Глава 6

Цоракс задержался на пути через гостиничный двор, чтобы перекинуться несколькими словами с женщиной на кухне. Присоединившись затем к Марку, он вывел его на улицу. Идя босыми ногами за Цораксом и своим господином, Писклюс с удивлением озирался. Он вырос в деревне без возможности путешествовать, как из-за бедности семьи, так и из-за императорского распоряжения о ссылке, и это было первый раз в его жизни на его памяти, когда бы он был в каком бы то ни было городе. Разносчики со своими мулами, двое легионеров в полной форме, прокладывающие путь через толпу, кавалерист в нагрудном панцире, блестевшем на солнце, когда тот скакал вниз с горы по вымощенной улице, торговцы, выкрикивающие свои товары из ларьков по обочинам дороги - все было ново для него. Для Цоракса с Марком, которые видeли Рим и большие города Востока, Колчестер был маленьким провинциальным городком, но для Писклюса он был самой волнующей вещью, которую тот видeл в своей юной жизни.

Цоракс оглянулся через плечо.

"Этот твой мальчик," - заметил он Марку, - "позорится. Люди проявляют много внимания к внешнему виду и поведению господских рабов. Сам мальчик выглядит неплохо, но тряпье, которое он носит, делает его похожим скорее на полевого работника, чем на слугу сына богатого человека. И потом его поведение. Он идет с высоко поднятой головой, как свободный мальчик на экскурсии."

"Я сожалею, отец," - ответил Марк. - "Я скажу ему."

"Скажу ему," - рассмеялся Цоракс. - "Во всяком случае здесь место, где мы по крайней мере можем сделать что-то с его одеждой."

Они остановились у лавки, продающей дешевую одежду. Владелец торопливо подошел к ним, потирая руки и предвкушая прибыльную продажу.

"Я хочу чего-то немного более подходящего для раба моего сына, чем тот маленький мешок, в который он одет," - заявил Цоракс.

"Да, господин. Несомненно, господин. Я уверен, что мы найдем нечто подходящее, господин. Такой красивый маленький паренек," - говорил мужчина, осматривая Писклюса сверху донизу, - "жалко портить его внешность потрепанной старой туникой, подобной этой. Как относительно этого, господин? Превосходный отрез ткани, носимый на одном плече и собираемый на талии застежкой, с причудливой вышивкой фаллосов и бутонов роз по краю, идеальный для красивого, оживленного юного мальчика-раба, такого, как есть у Вас, господин."

"Хорошо, мы примерим это на нем," - сказал Цоракс. - "Подойди, мальчик, раздевайся сейчас же. Быстро. Ты думаешь стоять здесь, словно это не имеет с тобой ничего общего?"

Писклюс послушно снял свою старую тунику и стоял обнаженный на краю улицы, пока люди торопились мимо. Мужчина позвал юношу из ниши в лавке, который закрепил кусок ткани над левым плечом мальчика, спустил ее вниз до его правого бедра и затем обмотал вокруг его талии, прежде чем скрепить концы вместе большой круглой застежкой на его правом боку. Мужчина говорил, пока суетился приладить ткань.

"Она будет спадать в точности как надо, господин. Вы увидите. Длина как раз достаточная, чтобы прикрыть этот плотный маленький зад, когда он стоит прямо. Это то, что Вам нужно, господин. Как Вы думаете, господин."

Он отступил назад, так чтобы Цоракс мог внимательно осмотреть ребенка, и продолжал говорить.

"Я полагаю, мальчик новоприобретенный, господин. Наши деревенские мальчики достаточно красивые, но немного дикие. Ладно, не так давно эта местность находилась за пределами империи. Только болота да леса, так что естественно, я полагаю, что они такие. Ничего, крепкая порка или две наставят на правильный путь, если Вы не возражаете. Пара хороших порок, и этот мальчик будет таким вежливым и старательным маленьким парнишкой, какого Вы могли бы желать. Он просто нуждается в обуздании, как все мальчики его типа, и это - все. У нас есть выбор хлыстов, если Вы хотите, господин, по очень разумным ценам, которые я был бы рад показать Вам."

Цоракс мрачно улыбнулся мужчине, но сказал Писклюсу:

"Теперь, мальчик, твоя одежда более подходящая, позволь увидеть, что ты поведешь себя тоже лучше. Не упускай глазами своего хозяина, мальчик. Не отклоняйся по сторонам, глазея на всех. Старайся помнить, что ты здесь должен поступать наилучшим образом, или Марк вынужден будет устроить тебе другое знакомство с ремнем."

"Трудно, господин, воспитывать этих мальчиков, я знаю," - сочувственно сказал лавочник. - "Сколько времени я провел здесь с Янусом, прежде чем от него появилась какая-либо реальная польза для меня. Моя рука после его порки иногда болела от усталости. Изо дня в день - мальчишеские крики, жалобы жены на шум и явно нигде никаких достижений. Затем однажды после того, как я вылил на него ведро воды, чтобы привести в сознание, он открыл глаза, и я понял тогда по его взгляду, что он сломлен, и с тех пор он был хорошим, как золото. Это требует времени, но это придет. Это только вопрос настойчивости. Хотя у меня есть способ , чтобы заставить его подняться на цыпочки, если Вы хотите, чтобы я его использовал."

"Я был бы рад, если бы Вы обеспечили это, не оставляя ему след надолго."

"Нет, нет, я просто опалю ему пятки горячим железом, так чтобы они стали болезненными. Следы пройдут через день или два, и если он не выучит к тому времени урок, Вы просто повторите процедуру. Если Вы в принципе не возражаете, одного раза достаточно."

"Отличная идея," - вымолвил Цоракс.

"Очень хорошо, господин. Я просто провожу мальчика к кузнецу в соседний дом. Янус, иди со мной. Ты нужен мне, чтобы держать ноги ребенка. Идем, мальчик."

Мужчина взял Писклюса за руку и повел его к сараю рядом с его лавкой. Мальчик, не знающий точно, что собираются с ним сделать, но уверенный, что это будет неприятно, умоляюще взглянул через плечо на Марка, но юнец ответил ему отсутствующим взглядом.

Кузница была шумным темным помещением. Свет исходил только из открытой двери на улицу и от свечения горячих углей в огне на противоположном конце. Сам кузнец, огромный мужчина, раздетый до пояса, придавал молотом форму красной раскаленной болванке на наковальне около огня. Помощник, также полуобнаженный и очень мускулистый, удерживал железную болванку на месте клещами с длинными рукоятками, пока обнаженный мальчик, ненамного старше Писклюса, раздувал меха.

Кузнец, почувствовавший присутствие посторонних, перестал махать молотом и повернулся к двери.

"Пришли, только чтобы обжечь пятки этому отродью для его господина," - объяснил мужчина.

А! Хорошо, тогда здесь в огне есть горячее железо. Берите сами," - безразлично ответил кузнец и возвратился к своей работе.

Мужчина провел Писклюса к рабочей скамье, что размещалась у одной из стен. Он сказал мальчику встать лицом к стене и крепко обхватить верх скамьи. Оглянувшись назад, Писклюс увидeл, что тот проходит к огню и вытаскивает из него железный брусок, конец которого светится тусклым красным светом от жара. Янус встал на коленях на пол за спиной Писклюса. По слову от мужчины он крепко схватил правую ногу мальчика чуть выше щиколотки и оторвал его ступню от земли.

"Держи его теперь твердо," - скомандовал мужчина и на мгновение провел бруском по пятке мальчика. Писклюс пронзительно взвизгнул от опаляющей боли. Янус выпустил его ногу.

"Теперь другую ступню," - сказал лавочник, возвращаясь к огню за новым раскаленным бруском.

Писклюс повернулся и стрелой помчался к открытой двери. Кузнец, с неожиданной для такого большого человека скоростью, метнулся преградить ему путь.

"Пожалуйста... нет, пожалуйста... Пожалуйста, господин...," - рыдал Писклюс.

"Возвращайся к скамье, мальчик, или ты хочешь, чтобы я сообщил твоему господину, что ты не слушался?" - бесстрастно и тихо произнес кузнец.

"Пожалуйста, господин... Пожалуйста...," - умолял Писклюс и затем, не видя никаких признаков жалости на лице мужчины, повернулся и захромал, хныкая, обратно к скамье.

Парой секунд позже он снова пронзительно вскрикнул, когда горячее железо было приложено к другой его пятке.

Когда они вернулись в лавку, Цоракс рассматривал лоток с дешевыми безделушками. Он задержался на одной. Это был ножной браслет в виде тонкой серебряной цепочки с тремя или четырьмя прикрепленными к ней маленькими бубенчиками.

"Я беру это," - вымолвил он. "Пусть ваш мальчик закрепит его на правой щиколотке отродья."

После того, как Цоракс расплатился с лавочником, они продолжили свой путь к баням. Писклюс больше не глазел по сторонам. Он шел со склоненной головой, его глаза зафиксировались на спинах хозяев, счастливо избегая глаз прохожих. Хождение на цыпочках заставляло его излишне подчеркивать его выступающий зад и немного качать бедрами. Звякание бубенчиков на его ножном браслете и ощущение короткой туники, чья непристойная кромка задевала сбоку его голые бедра, заполняли его стыдом. Не то чтобы он как-либо завидовал Марку, что тот мог бы одарить или уступить ему, но в нем все еще оставалось достаточно характера хотеть, чтобы его доступность не была так явно выставлена на публику.

Цоракс, со своей стороны, был рад. Никакой имперский шпион никогда не признает в маленьком мальчике-проститутке с его семенящей походкой и минимумом одежды сына старинной патрицианской семьи. Его также забавляло видеть страдание мальчика, как тот в свою очередь испытывает унижения, которые Цоракс сам познал в свои ранние годы, будучи любимцем его деда.

***

Вопли Бестии перешли в тихое хныканье. Горящие полосы, оставленные на его груди и животе, свирепо жглись. Боль на местах, где веревка сорвала кожу с его запястий, была лишь чуть менее сильной. Его руки, что держали весь вес его тела, и его плечи ужасно болели. Он ощущал с каждой проходящей секундой, что не может больше терпеть муку своих страданий, и что тем не менее страдания продолжаются и растут.

На лестнице послышались шаги. В комнату вошла крепко сложенная молодая рабыня. Ничего не сказава, она прошла к стене, где висел Бестия, захваченный шнуром за запястья. Хрюкнув от усилия, она спустила его вниз.

Бестия пошатывался, когда его ступни коснулись пола. Комната кружилась вокруг него, и он опустился на пол на колени. Женщина нетерпеливо ткнула его в зад своей босой ногой.

"Не суетись так," - бесцеремонно сказала она. "Я уверена, что ты должен оставаться на ногах и после значительно худших порок, чем та небольшая щекотка, которую ты только что получил. Во всяком случае, если ты думаешь, что у меня есть время или силы нести из жалости маленькое ленивое рабское отродье, то ты ошибаешься. Ты сейчас отправишься вниз во двор, пока я прибираю эту комнату... Я вижу, что ты также написал на пол, маленькое грязное животное. Убирайся отсюда сейчас же, прежде чем я заставлю тебя вылизать твою собственную грязь."

Бестия болезненно поднялся на ноги и нетвердо проделал путь вниз по лестнице. Толстая женщина сидела у кухонной двери на солнце на стуле с прямой спинкой. Она поманила Бестию к себе. Обнаженный мальчик, чья грудная клетка была изборождена рубцами от порки, двинулся, спотыкаясь, через двор к ней. Бестия смутно заметил поднос, лежащий на низком столе, что стоял рядом с ней. На нем стояли различные кружки, испускающая пар чаша с теплой водой, пучок ветоши, небольшой нож и металлический конус с открытым концом вместе с различными другими предметами, чье назначение он не знал.

"Бедный ребенок," - напевала женщина, хлопая по своему округлому фартуку, прикрывающему колени, - "подойди к тетушке Вассе. (Латинское слово "корова" - женщина с таким именем несомненно была бывшей рабыней.) Позволь увидеть, мой дорогой, что сделал с тобой твой хозяин."

Васса протянула к Бестии руки, потянув мальчика вниз на свое колено. Это было впервые с тех пор, как он был продан Цораксу, когда кто-либо выказал к Бестии какую-либо любовь или участие. Он с благодарностью обосновался на колене женщины, крепко прильнув к ее большим мягким грудям.

"Такие отвратительные синяки," - ласково продолжала женщина, прикасаясь к полосам, что обезображивали грудь мальчика. - "У тетушки Вассы здесь имеется нечто, что уберет боль и заставит синяки слинять, так чтобы ты выглядел приятным и здоровым для твоего господина, когда он придет домой."

Говоря это, женщина нежно втирала успокоительный крем в измученную плоть мальчика. Бестия совсем не слушал, что говорит женщина, но, убаюканный тоном ее голоса, он расслабился, оставив свою голову лежать у нее на плече. Это напомнило ему давнее прошлое, когда, прежде чем бедность и труд по выращиванию большого семейства озлобили ее, его мать проявляла к нему любовь, брала его к себе на колени и обнимала. Большой палец блуждал у него во рту.

Он был возвращен к действительности Вассой, мягко потянувшей мочку его уха.

"Проснись, красавчик," - прошептала она. - "Если я знаю моего Цоракса, а я знаю его очень долгое время, - это не единственное место, которое он поранил тебе вчера вечером... Так, моя маленькая любовь?"

"Нет, госпожа... Он поранил меня в моем заду, госпожа. Он всунул свой член прямо в меня. Это очень больно, госпожа." Почему-то Бестия не чувствовал смущения рассказывать женщине, что с ним было сделано.

"Все тот же старый Цоракс, и это должно быть больно. Он большой у нашего Цоракса. Я это знаю хорошо."

"Теперь давай посмотрим, что мы можем сделать, чтобы заставить этот твой приятный маленький зад болеть немного меньше. Ты только на миг сойди с моего колена и ложись мне на колени так, чтобы я могла увидеть, насколько это плохо."

Бестия послушно вытянулся через женское колено. Его ступни покоились на земле по одну сторону от нее, а его голова находилась почти на уровне ее щиколоток на другой стороне. Женщина направила его так, чтобы его зад лежал непосредственно на ее колене, поднятый и готовый для осмотра. Двое постояльцев гостиницы, которые случайно проходили мимо, остановились понаблюдать, пара мальчиков выкралась из кухни. Вокруг женщины с красивым обнаженным мальчиком, поднятым к ней на колени, начала формироваться небольшая толпа.

Минуту Васса мягко поглаживала ягодицы мальчика, наслаждаясь их округлой твердостью. Бестия благодарно извивался. Ощущение женской руки на его заду было таким ободряющим и успокаивающим, хотя в то же самое время он чувствовал приятное возбуждение в своем члене.

"Первое, что я должна сделать, это увидеть, насколько плохи повреждения. Поэтому подними свой зад так высоко, как сможешь, и раздвинь для меня свои ноги, моя любовь."

Бестия покорно раскрыл свой зад женщине.

"А вы теперь отступите подальше. Я не смогу видеть, что делаю, если вы так сильно толпитесь," - повелела женщина группе зрителей, которые теснились поближе к ее стулу, чтобы наслаждаться видом восхитительно выставленного напоказ зада паренька.

"Не слишком плохо," - вымолвила она, обращая свое внимание обратно к Бестии. "Теперь постарайся расслабиться, мой красавчик."

Мальчик невольно напрягся, когда почувствовал легкое касание женских пальцев, размазывающих что-то по его анусу. Ощущение было приятным, и он быстро раслабился. Затем нажим женских пальцев усилился, так как она начала работать ими внутри него. Он снова напрягся, и затем его зад раскрылся, впустив пальцы, прежде чем плотно сомкнуться на них, не препятствуя их исследованиям, а втягивая их глубже в себя. Бестия почувствовал отвердение своего члена, и понял, что близок к тому, чтобы кончить на женском колене. Он попытался высказать предупреждение, но не мог справиться с языком, так как задыхался, будучи насажен на женские пальцы.

"Все хорошо, милый," - вымолвила женщина, видя его страдание. - "Ты же живчик. Ты возместишь Цораксу деньги, я уверена. Просто дай этому произойти, моя радость. Почему, ты думаешь, тетушка носит фартук?"

Женщина сидeла, рассматривая мальчишеский зад, корчащийся в возбуждении на ее колене, с ласковой улыбкой на губах, тогда как аудитория из мужчин и мальчиков смеялась и делала скабрезные комментарии. Затем зад Бестии сделал финальный подъем, прежде чем напряженно дрожа впасть в неподвижность. Наконец, мускулы мальчика ослабили свой зажим на пальцах Вассы, и она осторожно удалила их из его зада. Бестия тихо стонал.

"Это могло быть значительно хуже," - мягко заметила женщина, хлопая трепещущий обнаженный зад мальчика. - "Мне не надо будет стараться с ничего зашивать. Только немного тетушкиной мази, чтобы снять боль, но сначала мы должны очистить тебя."

Секундой позже Бестия ощутил прохладный твердый предмет, вталкиваемый в его зад. Затем его прямая кишка была затоплена теплой водой. Сначала это было вполне приятно, но по мере того, как в него вливалось все больше и больше воды, давление усиливалось.

"Ну," - произнесла наконец женщина, - "поднимайся и постарайся удержать это в себе, пока тетушка досчитает до пятисот."

Бестия встал на ноги. Он сжал свой зад плотно, как мог, чтобы попытаться сдержать давление внутри себя. Он глядел широко раскрытыми глазами на сидящую женщину, которая как раз укладывала на поднос рядом с собой длинную пустую брезентовую трубку с небольшим медным наконечником на одном конце.

"...восемнадцать, девятнадцать, двадцать...," - считала женщина.

В животе у Бестии начались судороги. Он плотно сомкнул руки у расселины своего зада. Он не считал, возможно, что сможет значительно дольше удерживать в себе жидкость.

"...пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три...," - считали теперь вместе с женщиной зрители - мужчины и мальчики.

Васса взглянула на лицо мальчика и пришла к выводу, что он не может это больше удерживать.

"Хорошо," - сказала она, - "ступай к сточной канаве и опорожнись теперь."

Бестия с благодарностью повернулся и поспешил к центру двора, через который проходила сточная канава. Один из постояльцев гостиницы, смеясь, нарочно преградил ему путь. Страдающий мальчик попытался проскочить мимо него, но было поздно. Бестия заплакал, тогда как толпа засмеялась над его унижением.

"Сейчас, мой дорогой, это не твоя вина," - обратилась к нему женщина. - "Возвращайся сюда, тетушка приведет тебя в порядок и положит немного мази на этот твой бедный болезненный зад."

"Один из вас, ленивые маленькие рабские отродья, пойдет, принесет из кухни пару ведер горячей воды и смоет грязь прочь," - продолжала она.

"Тогда как Вы," - сказала она, адресуясь к смеющемуся мужчине, - "Вы можете делать, что Вам нравится, с вашими собственными рабами, это - ваше право, но этот мальчик - не ваш, а Цоракса. Вы хотите, чтобы я упомянула ему о вашей шутке?"

Мужчина резко оборвал смех.

Бестия вернулся в свою позицию лицом вниз над коленом Вассы. Она вытерла ему зад дочиста и затем растерла мазь вокруг его ануса. Внезапно он взвыл, когда без какого-либо предупреждения в него был всунут длинный твердый предмет, до предела растянув ему сфинктер.

"Это должно оставаться весь день," - твердо сказала женщина. - "Я знаю, что это доставляет боль, но это сделает тебе легче в будущем. Если ты захочешь вынуть его по какой-то причине, спроси меня. Это понятно, милый?"

"Да, госпожа. Хорошо, госпожа," - пробормотал Бестия. Фактически после первого шока, последовавшего за вставкой затычки, он не чувствовал такой большой боли.

"Хорошо, мальчик. Теперь откинься назад на моих коленях.

"Один из вас, мужчины, не подержит ли его руки у него за спиной ради меня? Не Вы," - резко сказала она человеку, который препятствовал Бестии спешить к сточной канаве. - "Да, сделайте Вы."

Выбранный мужчина шагнул вперед с усмешкой на лице и взял в крепкий захват запястья мальчика, потянув их ему за спину.

"Теперь ноги широко врозь," - приказала Васса.

Она установила одну руку вокруг поясницы Бестии и начала трогать пальцами его маленький пенис, чья розовая головка после оргазма скрылась внутри крайней плоти.

Она протянула свободную руку к столу, что стоял рядом с ней. Прежде чем взгляд Бестии ужаснулся, она коснулась небольшого ножика с деревянной рукояткой, чье лезвие, блестевшее на солнечном свете, явно было заточено до тонкости.

"Госпожа... Нет... Госпожа... Пожалуйста... Нет... Госпожа... ГОСПОЖА," - вопил в ужасе Бестия, напрасно борясь с мужской хваткой на его запястьях, в то время как толпа мужчин и мальчиков смеялась и улюлюкала.

"Это не так плохо, как то," - ободряюще сказала Васса. "Будет больно, но твой господин хочет это сделать, поэтому это должно быть сделано."

Она установила нож между своими зубами. Подняв бронзовый конус, она насадила его на пенис Бестии и потянула вниз по нему крайнюю плоть мальчика. Удерживая ее на месте своей левой рукой, она взяла нож в правую и быстро провела им вокруг конуса. Бестия взвыл, когда лезвие срезало его крайнюю плоть. Васса подняла со стола ветошь и стала держать ее у промежности мальчика, чтобы задержать поток крови.

"Сейчас Вы можете выпустить его руки," - сказала она.

"Теперь, мой храбрый мальчик, держи эту тряпку на месте, пока я достану немного порошка, чтобы помочь кровотечению остановиться."

Потом она около пятнадцати минут держала мальчика на своем колене, обнимая его и нежно с ним разговаривая, поглаживая его волосы, целуя его в щеки, говоря ему, какой он хороший, какой смелый и какой миловидный, пока его всхлипывания не прекратились, и он не успокоился. Затем она усадила его на землю сразу за кухонной дверью. Она укрепила вокруг его щиколотки ножной железный браслет, привязав его там и оставив удерживать пропитанную кровью ветошь на его промежности.

Немного времени спустя мальчик с кухни принес Бестии чашку теплого молока, подслащенного медом.

Глава 7

Общественные бани в Колчестере недавно были вновь отстроены в щедрых размерах, как приличествующие городу, который был центром имперского культа в Британии. Выстроены они были полностью из белого мрамора, широкие ступени поднимались с улицы к огромному портику, дающему проход к внутреннему комплексу горячих и холодных ванн и вспомогательных помещений. Даже Писклюс в своих невзгодах и унижении, стоя как раз у входа и глядя через открытый бассейн с аркадами колонн во внутренность бань, осознал их великолепие. Блеск солнца на белом мраморе, мерцающая синева бассейна, сводчатые галереи в глубокой тени и вид высокой базилики за ними заполняли его удивлением. Это было самое большое и наиболее великолепное строение, в какое он когда-либо входил.

Резкий приказ Цоракса напомнил мальчику, что он находится тут не чтобы удивляться, а чтобы прислуживать. Следующие десять минут были для Писклюса болезненными и смущающими. Цоракс придерживался очень разумного мнения, что быстрейший и надежнейший способ научить мальчика - это дать ему затрещину до того, как сказать ему, чтобы гарантировать, что он обратит внимание, и дать ему затрещину после того, чтобы заставить его запомнить, что было сказано. И поэтому довольно ушибленный и плачущий мальчик-раб сопровождал теперь Марка и его отца, раздевшихся до набедренных повязок, по внешнему двору бань.

Цоракс вызвал своего сына на игру в пилату. (Нечто типа игры в мяч или игр, в которые почти наверняка играли во дворах при большинстве римских бань. Какими в точности были эти игры - далеко не ясно, хотя они были несомненно очень конкурентными и профессиональные игроки могли составить, при удаче, большие состояния. Они приблизительно могли напоминать теннис, сквош или баскскую игру пелота, чье название происходит от латинского "рила балл".) Марк был проворным и имел хорошую координацию для мальчика его возраста. Цоракс, однако, играл на выигрыш, и мальчик в конце концов был разгромлен силой отцовских ударов. И все же, пока продолжалась, это была жесткая быстрая игра, и группа мужчин собралась понаблюдать ее. Писклюс, когда он носился по двору, выступая в качестве мальчика для подавания мячей, привлекал множество комментариев своей короткой туникой, не способной обеспечить никакого адекватного прикрытия его наготе. Несомненно, мужчины также наслаждались возможностью пристально разглядывать гибкое юное тело Марка, но у них было предостаточно здравого смысла, чтобы рисковать вызвать гнев Цоракса, выражая вслух свое восхищение мальчишеским обаянием его сына. Публика и игроки объединялись в смехе над случайными взвизгами Писклюса от боли, когда он в спешке опирался своим весом на одну или обе свои обожженные пятки или когда за какую-то небрежность в своем деле он зарабатывал удар краем ракетки Цоракса.

Закончив игру, отец с сыном разделись и стали наслаждаться ваннами. Писклюс сопровождал их из комнаты в комнату, неся полотенца, масло и скребки вместе с плотно набитым кошельком Цоракса, свисающем на шнурке с его шеи. Он в первый раз увидeл мужчину обнаженным и был очарован его мощными плечами, широкой грудью, большими в обхвате руками и бедрами, покрытыми грубым рыжим волосом. Больше всего его интриговали и тревожили тяжелые яички и огромный член мужчины. Куда бы ни взглянув, он обнаруживал, что его глаза тянутся обратно к промежности мужчины и его гигантскому пенису. Он удивлялся, как Бестия с его тонким мальчишеским телом сумел вместить такой чудовищный член.

Проведя время в горячей комнате и получив там массаж от слуг, Цоракс c Марком окунулись в прохладную воду, прежде чем позвать Писклюса с их полотенцами. Вытерев себя, Цоракс накинул полотенце на плечо и побрел к концу открытого бассейна, где стайка обнаженных мальчиков-рабов собралась поболтать и поплескаться в воде. Когда он приблизился, мальчики замолкли и начали бросать на него и друг на друга полные страха взгляды.

Очевидно не подозревая о впечатлении, что он произвел, Цоракс прошел сквозь толпу мальчиков, которые расступились, чтобы пропустить его вместе с Марком и сопровождающим их Писклюсом. За мальчиками стоял огромный раб-нубиец с тяжелым хлыстом в одной руке, охраняющий двойные бронзовые двери. Завидя Цоракса, он низко поклонился, скрестив руки на обнаженной черной груди, и бросился отворять двери, открывшие лежащий за ними высокий зал. Цоракс прошел в двери в сопровождении Марка и Писклюса, сунул Писклюсу свое полотенце и снял с его шеи кошелек. Он показал жестом, и мальчик послушно опустился на корточки спиной к стене прямо у дверей. Делать ему нечего, только ждать. Он должен узнать, какую большую часть жизни мальчики-рабы проводят, занимаясь именно этим.

***

На скамье у дверей сидел мужчина с лежащим лицом вниз на его коленях обнаженным мальчиком. Шлепнув мальчика по заду, он встал, чтобы приветствовать Цоракса, сбросив паренька на пол.

"Здорово, старый друг," - произнес он бодро, - "всегда удовольствие видеть Вас. Позвольте стакан вина со мной и затем выбирайте моих мальчиков без всякой оплаты."

"Стакан вина и разговор - пожалуйста," - ответил Цоракс, - "но что касается мальчиков, то возможно мой сын мог бы испробовать товар, который Вы предлагаете для меня. Сейчас, я думаю, ему пришло время познать удовольствия, которые может дать живой податливый юный мальчик-раб."

"Это - ваш сын?" - заметил мужчина, изучая Марка. "Крепкий, вполне выросший парнишка. Вы правы. Время уделить внимание этой стороне его образования. Он не сможет сделать лучше, чем начать с мальчиком, которого я обрабатывал, когда Вы вошли. Я как раз подготавливал его зад для первого контакта с членом."

"Я подумал," - с сомнением произнес Цоракс, - "что, возможно, поскольку Марк не имеет опыта, было бы лучше, если мы подберем для него мальчика, который смог бы немного направлять его."

Марк явно сдерживался при этом замечании своего отца. Верно, что ему не доставало опыта, но он чувствовал, что у него есть очень хорошая мысль, что делать, особенно после того, как этим утром он увидел состояние зада Бестии.

"Эта маленькая проститутка знает все существующие хитрости," - сказал мужчина, кивнув на мальчика, который пресмыкался у его ног. "Он получил домашнее воспитание на моей ферме. Я доставил его сюда, как только он начал вырастать в прелестного звереныша, и он видел все это с тех пор. Во всяком случае, для вашего сына я поставлю его в пару с его старшим братом. Промеж собой они дадут ему представление о мальчишеском сексе, которое он запомнит на всю оставшуюся жизнь."

"Где брат?" - спросил Цоракс.

"Мальчик, стоящий прямо позади моей скамьи. Он всегда рядом со мной, когда я обрабатываю его маленького брата. Это, кажется, успокаивает меньшего мальчика. Подобно двум сапогам в паре, Вы можете увидеть, который лишний, поскольку я сомневаюсь, что у них были одинаковые отцы. Вы знаете, на что похожи эти женщины-рабыни - суки с постоянной течкой и с половым возбуждением на все, что окажется под рукой. Мальчики - почти такие же."

"Хорошо," - вымолвил Цоракс.

Мужчина щелкнул пальцами, и двое мальчиков, оба светловолосые, один обнаженный, другой одетый в узкую набедренную повязку, шагнули вперед. Он кивнул на Марка.

"Теперь слушайте меня, никчемные куски свиного дерьма," - сказал мужчина. - "Это - сын моего старейшего друга. Вы обеспечите ему хорошее времяпровождение, или вас обоих будут пороть, пока ваши спины и задницы не окажутся в крови, и затем я пошлю вас в казармы продавать вразнос ваши зады легионерам, а вы знаете, насколько это большое удовольствие для таких грязных маленьких рабских отродий, как вы..."

Страх проступил на лицах мальчиков. Они бросились вперед и, каждый взяв Марка за руку, повели его затем в зал. Мужчины сидели развалясь на мраморных скамьях или медленно прогуливались по залу, сопровождаемые толпой красивых энергичных мальчиков, тяжелые конечности и волосатые тела мужчин контрастировали с тонкими гладкими телами их слуг. Во время ходьбы Марк любовался плотными круглыми задами двух восхитительных парнишек, которые были отданы в его распоряжение. Мысль, что они принадлежат ему, чтобы сделать все, что он когда-либо желал, возбуждала его, и он понял, что член у него твердеет. Это не прошло мимо внимания окружающих. Мужчина с юным мальчиком, стоящим перед ним на коленях с лицом, прижатым к его члену, рассмеялся и показал пальцем. Двое парней оглянулись на него и выразительно улыбнулись.

Они достигли клетушки в дальнем конце зала. Когда дверь захлопнулась, Марк заметил, что на ней с внутренней стороны висит тонкий прут для наказаний. Мальчики мягко потянули Марка вниз, так чтобы он уселся между ними на низкую кушетку, которая была единственной мебелью в комнате. Младший мальчик накинул свои руки на шею Марка и поцеловал его в губы. Марк пробежался рукой вниз по телу парнишки, наслаждаясь осязанием его гладкой юной плоти. Рука остановилась на закруглении мальчишеских ягодиц. Он толкнул палец в расселину зада мальчика. Ребенок застонал, и Марк воспользовался случаем, чтобы пролезть языком в его рот. Он чувствовал, как старший мальчик трется сбоку носом о его шею, затем его язык поласкал грудь Марка и поиграл на мгновение с одним из его сосков. Младший ма льчик начал также прокладывать своими губами путь вниз по телу Марка, и проворный язычок целовал и дразнил его, приводя в состояние еще большего возбуждения. Марк лег на спину на кушетке. Невозможно теперь было различить страстные ласки двух мальчиков. Язык (чей?) исследовал его пупок, другой лизал между его бедер. Марк согнул ноги и поднял зад, чтобы облегчить задачу мальчиков. Влажный теплый язык изучил расселину его зада и начал нежно играть с его яичками. Губы прикоснулись сбоку к его пенису. Он понял, что вскоре кончит. Два языка теперь дразнили его пульсирующий член. Кровь стучала ему в голову. Он был на грани семяизвержения. Экстаз и затем бедствие.

"Это нечестно." - Это был младший мальчик, разозленный и близкий к слезам. - "Это нечестно. Я должен получить его член. Хозяин сказал, что я, а ты пытаешься увести его у меня. Ты всегда делаешь это. Только потому, что ты - старший. Это нечестно."

Он толкнул своего старшего брата, и два мальчика свалились с низкой кушетки на мраморный пол корчащимся и молотящим кулаками клубком обнаженных мальчишеских тел. Марк выругался, рассерженный, что его удовольствие было разрушено ссорой мальчишек-рабов. Он протянул руки вниз, схватил двух дерущихся мальчишех за их ошейники и зло стукнул их головами друг о друга. Кровь струей хлынула из носа старшего мальчика.

Двое мальчишек в момент перестали драться, и поняв, что у них серьезные неприятности, начали плакать.

"Это нечестно, господин. В самом деле, господин," - нерешительно вымолвил младший. - "Мне был обещан ваш член, господин, а он всегда все захватывает, господин."

"Ты хочешь мой член," - взбешенно произнес Марк, - "хорошо, ты его получишь, и таким способом, который ты не забудешь."

"Ступай теперь на кушетку."

Он нацелился злобно пнуть мальчика, припавшего к мраморному полу у его ног.

"Быстро, мальчик," - скомандовал он. "На живот, ноги врозь и выставь свою задницу в воздух."

Мальчик подчинился, переместив две подушки с изголовия кушетки, так чтобы они оказались под его бедрами, и поднял зад вверх.

Марк сделал шаг назад и мгновение любовался тоненьким мальчишеским телом с плотным маленьким задом, с готовностью предоставленным для его наслаждения.

"Хотелось бы знать," - лениво подумал он, - "сколько лет отродью. Не дело спрашивать его, у него самого, вероятно, есть только слабое представление. Восемь или девять, наверно. Но он к тому же - раб, а они едят хуже, и жизнь у них труднее, чем у свободных мальчиков, подобных нам. Так что может быть на год или два старше.

"С тобой я буду иметь дело позже," - сказал он старшему мальчику. - "Ты, кажется, думаешь, это означает, что у тебя будет хорошее время. Я покажу тебе, насколько это неверно. Ты получишь от меня не трахание, мальчик. Это будет прут, и это - только начало, поскольку я увижу тебя также выпоротым хлыстом. Ты получишь, однако, все члены, с которыми сможешь управиться, и даже больше, когда тебя пошлют в казармы."

Старший мальчик ничего не произносил, лишь таращился на Марка большими отчаявшимися глазами, безрезультатно прикладываясь пальцами к своему кровоточащему носу, в то время как сам сидел, обнаженный, на полу.

Марк взобрался на кушетку и встал на колени между ногами младшего мальчика. Дырочка мальчика была ясно видна и частично открыта.

"Вы не собираетесь использовать никакой мази, господин?" - захныкал мальчик.

Марк не дал никакого ответа, но нанес крепкий шлепок открытой ладонью по одной из ягодиц парнишки. Мальчик взвизгнул.

Марк прицелился. Когда конец его пениса коснулся дырочки ребенка, зад того накрепко сжался. Марк сильно толкнулся вниз, стараясь вбить свой член в зад мальчика. Мальчик вскрикнул и начал метаться под ним... Марк захватил его запястья и крикнул другому парню взять в зажим щиколотки младшего мальчика. С руками, связанными Марком, и ногами, удерживаемыми на месте его старшим братом, у мальчика не было шансов.

"Это - порка хлыстом и для тебя тоже," - проворчал Марк, вогнав свой несмазанный член в мальчика. - "Чтоб так не отбивался."

Мгновение сфинктер мальчика оставался крепко сжатым, но затем он начал уступать настойчивой атаке Марка. Стоны мальчика усилились до пронзительного крика, когда поддалась его последняя защита. Марк толкался вниз снова и снова, погружая свой член в тело мальчика. Теперь его промежность была плотно прижата к заду паренька. Он ощущал тепло мальчика, плотно окружающее его пенис. Это было непривычно. Теперь, когда мальчик стал отвечать на все более и более быстрые толчки Марка, казалось, словно тот пытается затянуть член Марка дальше в себя. Крики мальчика упали до тихого стона. Марк почти извлекал свой член из зада мальчика и затем еще раз вгонял его на всю длину. Он делал это снова, и снова, и снова, и потом, наконец, проник глубоко в ребенка.

Марк полежал минуту, тяжело дыша, на мальчике сверху, затем встал обратно на колени. Он увидал немного крови и спермы, просачивающихся между ног мальчика, и что его собственный пенис также был запачкан.

Он спустился с кушетки.

"Теперь - твоя очередь," - произнес он, ударив по уху старшего брата своей жертвы. Ему доставило удовольствие видеть, что мальчик не сделал никакой попытки поднять руки, чтобы защитить себя, когда Марк нацеливал второй удар по его лицу. Мальчик был хорошо вышколен. Кулак Марка ударил мальчика в рот, разбив ему губу. Струйка свежей крови потекла вниз с подбородка парня.

Марк поднял с крючка прут и взвесил его в руке. Он был не слишком тяжел, но имел большую упругость, что заставляло его дрожать и свистеть в воздухе, словно живому.

"Отлично, повернись кругом," - сказал он мальчику, хлестанув его спереди по бедрам, чтобы подкрепить свой приказ, - "держись за край кушетки."

Мальчик взвизгнул и, повернувшись, нагнулся, предлагая пруту свой зад.

"Голову вниз, мальчик, и подними свою задницу в воздух."

Марк подкрепил свою команду, установив левую руку на затылок мальчика и нажав ей вниз, одновременно вставив ему прут между ног и ударив его кончиком круто вверх по промежности мальчика. Мальчик взвизгнул и поднял свой зад в воздух так высоко, как было должно. Его голова уперлась в кушетку только в нескольких дюймах от места, где лежало рыдающее тело его брата.

Марк коснулся мальчишкиного зада концом прута, оценивая дистанцию и улыбаясь про себя, так как увидeл напряжение мальчика в ожидании боли.

Теперь стой спокойно," - приказал он съежившемуся мальчику. - "Ты знаешь, что заслуживаешь этого, не так ли?", - сказал он спокойно, почти доброжелательно, дрожащему пареньку.

"Да, господин," - прохныкал мальчик.

Марк поднял прут, отвел его назад над плечом и затем, просвистев им по воздуху, опустил, врезав поперек беззащитного голого зада мальчика. Тело мальчика судорожно вздрогнуло. Марк услышал, как паренек задохнулся, когда боль прервала его вздох. Марк терпеливо ждал, пока мальчик старался успокоить себя. Времени в его распоряжении было предостаточно. Он смотрел, как одинокий рубец на гладком мальчишеском заду переходит из белого цвета в алый, и вдоль его краев проступают пурпурные ушибы. Он осознал, что его член, который стал опускаться, когда два мальчика затеяли драку, теперь вновь непоколебимо стоит по стойке смирно.

Он ожидал, пока не стал уверен, что мальчик опять успокоился.

"- Ты готов?" - спросил он тихо. "Я получаю от этого удовольствие," - подумал он. Он не сказал мальчику, сколько ударов тот должен получить. Почему он должен ограничивать свои собственные желания или страдания мальчика?

Мальчик что-то пробормотал, и Марк истолковал звук как согласие, еще раз резко опустив прут на нежный зад паренька.

Марк медленно и равномерно работал прутом, будучи уверен, что мальчик в полной мере ощущает каждый отдельный удар. При третьем ударе мальчик закричал. При шестом и еще раз при девятом ударе он падал на колени. Каждый раз Марк ничего не произносил. Он только терпеливо ждал, пока мальчик опять не встанет на ноги и не восстановит позицию, снова подняв свой теперь уже хорошо исполосованный зад для порки прутом.

Мальчик снова опустился при двенадцатом ударе. Он распластался на полу у ног Марка, его голова лежала на краю кушетки, и его обнаженное тело сотрясали рыдания. Глядя вниз на его худенькие плечи и покрытый ушибами зад, чья плоть, некогда белая и гладкая, была теперь исполосована рубцами, и чей цвет варьировался от цвета сырого мяса, нарубленного мясником, до густо пурпурного, Марк ощутил, что ему редко доводилось видeть такое волнующее зрелище. Возбужденный страданием мальчика, он схватил его за руку и потянул вверх, так чтобы его грудь и верхняя часть тела лежали на кушетке, а ступни касались пола.

Он увеличил темп своих ударов. Теперь не было никакой причины прерывать порку, так как мальчик лежал поперек кушетки, корчась под ударами прута, его пронзительные крики мешались со свистом прута в воздухе, ударами дерева по голой плоти и постоянным стуком босых ног мальчика по мраморному полу, когда боль сотрясала его пытаемое тело.

Марк чувствовал, что его возбуждение возрастает, пока он клал удар за ударом на зад и бедра мальчика.

Он нанес еще тринадцать ударов, прежде чем почувствовал, что не может дольше задерживать кризис. Он взял мальчика за волосы и потащил его с кушетки. Парень прижимался к его ногам, тихо постанывая. Он отвел голову мальчика назад, чтобы взглянуть вниз на его лицо, блестящее от крови, слез и соплей.

Он потянул лицо мальчика к своему паху, так что его раздувшийся член, все еще запачканный от проникновения в младшего брата паренька, коснулся губ того. Мальчик открыл рот, его губы сомкнулись на члене Марка, а язык прикоснулся и стал его массировать. Кончая, Марк выкрикнул, выстрелив свой пыл в заднюю стенку горла мальчика.

Он оттолкнул мальчика прочь от себя. Покидая комнату, он оглянулся через плечо. Два брата пристально смотрели на него заполненными чистейшей болью глазами. Он захлопнул дверь, обрывая звуки их всхлипываний. Он понял, что все еще несет прут. Затем он подумал, начиная удивляться: "Я даже не знаю их имена, но почему я должен - что это даст?"

Цоракс наслаждался вином со своим другом. Когда подошел Марк, он поднял глаза.

"Кажется, ты получил удовольствие," - произнес он, многозначительно взглянув на промежность Марка.

Марк глянул вниз и понял, что сосание мальчика было настолько недолгим, что его член все еще нес признаки исследования им задницы младшего мальчика. Он вспыхнул.

"Не беспокойся," - сказал с улыбкой Цоракс. - "Посиди здесь минуту, и Писклюс сможет это отмыть, пока я заканчиваю свое вино."

Писклюс, услышав свое имя, поспешно шагнул вперед и опустился на колени перед его юным господином. Со стороны комнаты показался мальчик, несущий серебряную чашу, полную испускающей пар воды, вместе с фланелью и полотенцем. Марк раскинул свои колени.

"Приятно выглядящий мальчик," - заметил друг Цоракса, взглянув на плотный круглый зад Писклюса, открывшийся, когда тот нагнулся вперед, чтобы помыть член Марка. - "Я дал бы Вам за него хорошую цену, если Вы когда-нибудь подумаете о продаже."

"Нет? Ну хорошо, я не настаиваю. Как сделали также с теми мальчиками по моему приказу. Я вижу, ваш несет прут. Надеюсь, что ты использовал его, потому что тебе нравится причинять боль другим мальчикам, а не потому что они дали тебе повод?"

"Они начали драться друг с другом," - объяснил Марк.

"Они дрались?" - Голос мужчины стал холодным, он повернулся и тихо сказал несколько слов паре крепких юношей, что стояли поблизости за его спиной. Те направились обратно к дальнему концу зала.

"Хорошо, они оба поплатятся за это," - заметил мужчина. На вид он говорил не слишком сердито.

"Я их уже наказал," - немного нерешительно сообщил Марк.

"И теперь я должен их наказать. Я сказал им, что должно произойти, если они будут дурно себя вести, и теперь это собирается случиться. Я человек своего слова, и этим негодяям не должно быть позволено это забывать. Прими небольшой совет от более старшего человека, мой мальчик, единственная вещь, которую уважает мальчишка-раб - это хлыст, применяемый часто и крепко к его голому телу. Доброта портит их, и ее они от меня не получают."

Кроме того," - продолжил он с улыбкой, - "многие мои клиенты приходят сюда только потому, что им нравится наблюдать порку юных мальчиков кнутом до кровотечения, и я не собираюсь их разочаровывать."

Юноши появились вновь, таща за руки двух парнишек, над которыми надругался Марк, и швырнули их на пол к ногам мужчины. Те распластались на полу, обнаженные и всхлипывающие.

"Ладно," - вымолвил он презрительно, - "издавание этих звуков не принесет вам ничего хорошего, ленивые неблагодарные маленькие хамы. Я кормлю вас и даю вам кров, грязные звереныши, а вы даже не можете дать сыну моего лучшего друга хорошо провести время. Все, что вам надо было делать, это торчать задами в воздух, чтобы быть оттраханными, и вы оказались слишком глупы, чтобы суметь с этим справиться. Я мыслил таким образом, что раз ваша сука-мать возбуждалась на всех, кто попадался на глаза, включая овчарку, то вы инстинктивно знаете, как получать трахание. Ладно, я собираюсь преподать вам, что случается здесь с непокорными маленькими рабскими отродьями."

"Привяжите их," - приказал он. - "Старшего первым."

Двое юношей схватили старшего из двух братьев и поволокли его к соседней колонне. Они связали ему руки вместе длинной веревкой, продев ее свободный конец через кольцо, установленное высоко на колонне, и туго натянули веревку, так что пальцы ног мальчика едва только касались пола.

"Это ты сделал?" - спросил мужчина, взглянув на обнаженное тело проучаемого мальчика и показав пальцем туда, где прут яростно иссек его зад.

"Да," - немного нервно ответил Марк. Ему хотелось знать, не переборщил ли он с этим. Зад мальчика определенно представлял собой массу синевато-багровых ушибов.

"Сын своего отца," - сказал мужчина, хлопая его по плечу. - "Держи этот прут, мой мальчик. Ты несомненно знаешь, как его использовать."

"Элвах," - крикнул мужчина.

Нубиец выступил вперед, крутя в правой руке тяжелый кнут, подобный готовой напасть змее. Мужчина дважды выставил свою правую руку с раздвинутыми пальцами. На лице нубийца сверкнули белые зубы, он кивнул и ухмыльнулся в подтверждение. Марк смотрел на широкую грудь черного мужчины и его огромные мускулы, смазанные маслом и блестящие на свету. Они контрастировали с тонким телом мальчика, наполовину подвешенным за запястья, связанным и готовым к наказанию. Мужчины и мальчики начали собираться вокруг, чтобы посмотреть, мужские глаза сверкали в ожидании наступления волнующего зрелища, многие из них, как заметил Марк, выказывали явные признаки сексуального возбуждения, мальчики были испуганы, но не в состоянии отвести глаза от развертывающейся драмы.

Марк ощутил, как зашевелился его собственный член, реагируя как на мягкие потирания Писклюса, так и на зрелище приближающихся мучений мальчика. Писклюс склонил голову, и Марк почувствовал прикосновение его губ к своему набухшему члену. Марк глянул вниз на затылок мальчика, что удобно устроился между его ногами, и мягко взъерошил темные волосы паренька. Он знал, что будет причинять боль Писклюсу, это был его путь, но в то же самое время чувствовал нежность и симпатию к ребенку, что было совсем непохоже на жестокие порывы унижать и подавлять, которые правили им совсем недавно.

Нубиец размахнулся хлыстом назад. Мальчик начал кричать еще до того, как бич жутко треснул по его обнаженным плечам. Сила удара сбила его с ног, и мгновение он раскачивался, подвешенный за запястья. Долю секунды после щелчка кожи о голую плоть мальчика стояла тишина, и затем вопли парня раздались еще громче и пронзительней. Широкая темно-красная полоса выступила на его худеньких плечах.

Член Марка вскочил по стойке смирно, и Писклюс взял его в рот.

Нубиец подождал момент, пока мальчик не восстановит опору под ногами, и снова врезал кнутом, со свистом опустившимся на обнаженное тело связанного мальчика. Две полосы пересеклись, и в точке их пересечения бич рассек мальчишескую кожу. Тонкая струйка алой крови потекла вниз по обнаженной спине мальчика.

Марк возбудился от этого, разразившись в рот Писклюса. Он ухватил мальчика за уши и потянул его вверх, чтобы самому мочь целовать его, всовывая свой язык между запачканными спермой губами парнишки и пробуя на вкус свое собственное выделение.

"Хорошо," - произнес со смехом Цоракс. - "Я закончил свое вино, а мой сын, кажется, кончил наслаждаться своим рабом, по крайней мере пока. Мы покинем Вас теперь с вашего соизволения."

Марк заметил, что младший из двух братьев стоит на коленях сбоку от колонны, ожидая своей очереди быть высеченным. Глаза мальчика невидяще смотрели перед собой, пустые от ужаса. Его тело сотрясалось в рыданиях. Секунду Марк ощущал приступ жалости к ребенку, побуждение попросить остановить наказание и пощадить мальчиков. Затем он прогнал мысль прочь. Они были только рабами, а рабы должны быть научены подчиняться.

Когда они покидали зал, Марк снова услышал ясный звук сплетенной кожи, ударяющей обнаженную плоть, и вопль жестоко наказываемого мальчика.

Глава 8

Бестия сидeл на плитах, согнув и слегка раздвинув ноги и держа испачканную кровью тряпку у своего болезненного члена. По двору проходили люди, но никто не обращал никакого внимания на обнаженного юного мальчика-раба. Ярко сияло солнце. Хотя та сторона двора, где был прикован Бестия, пребывала в глубокой тени, было жарко и безветренно. Вскоре его голова склонилась, и он задремал.

Он проснулся, обнаружив, что над ним стоит Цоракс и тыкает его ногой. Глаза мальчика расширились от страха. Он попытался отодвинуться подальше от своего мучителя, только чтобы внезапно почувствовать цепь на своей щиколотке. Цоракс рассмеялся.

"Васса, Васса, подойди сюда, женщина, и принеси ключ для нашего спящего красавчика. Я хочу увидеть, какого сорта обработку ты ему устроила."

"Прекрати свой крик, Цоракс," - ответила Васса, появляясь из глубины кухни. - "Зад и член бедного ребенка не излечатся от этого сколь-нибудь скорее, и ушибы на его груди также не пройдут. Если бы ты смог научиться терпению и мягкости, это действительно было бы нечто, но тогда ты был бы не Цораксом, а всецело каким-то другим созданием. К тому же гораздо более приятным созданием."

Ворча, она опустилась на колени у ног Бестии и отперла браслет на его щиколотке. Взяв мальчика одной рукой, она помогла ему встать на ноги.

"Ну вот он, Цоракс," - продолжала она, ободряюще похлопывая Бестию ладонью по заду. - "Я сделала с ним все лучшее, что могла. Это ты нанес повреждения, которые мне пришлось исправлять, и настоял, чтобы его член был обрезан, и ты этого не забывай. Он к тому же был храбрым, как солдат, пока я это делала. Почти не кричал и не плакал."

"Я давно тебя знаю, Васса, но я никогда не знал тебя спокойной," - раздраженно вымолвил Цоракс.

Он наклонился вперед и, ухватив Бестию за запястья, отвел его руки прочь от его члена. Удивительно нежно, он взял маленький членик мальчика большим и указательным пальцами и повертел его.

"Это хорошо зажило," - сказал он.

Он прошелся большим пальцем вниз по вялому члену. Бестия хныкнул и дернулся прочь, когда тот прикоснулся к чувствительному месту, где была отрезана крайняя плоть.

"Это все еще болит, мальчик?" - спросил Цоракс, в первый раз обращаясь непосредственно к Бестии с тех пор, как вернулся в гостиницу. - "Ладно, это пройдет, и, обрезанный, ты будешь гораздо более чистой и обладающей куда более приятной выпуклостью маленькой проституткой, когда ты мне понадобишься."

Цоракс выпустил член Бестии и обошел вокруг за спину мальчика. Положив ладонь на затылок мальчика и надавив ей, Цоракс заставил его нагнуться вперед. Васса шагнула вперед и взяла Бестию за плечи.

"Ноги врозь, мальчик, и выстави свою задницу," - распорядился Цоракс.

Цоракс проскользнул рукой между ногами мальчика и поласкал его яички. Он провел ногтем большого пальца вдоль короткой плоти, что разделяла яички Бестии, от его заднего прохода, пока не достиг края затычки, которую Васса вставила в мальчика. Его пальцы ласкали чувствительную область в верхней части ног мальчика, а ногти мягко почесывали нежную кожу. Бестия взволновался от этой заботы, подняв свой зад повыше. Дыхание мальчика стало короче, в то время как сам он трепетал в возрастающем возбуждении.

Цоракс кивнул Вассе над согнутой спиной мальчика. Женщина ужесточила свою хватку на мальчишеских плечах. Цоракс левой ладонью поддержал Бестию у поясницы. Одним резким рывком своей правой руки он вырвыл затычку из мальчишеского зада.

Бестия взвыл от разрывающей боли. Он брыкался и бился в удерживающих его руках Вассы, но хватка женщины держала крепко. Затем его снова успокоили, наклонили, его голый зад был поднят, и он тихо хныкал.

Темнокожий, с вьющимися волосами, мальчик, одетый только в небольшую полоску ткани между ногами, будучи привлечен шумом, украдкой вышел из кухни, широко ухмыляясь.

Цоракс поднял затычку и внимательно осмотрел ее, пока его свободная рука мягко поглаживала дрожащий зад парнишки.

"Очень хорошо," - тихо вымолвил он. - "Никакой свежей крови... отлично."

"Ты дашь этому мальчику отдых сегодня вечером, Цоракс, если у тебя есть какой-нибудь здравый смысл," - сказала Васса, беря у мужчины затычку. - "Ты сейчас достаточно его изранил, и он вполне станет живчиком, если отдохнет. И не пытайся также издеваться над этим маленьким пареньком твоего сына. Он - едва ли не больший младенец, чем этот, и ты свободно разорвешь его задницу, как спелую дыню."

Цоракс рассмеялся. Васса, кажется, была способна вести себя с ним так бесцеремонно, как не осмеливался никакой другой человек.

"Писклюс - мальчик моего сына, и это Марк будет наслаждаться его задом сегодня вечером. Тогда как для этого мальчика," - произнес он, давая легкий шлепок по поднятому заду Бестии, - "ладно, мы посмотрим."

"Нет, дай парню отдых. Я говорю тебе это, Цоракс. Я знала тебя и прежде как похотливого старого козла. Сегодня вечером у тебя здесь будет Церес, но обещай мне, что ты хорошенько смажешь жиром его задницу, прежде чем трахать."

"Госпожа," - вскричал в смятении африканский мальчик, усмешка в момент исчезла с его лица.

"Да, маленький хам," - сказала Васса, протянув руку назад и схватив его за ухо, которое она больно скрутила, извлекая далее крики протеста, когда тянула его вперед, чтобы показать Цораксу. - "Это научит тебя придерживаться своей работы, а не подкрадываться, суя свой нос в вещи, которые тебя не касаются."

"Взгляни на него, Цоракс. Проклятие моей жизни. Ленивейшее и прожорливейшее отродье на моей кухне - но здоровый звереныш. Угнетай его так сильно, как тебе нравится, и он преодолеет это, я уверена."

"И перестань распускать нюни, жалкая маленькая проститутка," - сказала она, обращая свое внимание назад к мальчику. - "Я знаю, ты не первый раз имеешь мужской член в своем заду, и другие мальчики будут крепче спать и станут бодрее на работе без тебя с ними на чердаке."

Цоракс неспешно осмотрел мальчика сверху донизу и затем кивнул.

"Я устрою проститутке испытание," - произнес он холодно.

"И помни, смажь жиром его зад и также зад мальчика твоего сына," - добавила Васса. - "Я знаю, что орудие твоего сына не сравнится с твоим, но он все же выглядит для меня как сын своего отца."

"Теперь, Церес," - сказала она, выпуская ухо черного мальчика, - "иди и принеси горшок с гусиным жиром. Ты достаточно хорошо знаешь, где его держат. Побыстрей с этим."

Мальчик убежал, потирая свое болезненное ухо.

Сопровождая Марка по лестнице в их комнаты, Писклюс думал, что должен принести вечер. Он видeл состояние зада Бестии после того, как его трахнул Цоракс, - расселина его задницы и внутренняя сторона бедер были испачканы засохшей спермой и кровью. Он заметил, как болезненно шел мальчик на следующее утро, его ноги выворачивались носками наружу, чтобы минимизировать боль. Теперь была его очередь. Член у Цоракса был значительно больше, чем у Марка. Он видeл это в банях. Но зато он был на целых два года младше и много меньше, чем Бестия. Несомненно, оказаться трахнутым Марком не должно причинить так много боли, как если бы это сделал его отец, но это все же должно быть больно. Однако, он ничего не мог с этим поделать. Если Марк захочет его трахнуть, он трахнет, это так. Если он попытается сопротивляться, не будет никакой разницы. Он просто будет выпорот и затем трахнут, а с задом, болезненным от порки прутом, это будет еще больнее.

Не то, чтобы он хотел противиться Марку. Марк спас ему жизнь и обладал всем тем, чем он восхищался. Сильный, решительный, уверенный в себе и смелый - Писклюс поклонялся старшему мальчику, как дикарь поклоняется племенному божку: могущественному, капризному, иногда жестокому, но единственному своему защитнику во враждебном мире. Писклюс был счастлив стать рабом старшего мальчика. Он любил Марка, даже несмотря на то, что тот причинил ему боль в прошлом и, как понимал он в своем сердце, опять будет делать то же в будущем.

Эмоции Марка, когда он наблюдал за перемещениями по комнате Писклюса, подготавливающего ее вместе с двумя другими мальчиками-рабами к ужину их господ, были почти зеркальным отражением чувств младшего мальчика. Стройное тело парнишки, тонкие руки и редкие пойманные им мелькания гладких округлостей его нежного маленького зада, когда тот нагибался, чтобы передвинуть стул или установить тарелку, одновременно и волновали его, и наполняли жалостью. Мысль иметь в своей власти обнаженного мальчика возбудила его почти до лихорадочного уровня. Ему хотелось знать, должен ли он раздеть мальчика сам, зверски сорвав с его плечей тонкую тунику, что была его единственным покровом? Или было бы лучше откинуться на спинку стула и приказать мальчику раздеться? Чтобы наблюдать, как испуганный ребенок поднимает тунику над своей головой, и затем увидеть его, стоящего здесь, обнаженного, трепещущего от страха и полностью уязвимого. Конечно, он не должен торопиться. Мальчику надо дать время ощутить свою собственную беспомощность, и у него у самого должно быть время насладиться ужасом парнишки.

Он заметил, что синяки, оставшиеся после последней порки, которую он дал мальчику, поблекли. Он мельком взглянул на прут, что лежал рядом с ним на столе, и улыбнулся про себя. Он был уверен, что найдет повод оставить свежие отметины на гладких округлостях мальчишеского зада до конца ночи.

Сумерки начали сгущаться раньше, чем закончилась трапеза. Цоракс приказал девушке-рабыне зажечь лампы и затем отпустил ее. Бестия, назначенный на эту работу, поскольку его зад этой ночью следовало поберечь, явился с ночным горшком. Он опустился на колени перед Цораксом и Марком. Сперва отец, а затем сын направили поток темно-желтой жидкости в горшок, удерживаемый едва в нескольких дюймах от склоненной головы стоящего на коленях мальчика, затем стрясли со своих членов оставшиеся капли, вытерев влажные пальцы о светлые волосы мальчика.

Чувствуя себя после еды довольно насытившимся и слегка опьяневшим от небольшой порции вина, смешанного с водой, которое Цоракс разрешил ему за ужином, Марк развалился на стуле. Подобно своему отцу, он был расслаблен и удовлетворен, и имел приятные ожидания на оставшийся вечер.

Состояние трех мальчиков-рабов весьма от этого отличалось. Им нечего было есть кроме объедков, когда во время их прислуживания хозяева допустили их до своих тарелок. Они знали также, что это их тела должны обеспечить развлечения, которых так радостно ожидали их господа. Голодные и испуганные, они жались друг к другу в дальнем от стола конце комнаты, ожидая свою судьбу. Ничто не удерживало любого из них выбежать из комнаты, кроме уверенности, что если он это сделает, то будет пойман, жестоко высечен и доставлен обратно, чтобы испытать еще большие ужасы. Они были рабами и знали, что являются собственностью их хозяев, которые имеют над ними абсолютную власть. Закон не давал им никакой защиты, и никто не стал бы им помогать.

Цоракс сделал большой глоток вина и поманил пальцем Цереса. Мальчик неохотно выступил вперед на свет лампы, блестя своей темной кожей.

"Хорошо, давай посмотрим, что мы здесь получим," - произнес Цоракс и наклонился вперед, потянув за узкую полоску ткани, что только и прикрывала мальчика.

Церес, будучи хорошо выученным мальчиком, не сделал никакой попытки прикрыть себя руками. Он просто стоял там, держа раскрытые руки по бокам у бедер, слегка наклонив голову, в то время как Цоракс с Марком изучали его наготу. Он был ладно выглядящим мальчиком с крепкими стройными ногами, плоским животом и хорошо очерченной грудной клеткой. На нем не было никакого лишнего жира, но он выглядел здоровым и хорошо сформированным. Марк увидeл, что вокруг основания его члена и безволосой мошонки было укреплено кольцо из тускло блестевшего металла. Он подался вперед, чтобы рассмотреть это поближе.

"Что это, отец?" - спросил он, указывая пальцем.

"Это?" - промолвил Цоракс. - "А, пенисное кольцо. Почему оно на тебя надето, мальчик? " - спросил он Цереса.

"Господин, я... я начал во всякое время ходить с негнущимся членом, и госпожа сказала, что я отвлекаю клиентов от еды, когда прислуживаю за столом, и она не хочет, чтобы я подходил к пище на кухне, поэтому она установила это на меня, чтобы постараться меня замедлить, господин."

"И это срабатывало?" - забавляясь, спросил Цоракс.

"Некоторое время, господин."

Цоракс рассмеялся.

Марк подался вперед, чтобы поближе взглянуть на кольцо. Он протянул руку и прикоснулся к нему. Ухватившись, Марк резко за него дернул. Церес задохнулся и схватился за свой член.

"Опусти руки обратно по бокам, мальчик," - рявкнул Цоракс. - "Кто сказал тебе двигаться."

Он нанес ладонью жгучий шлепок по боковой стороне обнаженного бедра мальчика.

"Как они это на нем установили, отец?" - спросил Марк. - "Оно действительно тугое, я не представляю себе, как они это сделали."

"Они сперва продели в него его член," - объяснил Цоракс, - "и затем просовывали сквозь него одно яичко за другим."

"Это должно быть больно," - оценивающе сказал Марк, - "но это хорошо смотрится."

"Да, ладно, нам есть еще что делать помимо того, чтобы всю ночь обсуждать пенисные кольца."

Цоракс рванул свою тунику, обнажив бедра, и указал на них пальцем. Церес послушно растянулся на его коленях и раздвинул свои ноги, так чтобы его голый зад был раскрыт и подготовлен для руки мужчины.

Марк," - произнес Цоракс, - "я собираюсь смазать жиром зад этого отродья, и ты можешь понаблюдать, чтобы узнать, как делать это с твоим мальчиком."

Цоракс положил руку на закругление зада Цереса и начал мягко его поглаживать.

"Первое, что надо сделать, это добиться, чтобы мальчик расслабился, насколько ты сумеешь. Ты хочешь смазать жиром все вокруг его дыры и также прямо у него внутри."

"Ты знаешь," - продолжал он, неспешно лаская задницу парнишки, - "в некотором отношении этот маленький хам - основание, на котором выстроена наша большая империя. Если бы столетиями не было Цереса, и Писклюса, и Бестии, и миллионов других подобных им мальчиков-рабов - не было бы никакой империи. Это их труд - пахать поля, работать в шахтах, двигать галеры и делать все прочие работы, что позволило нашим легионам завоевать весь известный мир, и что позволяет сенаторам в Риме и тебе со мной, если мы пожелаем, жить в праздности. И эта продолжающаяся потребность в их труде означает, что наши легионы должны продолжать завоевывать, чтобы рабские рынки империи могли быть обеспечены новым товаром. Через большие рабские рынки каждый год проходит миллион... возможно, полтора миллиона рабов. Этот приток должен сохраняться, или империя перестанет функционировать."

"И, Марк, мы не только должны гарантировать, что есть постоянный приток новых рабов, мы должны также быть уверены, что рабы, которых мы уже имеем, держатся в подчинении и дисциплинируются. Осознать это - обязанность каждого римского гражданина, чтобы малейшей признак сопротивления или неподчинения безжалостно подавлялись. Рабство основано на страхе, и рабов надо заставлять бояться нас. Запомни это."

"Да, отец," - произнес Марк, который затащил Писклюса к себе на колени и забавлялся, играя с маленьким члеником и яичками младшего мальчика. Как все молодые люди, когда их родители начинают разглагольствовать, он очень скоро перестал обращать на это внимание.

"Как ты думаешь, отец," - продолжил он после паузы, чтобы убедиться, что его отец кончил говорить, - "я мог бы надеть пенисное кольцо на Писклюса? Я думаю, что оно будет выглядеть очень симпатично."

Почувствовав, что Писклюс беспокойно задвигался у него на колене, он наклонился и поцеловал мальчика в основание шеи, одновременно сжав большим и указательным пальцами одно из маленьких яичек ребенка. Писклюс издал небольшой стон и стал сидeть совсем тихо.

"Пенисное кольцо," - раздраженно рявкнул Цоракс и затем рассмеялся.

"А, ладно, как доказывает твое сегодняшнее поведение, ты не нуждаешься ни в каких уроках строгого обращения с рабами. Да, я не вижу, почему бы нет. Хорошая идея. Я полагаю, если у Вассы имеется такое, она может позволить нам его заполучить. Оно должно быть небольшим, хотя он и так маленький. Мы сделаем это завтра, если не хотим теперь ее беспокоить."

"Он будет кричать, как ты думаешь? - нетерпеливо спросил Марк. Он любил Писклюса в своей манере, но это была жестокая манера.

"Уверен. Теперь сбрось пока этого мальчика на пол, подойди сюда и смотри."

"Берешь хороший комок жира кончиками пальцев, размазываешь его вдоль расселины его задницы и вокруг всей его дыры. Посмотри, его дырка в данный момент открыта, но как только ты прикоснешься, она закроется. Мальчик не может от этого удержаться, потому что анус - очень чувствительная часть его тела. Возьми на палец побольше жира и на сей раз толкай крепко, но осторожно... Видишь, она открывается, чтобы впустить тебя. Теперь хорошенько размажь это внутри."

"Ты обнаружишь, что с Писклюсом это труднее, поскольку это будет первый его раз, тогда как Церес уже имел здесь несколько мужчин в своей заднице. Мой палец легко проскальзывает. Смотри, первая фаланга... вторая фаланга... полностью внутри... и второй палец... и третий, я надеюсь... Да."

"Хорошо," - продолжал Цоракс, извлекая свои пальцы, - "теперь попробуй ты."

"Толкай крепко... это означает, что он впускает тебя... проходишь через мускульное кольцо... чувствуешь, какой он горячий, и как плотно он смыкается на твоем пальце... Ему это нравится, не так ли?... Ты можешь это почувствовать, верно?... Втягивает тебя внутрь... твой палец как бы скользит... О, хорошо, несмотря к тому же на его пенисное кольцо... однако в его возрасте член его снова безнадежно уменьшится через одну или две минуты. Спускайся вниз, мальчик, теперь ты готов."

"Твои пальцы грязные? Ладно, так и должно быть, учитывая, где они находились. Дай их мальчику вылизать дочиста. Это - его грязь."

"Теперь встань на колени, мальчик, и смажь жиром мой член. Правильно, чем более тщательно ты это сделаешь, тем легче это для тебя будет."

"Сделал?"

"Теперь, Марк, твоя очередь дать мне возможность увидеть, как ты подготавливаешь своего мальчика."

Это оказалось далеко не легкой задачей. Писклюс, несмотря на то, что он отчаянно хотел угодить Марку, был так испуган к тому моменту, когда он должен был быть раздет и растянуться на коленях своего хозяина, что закоченел в панике. Никакие поглаживания, поддразнивания или щупания не расслабили бы его. На все упрашивания и угрозы Марка он продолжал лежать лицом вниз на его коленях, тело Писклюса оставалось неподвижным, а зад плотно сжался.

Цоракс решил проблему, предложив, чтобы они положили Писклюса на пол на спину. Затем Марк возьмет мальчика за щиколотки и отведет ему ноги назад за голову, пока его колени не коснутся пола с обеих сторон от его головы, заставив его зад раскрыться. Марк обратил внимание, что глаза мальчика закатились, оставив видимыми только белки. Цересу было в темпе приказано держать щиколотки Писклюса, пока Марк занимается жиром.

Сопротивление, умышленное или нет, было теперь почти невозможным. Единственным препятствием была теснота тела Писклюса, куда ранее не проникали. Палец Марка раздвинул кольцо ануса мальчика и исследовал его сфинктер, задержавшись на мгновение, но и только. Марк удалил свой палец и нацелился. Хорошо смазанная жиром верхушка члена достаточно легко вошла в тело мальчика, но затем был момент, когда казалось, что полный ввод по-прежнему будет отвергнут. Марк ничего от этого бы не поимел. Он толкнулся вперед со всей своей силой и с усилием вогнал свой член в мальчика. Боль вырвала Писклюса из его транса. Он пронзительно вскрикнул. Марк схватил мальчика за талию и, толкаясь вперед, натягивал того назад на свое орудие исследования. Его член медленно проникал глубже в парнишку. Крики Писклюса смешались с пыхтением и мычанием Марка, когда тот напрягал все свои силы. Наконец послышался звук шлепания плоти о плоть, когда его член, наконец, проник в мальчика до самого конца, а его поднятый таз вошел в контакт с дефлорированным задом Писклюса. Вопли мальчика снизились до тихого стона. Отсюда, с трудом встав на колени между ногами ребенка, Марк мог видеть его мокрое от слез лицо. Затем, несмотря на всю боль, тело Писклюса стало отвечать на толчки Марка. Марк почувствовал у себя прилив крови и прошел глубоко в кишку партнера. Он подался вперед и поцеловал Писклюса в губы, ощутив на вкус слезы младшего мальчика.

Цоракс похлопал Марка по его поднятому заду.

"Хорошо сделано," - произнес он, - "теперь я собираюсь сотворить то же самое с Цересом."

Повернувшись, он вытолкал обнаженного негритенка из комнаты серией сильных шлепков по его голому заду.

Писклюс открыл рот, чтобы принять поцелуй Марка, и плотно обвил руками плечи своего господина.

"Он полагает," - подумал Марк, - "что я закончил с ним на ночь." Он решил, что должен избавить мальчика от этого заблуждения.

Он прошелся рукой вверх по ребрам Писклюса, пока не отыскал твердый маленький сосок. Марк взял его большим и указательным пальцами, очень не спеша сжал и скрутил его. Писклюс, чей рот был заполнен языком старшего мальчика, издал слабый протестующий звук глубоко в своем горле, что Марк скорее почувствовал, чем услышал.

Глава 9

Марк потянул его за голову, прерывая объятия Писклюса и ставя его обратно на колени. Протянув руку, он взъерошил коротко стриженные волосы Писклюса. Ребенок, неверно истолковав жест, улыбнулся ему, ободренный тем, что он посчитал нежностью от другого мальчика.

"Я все правильно сделал, господин, да?" - спросил он в поисках одобрения.

"В конце," - ответил Марк, улыбаясь сверху вниз в испачканное слезами лицо мальчика. "Почему," - молча удивился он про себя, - "он выглядит настолько привлекательнее, когда плачет?"

"Я рад, что угодил Вам, господин."

"Во-первых, ты мне не угодил, мальчик, и ты должен научиться угождать мне всегда и сразу. Рабы не получают второго шанса," - сказал Марк, вскакивая на ноги.

"Принеси мне прут. Побыстрее." Он подкрепил свой приказ резким пинком босой ногой в незащищенный пах мальчика.

Писклюс взвизгнул и, повернувшись на коленях, вскарабкался на ноги. Он стоял перед Марком со склоненной головой, протягивая ему прут и пытаясь успокоить дрожь в своих ногах и руках.

"На колени," - рявкнул Марк. - "Когда я говорю тебе принести мне что-то, ты приносишь мне это и предлагаешь, стоя на коленях."

Писклюс упал на колени. Марк взял прут и без предупреждения крепко хлестнул мальчика поперек груди. Писклюс взвыл и прижал руки к больному месту.

"Руки по бокам, мальчик," - раздраженно произнес Марк.

"Это," - продолжал он, - "должно убедить тебя не забывать становиться на колени, когда ты мне что-то передаешь. Это должно напоминать тебе держать руки внизу, когда я бью тебя."

Марк снова поднял прут. Он увидeл, как схватились за бедра руки мальчика, когда тот заставлял себя ждать удара, и сделал паузу, давая мальчику достаточно возможностей оценить, что выпадет на его долю. Марк увидeл темно-красный рубец, оставленный первым ударом на гладкой коже мальчишеской груди, и еще раз жестоко хлестнул прутом. На сей раз удар рубанул через один из сосков Писклюса. Ребенок взвыл в муке и сложился вдвое. На мгновение Марк подумал, что Писклюс собирается упасть на бок, борясь с болью. Но мальчику удалось устоять на коленях, и спустя секунду он снова занял позицию со склоненной головой и вздрагивающими от рыданий плечами.

"Не производи так много шума," - рявкнул Марк, - "ты разбудишь всю гостиницу."

Он протянул вниз руку, схватил парнишку за ошейник, поволок его к столу и согнул над ним. Присевший в одном из углов комнаты Бестия пристально взирал широко раскрытыми глазами на развертывающуюся перед ним сцену.

"Позволю ему наблюдать," - подумал Марк, - "он должен научиться бояться меня, как боится моего отца."

Установив руку между ногами Писклюса, он подтянул вверх его задницу, чтобы та была готова для прута. Он увидeл сперму, каплями стекающую вниз по внутренней стороне бедер мальчика, но не увидeл никакого признака крови и почувствовал небольшой стыд, что он оказался слишком маленьким, чтобы разодрать ребенка. Однако, если он не смог доставить боль мальчику одним способом, он должен показать, что может сделать это по-другому.

"Ты был непослушен, Писклюс, и должен быть наказан. Понимаешь ли ты это, мальчик?"

"Да, господин," - вяло ответил Писклюс и затем с большой надеждой, - "господин, пожалуйста, господин, я не намеревался не подчиняться Вам, господин... Я сожалею, господин."

"Но ты не подчинялся мне и должен перенести последствия. Однако я знаю, что ты очень юный и маленький и, возможно, ты был испуган, поэтому я не буду слишком строг к тебе. Шести ударов, я думаю, будет достаточно." Марк явно наслаждался видом ужаса своей жертвы.

"Шесть ударов, господин?" - На Писклюса, кажется, не слишком произвела впечатление заявленная умеренность Марка.

"Да, это все, мальчик. Ты не собираешься поблагодарить меня, мальчик? Я думаю, что ты должен это сделать, пока я не изменил свое решение. Возможно, я должен немного это увеличить? Может быть, удвоить."

"О, нет, господин... Благодарю Вас, господин, за то, что Вы так любезны, господин," - прохныкал Писклюс.

Марк сделал шаг назад. Писклюс сжал ягодицы в ожидании прута. Марк поднял прут над плечом и затем со всей своей силой со свистом обрушил его вниз. Послышался резкий щелчок дерева, ударяющего по обнаженной плоти, мгновения тишины, когда Писклюс боролся за дыхание, с последующим пронзительным криком жестоко наказываемого мальчика. Марк увидeл, как тело мальчика дернулось вперед, когда прут хлестнул по его голому заду, оставив синевато-багровый рубец, который прошел горизонтально по закруглению его ягодиц.

Марк подождал, пока Писклюс не успокоится снова.

"Задницу вверх, мальчик," - резко скомандовал он.

Удовлетворившись, что Писклюс вернулся обратно в позицию, он снова поднял прут. На этот раз он нацелился пониже, попав прутом в самое основание зада мальчика, где его бедра соединялись с задницей, и на плоти была небольшая складка, когда он стоял выпрямившись. Считается, что это особенно чувствительное место, и рев Писклюса от боли, кажется, подтвердил, что это так.

Марк шагнул вперед. Положив руку на затылок Писклюса, он внезапно сильно ударил его головой о стол. Из носа мальчика хлынула кровь.

"Я говорил тебе не производить так много шума," - резко промолвил он. - "Здесь есть люди, которые стараются уснуть, и они не хотят, чтобы их покой нарушали крики рабского отродья. Ты понял?" - и он хлопнул мальчика лицом о стол еще раз.

"Простите меня, господин... Это больно, господин," - рыдал Писклюс.

"Это больно, господин," - передразнил Марк. - "Конечно это больно, глупый маленький недомерок. Это и предназначено, чтобы делать больно. И будет гораздо больнее, прежде чем я с тобой закончу, это я могу тебе пообещать, и много-много больнее, если ты не прекратишь этот рев. Засунь себе в рот кулак, никчемный кусок свиного дерьма, если ты не можешь контролировать себя никаким другим способом."

Следующие два удара он нанес в быстрой последовательности, рубанув горизонтально поперек зада своей жертвы. Первый заставил Писклюса цепляться за стол, чтобы сохранить равновесие, второй сбил его с ног - он упал лицом на стол, его ноги в агонии бились в воздухе.

Марк схватил Писклюса за ошейник, пригвоздив его к столу. Он еще дважды хлестнул прутом, стремясь попасть так, чтобы удары пересеклись с ранее нанесенными. Тело Писклюса брыкалось и корчилось под ударами прута, его крики заглушались тыльной стороной его руки, которую он засунул себе в рот.

Марк постоял минуту, глядя на глубокие красные рубцы, что рассекали гладкие округлости задницы проученного мальчика. Он осторожно провел указательным пальцем вдоль одного из рубцов, и Писклюс тихо простонал, шевельнувшись под его прикосновением.

Вдруг Марк резко шлепнул мальчика по его избитому заду и отвернулся прочь, усевшись на кушетку. Захваченный врасплох Писклюс стал выпрямляться и повернулся лицом к своему господину.

Марк улыбнулся ему и поманил, указывая на пол между своих ступней. Писклюс послушно подошел и встал перед ним на колени. Марк потянулся и взял его за руку. Повернул ее, он осмотрел ее тыльную сторону. Кровь проступила на местах, где зубы мальчика разорвали кожу, когда он старался подавить свои крики, пока прут жалил его плоть.

Марк выпустил руку мальчика и, ухватив его за уши, потянул его голову к своему паху. Писклюс увидeл близко у своего лица член Марка, запачканный от исследований в его теле. Он учуял спертый запах тела Марка и своего собственного кала. Член Марка уже начинал шевелиться. Писклюс прикоснулся к нему губами и затем прошелся языком по всей его длине от основания перед безволосой мошонкой Марка до его розового верхнего конца. Минуту его язык изучал маленькую щель на вершине члена старшего мальчика. Член отреагировал на его раздразнивание и поднялся в эрекции. Писклюс взял его в рот, почувствовав вкус спермы, смешанной с фекалиями.

Он не ощущал никакой обиды, стоя здесь на коленях в ногах у своего господина и сося член, который короткое время назад так безжалостно прошел сквозь его попку. На самом деле это воспринималось в какой-то степени правильным и неизбежным, что он должен пребывать в этой позе, выполняя для Марка эту работу. Старший мальчик, посчитав, что принуждения больше не требуется, отпустил уши Писклюса. Его рот был заполнен членом Марка, он посмотрел вверх на его лицо, но в глазах Писклюса не было ненависти, а лишь принятие этого и собачья преданность. Марк облизал свой указательный палец и затем, наклонившись вперед, прошелся рукой вниз по спине Писклюса. Отзываясь на прикосновение Марка, мальчик поднял свой зад, и любопытствующий палец проник внутрь. Затем его рот был заполнен теплой, со слабым металлическим привкусом жидкостью. Марк потянул мальчика вверх и поцеловал его, язык Писклюса изучал мальчишескую сперму, заполняющую его рот. Одной рукой Марк мягко поглаживал крошечный, но эрегированный член мальчика. Тело Писклюса вздрогнуло, негромкий звук вырвался из его горла, когда он кончил. Марк вытер свою руку о голое бедро мальчика и лег обратно на кушетку, потянув мальчика вниз рядом с собой и убаюкивая паренька, которого совсем незадолго до того он так жестоко использовал, в своих руках. Бестия разостлал над ними двумя одеяло и затем прокрался назад в свой угол, где свернулся калачиком и уснул. Из соседней комнаты слышались звуки хныканья Цереса, когда Цоракс наслаждался его тонким мальчишеским телом.

Писклюс был разбужен утром трясущим его Цересом. Белозубая улыбка раздвинула темное лицо мальчика, он не выглядел слишком пострадавшим от своей предшествующей ночной работы. Церес дернул дверь большим пальцем, и Писклюс стал осторожно слезать с кровати. Его перемещение разбудило Марка, который ухватил его за руку и потянул обратно. Писклюс увидел, что член Марка снова был твердым, и, как полагается хорошему мальчику-рабу, покорно повернулся, чтобы обслужить его. Другие два мальчика выкрались из комнаты. Писклюс видел, что Церес шел немного выворачивая носки наружу, но хотя на его заду была засохшая сперма, не было никаких признаков крови.

Марк проснулся полностью освежившимся, и прошло только пару минут, прежде чем мягкие губы и проворный язык Писклюса вызвали у него оргазм. Марк похлопал его по голове, и Писклюс, вскочив на ноги, выбежал из комнаты и слетел вниз по лестнице во двор гостиницы.

Разразилась летняя гроза. Примерно дюжина обнаженных мальчишек-рабов прыгали и кричали под теплым дождем, позабыв в минутном возбуждении невзгоды их рабства. Водосточный желоб с одной стороны двора был разрушен, и здесь, где вода лилась с крыши и разбрызгивалась по булыжникам, толпились мальчики.

Писклюс подбежал к ним и вскоре стал частью возбужденной смеющейся толпы. Он столкнулся с Цересом, по темным плечам и груди которого серебряными струями стекал дождь. Рядом с ним была белокурая шевелюра Бестии, потемневшая и слипшаяся от влаги. Все, казалось, были счастливыми и очень ублаженными, но потом настроение поменялось.

Церес схватил Писклюса за руку.

"Идем, цыпленок," - произнес он, поворачивая мальчика лицом к себе, - "пососи меня."

"Отпусти," - крикнул Писклюс. - "Отпусти или я сообщу моему господину."

"Этому маленькому недоростку," - насмехался негритенок, - "он мне не страшен. Взгляни, я вчера вечером принял в себя его отца, и мне ничуть не стало от этого хуже. Не как твоему приятелю Бестии, который был покалечен мужским членом."

"Бестия взял это хорошо, хотя это его и поранило," - в ярости выкрикнул в ответ Писклюс, скакнув под защиту своего товарища по рабству.

"Ну и что. Факт, что я совладал с отцом, поэтому сын меня не беспокоит. Почему бы, мальчик, и не взять член, о котором идет речь, просто совсем маленькую соломинку, воткнутую между его ног."

Писклюс, взбеленившийся на это оскорбление его господина, прыгнул на Цереса. Внезапность его атаки обратила мальчика в бегство. Двое друзей Цереса с кухни выскочили вперед, чтобы помочь ему, и Бестия ввязался в драку на стороне Писклюса. Вскоре территория двора стала беспорядочной смесью тонких обнаженных конечностей и голых тел, в то время как мальчики боролись и дрались друг с другом.

Марк стоял у окна своей комнаты, глядя вниз во двор. Он услыхал шаги за спиной, и отец положил руку на его голое плечо.

"Должен ли я сойти вниз и заставить их продолжать их работу?" - спросил Марк, имея в виду мальчиков, которые на этом этапе еще не начали драться.

"Нет, позволь им сейчас быть там," - спокойно промолвил Цоракс. - "У них бывает достаточно мало забав, и они не делают ничего плохого."

"Это странно, отец, как они сами могут получать удовольствие подобным образом, когда их жизнь такая несчастная."

"Они - рабы, мой мальчик," - тихо сказал Цоракс. - "Они думают не так, как мы. Они не планируют вперед. Они не могут, потому что их будущее определяется их хозяевами настолько далеко, насколько у них вообще есть будущее. Они должны жить данным моментом."

Марк поднял глаза на отца. Ему подумалось, что он обнаружил оттенок сожаления в его голосе, чего Марк не мог понять. В этот момент началась драка.

"Возьми внизу прут, Марк, и разгони это," - смеясь, произнес Цоракс. - "Напомни двум нашим, что им назначено получить наш завтрак, и сообщи им, что они получат по шесть ударов каждый после того, как мы поедим, для гарантии, чтобы в будущем они не забывали делать, как им было сказано... Ох, и скажи Писклюсу спросить Вассу о пенисном кольце."

Марк схватил прут со стола и побежал вниз по лестнице. Он был все еще обнажен после постели, но ни один, глядящий на драку мальчишек-рабов, не спутал бы его с ними. Не говоря уже совершенно о синяках, которые многие из них носили на задах и плечах, их подстриженных как правило головах и ошейниках, что были закреплены у большинства из них на шеях, надменная манера, с которой двигался и держал себя Марк, обозначала его превосходство.

Он хлестал прутом. Дерево трескалось об обнаженную плоть, мальчики взвизгивали в смятении и боли. Драка в момент прекратилась.

Секундой или двумя позже Писклюс с Бестией были на кухне и получали завтрак для своих господ.

"Госпожа," - сказал Писклюс Вассе, - "мой господин говорит спросить, есть ли у Вас пенисное кольцо, которое было бы для меня годно."

"Так они собираются установить одно из них на тебя, бедный мой маленький ребенок," - воскликнула Васса. - "Цоракс не изменился, такой же безжалостный и жестокий, каким он всегда был, и сын его растет таким же."

"Ладно," - продолжила она, глядя на член Писклюса. - "Оно должно быть небольшим. У тебя это там достаточно маленькое, мой дорогой. Ты только подожди секунду, пока тетушка Васса пойдет посмотреть, что она может подыскать."

Она поспешила из кухни, чтобы вернуться через секунду или две, неся на ладони небольшое кольцо из тусклого металла.

"Ты здесь, мой красавчик. Теперь наденем это пока на твой большой палец. Там оно достаточно плотно прилегает и легко не свалится. Ты скажи Цораксу, что мы установим это на тебе сегодня же утром, когда все мои гости будут бодрствовать. Я не хочу, чтобы твои крики нарушили их сон."

"Да, госпожа," - произнес Писклюс, несчастно взирая на широкий металлический ободок, что окружал его большой палец. Он казался очень маленьким, и Писклюс содрогнулся от мысли, что его яички и член будут протиснуты сквозь него.

Церес принес ему поднос с едой, чтобы отнести его назад в комнаты.

"Спасибо, что не сообщил, что я говорил о твоем господине," - шепнул негритенок. - "Если бы Васса узнала, она надрала бы мне задницу."

Два мальчика были очень подавлены, когда прислуживали своим господам. Бестия, казалось, был не в состоянии отвести глаз от прута, что лежал на столе рядом с Марком. Глаза Писклюса иногда отклонялись от прута, но только чтобы опуститься на маленькое металлическое кольцо, которое лежало рядом.

Цоракс c Марком неторопливо завтракали, но наконец это закончилось, и они смогли сосредоточить свои мысли на других делах.

"Стол довольно устойчивый," - проверив, отметил Цоракс. - "Писклюс, поднимайся на него и ложись на спину. Ноги полностью врозь."

"Теперь, Бестия, держи его щиколотки и не отпускай. Если выпустишь, я установлю кольцо на тебя, а твои яички - много больше, чем его. Они будут раздавлены в желе, прежде чем я с ними закончу. Не смейся, мальчик, я говорю это всерьез."

"Марк, удерживай его плечи внизу и наблюдай."

Цоракс поплевал на руки и растер слюну по члену и яичкам Писклюса. Затем он надел кольцо на маленький член Писклюса и продвинул до его основания.

"Теперь по одному яичку за раз," - произнес он. - "Взгляни, они почти скрылись в мальчике. Знаешь, ты не сможешь спрятать их там."

Он схватил одно из крохотных яичек мальчика большим и указательным пальцами. Несмотря на небольшой его размер, казалось невозможным, чтобы оно прошло сквозь кольцо, особенно из-за того, что член мальчика уже, кажется, более чем наполовину его заполнил.

"Теперь плотно сожми его и толкай сквозь кольцо указательным пальцем твоей левой руки." Его действия соответствовали словам, и Писклюс пронзительно вскрикнул, когда его рванула боль. Марк с Бестией боролись, чтобы удержать мальчика, так как он бился у них в руках.

"Теперь Марк," - продолжал Цоракс, когда Писклюс снова был утихомирен, - "ты сделаешь это с другим его яичком, а я возьму его за плечи."

Марк смотрел вниз на мальчика, как тот лежит распростертый на столе, и его грудь поднимается и опускается от рыданий. Казалось невозможным, что там может быть достаточно пространства, чтобы позволить второму яичку быть пропихнутым через кольцо.

"Ты должен будешь сжать его немного сильнее," - сказал Цоракс, прочитав выражение на его лице.

Марк сжал и толкнул, причем сжал немного больше и толкнул сильнее. Вопли Писклюса возросли в силе, достигнув нового пика, и затем яичко протиснулось сквозь кольцо, присоединившись к своей паре.

"Хорошо, отпусти его," - скомандовал Цоракс.

Все еще вопящий Писклюс свернулся колобком, его руки схватились за пенис. Цоракс ухватил его за щиколотку и грубо потянул со стола.

"Мы можем также дать сейчас Бестии шесть его ударов," - сказал он, - "а Писклюсу - второму. Он должен быть в состоянии почувствовать их к тому времени."

В течение следующего получаса комната была наполнена звуками подвергания мальчиков наказанию: щелчками дерева по обнаженной плоти, стонами и хныканьем жертв.

Два наказанных мальчика с дрожащими губами и слезами в глазах стояли бок о бок перед своими господами.

По-прежнему шел дождь.

"Мы с тобой," - сказал Цоракс Марку, - "можем сойти вниз в общую комнату гостиницы и узнать, какие есть новости. Писклюс может сопровождать нас. Бестия, ты знаешь, где гавань в этом городе. Я хочу, чтобы ты пошел туда и посмотрел, прибыла ли моя галера "Имперская Мечта". Если да, повидайся с капитаном и попроси, чтобы он пришел и встретился здесь со мной. Ты умеешь читать, мальчик?"

"Нет, господин."

"Тогда ты должен будешь попросить кого-то показать тебе судно, если оно там. Ты понял, мальчик?"

"Да, господин."

В общей комнате было еще только двое людей: путешествующий торговец и его мальчик-раб, которые ждали, когда пройдет дождь, прежде чем продолжить свою поездку.

Торговец узнал Цоракса и почтительно его приветствовал. В мире коммерции было очень мало людей, которые не знали Цоракса по крайней мере по репутации. Они беседовали некоторое время о торговле и влиянии на нее последних беспорядков на границе.

Марк быстро потерял интерес и, усевшись на скамью, поманил к себе Писклюса. Он показал на пол, и парнишка уселся у него в ногах. Марк начал поглаживать голову и шею мальчика. Затем его внимание было привлечено к беседе двух взрослых.

"И есть новый подушный налог," - произнес торговец с ноткой отчаяния, которую коммерсанты всегда приберегают для вопросов, затрагивающих налогообложение.

"Подушный налог?" - спросил Цоракс.

"Да, плата в четверть динария за каждого мальчика-раба в возрасте от шести до четырнадцати. Она наложена прокуратором, говорят, для финансирования приобретения большего количества мальчиков-рабов для оловянных шахт в Корнуэлле. Вы знаете, как эти шахты поглощают мальчиков, а мальчиков им приходится использовать из-за размера шахтных стволов. Говорят, они надеются, что налог также собьет вниз цены на мальчиков."

"Вы говорите так," - произнес Цоракс, быстро оглядевшись вокруг и понизив голос, - "словно Вы не убеждены разъяснением."

"Ладно, это может быть правдой, но я также слышал, что это - уловка, чтобы попытаться поймать отпрыска некоего старого патрицианского семейства, сосланного сюда, который нарушил границы. Я также слышал, что собственный брат мальчика сообщил о нем и предупредил прокуратора. Но безусловная правда, что это дополнительное бремя на граждан."

"Так или иначе, этого не избежать. Они помечают мальчика клеймом, когда налог за него уплачен. Нет отметки клейма - выкладывайте четверть динария, пожалуйста."

"Просцус," - резко сказал он своему рабу, - "покажи господину клеймо, которое поставили на тебя сборщики налога."

Мальчик поспешно поднялся на ноги и потянул вверх свою тунику, открыв приятно закругленный небольшой зад и показав на маленького орла, врезанного в плоть чуть ниже левого бедра.

"Сборщики налога прибывают в Колчестер послезавтра, и Вам придется уплатить налог за этого мальчика-любовника," - сказал он, кивнув на Писклюса, который уткнулся головой в бедро Марка, - "и за любого другого мальчика, который у Вас, возможно, имеется."

Дождь в этот момент прекратился, и торговец, достигший достаточно печального окончания их разговора, извинился и покинул комнату.

"Писклюс должен будет вернуться к своим родителям," - резко сказал Цоракс.

"Отец..." - запротестовал Марк.

"Я сожалею, Марк, ты можешь провести с ним еще одну ночь, но затем он должен отправиться обратно. Как только сборщики налога прибудут сюда, они определят, кем он в действительности является."

"Не могли бы мы его заклеймить," - спросил Марк.

"Это не так просто," - почти нежно произнес Цоракс. "Они, очевидно, высматривают мальчика-раба примерно в возрасте Писклюса, который выглядит не вполне соответствующе. Если они натолкнутся на сопровождающего меня красивого юного мальчика-раба, чьим задом я не воспользовался, то поймут, что они его заполучили. У меня есть репутация, о которой ты знаешь. Так что это так. Писклюс должен будет вернуться к своим родителям и вернется, чтобы стать Гаем, прежде чем прибудут сборщики налога."

Глава 10

"Он должен будет вернуться к своим родителям и вернется, чтобы стать Гаем, прежде чем прибудут сборщики налога." Писклюс со смятением услышал эти слова. Это верно, что Марк обращался с ним сурово, но он все еще любил старшего мальчика при всей его жестокости. Потом, если он возвратится домой, обойдутся ли с ним хоть сколько-нибудь более любезно? Марк только что избавил его от порки его старшим братом, и, кажется, этот самый брат предал его имперским властям. Была существенная разница между тем, чтобы быть побитым Марком, который, когда порка закончится, обнимет его руками, успокоит и будет его любить, и тем, чтобы быть выпоротым братом, который его ненавидит. У Марка побои были почти что частью любви, а брат порет его, чтобы причинить боль, и ни по какой другой причине.

Писклюс был так расстроен заявлением Цоракса, что позабыл все правила и запротестовал.

"Пожалуйста, господин. Не возвращайте меня, господин. Я хочу остаться с Марком, господин... Я уверен, что смогу подвергнуться клеймению, господин... Пожалуйста, господин..."

Марк, видя выражение гнева на отцовском лице, крепко ударил Писклюса в висок. Мальчик припал к его ногам, чувствуя звон в ушах от удара, понимая, что ему достанется еще, но зная также, что он не должен пытаться защититься.

Марк подался вперед и снял одну из своих сандалий. Удерживая ее пальцем, он ударил ей по макушке прикрытой коротко стриженной головы Писклюса.

"Грязный кусок собачьего говна." (ТРАХ)

"Ты разговариваешь." (ТРАХ)

"Когда к тебе обращаются." (ТРАХ)

"И ни в какое другое время." (ТРАХ)

"Ты понял?" (ТРАХ)

"Да, господин. Пожалуйста, господин. Извините, господин," - рыдал Писклюс, сознавая, что удары были полностью заслужены.

Марк бросил сандалию на землю. Писклюс поднял на колени, от ударов по голове кровь струйкой текла по его скуле и капала на грудь. Он поднял сандалию и, наклонившись вперед, натянул ее обратно на ногу своего господина. Короткая туника, единственная его одежда, поехала вверх по его спине, выставив напоказ его плотный маленький зад, на гладкой плоти которого выступали горящие рубцы, оставленные этим утром прутом.

Марк, глянув на него вниз, подумал, что синяки подчеркивают, а не портят красоту его приятной мальчишеской попки. Нагнувшись вперед, он пробежался пальцем вдоль одного из рубцов. Писклюс в секунду успокоился и затем в ответ на прикосновение своего господина бессознательно поднял задницу вверх, выражая свое подчинение. Марк облизал себе палец и вдавил его в зад мальчика. После кратчайшего мига сопротивления он ощутил им тепло Писклюса. Мальчик выпрямился, его глаза покрылись поволокой, он дышал короткими вздохами через открытые губы, и мускулы его зада пульсировали, когда он старался втянуть палец поглубже в свое тело.

Цоракс искоса взирал на возбужденного мальчика с презрительной улыбкой на устах, но с намеком на сострадание в глазах.

"Это - частое состояние," - тихо вымолвил он. - "Те, кто были почти холодны в начале, становятся темпераментнейшими, как только заимеют член внутри себя. Я завидую тебе, Марк, что твой маленький любовник, кажется, постоянно разгорячен. Поднимайся с ним в наши комнаты и наслаждайся сам. У тебя есть остаток дня и ночь, чтобы делать с ним, что тебе нравится. Я пошлю Бестию к вам наверх, когда он вернется обратно, чтобы придать немного разнообразия вашим забавам."

Марк ухмыльнулся, извлек свой палец из зада Писклюса и выгнал его из комнаты серией резких шлепков на голому заду.

***

Был ранний вечер. Марк, наполовину спящий, лежал в своей комнате на кушетке, чувствуя себя пресыщенно и непринужденно. Два мальчика-раба медленно передвигались по комнате, подготавливая ее к ужину своих хозяев. Они не побеспокоились надеть свои туники с тех пор, как были отпущены Марком с его кровати, и были оба обнажены. Он мог видеть, что их мягкие члены, никогда не бывшие очень большими, сморщились до крохотных размеров. Яички Бестии почти скрылись у него в паху. У Писклюса, с другой стороны, они твердо удерживались на расстоянии от тела пенисным кольцом, которое придавало им очарование, но, подумал Марк, вероятно при условии довольно болезненной выпуклости. Марк сонливо замечал, что, передвигаясь, они тихо шепчутся между собой, и время от времени проходя мимо друг друга, слегка интимно соприкасаются голыми задами или бедрами.

Марк заснул и пробудился, только когда в комнату вернулся его отец. Было очевидно, что Цоракс пьян, и Марк обратил внимание, как быстро Бестия принес своему господину новую кружку вина, и как часто он пополнял ее в течение вечера. Цоракс был весел и экспансивен. Оказалось, что он достиг какой-то удачи в делах с капитаном "Имперской Мечты", что привело его в хорошее настроение. В такое по-настоящему хорошее настроение, что он не замечал, как Писклюс дает Марку вино, смешанное с водой, и часто пополняет его кружку.

Марк чувствовал себя довольно опьяненным после ужина и бросился на кушетку, пока два мальчика-раба убирали со стола. Он запомнил, что его отец громко позвал Бестию помочь ему в его спальне, и несколько позже ощущение гладкого юного мальчишеского тела Писклюса, когда тот проскользнул в постель рядом с ним.

Он проснулся, когда было еще темно. У него болела голова, во рту был противный привкус, и он подумал, что, вероятно, заболел. У него также была эрекция.

Он немного мог поделать с первыми тремя обстоятельствами. Но имел средства немедленно приступить к делу, чтобы утолить четвертое. Он положил руку на бедро Писклюса и плотно притянул зад ребенка к своему паху. Мальчик пошевелился и что-то проворчал. Марк скользнул рукой к переду мальчика и тронул пальцами его маленький член. Он смутно почувствовал, что что-то неправильно. Он переместил свою руку к яичкам паренька и стал нежно с ними играть. Снова в своих путаных действиях он ощутил, что что-то не совсем правильно. Ему захотелось выяснить, что же не так. Если бы только его голова не болела так сильно, это несомненно было бы легче.

Потом он вдруг понял. Мальчик, которого он ласкал, был обрезан и не имел пенисного кольца.

Отшвырнув мальчика со своего пути, он соскочил с кушетки и устремился к камину, где тускло мерцала лампа. Он схватил ее и поднял вверх.

Марк бросил взгляд на пол у кушетки. Там на всех четырех конечностях стоял Бестия. В это мгновение пронзительный мальчишеский вопль донесся из комнаты его отца.

Марк наткнулся на дверь и распахнул ее настежь, увидeв в расплывчатом свете лампы массивный обнаженный волосатый корпус своего отца, прижимающий книзу тонкое тело Писклюса. Мощные ягодицы Цоракса свирепо толкались вниз, когда он пытался вогнать свой член в кричащего ребенка.

"Ты думаешь, что делаешь здесь, мальчишка?" - взбешенно заорал он на Марка, и когда затем поймал взглядом Бестию, стоящего за спиной его сына, то его глаза расширились.

Он гневно выругался и скатился с кровати. Пронзительные крики Писклюса упали до тихих отчаянных всхлипываний. Марк пристально глядел на пах своего отца, удивляюсь его раздувшемуся члену, эрегированному и безжалостно требовательному. Он заметил капли красной жидкости, мрачно блестевшие в свете лампы среди зарослей паховых волос мужчины. С тошнотворным чувством ужаса он увидeл, что кровь скорее льется, чем капает из разорванного зада Писклюса.

"Я думал, что это именно Бестия устраивает истерику, будучи содомирован," - сердито воскликнул Цоракс.

"Быстро, мальчик," - крикнул он Бестии, - "спустись в кухню и скажи Вассе придти сюда прямо сейчас. Поспеши немедленно, чтоб ты был проклят."

Бестия повернулся и выбежал из комнаты. Цоракс нагнулся и, подобрав с пола длинный кусок ткани, протолкнул его между ногами Писклюса в спешной попытке задержать кровотечение. Мальчик застонал и, как мог видеть Марк, без всякой особой причины слабо прошептал: "Я кричал, только когда Вы были во мне почти полностью, господин."

"Что случилось, отец?" - отчаянно вопросил Марк. - "Как два мальчика поменялись кроватями и почему?"

"Они сделали это, пока мы пили, и Писклюс надеялся, что если я его трахну, ему должно быть позволено остаться с тобой." Видя озадаченное лицо Марка, он раздраженно продолжил, - "ты, несомненно, понимаeшь, что мальчик влюбился в тебя."

"Ты имеешь в виду, что он был готов принести свой зад в жертву твоему члену именно для того, чтобы он мог остаться со мной?" Мысль, что кто-то готов пожертвовать собой подобным образом, только чтобы быть с другим, изумила Марка.

Он сам достаточно любил Писклюса. Он наслаждался трахать того, ему доставляло удовольствие причинять тому боль, но как бы он ни был обеспокоен, уйдет ли Писклюс и когда, он просто нашел бы другого миловидного юного мальчика-раба, чтобы с ним забавляться. Их было много, и они были достаточно дешевы.

Он взглянул на Писклюса с возобновившимся интересом. Мальчик несомненно выглядел довольно привлекательно, растянувшись на кровати, его худенькие плечи вздрагивали, когда он всхлипывал. Марк вступил в комнату и рассеянно протянул руку, чтобы поласкать темную стриженную голову паренька.

"Он может теперь остаться с нами, отец?" - cпросил Марк и провел руку вокруг головы мальчика, чтобы поласкать его щеку. Он ощутил движение ребенка и затем прикосновение языка мальчика к его ладони. Он улыбнулся, когда понял, что даже в своих страданиях маленькая проститутка нашла способ возбуждать его.

Цоракс мгновение поколебался и потом осторожно произнес: "хорошо, я не буду отсылать его назад к родителям."

"Спасибо, отец," - начал Марк и затем, поняв смысл выбранных Цораксом слов, остановился.

"Васса достаточно компетентна в такого рода ранах у мальчиков," - успокаивающе вымолвил Цоракс. - "Как бы там ни было, где эта женщина?"

Мгновение они стояли, прислушиваясь, но единственным звуком было тихое хныканье Писклюса.

"Я могу понять, почему Писклюс в это впутался," - сказал Марк, которому пришла в голову другая мысль, - "но почему Бестия? Все, что он в состоянии был получить, - это сильную порку."

"Я прежде говорил, что рабы думают не так, как мы. Он, вероятно, не думал настолько далеко вперед, и во всяком случае смотрел на это со своей точки зрения. У тебя нет никакой мысли, как одиноки в мире эти два мальчика. У каждого из них есть только другой для помощи или утешения. Он должен желать помочь Писклюсу, если может, и он должен хотеть, чтобы Писклюс остался здесь. Окровавленная спина могла показаться невысокой платой за это."

"Ты не будешь... Ты будешь бить его, отец?"

"У меня нет силы в данное время, но, вероятно, когда-нибудь несомненно, если не за это, то за другое. Теперь, наконец, здесь Васса."

"Хорошо, Вы не в состоянии держать свои руки от него подальше? Или свой член вне его задницы, что более кстати. Что, я говорила, должно случиться, если Вы испробуете это на нем? И что случилось? Вы всегда тот же, Цоракс, Вы получаете то, что хотите, и не заботитесь о последствиях."

"И Вы тоже всегда такая же, женщина," - сварливо возразил Цоракс. - "Ищете, за что бы обвинить, а не стараетесь установить истину. Типичная женщина. Не удивительно, что я предпочитаю мальчиков."

"Вы предпочитаете мальчиков-рабов, потому что можете делать с ними, что Вам нравится", - огрызнулась Васса. - "Ладно, я полагаю, что должна буду попытаться починить этого бедного малыша, так чтобы Вы могли иметь забаву разорвать его зад заново, когда Вами овладеет прихоть."

"Теперь, малыш, позволь взглянуть, что этот ужасный человек сделал с твоим нежным маленьким задом этим своим огромным членом."

Она осторожно удалила тряпку, что находилась между ног Писклюса, и раздвинула его ягодицы. Мальчик пронзительно вскрикнул, и Марк увидeл, как изменилось лицо женщины. Она впихнула пропитанную кровью ткань обратно и выпрямилась.

"Хорошо," - тихо сказала она, отбросив все пустые угрозы. - "Я сделаю все возможное для бедного маленького содомита."

Она наклонилась и без усилий подняла Писклюса на руки, затем повернулась и оставила комнату, сопровождаемая, после секунды или двух колебаний, Марком и его отцом.

Васса пересекла двор по направлению к кухне. Слабый огонек, тлеющий в большом камине, освещал большую темную комнату тусклым колеблющимся светом. Кое-где у стен под тряпичными одеялами свернулись калачиком маленькие фигурки. Из темного угла доносились звуки шепота и слабой возни, которые были в момент успокоены вошедшей женщиной.

"Принесите этот стол, очистите, достаньте все свечи, которые сможете найти, принесите подушку с моей кровати и мою аптечку, один из вас пусть поставит вскипятить котелок, и кто-то принесет ведро холодной воды из колодца. Пошевеливайтесь быстрее, если не хотите, чтобы ваши ленивые задницы отведали моего ботинка."

Васса издала поток распоряжений, и одеяла, укрывающие в беспорядке разбросанные на полу бугорки, развернулись, обнаружив обнаженных мальчишек и девчонок-рабов, которые поспешили выполнить ее приказания.

Она уложила Писклюса лицом вниз на стол, подушкой под бедра подняла его зад.

Марк увидeл, как Церес немного запоздало показался из угла, откуда доносилось хихиканье, на темном лице негритенка была застенчивая усмешка, его юный член набух и стоял вертикально. Его сопровождал меньший мальчик со светлыми вьющимися волосами, падающими на лоб, его крошечный мальчишеский членик был комично поднят.

"Церес," - проскрежетала зубами Васса, поймав его взглядом. - "Я сожалею, что помешала твоей сексуальной забаве с малышом. Ступай теперь сюда, у меня есть для тебя работа. Подойди сам, или я применю к тебе нож и навсегда прекращу твои игры."

"Ты тоже, Бестия," - продолжила она более мягко. - "Мне нужны два крепких парня помочь удерживать Писклюса в неподвижности. Я хочу, чтобы, когда я скажу вам, вы взяли каждый по его ноге и удерживали их врозь. И держите их крепко и неподвижно, если вы не хотите, чтобы я содрала прутом кожу с ваших ленивых юных задов."

"Цоракс, Вы - сильнее, Вы возьмете в захват его плечи."

"Марк, он - твоя собственность, поэтому тебе предстоит наиболее ответственная и квалифицированная работа. Подойди и встань рядом со мной, я покажу тебе, что ты должен делать."

"Теперь, Церес, Бестия, осторожно потяните его ноги врозь и удерживайте его неподвижно. Вы тоже, пожалуйста, Цоракс."

Она погрузила небольшой кувшинчик в ведро с холодной водой. Одной рукой она раздвинула зад Писклюса и стала равномерной струйкой лить воду вниз на расселину мальчика, смывая прочь и на мгновение останавливая кровь, текущую из его разодранной плоти. Стоя рядом с Вассой, Марк мог видеть, как член его отца разорвал мальчишеское тело.

"Это никогда не заживить самостоятельно," - рассудительно произнесла Васса, игнорируя исступленные рыдания Писклюса. - "Это должно быть заштопано. Вот что ты будешь делать, Марк, когда я скажу тебе: одной рукой удерживать его зад раскрытым в таком виде, а другой - поддерживать равномерное стекание холодной воды на рану."

Она глянула вниз на его юное лицо. На нем она прочитала потрясение, сомнение в себе и беспокойство. Она подозревала, что эти чувства редко ощущались сыном Цоракса.

Она протянула руку и взъерошила ему волосы.

"Ты можешь сделать это," - сказала она. - "И ты должен сделать это."

"Теперь, дорогой," - продолжила она, переведя свое внимание на Писклюса и ободряюще похлопав его голый зад. - "Это не займет много времени и после того, как все закончится, твой зад будет как новый, поэтому постарайся быть храбрым маленьким мальчиком и заставь твоего господина гордиться тобой."

Писклюс изо всех сил постарался остановить свои рыдания и что-то несвязно пробормотал.

Васса взяла большую стальную иглу из маленького ящика, что лежал рядом с ней на кухонном столе. Она продела в ее ушко длинную кошачью кишку. Секунду или две подержав иглу в пламени свечи, она кивнула. Цоракс крепко прижал вниз плечи Писклюса. Бестия с Цересом ужесточили хватку на ногах мальчика. Марк глубоко вздохнул. Позаботившись воспроизвести действия Вассы, он раздвинул зад Писклюса и направил струю ледяной воды на разорванную плоть мальчика. Он наблюдал, как игла в мгновение проколола кожу ребенка, вызвав на поверхности капельку крови. Писклюс вскрикнул и, несмотря на все усилия Цоракса и двух державших мальчиков, его тело судорожно вздрогнуло. Женщина быстро зашила верхнюю рану и искусно завязала.

"Хорошо," - сказала она. - "Дадим ему секунду, чтобы привыкнуть к этому."

Марк выпрямился. Он удивился, обнаружив, что дрожит. Ему казалось, что прошли часы, хотя он понимал, что Васса затратила только несколько секунд, чтобы завершить свою работу.

Васса вдела новую длинную кишку. Она кивнула, и муки Писклюса возобновились. Цоракс, Бестия и Церес боролись, чтобы удержать его корчащееся тело. Его пронзительные вопли возросли в силе. Марк старался убрать из своего сознания все, кроме необходимости держать зад мальчика раскрытым и холодной воды, льющейся на открытую рану. Ему казалось, что он стоит в черной пустоте, где единственной реальностью была испытывающая муки плоть мальчика и проворные движения пальцев Вассы. Смутно, словно с большого расстояния, он слышал исступленный вой Писклюса, ворчание и тяжелое дыхание своего отца и двух пареньков, когда те боролись, чтобы удержать мальчика в неподвижности.

Потом наконец Васса закончила. Марк присел рядом с Писклюсом, положив руку на обнаженные плечи мальчика, обнимая и поочередно целуя его c обеих сторон шеи и шепча одобрение ему в ухо. Затем Марк обнаружил, что его мягко отодвигают в сторону. Васса встала на колени на его место, держа у губ Писклюса чашку с парящей жидкостью.

Марк понял, что у него эрекция. Он спустился под стол и, поместив одну руку на заднюю сторону бедра Писклюса, сжал его ободряюще.

"Когда все будет хорошо, чтобы трахать его снова?" - спросил он, ловя взгляд Вассы.

"Прямо как твой отец," - заметила Васса. - "Ладно, юная плоть быстро излечивается, но не настолько. Это не пройдет даже в течение дня или двух."

Она увидела эрекцию Марка и рассмеялась.

"Выбери пока кого-то из здешних мальчиков, если хочешь," - пригласила она.

Марк огляделся вокруг и указал на светловолосого мальчика, что раньше был с Цересом. Маленький паренек подкрался к негритенку, который все еще держал одну из ног Писклюса, и прижался к старшему мальчику, его светлая кожа, казалось, усиливала природную смуглость плоти Цереса.

"Я буду c этим," - произнес Марк, указав пальцем.

"Хороший выбор," - бодро сказала Васса. - "Нет причины, почему такому ленивому, ни на что не годному животному, как Церес, должно быть дозволено первым насладиться таким приятным маленьким задом."

Блондинчик выглядел далеким от желания иметь удовольствие, чтобы его зад был предоставлен Марку без его собственного выбора. Васса уловила выражение на его лице.

"Что, мальчишка," - крикнула она, - "ты думаешь, что можешь решать, кому наслаждаться твоим жалким маленьким тельцем, да? Хорошо, ты ошибаешься - ты принадлежишь мне, и я могу делать с тобой, что мне нравится. Я могу перерезать тебе горло, разрубить твое тело на куски и скормить собакам. Я могла бы посадить тебя на цепь во дворе и оставить умирать с голоду. Никто не смог бы меня остановить, и никто не помог бы тебе. Ты - грязь. Ты - свиное дерьмо, и я собираюсь получить уверенность, чтобы ты не забывался."

Она сделала паузу. Мальчик начал тихо плакать.

Ладно," - продолжила она чуть более спокойно. - "Я немного устала сейчас. Кто желает выпороть тебя?"

Она остановилась, и улыбка пересекла ее лицо.

"Церес," - вымолвила она, - "ты - сильный парень. Принеси прут и нагни своего маленького дружка над краем стола. Четыре удара. Четыре удара и, безусловно, ты положишь их умело и сильно или также почувствуешь вкус прута."

Церес метнулся через кухню и принес прут оттуда, где тот висел рядом с камином. Церес погрузил свою левую руку во вьющиеся детские волосы и силой опустил его на край стола. Широкая усмешка раздвинула его лицо, а его член набух и поднялся. Было ясно, что он если и разочарован отказом в наслаждении задом мальчика одним способом, то намерен максимально использовать возможность, ныне ему предоставленную. Его жертва извивалась и умоляла, но бесполезно. Он поднял прут над плечом и хлестнул им вниз. Дерево треснуло о голую плоть, ребенок вскрикнул. Прут снова поднялся и затем упал с назойливым ужасным свистом. Мальчик опять взвыл, когда прут ударил по его беззащитному заду. Васса одобрительно кивнула. Она поняла, что нет никакой необходимости бить также и Цереса.

Когда четвертый удар был нанесен по проучаемому заду хныкающего мальчика, Марк взял его за ухо и зло скрутив оное, вывел его из комнаты.

"Хорошо," - сказала Васса, - "мне надо работать в гостинице и нужно немного поспать. Писклюс может провести сегодняшнюю ночь в моей кровати. Это - единственное место здесь, где я могу быть уверена, что его зад будет сохранен от вмешательства."

Баюкая мальчика на руках, она отнесла его в свою комнату и осторожно положила лицом вниз на кровать. Она заметила, что мальчик беззвучно плачет.

"Твоему заду все еще больно, малыш? Скоро станет лучше. Постарайся заснуть."

"Больно, госпожа, но не поэтому," - прорыдал Писклюс. - Это из-за моего хозяина, госпожа. Он получил другого мальчика, госпожа. Тот младше меня, блондин и миловиднее, чем я. Он никогда не захочет меня снова."

"Глупая маленькая проститутка," - сказала Васса, не очень сильно сжимая ему ухо, - "ты не можешь надеяться, что твой хозяин не будет получать наслаждение только потому, что ты недоступен. Теперь засыпай. Чем быстрее твой зад заживет, тем лучше шансы, что твой хозяин захочет тебя обратно к себе в постель."

Она улеглась рядом с мальчиком. Писклюс втерся поближе к ней, найдя покой и безопасность в тепле ее тела. Она ощущала маленький костлявый локоть ребенка, давящий ей в бок, что напомнило о другом маленьком мальчике, который обращался к ней в поисках утешения много лет тому назад. Она удивлялась, что случилось c ее братом. Она помнила, как они оба плакали, когда их хозяин сказал, что собирается продать мальчика.

страница 1 2 3 4 5 6

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT