глоток сладкого зурейнского вина. – Ну не сердись, мой воин, я знаю, как ты твердо придерживаешься принципа однолюбия. Если ты решишь, что он тебе наскучил и будешь продавать его, скажи мне, я найду кому сделать дорогой подарок!
- Благодарю, светлейший. Твоя милость, для недостойного твоего слуги, не знает пределов. Тахират снова склонился.
Тут, к уху принца склонился слуга и что то прошептал. Выслушав, принц окинув взглядом присутствующих громко сказал:
- Следопыты докладывают, что видели следы большого стада сайралаков (сайралак - степная антилопа, аналог джейрана родного мира Гошии). Мы едем на охоту!
Тахират про себя вздохнул. Охота, это интересно, но дела посольства снова будут отложены, а главное, принц после охоты будет отдыхать еще два дня, жалуясь на то, что его тело разбито и только ласки обитателей гарема его спасают. А значит еще три дня пройдут в этом городе без толку.

Ожидания Тахирата полностью оправдались. Весь день на конях. Пыль, кровь подстреленных животных. Жаренная на кострах печень, взятая из еще трепещущих туш, возвращение в город и вот, принц разохался и картинно держась за поясницу прошествовал на ночную половину дворца.
Когда же Тахират собрался покинуть дворец, его задержал управитель казны принца и долго и нудно жаловался на то, что войны охранной тысячи много съедают провианта, что содержать такое количество лошадей для казны принца накладно. Что войнам нужно сократить выдачу вина, а лошадям надо покупать сено, а не овес и то, на половину сократив выдачу кормов... Что казна принца уже не выдерживает всех трат и что Тахират не получит на свои, такие не понятные ему управителю нужды, в ближайшие дни ни одного золотого.
С трудом удерживаясь от желание покрепче взяться за тощую шею управителя и вытрясти из него все золотые, которые тот не мало уже прикарманил за время нахождения на этом посту, Тахират огромнейшим усилием воли спрятал за сжатыми зубами слова о том, что если бы следящий за тратами и казной принца поменьше бы отдавал золотых на невольничьих торгах, где не торгуясь приобретал усладу для принца, то и думать о опустении казны не пришлось.
Сильно не в духе, Тахират вышел в город. Он шел домой, в груди клокотала ярость, увидев потемневшее лицо война встречные шарахались в стороны.
Оплеуха рабу привратнику, не успевшему освободить проход. Затрещина слуге, накрывавшему ужин на стол и стукнувшему бокалом о чашу. Приказ дать десяток плетей личному рабу за то, что дурак, подавая полотенце после омовения рук поскользнулся и опрокинул чашу. Ярость не успокаивалась, глухо клокоча в груди. Пройдя в опочивальню, медленно раздевался сам, слушая вопли Саараба, раздающиеся с заднего двора. Наконец вопли стихли.
- Гошаа, позвал Тахират.
Не успел еще стихнуть голос господина, как в дверях показался мальчик. Войдя, раб опустился на колени.
Тахират несколько мгновений тяжело смотрел на фигурку, с покорно склоненной головой.
Он почувствовал, как, темное чувство ломать и подчинять накатило на него.
- Подойди, приказал Тахират.
Когда мальчик подошел, сорвал с него одежду и грубо взял в рот. Затем, на кровати, не желая сдерживаться, с каким то животным наслаждением ворвался в его тело. Крик мальчика только подстегнул его. "Так, так, так... Еще, еще.. Грязный
раб..." Тахират мстил мальчику за ту любовь, которую он пробудил в сердце господина. "Еще... еще..."
Мальчик стонал, желая заткнуть стоны, ловя ладонью его рот, нащупал мокрые от слез щеки. Рука убежала и снова, вцепившись до синяков в бедра мальчишки - "Еще... еще..." Наконец... Разрядка... Без удовольствия излился в содрогающееся тело и волна усталости накрыла с головой. Выдернул себя из него и отвалив в сторону, притянув дрожащее тело заснул. Пришел кошмар. Снова мор в городе, уносящий тысячи жизней. Снова страх потерять самых дорогих для него людей - жену и сына, которых любил без памяти. Снова, у него на руках умирающая Релееш. Во сне она умирала гораздо страшней, дольше и мучительней. А потом, она уходила и уходила от него. Он кричал и звал ее, умолял остаться, не уходить. А она, живая, бросала его, а потом, ее увозили от него, а потом, ее забирали от него. Снова и снова. Все повторялось и повторялось страшнее и страшнее.
А потом, все пропало... Боль ушла из груди. Появился Гошаа и протягивая к Тахирату руки открыто улыбался. В глазах мальчика светилась любовь. И на шее у него не было ошейника и Тахират знал, что он свободен и что он любит его. И понимал, что это сон, любить свободному мужчину свободным мужчиной нельзя. Это против всех законов. Это карается посажением на кол обоих любовников. Но во сне он был так счастлив, как не был уже много лет.
И тут он проснулся... Прижавшееся тело мальчика согревало, легкие мальчишеские пальчики, скользящие по мужскому телу дарили удовольствие. Невесомые поцелуи желанных губ уносили в безоблачную даль. Легкость в теле... нега...
Неизъяснимая нежность к этому мальчишке пронзила Тахирата.

- Ты... Не в силах сдержать желание приник к его губам. Лаская, уложил на спину. Страсть... Исследовать все его тело губами. Заставить его стонать от удовольствия, а затем, затем войти и обладая, унестись вместе с ним ввысь, за облака, к наслаждению!
Болезненный стон как таз холодной воды оглушил Тахирата.
Что с ним... Поднеся светильник увидел... Стыд...
Сел рядом... Ласка, которой ни когда он ни кого в своей жизни не баловал, даже Релееш (мысль о которой мелькнула и исчезла).
Наклонившись над мальчиком, Тахират смотрел ему в лицо, не зная, что он хочет сам и что хочет от него. Сон не выходил из головы.
И тут, мальчишка стал его ласкать. И так ласкать...
Отдышавшись, Тахират сел на кровати, вытянув ноги и посадив перед собой на колени Гошуу испытывающее заглянув тому в глаза, спросил:
- Почему? Мужчина не мог понять, почему этот мальчик-раб, которого он только что жестоко изнасиловал, так ласкал его, ласкал его сам, не по принуждению, не под угрозой плети, а САМ. Подарил такое наслаждение, которое не всякий любовник даст любовнику.
Мальчик опустив голов молчал. Тахират нетерпеливо поднял его голову и снова спросил, с неожиданным для себя страхом ожидая ответа:
-Почему?
Гошаа открыто, как равный, встретил взгляд и спросил:
- А вы господин действительно желаете получить ответ?
- Конечно! Тахират замер.
Мальчик покраснел и тихо произнес: - Потому, что, я... вас... люблю...
" Он любит!!!" О боги..... он любит меня! У Тахирата закружилась голова. Он так давно не слышал этих слов. Он уже не думал, что когда либо еще их услышит. И вот. Он любит меня! И в тот момент мысли от том, что мальчишка раб и любить раба господину не к лицу показались такими мелкими, такими ничтожными... В сравнении с тем, что Гошаа его любит!
Мужчина вскочил и подняв мальчика на руки закружил его по комнате.
- Сладкий мой, желанный мой, целуя шептал воин.
Подойдя к кровати, положил мальчика на спину. Покрывая его тело нежными поцелуями Тахират приблизился губами к мальчишеской палочки. Гошаа, догадавшись, что сейчас произойдет, подался бедрами назад, впечатываясь в кровать и охватив голову господина ладонями потянул ее вверх.
- Нет, пожалуйста, господин. Не надо, умоляю вас.
- Что с тобой? Недоуменно спросил Тахират.
- Господин, я ваш наложник. Гошаа сильно покраснев продолжил - я ваш раб и господин не может так ласкать своего раба.
- Глупости, несколько раздраженно проговорил Тахират. Ты принадлежишь мне и я сам определяю, что должно мне делать с тобой, моим рабом или не должно! Сейчас я решил ласкать тебя так, как я хочу!
Мужчина наклонился и взял в рот ту часть тела, к которой в своей жизни раньше прикасался только руками.
" А ведь совсем не противно, даже какое то чувство, интересное..." Мужчина плотно охватывая губами палочку двигал головой вверх-вниз. Очень скоро он почувствовал,
как мальчишеское тело под ним стало содрогаться. Мальчик громко застонал, его голова моталась из стороны в сторону. Вцепившись в волосы Тахирата мальчишка выгнулся, стараясь проникнуть еще глубже в рот господина. Затем, его тело расслаблено опало. Тахират, выпустив палочку из губ поднялся к нем и обняв лег рядом.

- Спасибо, господин, прошептал мальчик и поцеловал Тахирата в губы.
- Спи... Тахират обняв мальчика, сам заснул.
Думать о том, что сегодня произошло, он будет завтра...

Гошаа

Солнечный луч упал на лицо. Мальчик крепко зажмурился, не желая просыпаться. Озорной лучик не отставал, настойчиво скользя теплой лапкой по расслабленному лицу. В закрытых глазах мальчика расцвели радужные круги.
Гошаа осторожно повернул голову и приоткрыв глаза посмотрел в лицо мужчине, не выпустившего его из объятий и во сне.
Тахират спал... Во сне черты мужчины тратили жесткость и непреклонность и лицо приобрело непривычно мягкое выражение. Таким, Гошаа его еще ни когда не видел. Взгляд мальчика блуждал по широким бровям, по крепким скулам, скользнул по гордому носу, губам, подарившим вчера такое наслаждение, волевому подбородку... Мальчик ласково провел ладошкой по широкой груди, заросшей жестким курчавым волосом, затем пальчики шаловливо пробежались по кубикам мышц живота и опустились ниже, нежно охватывая то, что по утрам у мужчин (и у мальчиков тоже) бывает тверже камня. Ресницы мужчины дрогнули. Не прекращая осторожных движений ладошки там, внизу, Гошаа прикрыл глаза и притворился спящим.
Лицо мальчика было невинным и умиротворенным и если бы не те приятные ощущения там, внизу, проснувшийся мужчина прозакладывал бы голову, утверждая, что крепче сна его наложника ни у кого сейчас быть не может!
Мужчина глубоко вздохнул и изучающее поглядывая в лицо мальчишке, большой ладонью осторожно сжал его ягодицу. Мальчик "крепко спал". Неслышно усмехнувшись, Тахират погладив одну половинку уделил внимание другой, так же осторожно и ласково пройдясь по ней. Мальчик не удержав судорожного вздоха, не открывая глаз лукаво улыбнулся.
-Ты давно проснулся, мой сладкий? Мягко спросил Тахират.

- Дааа... На выдохе, почти простонал мальчишка. Его палочка казалось окаменеет, от той потрясающей нежности, с которой ладонь мужчины ласкала сейчас его, так пострадавший вчера, зад.
Тахират бросил взгляд в сторону окна. "Уже скоро полдень, я и не помню, когда в последний раз вот так поздно просыпался... Боги, я совсем забыл, что с утра хотел пойти на воинский двор, поговорить с сотниками."
- Пора вставать, мышонок. С сожалением высвободив себя из рук мальчика и оторвав от столь увлекательного занятия свою ладонь мужчина сел, поставив ноги на ковер,
устилавший пол опочивальни.
Дважды хлопнув в ладони, он приказал появившемуся в комнате евнуху:
- Пусть в купальне нагреют воду. Хорошо вымой мальчика и пошли за лекарем. Пусть он осмотрит наложника и приведет все в порядок, не жалей расходов на лечение, я хочу, что бы мальчик был готов вечером к забавам. Да, с сегодняшнего дня этого раба будут кормить с моего стола.
Малир низко поклонился и выжидающе поглядел на Гошу, натянувшего до подбородка одеяло при его приходе.
Мальчик встал, подобрал клочья одежды, лежащие у кровати и не поворачиваясь спиной к господину, попятился к дверям. Остановился, стараясь не морщиться от боли опустился на колени и не поднимая головы произнес тусклым голосом:
- Господин позволит, рабу идти на место?
Тахират пристально посмотрел на коленопреклоненную фигурку. Взмахом руки дав Малиру знак оставить их мужчина приказал:
- Подойди ко мне.
Мальчик, поднявшись с колен приблизился, не поднимая головы.
- Посмотри мне в лицо.
Мальчик, не отрывая глаз от пола, приподнял голову.
- Что случилось, сладкий? У тебя там сильно болит?
Тахират, притянув, поставил мальчика между разведенных коленей и легонько сжал ладонями ягодицы.
- Нет, хозяин... Ресницы мальчика мелко дрожали.
Внезапно Тахират вспомнил, что мальчик еще не разу не называл его хозяином. Мужчина видел, что мальчик на что то обиделся и искренне не понимал, на что. Еще вчера, он не обратил бы малейшего внимания на чувства наложника, но сегодня, сейчас, после этой ночи, его почем то задела обида мальчишки. Он не понял, что случилось. Ведь он проявил большую милость, приказав вымыть мальчика в горячей воде, привезти к нему лекаря, пользовавшего свободных и знатных. Еще большую милость, граничащую с невероятностью, приказав кормить раба со своего стола!
А Гошаа чувствовал себя преданным. Он помнил слова рабов о том, что рано или поздно хозяин продаст раба и чувства рабов ни как не интересуют хозяев. Он совершил глупость, полюбив господина и еще большую глупость, признавшись в этом. Вот теперь, только сейчас мальчик почему то понял со всей неизбежностью, какая пропасть отделяет его от мужчины. Раньше, он надеялся, верил, что рабство, это не на долго, это не навсегда. Он будет свободен, он вырвется, или даже, его возможно отпустят. Рабству противилось все его существо и он в душе не считал себя рабом, лишь подчиняясь обстоятельствам выполнял все то, что должны делать рабы. Его не смогли сломить в доме торговца невольниками, побои и унижения лишь научили скрывать свои чувства А сейчас, после того, как он проявил любовь, после того, как был готов за любимого человека даже умереть, ему указали на его место. Что он действительно не больше, чем вещь, чем игрушка для удовольствия хозяина.
- Что случилось? Голос господина стал холоден.
Слезы потекли из глаз мальчика.
- Я думал... Я хотел... Я думал, что я теперь, теперь нужен вам не как раб, наконец выдавил из себя мальчик.
Тахират внезапно все понял. Злость поднялась со дна его души.
- Ты посмел решить, что ты уже не раб? В голосе мужчины клокотал гнев.
- Ты посмел думать, что могло что то измениться после того, как я ласкал тебя? Тахират вспомнил, какие ласки он подарил рабу ночью. Пелена гнева стала застилать глаза.
- Ты дерзок раб и я просто не понимаю, почему тебя уже сейчас не порют у столба, позади дома! Поди вон!
Мальчишка выбежал из комнаты и попал в объятия Малира.
- Стой. Стой дурачок. Пойдем. Евнух взяв мальчика за руку повел в купальню.
- Ты глупец, как ты вообще мог посметь думать, что хозяин тебе равен??? Малир укоризненно качал головой

Лежа в горячей воде, мальчик постепенно успокаивался...
Слезы перестали идти, хотя на душе и оставалась тяжесть обиды. Теперь, его все больше и больше стало беспокоить, что после происшедшего сделает с ним господин. Гошаа знал, что слова о наказании плетьми были не просто словами. За свой, в общем то небольшой рабский опыт мальчик уже не раз убеждался в этом и знал, хозяева всегда выполняли свои угрозы. Теперь, он с надвигающимся ужасом ждал, что господин вспомнит о своей угрозе и его вытащат из купальни и поволокут ударами на задний двор, где стоял столб для наказаний рабов. Это двор и столб мальчику в первый же день пребывания в доме показал Малир. Но пока, евнух мягкой губкой тер кожу наложника, осторожно, ладонью смывал сзади следы ночных утех господина.
Закончив, Малир вытер мальчика досуха, одел в захваченное покрывало, и сводив в коморку для облегчения, отвел в комнату, приказав быть в ней и ни куда не выходить.
Гошаа в каком то ступоре, сидел на кровати. Ему было страшно и не было сил даже о чем то думать. Раздавшиеся за дверью шаги заставили его сжаться. Вот, за ним
пришли. Стиснув зубы, изо всех сил сдерживая слезы, Гошаа решил, что ни одного стона или крика от него не услышат.
Дверь распахнулась и в комнату вошли Малир и сухонький, одетый в бесформенный, расшитый блестками балахон, старик. Из за спины старика выглядывала голова худющего мальчишки-раба, на что недвусмысленно указывал висящий на шее ошейник. Гошаа быстрым движением спрятал лицо в складках покрывала.
- Вот, этот мальчик, господин. Его доблесть просил осмотреть его.
- Наложник... Презрительно скривился лекарь. - Я не лечу рабов.
- Господин платит за лечение полноценными ханариками и если Вашей учености не нужны его деньги, то я уверен, они с радостью будут приняты другим лекарем, к примеру достопочтимым Орикалазом. Малир, с наивным видом, взвесил в ладони звякнувший мешочек.
Старик еще более скривился услышав имя конкурента, не мало попортившем ему крови и перехватывающем зачастую, прямо перед носом клиентов.
- Тем более, - продолжал евнух,
- Этот мальчик - любимый наложник и господин не постоит за ценой, если мальчик сегодня вечером будет готов для утех господина.

Лекарь брюзгливо приказал Гошее повернуться спиной и встать на кровати, на колени, выпятить попу.
Осматривая подставленное больное место, покачивая головой лекарь бормотал про себя:
- Сначала рвут, как будто туда пихали бревно, затем вот вытаскивают из дому и по холоду тащат лечить какого то раба. Меня, чье имя известно каждому от берегов Хаара до гор Занебеша. А ты бездельник чего стоишь, выпучив глаза, ты ни когда не видел раньше задницы? - Лекарь повернулся к мальчишке-рабу. - Если ты сейчас не будешь шевелиться, твоя станет выглядеть еще хуже!
Мальчишка очнувшись, бегом бросился к столику, распаковывая мешок, который тащил за лекарем. Доставая из него связки трав, баклажки, баночки, раб с любопытством поглядывал, как лекарь укоризненно покачивая головой осторожно прикасался длинными, худыми пальцами к заднему отверстию мальчика.

- Так, корень штриклабира, тысечеглазик, дорожную траву, масло гор... - Бормотал лекарь, раскрывая баночку и легкими, неуловимо-неощутимыми движениями смазывая мальчика.
- Расслабься, сейчас будет немного больно, - пробормотал лекарь и густо смазав палец ввел его вовнутрь. Мальчик вздрогнул, не издав и звука.
- А расслабляться ему и не надо, - продолжал бормотать старик, - если этим постоянно пользуются...
Наконец, закончив смазывать, он вытерев руки поданной рабом тряпицей повернулся к евнуху:
- Конечно, что бы все это хорошо зажило, нужно смазывать вот этой мазью мальчика три раза в день и три раза в ночь.
Лекарь протянул баночку с мазью.
- И не пользоваться им хотя бы сегодня и завтра. Но кому интересны мои советы. Вот, это надо накапать в чашку, три капли и дать мальчику перед тем, как его призовет господин, он тогда не будет чувствовать большой боли, - старик протянул маленький бутылек.
- Да хранят тебя боги, ученейший. Малир низко склонился.
- Сколько я должен тебе заплатить за лекарства и за твой труд?
Старик задумался, шевеля губами - пятьдесят ханариков, наконец произнес он.
Не споря, Малир отсчитал тридцать серебренных монеток, добавив еще пять0 приглашающее провел в сторону двери рукой. Заметно повеселевший, старик направляясь к двери обратился к Малиру:
- Если потребуется еще лечить в вашем доме, можете посылать за мной. А еще у меня есть чудодейственное средство, разжигающее желания и делающее мужскую силу
неодолимой.
- Спасибо, ученейший, обязательно обратимся к вам за помощью, как только господин решит, что ему необходимо это средство. Благодарил Малир уводя лекаря по коридору.

"Ну да, вот не хватало то, разжигать желания... У господина они и так не тухнут каждую ночь..." Оставшийся один Гошаа прислушивался к своим ощущениям. "Интересное дело... боль совершенно прошла..." Подумал он с тихой радостью. Потом вспомнил все происшедшее и снова, настроение упало...

Пока все приказы господина выполнялись без изменений. Кухонный слуга принес в обед на подносе жирную похлебку, с кусками мяса и жаренную рыбу. Мальчик кушал, не совсем веря происходящему. Такую, человеческую, нормальную пищу он не ел уже больше полугода. И конечно результат не заставил себя ждать. Спустя час его так пронесло, что он боялся увидеть в сливе свои кишки. Малир, ругая дурака повара, приславшего сразу жирное и мальчишку, накинувшегося на еду снова смазывал его мазью, давал пить укрепляющий отвар каких то вяжущих рот плодов.

И пришел вечер... с начала сумерек Гошаа сидел в комнате, прислушиваясь к происходящему в доме. Вот, господину накрыли ужин... Вот, он пошел в опочивальню...
Не позвал!
Мальчик не знал, радоваться ли ему, что сегодня у него появилась возможность хоть немного заживить рану или бояться и печалиться, что господину он уже наскучил и не нужен.... И его теперь продадут...

Глава 5

Прошла седмица. Мальчик мучался неизвестностью. Каждый день он гулял в саду, Малир водил его в купальню, где неизменно ждала горячая вода. Кухонный слуга, почтительно кланяясь, трижды в день приносил мальчику вкусную еду и сласти. Зад давно перестал болеть и мальчик уже мог не кривясь не только садиться на него, но и занимаясь тренировками, делая растяжку мышц, усаживаться на шпагат.
Мрачное настроение ни на минуту не покидало Гошуу. Все это время господин не призывал его к себе. Казалось, про него просто забыли. Голос господина временами раздавался из пиршеской комнаты или опочивальни, мальчик слышал его во дворе. Но ни разу он не услышал повелительного - Гошаа...
" Неужели он решил меня продать? Продать в веселый дом?" Неотступно преследовавшие мысли отравляли все. "Нет, уж лучше умереть, чем вот так, потерять его и стать игрушкой для всех..." Перебрав несколько способов лишения себя жизни и откинув большую часть их, как отвратительные, мальчик остановился на одном, наиболее быстром и безболезненном, по его мнению.
Он подобрал в саду палочку, длинною с две его ладони, очистив от коры и высушив спрятал ее под матрасом, в комнате. Этот способ он придумал сам. Когда за ним придет работорговец или его захотят увести из дому, он успеет достать ее и всунув в нос как можно глубже ударит другим концом о стену или пол, так, что бы она проникла в мозг.
Живя в своем мире мальчик много читал и однажды, ему попал в руки учебник судебной медицины. Тогда, читая его, Гоша чувствовал постоянные позывы к рвоте. Но сейчас, те знания неожиданно пригодились... Мальчик боялся смерти, было СТРАШНО. Но еще страшнее для него стать тем, кто будет прихотью похотливых покупателей его тела. Еще страшнее для него было потерять себя. В глазах мальчика поселилась тоскливая гордость, гордость волчонка, которого схватили стальные зубья капкана и который скорее отгрызет себе лапу, чем будет дожидаться удара дубины охотника...

Тахират

В тот день, гнев долго не отпускал Тахирата. "Как он мог? Как он посмел? Щенок, принял мое расположение за то, что может посметь быть равным мне, своему хозяину..."
Только проведя время с войнами, следя за их занятиями, приняв участие в нескольких учебных поединках, Тахират почувствовал, что может видеть этого мальчишку без желания схватить плеть.
Вернувшись домой, он позвал Малира и подробно расспросил его, что говорил и сделал лекарь. Затем, приказав не спускать глаз с мальчишки глаз, решил для себя, что сегодня он его не позовет. Пусть пройдут следы его грубости. И пусть раб помучается неизвестностью, в ожидании наказания за дерзость.
А потом...
Неожиданно, размеренная жизнь посольства резко изменилась. Правитель Хаарана наконец нашел время в череде пиров и развлечений, устраиваемых совместно с принцем Эрхакаком, для подписания Вечного Договора о дружбе между странами и соглашения о торговле. Глава гильдии мореходов сам нашел Тахирата и с незначительными оговорками соглашаясь с предложениями о морском сотрудничестве, подписал договор. Собственно, посольству принца в Хааране делать было больше нечего и его светлость приказал готовиться к возвращению домой.
В эти дни на Тахирата сразу же навалилось множество дел. Нужно было с сотниками обговорить режим работы охранной тысячи и распланировать по карте места стоянок и привалов. Нужно было вытрясти все задолженности с управителя казны принца, заставив того погасить векселя.
Нужно было провести смотр тысячи, убедиться, что все готовы к долгому, двухмесячному пути на родину. Еще сотни дел, которые требовали его неусыпного внимания.
Нужно было в конце концов решить с домом, который Тахират снимал, с домом и всеми прислужниками, работающими в нем.
И еще... Нужно было решить, что делать с мальчишкой. Вот сейчас, казалось бы настал момент, когда Тахират может вырвать его из сердца и свести на невольничий торг. Но ему невыносима была сама мысль о том, что к этому любимому, такому желанному телу будут прикасаться чужие руки. Что то лицо, которое он так любил целовать, будет радовать своей красотой кого то другого. Что стонать мальчишка будет в чужих объятиях. Решать... Взять его с собой? Везти два месяца в повозке, подвергая риску дороги. И дома... Дома ждет любимый сын. Не будет ли ревновать парень, его радость, его наследник, к мальчишке-рабу, которого он введет в опочивальню и положит на ложе, на котором когда-то зачал сына...
Или убить, разом избавившись от всех мыслей? Это так просто, взмахом кинжала перерезать тонкую шею и все, ни кто больше не будет обладать этим телом. Только
могильные черви. А за чертой, на Дальних Полях, после смерти Тахирата, этот мальчишка будет служить ему вечно...
Не прейдя ни к чему, Тахират решил оставить решение на последний перед отъездом день.

Сегодня вроде бы дел было меньше, подготовка к отъезду шла своей чередой, по накатанной колее. Сегодня у тысячника появилось время вернуться домой днем. Разобрал скопившиеся свитки на столе. Следуя приобретенной в последний месяц привычке, выглянул в сад. Не увидев мальчика, решил пройти к его комнате, в которой ни разу не был после первого осмотра дома. Не торопясь пройдя по коридорам, Тахират остановился около двери комнаты наложника. Тонкий слух война насторожился. Резкие, ритмичные выдохи, какое то движение за дверью. Черная ревность залила глаза яростью. Он там не один! Он с кем то! И что он там с кем то делает???
Ударом распахнув дверь, воин ворвался в комнату.
Представшая перед глазами картина заставила замереть. Обнаженный мальчик, расставивший ноги так широко, что его яички касались пола, наносил сжатыми кулаками удары по воздуху перед собой, сопровождая каждый удар резким выдохом. Увидев ворвавшегося господина мальчик одним тягучим движением поднялся на ноги и затем стал на колени, опустив глаза.
- Что ты делаешь? Внезапный взрыв ярости прошел. Тахират видел, что мальчик один в комнате.
Не поднимая глаз, Гошаа ровным, безжизненным голосом ответил:
- Я делаю упражнения для тела, господин.
- Для чего они и кто тебя им научил?
- Научил мой духовный отец, господин. Когда я еще не был рабом. Эти упражнения служат большей гибкости тела, господин.
Тахират подумал, что он совершенно не знает своего наложника и ни когда не интересовался его прошлым. Словам про упражнения для гибкости тела он совсем не
поверил. Сам, с раннего детства воспитываемый воином и знающий множество упражнений для развития тела, он про себя согласился, что широко расставленные ноги может быть и служат повышению гибкости. Но вот как быть с теми резкими и сильными, как он успел заметить, ударами по воздуху, сопровождаемыми выдохами, как когда-то его самого учили рубить мечом, включая в удар и движение руки и бедра и выдох, в момент концентрации.
Тахират прошел во внутрь, сел на кровать и знаком показал, что бы мальчик подошел ближе. Притянув подошедшего наложника, посадил себе на колено. Свежий мальчишеский пот, еще не такой резкий, как станет через несколько лет, а пахнущий морем и солью, заставил трепетать ноздри. Глубоко вздохнув носом Тахират почувствовал, как его плоть быстро налилась и отвердела.
- Твой духовный отец... Кто он и что это – духовный отец? Мужчина придерживая мальчика одной рукой за талию, другой приподнял лицо, заглядывая мальчишке в глаза.
Увиденное там поразило мужчину обреченностью и непримиримостью. Такое выражение Тахират видел у воинов, уже перешедших последнюю черту и потерявших страх смерти. Этот взгляд ожидаем от война, ни как от мальчишки, который по возрасту и уж тем более по положению своему не должен так смотреть!
" А ведь ожидание того, как я с ним поступлю, дается ему очень не легко. Он готов к смерти! И он примет ее не колеблясь, а то и сам будет искать ее. Этот мальчишка снова смог удивить меня" думал Тахират. Нежность, так тщательно изгоняемая из его души все последние дни, затопила грудь мужчины.

Гошаа увидел, что выражение глаза мужчины изменилось, в них пропала корочка льда. В глазах мальчишки медленно проявился и застыл вопрос... Не отводя глаз, он стал рассказывать:
- Он друг моего отца. По нашему обычаю, когда рождаются дети, их несут показать богу и познакомить с ним. А духовный отец, его у нас называют "крестный отец", это тот, который принимает ребенка от бога и принимает обязанность помогать духовному росту ребенка. Друг моего отца учитель воинов, они дружны с детства, вместе были войнами а затем, когда нужда в них как в войнах исчезла, он стал учить других, воинскому искусству.
- Странный духовный отец, долженствующий помогать духовному росту и обучающий мальчишку приемам боя. И вообще, странные у вас обычаи. Я про страну с такими обычаями ни когда не слышал. Далеко она?
У Гошии перехватило дыхание, сдерживая предательски подкравшиеся слезы мальчик шепотом сказал:
- Далеко, очень далеко.
Тахират нежно поцеловал мальчика в один и другой глаз, сцеловывая слезы.
- Не плачь... Значит тебе богами предначертано оказаться здесь.
Мужчина опустил руку и лаская провел по ягодице. Мальчик напрягся. Воин нежно сжал одну половину рукой, другой провел по плоскому мальчишескому животу. Палочка мальчика буквально подскочила. Взгляд мальчишки огнем ожег Тахирата. Воин представить не мог, сколько много могут сказать человеческие глаза - и неверие, и предвкушение и огромная любовь, озаряющая казалось бы все вокруг.
- Я тебя хочу, прошептал мужчина.
- Возьмите меня, господин, ответил Гошаа, не веря в происходящее и тем более не веря себе.
- А ты? Ты хочешь меня? Тахират затаил дыхание, в ожидании ответа.
- Да, одними губами ответил мальчишка. Да, ответили его глаза, Да, потянулись губы.
- У нас с тобой нет смазки, улыбнулся Тахират, и я не могу ждать, я хочу тебя здесь, сейчас.
Мальчик соскользнув с колен мужчины встал перед ним на колени. Ловкими пальчиками расстегнув пояс приспустил штаны и добравшись, высвободил копье тысячника, гордо возвышавшее головку в потолок. Оглядел и убрав прилипший волосок, лизнул, еще... Еще... Облизал его всего, вокруг и по бокам, снизу и сверху. Старательно покрыл слюной.
- Вот, теперь можно обойтись и без мази, - мальчик смущенно опустил голову.
Мужчина, затаивший дыхание на время прохождения всей процедуры выдохнул. Встал и подняв наложника с колен, поставив его на четвереньки на кровати медленно, осторожно входя, овладел. Мальчик всхлипнул.
- Больно? встревожено спросил Тахират.
- Нет... Нет, пожалуйста, продолжай, еще...
Услышав это, мужчина буквально потерял голову.
Он медленно начал двигаться, еще сдерживаясь. Но видя, как тело мальчика подалось ему навстречу, как мальчик раскрылся, принимая его всего, Тахират застонав отпустил себя... Сильные, мерные удары его копья стали размашистей. Орган мужчины свободно скользил в тугом, жарком, нежноохватывающем теле.
Мальчик извивался всем телом, стараясь насадиться глубже, еще больше принять в себя величину и твердость мужчины.
Почувствовав, что не в силах остановить приближающееся, Тахират вышел из мальчика. Перевернул легкое тело уверенными руками, положил спиной на кровать. Встав на колени перед ней, закинув мальчишеские ноги на плечи, снова вошел. Мальчик, под напором твердого копья, властно раздвигающего его внутри, издал стон из приоткрывшихся губ. На чистом лбу Гошии выступили бисеринки пота, его кисти вцепились в покрывало. Мужчина, выждав пару ударов сердца, начал мееедленно, но все быстрее и быстрее двигаться в таком желанном теле.
Подчиняясь страсти, размашисто тараня нежное нутро, Тахират целовал тонкие лодыжки, покусывал узкую, с высоким подъемом ступню, поймав ртом пальчики и нежно сжав их зубами, провел языком, не пропуская ни одного...
Мальчишка изгибаясь, не переставая сдавлено стонать, нащупал ладонью свою палочку и задергал кожицу, обволакивающую почти деревянную твердость, чудесным
образом попадая в ритм того сильного, движущегося в его теле. Заметив это, Тахират властно убрал мальчишескую ладонь и сам, обхватив пальцами палочку наложника стал ласкать ее, соизмеряя со своим ритмом внутри. Почти тут же мальчишка выгнулся, его голова заметалась и чудо, его палочка еще сильнее напрягшись, выстрелила тягучей струйкой, заляпав грудь и подбородок наложника.
Судорожно сжавшиеся в этот момент мышцы мальчишеского тела так плотно охватили орган мужчины, что волна наслаждения практически вышибла из него дух! Раз за разом изливаясь в жаркую глубину, Тахират издал низкий, горловой стон, затем, иссякнув, обессилено повалился на мальчика... Их тела, им, казались одним целым и не потому, что мужчина все еще пребывал внутри тела наложника и не потому, что пот и первое в жизни мальчика исторгнутое семя соединяли их грудь. Нет, одним целым делала та нежность друг к другу, которую сейчас они испытывали, удивляясь сами себе где то на задворках сознаний.
Гошаа, расслабленный и удовлетворенный, усталый и.... "И счастливый!" - думал мальчик, лежа под нравившейся ему тяжестью тела мужчины, не замечая неудобств, от все еще остававшихся закинутыми на плечи господина ног.
Мальчик устало смежив глаза, заглянул мысленно в глубь себя, прислушиваясь к ощущениям и окружающему. Подсознательно понимая, что сейчас, сейчас он не только получил удовольствие, конечно, ему было очень здорово, но сейчас, после того акта любви, а в этом мальчик и не сомневался, он чувствовал, что что-то в нем открылось, нет, не так, что то прорвало ту плотину, сломало ту стену, которая раньше была в нем. Гошаа чувствовал себя так, как будто его что-то переполняет и требует выхода.
Гошаа еще не веря себе, потянулся мыслью к мужчине...
Тахират, лежа на мальчишеской груди ощущал, как его орган постепенно уменьшаясь, выскальзывает из наложника. Нежность, любовь к этому мальчишке искала выхода... "Ни кому не отдам, ни когда... Он мой и только мой. Заберу его с собой... Он будет жить на ночной половине моего дома, ему будет там хорошо... Я подарю ему такие украшения, которых ни кто не видывал..." - Мысли лениво текли в голове. Тут, он ощутил что-то еще, чье-то присутствие в себе. Любовь... Нежность... "Мне не нужны ни какие украшения..." "Что это?" - метнулись мысли мужчины. Лукавая улыбка, ласка, как будто ладошкой погладили по щеке...
Тахират оторвал голову от груди мальчишки и встретил его прямой взгляд. С некоторым сожалением он почувствовал, как что то такое покинуло его.

- Это был ТЫ? Я слышал тебя??? - мужчина с изумлением смотрел в глаза наложнику.
Мальчик кивнул.
- Как это у тебя получилось? Ты умеешь говорить без помощи рта?
- Не всегда господин, только тогда, когда мне хорошо.
Гошаа сам не знал, почему так сказал.

- А что ты еще умеешь делать? Тахират заинтересованно привстал с мальчика и расположился вместе с ним на кровати, не обращая внимание на такую мелочь, как то, что он лег в рабскую постель.
- Не многое, господин. Иногда я вижу, что происходит далеко, иногда то, что еще произойдет.
Тут Тахирата привстал на локте - Ты можешь читать мои мысли?
- Нет господин, нет. Не могу, я не читаю ни чьи мысли, у меня только получается сказать без слов и то, не всегда.
Тахират обнял наложника, у него появилось желание сделать что то хорошее, этому мальчику, так безоглядно любящему его, как чувствовал мужчина:
- Я разрешаю тебе попросить все, что ты хочешь.
- Я не смею, господин, Вы можете сильно рассердиться на меня и боюсь, Вы не сможете это сделать. – Гоша искательно заглянул в глаза тысячнику.
- Нет, я не буду сердиться, проси и я выполню это.
Мальчик подумав несколько мгновений и решившись, произнес:
- Я хочу, что бы этого не было на мне - Гошаа зацепил пальцем ошейник.
Мужчина раздраженно встал с кровати. - Ну почему, почему ты просишь именно это... Ты хочешь, что бы я тебя освободил?
Тахират прошел по комнате.
- Тебе плохо со мной? Ты сыт, ты одет. Ты живешь под крышей моего дома... Ты ешь с моего стола... Чего еще ты хочешь?
Гнев охватил мужчину. - Неблагодарное животное, верно говорят, что раба надо держать в железе и побоями напоминать ему его место!
- Господин, пожалуйста, выслушайте меня. - Гошаа прямо глядя в лицо мужчине умоляюще протянул к нему руки. - Мне очень хорошо с Вами. Я вас люблю... Но я хочу любить, а не бояться, я хочу дарить наслаждение, а не выполнять рабскую повинность. Я мечтаю отдавать себя Вам сам, а не повиноваться из страха порки или пытки.
Мальчик сполз с кровати и встал на колени. Слезы текли из его глаз.
- Неужели Вам нужно, вам больше нравится униженное повиновение, а не моя любовь... Ведь я люблю Вас больше жизни... Но если вам это не надо, я... Мальчик опустил голову. - буду Вашим рабом... И только рабом...
Слова откуда-то сами приходили к мальчику, говоря их он чувствовал, будто что то выходит из него и обращается к мужчине, выходит на уровне физического ощущения.
Мольба тронула сердце воина. Он подошел к коленопреклоненному наложнику и подняв его, поднес к кровати. Сел, усадив мальчика себе на колени.
- Я могу, дать тебе свободу... Но тогда уже не смогу обладать тобой и должен буду отдалить тебя от своего ложа. По законам Заребшана свободный мужчина, возлегший на ложе свободного мужчины, подлежит посажению на кол и не зависит это от того, кто был берущий и кто дающий ласки. Только раба мужчина может взять в постель и тогда, взяв, должен надеть на него покрывало. Я не в силах отказаться от твоего тела... - Тахират опустив лицо к шее мальчика глубоко втянул его запах. - И не в силах отказаться от твоей любви! Поэтому ты будешь носить это... - воин провел ладонью по шее мальчика. - Но ты, на моем ложе не будешь рабом, нет! Ты будешь моим любимым. И там, на ложе, ты будешь свободен, не будет господина и раба, будут только любовники. Но запомни! Вне моей спальни ты все равно раб и к тебе будут относиться как к рабу, тому, кто под покрывалом! И будешь вести себя как раб, под страхом наказания! И ни чего не изменится. Я сказал! - Тахират жестко посмотрел в лицо мальчика.

Эрхакак

Светлейший принц Эрхакак, наследник трона повелителя Заребшана, повелитель 100 тысяч, управитель морской торговли, управитель горских и равнинных территорий, высочайше следящий за исполнением законов повелителя, справедливейший заступник обиженных, грозный защитник венца Заребшана - развалясь и широко расставив ноги
сидел в кресле, в своей опочивальне. Лениво перебирая пальцами длинные волосы склонившегося над его чреслами наложника, стоящего на коленях между ног господина и усердно ублажавшего его, Эрхакак размышлял.
Ни кто в Заребшане не мог сказать, что знает принца. Нет, все видят и знают изнеженного, сластолюбивого, полного страстей юнца. Но что бы кто-то именно ЗНАЛ!
Может быть рабыня, его няня, вскормившего молоком и до его 12 лет ухаживающая за ним. Но она уже давно ни кому ни чего не скажет, да и если бы осталась жива до сих пор, не сказала бы и под пытками. Как Эрхакак думает, она была единственным человеком, который его любил, не боясь, не льстя и не ожидая от него каких либо милостей. Няни давно уже нет. Едва мальчику исполнилось 12, как то странно быстро его няня-кормилица отошла в мир иной.
Эрхакак до сих пор порой думал, кто приложил к этому руку - отец? Которому не по вкусу было то влияние, которое могла бы иметь на мальчика какая то рабыня. Или
мать? После того как в день двенадцатилетия Эрхакака объявили наследником, внезапно вспомнившая, что у нее есть сын и не с того ни с сего ставшая задаривать его подарками и баловать вниманием, которым практически со дня его появления на свет ни когда не злоупотребляла.
Его мать... До того, он ее видел всего столько раз, что пальцев на одной руке хватило бы перечесть. Не смотря на то, что жили они под одной крышей, за одними стенами дворца и гарема. Детство Эрхакак провел в обществе кормилицы, евнухов стражей и евнухов учителей. А мать, мать блистала в гареме, все ее дни и помыслы были направлены на интриги, на то, что бы занять а затем и удержаться в положении первой, любимой женой повелителя. На то, что бы не упускать власть над весьма не малым гаремом, содержащим восемь жен повелителя и три сотни наложниц и наложников.

Эрхакак рос умным, замкнутым ребенком, рано понявшим, как тонка ниточка жизни мальчишки - сына повелителя, одного из многих сыновей, от жен и наложниц. Пусть даже первенца от его первой и законной жены. Повелитель признавал не сразу и не всех детей-мальчиков своими сыновьями. После рождения сына назначал воспитателей и учителей, затем, ни мало не интересовался им до достижения десяти лет. Как шептались евнухи, у сыновей повелителя в гареме была до странности коротка жизнь. Мальчишки умирали от несварения желудка, падали с крыш дворца, подхватывали какие то непонятные болезни. Те же, кто доживал до 10 летнего возраста, представали пред глазами повелителя и тот уже решал дальнейшую судьбу мальчика. Как правило, повелитель назначал наставником мальчишке одного из своих воинов, затем, спустя пятилетие обучения или объявлял своим указом мальчика своим сыном, назначая его по достижении совершеннолетия правителем одной из провинций или же... Мальчик исчезал.

Представший, в свое время перед повелителем, десятилетний Эрхакак знал, что от того, как он сейчас поведет себя, зависит его дальнейшая судьба. Устав бояться, устав выживать во дворце, после поклона гордо выпрямился и посмотрел в лицо отца, не опуская глаз. Не ожидавший подобного Эрхиа заинтересовался мальцом. Побеседовав, поразился стройности и смелости суждений мальчика, после чего не отослал его от себя, приказал обучать мальчика во дворце... Тем самым косвенно подтвердив его первородство.

Первым подарком матери, после объявления сына наследником, был маленький кусиларец, доставленный в Заребшан в числе многих тысяч пленников после победоносной войны. Восьмилетний мальчишка, первоначально предназначавшийся в гаремные рабы и подготавливаемый для кастрации, повелением владычицы ночной половины был вытащен буквально из под ножа.
Он стал первым наложником Эрхакака. Наследнику нравилось смотреть, как трясущийся от страха раб, глотая слезы, выполнял все его прихоти, покорно принимая все то, что делает с ним господин. Эрхакак дал ему имя Микер, что означает мышонок. Спустя год наложник наскучил господину и уже не избежал ножа. Теперь Микер, старший евнух и сам обучает наложников, подготавливая их к удовольствиям господина.
За ним, были другие...
К четырнадцати годам Эрхакак имел уже не малый гарем, в основном составленный из подарков матери. Мальчик прекрасно понимал, что и для чего делает его мать. Но он ни словом, ни взглядом не выказывал этого понимания. Ведь пусть даже он и наследник, но за ним, в его спину, дышит Марил. Его младший брат. Тот, которого мать не отдавала кормилице, тот, которого она сама вскормила и воспитала. Тот, который займет его место, случись что с Эрхакаком.
Эрхакак умел скрывать свои чувства. Внимательно слушая и умея слышать не сказанное, он видел интригу и сам мог строить ее. В течении всех этих лет, он выстроил образ недалекого, слабого, неумного сластолюбца. Нет, он не против радостей плоти. Отнюдь. И стоны красивого наложника горячат его кровь.
Но образ, выстроенный им, прекрасно помогал ему выжить, сейчас же помогает занять то место, которого он так устал ждать!
Эти годы осторожно, не заметно, он собирал доверенных людей, расставляя их на местах, не заметных, но важных для нормального течения жизни государства.

Все последние месяцы, в посольстве, Эрхакак ждал, ждал известий с Заребшана. Еще три месяца назад он мог склонить Хааранского правителя принять все условия посольства, но зачем торопиться. Пусть будет так, как будет. И когда повелитель (даже в мыслях Эрхакак не называл его отцом) заболеет, мучаясь желудком после трапезы в гареме, в покоях любимой жены, Эрхакак будет далеко и даже тени не коснется его имени. Пусть расхлебывают это мать и Марил! А я посмотрю издалека. Череда увеселений, три десятка новых наложников, купленных в Хааране не давали Эрхакаку сильно скучать, позволяя тянуть время в ожидании предопределенного.
Единственное, что отравляло жизнь - верный пес повелителя, Тахират. Его внимание Эрхакак чувствовал ежеминутно. Его шпионы, его советы... Эрхакак выходил из себя, вынужденный играть роль глупца и из за кого? Из за какого то тысячника, волей повелителя назначенного его советником и получившим власть следить за принцем. Из за него, Эрхакак был вынужден две недели назад все же
подписать соглашения с правителем Хаарана...
" Пусть даже он из древнего рода воинов, но кто он и кто я?" Эрхакак с трудом терпел присутствие тысячника, сохраняя улыбку на лице. "Рано, еще рано показывать ему, кто здесь господин. Ну ни чего, осталось немного, до того момента, когда я сяду на трон!" Эрхакак с нахлынувшей злобой представил, как он ввергнет в опалу этого упрямца, как посадит его в железа и сделает еще больнее, приблизив к себе его сына. "Говорят, мальчишка красив. Интересно, как он будет выглядеть в моей постели?" Эрхакак позволил себе немного помечтать, как он прикажет надеть покрывало на сына Тахирата, а затем, натешившись своим новым наложником продаст его... "Жаль, древние рода на поймут меня." С сожалением подумал принц. "Обратить в рабство мальчишку без веских оснований не удастся. Ладно, я о нем подумаю позже..."

Двери опочивальни распахнулись. В проеме мелькнуло испуганное лицо старшего евнуха. Вошедший в комнату гонец опустился на колени. от его пропыленной одежды разносился запах конского пота. - Светлейший, прошу простить мою дерзость, но Ваше повеление - доставлять Вам вести не взирая на время дня или ночи.
Эрхакак не отрывая ожидающих глаз от лица гонца сжал в волнении ладони в кулаки.
Дернувшийся от неожиданной боли в волосах мальчишка-наложник нечаянно царапнул зубом по копью господина. Втянув с шипением в себя воздух Эрхакак дернул голову мальчишки назад, отрывая его от чресл.
- Как ты посмел? Грязный раб! Микер! Возьми этого раба и дай ему 10 плетей!
Мальчик с рыданием пал ниц - Господин, умоляю Вас, простите, пожалуйста, господин... Я не виноват, я больше не буду...
Умоляя, плачущий мальчик обхватил ноги принца руками.
Холодно глядя на него сверх, Эрхакак с силой толкнул раба ногой в лицо так, что тот отлетел на два шага.
- 15 плетей и приковать за руки к стене, к темнице!
Старший евнух схватив мальчишку за волосы, поднял его с пола и не давая выпрямиться поволок вон.
- Говори! - Эрхакак повернул лицо к гонцу.
- Светлейший, повелитель Заребшана болен и призывает Вас к себе. - Гонец простерся ниц.
- Что с ним? - Удерживая рвущееся наружу ликование Эрхакак взял со стоящего рядом с креслом столика бокал с вином.
- Ослепительнейший Эрхиа внезапно занемог животом, четыре седмицы назад. Затем, ему не смотря на старания лекарей, стало хуже. Он не принимаем пищу, его рвет кровью. Тогда он приказал послать за тобой с наказом прибыть в Заребшан со всей возможной скоростью.
- Можешь идти. Задумчиво кивнув головой гонцу Эрхакак отпустил его.
" Свершилось! Теперь, я поеду домой, со всей возможной неспешностью, пусть пауки перегрызутся до моего приезда, а может быть повелитель покинет нас раньше моего приезда?"
Трижды хлопнув в ладоши принц приказал появившемуся в дверях дворецкому:
- Пусть ко мне придет Тахират! Позови казначея и пусть соберется мой совет. Пора закончить приготовления к отъезду!

Выслушав доклады казначея и советников, Эрхаа отпустил всех, снова удалившись на ночную половину дворца.
Позвав Микера принц приказал:
- Подготовь к дороге Барсенка, Кириника, Мирховали, Усладу и Коралловые губки. Да, еще того новенького, горца, как его...
- Шамира, господин. - Евнух угодливо поклонился.
- Я беру их с собой. Остальных из гарема завтра выведи на торг и продай.
- А что делать с этим хааранцем, господин? Который сейчас в темнице.
- Раскуй и отдай на забаву моим телохранителям. Если выживет, утром можешь продать в любой веселый дом!

Глава 6

Фургон, покачиваясь на колдобинах, невыносимо скрипел.
Уже вторую неделю Гошаа ехал в нем, в компании Малира и маленького раба, купленного господином перед самым отъездом для услужения наложнику. Каждый день одно и тоже... В первый день поездки
мальчику было еще интересно смотреть на дорогу и по сторонам. Но вот, поезд принца вышел в степи и окрестности стали однообразны и унылы. "Нет ничего скучнее зимней степи..." - Размышлял мальчик.
Малир, всецело полагающийся на легкую цепь, приковывающую мальчиков за лодыжки к вбитому в пол фургона штырю, дремал целыми днями. Евнух просыпаясь только к вечеру, когда приходило время останавливаться на ночлег и наступала пора готовить Гошуу к посещению шатра господина. Мальчишка раб, подаренный Гошее, оказался малоразговорчивым. Все попытки растормошить его были тщетными. На все вопросы мальчишка отвечал киванием головы и широко открытыми глазами, быстро наполняющимися слезами при малейшем выражении недовольства на лице Гошии. Единственное, что удалось узнать о мальчике, это то, что его зовут Тзахи, он сын рабыни, ему восемь лет и его продали, когда сын его старого хозяина решил после смерти отца обновить гарем.
Дни шли один за другим, сливаясь в серую череду. По утрам, выходя из шатра господина в покрывале, с головой скрывающем его тело, Гошаа следовал за Малиром к фургону и забирался в него. После совершения туалета мальчиком и омовения некоторых частей тела, Малир приковывал его ногу и мальчик ложился спать на подушках, в изобилии разбросанных по кошме, устилавшей пол. Затем, проспав полдня, Гошаа скучал, приставал к Малиру или к Тзахи. Малир сонно бормоча показывал плетку, Тзахи терпеливо сносил все выходки наложника, ни как не показывая желания участвовать в игре. "Скууучно...."
Вечерами, при остановках на ночлег, Малир с Тзахи натаскав воды мыли мальчика, умащивали его тело. Затем, закутанный в покрывало, Гошаа нетерпеливо ждал, когда его призовет господин. Единственное, что скрашивало дорогу - ночи. Ночи, которые мальчик проводил в шатре воина. Приняв наложника, оставаясь с ним наедине, Тахират ласково и страстно, нежно и неистово любил и любил его. Затем, они умиротворенно засыпали, не размыкая объятий до утра, когда деликатное покашливание Малира будило их...

Эрхакак

Очередная остановка на ночь... Принц, полулежа на шкуре горного льва, застилающей его походное ложе, выслушивал вечерние доклады советников и сотников. Наконец, отпустив всех, приказал подать ужин. Пока рабы не поднимая глаз накрывали столик, Эрхакак еще раз перечитал тайное послание Мириката, назначенного хранителем державы год назад, после сложнейшей комбинации, разыгранной принцем.
Мирикат писал, что дни повелителя сочтены, тот уже седмицу не приходит в себя, ни кого не узнает и истощен рвотой на столько, что сам не в состоянии глотать ни пищу, ни воду. Что когда принц будет читать это послание, повелитель скорее всего будет уже мертв и им займутся бальзамировщики, дабы сохранить тело до приезда принца, чье присутствие на похоронах необходимо.
Далее Мирикат докладывал, что в столицу стянуты верные принцу войска, державный дворец находится под полным контролем, мать принца содержится в гареме в одиночестве, за ней день и ночь надзирают верные принцу люди. Члены государственного совета находятся под домашним арестом. В городе патрулируют воины принца и город с нетерпением ждет его приезда, ждет молодого повелителя. Мастера тайных дел усиленно распространяют слухи, что Эрхакак, будущий повелитель, после воцарения снизит налоги, откроет тюрьмы, заполненные в последний год его отцом, видящим везде заговоры. Будет всемерно заботиться о благополучии жителей, введет в государственный совет представителей всех сословий.
В конце письма Мирикат униженно винился, что его брату - Марилу, удалось скрыться, при этом тот как то смог избежать как ножей, посланных за его головой мастеров тайных дел, так и стрел воинов, плотно обложивших дворец.
" Марил... Успел все же вывернуться, успел сбежать. Первым делом после приезда в столицу, надо будет объявить его отцеубийцей и решением государственного совета поставить вне закона..." Принц скрипнул зубами.
" Он еще может доставить хлопот... У него ведь есть и сторонники и верные люди. Кстати, о сторонниках... Пора воздать должное Тахирату, цепи его уже заждались."
Эрхакак трижды хлопнул в ладоши и приказал возникшему возле него склоненному рабу - Пусть ко мне придет Урумчи!
Проводив взглядом ринувшегося к выходу прислужника принц стал ужинать.
- Повелитель! - Статный молодец, бугрящиеся мышцы которого не могла скрыть походная одежда, встал на одно колено перед Эрхакаком.
- Принц, пока еще принц... Эрхакак взмахом руки приказал своему начальнику телохранителей подняться.
- За два часа до рассвета ты возьмешь столько людей, сколько тебе нужно и приведешь ко мне Тахирата. В цепях! Затем, возьмешь под свою руку его тысячу. С как быть с сотниками, решишь сам.
Урумчи, не скрывая довольной улыбки поклонился.
- Иди...
Эрхакак хлопнул в ладоши - Микер!
Приказав евнуху привести на сегодняшнюю ночь наложника-горца, принц снова занялся ужином.

страница 1 2 3 4 5 6

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT