Не
давая ему выпрямиться, Эрхакак положил руку на спину и развернув
к себе задом, мазнул между ягодицами пальцами другой, проверяя
готовность мальчишки, затем, одним движением овладел им.
Двигаясь и слушая стоны наложника, принц не отрывая глаз смотрел,
как Кириник все пытался и пытался проникнуть в рот наказанному.
Пухленькие ягодицы мальчика сжимались и разжимались, членик
отвердел и тыкался все усерднее в плотно сжатые губы Гошии.
- Если ты не засунешь ему в рот, я прикажу посадить тебя в
колодки рядом с ним! - громом прозвучали для Кириника слова
принца.
Мальчик умоляюще заглянул в глаза Гошии.
Выдохнув и с ненавистью бросив взгляд в сторону принца, Гошаа
приоткрыл губы, приняв Кириника. Бедра мальчика задвигались,
сначала робко и не смело, а затем все быстрее и быстрее и Кириник
тяжело дыша схватился за доску.
Вид извивающегося в наслаждении наложника подстегнул принца,
Эрхакак вцепившись в бедра мальчика яростно долбил внутри копьем.
Наконец, не выдержав ритма и напряжения, принц с утробным рычанием
кончил, заливая семенем вздрагивающее там внутри, жаркое, нежное.
Выскользнув и приказав Усладе не выпрямляться, Эрхакак отойдя
на шаг назад присел, с интересом наблюдая как трепещет и "дышит" открыто
зияющее, натружено красное по краям и розовое в глубине мальчишеское
отверстие. Как струйка семени вытекает из него и скатывается
по стройному бедру, покрывшемуся пупырышками. Услада терпеливо
ждал, уперевшись руками в колени и предоставив хозяину любоваться
следами его забав.
Дождавшись, когда зев потаенного отверстия судорожно вздрагивая
закрылся, принц встал и повысив голос позвал - Микер!
Приказал склонившемуся в поклоне евнуху - Все убрать! Этого,
- кивнул в сторону Кириника, - отведи в гарем.
Этого, - Ткнув пальцем сторону Гошии, - до утра оставить в
канге! Услада тоже останется здесь.
Услышав слова принца, мальчик опустился на колени и благодарно
поцеловал руку хозяина.
Глава 8
Гошаа
Снова колодка... Снова боль затекшего
тела... К онемевшим рукам и ногам прибавилась боль от согнутых
в неудобном положении шеи и спины. А главное... Мальчик снова
чувствовал сильнейшее унижение, заставлявшее его сердечко
клокотать от бессильной ярости. Нет, не на Кириника, конечно
нет. То маленькое, бедное, беззащитное и забитое существо
ни в чем не виновато. Не виноват мальчишка и в том наслаждении,
которое получил насилуя рот Гошии. Зная боль колодок, Гошаа
совсем не хотел, что бы тот, симпатичный в общем то мальчик,
испытывал ее по прихоти этого чудовища, наслаждающегося унижением
и болью других. В другой обстановке, Гошаа возможно сам,
с огромным удовольствием доставлял бы ему наслаждение.
А вот Эрхакак... Сидя в полумраке шатра, слушая возню и стоны,
доносящиеся с ложа, Гошаа мечтал о том, как он, взрослый,
сильный и умелый, дерется с Эрхакаком. Как ставит ему синяки.
И как избитый Эрхакак умоляет о пощаде, валяясь в пыли и
грязи, как Эрхакак плачет, размазывая слезы по щекам, испачканным
кровью из разбитого носа.
Совсем не жестокий по натуре, скорее добрый, но в месте с
тем и гордый, мальчик, уже наученный ненависти этим миром,
с каким то наслаждением представлял ту месть, которой он
подверг бы Эрхакака. Или как принц, попав в мир Гошии, был
избит бы его отцом, как его бы посадили в тюрьму. Увлекшись
мечтами, Гошаа на какое то время забыл про боль и унижение.
Донесшийся с ложа мальчишеский стон заставил вернуться в действительность.
Приглядевшись, Гошаа увидел переплетенные, призрачные тела,
мерцающие в колеблющемся свете светильника, стоящего в
дальнем углу шатра. Огромное мужское тело ритмично двигалось,
лежа на извивающемся под ним тонком. Белеющие в полумраке
стройные ноги, обнимая, охватывали талию принца. Изящные
ступни лежали на волосатых ягодицах, мощно двигавшихся
вверх-вниз. Тонкие руки мальчишки беспорядочно метались,
то запрокинуто уходя за голову, то вцепляясь ладонями в
волосы любовника. В такт движениям, принц выдыхал У...с...л...а...д...а...
Мальчик же, яростно двигая бедрами ему навстречу, всхлипывал
и тонко постанывал, временами бессвязно что то шепча...
Видя и слыша любовников, так самозабвенно занятых друг другом,
Гошаа вспомнил о Тахирате, об ИХ ночах... Об его сильных
и таких ласковых руках, его голос, его запах... Тоска и обида
на весь мир затопила мальчика. Чувствуя, что сейчас он будет
плакать, Гошаа сжал зубы и решил приложить все силы, что
бы остаться сильным. Не сдаться. Его слез здесь не увидят
и тем более не услышат его мольбу или просьбы!
"
Надо отключиться от всего. Надо попробовать уйти в себя.
Я же могу! У меня получится." Убеждал
себя Гошаа...
Собрав все свои внутренние силы, мальчик стал отключать свое
сознание от действительности. Сначала, надо перестать обращать
внимание на звуки... Затем, забыть про боль... Трудно...
Но... Уже пропали ощущения рук. Нет ног. Нет спины... Тела
НЕТ.
Вызвать в себе осознание света, чувство любви... Ласка мамы,
добрая сила отца. Радостные улыбки друзей. Крики детей, несущихся
на перемену. Холодный носик лисенка, которого кормил лепешкой
в зоопарке. Запах ландыша, цветущего под открытым окном в
летнюю ночь...
Собрать все все в точку, в ослепительную, сверкающую, ЯРКУЮ
точку. Приблизить ее к себе, пойти ей на встречу, войти в
нее! Раствориться в ней...
Я мальчика искало, металось, билось в этом белом и вот, да, оно! Сознание мальчика
скачком расширилось и он вдруг понял, что он уже не там.
Там? Да, там, внизу. Там внизу, осталась эта дурацкая канга.
Остался самодовольный и жестокий принц, остался Услада, счастливый
и наслаждающийся сейчас желанием своего господина. Все это
не важно... И не интересно!!!
Гошаа рванул-ушел выше, еще выше, понимая вдруг, как откровение,
что он поднимается не только вверх, но поднимается и вглубь?
По уровням сознания... Походя, он черпнул, а по другому он
и не мог назвать, что сделал, от страсти тех, внизу. Черпнул
от светлого сна молодого воина, купающегося с любимой в море.
От сна погонщика, ласкающего дочь и сына. И от многих других...
Выше, шире. Дальше! Огромная, холмистая равнина. Горы в стороне,
позади море. И вместе с тем, не равнина. Из под видимого
уровня проглядывает д р у г о й. У мальчика не хватало слов
в памяти, что бы описать то, что он видел. Нет, он мне не
нужен!
Там, внизу, далеко, всадник. Тахират? Провести ласково ладошкой
по щеке. Уйти... Не это важно сейчас. А что важно? Выше,
еще выше-глубже! Усилие и как звон лопнувшей струны, переход
еще на один уровень...
Загремевший в сознании голос, одновременно мужской баритон
и мальчишеский дискант. Женский альт и тоненький, девчачий
и еще много много разных и всех - МАЛЬЧИК...
Голос стал женским - МАЛЬЧИК? ЗДЕСЬ СЕЙЧАС НЕТ МАЛЬЧИКА.
- НО МЫ СЛЫШУ ЕГО - произнес мужской.
- Кто вы??? Мне больно! Вас много! – Из-за всех сил крикнул
Гошаа.
- Нас не много, мы один! - Произнес мальчишеский.
Мощь ГОЛОСА-голосов потрясала. Не громкостью, нет, эта категория
была здесь не применима. А именно ощущаемая, сдерживаемая
сила. Как ощущается напряжение и напор воды в плотине, как
ощущается мощь реактора. В языке мальчика не было необходимых
определений и опыта. Он просто чувствовал. В своей жизни
и такой короткой практике выхода сознания, мальчик ни разу
ни с кем не встречался и вот... Настолько мощное, невыразимое
присутствие!
- Кто вы? - Собрав всю силу воли, что бы не свернуться в
комок и не заскулить, снова спросил мальчик И тут собрался
- "Да
какого черта! Не хочу бояться!".
- Я-МЫ есть. - Ответил девичий голосок.
- Вы боги?
- Богов в этом сущем нет. Есть я!
- Вас можно видеть?
- Видеть? Смотри...
Все исчезло. ВСЕ. Была вырубленная в камне комната. Простой
деревянный стол, стоящий на нем светильник, чье чадящее пламя
прихотливо изгибалось, танцуя без признаков сквозняка.
Сидящий на против мальчишка. Ровесник. Нет, старше. Нет,
младше. Черты лица неуловимо менялись, на доли мгновения
становись то старческими, то мужскими, то женскими, то девчачьими...
- Я Гошаа. А как тебя зовут? - Набравшись нахальства спросил
мальчишка.
- Меня не зовут, я сам прихожу куда хочу и когда хочу. -
Как то даже сварливо ответил мальчик.
Качнувшись назад на стуле Гошаа огляделся - А где мы?
- Не мы. Я и ты. Там, где ты можешь говорить со мной и видеть
меня. - Мальчик посмотрел в лицо Гошее и того поразила равнодушная,
древняя мудрость в глазах, казалось бы ребенка.
- Ты не из этого мира и я тебя не звал. - Равнодушно произнес
мальчик, тело которого все время оплывало, утрачивая на мгновение
очертания и снова становясь мальчишеским.
- Да, я не с этого мира. Я случайно здесь, - Гошаа подался
вперед с внезапно вспыхнувшей надеждой - Я так хочу домой!!!
Ты поможешь мне вернуться?
- Я тебя сюда не звал... - Глаза мальчика на мгновение полыхнули
светом, - Мне скучно помогать тебе...
- Но ты же бог?
- Я этого не говорил... Живи. Может быть ты развлекаешь меня.
- Мальчик шевельнул бровью и ВСЕ пропало.
Сознание возвращалось медленно. Сначала,
скрип колес фургона. Затем, тряска. Чьи то руки, поменявшие
прохладную тряпицу на лбу и подогнувшие покрывало вокруг
тела.
- Он пришел в себя! - Радостный голос Кириника.
С огромным трудом поднимаются тяжеленные
веки и первое, что попало в поле зрения - смущенная мордочка
Кириника, со сверкающими радостью глазами, нависшая над ним.
- А мы думали, что ты уже и не проснешься! - В голосе мальчишки
звучало облегчение. - Тебя принесли, а ты как будто умер,
только дышишь. Мы и водой брызгали. И Микер приходил, совал
тебе что то под нос нюхать. А ты не шевелился и все. - Мальчишка
взахлеб говорил и говорил, - он даже лекаря приводил, тот
тебя ощупывал, что то слушал в твоей груди, а потом ушел,
качая головой!
- Давно я так? - Гошаа попробовал приподняться и с удовлетворением
поняв, что тело слушается и почти не болит после ночи, сел,
закутавшись в покрывало.
- Уже половину дня, - Раздался голос Коралловых губок.
- Кушать то как хочется! - Гошаа повернулся к мальчишкам,
сидевшим поодаль.
Звякнув цепью, Барсенок снял с сундука и протянул чашу с
горкой пшенной каши, обрамленной по краям разводами застывшего
жира. - Остыла уже, - С сожалением проговорил мальчик, -
Но она вкусная, на, ешь.
Подтянувшись к мальчишкам, Гошаа кинув взгляд в поисках ложки,
найдя ее лежащей в куче товарок на другом сундуке, стоящем
у стены фургона, принялся есть, запихивая полный рот и проглатывая
почти не жуя. Сильнейшее чувство голода, навалившееся на
мальчика не оставило ни малейшей возможности для соблюдения
приличий.
Наложники молча смотрели.
Наконец, набив желудок, Гошаа поймав ладошкой неожиданную
отрыжку довольно улыбнулся, - Уффф, как здорово! Спасибо.
- А что с тобой было? Тебе было сильно больно? - Спросил,
блестя глазами Барсенок, - Когда меня сажали в колодки, я
так не падал.
- Нет, больно было вполне терпимо, - С некоторой бравадой
ответил Гошаа, - Со мной случилась странная штука...
И тут, мальчик внезапно решил все рассказать. Рассказать
о том, как сидя в колодке он захотел, очень сильно захотел
уйти из нее и как кто то ответил ему и как он, с этим кем
то разговаривал.
Мальчики слушали заворожено. Когда же Гошаа поведал о разговоре
со странным мальчишкой, Шамир со знающим видом, благовейно
проговорил - Это был Безликий!
Мальчишки испуганно поежились, Услада и Мирховали, сложив
пальцы колечками сделали круговые движения кистями рук.
Гошаа с любопытством глядел на испуганных наложников - А
кто это, Безликий?
Шамир, в точности повторив движения Услады начал рассказ
- Безликий, это бог. Он хозяин Дальних полей, куда все мы
все попадем после смерти. Там мы будем, пока Мудрая Мериаллана
не сочтет, что тебе можно снова родиться. И тогда, Великий
старец Хронох выпустит тебя в мир младенцем. И от того, как
ты живешь сейчас, зависит, кем ты родишься снова, какую судьбу
даст Великий Старец Хронох.
Притихшие мальчишки, держа пальчики рук колечками заворожено слушали Шамира,
раскачиваясь из стороны в сторону.
Так получалось, что за все время пребывания в этом мире Гошаа
еще ни разу не сталкивался с местными верованиями. Да и кто
будет разговаривать с мальчишкой-рабом? А другие рабы, в
чьем окружении он оказывался, как то не были настроены на
разговоры об отвлеченных понятиях, тем более о религии. Их
интересы крутились вокруг еды, сна, воли хозяев. Да и не
шибко то они разговаривали между собой. Каждый боялся всех
и всего...
По натуре трезвомыслящий, с аналитическим складом ума, мальчишка
со здоровым скептизмом относился ко всему религиозному. Он
знал, что крещен, знал, что его бабушки регулярно ходят в
церковь. И дома у него справляли и Рождество и Пасху. Но
это все было как то опосредственно. Празднования ни когда
не принимали религиозного характера. Просто праздники, не
рабочие дни, такие, как Новый год или даже как 23 февраля,
всегда отмечавшееся в его семье. Может быть, тут сыграл роль
отец, убежденный атеист? Или мама? Всегда говорившая, что
все это суеверия, однако как само собой разумеющиеся, принимавшая
Дар рода и при необходимости заговаривавшая боль ссадин или
разбитых коленок мальчишки.
Тут же, мальчик столкнулся с неведомым. Слушая Шамира, рассказывающего
с горящими глазами о местном пантеоне богов, Гошаа вспоминал
все то, что говорила ему баба Зоя и что он сам пытался понять.
Как само собой разумеющееся, он принимал объяснения бабушки,
что Бог есть. Что он во всем и всегда и в Гоше тоже есть
частица бога, как и в каждом разумном и не разумном. Но тогда,
слушая поучения бабы Зои, мальчишка с трудом усиживал на
месте. Ему гораздо интереснее было сорваться с приятелями
на реку или пойти разорять птичьи гнезда или даже залезть
с пацанами в малинник бабушкиного соседа. Ведь всем известно,
что соседская малина гораздо вкуснее своей!
И происшедшее с ним ночью не давало просто отмахнуться от
рассказчика.
- А что делают на Дальних полях? - подавив воспоминания спросил
Гошаа.
- Там ни чего не делают, там просто ждут новой жизни, думая
о прошедшей, пока не забудут о ней, - Ответил Шамир.
- А вот и не так! - Тихо сказал Услада - там все почти так
же, как и здесь. Те, кто умер рабом, будет и там рабом, пока
снова не родится. Тот кто свободен, там тоже будет свободен
и будет господином. И так, пока не начнется новая жизнь и
ты не придешь в мир младенцем, который ни чего не помнит
и не знает. Поэтому, все рабы мечтают умереть свободными!
- Нет! - Прямо таки взвился с места Мирховали, - Там тебя
ждут все те, кто тебя любит и кто тебя помнит. Там тебя ждут
все твои предки. И врагов и хозяев там нет. Там нет плеток
и нет смерти!
- Да, так может быть, - задумчиво проговорил Коралловые губки,
- если ты не нарушаешь установленного, если ты хороший, то
на дальних полях нет боли. Только радость. А вот если ты
плохой, то там будет, как говорит Услада. А совсем плохие,
те кто убийцы или воры или же плохие рабы, они там мучаются.
Знаешь как сильно? - Коралловые губки смотрел широко открытыми
глазами, - Они постоянно, раз за разом испытывают все то,
что они делали другим! И они сидят на кольях и с них все
время сдирают шкуру, а она снова и снова нарастает. И нет
смерти...
Мальчики снова притихли, задумавшись.
Тягостную тишину нарушил голосок Кириника, осторожно тронувшего
пальцем Гошуу - ты пожалуйста, на меня не сердись, ладно?
За вчерашнее... Я не мог по другому. - Мальчик искательно
заглянул в глаза Гошее и продолжил горячим шепотом - Я очень
при очень боюсь колодок и еще плетки... - Кириник робко улыбнулся
и продолжил, - Хочешь, я тебе сделаю так же, как ты мне?
Гошаа густо покраснел. - Ты что! Не надо! Я и не обижаюсь
совсем... Я же понимаю.
- Да ладно тебе, я умею, я хорошо умею, не так конечно, как
Коралловые губки, но вот они не дадут соврать! Правда у меня
хорошо получается? - Кириник повернулся к остальным наложникам.
- Точно, у него здорово получается, попробуй его, - открыто
улыбнулся Барсенок, - не думай, ни кто ни чего не скажет.
Мы все так забавлялись, когда были во дворце, и сейчас, в
дороге тоже.
- А евнухи? - Еще не веря, спросил Гошаа.
- А что евнухи, им все равно, да и господин не запрещает.
Он сам нас заставляет играть так при нем. Ты же вчера видел.
Только он запрещает это делать в попу с Усладой. А всем остальным
можно забавляться, как они захотят. Ты не думай, он не такой
злой.
Гошаа промолчал.
Кириник, приблизившись на четвереньках,
протянув руку раздвинул покрывало и взял двумя пальчиками
висящий член Гошии. Ласково провел к основанию, осторожно
натягивая крайнюю плоть.
С горящим лицом, Гошаа понял, что он не сможет безучастно
сидеть. Его писюн с готовностью стал расти и напрягся.
Склонив на бок голову, Кириник рассматривая открывшуюся бордовую
головку напряженного, уже не писюна, а члена, восторженно
вздохнул. - Он у тебя красивый...
Мальчик придвинулся еще ближе и наклонился, выпятив зад.
Лизнув язычком по головке и проведя им вокруг нее, Кирини
облизав губы мягко накатился ртом на член, хитро посматривая
снизу в лицо.
Тут уже пришел черед вздохнуть Гошее. Нежный и горячий, с
бойким язычком, вытворяющим невообразимое, рот мальчика двигался
вверх-вниз. Гошаа положил руки на голову Кириника, бездумно
лаская его волосы.
- Ты не будешь против? - придвинулся Шамир.
С трудом сфокусировав зрение, Гошаа непонимающе посмотрел
на него.
Шамир кинул выразительный взгляд на выпятившуюся попку, провел
по ней рукой.
- А он? - Гошаа заглянул в глаза Киринику. Тот, не прекращая
своих движений и не выпуская Гошуу из рта, умудрился согласно
кивнуть. - Ну тогда давай, не против...
Шамир деловито пристроившись сзади, потянул в сторону накидку,
оголив попу Кириника, чьи смуглые, пухленькие ягодицы вызывающе
дразнили. Собрав во рту слюну, Шамир поплевал между ними
и размазав пальцем, одним мееедленным, неостановимым движением,
ввел свой небольшой членик в мальчишку. Кириник, увлеченно
ублаговоляя Гошуу, только вздохнул. Выждав мгновение, Шамир
начал двигаться, постепенно наращивая темп. Кириник тихонько
застонал и выпустив Гошуу из-за рта, стал облизывать его
яички, уже начавшие покрываться редкими волосиками. Посасывая
одно, затем другое, мальчик все поглядывал вверх, в лицо
Гошии, следя за выражением сладкой муки.
- А можно, я тебя вот так, в попу? - Гошаа немного отстранил
голову Кириника от себя, боясь, что сейчас забрызгает ему
лицо.
- Давай, - Кириник оглянулся на Шамира. Тот, с некоторым
сожалением вытащив, попросил - А у меня сейчас пососешь?
- Давай! - повторил Кириник.
Мальчик развернулся и подставив попу Гошее, поймал ртом головку
писюна Шамира.
Тот тут же простонал - Умммм... И вцепившись в уши, активно
задвигал бедрами, пользуя рот наложника.
Гошаа, стараясь сдержаться и не ворваться с разгону в соблазнительно
подставленное, прижал головку к розовому колечку мышц, уже
немного расслабленное предыдущим вторжением и надавив пальцем
на нее, вошел. Тут же, потеряв голову от нахлынувшей страсти,
не в силах остановиться двинул бедрами вперед! Раздвигая
твердющим членом нежное нутро... Коршунов сжав пальцами смуглые
бедра, Гошаа сильно подался вперед, назад, снова вперед и
снова и снова, раз за разом... Впервые испробовав чувство
обладания кем то, чувство власти над этим, таким сладким
телом, Гошаа совсем потерял голову в заполнившем его наслаждении.
Стиснув зубы и сдавленно закричав, мальчик потянув на себя
наложника и из-за всех сил двинувшись вперед, кончил! Тело
мальчишки содрогалось, изливая семя в зад маленького раба.
Волосы прилипли к потному лбу, струйка пота пробежала по
спине. Но Гошаа ни чего не замечал, замерев, хрипло дыша,
не выпуская мальчишки, невидящими глазами уставившись в грудь
тяжело дышащего Шамира, все двигающегося и двигающегося перед
ним.
Наконец и Шамир простонал, задрожав.
Кириник в последний раз облизал уже опавшую головку и повернувшись
к Гошее лукаво спросил - Тебе понравилось?
-ДА! - Выдохнул Гошаа и притянув к себе мальчика, провел
ладонью по его спине. - А тебе, не было больно?
- Что ты, нет конечно. Мне было хорошо. - Кириник снова лукаво
улыбнулся.
Только сейчас Гошаа заметил, что развлекались в фургоне не
только они.
***
Дни шли за днями. Все так же двигался караван, все так же ржали лошади, и ревели ослы, все так же щелкали бичи, заставляя двигаться меланхоличных волов. Все так же по вечерам повелитель призывал к себе наложников... Но теперь, принц не заставлял Гошуу участвовать в действе. Сразу же, как мальчика приводили в шатер, его сажали в колодки и оставляли так до утра, делая невольным свидетелем развлечений повелителя. Чаще всего, Эрхакак проводил ночи с Усладой, реже, призывая других наложников, еще реже, заставлял разыгрывать перед собой сцены любви. Но всегда, Гошаа был рядом, сидя в колодках. Мальчика больше не били, принц уже не заставлял его принимать участие в его развлечениях, единственное, ему не давали спать, заставляя быть зрителем всего происходящего. По утрам относили в фургон, массировали тело и оставляли до нового вечернего вызова. Днем Гошаа отсыпался, принимал участие в забавах наложников, научившись много новому для себя, тренировал тело, отшучиваясь на недоуменные взгляды мальчишек и их подначки.
Наконец, евнух, принесший очередной обед, сказал:
- Завтра, если на то будет воля Безликого, мы войдем в стены благословенного Заребшана, да простоят они тьму и тьму лет и зим!
Взволнованные мальчики долго обсуждали, что их ждет по приезду... Услада говорил, что они будут жить во дворце повелителя, на его ночной половине; Барсенок беспокоился, что их продадут, ведь в дороге они все же утратили какую-то часть своей красоты; и только Гошаа отмалчивался, не понимая, зачем он нужен принцу. Ведь его должны были еще два месяца назад казнить за сопротивление воинам и за дерзость с новым хозяином...
|
