Stephen Edwin King

И вдруг с  лицом начали  происходить чудесные  перемены. Глаза  из
карих, как у ослика, стали зелеными, как у кота. Уши резко уменьшились
и торчали теперь на макушке.

    – Ну вот, уже лучше, – сказал продавец. – Гораздо лучше, сынок.  Я
люблю видеть счастливых  мальчиков, потому что  счастливые мальчики  –
это здоровые мальчики, а  здоровые мальчики в  жизни не пропадут.  Так
сказано в  «Книге Правильного  Хозяйствования»,  а она  всегда  права.
Хочешь получить зеркальце?

    – Да, –  воскликнул Джек.  – Да,  очень! –  Он полез  в карман  за
палочками. Бережливость была забыта. – Сколько?

    Продавец быстро  оглянулся по  сторонам, чтобы  убедиться, что  за
ними никто не наблюдает.

    – Возьми даром, сынок. Спрячь поглубже и никому не показывай.

    – Что?

    – Бери, бери… Его нельзя купить, и нельзя продать.

    – Ну, если вы настаиваете… – смущенно протянул Джек.

    Продавец  удивленно  взглянул   на  него  –   и  они  оба   весело
рассмеялись.

    – Счастливый  мальчик с  хорошими мозгами,  – сказал  продавец.  –
Хочется увидеть тебя, когда ты повзрослеешь и помудреешь.

    Джек хихикнул. С продавцом было очень приятно общаться.

    – Спасибо,  – поблагодарил  он (из  зеркала на  мальчика  смотрели
зеленые кошачьи глаза). – Большое спасибо!

    – Благодарение  Господу! –  ответил продавец…  и тихо  добавил:  –
Береги себя, малыш!

    Джек пошел  дальше, спрятав  зеркальце в  карман куртки,  рядом  с
бутылкой Смотрителя.

    Каждую минуту он проверял, на месте ли его палочки – деньги.

    Неподалеку стояли двое; от них  разило, как из пивной бочки.  Один
пытался продать другому  петуха, чтобы куры  лучше неслись, другой  же
молча внимал пылкой речи.

    Джека не  интересовал ни  петух,  ни доводы  продавца.  Неподалеку
толпа детей смотрела,  как одноглазый  мужчина устраивает  аттракцион.
Центром  внимания   был  попугай   в   большой  клетке;   перья   были
темно-зелеными, как пивная бутылка.  Глаза блестели, словно золото…  в
четыре глаза. Как и у пони  в конюшне возле Королевского Павильона,  у
попугая было две головы. Они смотрели в противоположных  направлениях,
касаясь клювами прутьев клетки.

    Попугай разговаривал сам с собой,  к полному восхищению детей,  но
Джек заметил, что  вид двухголовой птицы  никого особенно не  удивлял.
Дети словно смотрели привычный  субботний мультфильм; попугай был  для
них зрелищем интересным, но отнюдь не новым.

    А кто способен удивляться больше и откровеннее, чем дети?!

    – Фью-у-у-ть! Насколько выше? – спрашивала левая голова.

    – Только  ниже, только  ниже,  – отвечала  правая, и  дети  весело
хохотали.

    – Кра-а-а-к! В чем главная сила дворян? – вопрошала левая.

    – В  том, что  король будет  королем всю  свою жизнь,  а многие  с
радостью променяли бы жизнь на такой титул! – отвечала правая.

    Джек засмеялся, то же самое сделали и несколько детей постарше,  а
остальные же только вопросительно уставились на попугая.

    – А что в буфете миссис Спрэт? – поинтересовалась левая.

    – То, чего никто не может увидеть! – был ответ, и хотя Джек ничего
не понял, дети зашлись от хохота.

    – А что до смерти напугало ночью Алана Дестри?

    – Он увидел свою жену – фью-у-у-у-ть!

    К детям подошел одноглазый продавец петуха и сердито зашипел:

    – Прочь отсюда! Прочь, пока я не спустил с вас штаны!

    Дети бросились наутек;  Джек – за  ними, поминутно оглядываясь  на
удивительного попугая.

    У павильона, торгующего  фруктами, он купил  яблоко (про запас)  и
кружку молока –  это было  самое вкусное  и жирное  молоко, какое  ему
доводилось пить. Джек  подумал, что если  бы кто-нибудь из  молочников
его родного мира торговал бы таким молоком, то остальные разорились бы
за несколько дней.

    Он уже допивал  молоко, когда заметил  приближающееся к  павильону
семейство Генри. Мальчик поставил кружку на прилавок, надеясь, что те,
кто пил из  этой кружки до  него, не страдали  проказой, чесоткой  или
чем-нибудь в  этом  роде. Но,  скорей  всего, в  Территориях  о  таких
болезнях просто не слыхивали.

    Он шел через торговый городок:  мимо очередей, мимо двух  толстух,
покупающих горшки и  сковородки, мимо  чудесного двухголового  попугая
(его одноглазый владелец сейчас прихлебывал из пыльной бутылки,  держа
за  шею   непроданного  петуха);   потом  мальчик   пересек   открытое
пространство, где собирались фермеры. Там он на мгновение  задержался.
Многие фермеры курили глиняные трубки; возле них Джек увидел несколько
пустых и полных бутылок. Одна из них  – похожая на ту, из которой  пил
одноглазый владелец  петуха и  попугая  – переходила  из рук  в  руки.
Неподалеку несколько  человек  грузили камни  на  телеги,  запряженные
измученными лошадьми.

    Джек миновал знакомого продавца ковров, который помахал ему рукой.
Джеку показалось,  что старый  моряк –  или  кем там  он был  –  хочет
сказать: –  «Пользуйся  подарком,  малыш, но  не  перегибай  палку!  »
Мальчик  пообещал  себе,  что   последует  совету.  Внезапно  у   него
испортилось настроение. Он опять почувствовал себя чужаком.

    Джек дошел  до  дороги,  которая походила  на  тропинку.  Западная
Дорога была значительно шире.

    «Великий Странник  Джек», –  подумал он,  попытавшись  улыбнуться;
затем расправил  плечи и  услышал, как  бутылка Смотрителя  звякает  о
зеркальце. «Вот шагает через Территории Великий Странник Джек».  Прочь
с дороги!

    Он двинулся дальше, а мысли его вновь умчались в мир воспоминаний.

    Спустя четыре  часа, в  полдень,  Джек присел  в высокой  траве  у
обочины дороги и принялся наблюдать, как несколько человек – с  такого
расстояния они казались  не больше муравьев  – взбираются на  высокую,
неустойчивую с виду башню. Мальчик выбрал это место, чтобы отдохнуть и
съесть свое яблоко. До башни было  около трех миль (хотя, возможно,  и
больше  –   почти  сверхъестественная   чистота  воздуха   значительно
сокращала расстояние),  что заняло  бы, по  мнению Джека,  около  часа
пути.

    Яблоко оказалось на удивление сочным, усталые ноги сладко ныли,  и
мальчик задумался, что  это за  башня, стоящая в  чистом поле  посреди
нескошенной травы. И, конечно, его удивляли люди, упрямо карабкающиеся
на нее.

    Дул  довольно  сильный  ветер;  башня  находилась  с  подветренной
стороны, и до Джека  доносились голоса людей… и  их смех. Не дошел  ли
он, сам  того не  подозревая,  до Границы?  Он помнил  слова  Капитана
Фаррена: «Никто не  знает, куда  ведет Восточная Дорога,  и когда  она
пересекает  Границу.  Я  слышал,  что  даже  Господь  Бог  никогда  не
заглядывает за Границы…» Джек вздрогнул.

    Ему не верилось, что он зашел так далеко. Он не чувствовал  ничего
похожего на  те чувства,  которые он  испытывал, спасаясь  от  экипажа
Моргана, от хищных деревьев… прошлое казалось теперь ужасным  прологом
к событиям  в Оутли.  Но,  садясь в  повозку  фермера Генри,  Джек  не
испытывал ни страха, ни  злости; в Территориях  он ощущал себя  частью
целого…

    Нет, здесь он не был чужаком. Здесь – нет.

    Ему пришло в голову, что он уже давно является частью  Территорий.
Странная мысль запульсировала в  висках, звуча частично  по-английски,
частично на диалекте Территорий: «Когда ко мне приходит видение, то  я
понимаю, что это –  видение; но только в  момент пробуждения. Если  же
видение приходит одновременно с пробуждением – например, когда  звонит
будильник, –  то  происходят  удивительные  вещи:  действительность  и
видение сливаются в  одно… И я  не чувствую себя  чужим в этом  сплаве
реальности и запределья. Все это тесно  связано. Я знаю, что мой  отец
видел много видений и глубоко погружался в них, но я уверен, что  дядя
Морган почти никогда не делал этого».

    Он решил,  что сделает  глоток из  бутылки Смотрителя  сразу,  как
только почувствует опасность или  увидит что-нибудь пугающее. Если  же
нет – он  будет идти все  время вплоть до  возвращения в Нью-Йорк.  Он
может  даже  переночевать   в  Территориях,   если  сумеет   раздобыть
что-нибудь  более  существенное,  чем  яблоко.  Но  пока  шоссе   было
пустынным, и поесть было негде, да и нечего.

    С  обеих  сторон   дороги  росла  трава.   Джек  почему-то   начал
чувствовать, что  его  путь ведет  к  безграничному океану.  Небо  над
Западной Дорогой было ясным  и солнечным, но  холодным («Хотя в  конце
сентября оно  всегда  холодное»,  – подумалось  ему,  и  вместо  слова
Сентябрь ему пришло в голову местное название – девятый месяц).  Джеку
не встречались ни пешеходы, ни телеги. Ветер усиливался. По  травяному
ковру пробегали волны, рождающие низкий звук, осенний и одинокий.

    Если бы кто-нибудь сейчас спросил: «Как ты себя чувствуешь,  Джек?
», мальчик мог бы ответить:  «Все хорошо, спасибо. Бодро». Бодро  было
словом, которое  поселилось в  его сознании,  когда он  шел через  эту
пустынную страну  трав;  его  внутреннее  состояние  можно  было  даже
назвать словом восторг. Он шел и шел, растворяясь в пейзаже,  знакомом
очень немногим американским  детям его времени  – пустая,  бесконечная
дорога под голубым небом; всепоглощающая  свежесть и чистота. На  небе
не было ни облачка.

    Все это было внове для мальчика, и он боялся пропустить  что-либо.
Он был подростком, склонным к софистике – вполне естественное явление,
поскольку он родился в семье  кинематографического агента и актрисы  в
Лос-Анджелесе, и никак не мог быть наивным, – но он был еще  ребенком,
особенно в  данной ситуации.  Путешествие в  одиночестве через  страну
трав  в  любом  взрослом  человеке,  несомненно,  вызвало  бы  чувство
заброшенности и, возможно, породило бы галлюцинации. Взрослый,  скорее
всего, обязательно воспользовался  бы бутылкой Смотрителя,  удалившись
от торгового городка всего лишь на пару миль; или какой-нибудь  другой
бутылкой, так часто прибавляющей взрослым мужества.

    Джек же шел вперед без слез и страха, и думал только: «О, Боже!  Я
чувствую себя хорошо… это странно, если учесть, что никого нет  рядом,
но это так».

    И лишь его тень, постепенно удлиняясь, следовала за ним.

    Он  уже  почти  забыл,  что  меньше  двенадцати  часов  назад  был
пленником Апдайка в  «Оутлийской пробке» (хотя  на руках мальчика  все
еще были свежие мозоли); впервые в  жизни он шел по широкой,  открытой
дороге, совершенно пустынной:  здесь не было  рекламы «Кока-колы»  или
пива «Будвайзер», рядом  не проносились  машины, не  было слышно  гула
самолетов, – только звук шагов по дороге и его собственное дыхание.

    «Боже, мне  хорошо», –  подумал Джек,  протирая глаза,  и еще  раз
определил свое состояние словом «бодрое».

    Он подходил к башне.

    «Парень, ты никогда не заберешься на нее».

    Джек догрыз  яблоко и  не думая,  почему так  поступает,  принялся
руками закапывать огрызок в землю. Казалось, башня сделана из досок, и
Джек прикинул, что ее высота около пятисот футов. Она выглядела  полой
изнутри. На верхушке была площадка, и там толпились люди.

    Джек присел на обочине, обхватив руками колени. Ветер дул в спину.
По траве бежали волны.

    «НИКОГДА мне туда не взобраться, –  подумал он, – даже за  миллион
долларов».

    И вдруг случилось то, чего он боялся еще тогда, когда в первый раз
увидел на башне людей: один из них стал падать.

    Джек  вскочил  на   ноги;  лицо  его   побледнело.  Мальчику   уже
представлялось неподвижное,  распростертое  на  земле  тело…  Внезапно
глаза его расширились  и из  груди вырвался  сдавленный крик.  Человек
отнюдь не  падал с  башни и  не бросился  с нее  для самоубийства,  он
просто спрыгнул вниз. На полпути к земле что-то хлопнуло за его спиной
(Джек  решил,  что  это  парашют,  и  ужаснулся,  что  тот  не  успеет
раскрыться) …

    Но это был не парашют.

    Это были крылья.

    Падение замедлилось и, наконец, прекратилось совсем, когда мужчина
оказался в пятидесяти футах  над землей. Затем  он стал взлетать,  все
выше и выше; крылья почти  соприкасались во время взмаха; их  движения
были похожи на движения рук пловца, финиширующего на дистанции.

    «Ой-ой-ой, – подумал Джек, изумленно глядя вверх. – Ой-ой-ой,  что
ж это происходит, ой-ой-ой! » Второй мужчина проделал то же самое,  за
ним третий,  четвертый… Через  пять минут  в воздухе  оказалось  около
пятидесяти человек. Они спрыгивали  с башни, выписывали «восьмерки»  и
оказывались с другой стороны башни; вновь «восьмерка» – и  возвращение
на исходную площадку. И все повторялось сначала.

    Они парили и танцевали в воздухе. Джек восхищенно смеялся. Зрелище
напоминало балет на воде, где все кажется очень простым, если смотреть
со стороны, и очень сложным, если попытаться самому.

    Но здесь было  другое. Полет  людей не выглядел  легким делом,  не
требующим усилий; они явно затрачивали много энергии для пребывания  в
воздухе; и Джек почувствовал страх за них.

    Ему вспомнились  времена, когда  мать брала  его с  собой к  своей
подруге  Мирне,  которая  была   настоящей  балериной,  работающей   в
профессиональной труппе.  Джеку  приходилось  видеть  Мирну  и  других
танцоров в спектаклях  – мать часто  ходила с ним  на премьеры. Но  он
никогда не видел  Мирну на  репетициях… И вот  однажды это  случилось.
Джека тогда потряс  контраст между  впечатлением от  балета на  сцене,
где, казалось, все  делается легко  и просто, и  репетицией у  станка,
когда лицо балерины обливается потом, а хореограф не хвалит, а  только
ругает. Комнату, где занимались балерины, заполнял тяжелый запах пота.

    На шеях вздувались вены. Кроме замечаний хореографа  единственными
звуками были шарканье ног по полу и тяжелое, прерывистое дыхание. Джек
внезапно понял, что танцоры постепенно убивают себя. Больше всего  ему
запомнилось выражение их лиц – полное сосредоточение, преодоление боли
и удовольствие от выполняемой  работы. Джек не мог  понять, в чем  тут
можно   находить   удовольствие.   Неужели   боль   может   доставлять
удовольствие?

    Людям,  которые  летали   перед  ним,   тоже,  наверное,   больно.
Интересно, это действительно крылатые люди, как люди-птицы из  сериала
«Флэш Гордон», или крылья  их подобны крыльям  Икара? Впрочем, это  не
имело значения… во всяком случае, для Джека.

    «Радость.

    Они живут среди волшебства, эти люди.

    Радость помогает им взлететь».

    Вот что имело значение. Их  поддерживала радость, и неважно,  были
ли крылья  прикреплены к  плечам или  росли из  них. Потому  что  даже
отсюда он  видел на  их лицах  такое же  выражение, что  у балерин  из
труппы Мирны. То, что делали парни в небе, было одновременно ужасно  и
прекрасно.

    «Все это похоже на игру», – подумал Джек, и внезапно  почувствовал
истинность этого утверждения.  Игра, или  нет, –  скорее подготовка  к
игре.  Подготовка  к  зрелищу,  участвовать  в  котором  могут  только
избранные.

    «Радость»,  –   вновь  пришло   в  голову   мальчика.  Он   встал,
рассматривая людей, рассекающих воздух. Его волосы развевал ветер.  Он
стоял, как юный  рыбак в  поэме Элизабет Бишоп;  время его  невинности
прошло, и кругом была радуга, радуга, радуга…

    «Радость – это исключительно бодрящее слово».

    Чувствуя себя еще лучше, чем раньше, когда все это только началось
– только  Господу  известно,  как  давно это  началось  –  Джек  вновь
двинулся вперед  по Западной  Дороге.  Его шаги  были легки,  на  лице
блуждала  улыбка.  Он  оглядывался  назад,  и  еще  долго  мог  видеть
летающих.  Воздух   Территорий  был   настолько  чист,   что   казался
прозрачным. И даже  после того,  как башня  и люди,  парящие над  ней,
скрылись из  виду,  у  мальчика осталось  ощущение  радости,  подобное
радуге над головой.

    Когда  солнце  начало   садиться,  Джек  понял,   что  не   станет
возвращаться в другой мир  – в Американские  Территории. И не  потому,
что волшебный напиток так ужасен на вкус. Просто мальчику не  хотелось
покидать этот чудесный мир.

    Травы  источали  душистый  аромат.  Изредка  встречались  деревца,
похожие на маленькие эвкалипты.  Вдалеке виднелась ровная гладь  воды,
показавшаяся вначале Джеку частью  неба, более интенсивно  окрашенной.
Это было  озеро. «Великое  озеро», подумал  он, улыбаясь.  Можно  было
предположить, что в другом мире это озеро называлось Онтарио.

    Ему было хорошо. Он свернул направо, немного в сторону от Западной
Дороги. Им владела радость,  вскормленная чистым воздухом  Территорий.
Только одно  тревожило  мальчика,  и это  было  воспоминание  («шесть,
шесть, Джеку шесть»)  о Джерри  Блэдсо. Почему он  не идет  у него  из
головы?

    «Нет – не воспоминание… два воспоминания. Сперва я и Ричард  Слоут
слушали, как  миссис Фини  рассказывала своей  сестре, что  его  убило
током, и что очки вплавились в нос, и что она слышала разговор мистера
Слоута по телефону,  и что  он сказал…  А потом  – слова  отца: –  Все
является последовательным,  только  некоторые последствия  могут  быть
неприятными. Что  привело  к  неприятностям Джерри  Блэдсо?  Это  ведь
неприятно, когда очки вплавляются в переносицу…» Джек остановился.

    «Что ты  хочешь  этим сказать?  »  «Ты  знаешь, что  я  хочу  этим
сказать, Джек. Твой отец и Морган –  они оба были здесь в тот день.  И
они что-то сделали, или один из них сделал. Что-то большое или малое –
возможно, подбросили камень или раздавили  яблочный огрызок. И вот…  в
твоем мире прозвучал отголосок, убивший Джерри Блэдсо».

    Джек знал,  почему это  воспоминание так  долго не  уходит из  его
памяти  –  потому  что  любой  его  поступок  здесь  может  обернуться
трагедией там.  Начнется  вторая  мировая  война?  Наверное,  нет.  Он
никогда не убьет  ни одного короля:  ни молодого, ни  старого. Но  что
могло произойти такого, что погубило  Джерри Блэдсо? Может быть,  дядя
Морган застрелил  его  Двойника  (если  у  Джерри  был  двойник)?  Или
попытался познакомить  Территории с  особенностями электричества?  Или
произошло нечто  более простое  – например,  покупка мяса  в  торговом
городке?

    Внезапно во рту у Джека пересохло.

    Он подошел к ручейку, бегущему у обочины дороги, и опустил в  него
руки. Руки  сразу  же  заледенели. Ручеек  был  слабо  освещен  лучами
заката… но  внезапно  стал  быстро окрашиваться  в  красный  цвет,  и,
казалось, кровь  потекла ручьем  вдоль дороги.  Потом вода  почернела.
Когда она опять приобрела свой обычный цвет, – Джек увидел…

    До его  слуха донесся  тихий мяукающий  звук, и  он увидел  экипаж
Моргана, несущийся по  Западной Дороге. На  месте кучера сидел  Элрой,
хлыстом погоняющий лошадей.  Хлыст был  зажат не в  руке; его  держало
подобие копыта. Экипаж вел Элрой,  изо рта которого шел запах  смерти;
Элрой, который  не мог  дождаться, когда  вновь найдет  Джека  Сойера;
Элрой, охотящийся за ним.

    Джек увидел нечто, и увиденное болезненно поразило мальчика: глаза
лошадей горели.  Они были  полны света  – полны  жгучего  невыносимого
света.

    «Экипаж ехал назад той же дорогой… и он был послан за ним».

    Мальчик нащупал бутылку  Смотрителя и  зеркальце продавца  ковров.
Экипаж был довольно далеко… но он быстро приближался.

    Элрой на облучке… и Морган внутри. Морган Слоут? Морган из Орриса?
Неважно. Это одно и тоже.

    Мальчик схватил  бутылку. Он  нервно оглянулся,  как будто  ожидая
увидеть появление черного экипажа совсем рядом с собой. Конечно, он не
увидел ничего, звуки стали удаляться…

    Экипаж Моргана ехал в десяти милях отсюда, на востоке.

    «Все, с меня хватит», – подумал  Джек, поднося бутылку ко рту.  Он
помедлил, и  в  сознании  внезапно вспыхнуло:  «Эй,  подожди!  Подожди
минуту, черт побери! Ты хочешь быть убитым? » Нет, этого он не  хотел.
Джек отошел на десять или двадцать шагов в сторону, и лишь там  сделал
глоток.

    «Нужно вспомнить, какие  при этом  ощущения, – подумал  он. –  Мне
необходимо… тем более что я могу теперь долго не попасть сюда».

    Он  оглянулся  на  заросли   трав,  чернеющие  в  темноте.   Ветер
усиливался: он яростно трепал траву.

    «Ты готов, Джеки?! » Джек закрыл глаза и приготовился, зная, какие
ощущения последуют за этим.

    – Банзай! – вздохнул он и отпил глоток.

    14. БАДДИ ПАРКИНС

    Джек лежал  вниз  лицом  на  склоне  холма.  Он  поднял  голову  и
огляделся по  сторонам.  Как плохо  пахло  в  этом мире  –  его  мире!
Газолин, другие неизвестные ему яды, выхлопные газы и шум  проезжающих
по шоссе  машин. За  спиной мальчика  дорога уходила  в гору,  как  на
гигантском телеэкране.

    Слева вдалеке виднелся водоем; цвет воды был таким же темным,  как
и небо. Озеро Онтарио: а грязный маленький городок, наверное, – Олкотт
или Кендалл. За четыре с половиной дня он прошел более ста миль.  Джек
остановился  перед  указателем,  разглядывая  черные  буквы.   АНГОЛА.
Ангола? Где это?  Он стал  всматриваться в  окутанный дымом  маленький
городок.

    А ведь Рэнд Мак-Нелли, его бесценный спутник, говорил ему, что это
озеро называется Эрай, – значит, он не потерял зря время, а, наоборот,
сумел наверстать его.

    Но  раньше,  чем  мальчик  осознал,  как  он  устал  после   всего
случившегося, после бегства от экипажа  Моргана в Территориях, и  даже
раньше, чем он подумал об этом  – он начал спускаться вниз, в  городок
под  названием  Ангола.  Он,  двенадцатилетний  мальчик  в  джинсах  и
ковбойке,  высокий  не  по  возрасту,  уже  начинающий  смахивать   на
беспризорника, с тревогой на осунувшимся лице.

    Пройдя  почти   половину  пути,   он  понял,   что  снова   думает
по-английски.

    Спустя  много  дней  мужчина   по  имени  Бадди  Паркинс,   житель
Кембриджа, штат  Огайо,  подобрал  на шоссе  N_40  высокого  мальчика,
представившегося  Левисом   Фарреном.   Мальчик   был   чем-то   очень
встревожен.

    «Улыбнись, сынок», –  хотел сказать ему  Бадди. Для  десятилетнего
ребенка, как  следовало из  рассказа, у  мальчика было  слишком  много
проблем. Мать больна,  отец умер,  его отослали  к тете-учительнице  в
Баки  Лейк…  Что-то  в  Левисе  раздражало  Бадди;  мальчик   выглядел
человеком,  который  с  прошлого  Рождества  не  видел  пяти  долларов
одновременно, хотя… Бадди допускал, что в чем-то этот парнишка  Фаррен
обманывает его.

    Прежде всего, от новоявленного  попутчика исходил не городской,  а
деревенский запах. Бадди Паркинс с братьями владели тремя акрами земли
неподалеку от Аманды, в тридцати милях юго-восточнее Колумбии; и Бадди
знал, что  не ошибается.  От этого  парня исходил  запах Кембриджа,  а
Кембридж был  деревней. Бадди  вырос среди  запахов земли  и  скотного
двора, пшеницы  и гороха,  и нестиранная  одежда мальчугана,  сидящего
позади него, впитала в себя все эти знакомые запахи.

    «А сама одежда! Миссис Фаррен,  должно быть, невероятно больна,  –
подумал Бадди,  –  если послала  сына  в  дорогу в  рваных  и  грязных
джинсах. А  обувь! »  Подметки кроссовок  отрывались, на  носках  были
протерты дыры, из которых выглядывали грязные пальцы.

    – Итак, забрали  машину твоего отца,  верно, Левис? –  переспросил
Бадди.

    – Да-да, именно так:  явились в полночь и  украли ее из гаража.  Я
считаю, что  так нельзя  поступать  по отношению  к людям,  которым  с
трудом достается каждый грош, понимаете?

    Честное, взволнованное  лицо мальчика  было обращено  к нему,  как
если бы Паркинс должен  был ответить на  наиболее серьезный со  времен
Никсона вопрос. Бадди внутренне согласился с мальчиком.

    – Хотя, я думаю,  у любого явления всегда  есть две стороны, –  не
очень к месту заявил Бадди.

    Мальчик моргнул и  отвернулся. Вновь  Бадди почувствовал  тревогу,
одерживающую в  мальчике верх,  и пожалел,  что не  дал мальчику  того
ответа, на который он рассчитывал.

    – Наверное,  твоя тетя  работает в  школе здесь,  в Баки  Лейк?  –
теперь он пытался как-нибудь разогнать эту тоску в недетских глазах.

    – Да, сэр, верно. Она преподает в школе Элен Воган.

    Выражение угрюмого лица не изменилось.

    Снова Бадди  почувствовал,  что в  словах  мальчика нет  ни  капли
правды: его  голос был  лживым. Да  и выговор  отличался от  выговоров
Огайо. Это вообще был не выговор; это был акцент.

    Мог ли мальчик из Кембриджа,  штат Огайо, научиться так  говорить?
Зачем ему это могло понадобиться?

Бадди недоумевал.

    С другой стороны, газета, которую этот Левис Фаррен не выпускал из
левой руки, исключала всякие сомнения. Бадди хорошо видел ее  название
– «Ангола  Геральд». Есть  Ангола  в Африке,  и  есть Ангола  в  штате
Нью-Йорк, вблизи  озера Эрай.  Судя по  фотографиям, он  уже  когда-то
видел эту газету…

    – Я хочу спросить тебя, Левис, – обратился он к мальчику.

    – Да?

    – Откуда у  паренька из сорокового  штата могла оказаться  газета,
выпускаемая в Анголе, штат Нью-Йорк? Это ведь далековато… Я не слишком
любопытен, сынок?

    Мальчик взглянул на  газету –  и еще крепче  сжал ее  в руке,  как
будто боялся, что ее отберут.

    – О, – сказал он, – я нашел ее.

    – Черт побери!

    – Да, сэр. Она  лежала на скамейке  на автобусной остановке  возле
моего дома.

    – Ты выехал сегодня утром?

    – Да,  а  потом растратил  все  деньги. Мистер  Паркинс,  если  вы
высадите меня возле  Зейнсвилла, то надо  будет совсем немного  пройти
влево. Я еще успею к тете до обеда.

    – Возможно, – пробормотал Бадди,  и они проехали несколько миль  в
полном молчании. Но больше он не мог сдерживаться, и резко спросил:

    – Сынок, ты убежал из дома?

    Левис  Фаррен  озадачил  его  улыбкой,   –  не  вымученной  и   не
насмешливой, а самой открытой.

    «Смешно ему читать  мораль о том,  как дурно убегать  из дома»,  –
подумал Бадди. Их глаза встретились…

    Через  секунду,   две,  три…   –  трудно   сказать,  сколько   это
продолжалось –  Бадди Паркинс  вдруг понял,  что этот  бродяга-мальчик
позади него  очень  симпатичный.  Странно, ведь  у  Бадди  никогда  не
возникало подобного определения  для лиц мужского  пола старше  девяти
месяцев! Но, черт возьми, мальчик действительно был очень симпатичный!
Чувство   юмора   взяло   верх   над   сомнениями,   и   у   Бадди   –
пятидесятидвухлетнего  мужчины,  имеющего  трех  сыновей,  –  родилось
странное, непривычное ощущение. Этот Левис Фаррен, которому на  взгляд
Бадди было  лет двенадцать,  явно побывал  там и  увидел то,  чего  не
увидит старина Паркинс; вот поэтому он и выглядел симпатичным.

    – Нет, я не беглец, мистер Паркинс, – ответил Джек.

    Потом он моргнул, глаза его вновь потускнели, и мальчик  откинулся
на спинку сидения, подложив под себя газету.

    – Наверное,  так, –  Бадди  Паркинс не  сводил  глаз с  шоссе.  Он
чувствовал облегчение, хотя не смог  бы объяснить, почему именно. –  Я
уверен, что ты не беглец, Левис. Здесь что-то другое.

    Мальчик не ответил.

    – Работал на ферме?

    Левис удивленно взглянул на него.

    – Да, верно. Последние три дня. Два доллара в час.

    «У твоей мамочки за ее болезнью не нашлось времени постирать  твою
одежду, прежде чем  отправить тебя  к своей  сестре, да?  » –  подумал
Бадди. Но сказал другое:

    – Левис,  я был  бы рад,  если бы  ты согласился  вернуться  домой
вместе со мной. У  меня трое мальчишек; младший  из них, Билли,  всего
года на три старше тебя, и мы знаем, как ухаживать за мальчишками.  Ты
сможешь пробыть у нас,  сколько пожелаешь, и  ничего не должен  будешь
никому объяснять.

    Он притормозил  и посмотрел  на  мальчика. Левис  Фаррен  выглядел
обыкновенным мальчишкой.

    – Я приглашаю тебя, сынок.

    Улыбнувшись, мальчик сказал:

    – Это очень мило с вашей стороны, мистер Паркинс, но я не могу.  Я
должен увидеть мою тетю в…

    – Баки Лейк, – закончил за него Бадди.

    Мальчик слегка покраснел и умолк.

    – Если хочешь, я помогу тебе, – повторил Бадди.

    Левис покачал головой:

    – Вы уже и так здорово помогли, когда согласились подвезти меня.

    Через десять минут мальчик вышел возле Зейнсвилла. Бадди  проводил
его взглядом.  Эмми, конечно,  вряд  ли обрадовалась  бы, если  бы  он
притащил домой  грязного,  голодного мальчишку,  но,  разглядев  парня
повнимательнее и поговорив с ним, она бы все поняла… Бадди был уверен,
что в  Баки  Лейк  нет  ни  одной женщины  по  имени  Элен  Воган;  он
сомневался даже в  том, что  у этого странного  Левиса Фаррена  вообще
есть мать; мальчик больше похож на сироту.

    Он смотрел ему вслед, пока мальчик не скрылся вдали.

    Ему хотелось выскочить из  машины, побежать за мальчиком,  вернуть
его… И тут  он вспомнил,  что мельком видел  в шестичасовых  новостях.
Ангола, штат Нью-Йорк.  Событие в Анголе  было не очень  значительным,
чтобы говорить о нем, но память услужливо подсказала Бадди  показанную
картину: балки, выступающие, подобно ногам страуса, из огромной дыры в
земле над  разбитыми машинами  – дыра,  которая могла  вести только  в
преисподнюю.

    Бадди еще раз взглянул в  направлении, где скрылся мальчик,  потом
включил зажигание и помчался по направлению к Лоу.

    Будь Бадди повнимательнее, он мог бы прочесть и заголовок в газете
месячной давности, которой так дорожил его странный попутчик:

    КОВАРНОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ УБИВАЕТ ПЯТЕРЫХ

    Репортаж  собственного  корреспондента  «Герольд»  Йозефа  Гаргана
Сегодня  работы  по  сооружению  водонапорной  башни  в  Анголе   были
трагически прерваны беспрецедентным  колебанием почвы,  что привело  к
разрушению здания и гибели  под его обломками  рабочих. В руинах  было
найдено пять тел, двоих все еще не отыскали. Все семь рабочих во время
происшествия находились на верхушке сооружения.

    Это было первое в истории Анголы землетрясение. Армин Ван Пельт  с
факультета геологии Нью-Йоркского университета в телефонном  разговоре
охарактеризовал его  как «сейсмический  пузырь». Расследование  причин
происшествия поручено государственной комиссии по безопасности…

    Погибшие:  Роберт  Хайдель,  двадцать  три  года;  Томас   Тильке,
тридцать четыре года; Майкл Наген, двадцать девять лет; Джером  Вайлд,
сорок восемь  лет;  Брюс  Дэви,  тридцать девять  лет.  Двое,  еще  не
найденные,  были:  Арнольд  Шулькамп,  сорок  четыре  года  и   Теодор
Расмуссен, сорок три года.

    Джек быстро запомнил их имена. Первое землетрясение в Анголе, штат
Нью-Йорк, произошло  в день,  когда  он свернул  с Западной  Дороги  и
подошел к  городской  границе.  Одна  половина  Джека  Сойера  мечтала
попасть домой к толстому Паркинсу и сидеть за обеденным столом со всей
его большой семьей; попробовать жаркое и яблочный пирог миссис Паркинс
– и заснуть потом в их доме  в комнате для гостей, не торопясь  никуда
несколько дней,  разве  что к  столу.  Беда в  том,  что стол  в  Доме
Паркинса виделся ему  похожим на  столик в  мышиной норе;  а сзади  из
джинсов всех трех его сыновей свисали тонкие длинные хвостики.

    Кто играл роль Джерри Блэдсо, папа? Хайдель, Тильке, Вайлд, Хаген,
Дэви; Шулькамп и Расмуссен.

    Да, он знал, кто играл эту роль.

    Над головой висела табличка: «УНИВЕРМАГ БАКИ. МЕСТО ДЛЯ  ГУЛЯНИЯ».
Неподалеку, возле торгового центра, расположилась стоянка автомобилей.
Универмаг представлял собой футуристический ансамбль сооружений  цвета
охры, которые, казалось, не имели окон. Джек нащупал в кармане деньги:
двадцать три доллара – и направился к парковочной площадке.

    Он хотел добраться до Иллинойса,  где в ближайшие два-три дня  мог
застать Ричарда Слоута. Мысль о том, что он вновь увидит своего друга,
поддерживала его в трудные минуты,  когда он работал на ферме  Алберта
Паламаунтина;  и  мысль  о   близоруком,  серьезном  Ричарде   Слоуте,
находящемся сейчас  в своем  общежитии  Спрингфилдской школы  в  штате
Иллинойс, была  не  менее  приятной, чем  запах  мяса,  приготовленный
миссис Паламаунтин. Джек очень хотел увидеть Ричарда, но его несколько
деморализовало приглашение Бадди Паркинса погостить у него. Теперь  он
не мог сесть  в первый  встречный автомобиль и  опять начать  сочинять
очередную Историю (История, казалось, теперь теряла свой смысл).

    Он увидел  кинотеатр. Афиши  оповещали,  что идет  фильм  «История
любви».

    Ему нужно  было сделать  два дела.  Во-первых, купить  себе  новую
обувь. Он  видел,  как  Бадди  Паркинс  рассматривал  его  отскочившие
подметки!

    Во-вторых, – и это было самым трудным – нужно было позвонить маме.
Джек панически боялся этого. Удержат ли его ноги, когда он услышит  ее
голос? Пойдет ли он дальше на запад, если Лили попросит его вернуться?
Поэтому он не мог решить,  стоит ли звонить. Ему вдруг  представилось,
как из  снятой  им телефонной  будки  высовывается рука  Элроя  –  или
какого-либо другого обитателя Территорий – и хватает его за горло.

    Три девочки,  на  год или  два  старше Джека,  остановились  перед
витриной и  стали  обсуждать  модели одежды,  разглядывая  в  витринах
универмага манекены. Взглянув  на девочек,  Джек принялся  старательно
приглаживать растрепанные волосы. Девочки в новеньких джинсах казались
принцессами из  сказки, они  заразительно смеялись.  Мальчик  замедлил
шаг. Одна  из  принцесс заметила  его  и что-то  шепнула  темноволосой
подружке.

    «Я изменился, – подумал Джек. – Я совсем не такой, как они».

    За рулем машины  сидел белокурый  парень и глазел  на девочек.  Он
бросил беглый взгляд на Джека и отвернулся.

    – Тимми? – спросила высокая темноволосая девушка.

    – Да-да, – ответил парень.

    – Мне просто  стало интересно, откуда  так воняет, –  темноволосая
насмешливо взглянула на Джека и вместе с подругами вошла в магазин.

    Джек подождал, пока машина с Тимми скроется из виду, и тоже  вошел
в магазин.

    Волна холодного воздуха окатила его.

    Он нашел  нужный  ему отдел  между  закусочной и  рюмочной.  Отдел
назывался  «САМЫЕ  УМЕРЕННЫЕ  ЦЕНЫ».   На  прилавке  было   выставлено
множество кроссовок.

    Он выбрал  пару  своего размера,  синие  с красными  полосками  по
бокам. Нигде не было указано, кто их выпустил. Они ничем не отличались
от множества  других пар.  Джек  отсчитал в  кассе шесть  долларов,  и
отказался от предложенной продавцом сумки.

    На  скамейке  у  фонтана   он  переобулся.  Старые  башмаки   были
отправлены в  урну с  надписью «НЕ  БУДЬ СКОТИНОЙ»,  под которой  чуть
мельче было написано «Земля – наш общий дом».

    Теперь нужно найти телефон. В кассе он купил жетоны в кабину  N_31
и поднялся на второй этаж.

    Ангола. Водонапорная башня.

    Ладони Джека вспотели.

    «ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ КАБИНА» – прозвучал из громкоговорителя голос,  и
мальчик поспешил к телефону. Он успел заметить в телефонном зале двери
с надписью «ДЛЯ МУЖЧИН» и «ДЛЯ ДАМ».

    Джек набрал код и номер гостиницы «Альгамбра».

    – Слушаю? – отозвались на коммутаторе, и мальчик сказал:

    – Попросите  миссис Сойер  из  четыреста восьмого  номера.  Звонит
Джек.

    Ему  предложили  подождать.  В  груди  нестерпимо  жгло.   Наконец
раздался ее голос:

    – Боже, дитя мое! Как я рада слышать тебя! Быть покинутой  матерью
слишком тяжело  для такой  старухи, как  я. Кто  бы мог  научить  меня
ждать?

    – Ты всегда умела ждать лучше  всех, – сказал Джек, и слезы  текли
по его щекам.

    – У тебя все в порядке, Джек? Скажи мне правду.

    – Да,  все прекрасно.  Хотелось бы  надеяться, что  и ты…  ну,  ты
понимаешь.

    В телефоне раздался щелчок, и звук стал отчетливее.

    – Я в порядке,  – сказала Лили. –  Просто молодцом. Мне совсем  не
хуже. Можно узнать, где ты?

    Джек помолчал, и в трубке вновь что-то щелкнуло.

    – Я сейчас в Огайо. Скоро смогу увидеть Ричарда.

    – Когда ты вернешься домой, Джеки?

    – Не знаю.

    – Не  знаешь?  И  зачем  только твой  отец  дал  тебе  это  глупое
прозвище?..

    В трубке зашумело, ее голос пропал. Джек вспомнил, какой  старухой
она показалась в баре. Когда шум прошел, он спросил:

    – У тебя нет проблем с дядей Морганом? Он не надоедает тебе?

    – Я послала твоего дядю ко всем чертям, – ответила она.

    – Он был здесь? Приезжал? Он все еще надоедает тебе?

    – Я отделалась от него через два дня после твоего ухода, малыш. Не
теряй времени попусту, не думай о нем.

    – Он не говорил, куда собирается? – спросил Джек, но как только он
произнес последние слова, раздался  щелчок и разговор прервался.  Джек
повесил трубку. Шум в ней был  очень громким, его можно было  услышать
даже в коридоре.

    Разговор был окончен. Джек  опять снял трубку и  поднес ее к  уху.
Тишина.

    – Эй, – сказал он и дунул в микрофон.

    Инстинктивно мальчик сунул руку в карман и сжал серебряный значок.

    Все еще не  вешая трубку,  он вдруг к  собственному ужасу  услышал
голос дяди Моргана.

    Голос был слышен так ясно, как  если бы старый добрый дядя  Морган
стоял у соседнего телефона.

    –  Убирайся  домой,  Джек!  –  голос  Слоута  резал  воздух,   как
скальпель. – Или ты уберешься домой добровольно, или мы отправим  тебя
туда сами.

    – Подождите, –  начал Джек,  желая протянуть время  и собраться  с
мыслями.

    – Никто больше не  ждет, дружище!.. Теперь  ты покойник. Понял?  У
тебя  не  осталось  ни  одного  шанса.  Ты  вернешься  в  Нью-Хэмпшир.
Немедленно. Или приедешь домой в гробу.

    Джек услышал щелчок, и все оборвалось. Телефон замолчал и внезапно
начал отваливаться от  стены. Секунду  он висел на  проводах, а  потом
тяжело рухнул на пол.

    За спиной Джека распахнулась дверь и раздался крик:

    – БОЖЕ праведный!

    Джек увидел молодого телефониста. Тот схватился за голову.

    – Я не  делал этого,  – начал, было,  Джек. –  Это произошло  само
собой.

    – Боже праведный! – не слушая мальчика, кричал телефонист.

    Джек бросился в  зал. Он  уже почти добежал  до эскалатора,  когда
услышал вопль парня:

    – Мистер Олафсон! Телефон, мистер Олафсон!

    Джек  выскочил   на  улицу.   Неподалеку  от   универмага   стояла
полицейская машина.  Мальчик свернул  направо  и чуть  не сбил  с  ног
почтенного главу семьи, собравшегося с женой и шестью детьми  посетить
универмаг. Пробормотав извинения, Джек бросился бежать дальше.

    Неподалеку на скамейке сидел пожилой негр с гитарой. Рядом  стояла
металлическая урна. Лицо старика было прикрыто солнцезащитными очками;
шляпа сползла на лоб. Отвороты  его пиджака по размерам не  отличались
от ушей слона.

    На шее старика висела табличка, и через несколько шагов Джек  смог
ее прочесть.

    СЛЕПОЙ ОТ РОЖДЕНИЯ

    СЫГРАЕТ ЛЮБУЮ ПЕСНЮ

    БОГ ВОЗНАГРАДИТ ВАС

    Он почти  прошел мимо  старика с  гитарой, как  вдруг голос  негра
резанул его слух.

    – Джеки!..

    15. ПОЮЩИЙ СНЕЖОК

    Джек быстро оглянулся на чернокожего; сердце сбилось с ритма.

    «Смотритель? »

    Чернокожий медленно снял шляпу.

    Смотритель. За темными очками – он, Смотритель.

    Джек был уверен в этом. Но через секунду он так же был уверен, что
это не Смотритель. Тот,  прежний Лестер был шире  в плечах, его  грудь
казалась более выпуклой.

    «Но если  бы он  снял свои  очки, я  бы мог  сказать наверняка!  »
Мальчик открыл, было, рот, чтобы окликнуть старика по имени, как вдруг
тот начал играть, и черные пальцы замелькали по струнам, рождая хорошо
знакомую мелодию. Это была пьеса из альбома «Джок Харт из  Миссисипи».
И хотя старик не пел, Джек знал слова:

    Друзья, как трудно пареньку Идти с котомкой на боку! Господь забыл
тебя, дружок…

    Из магазина вышел блондин в спортивном костюме и три принцессы.  У
принцесс в руках было  мороженое, у спортсмена –  по булочке в  каждой
руке. Они направлялись в сторону Джека, который, увлеченный  стариком,
их  не  замечал.  Он  сосредоточился   на  мысли,  что  это   все-таки
Смотритель, и Смотритель что-то прочитал в его мыслях. Иначе почему он
запел именно эту песню? Ведь песня о нем, правда? О Джеке?!.

    Футболист переложил  в левую  руку обе  булочки, а  правой  сильно
толкнул Джека  в спину.  Зубы Джека  от неожиданности  щелкнули;  боль
свела челюсти.

    – От тебя несет мочой, – процедил блондин. Принцессы захихикали  и
дружно сморщили носики.  Джек отлетел в  сторону, зацепив кепку,  куда
слепой собирал подаяния, и деньги рассыпались.

    Песня оборвалась.

    Футболист и Три Крошки Принцессы удалялись. Джек рванулся было  за
ними; им овладела хорошо  знакомая ярость. Это  же чувство возникло  в
нем и при встрече с Осмондом, и  на ферме у Алберта Паламаунтина; и  в
Оутли…

    Но мальчик не стал догонять их, хотя знал, что мог бы – неожиданно
он ощутил в себе небывалый прилив сил. Но он не хотел догонять их;  он
хотел остаться один. Он…

    Слепой принялся  шарить  рукой вокруг  себя,  собирая  рассыпанные
монеты. Он складывал их в кепку. Дзинь!

    До Джека донесся голос одной из принцесс:

    –  Почему   ему  вообще   позволяют  там   находиться?  Он   такой
вульгарный!..

    Другая ответила:

    – Да, непонятно.

    Джек присел на корточки и стал помогать старику собирать монетки.

    – Благодарствуй, добрый  человек! – глухо  бормотал слепой.  Джека
морозило от  его  срывающегося  дыхания. –  Вот  уж  спасибо!  Господь
вознаградит тебя!

    Это был Смотритель.

    Это не был Смотритель.

    Мысль о  том,  как мало  волшебного  напитка осталось  в  бутылке,
заставила мальчика  заговорить  со стариком.  Он  не знал,  хватит  ли
напитка, чтобы вновь оказаться в Территориях, но он должен был  спасти
свою мать и добраться до Талисмана.

    – Смотритель?..

    – Благодарствуем, от всей души! Господь не оставит тебя!

    – Смотритель! Я – Джек!

    – Здесь  нет Смотрителей,  мальчик. –  Пальцы негра  вновь  начали
искать монетки. Одна рука нащупала  центовую монету и быстро  опустила
ее в  кепку;  другая неловко  дотронулась  до туфель  проходящей  мимо
хорошо одетой женщины. Ее лицо  исказила гримаса, и дама заспешила  от
них.

    Джек подобрал  последнюю  монетку.  Это был  серебряный  доллар  с
изображением статуи Свободы.

    Из глаз  Мальчика покатились  слезы, оставляя  дорожки на  грязных
щеках. Он оплакивал Тильке, Вайлда, Хагена и Хайделя. Свою мать. Лауру
де Луизиан. Сына  погонщика, лежащего мертвым  под телегой. Но  больше
всего себя – самого себя. Он устал странствовать по дорогам. Наверное,
когда едешь в «Кадиллаке», все  представляется совсем иначе, но  когда
добираешься на попутках, сочиняя Истории, когда должен унижаться перед
каждым за  кусок  хлеба,  – дорога  становится  Дорогой  Скорби.  Джек
смертельно устал… но ему нельзя плакать! Если он будет плакать, то рак
сожрет его мать, а дядя Морган убьет его самого.

    – Я не думаю, что смогу сделать это, Смотритель, – шептал он. – Не
думаю…

    Теперь слепой  руками нащупывал  Джека.  Он уцепился  за  запястья
мальчика. Пальцы сжались, как тиски. Негр дышал Джеку в лицо;  мальчик
прижался к его груди.

    – Эй, парень! Я не знаю  никакого Смотрителя, но, мне кажется,  ты
возлагаешь на него большие надежды. Ты…

    – Я теряю свою маму, Смотритель, – прошептал Джек. – Слоут гонится
за мной. Он говорил со мной по телефону. Но это еще не самое  ужасное.
Самое ужасное произошло в  Анголе… водонапорная башня…  землетрясение…
пятеро человек… «Я, я сделал это, я убил их, когда переносился в  этот
мир, я убил их, как мой отец и дядя Морган убили тогда Джерри  Блэдсо!
» Да, это было хуже всего.  Он все сказал. Он подписал себе  приговор.
Он – покойник.

    – Эй-эй! – закричал негр. Он встряхнул Джека за плечи. – Ты берешь
на себя слишком большой груз. Сбрось с себя лишнюю тяжесть.

    – Я убил их, – всхлипнул Джек. – Тильке, Вайлда, Хагена, Дэви…

    – Ну,  если  бы здесь  оказался  твой друг  Смотритель,  –  заявил
чернокожий, – то кем бы он ни был, он наверняка сказал бы тебе, что ты
не мог этого сделать. Ни ты, и никто другой.

    – Я убил…

    – Взял ружье, приставил к их головам и спустил курок?

    – Нет… землетрясение… я переносился…

    – Ничего более глупого  в жизни не слышал,  – сказал негр. Джек  с
любопытством взглянул на него, но тот отвернулся. Если он был  слепым,
то не мог видеть полицейской машины, а ведь он смотрел именно на  нее!
– Ты  слегка не  в своем  уме. Сейчас  ты сидишь  со стариной  Пролли,
мелешь всякую чушь, а потом тебе почудится, что ты и меня убил?

    Старик рассмеялся.

    – Смотритель…

    – Нет здесь никаких Смотрителей, – старик обнажил в улыбке  желтые
зубы. – Не стоит так волноваться.

    – Но я не знаю, что произойдет, если я…

– Никто не знает, что  произойдет, если что-то совершишь, ясно?  –
бросил негр, который  мог быть, а  мог и не  быть Смотрителем. –  Нет,
никто не знает. Если  приходят в голову такие  мысли, не стоит  вообще
выходить из дому. Я не знаю  твоих проблем, мальчик, и не хочу  знать.
Можешь быть дурачком, рассуждать о землетрясениях и все такое. Но  раз
ты помог собрать  мои деньги и  ничего не украл  – а я  ведь по  звуку
сосчитал их, да! –  я дам тебе добрый  совет. Он поможет тебе.  Иногда
люди погибают, потому что кто-то  совершает что-то… но если кто-то  не
делает это что-то, может  погибнуть гораздо большее количество  людей.
Ты меня понимаешь, сынок?

    Солнце отразилось в темных стеклах очков.

    Джек почувствовал, что напряжение спадает. Слепой говорит странные
вещи, но в его совете нет ничего подлого.

    Подлостью было полученное им пять минут назад приказание убираться
домой.

    – Может даже быть, – продолжил слепой, беря на гитаре  ре-минорный
аккорд, –  что  это  угодно  Богу, как  говаривала  мне  моя  покойная
мамочка, а тебе – твоя мамочка, если она добрая христианка. Иногда  мы
думаем одно, а делаем  другое. Так написано в  Библии. Что ты об  этом
скажешь, парень?

    – Не  знаю, –  честно  сознался Джек.  Он был  потрясен.  Закрывая
глаза, он видел падающий со стены телефон…

    – Мне кажется, ты немного выпил?

    – Что?  – удивленно  спросил Джек;  потом подумал:  «Он говорит  о
волшебном напитке. Как он догадался? » – Ты телепат, – негромко сказал
мальчик. – Верно? Тебя научили этому в Территориях, Смотритель?

    – Ничего не понимаю, что ты говоришь, – сказал слепой, – но  глаза
мои погасли сорок два года  назад, и за эти сорок  два года мои нос  и
уши стали очень чуткими. Я почувствовал запах вина от тебя, сынок.  Ты
весь пропах им. Ты что, мыл им голову?

    Джек молчал, не  в силах  преодолеть растерянность.  Ему только  и
оставалось  ощупывать  горлышко  пустой   бутылки.  Да,  напиток   был
волшебным. Всесильное волшебство. Но иногда оно убивает людей.

    – Нет, я не пил, честно, – выдавил из себя Джек. – То, что у  меня
было, почти закончилось.  Оно… Я…  Мне оно  даже не  понравилось! –  В
животе от волнения  что-то заурчало.  – Но  мне нужно  еще! На  всякий
случай!

    – Еще вина? Мальчику твоих лет? – Слепой негр рассмеялся и  сделал
неопределенный жест рукой. –  Тебе это не нужно.  Никому не нужен  яд,
для того, чтобы странствовать.

    – Но…

    – Подожди. Я спою тебе  песенку. Может быть, она кое-что  объяснит
тебе?

    Он начал  петь, и  его певческий  голос не  имел ничего  общего  с
разговорным. Голос был глубоким и звучным.

    «Почти настоящий вокал,  – подумал  Джек, –  почти голос  оперного
певца».  От   звуков   этого   голоса  по   телу   побежали   мурашки.
Прогуливающиеся по бульвару парочки, как  по команде, повернули к  ним
головы.

    Слепой пел,  улыбаясь  мальчику. Джек  почувствовал  исходящую  от
негра волну тепла. Была неизъяснимая  прелесть в этом голосе.  Звучала
старая добрая  песня «Тин  Пэн Элли»,  но голос…  он мог  быть  только
оттуда, из Территорий…

    Скорее проснись, и ты сможешь, дружок, Любить, и смеяться, и  жить
хорошо…

    Гитара и голос  вдруг умолкли.  Позади слепого  стояли два  рослых
полицейских.

    – Знаешь,  сынок,  я  ничего  не  вижу,  –  лукаво  сказал  слепой
гитарист, – но чувствую за спиной что-то синее.

    –  Черт  побери,  Снежок,  ты  же  знаешь,  что  побираться  здесь
запрещено! –  проревел  один из  полицейских.  – Что  говорил  тебе  в
последний раз  судья  Геллас?  Только  между  Центральной  и  Отвесной
улицей. Больше нигде! Ты что, совсем идиот? Тебя ограбят еще до  того,
как ты попадешь домой! Боже, я не…

    Его напарник  положил  руку  ему  на  плечо  и  кивнул  в  сторону
внимательно прислушивающегося Джека.

    – Иди к мамочке,  она ждет тебя, парень,  – резко приказал  первый
полицейский.

    Джек побрел прочь.  Он не мог  остаться. Даже если  бы можно  было
что-нибудь сделать,  он не  мог остаться.  Ему повезло,  что  внимание
полицейских привлек старик  по прозвищу  Снежок. А если  бы они  стали
расспрашивать его, Джека? Тут никакие новые кроссовки не спасли бы!

    Он представил  себя  сидящим  в полицейском  участке,  а  напротив
пятерых здоровенных копов, пытающихся определить, чей он и откуда.

    Нет, лучше не попадаться им на глаза.

    За спиной загудел мотор.

    Джек поправил рюкзак  и стал рассматривать  свои новые  кроссовки,
как будто  они были  чем-то примечательным.  Уголком глаза  он  увидел
медленно проезжающий полицейский патруль.

    На заднем  сидении машины  сидел слепой  негр, держа  перед  собой
гитару.

    Внезапно старик повернул голову  и через оконное стекло  посмотрел
прямо на Джека…  и, хотя Джеку  не было видно  его глаз сквозь  темные
стекла очков, он твердо знал теперь, что Смотритель Территорий  Лестер
подмигнул ему.

    Джек собирался  двинуться  дальше.  Им овладела  апатия  ко  всему
происходящему. Он понимал, что одна из  причин этой апатии – тоска  по
дому, но от этого домой хотелось ничуть не меньше.

    Стоя  возле   светофора,   Джек   почувствовал,   что   близок   к
самоубийству. Его привела в чувство мысль  о том, что скоро он  увидит
Ричарда Слоута (ведь не впервые же Сойер и Слоут совершали  совместные
путешествия, верно?).

    «Иди домой, Джек, иначе тебе  несдобровать, – нашептывал голос,  –
если ты вернешься, все закончится… и потом, ведь в следующий раз могут
умереть не пять, а пятьдесят человек. Или пятьсот».

    Он  нащупывал  в  кармане  значок,  который  в  этом  мире   опять
превратился в серебряный доллар. Куда  идти? Назад, на восток,  домой?
Или вперед, на Запад… идти и не оглядываться?

    Он стоял, сжимая в кулаке значок.

    Поднималось солнце.

    Ехавшая в  старом железнодорожном  вагоне семья  имела  достаточно
времени на  разглядывание  мальчика,  стоявшего  невдалеке  от  путей.
Машинисту, ведущему вагон,  все время лезли  в голову странные  мысли:
«Приключения. Опасности.  Неожиданные происшествия.  Мечты о  славе  и
удаче». Он  встряхнул  головой,  отгоняя  эти  мысли,  и  в  зеркальце
посмотрел на паренька у дороги. «Выбрось  все это из головы, Ларри,  –
подумал машинист, – а то ты как герой детской приключенческой книги».

    Ларри  вновь  сосредоточился   на  дороге,   развив  скорость   до
семидесяти миль. Он напрочь забыл о мальчике в грязных джинсах.

    Если он  будет  дома  к  трем  часам,  то  еще  успеет  посмотреть
футбольный матч.

    Значок выпал из рук. Джек  вновь поднял его. Голова,  изображенная
на долларе…

    Это была не Статуя  Свободы. Это была  Лаура де Луизиан,  Королева
Территорий. Но, Боже, какая разница между этим прекрасным изображением
и бледным лицом, которое он видел в павильоне! Ее красота поразила его
воображение.

    А еще это было лицо его матери.

    Глаза Джека наполнились слезами; он  попытался сдержать их, –  уже
достаточно плакал  сегодня!.. Он  принял решение,  и теперь  не  время
плакать. Мальчик крепко зажмурился…

    Когда он открыл глаза, Лаура де Луизиан исчезла; на долларе  вновь
была изображена Статуя Свободы.

    Джек получил ответ на  свой вопрос. Он  бережно спрятал монетку  в
карман и зашагал к шоссе И-70.

    Днем позже Джек пересек границу штатов Огайо и Индианы. Шел мелкий
осенний дождик. Мальчик замерз и  промок, его одежда отсырела,  ломило
все тело, голос охрип. Он подумал, что, в конце концов, окоченеет.

    Недавно он избавился  от очередного «доброжелателя»,  подвозившего
его на  машине.  Все  они  были  на одно  лицо  –  Эмори  В.Лайт,  Том
Фергюссон, Боб Даррент.  Все они  ласково расспрашивали  его о  семье,
интересовались, нет ли у  него подружки, а потом  он ощущал их руку  у
себя на  колене  и  слышал предложение  заработать  десять  (двадцать,
двадцать пять)  долларов, если  он  согласится… Этих  типов  привлекал
симпатичный двенадцатилетний  мальчик.  Джеку  стоило  больших  трудов
избавиться от каждого из них.

    Джек стоял на шоссе И-70 где-то  в западном Огайо. «ХОЧУ ДОМОЙ,  В
ТЕРРИТОРИИ», – промелькнуло у него в голове. Он оглянулся вокруг.

    «Сыро, промозгло». Эти слова сами  собой возникли в его  сознании.
Ему захотелось  увидеть  синее небо  Территорий,  вдохнуть  прозрачный
воздух.

    «Но тогда можно сыграть в игру „Джерри Блэдсо“.

    «Ничего не знаю об этом… Я  знаю только, что ты, наверное,  слегка
свихнулся…» Ища укромный уголок – ему безумно хотелось опорожниться  –
Джек быстро трижды вздохнул. Ну-ну, давай же… У-у-у-х! Отлично!

    Он присел на  обочину. Мимо  проносились машины. Но  что это?  Нет
ошибки  быть  не  может  –  это  «БМВ»  дяди  Моргана!  Номерной  знак
Калифорнии, МЛС,  принадлежит  Моргану Лютеру  Слоуту.  Машина  быстро
ехала вперед.

    «Но если Слоут в  Нью-Хэмпшире, как же  может оказаться здесь  его
машина? » Это ведь нелепо, Джек, это совпадение…

    И тут он заметил мужчину, направляющегося к стоящему невдалеке  от
мальчика телефону-автомату; и понял, что это не совпадение. На мужчине
был  плащ  военного  образца,  на   пять  дюймов  ниже  колена.   Джек
безошибочно узнал эти широкие плечи, это крепкое телосложение…

    Мужчина начал набирать  номер, прижав трубку  щекой к плечу.  Джек
спрятался за стоящую рядом будку.

    «Заметил ли он меня?!.  » «Нет, – ответил  мальчик сам себе. –  Не
думаю. Но…» Но Капитан Фаррен говорил, что Морган – тот, другой Морган
– учует его,  как кошка  мышь. Так и  случилось. Из  своего укрытия  в
ужасном лесу Джек  видел, как изменилось  отвратительное белое лицо  в
окне экипажа.

    «Этот Морган тоже может учуять его». Нужно только время.

    Испуганный Джек  подхватил рюкзак,  зная, что  делает это  слишком
поздно и слишком медленно, что сейчас Морган зайдет за угол и  скажет,
улыбаясь:

    – Привет, Джеки! Але-оп! Игра окончена – ясно, дурачок?!

    Высокий мужчина, обогнув угол, мельком взглянул на Джека и зашел в
закусочную.

    Вернуться.  Он  должен   вернуться.  Самые  ужасные   предчувствия
овладели им.  Джек открыл  рюкзак. Там  была бутылка  Смотрителя,  где
оставалось  не  более   трех  глотков…  («Никому,   для  того,   чтобы
путешествовать, не нужен яд,  но мне он  нужен, Смотритель, нужен!  »)
…на донышке. Неважно. Он вернется. Сердце при этой мысли заколотилось.
Страх пропал. «Возвращайся, дружок, пей!  » Сзади зазвучали шаги;  это
был дядя Морган, но это теперь было неважно. Страх прошел. Дядя Моргам
что-то учуял, но когда он зайдет  за угол, то ничего не увидит,  кроме
ящика с пустыми пивными бутылками.

    Джек задержал дыхание,  выдохнув всю грязь  воздуха этого мира,  и
сделал глоток. И даже с закрытыми глазами почувствовал…

    16. ВОЛК

    …как солнечные лучи ласкают его закрытые веки.

    Сквозь запах  магического  напитка он  почувствовал  еще  кое-что…
теплый животный запах.

    Джек со страхом поднялся, открыл глаза, но в первый момент ослеп –
так бывает, когда находишься в темной комнате, и вдруг кто-то включает
лампочку мощностью в двести ватт.

    Джек вновь опустился на землю.

    – Эй!  Эй! Прочь  отсюда!  – слова  заглушил звериный  рев,  нечто
среднее между мычанием и блеянием. –  Прочь отсюда, пока я не  выколол
вам глаза!

    Глаза мальчика уже привыкли  к свету, и  он увидел юного  гиганта,
стоящего посреди  стада  мычащих  животных.  Джек  сел,  автоматически
поискал бутылку  и отбросил  ее  в сторону,  не  сводя глаз  с  юноши,
стоящего к нему спиной.

    Юноша был высок и  плечист настолько, что ширина  плеч чуть ли  не
равнялась его росту. Длинные, спутанные волосы темной волной падали на
спину, прикрывая  лопатки. Он  управлял  стадом животных,  похожих  на
карликовых коров; он гнал их прочь от Джека, к Западной дороге.

    Фигура юноши сама по себе  была колоритной, но больше всего  Джека
поразила его одежда. Все в Территориях,  кого он до сих пор  встречал,
носили (включая и самого Джека) туники, куртки или грубые штаны.

    На этом парне был роскошный халат.

    Вдруг юноша повернулся, и от страха у Джека перехватило дыхание.

    Он вскочил на ноги.

    Это был Оборотень – Элрой.

    Пастух был Элроем.

    И в то же время не был.

    Джека сковал страх. Он не мог убежать, подобно оленю,  испуганному
факелами охотников.

    Глядя на фигуру в роскошном халате, он думал: «Элрой был не  таким
высоким и плечистым! И у него были желтые глаза».

    Глаза   этого    существа    были    ярко-оранжевые,    совершенно
неестественные для человека.  Казалось, это были  глаза привидения.  И
если лицо Элроя выглядело  мерзким и жестоким,  то улыбка этого  парня
была теплой и доброжелательной.

    Ничего общего с Элроем – понял Джек, растерявшись от удивления.

    Расстояние между парнем и Джеком сокращалось; глаза пастуха  стали
еще более ярко-оранжевыми, улыбка – еще более дружелюбной. Джек  понял
две  вещи:  парень  не  представляет  опасности,  и,  кроме  того,  он
медлительный. Не хлипкий, конечно, но медлительный.

    – Волк! – воскликнул юноша-зверь. Его речь была протяжной, и  Джек
внезапно понял, что пастух и выглядит как волк. Мальчик надеялся,  что
не ошибся, когда решил, что никакой угрозы нет.

    «Но если я  ошибся, то,  возможно, больше  не придется  ошибаться…
никогда…» – Волк! Волк! – юноша протянул руку, и Джек увидел, что  его
руки, как и  ноги, были  покрыты шерстью,  даже не  шерстью, а  густым
волосяным покровом,  особенно густо  растущим на  пальцах; там  волосы
были окрашены в белый цвет, как конская грива.

    «Боже мой! Кажется, он  хочет пожать мне  руку!.. » Вспомнив  дядю
Томми, учившего его  никогда не пренебрегать  рукопожатием, даже  если
перед тобой  злейший враг  («Потом можешь  пожелать ему  сдохнуть  под
забором, но сперва пожми ему руку», – говорил дядя Томми), Джек  подал
свою руку, ожидая, что его укусят… а может, и съедят.

    – Волк!  Волк! Пожмем  же  друг другу  руки! –  радостно  вскричал
незнакомец. – Старый добрый Волк! Поприветствуй же меня! Волк!

    Волк с энтузиазмом пожал протянутую ему руку.

    «Шикарный халат  и рукопожатие  с  парнем, похожим  на  сибирского
хаски и пахнущим, как шуба после  проливного дождя, – подумал Джек.  –
Что же дальше? Приглашение сходить с ним на воскресную проповедь? »  –
Старый добрый Волк! Он здесь, с тобой! – Волк бил себя кулаком в грудь
и смеялся, восхищаясь самим собой. Потом он вновь схватил руку Джека.

    «Нужно как-то отвлечь его внимание», – понял Джек, иначе они будут
пожимать друг другу руки до захода солнца.

    – Старый добрый Волк,  – неуверенно повторил  он. Эта фраза  очень
обрадовала его нового знакомого.

    Волк засмеялся, как дитя, и,  в последний раз тряхнув руку  Джека,
отпустил ее. Боже, наконец-то!  Руку никто не  откусил, но болела  она
так, будто побывала в тисках.

    – Чужак, да?  – спросил  Волк. Он  взлохматил волосы  на голове  и
выпрямился с чувством собственного достоинства.

    – Да, – ответил Джек, думая, что может здесь означать это слово  и
какие последствия вызовет его ответ. Значение его, по-видимому,  очень
специфично.

    – Да, именно это я и есть. Чужак.

    – Конечно! Я нюхом  определил это! Это пахнет  совсем не плохо,  а
наоборот, приятно! Волк! Это я! Волк! Волк! Волк! – он откинул  голову
и засмеялся. Смех незаметно перешел в завывание.

    – Джек, – представился Джек. – Джек Сой…

    Его рука  опять  попала в  тиски.  …Сойер, –  закончил  он,  вновь
высвободившись; затем улыбнулся,  ощущая невероятное облегчение.  Пять
минут назад  он прятался  за  углом будки  на  шоссе И-70.  Сейчас  он
беседовал с  юным  существом,  похожим  больше  на  животное,  чем  на
человека.

    Вот только согреться пока не удавалось.

    – Волк встретил  Джека! Джек  встретил Волка!  Ура! Прекрасно!  О,
Боже! Коровы на дороге! Ну, разве не глупые? Волк! Волк!

    Волк бросился со склона на дорогу, где стояла половина его  стада,
оглядываясь по сторонам с  выражением удивления, как будто  спрашивая,
куда же исчезла трава. Это действительно была странная помесь коров  и
овец, заметил  Джек, и  подумал, как  можно было  бы назвать  подобный
гибрид.

    «Волк, пасущий стадо!  О, Боже!  » Джек присел  и начал  смеяться,
прикрывая рот рукой.

    Самая крупная особь в стаде была около четырех футов высотой.  Все
животные (коровцы,  как  мысленно  окрестил их  Джек)  обросли  густой
шерстью. Глаза их были копией глаз Волка. Головы держались на коротких
крепких шеях.

    Волк гнал их от дороги. Они шли послушно, без тени страха.

    «Если коровы или овцы не боятся  этого пастуха, – подумал Джек,  –
было бы крайне глупо бежать от него».

    Джеку нравился Волк –  чисто внешне, так же,  как в свое время  не
понравился Элрой. И  этот контраст был  особенно важен, поскольку  они
походили друг на друга;  только Элрой вдобавок был  похож на козла,  а
Волк – на… волка.

    Джек медленно направился  туда, куда Волк  пригнал свое стадо.  Он
вспоминал, как убегал  от Элроя в  «Оутлийской Пробке», вспоминал  его
руки-лапы, его жуткие черные зубы…

    – Волк?

    Волк, улыбаясь, повернулся к нему. Его глаза излучали благородство
и ум; во всяком случае, так хотелось Джеку.

    – Ты… бывший волк?

    – Конечно, – радостно ответил Волк. – Ты это метко подметил, Джек!
Я – Волк!

    Джек присел на камень, задумчиво  глядя на Волка. Он подумал,  что
невозможно увидеть или услышать  что-нибудь еще более невероятное,  но
тут Волк огорошил его еще сильнее:

    – Как поживает твой  отец? – спросил он  самым обычным тоном,  как
если бы уже расспросил перед этим о здоровье остальных  родственников.
– Ну, как там Фил? Волк!..

    Джеку показалось, что на голову ему вылили ведро холодной воды.  И
тут он увидел,  что в  Волке произошла  перемена. Тот  уже не  лучился
счастьем – сейчас он был воплощением стыда.

    – Он умер, верно?!  Волк! Прости меня, Джек!  Я глупый. Глупый!  –
Волк поднял руки  к голове и  завыл. От  этого звука в  жилах у  Джека
застыла кровь, стадо сбилось в кучу и задрожало.

    – Все в порядке, – сказал Джек. Ему казалось, что говорит не он, а
кто-то другой. – Но… откуда ты знаешь?

    – Твой запах изменился, – просто  ответил Волк. – Я понял, что  он
умер, потому что прочитал это в твоем запахе. Бедный Фил! Отличный был
парень! Точно говорю тебе, Джек! Твой отец был славный малый! Волк!..

    – Да, – сказал Джек, – это  так. Откуда ты знал его? И как  понял,
что он – мой отец?

    Волк взглянул на Джека, всем видом говоря: вопрос настолько  ясен,
что не требует ответа.

    – Конечно, я помню его запах. Волки помнят все запахи. Ты  пахнешь
так же, как и он.

    Джек внезапно подумал, что нередко  слышал от людей, будто у  него
глаза отца, рот  отца, и даже  удар при игре  в теннис, –  но никто  и
никогда не говорил ему, что он пахнет, как его отец. Хотя, очевидно, в
этом есть своя логика.

    – Откуда ты знал его? – переспросил Джек.

    Волк растерянно покосился на мальчика.

    – Он бывал здесь с еще одним, – наконец ответил он. – С еще  одним
из Орриса. Я был тогда маленьким. Тот, другой, был плохим. Он  похищал
некоторых из нас. Твой отец не  знал этого, – быстро добавил он,  видя
гнев на лице Джека. – Волк! Нет! Он был хорошим, твой отец. Фил.

    Тот, другой…

    Волк медленно  покачал  головой.  На  лице  его  застыло  странное
выражение: он вспоминал кошмары своего детства.

    – Плохой, – закончил Волк. – Он освободил себе место в этом  мире,
как говорил мой отец. В основном он – это его Двойник, но сам он –  из
твоего мира. Мы знали, что он  плохой, мы могли бы рассказать, но  кто
станет слушать волков? Никто. Твой отец знал, что он плохой, но не мог
почувствовать его так хорошо, как мы.  Он знал, что тот плохой, но  не
знал, насколько плохой.

    И Волк, откинув  голову назад, вновь  завыл. Звуки его  печального
голоса звучали особенно жалобно на фоне глубокого голубого неба.

    ИНТЕРМЕДИЯ. СЛОУТ В ЭТОМ МИРЕ (II)

    Из кармана  плаща  (он  купил  его  на  востоке:  Америка  слишком
дождлива  в  октябре)  Морган  Слоут  достал  маленькую  металлическую
коробочку.  На  ней   было  десять  маленьких   кнопок.  Он  нажал   в
определенном порядке некоторые из  них. Слоут приобрел этот  крошечный
сейф в Цюрихе.  Если верить  человеку, продавшему его,  даже неделя  в
печи крематория не повредит содержимому.

    Коробочка со щелчком открылась.

    Слоут приподнял вельветовую прокладку и достал то, что хранил  вот
уже более  двадцати  лет:  крошечный ключ,  раньше  торчащий  в  спине
механического игрушечного солдатика. Слоут увидел солдатика в  витрине
магазина в старом маленьком городке Пойнт-Венути, штат Калифорния – и,
повинуясь импульсу,  не  раздумывая,  отдал  за  него  пять  долларов.
Конечно, ему был нужен  не солдатик, а ключ.  Именно ключ привлек  его
взгляд. Солдатика он выбросил в ближайшую урну…

    Сейчас Слоут стоял позади своего автомобиля в Левисбурге, держал в
руке ключ и рассматривал его. Как и медиатор Джека, ключ в Территориях
всегда  становился   чем-нибудь   другим.   Однажды,   вернувшись   из
Территорий, он уронил его в холле старой конторы. Очевидно, колдовство
Территорий сохранилось в  ключе, потому что  этот идиот Джерри  Блэдсо
через час был убит. Нашел ли его Джерри? Наступил ли на него? Слоут не
знал этого,  да и  не интересовался.  Не волновала  его и  трагическая
гибель электрика. Его интересовала только потеря ключа. Нашел его  Фил
Сойер и без комментариев отдал ему:

    – Вот, Морг. Твой талисман, верно? Видимо, у тебя дырка в кармане.
Я подобрал его в холле после того, как увезли беднягу Джерри.

    Да, в холле. В холле, где сгорело все, что могло гореть; в  холле,
где еще две недели стоял запах гари.

    Все сгорело, кроме этого ключика, который в другом мире был своего
рода фонариком. Слоут продел в ушко ключа серебряную цепочку и повесил
цепочку с ключом на шею.

    – Ну, что  ж, я иду  за тобой, Джеки,  – странно дрожащим  голосом
пробормотал он. – Пора кончать с этим неприятным делом. Давно пора…

    17. ВОЛК И СТАДО

    Волк успел  рассказать о  многом, внимательно  следя при  этом  за
своими питомцами. Когда Джек спросил его, где он живет, – Волк  только
махнул рукой в северном направлении. «Я живу, – сказал он, – со  своей
семьей», – а потом добавил,  что не женат и не  имеет детей, и что  не
женится еще год-два.

    – Но ты сказал, что живешь со своей семьей!..

    – О, семья!  Да! Волк! –  засмеялся Волк. –  Конечно. Они! Мы  все
живем вместе. Пасем скот. Ее скот.

    – Королевский?

    – Да. Дай ей Бог никогда  не умереть! – и Волк, коснувшись  правой
рукой лба, отдал весьма своеобразный салют.

    Расспрашивая  дальше,  Джек  сумел  составить  довольно   странную
картину. Семья Волка – стая  живет на огромном пространстве от  границ
до «поселений», как именовал Волк восточные города и деревни.

    Волки  –  неутомимые,   надежные  работники,   по  крайней   мере,
большинство из  них.  Их сила  воспета  в легендах,  их  храбрость  не
вызывает сомнений.  Некоторые  Волки  уходят  на  восток,  где  служат
Королеве – охрана, солдаты, иногда телохранители. В их жизни, объяснил
Волк, есть  только  две высшие  цели:  Королева и  семья.  Большинство
Волков служат Королеве так же, как и он: пасут стада.

    Коровцы – основной источник мяса, шкур и масла для светильников  в
Территориях (этого Волк не сказал, но  Джек сам сделал такой вывод  из
его слов). Все стада  принадлежат Королеве, и семья  Волка пасет их  с
незапамятных времен. Так сказать,  наследственная работа. Джек  нашел,
что это похоже на отношения  между буффало и индейцами в  американских
прериях… до прихода белых завоевателей.

    – Подожди,  лев  окажется  поверженным,  а Волк  –  в  капкане,  –
пробормотал Джек и улыбнулся.

    – Что, Джек?

    –  Ничего,  –  ответил  мальчик.   –  Волк,  а  ты   действительно
превращаешься в зверя в полнолуние?

    – Конечно, – гордо заявил  Волк. Он удивленно покосился на  Джека,
будто тот спросил какую-то глупость. – Чужаки так не умеют, верно? Фил
говорил мне это.

    – Ну, а стадо? – спросил Джек. – Когда ты изменяешься, они…

    – Когда мы превращаемся, то  уходим подальше от стада, –  серьезно
сказал Волк. – Иначе мы ведь  можем съесть весь скот! А Волк,  который
загрыз ее  животное, должен  умереть. Так  говорит «Книга  Правильного
Хозяйствования». Волк!  Волк! В  полнолуние мы  уходим в  определенные
места. Стадо  – тоже.  Они глупы,  но знают,  что в  полнолуние  нужно
убраться подальше, Волк! Они это отлично знают!

    – Но ведь ты ешь мясо?

    – Ты – вылитый отец, и  вдобавок те же вопросы. Волк! Конечно,  мы
едим мясо. Мы – Волки, разве не так?

    – Но если вы не едите животных из стада, то что же вы едите?

    – Мы хорошо питаемся, – этим  коротким ответом Волк отбил у  Джека
охоту развивать тему питания дальше.

    Как и все остальное  в Территориях, Волк  таил в себе  волшебство,
восхищающее и пугающее одновременно. То обстоятельство, что он знал  и
отца Джека, и Моргана Слоута –  или, по крайней мере, не раз  встречал
их Двойников –  создавало вокруг  Волка ореол  загадочности. Все,  что
рассказывал Волк, вызывало у Джека множество вопросов, на  большинство
из которых Волк не мог или не хотел ответить.

    Они много говорили о давних визитах Филиппа Сойтеля (как его здесь
называли) и  Орриса.  Впервые они  появились,  когда Волк  был  совсем
ребенком и жил с матерью  и двумя «малышками-сестрами». Они  появились
так же внезапно, как и Джек, только  они шли на восток, а не на  запад
(«По  правде  говоря,   ты  –  первый   человек,  которого  я   видел,
собирающийся идти отсюда еще дальше на запад», – сказал Волк).

    Они  были   веселой  компанией.   Проблемы  с   Оррисом   возникли
значительно позже. Это  произошло после того,  как спутник отца  Джека
«расчистил себе место в этом мире».

    Волк – имея в  виду Слоута, он называл  его Оррисом – сказал,  что
Оррис похитил одну из  сестричек («Моя мать месяц  искала ее, пока  не
поняла, что ее забрал Оррис», – веско добавил Волк); время от  времени
он похищал и других Волков. Волк возвысил голос и, с выражением страха
и благоговейного ужаса  на лице, поведал  Джеку, что «слабый  человек»
забирал некоторых Волков в другой мир,  Чужой Мир, и учил их там  есть
мясо скота.

    – Это – очень плохо для твоих соплеменников? – спросил Джек.

    – Это гибельно для нас, – коротко ответил Волк.

    Сперва Джек подумал, что Волк имеет в виду киднэппинг – ведь Волк,
рассказывая о своей сестре,  использовал глагол «похищать». Теперь  он
понял, что ошибся – разве что Волк, бессознательно поэтизируя события,
хотел сказать, что Морган похищает  умы некоторых членов семьи  Волка.
Наверное, Волк  говорил  о  тех бывших  волках,  которые  забыли  свое
предназначение служить Королеве и подчинялись теперь Моргану…  Моргану
Слоуту или Моргану из Орриса.

    Эти мысли естественным  образом наталкивались  на воспоминания  об
Элрое.  «Волк,  который  съедает  порученный  ему  скот,  должен  быть
казнен».

    Он вспомнил  о  мужчинах  в зеленом  автомобиле,  которые  сначала
спросили у  него,  как проехать  к  Беверли Хиллз,  а  потом  пытались
затащить  его  в  машину.  …Глаза.  Глаза  изменились…  …Это  попросту
гибельно для них. …Он расчистил себе место в этом мире.

    До сих пор  Джек ощущал безопасность  и восхищение: восхищение  от
того, что он  вновь очутился  в Территориях  и мог  вдыхать их  чистый
воздух, а безопасность –  от общения с  большим дружелюбным Волком,  в
стороне от поселений, вдали от любопытных глаз.

    «…Расчистил себе место в этом мире!..  » Он спросил Волка о  своем
отце –  здесь именуемом  Филиппом Сойтелем  – но  Волк только  покачал
головой. Все, что Волк знал, – это то, что Фил был отличным парнем. Он
не смог даже описать отца – не помнил его внешности. Он помнил  только
запах, да  еще был  убежден  в одном  –  хотя оба  Пришельца  казались
хорошими, только Фил Сойер был на самом деле хорошим. Иногда он  делал
подарки Волку, его малюткам сестрам и братьям. Одним из его  подарков,
изменившимся при перемещении из мира чужаков, был роскошный халат  для
Волка.

    – Я  никогда не  снимаю его!  –  сказал Волк.  – Моя  мать  хотела
отобрать его, когда я проносил халат  пять лет. Сказала, что он  очень
грязный! Что я из него вырос! Волк! Я не отдал его. Наконец, она пошла
в лавку у границы  и купила мне  шесть пар таких  халатов. Я не  знаю,
сколько она заплатила, но –  Волк! Я скажу тебе  всю правду, Джек –  я
боялся ее спросить.  Но я  так и не  снял подарок  твоего отца.  Волк!
Волк! В  нем,  я  думаю,  меня  и  похоронят,  –  Волк  улыбнулся  так
дружелюбно, что Джеку захотелось пожать ему руку. Он никогда не  делал
ничего подобного в своей прошлой жизни, ни при каких  обстоятельствах,
но он был рад пожать руку, теплую сильную руку Волка.

    – Я рад, что тебе нравился мой отец, Волк, – сказал мальчик.

    – Да! Да! Волк! Волк!

    А потом все полетело в тартарары.

    Волк умолк и, насторожившись, огляделся.

    – Волк! Что слу…

    – Тсссс!

    И Джек услышал то, что чуткий слух Волка уловил несколько  раньше,
– впрочем,  первым  здесь был  волчий  нюх.  Стадо сбилось  в  кучу  и
бросилось наутек от нарастающего ужасного звука, способного  разбудить
и мертвого. Вокруг все было заполнено этим звуком, и Джеку показалось,
что он сходит с ума.

    Волк вскочил на ноги,  осматриваясь с испуганным удивлением.  Этот
низкий, свистящий  звук все  усиливался.  Громко блеяло  стадо;  часть
коровец сбилась в кучу, и  мощное «бэ-э-э» слилось со свистом.  Другие
пытались спастись бегством…

    – Черт  побери, мое  стадо! –  вскричал Волк  и помчался  вниз  по
склону, пытаясь собрать животных вместе.

    – Волк! – закричал Джек,  но Волк не слышал  его. Джек и сам  едва
слышал свой голос, заглушенный этим душераздирающим звуком. Он  скосил
глаза вправо и изумился. В воздухе что-то происходило. В трех футах от
него земля  задрожала и  покрылась рябью;  поверхность ее  исказилась.
Сквозь пелену пыли Джек видел Западную Дорогу, но она казалась  теперь
какой-то нематериальной.

    «Что-то прорывалось сквозь  воздух с другой  стороны! Может  быть,
причиной этому  явилось  то,  что  я перенесен  сюда?  »  Несмотря  на
охватившую его панику, Джек прекрасно понимал, что причина в другом.

    Было ясно, кто приближался к нему.

    И Джек помчался со склона вниз.

    Звук ширился и разрастался.  Волк пытался удерживать  взбесившихся
животных.

    – Эй! Хватит! Стойте смирно! Волк!

    Волк кричал на животных, хватая их руками за холки.

    – ВОЛК!  ДА ПОМОЖЕТ  МНЕ  БОГ! –  восклицал  он. Полы  его  халата
распахнулись. С  неба хлынули  потоки воды.  Вода была  всюду.  Шерсть
Волка тут  же  промокла. Вода  стекала  по спинам  коровец;  их  глаза
побелели от страха.

    – Волк! – крикнул Джек. – Это Морган! Это…

    – Стадо, – не обращал внимание на мальчика Волк. – Волк! Волк! Мое
стадо! Джек! Не пытайся …

    Раздался грохот, сотрясший землю. Почти  так же испуганный, как  и
стадо, Джек посмотрел вверх  и увидел, что  небо прояснилось и  облака
куда-то испарились.

    Гром довел панику  в стаде до  высшей точки. Коровцы  беспорядочно
метались, пытаясь  хоть  куда-нибудь  скрыться. Джек  видел,  что  еще
несколько мгновений  – и  они сметут  с ног  Волка, из  последних  сил
сдерживающего их натиск.

    Мальчик бросился на помощь приятелю. Морган отошел на второй план.
Сейчас это было неважно. Волк в беде!..

    – Джек! – раздался громовой голос.  Джек узнал его. Это был  голос
дяди Моргана.

    – Джек!..

    Прозвучали громовые раскаты, и небо рассекла молния.

    Отбрасывая со лба прилипшие волосы, Джек глянул через плечо… и как
бы перенесся на  шоссе И-70 вблизи  Левисбурга, штат Огайо.  Видимость
была плохая, как  в грязных очках,  но он увидел.  Увидел угол  будки.
Рядом стоял автомобиль,  похожий на «Шевроле».  Прислонившись к  нему,
стоял Морган Слоут.  Его красное  лицо исказила  гримаса ненависти,  к
которой примешивался триумф.

    Мальчик остолбенел;  перепуганные животные  жались к  его ногам  и
жалобно блеяли; глаза и рот Джека были широко раскрыты от изумления.

    «Он ищет  меня…  о  Боже, он  ищет  меня!  » –  Так  вот  ты  где,
безобразник!  –  обратился  к  нему  Морган.  Голос  Слоута  несколько
отличался от того, к которому в своем мире привык Джек. Как будто  они
говорили по телефону, и микрофон искажал звуки.

    «Ну вот,  мы  и увиделись,  верно?  Верно?! »  Морган  сделал  шаг
вперед; его  лицо расплывалось,  будто сделанное  из пластилина.  Джек
заметил, что в руке дяди было  что-то зажато, а на шее висел  какой-то
серебристый предмет.

    Джек стоял, как парализованный. Из дяди Моргана, землевладельца  и
добряка, Слоут превращался в Моргана из Орриса, пытающегося  захватить
трон умирающей Королевы. Его руки удлинялись; цвет кожи изменился.  На
голове выросли волосы. Они были  длинными, темными и почти  прикрывали
шею.

    Плащ заменила куртка. Модельные туфли  превратились в сапоги, и  в
голенищах вполне мог спрятаться нож. А маленькая серебристая вещичка в
руке превратилась в удочку, из которой вырывалось синее пламя.

    «Горящая удочка. О  Боже, это…» –  Джек! – взывал  о помощи  Волк.
Стадо попало в ручей, и сильное течение сносило животных. Некоторые из
них уже погибли под лавиной воды. Мальчик бросился на помощь.

    «Парень! Повернись  и посмотри  на меня!  » «Сейчас  нет  времени,
Морган. Извини, но я должен помочь Волку справиться со стадом, а потом
смогу уделить тебе внимание. Я…» Синее пламя обожгло плечо Джека,  как
будто ударило током. Удочка слегка щелкнула по спине одной из коровец,
и та упала замертво.

    «Повернись и посмотри на меня, парень! » Он почувствовал в команде
нажим, и попытался отвернуться.

    Волк взывал о помощи. Волосы упали ему на глаза, как занавес.

    – Волк! – крикнул Джек, но его вопль утонул в хриплом рыке грома.

    Группа коровец сбила  Волка с  ног, и  тот скрылся  под водой,  но
вскоре снова вынырнул.

    «Вот оно, – думал Джек. – Вот оно, Морган пришел. Удрать отсюда  и
поскорее…» Но вместо этого он принялся помогать Волку спасать  тонущую
коровцу.

    – Джейсон! –  заорал Морган из  Орриса, и Джек  понял, что  Морган
говорит на диалекте Территорий. Он  назвал его по имени, только  здесь
имя мальчика звучало, как Джейсон.

    «Но сын Королевы  умер во  младенчестве! Умер,  он…» Вновь  воздух
пронзил электрический разряд.

    – ПОВЕРНИСЬ И СМОТРИ НА МЕНЯ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!

    «Вода. Почему  Слоут не  переходит через  нее, чтобы  убить  меня,
Волка и всех этих  животных одновременно?.. » И  тут на помощь  пришли
полученные в  школе знания.  Если  ток попадет  в  воду, то  он  будет
двигаться во всех направлениях, и к Слоуту тоже.

    Джек повернулся и погнал коровец, как заправский пастух. Ближайшее
животное было нормальных размеров, в отличие от малюток, разводимых  в
Территориях. Мальчик с некоторой опаской поглядывал на эту полноценную
корову, однако она  вместе со всеми  остальными подчинилась его  воле.
Стадо выбралось  на  берег, где  Джека  уже ждал  Волк  с  побелевшими
губами.

    Сверкнуло  пламя,  и  трава  на  берегу  вспыхнула.  Джек  и  Волк
оторопели.  Огонь  быстро  распространялся   по  сухой  траве.   Через
мгновение пылало все поле.

    – Волк, – закричал Джек. – О Боже, Волк!

    – Ох, – отозвался Волк. – Оххххх…

    Джек  увидел  Моргана,  стоящего   на  другом  берегу  –   высокую
пуританскую фигуру в черной куртке. На лице Слоута блуждало  выражение
задумчивости.  У  Джека  хватило  времени  подумать,  что   волшебство
Территорий оказывает воздействие  на все, даже  на его ужасного  дядю.
Морган сейчас вовсе не  казался коварным чудовищем  – наоборот, в  его
лице  была  даже  какая-то  ледяная  прелесть.  Он  лениво   помахивал
серебряной удочкой, как будто она была магической волшебной  палочкой,
и голубое пламя хлестало пространство.

    «Эй, ты,  и твой  дружок-идиот! »  – воскликнул  Морган. Губы  его
скривились  в  торжествующей  гримасе,  обнажив  кривые  желтые  зубы,
мгновенно разрушившие ощущение волшебства, возникшее у Джека.

    Волк вцепился  в руку  Джека.  Он смотрел  на Моргана,  его  глаза
горели ненавистью и страхом.

    «Ты дьявол!  » –  зарычал  Волк. –  «Ты  дьявол! Моя  сестра!  Моя
маленькая сестричка! Волк! Волк! Ты дьявол!.. » Джек достал из  куртки
бутылку. На донышке  плескалось несколько капель.  Он не мог  удержать
Волка одной рукой, а его друг, казалось, был не способен устоять  сам.
Неважно. Сможет он перенестись в другой мир… или нет?

    – Ты дьявол! – Волк подвывал и сползал в воду.

    Запах горелой травы и перепуганных животных.

    Гром.

    Огонь подступил к Джеку так близко, что волосы начали дымиться.

    – ЭЙ ВЫ, ОБА!  – орал Морган.  – Я НАУЧУ  ВАС, КАК СТАНОВИТЬСЯ  НА
МОЕМ ПУТИ! УБЛЮДКИ! Я ПРОУЧУ ВАС!..

    – Волк,  держись! –  Джек  схватил Волка  за  руку и  стал  тащить
наверх. – Держись за мою руку, слышишь?

    – Волк!

    Мальчик сделал глоток  из бутылки.  Последние капли  упали ему  на
язык. Бутылка  была пуста.  Морган что-то  кричал… но  звук  удалялся…
удалялся… удалялся…

    Джеку показалось,  что  они  провалились в  шахту.  Волк  намертво
вцепился  в  руку;  солнце  исчезло…  наступал  обычный  для   Америки
октябрьский  день.  Холодный  дождь  ударил  мальчику  в  лицо;   вода
оказалась гораздо  холоднее, чем  несколько секунд  назад.  Неподалеку
слышался гул большого города… Люди могли подумать, что они свалились с
неба…

    «Невозможно, – подумал он, – но ведь произошло! » За мгновение  он
перелетел из Территорий в свой мир.

    Назад. Немедленно назад!

    Он чихнул.

    Опять холодно!..

    Они стояли по колено в ледяной воде.

    Волк был с ним. И Волк визжал.

    18. ВОЛК ИДЕТ В КИНО

    Наверху промчалась электричка. Зазвенели рельсы. Волк вздрогнул  и
придвинулся ближе к Джеку, толкнув мальчика так, что тот чуть было  не
свалился в воду.

    – Осторожнее, – воскликнул Джек.  – Отодвинься, Волк! Это  опасно!
Отодвинься!

    Он легонько толкнул Волка, сам  того не желая. Волк весил  полторы
сотни фунтов и, свалившись всей тяжестью на Джека, мог утопить его.

    – Волк! Не надо! Волк! Не надо! Волк!..

    Волк чуть-чуть отодвинулся от Джека, но тут прогрохотал  грузовик,
и новый приятель  мальчика вновь  прижался к нему.  Его глаза  умоляли
увести бедного  Волка  подальше от  этого  шума: «Лучше  умереть,  чем
оставаться в этом мире! » «Я тоже  так думаю, Волк, но в том мире  нас
ожидает Морган. А если даже его и нет, то у меня все равно  закончился
волшебный напиток». В левой руке он все еще держал за горлышко бутылку
Смотрителя. Теперь  она стала  совершенно бесполезной.  Джек  отбросил
бутылку в сторону. Всплеск.

    Шум наверху усиливался. На этот раз проехало два грузовика. Волк в
ужасе зажал уши руками.  Джек заметил, что с  рук Волка почти  исчезла
шерсть – почти, но не  вся. А первые два  пальца на каждой руке  Волка
стали почти нормальной длины.

    – Пошли, Волк, – позвал Джек. – Пошли отсюда. Мы с тобой похожи на
двух идиотов, ожидающих специального приглашения.

    Он взял  Волка за  руку  и почувствовал,  что его  новый  приятель
пребывает в полной растерянности.

    – Не бросай меня,  Джек, – попросил Волк.  – Очень тебя прошу,  не
бросай меня.

    – Нет-нет, Волк, ни в коем случае, – ответил Джек и подумал:  «Как
справиться  со  всем,  что  здесь  происходит?  Вот  стою  я  с   моим
приятелем-зверем. Ну и что? А, кстати,  что это случилось с Луной,  а,
Джек? Ты помнишь? »  Он не помнил; с  неба, затянутого тучами,  падали
холодные дождевые капли. Выхода не было.

    Каковы были шансы на успех?  Тридцать к одному? Двадцать восемь  к
двум? В любом случае они ничтожны.

    – Нет, я не  брошу тебя, – повторил  мальчик, и повел Волка  вдоль
берега ручья. По течению плыла потерянная кем-то кукла. Ее  стеклянные
голубые глаза смотрели вверх сквозь  мутную воду. Джек весь дрожал  от
холода.

    За время, проведенное  в Территориях, Джек  прошел на запад  всего
полмили – именно такое расстояние  до водопоя преодолело стадо  Волка.
Здесь это  равнялось  десяти  милям.  Джек с  трудом  произвел  в  уме
необходимые подсчеты.

    Они выкарабкались на берег, и Джек осмотрелся. В пятидесяти  ярдах
от них проходило шоссе. Вверху светилась надпись: «ДО ШТАТА ОГАЙО – 15
МИЛЬ».

    – Будем голосовать, – сказал Джек.

    – Голосовать? – не понял Волк.

    – Давай-ка посмотрим на тебя.

    Одежда Волка преобразилась. Кожаные  штаны фирмы «ОШКОШ»,  голубая
ковбойка военного образца, белые носки, потертые кроссовки.

    И в довершение  всего глаза  Волка были  закрыты темными  стеклами
очков, наподобие тех, что любил носить Джон Леннон.

    – Волк, ты что, плохо видел? Ну, там, в Территориях?

    – Не знаю. Наверное. Волк! Но так, сквозь эти стеклянные глаза,  я
вижу лучше.

    Он посмотрел на проезжающие мимо машины, и Джек представил, какими
они  могли  казаться  Волку:  металлические  чудовища  с  желто-белыми
глазами, мчащиеся в ночи на невероятной скорости.

    – Да, теперь я вижу гораздо лучше, – подтвердил Волк.

    Пару дней спустя  два усталых путника  добрались до города  Манси,
штат Индиана.  К  этому времени  лицо  Волка побледнело  и  осунулось.
Накануне он  пытался сорвать  с яблони  несколько поздних  плодов,  но
ветка под ним обломилась, Волк упал с дерева и ушиб ногу. Джек все  же
сумел сорвать несколько яблок, но все они были червивые.

    Сзади загудел  автомобиль. Волк  взвыл и  налетел на  Джека.  Джек
надеялся, что его спутник сумеет преодолеть свой страх перед машинами,
но пока что этого не происходило.

    – Все в порядке,  Волк, – терпеливо успокоил  Джек приятеля. –  Он
уже проехал.

    – Так громко! –  простонал Волк. – Волк!  Волк! Волк! Так  громко,
Джек! Мои уши, о мои бедные уши!..

    – Нужно заткнуть  их ватой,  – посоветовал Джек,  думая при  этом:
«Тебе понравятся просторы Калифорнии, Волк.  Мы еще попадем туда.  Там
не будет этих машин и мотоциклов. Потерпи немного! » – А некоторым эти
звуки даже нравятся. Они…

    – Нравятся! – фыркнул Волк. – Кому это может понравиться, Джек?  И
потом, запах…

    Джек знал, что  запахи Волку переносить  тяжелее всего. Уже  через
четыре часа пребывания  в этом  мире Волк стал  именовать его  Страной
Ужасных Запахов.

    Джек понимал: любой человек, попавший в Территории, будет очарован
царящими там ароматами.  А здесь… Дизельное  топливо, выхлопные  газы,
промышленные отходы,  смог, грязная  вода, ядохимикаты…  Люди к  этому
привыкли. Но  Волк  не  мог.  Он ненавидел  машины,  их  запахи;  Волк
ненавидел весь  этот  мир.  Джеку  казалось, что  если  он  не  сумеет
отправить Волка назад в Территории, то скоро Волк сойдет с ума.

    Прогрохотала фура, груженая цыплятами.  За ней – несколько  машин;
одна из них посигналила. Волк так и подскочил на месте, больно  сдавив
руку Джека, но тут же опомнился:

    – Извини, Джек!

    – Не страшно. Брось нервничать. Нам пора перекусить.

    Волк уселся рядом с мальчиком. Он знал, какой обузой является  для
Джека; он знал, что без него Джек шел бы быстрее и сумел бы  удалиться
от Моргана на большее расстояние. Он знал, что во сне Джек видит  свою
мать  и  иногда   плачет.  Но  мальчик   только  один  раз   заплакал,
проснувшись, – это  было, когда  у Волка  от шума  машин помутилось  в
голове. Именно тогда Волк понял, что означает «голосовать». Понял он и
то, что без Джека моментально погибнет в этой Стране Ужасных Запахов.

    Их подвозил в своем старом  «Крайслере» пожилой мужчина, на  кепке
которого была надпись «СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЕ ОБОРУДОВАНИЕ».

    – Привет, ребята! Мерзкая ночка, верно?

    – Спасибо,  мистер.  Да, вы  правы,  – вежливо  ответил  Джек.  Он
мучительно думал, как при Волке  рассказывать свою Историю, и еще  его
пугало выражение лица Волка.

    Водитель тоже это заметил, и его лицо окаменело.

    – Тебе не нравится запах моей тачки, сынок?

    Тон был таким же холодным, как и выражение лица.

    Волк скривился, оставив губы плотно сжатыми.

    – Ну,  и  что же  в  нем плохого?  –  раздраженно  поинтересовался
водитель.

    Волк застонал.

    – О, Боже, – испуганно воскликнул мужчина. Ни слова не говоря,  он
затормозил машину, выскочил из нее и распахнул заднюю дверцу,  жестами
предлагая быстро выметаться.

    Когда задние огоньки «Крайслера» скрылись из виду, Джек набросился
на приятеля:

    – Ты болван! Если бы он мог, он сразу же сообщил бы в полицию!  Ты
хочешь, чтобы у нас были неприятности, Волк?

    Волк втянул голову в плечи.

    – Не кричи, Джек, – попросил он. – Запахи здесь… Я не могу,  когда
так пахнет.

    – Но я  же ничего  не чувствую! –  воскликнул Джек.  Его голос  от
волнения прервался. Он отбросил волосы со лба. Потом мальчик  потрепал
Волка по плечу.  С таким же  успехом он мог  бы дотронуться до  камня.
Волк продолжал ныть, и это разозлило Джека.

    – Ничегошеньки! – повторил он с нажимом. Волк вновь завыл, вертясь
на месте, как  младенец, которого  побил сердитый  папаша. Джек  начал
хлопать его по спине.

    – Лучше  прекрати (Хлоп!),  потому что  в следующей  машине  может
оказаться полицейский  (Хлоп!), или  же мистер  Морган Слоут  в  своем
темно-зеленом БМВ (Хлоп!); и если все, что ты можешь, – это изображать
младенца, то мы близки к гибели (Хлоп!). Ты можешь это понять?

    Волк ничего не возразил.  Он стоял спиной к  Джеку и плакал.  Джек
разозлился окончательно.  Кое-кто очень  хотел бы  его убить,  и  этот
кое-кто знал, что, убив Волка, остальное будет очень несложно сделать.

    – Повернись!

    Волк выполнил приказ. Из  его карих глаз  ручьем бежали слезы.  На
кончике носа повисла капля.

    – Ты меня понимаешь?

    – Да, – прошептал Волк. – Да,  понимаю, но я не могу ехать с  ним,
Джек.

    – Почему? – сердито спросил Джек, иронично глядя на приятеля.

    – Потому что он умирал, – тихо сказал Волк.

    Джек уставился на него; вся злость мигом улетучилась.

    – Джек, а  ты разве  этого не понял?  – медленно  спросил Волк.  –
Волк! Разве ты этого не почуял?

    – Нет, – ответил  Джек растерянно. Теперь ему  казалось, что и  он
что-то почуял. Что-то, чего не чуял раньше. Что-то, похожее на вкус…

    И тут  он  окончательно  успокоился.  И  уселся  прямо  на  кромку
тротуара, глядя на Волка.

    Да, он  почувствовал запах  гнилого  винограда. Именно  таков  был
запах у  машины. Конечно,  он не  мог утверждать  этого наверняка,  но
вероятность была большой.

    Гнилой виноград.

    – Это худший из  всех запахов, – сказал  Волк. – Так пахнут  люди,
когда они перестают быть здоровыми. Мы  называем этот запах – Волк!  –
Черной Болезнью. Я думаю,  что ему даже в  голову не приходит, чем  он
болен. И… Чужаки не могут учуять это, верно?

    – Верно,  –  согласился Джек.  Если  бы он  внезапно  перенесся  в
комнату матери в Нью-Хэмпшире, смог бы он учуять этот запах от нее?!

    Да, он  учуял  бы  его;  запах  гнилого  винограда,  запах  Черной
Болезни.

    – Мы называем это раком, – сказал  он. – Мы называем это раком,  и
моя мать больна им.

    – Не знаю, смогу  ли я сесть  в машину, –  продолжал Волк. –  Если
хочешь, я попытаюсь, Джек, но запахи… внутри… они плохи и снаружи,  но
внутри…

    Джек от отчаяния закрыл лицо руками. Ему не удастся отделаться  от
Волка; поиски  Талисмана  еще далеки  от  завершения; Волк  будет  ему
только мешать. Раньше или позже они непременно попадут в тюрьму.

    Волк прочитал на лице Джека то, о чем сейчас лихорадочно размышлял
мальчик. Ноги его похолодели, и он,  как в старой мелодраме, прижал  к
груди руки.

    – Не уходи,  не покидай меня,  Джек! – взмолился  он. – Не  бросай
старину Волка, не бросай меня здесь!  Ведь это ты притащил меня  сюда,
так, пожалуйста, не бросай меня одного…

    Голос изменил  ему; Волк  пытался продолжать,  но изо  рта, как  у
немого, не вырвалось не звука.

    «Не бросай меня здесь, ты притащил меня сюда…» Да, именно так.  Он
в ответе за Волка, верно?  Да, или почти да. Он  взял Волка за руку  и
перенес его из Территорий в Огайо – а имел ли он право так  поступить?
Конечно, у него не  было выбора; Морган убил  бы его своей  светящейся
удочкой. Он должен был  бы вернуть Волка  назад, должен был  спросить:
«Что тебе больше нравится, старина Волк? Быть здесь и бояться или быть
там и умереть? » Да, он должен был бы так поступить, и у Волка не было
бы выбора, потому что  он не силен в  логике. Но дядя Томми  частенько
повторял  одну  китайскую  поговорку:  «Спасая  кому-либо  жизнь,   ты
отвечаешь за него до конца своих дней».

    За Волка отвечал он. Джек-Странник.

    – Не покидай меня, Джек, – стонал Волк. – Волк-Волк!.. Пожалуйста,
не покидай  старого  доброго  Волка!  Я буду  помогать  тебе!  Я  буду
караулить твой сон; я пригожусь тебе, только не покидай меня…

    – Хватит ныть,  лучше пошли, –  строго сказал Джек.  – Я не  брошу
тебя.  Но  мы  должны  убраться  отсюда,  пока  не  попали  в  лапы  к
полицейским. Пошли.

    – Ты знаешь, что  теперь нужно делать, Джек?  – спросил его  Волк.
Уже около получаса они  сидели в пыли на  окраине Мунси-Тауна. Джек  с
улыбкой взглянул  на спутника.  Это была  усталая улыбка,  и Волку  не
понравились темные круги под глазами мальчика. Запах мальчика содержал
в себе признаки болезни.

    – Думаю, что  знаю. Я думал  об этом несколько  дней назад,  когда
покупал себе новые кроссовки.

    Он  посмотрел  на  свои  ноги.  Волк  последовал  его  примеру,  и
несколько минут они в молчании рассматривали кроссовки. Те были грязны
и потерты. Левый  разорвался. Джек  купил их… он  задумчиво почесал  в
затылке. Трудно поверить: всего  три дня назад.  Всего три дня  назад.
Они теперь выглядели совсем старыми. Старье.

    – Во всяком  случае… –  начал Джек.  Затем его  осенило. –  Видишь
здание вон там, Волк?

    Здание,   украшенное    невыразительными   лепными    ангелочками,
возвышалось  в  центре  площади,  подобно  айсбергу.  Волк  знал,  что
заасфальтированная площадка  перед  зданием  источает  запах  погибших
животных. Он задыхался от этого запаха, и Джек заметил это.

    –  К   твоему  сведению,   надпись  над   ним  гласит   «Городское
шестиэкранное шоу», – сказал Джек. – Это звучит донельзя глупо, но  на
самом деле это кинотеатр,  где одновременно крутят шесть  кинофильмов.
Сейчас мы решим,  на какой  из них пойдем.  (Днем там  не должно  быть
слишком много народа, и это хорошо,  потому что у тебя, Волк,  слишком
потрясенный вид.) Пошли же, – он встал на ноги.

    – Что такое кинофильм, Джек? – спросил Волк. Он понимал, что очень
обременяет мальчика, и  поэтому не  вправе спорить, куда  идти. Но  им
вдруг овладело  ужасное предположение:  а  что, если  пойти в  кино  и
подъехать автостопом – это одно и то же? Очень возможно…

    – Ну, –  улыбнулся Джек, –  это проще показать,  чем объяснить.  Я
думаю, тебе понравится. Пойдем!

    Мальчик несколько раз присел, разминая отекшие ноги.

    – Джек, с тобой все в порядке? – заботливо спросил Волк.

    Джек кивнул. Они  пошли по  асфальту, который был  для Волка  хуже
горящих углей.

    …Добрую часть  пути  от  Арканума,  штат  Огайо,  до  Манси,  штат
Индиана, Джек  проехал  на спине  Волка.  Его друг  наотрез  отказался
садиться в машины, шарахаясь  от их запаха и  начиная выть в ответ  на
внезапный сигнал клаксона. Но он почти не устал. Джек думал: «Скоро ты
забудешь про «почти».

    Они быстро  удалялись от  Арканума. Волк  легко шагал  рядом,  как
будто никогда не проводил время иначе, как в подобных прогулках.  Джек
до полусмерти боялся встречи с полицейскими, но их никто не остановил.

    Они не прошли  и четверти  мили, когда он  попросил Волка  немного
подвезти его на спине.

    – Как? – удивился Волк.

    – Ты что, не знаешь? – Джек жестами показал, как это делается.

    Понимание отразилось на лице Волка. Наконец-то он может что-нибудь
сделать для Джека.

    – Ты  хочешь  прокатиться  на  мне,  как  на  лошади!  –  радостно
воскликнул он.

    – Ну, я думал…

    – Конечно! Волк! Садись скорее, Джек! – Волк пригнулся,  подставив
плечи.

    – Как только устанешь, сразу же спусти ме…

    Он не успел закончить – Волк разогнался и бодрой рысью помчался по
дороге. Холодный сырой воздух ударил Джеку в лицо.

    – Волк, ты устанешь! – крикнул Джек.

    – Нет-нет! Волк! Волк! Никогда! – Впервые с момента их перемещения
в этот мир  Волк был  по-настоящему счастлив. Следующие  два часа  они
бежали в кромешной тьме и, наконец, заночевали в неубранном поле.

    Волк не  хотел передвигаться  по людным  шоссе, предпочитая  тихие
проселочные дороги. Джек не имел  ничего против. Он настоял только  на
остановке у придорожного магазинчика,  вблизи Харрисвилля. Пока  Волк,
нервничая, ждал  у  входа,  Джек купил  газету  и  внимательно  изучил
прогноз погоды. Следующее полнолуние  состоится 31-го октября. В  этот
день будет праздник нечистой силы – Хэллоуин; что тут можно добавить?!

    Джек бросил взгляд на верхнюю строчку газеты, чтобы увидеть, какое
сегодня число… нет, уже вчера.

    …Джек толкнул  стеклянную  дверь и  вошел  в холл  кинотеатра.  Он
оглянулся, чтобы  проверить,  следует ли  Волк  за ним.  Кажется,  его
приятель успокоился. Он выглядел даже жизнерадостно… во всяком случае,
в данный момент. Ему, конечно, не нравилось находиться внутри  здания,
как не нравилось и в салоне машины. Но здесь хорошо пахло – запах  был
светлым и вкусным. Слева Волк увидел стеклянный ящик, полный  клочков.
Оттуда и шел хороший запах.

    – Джек, – сказал он.

    – Что?

    – Мне хочется этих белых клочков. И не хочется мочи.

    – Мочи? Ты это о чем?

    Волк покраснел.

    – Мочи. Во всяком случае, один запах похож на мочу.

    Джек устало улыбнулся.

    – Наверное, тебе нужен  сэндвич без масла, –  сказал он. – Сядь  и
подожди, ладно?

    – Ладно, Джек.

    Билетерша меланхолично  жевала  жевательную  резинку.  Когда  Джек
подошел  к  ней,  она  на  секунду  прекратила  работать  челюстями  и
посмотрела на мальчика и его большого нескладного спутника. На кончике
ее языка белела  резинка. Потом  она перевела взгляд  на контролера  у
турникета.

    – Два билета,  пожалуйста, –  попросил Джек,  извлекая из  кармана
измятую пятидолларовую бумажку.

    – На какой фильм? – ее глаза перебегали с Волка на Джека, с  Джека
на Волка… Она напоминала болельщицу на теннисном матче.

    – А что сейчас идет?

    – Нужно посмотреть… – она зашуршала  афишей. – В четвертом зале  –
«Летающий дракон». Это  фильм про  кунг-фу с Чаком  Норрисом. –  Глаза
продолжали бегать вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. – Потом, в
шестом зале  –  мультфильмы  Ральфа Бакши  «Волшебники»  и  «Властелин
колец».

    Джек задумался. Волк – ничто иное, как большое дитя, а дети  любят
мультяшки. Это сработает  лучше всего. Волк  сможет, наконец, найти  в
Стране Ужасных Запахов хоть что-то привлекательное, а Джеку, возможно,
удастся три часа поспать.

    – Давайте на мультфильмы.

    – Четыре доллара, – сказала билетерша. – Льготный тариф закончился
в два.

    Она выбила  из  кассы  два  билета.  Касса  щелкнула,  и  Волк  со
сдавленным возгласом отскочил в сторону.

    Девушка взглянула на него; ее брови поползли вверх.

    – Вы прыгун, мистер?

    – Нет, я Волк, –  Волк обаятельно улыбнулся, обнажив  великолепные
зубы. Джеку даже показалось,  что зубов во рту  у Волка стало  больше,
чем день или два  назад. Девушка посмотрела на  его оскал и  облизнула
губы кончиком языка.

    – С ним все в порядке,  он только… – поторопился вставить Джек.  –
Он недавно с фермы. Ну, вы знаете этих провинциалов…

    Мальчик поспешил вручить билетерше деньги.

    – Проходи, Волк.

    Когда они прошли через  турникет, и Джек  спрятал билеты в  карман
джинсов, билетерша громко прошептала  контролеру: «Посмотри только  на
его нос! »  Джек посмотрел  на нос Волка  и увидел,  что нос  ритмично
шевелится.

    – Прекрати это, – процедил он.

    – Прекратить что, Джек?

    – Проделывать эту штуку со своим носом.

    – Сейчас попробую, Джек, но…

    – Тссс!..

    – Помочь тебе, сынок? – спросил контролер.

    – Да, пожалуйста. Где мы могли бы перекусить?

    Контролер направился к ним, неся на подносе сэндвичи. Волк схватил
сразу два, и тут же, чавкая, принялся их жевать. Оба одновременно.

    Контролер удивленно воззрился на него.

    – Что возьмешь с  провинциала! – повторил  Джек. Странно, что  эти
двое до сих пор не  вызвали полицию. Он уже  не в первый раз  подумал,
что ситуация выглядит  весьма комично. В  Нью-Йорке или  Лос-Анджелесе
никто даже  не обратил  бы внимания  на Волка.  Здесь же,  в  середине
континента, Волк, конечно, был диковинкой.

    – Два  доллара  восемьдесят  центов,  –  сумел  выдавить  из  себя
контролер.

    Джек расплатился, сосчитав в уме, что за сегодняшнее утро потратил
четверть всех своих сбережений.

    «Пусть бы лучше  позвали полицейского,  – подумал Джек.  – Это  не
помешало бы нам больше, чем мешает все остальное. Волк не может  ехать
в новых машинах, потому что не  может переносить запах бензина; он  не
может ехать в старых  машинах, потому что они  пахнут соляркой; он  не
может ехать ни в каких машинах, потому что страдает  клаустрофобией!..
Посмотри  правде  в  глаза,  Джеки!  Ты  не  скоро  сумеешь  от   него
избавиться. Так  что  же  ты собираешься  делать?  Наверное,  пересечь
Индиану. Причем  Волк собирается  пересекать Индиану  пешком, а  ты  –
ехать на нем верхом! А сперва я собираюсь повести Волка в этот  чертов
кинотеатр и три часа отсыпаться, пока  будут идти фильмы, или пока  не
придут  полицейские  и  не  заберут   нас.  И  на  этом  моя   история
закончится».

    – Желаю приятно провести время, – сказал контролер.

    – Спасибо, – ответил  Джек. Он тронулся с  места и вдруг  заметил,
что Волка с  ним нет. Волк  уставился на что-то,  висящее над  головой
контролера, с почти суеверным любопытством. Джек присмотрелся и увидел
афишу, рекламирующую фильм Стивен Спилберга «Близкое столкновение».

    – Пойдем, Волк, – сказал он.

    Волк понял, что ему не придется работать, уже войдя в дверь.

    Комната была  маленькой,  темной  и душной.  Здешние  запахи  поэт
назвал бы  ароматом утраченных  грез. Волк  не был  поэтом. Он  только
знал, что  доминирует здесь  запах  мочи, и  изо  всех сил  боролся  с
отвращением.

    Погас свет, и помещение погрузилось во тьму.

    – Джек! – прошептал Волк,  дотрагиваясь до руки мальчика. –  Джек,
давай уйдем отсюда!

    – Тебе понравится,  Волк, – ответил  мальчик, удивленный  глубиной
испуга Волка.  Но вообще-то  потрясение  было в  этом мире  для  Волка
нормальным состоянием. – Сейчас начнется, подожди!

    – Хорошо, – нехотя согласился Волк, и Джек понял, что его приятель
с трудом держит себя в руках.  Они сели в неудобные кресла, и  мерзкий
запах усилился.

    В ряду перед ними вспыхнул желтый огонек спички. Джек почувствовал
сигаретный дым и запах гари от кинопроектора, так хорошо знакомый  ему
с детства. Волку этот запах напомнил пожар в лесу.

    – Джек…

    – Тссс, кино начинается.

    «…А я засыпаю».

    Джек никогда  не  узнает,  какого героизма  потребовали  от  Волка
следующие несколько минут; Волк и сам до конца не знал этого. Он  знал
только, что должен  попытаться выдержать окружающий  кошмар для  блага
своего друга. «Все должно быть в порядке, – думал он, – смотри,  Волк.
Джек собирается вздремнуть. Все будет в порядке… Волк!.. » Но эмоции в
Волке развивались весьма бурно. Его  сознание говорило ему, что все  в
порядке,  что  Джек  не  бросит  его  –  но  все  эти  аргументы  были
равносильны  тому,  как  мужчина  с  насморком  уговаривает  себя   не
сморкаться в церкви, потому что это неприлично.

    Он чувствовал в темноте запах  пожара, испуганно косясь на  каждую
тень, мелькающую в зале, и ожидая, что сейчас что-нибудь свалится  ему
на голову. Потом волшебное окно перед  ним открылось, и он, замерев  с
широко раскрытыми глазами, стал ожидать, что будет дальше.  Замелькали
какие-то черточки.

    – Титры, – прошептал Джек. – Прекрати шуметь, тебе это понравится.

    Потом появились Голоса. Один сказал – «некурить». Другой сказал  –
«отстань».  Один   сказал   –   «берегиськрысы».   Другой   сказал   –
«сегоднячетвергвтораяполовинадня».

    Джек сонно пробормотал что-то. Он уже почти спал.

    Наконец голос сказал: «атеперьнашакинокомпанияпредставляет…» и тут
Волк потерял  контроль  над  собой.  Мультфильм  был  довольно  громко
озвучен, а оператор, очевидно, забыл отрегулировать звук.

    Волшебное окно  открылось,  и  Волк увидел  огонь  –  оранжевые  и
красные блики.

    Он завыл и вскочил на ноги, увлекая за собой Джека, который скорее
спал, чем бодрствовал.

    – Джек, – вопил он. – Вставай! Пойдем отсюда! Волк! Огонь!  Смотри
– огонь! Волк! Волк!..

    – Тихо вы там! – зашумели в зале. Открылась задняя дверь кинозала.

    – Что здесь происходит?

    – Волк, заткнись, – зашипел Джек. – Во имя Господа…

    – У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У! – завыл Волк.

    Сидящая рядом с ними женщина  бросила на Волка взгляд и  испуганно
схватила на руки своего младенца.

    – У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У!

    Мужчина тремя  рядами  ниже повернул  голову  и с  интересом  стал
рассматривать их. Его шляпа  съехала набок, обнажив одно  оттопыренное
ухо.

    – Как интересно! – сказал он. – Оборотни в Лондоне, верно?

    – Все в  порядке, –  сказал Джек.  – Мы  уходим. Никаких  проблем.
Только… только не делай этого больше, ладно? Ладно?

    Он потащил Волка к выходу. В нем поднялась волна страха.

    Свет прожектора резал  глаза. Женщина с  ребенком вжалась в  угол.
Она увидела Джека, увидела все еще  воющего Волка, и крепче прижала  к
себе ребенка.

    Контролер, билетерша,  киномеханик и  высокий человек  в  униформе
приближались. Джеку пришло в голову, что человек в униформе – владелец
кинотеатра. Входные двери кинотеатра были распахнуты настежь.

    – Вон отсюда!  – заорал мужчина  в униформе. –  Вон отсюда! Я  уже
вызвал полицию! Через пять минут они будут здесь!

    «Черт тебя подери, – думал Джек,  ощущая прилив надежды. – У  тебя
нет  времени.   Если   мы   удерем,  возможно,   отпадет   повод   для
беспокойства».

    – Мы уходим, – сказал он.  – Прошу прощения. У моего… моего  брата
был… эпилептический припадок. Мы… мы забыли его лекарства.

    При слове «эпилептический» билетерша и контролер отпрянули  назад,
как будто Джек сказал: «проказа».

    – Пошли, Волк.

    Глаза владельца кинотеатра расширились. Джек проследил направление
его взгляда и заметил, что Волк обмочился.

    Волк также увидел это. Многое в мире Джека было чужим для него, но
он хорошо знал, что такое презрительный взгляд. Он громко застонал.

    – Джек, прости меня. Мне так стыдно!..

    «Волку СТЫДНО! »

    – Выведи его  отсюда, –  потребовал владелец  и повернулся,  чтобы
уйти.

    Джек потащил Волка за руку к выходу.

    – Пошли, Волк!  – приговаривал  он спокойно  и доброжелательно.  –
Пойдем; это моя вина, а не твоя. Пойдем же!

    – Стыдно! –  Волк оставался  безутешным. – Я  плохой, Бог  наказал
меня, я совсем плохой!

    – Ты очень хороший, – уверил его Джек. – Пойдем.

    Они вышли на улицу, и октябрьское уходящее тепло приняло их в свои
объятия.

    В двадцати ярдах от них стояла женщина с ребенком. Увидев Волка  и
Джека, она бросилась к  своей машине, держа  ребенка перед собой,  как
щит.

    – Не давай  ему подойти ко  мне! –  вопила она. –  Не давай  этому
чудовищу  прикасаться  к   моему  малютке!  Слышишь?   Не  давай   ему
приблизиться ко мне!..

    Джек подумал, как бы заставить ее замолчать, но так и не придумал.
Он был слишком усталым.

    Они с  Волком  направились  прочь.  На  полдороге  к  трассе  Джек
остановился. Земля поплыла  у него  под ногами. Мир  стал терять  свои
очертания. Мальчика бил озноб.

    Он боялся, что Волк заплачет, как дитя.

    – Джек, извини меня, пожалуйста, не сердись на меня… Я постараюсь,
я больше не буду, вот увидишь…

    – Я не сержусь, – сказал Джек. – Я знаю, что ты… что ты – хороший,
добрый…

    Не  успев  закончить  фразу,  он  стал  проваливаться  в  сон.  Он
проснулся только  вечером,  и  перед ним  был  Манси.  Волк  преодолел
расстояние до Манси по проселочным дорогам. Его вел на запад инстинкт,
помогающий найти дорогу перелетной птице.

    Эту ночь они провели в заброшенном доме севернее Коммака, и  утром
Джек почувствовал,  что его  лихорадит меньше.  …Было позднее  утро  –
позднее утро 28-го октября, – когда  Джек понял, что на пальцах  Волка
опять появилась шерсть.

    19. ЛОВУШКА

    Итак, они провели  ночь в заброшенном  полуразрушенном домишке,  с
одной стороны которого  простиралось поле,  а с другой  – чернел  лес.
Вдали виднелась ферма.

    Джек  решил,  что  здесь  они  с  Волком  будут  в   относительной
безопасности, поэтому можно ненадолго задержаться. После захода солнца
Волк ушел в лес. Он передвигался  медленно, глядя себе под ноги.  Пока
он не  исчез из  виду,  Джек думал,  что  Волк похож  на  первобытного
охотника, выслеживающего дичь.  Мальчик немного  нервничал в  ожидании
приятеля, но вскоре Волк вернулся, неся в руках какие-то растения.

    – Что ты притащил, Волк? – спросил Джек.

    – Лекарство, –  важно ответил  Волк. –  Но оно  не очень  хорошее,
Джек. Волк! В этом мире все не очень хорошее!

    – Лекарство? Что ты имеешь в виду?

    Но Волк не стал больше ничего  говорить. Он достал из кармана  две
спички, разжег костер  и попросил  у Джека кружку.  Джек нашел  пивную
кружку в рюкзаке. Волк обнюхал ее и сморщился.

    – Слишком плохо пахнет. Нужна вода, Джек. Чистая вода. Я пойду  за
ней, потому что ты слишком устал.

    – Волк, я хочу знать, что ты собираешься делать.

    – Я пойду, – повторил Волк.  – Здесь неподалеку есть ферма.  Волк!
Там должна быть вода. Отдыхай.

    Джеку ясно представилось,  как жена фермера  выглядывает в  окошко
кухни, где перед этим она мыла  посуду, и замечает бродящего по  двору
Волка – с пивной  кружкой в одной  лапе и пучком травы  в другой. –  Я
пойду, – сказал мальчик. – Я сам пойду.

    До фермы было около пятисот футов; ее огоньки виднелись с  другого
конца поля. Джек без приключений набрал  в кружку воды и пошел  назад.
На полпути к месту их ночлега  он обнаружил, что прекрасно видит  свою
тень, и посмотрел на небо.

    На горизонте сияла почти полная луна.

    Обеспокоенный Джек  поспешил  к Волку  и  отдал ему  кружку.  Волк
понюхал, скривился, но ничего не сказал. Он поставил кружку на огонь и
стал крошить туда принесенные им растения. Через пять минут из  кружки
начал доноситься ужасный запах. Джек чихнул. Он надеялся, что Волк  не
станет уговаривать  его выпить  это варево,  которое может,  наверное,
убить даже слона.

    Он прикрыл  глаза и  начал  демонстративно посапывать.  Если  Волк
поверит, что  он  спит,  то  не станет  будить  его.  Никто  не  будит
больного, разве  нет? А  Джек был  болен; к  вечеру его  вновь  начало
лихорадить.

    Исподтишка, сквозь ресницы, следя за действиями Волка, он  увидел,
что тот  отставил кружку  в сторону,  потом сел  и посмотрел  в  небо,
обхватив колени  волосатыми руками.  На  лице его  блуждало  выражение
мечтательности.

    «Он  смотрит  на   луну»,  –   подумал  Джек,   и  ощутил   легкое
беспокойство.

    «Мы не ходим вблизи стада, когда изменяемся. О Боже, конечно, нет!
Мы же можем съесть их!  » «Волк, скажи: сейчас стадо  – это я? »  Джек
вздрогнул.

    Спустя пять  минут –  Джек  уже почти  спал  – Волк  потянулся  за
кружкой, отпил немного,  поставил ее  на место и  направился к  Джеку.
Мальчик крепче зажмурился и замер.

    – Иди сюда, Джек! – сказал весело Волк. – Я знаю, что ты не спишь.
Тебе не удастся обмануть старину Волка.

    Джек открыл глаза и посмотрел на Волка, не скрывая удивления.

    – Как ты узнал?

    – У людей есть запах сна и бодрствования, – хихикнул Волк. –  Даже
Чужаки должны это знать.

    – Но мне об этом ничего не известно.

    – Ладно, неважно. Выпей вот это. Это лекарство. Выпей его, Джек.

    – Я не хочу, – возразил Джек. Запах из кружки вызывал тошноту.

    – Джек, – Волк был терпелив и настойчив, – ты пахнешь болезнью.

    Джек молча смотрел на него.

    – Да, – продолжил Волк. – И  тебе может стать хуже. Пока тебе  еще
не очень  плохо,  но  –  Волк!  – станет  хуже,  если  ты  не  выпьешь
лекарство.

    –  Волк,  ты,  несомненно,  отличный  пастух  своих  стад  там,  в
Территориях, но сейчас  ты здесь, в  Стране Ужасных Запахов,  помнишь?
Здесь твое лекарство – яд…

    – Оно хорошее, – твердо ответил Волк. – Но не очень сильное.

    Он немного подумал.

    – Не все здесь плохо пахнет, Джек. Здесь есть и хорошие запахи. Но
хорошие запахи – как лекарственные растения. Слабые, когда-то они были
сильнее.

    Волк задумчиво взглянул на луну, а Джек несколько успокоился.

    – Когда-то, я  думаю, это было  отличное место, –  сказал Волк.  –
Чистое и преисполненное силы…

    – Волк? – тихо окликнул его  Джек. – Волк, на твоих пальцах  вновь
появилась шерсть.

    Волк замолчал и посмотрел на  мальчика. Во взгляде его  неожиданно
промелькнула и скрылась  жадная злоба.  Потом он  как бы  взял себя  в
руки, отбросив дурные мысли.

страница 1 2 3 4 5 6 7

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT