Stephen Edwin King

    – Да, –  сказал он, –  но я не  хочу об этом  говорить и не  хочу,
чтобы ты об  этом говорил. Сейчас  это пока не  имеет значения.  Волк!
Все, что ты должен сделать сейчас, – это выпить свое лекарство.

    Тон Волка  исключал  дальнейшие споры;  Джек  понял, что  если  не
выпьет лекарство, то Волк вольет его насильно.

    – Помни, если  это убьет меня,  то ты останешься  один, –  шутливо
заметил Джек, беря кружку. Она еще не остыла.

    Тень ужасного потрясения промелькнула  на лице Волка. Он  поправил
очки на переносице.

    – Я не собираюсь убивать тебя, Джек. Волк никогда не убьет Джека.

    Мальчик выпил содержимое кружки: у него не оставалось выбора. Вкус
напитка был ужасен… «и не дрогнул  ли на мгновение мир? Не дрогнул  ли
он, как если бы  они перенеслись в Территории?  » – Волк! –  взмолился
он. – Волк, дай руку!

    Волк выполнил  его просьбу,  удивленный  и обрадованный:  –  Джек!
Джеки! Что с тобой?

    Вкус  лекарства   начал   улетучиваться   изо   рта.   В   желудке
распространялось приятное  тепло. Мир  вновь обрел  устойчивость.  Его
колебания были, конечно, игрой воображения… но Джек думал иначе.

    «Мы почти у цели. На мгновение мы приблизились к ней. Наверное,  я
смогу это без  волшебного напитка… наверное,  смогу! » –  Джек! Что  с
тобой?

    – Мне лучше, – сказал он, выдавив из себя улыбку. – Мне лучше, вот
и все.

    Он не лгал.

    – Пахнешь ты тоже  лучше, – сказал с  удовольствием Волк. –  Волк!
Волк!

    На следующий день он начал поправляться, но все еще был слаб. Волк
посадил его  на  плечи,  и  они медленно  двинулись  на  запад.  Когда
сгустились сумерки,  им понадобилось  искать место  для ночлега.  Джек
заметил деревянную сторожку в гуще деревьев. Волк не возражал. Он  был
весь день потерянным и угрюмым.

    Джек почти сразу же заснул;  около одиннадцати часов он  проснулся
по нужде. Оглядевшись по  сторонам, он не  нашел Волка. Джек  подумал,
что тот,  возможно, опять  пошел  искать лекарственные  травы.  Однако
напиток в кружке еще оставался, и если бы Волк считал, что в этом есть
необходимость, он заставил бы мальчика допить его. При этой мысли Джек
почувствовал себя несколько лучше.

    Он зашел за угол сарая; справляя нужду, он вглядывался в небо. Это
была одна  из тех  ночей, которые  изредка бывают  в конце  октября  –
начале ноября,  незадолго до  прихода  зимы. Было  удивительно  тепло,
легкий ветерок окутывал мальчика приятной прохладой.

    Наверху сияла луна, белая и  круглая. Она была прекрасна. Ее  свет
озарял   маленькую    полянку    перед    сторожкой.    Джек,    почти
загипнотизированный, не сводил с нее глаз.

    «Мы не подходим к стадам, когда изменяемся. О Боже, конечно,  нет!
» «А теперь стадо  – это я,  Волк? » Луна имело  лицо. Джек совсем  не
удивился, поняв,  что  это  лицо  Волка…  только  не  такое,  широкое,
открытое и немного  растерянное, как  обычно. Это лицо  было темным  и
вытянутым. Его затемняла шерсть, но дело было даже не в ней. Оно  было
темным изнутри.

    «Мы не подходим  к ним, мы  можем съесть их,  мы можем съесть  их,
Джек, когда мы изменяемся, мы…» Лицо луны – лицо хищника с  разверстой
пастью и оскаленными зубами.

    «Мы можем съесть,  мы можем  убить, убить,  убить, УБИТЬ,  УБИТЬ…»
Чей-то палец  дотронулся сзади  до плеча  Джека и  быстро пробежал  по
спине. Джек замер, глядя на луну.

    – Я напугал  тебя, Джек,  – сказал за  его спиной  Волк. –  Прости
меня, Джек.

    Но Джеку показалось, что Волк  вовсе не чувствует себя  виноватым.
Ему даже  показалось,  что в  голосе  Волка звучит  насмешка,  и  Джек
внезапно понял, что его сейчас съедят.

    Пришел страх, и кровь в его жилах заледенела.

    «Кто  здесь  боится  большого   Волка,  большого  плохого   Волка,
большого, плохого…» – Джек?

    «Я, я,  я  боюсь большого  плохого  Волка, о  Боже…»  Он  медленно
повернулся.

    Лицо Волка  было  скрыто  тенью,  и  только  ярко-оранжевые  глаза
сверкали на нем.

    – Волк, с тобой все в  порядке? – спросил Джек громко, как  только
мог.

    – Да, – прозвучал ответ. – Я гулял под луной. Это было  прекрасно.
Я бежал… и  бежал… и бежал.  Но со мной  все в порядке,  Джек. –  Волк
улыбнулся, чтобы показать, насколько с ним все в порядке, и  приоткрыл
рот, заполненный огромными острыми зубами.

    В Джеке взметнулся ужас.  Рот походил на  пасть чудовища в  фильме
ужасов. Волк  заметил  его  чувства,  и по  его  лицу  пробежала  тень
смущения.  Но  под   маской  смущения  таилось   нечто  иное.   Нечто,
побуждающее его  показывать зубы  и насмешливо  разговаривать.  Нечто,
выдающее в Волке хищника.

    – Прости меня, Джек, – сказал  он. – Время… Оно пришло. Мы  должны
кое-что сделать. Мы…  завтра. Мы  должны… должны… –  Он поднял  голову
вверх, и  заворожено уставился  на  небо. Потом  снова раскрыл  рот  и
завыл.

    И Джеку показалось – вполне явственно  – что Волк на луне завыл  в
ответ.

    Ужас в  мальчике  нарастал.  Конечно, этой  ночью  ему  больше  не
удалось заснуть.

    На следующий день Волк  вел себя получше.  Совсем немного, но  при
этом чувствовал себя очень больным. Он попытался объяснить Джеку,  что
с ним  происходит, но  понять его  было трудно.  Он подскакивал,  выл,
опять садился – и опять выл, указывая пальцем на небо. Его ноги  вновь
покрылись шерстью.

    Волк пытался  сказать Джеку,  что тот  должен сделать,  но у  него
ничего не  получалось. Он  знал,  какая перемена  произошла в  нем,  и
боялся, что в  этом мире  может еще  больше измениться  к худшему.  Он
почувствовал это.  Он  чувствовал себя  во  власти неведомой  силы,  и
вечером, когда взошла луна, он убежал, увлекаемый этой силой, в лес.

    Вновь и вновь Волк  повторял, что не  собирается убивать Джека,  и
что скорее убьет себя, чем мальчика.

    Ближе всего к ним находился маленький городок Дэйлвиль. Туда  Джек
и направился. Он вошел в магазин, нащупывая деньги в кармане джинсов.

    – Помочь тебе, сынок?

    – Да, сэр, – ответил Джек. – Я бы хотел купить висячий замок.

    – Ладно, сейчас  поищем. У нас  есть три вида.  Какой тебе  больше
нравится? Какой ты выберешь?

    – Самый большой, – сказал Джек, глядя на продавца, чье  умудренное
опытом лицо лучилось доброжелательностью.

    – Самый большой, – повторил продавец. – А можно  поинтересоваться,
для чего он тебе?

    – Для моей собаки, – быстро выпалил Джек.

    История. Всегда-то им  нужна История. Он  продумал эту Историю  по
пути от сторожки, где они провели две последние ночи.

    – Мне  нужен замок  для моей  собаки. Я  должен запереть  ее.  Она
кусается.

    Он заплатил  за  замок десять  долларов,  и у  него  осталось  еще
десять. Сперва, узнав цену, он  хотел отказаться от покупки… но  потом
вспомнил, каким был Волк  прошлой ночью, как он  выл и как пылали  его
глаза…

    Он заплатил десять долларов.

    По дороге к сторожке он пытался остановить каждую попутную машину,
но, конечно же, никто не  притормозил. Наверное, он слишком  напоминал
бродягу.

    В газете, в  которую продавец завернул  замок, было написано,  что
солнце сегодня зайдет  в шесть часов.  О восходе луны  там не было  ни
слова, но Джек предполагал, что она взойдет самое позднее в семь.  Был
час дня, и он не мог придумать, куда же ему уйти от Волка на ночь.

    «Ты запри меня, Джек, – сказал ему Волк. – Хорошенько запри  меня.
Потому что если  я выйду,  то кого-нибудь  поймаю и  убью. И  ты –  не
исключение, Джек. Даже ты. Поэтому запри  меня и не отпирай, что бы  я
ни делал, или ни говорил. Три дня, Джек, пока луна не начнет  убывать.
Три дня… даже четыре, если ты не будешь до конца уверен».

    Да, но где? Это  нужно сделать подальше от  людей, чтобы никто  не
услышал Волка, если он  начнет выть. И  потом, нужно найти  что-нибудь
прочнее, чем их сарай. Если Джек повесит этот крепкий десятидолларовый
замок на дверь сарая, Волк спокойно выломает ее вместе с замком.

    Где?! .

    У него есть  только шесть  часов, чтобы  найти место…  а может,  и
меньше.

    Джек пошел быстрее.

    Еще раньше им встречалось несколько заброшенных домов; в одном  из
них они провели ночь. По пути из Дэйлвиля Джек всматривался в таблички
на заборах, видел надпись «ПРОДАЕТСЯ».

    Он не собирался запереть Волка в одной из спален такого дома. Волк
вполне смог бы сломать и эту дверь. Но в каком-нибудь из домов  должен
быть погреб.  Это  подошло  бы.  В  погребе  Волк  не  представлял  бы
опасности, а его воя никто бы не услышал.

    Но дом, про который Джек знал, что там есть погреб, был в тридцати
или сорока милях отсюда. Они не успеют добраться туда до восхода луны.
Да и захочет  ли Волк  бежать сорок миль,  чтобы добровольно  заточить
себя в тюрьму, когда время его Перемены близится?

    Слишком поздно. Что, если Волк уже начал изменяться и  превратился
в  хищника,  настигающего  дичь?  Тогда  замок,  оттопыривающий  Джеку
карман, ничем не поможет.

    Нужно поворачивать  обратно.  Нужно  идти в  Дэйлвиль  и  пытаться
скрыться. Через пару дней он сумел бы добраться до Лейпеля или Цикеро,
и, наверное, если он поможет убирать  в магазине, то его бесплатно  за
это покормят. Может, ему удастся даже заработать несколько долларов на
какой-нибудь  ферме.  Тогда  через  несколько  дней  он  уже  будет  в
Иллинойсе. Он не знал, как ему это удастся, но был уверен, что проблем
не будет.

    И потом, думал Джек, спускаясь по тропинке к сараю, как  объяснить
присутствие Волка  Ричарду Слоуту?  Его  приятелю Ричарду,  в  круглых
очках и неизменных галстуках? Ричарду Слоуту, рациональному до абсурда
и глубоко интеллигентному? Если  ты чего-нибудь не  видишь, то оно  не
существует. Ричард никогда  не любил  сказки, даже в  детстве. Ему  не
нравились мультфильмы Диснея про Фей и тыквы, превращающиеся в кареты,
и про злых королев с говорящим зеркальцем. И в шесть, и в восемь, и  в
десять  лет  Ричарду  это  казалось  наивной  выдумкой.  Другое   дело
фотоснимок с электронного микроскопа или кубик Рубика (он собирал  его
за   девяносто    секунд).    Как   объяснить    ему    шестифутового,
шестнадцатилетнего оборотня?

    В это мгновение Джек был почти готов бросить Волка и отправиться к
Ричарду, чтобы вместе с ним искать Талисман.

    «А что, если стадо  – это я?  » – спросил он  себя. И тут  мальчик
вспомнил одинокого  Волка, сгоняющего  у  ручья в  стадо  перепуганных
животных, тонущих в воде.

    Сарай был пуст.  Еще при  виде распахнутых ворот  Джек понял,  что
Волк ушел.  Но  мальчик не  беспокоился.  Его приятель  наверняка  был
где-то рядом.

    – Я пришел, – позвал Волка Джек. – Эй, Волк! Я принес замок.

    Но очки на полу сарая дали ему понять, что он говорит сам с собой.
На маленькой скамейке  лежал рюкзак; позади  валялась стопка  журналов
1973 года. В одном углу сарая были аккуратно сложены дрова, как  будто
кто-то хотел  разжечь костер.  Сарай  был пуст.  Джек вышел  наружу  и
растерянно огляделся.

    Волка нигде не было. Джек рупором сложил руки у рта:

    – Эй, Волк! Я вернулся!

    Он не ждал ответа и не получил его. Волк ушел.

    – Черт  побери, –  выругался  Джек. Его  раздирали  противоречивые
чувства. Скорее всего, Волк ушел  для его же, Джека, безопасности.  Он
мог быть сейчас уже очень далеко отсюда.

    Но Волк мог  и подстерегать его  в лесу, охотясь  тем временем  на
мышей и кроликов. Тогда над Джеком нависала страшная опасность.

    Волк мог также  направиться к  ближайшему городку,  и тогда  исход
может быть двояким:  либо он  убьет множество  людей, либо  кто-нибудь
пристрелит его самого.

    Джек начал обыскивать прилегающие к сараю заросли. У него не  было
особых надежд найти Волка;  он понимал, что может  никогда уже его  не
увидеть. Через несколько  дней в  местной газете  он найдет  леденящее
душу описание того, как сошедший с ума волк появился на главной  улице
городка в поисках  пищи. И там  будут имена. Много  имен, как  Тильке,
Хаген, Хейдель…

    Он посмотрел  на дорогу,  надеясь увидеть  там бегущую  на  восток
фигуру Волка. Но дорога, как и сарай, была пуста.

    Конечно.

    Солнце было в зените, и слепило глаза.

    Джек пошел  через  поле  к  лесу. Ничто  не  шелохнулось  при  его
приближении.

    «СЕЗОН ОХОТЫ НА ВОЛКОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ», – гласила табличка у дороги.

    Потом на опушке леса раздался шорох, и Джек увидел Волка, стоящего
на четвереньках и не сводящего глаз с мальчика.

    – Ах ты, сукин сын! – с облегчением воскликнул Джек, направляясь к
нему.

    Волк не шелохнулся, только тело его напряглось сильнее. Второй шаг
Джек сделал менее решительно, чем первый.

    Приблизившись к Волку,  он заметил, что  тот продолжает  меняться.
Его шерсть стала еще более густой и блестящей, как будто ее только что
вымыли; борода, казалось, начиналась непосредственно под глазами. Тело
стало шире и мощнее. Глаза сверкали дьявольским огнем.

    Джек заставил себя подойти еще ближе, но, увидев, что вместо рук у
Волка появились лапы с когтями, поросшие шерстью, остановился. Волк не
сводил с него глаз. Джек опять сделал шаг и опять остановился. Впервые
с тех пор, как они с Волком сбежали из Территорий, у его приятеля было
такое странное выражение лица. Волк все больше внутренне отдалялся  от
него.

    Джек заставил себя взглянуть в его глаза.

    – Привет, Джек! – сказал Волк,  и его рот растянулся в пародии  на
улыбку.

    – Я думал, что ты убежал.

    – Я ждал здесь твоего прихода. Волк!

    Джек не  знал,  как  отнестись  к  этому  сообщению.  Происходящее
напоминало ему сказку о Красной Шапочке. Зубы Волка выглядели острыми,
крепкими и хищными.

    – Я принес замок,  – сказал мальчик и  достал замок из кармана.  –
Что ты надумал, пока меня не было, Волк?

    Шерсть Волка встала дыбом.

    – Ты теперь стадо, Джек, – сказал он. Потом поднял вверх голову  и
из его рта вырвался протяжный вой.

    Менее испуганный Джек Сойер  мог бы сказать: –  Ты в своем уме?  –
или – Да тебя же  загрызет любая собака в  округе, – но Джек  нынешний
был слишком  потрясен, и  слова замерли  у него  в горле.  Волк  вновь
улыбнулся, обнажив зубы, похожие на столовые ножи, и вскочил на  ноги.
Казалось, он футов на семь выше Джека, а в ширину – не менее бочонка в
кладовой «Оутлийской Пробки».

    – Ты пахнешь лучше всего в этом мире, Джек, – хрипло сказал он.

    Джек понял его  намерения. Волк был  в экстазе, подобно  человеку,
получившему крупный выигрыш на бегах.

    – Отличный запах! Волк! Волк!

    Джек потихоньку отступил назад.

    – Ты никогда не говорил этого раньше, – прошептал мальчик.

    – Раньше – это  раньше, а сейчас –  это сейчас, – резонно  заметил
Волк. – Хорошие запахи. Вокруг появилось много хороших запахов, и Волк
найдет их.

    Дело обстояло  хуже, чем  Джек мог  предположить. В  глазах  Волка
горела ярость. Они говорили: «Я не ел ничего; теперь я поймаю и  убью.
Поймаю и убью».

    – Надеюсь,  что хорошие  запахи  – это  не  люди, Волк,  –  внешне
спокойно сказал Джек.

    Волк издал полу-вой, полу-хохот.

    – Волкам  нужно  есть,  – в  его  голосе  прозвучало  нескрываемое
удовольствие. – Ох, Джеки, как же нужно Волкам есть… ЕСТЬ! Волк!

    – Я собирался  запереть тебя в  сарае, – бросил  Джек. –  Помнишь,
Волк? Я принес замок. Мы надеялись,  что это удержит тебя. Пойдем  же,
Волк! Иначе ты натворишь много бед.

    Из груди Волка вырвался дикий смех.

    – Боишься! Волк знает!  Волк знает, Джеки!  От тебя исходит  запах
страха!

    – Ничего странного, – согласился Джек. – Пойдем же в сарай, ладно?

    – А я не собираюсь идти  в сарай, – торжествующе возразил Волк.  –
Нет-нет, Джеки!  Только не  Волк. Волк  не может  идти в  сарай.  Волк
помнит, Джеки. Волк! Волк помнит…

    Джек отступил назад.

    – Еще сильнее  боишься. Теперь даже  твои башмаки пахнут  страхом,
Джеки. Волк!

    Башмаки, пахнущие страхом – это было смешно.

    – Ты должен вспомнить, что собирался в сарай.

    – Неверно! Волк! Ты пойдешь в сарай, Джек! Джек пойдет в сарай!  Я
помню! Волк!..

    Глаза оборотня  постепенно  меняли  свой  цвет.  Теперь  они  были
темно-пурпурными.

    – Из  «Книги Хорошего  Хозяйствования»,  Джеки! История  о  Волке,
Который Не  Должен Наносить  Ущерб Своему  Стаду. Помнишь  ее,  Джеки?
Стадо идет в загон. Помнишь? Дверь запирается на замок. Когда с Волком
происходят Перемены, он  не идет к  загону и не  срывает замок. Он  Не
Наносит Ущерб Своему Стаду!

    Волк облизнулся.

    – Нет! Нет! Не Наносит Ущерб Своему Стаду! Волк! Во имя Господа!..

    – Ты хочешь запереть меня в сарае на три дня? – спросил Джек.

    – Я голоден, Джек, – просто ответил Волк, и его взгляд потемнел. –
Когда взойдет  луна,  я должен  поесть.  Здесь хорошо  пахнет,  Джеки.
Достаточно пищи для Волка. Когда взойдет луна, Джек уйдет в сарай.

    – А что произойдет, если я не  захочу сидеть три дня под замком  в
сарае?

    – Тогда Волк убьет Джека. А потом небо покарает Волка.

    – И все это написано в «Книге Правильного Хозяйствования"?

    Волк кивнул.

    – Я помнил. Я все время помнил это, Джеки, когда поджидал тебя.

    Джек попытался осмыслить слова Волка.

    Он должен прожить три дня без еды. Волк в это время будет свободен
в своих действиях. Он будет в тюрьме, а Волк – на воле. Только так  он
сумеет избежать  опасности,  которая таится  в  перевоплощении  Волка.
Встав перед  выбором  –  смерть  или  трехдневное  заточение,  –  Джек
почувствовал, что у  него засосало  под ложечкой.  На мгновение  Джеку
показалось, что он грезит  наяву: он, запертый  на замок, будет  более
свободен, чем  ничем  не связанный  Волк.  Клетка его  приятеля  будет
больше, чем клетка Джека.

    Волк взглянул на мальчика, потом на небо.

    – Уже недолго, Джек. Ты – стадо. Я должен запереть тебя.

    – Ладно, – сказал Джек. – Я согласен.

    Это было настолько неожиданно для Волка, что он зашелся от  смеха.
Смех его все больше напоминал вой. Он схватил Джека за руку и  потащил
за собой, слегка порыкивая.

    – Волк позаботится о Джеке, – приговаривал он.

    – Волк, – Джек  слегка задыхался. – Ты  не можешь убить ни  одного
человека. Помни  это, как  помнишь притчу  о волке  и стаде.  Если  ты
убьешь хоть одного  человека, люди  потом убьют тебя.  Я обещаю  тебе,
Волк, они убьют тебя…

    – Не людей, Джек! Животные пахнут лучше, чем люди. Не людей. Волк!

    Они шли к сараю. Джек достал  из кармана замок. Он показал  Волку,
как пользоваться ключом.

    – Подложи потом  ключ под  дверь, ладно?  – попросил  он. –  Когда
вновь приобретешь прежний вид,  я передам его тебе.  – Джек кивнул  на
дверь: между краем двери и землей была щель не менее двух дюймов.

    – Конечно, Джек. Ты потом передашь его мне.

    – Ну, как быть? – спросил Джек. – Мне уже сейчас идти в сарай?

    – Сядь сюда,  – ответил Волк,  указав на полено,  лежащее на  полу
сарая в футе от двери.

    Джек удивленно посмотрел на него, потом вошел в сарай и сел.  Волк
бросил на него прощальный взгляд  и вышел. Задержавшись на пороге,  он
протянул мальчику  руку. Джек  пожал ее.  Волк сдавил  его ладонь  так
сильно, что Джек чуть не вскрикнул от боли, но Волк этого не заметил.

    – Мы останемся здесь надолго?

    Для ответа Волку понадобилось около минуты.

    – До некоторых пор, – и он вновь сжал руку мальчика.

    Они сидели по разные стороны двери, пока не начало смеркаться. Вот
уже двадцать минут Волка бил озноб нетерпения.

    «Так дрожит в своем стойле лошадь перед забегом», – подумал Джек.

    – Она  начинает забирать  меня, –  тихо шепнул  Волк. –  Скоро  мы
побежим, Джек. Хотелось бы мне, чтобы ты был рядом.

    Он повернул к мальчику голову, и  тот прочитал в его лице то,  что
Волк не высказал  словами: «Я могу  бежать и впереди  тебя, и  позади,
дружок».

    – Думаю, нам пора запирать дверь, – сказал Джек.

    – Джек  на  запоре,  Волк  за оградой,  –  глаза  Волка  свернули,
напомнив мальчику глаза ужасного Элроя.

    – Помни, твое стадо должно быть в безопасности, – на всякий случай
Джек отступил вглубь сарая.

    – Стадо в загоне, замок на двери. Пастух не причинит Ущерба Своему
Стаду.

    – Запри дверь на замок!

    – Именно этим я  и намерен заняться, –  ответил Волк. – Видишь,  я
запираю эту чертову дверь  на этот чертов замок.  – Он плотно  прикрыл
дверь, и Джек оказался в кромешной  тьме. – Слышишь, Джеки? Я  запираю
замок. – Джек услыхал, как в замке звякнул ключ.

    – Теперь ключ, – напомнил Джек.

    – Ключ… Ну, конечно же, ключ, – пробормотал Волк, и просунул  ключ
в щель под дверью.

    – Спасибо,  – выдохнул  Джек. Он  нащупал ключ  рукой и  аккуратно
спрятал его в карман. За дверью бурно дышал Волк.

    – Ты сердишься на меня? – спросил его через дверь Джек.

    – Нет! Не сержусь! Волк!

    – Отлично. Не людей, Волк. Помни это. Или они придут и убьют тебя.

    – Не людей… У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!.. – Слова потонули в реве. Волк
всем телом ударился в дверь. – Не сержусь. Джек, – вопил он. – Волк не
сердится. Волк хочет и ищет. Это уже близко. Волк!

    – Я не знаю, – ответил Джек.  Он чуть не плакал. Как жаль, что  он
не смог найти дом, где был погреб. Если бы он запер Волка в погребе…

    Волк отходил от двери. Он издал звук, напоминающий вздох.

    – Волк! – окликнул его Джек.

    Ответом ему был короткий вой.

    – Будь осторожен, – сказал Джек, зная, что Волк уже не слышит  его
– а если бы и мог услышать, то уже не понял бы.

    Вой не прекращался. Волк выл на  луну, и Джек слышал в его  голосе
радость от обретенной свободы. Постепенно звук удалялся. Волк бежал за
луной.

    Три дня и три ночи Волк провел  в поисках пищи. Он почти не  спал.
Волку казалось, что он совершенно свободен, в отличие от Джека. В лесу
на краю поляны  было полным-полно еды:  мыши, кролики, кошки,  собаки,
белки –  все это  без  труда он  мог найти  там.  Он мог  наесться  до
следующей Перемены.

    Но Волк бежал за луной и не  мог задержаться в лесу. Он мчался  по
полянам и  чащам, по  дорогам,  изрытым бульдозерами,  по  заброшенным
тропинкам. Он чуял запах курятника за  пять миль, он даже чуял, как  в
нем бегают цыплята. Он чуял, как сопит спящая свинья и как переступает
с ноги на ногу корова. Он чуял  все запахи вокруг. Этот мир теперь  не
только из  запахов  смерти и  химикатов.  Он вновь  ощущал  могущество
земли, которое  присутствовало  в  Территориях. Он  знал,  что  где-то
далеко, в  горах,  где  вершины  покрыты  снегом,  из-под  земли  бьют
холодные ключи. Он знал все… Он был свободен.

    Он не убивал людей, потому что никого не встретил на своем пути. В
эти три дня Волк мог бы убить большую часть населения Индианы, но  его
жертвами стали летучая мышь, несколько кошек и дюжина собак.

    Он чувствовал  себя в  этом мире,  как дома.  Особенно сильно  это
чувство возникало в  нем дважды. Первый  раз это было  в лесу, где  он
задрал кролика,  другой –  на заднем  дворе фермы,  где та  же  участь
постигла без умолку лающую собаку.

    И он помнил о своих обязательствах по отношению к Джеку Сойеру.

    Сидя под замком,  Джек получил  прекрасную возможность  размышлять
без помех.

    Единственной мебелью в сарае  была маленькая деревянная  скамейка,
заваленная старыми журналами. Читать их он не мог, потому что в  сарае
не было окон. Лишь слабый луч пробивался из щели под дверью, и при его
свете  можно  было  с  трудом  рассмотреть  картинки.  Слова  же  были
напечатаны мелким шрифтом, который к тому же оказался малоразборчивым.

    Джек не представлял, как переживет следующие три дня. Он уселся на
скамейку, чтобы подумать о будущем.

    Почти сразу он ощутил, что время в сарае течет иначе, чем снаружи.
Там, на воле,  секунды, минуты  и даже часы  пролетали незаметно.  Шли
дни, недели,  месяцы. В  сарае же  время тянулось  медленно, и  каждая
минута казалась вечностью.

    Второе, что  понял  Джек –  это  то, что  он  не должен  думать  о
времени. Если  он  зациклится  на этом,  ему  будет  трудно  дождаться
освобождения.  Он  встал  и  принялся  мерить  шагами  площадь  сарая.
Приблизительно семь на  девять футов.  Во всяком  случае, для  ночлега
места хватит.

    Если он обойдет весь сарай по периметру, то пройдет около тридцати
двух футов. Если он обойдет сарай сто шестьдесят пять раз, то  пройдет
милю.

    Он может не  есть, зато  у него есть  возможность двигаться.  Джек
снял часы и положил их в  карман, пообещав себе смотреть на  циферблат
только в случае крайней необходимости.

    Он прошел четверть мили, когда вспомнил, что в сарае нет воды.  Ни
еды, ни  воды. Он  читал где-то,  что за  три-четыре дня  от жажды  не
умирают. До прихода Волка он продержится – не очень хорошо, но хотя бы
как-нибудь. А если Волк не вернется? Тогда ему придется сломать дверь.

    Если так, подумал он, то лучше попытаться сделать это сразу,  пока
у него достаточно сил.

    Джек подошел к двери и надавил на нее обеими руками. Потом надавил
сильнее, и петли скрипнули. Он попробовал упереться в дверь плечом, но
дверь не поддалась. Он уперся сильнее,  – эффект был тот же. Волк  мог
бы сломать  дверь  одной  рукой,  а  Джеку  не  удалось  даже  немного
приоткрыть ее. Придется ждать Волка.

    Ближе к полуночи Джек прошел  то ли семь, то  ли восемь миль –  он
сбился, сколько раз он  досчитал до ста шестидесяти  пяти. В животе  у
него урчало. Тело мальчика ломило от усталости, но он чувствовал,  что
не заснет. По его подсчетам,  он находился взаперти около пяти  часов,
но они казались ему длиннее суток.  Он боялся лечь и упрямо  заставлял
свой мозг  работать. Пытался  составить список  прочитанных в  прошлом
году книг, прослушанных пластинок, вспоминал фамилии учителей…

    Бесполезно. В сознании  возникали беспорядочные  образы. Он  видел
Моргана Слоута.  Лицо  Волка,  скрытое  под  водой.  Джерри  Блэдсо  с
врезавшимися в  переносицу очками.  Искусственные зубы  дяди Томми  на
мостовой. Элроя, подкрадывающегося  к его  матери… страны  Центральной
Америки, Никарагуа. Гондурас. Гватемала. Коста-Рика…

    Даже когда  он,  совершенно уставший,  лег  на пол,  подложив  под
голову рюкзак, – Элрой и Морган  Слоут все еще владели его  сознанием.
Осмонд хлестал кнутом  Лили Кэвэней,  и глаза  его смеялись.  Жестокая
ухмылка блуждала по лицу Волка.

    …Он проснулся с первым лучом зари, и почувствовал запах крови. Ему
хотелось есть  и пить.  Джек потянулся.  Да, эти  трое суток  пережить
будет нелегко.  Солнечный луч  позволил  рассмотреть стены  и  потолок
сарая. Здесь было просторнее, чем ему показалось ночью. Он понял – это
происходит потому, что он лежит на полу.

    Он вновь  почувствовал  запах  крови,  и  огляделся  по  сторонам,
задержав  взгляд   на   двери.  В   щель   под  ней   была   просунута
свежеободранная тушка кролика. Она истекала кровью. Волк  позаботился,
чтобы он не умер с голода.

    – О Боже! – простонал Джек.

    Безжизненные лапы кролика внушали  отвращение. Но тут же  мальчика
разобрал смех: очень уж комичной выглядела ситуация. Волк напомнил ему
домашнего кота, каждый день приносящего своим владельцам трофей в виде
мертвого воробья или задушенной мыши.

    Двумя пальцами Джек осторожно взял тушку и положил ее на лавку. Он
все еще смеялся, но глаза его увлажнились от слез.

    Прошла первая ночь Перемен. Они оба пережили ее – и Волк, и Джек.

    На следующее  утро под  дверью лежал  большой кусок  мяса с  белой
косточкой, обломанной с обоих концов.

    Утром четвертого  дня  Джек  услышал, как  кто-то  приближается  к
изгороди. Вскрикнула  потревоженная  птица. У  самой  двери  раздались
чьи-то тяжелые  шаги. Джек  приподнялся со  своего  импровизированного
ложа.

    В дверь постучали.

    – Волк? – спросил Джек. – Это ты?

    – Давай мне ключ, Джек.

    Джек сунул руку в карман, достал оттуда ключ и просунул его в щель
под дверью. Большая коричневая рука тут же схватила его.

    – Принес воды? –  спросил Джек. Кое-как  питаясь дарами Волка,  он
умирал от  жажды. Его  губы пересохли  и потрескались,  язык с  трудом
шевелился во рту.

    Заскрежетал ключ в замке.

    – Не торопись, –  сказал Волк. – Закрой  глаза, Джек. Иначе  сразу
ослепнешь.

    Джек закрыл  глаза  руками, но  сквозь  пальцы просочился  свет  и
ослепил его. Мальчик застонал от боли.

    – Не торопись,  – повторил  Волк где-то совсем  рядом. Рука  Волка
коснулась плеча мальчика. – Закрой глаза, – и Волк осторожно повел его
к выходу.

    Джек попросил:

    – Воды! – и старая кружка коснулась его губ.

    Воздух снаружи был  свежим и  чистым – ни  дать, ни  взять, как  в
Территориях. Он отпил немного воды. На вкус она оказалась лучше любого
лакомства. Волк долго держал кружку у его рта, потом отнял ее.

    – Если  я дам  тебе больше,  ты можешь  заболеть, –  сказал он.  –
Попробуй немного открыть глаза, Джек – но только совсем немного.

    Джек выполнил  его  указание.  Миллион лучиков  света  брызнули  в
глаза. Он вскрикнул.

    Волк сел, не выпуская из своих рук руку Джека.

    – Не спеши. Понемногу, постепенно. – Он вновь поднес к губам Джека
кружку.

    Солнечный свет был  уже не  таким слепящим. Джек  смотрел на  него
сквозь ресницы,  а капли  воды  падали ему  в рот,  орошая  пересохшее
горло.

    – Ох, – сказал он. – Почему вода такая вкусная?

    – Западный ветер, – кивнул Волк непонятно почему.

    Джек шире открыл глаза. Его голова покоилась на плече Волка.

    – Как твои дела,  Волк? – спросил мальчик.  – Ты нашел  достаточно
пищи?

    – Волки всегда находят достаточно пищи, – просто ответил Волк.

    – Спасибо за мясо.

    – Я обещал. Ты был стадом. Помнишь?

    – О да, я помню,  – улыбнулся Джек. – Можно  мне еще попить? –  Он
отодвинулся от Волка и сел на землю.

    Волк протянул ему  кружку. На нем  опять были очки  в стиле  Джона
Леннона; черные  волосы на  этот раз  были гораздо  короче плеч.  Лицо
Волка было усталым и дружелюбным. На нем красовалась майка с  надписью
«ЛЕГКОАТЛЕТИЧЕСКАЯ КОМАНДА  УНИВЕРСИТЕТА  ИНДИАНЫ» –  размера  на  два
меньше, чем требовалось.

    Волк походил на вполне обычного человека. Конечно, он не  выглядел
студентом колледжа,  но  вполне  мог бы  сойти  за  игрока  футбольной
команды.

    Джек моргнул, и Волк убрал кружку от его рта.

    – Ну, как, все в порядке?

    – Отныне и  навеки, –  торжественно заявил Волк.  – Только  устал.
Нужно немного поспать, Джек.

    – Где ты достал майку?

    – Она висела на столбе. Здесь холодно, Джеки.

    – Ты ведь не убивал людей?

    – Нет.  Не людей.  Волк!  Пей воду  помедленнее.  – Его  глаза  на
мгновение опять стали оранжевыми,  и Джек понял,  что Волк никогда  не
сможет стать обычным человеком.

    Потом Волк зевнул.

    – Немного вздремну.  – Он  поудобнее устроился на  травке и  почти
сразу же уснул.

    ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СТОЛКНОВЕНИЕ МИРОВ

    20. ИМЕНЕМ ЗАКОНА

    К двум часам  дня они  успели преодолеть  сотню миль  к западу,  и
Джеку Сойеру  казалось, что  он тоже  бежал за  луной –  так ему  было
легко. Выспавшийся Волк посадил его на плечи и легко покрыл расстояние
от сарая до Дэйлвиля.

    Они приблизились к закусочной. Волк остался ждать снаружи, а  Джек
вошел вовнутрь. Прежде всего, он отыскал мужскую уборную. Там он вымыл
руки, лицо,  шею.  Подумав немного,  намылил  голову. Одно  за  другим
летели на пол бумажные полотенца.

    Приведя  себя  в  порядок,  мальчик  вошел  в  зал.  Официантка  с
любопытством рассматривала его, пока он  делал заказ. Джек решил,  что
ее заинтересовали его мокрые волосы. Она  не сводила с него взгляда  и
тогда, когда принесла на подносе еду.

    Первый сэндвич растаял во рту. За ним последовал стакан сока. Джек
был так голоден, что не успевал хорошо пережевывать пищу. В три захода
он проглотил второй сэндвич, за ним третий. И приступал к  четвертому,
когда сквозь  застекленную дверь  заметил, что  Волка обступила  толпа
детворы. Мясо застряло у него в горле.

    Джек поспешил на улицу, на ходу запихивая в рот пиццу и  обливаясь
стекающим с нее томатным  соусом. Дети окружили  Волка с трех  сторон,
глазея на того с еще большим интересом, чем официантка на Джека.  Волк
сжался в комок,  стараясь казаться как  можно меньше, и  втянул шею  в
плечи. Увидев Джека, он с облегчением вздохнул.

    Высокий парень в джинсах, лет двадцати на вид, выходя из  стоявшей
неподалеку машины, улыбнулся.

    – Съешь бутерброд, Волк, – как можно естественней предложил Джек и
протянул Волку тарелку.  Волк осторожно  взял еду  и откусил  кусочек,
ритмично заработав челюстями. Стоящие вокруг дети хихикали.

    – Что это он? –  спросила маленькая девочка с реденькими  светлыми
волосиками,  сквозь  которые  просвечивалась  розовая  кожица.  –  Это
чудовище?

    А шалопай лет семи-восьми показал на Волка пальцем и заорал:

    – Это Фредди Крюгер! Фредди! Да? Да? Верно?..

    Волк торопливо поглощал еду. По подбородку стекал сок. Кусок  мяса
был проглочен с невероятной скоростью и тарелка быстро опустела.  Джек
взял ее из рук Волка.

    – Нет, это мой двоюродный брат. Он не чудовище и не Фредди Крюгер.
Почему бы вам не оставить нас в покое, дети? Кыш отсюда!

    Они не уходили. Волк теперь облизывал пальцы.

    – Если ты будешь позволять смеяться над ним, он обязательно станет
чокнутым, – сказал  проходящий мимо  парень. Он шел  своей дорогой,  и
большинство детей двинулось за ним.

    – Уходите, пожалуйста!  – взмолился Джек,  но неугомонные дети  не
желали расходиться.

    Волк клацнул зубами.

    – О БОЖЕ, НЕ СМОТРИТЕ  НА МЕНЯ! – воскликнул  он. – НЕ ДЕЛАЙТЕ  ИЗ
МЕНЯ ПОСМЕШИЩЕ! ВСЕ ДЕЛАЮТ ИЗ МЕНЯ ПОСМЕШИЩЕ!

    Дети разбежались. Волк проводил их взглядом. Он был унижен.

    – Волк не хочет, чтобы над ним смеялись, – объяснил он Джеку. – Но
они еще слишком малы.

    – Достаточно большие, чтобы задать  им хорошую трепку, –  раздался
чей-то  голос,  и  Джек  увидел,  что  парень  из  красного  грузовика
улыбается им. – Никогда не видел ничего подобного. Так вы – братья?

    Джек кивнул.

    – Эй, я не  хочу сказать ничего плохого,  – он приблизился к  ним,
стройный молодой человек  в синем  комбинезоне. – И  я ни  над кем  не
собираюсь смеяться. – Он помолчал, потерев руку об руку. – Мне  только
кажется, что вы куда-то едете.

    Джек бросил взгляд на Волка, который не сводил с говорящего  глаз,
скрытых за очками.

    – Я учился здесь, в Дэйлвиле, – продолжал парень, – и я  добирался
однажды автостопом отсюда  до северной Калифорнии  и обратно. Если  вы
хотите попасть на запад, могу подвезти.

    – Не могу, Джеки, – тихо сказал Волк.

    – Куда на запад? – спросил Джек. – Нам нужно в Спрингфилд. У  меня
друг в Спрингфилде.

    – Нет проблем,  сеньоры, –  поднял руки вверх  парень. –  Я еду  в
Каюгу. Через час или полтора вы будете на полпути к Спрингфилду.

    – Не могу, – опять взмолился Волк.

    – Только есть одна проблема. На сидении у меня лежит груз. Один из
вас сядет в кабину, другой поедет в кузове.

    – Ты не представляешь, как это  здорово, – улыбнулся Джек. – Мы  с
удовольствием прокатимся с тобой.

    Парня  звали  Бак   Томпсон.  Джек  уселся   в  кабине,  рядом   с
пластиковыми сумками,  плотно закрытыми  на замок.  Бак сел  на  место
водителя и предложил Джеку пиццу.

    – Мне кажется, ты все еще голоден. Эй, ешь скорее, а то ее слопает
твой братец.

    Они тронулись с места.

    Волк ехал  в  кузове,  опьяненный скоростью  и  встречным  ветром,
бьющим в лицо. Глаза Волка слезились, его мотало от борта к борту,  но
ему очень нравился такой способ передвижения.

    Бак Томпсон  представился  фермером.  Он болтал  без  остановки  в
течение семидесяти  пяти минут  и не  задал Джеку  ни одного  вопроса.
Когда он  притормозил  неподалеку  от  Каюги,  то  поискал  в  кармане
сигарету и заявил:

    – Я  слыхал о  красноглазых  людях. Но  твой  братец –  это  нечто
совершенно выдающееся, – он протянул сигарету Джеку. – Когда он впадет
в истерику, дай ему это. Советую, как врач.

    Джек взял подарок и вылез из кабины.

    – Спасибо, Бак, – крикнул он шоферу.

    – Парень,  я думал,  что  обалдею, когда  увидел,  как он  ест,  –
радостно засмеялся Бак. – И как ты с ним управляешься?

    Как только Волк понял,  что путешествие закончилось, он  выпрыгнул
из кузова.

    Грузовик сорвался с места, окутав их облаком выхлопного газа.

    – Давай  опять сделаем  так же!  – попросил  Волк. –  Давай  опять
прокатимся!

    – Мне тоже  этого хочется,  – ответил  Джек. –  Пошли. Мы  немного
прогуляемся. Кто-нибудь обязательно будет проезжать мимо.

    Он подумал, что  удача вернулась к  нему, что скоро  они с  Волком
доберутся до  Иллинойса,  до Спрингфилда,  до  Ричарда Слоута.  Но  он
торопился в своих  планах. Вскоре  опять начались  неприятности и  так
внезапно, что он не успел даже осмыслить их.

    Еще не скоро увидит Джек Иллинойс.

    События стали развиваться с  бешеной скоростью через десять  минут
после того, как друзья  прошли мимо придорожного знака,  оповещающего,
что они находятся сейчас в Каюге.

    Каюга уже  была видна  им. Справа  и слева  простирались поля;  на
горизонте виднелся городок. Навстречу ехал автомобиль.

    – Ехать  назад?  – воскликнул  Волк,  шутливо хватаясь  руками  за
голову. – Волк едет назад! О, Боже!

    – Это было бы глупостью, – ответил Джек. – Опусти руки, Волк, а то
он подумает, что ты хочешь притормозить его.

    Волк быстро  опустил  руки.  Машина резко  притормозила,  чуть  не
зацепив их крылом.

    – Мы не едем назад? – спросил Волк с какой-то детской интонацией.

    Джек  покачал   головой.   Он  рассматривал   овальный   медальон,
прикрепленный к крылу машины.

    Полиция.

    – Это полицейский, Волк. Коп. Давай идти и делать вид, что  ничего
не случилось. Мы не хотели его останавливать.

    – Что такое коп? – спросил Волк. – Коп убивает Волков?

    – Нет, – ответил Джек. – Полицейские не убивают Волков.

    Это не помогло. Волк дрожащей рукой ухватился за Джека.

    – Отойди от меня,  Волк, прошу тебя, –  прошептал Джек. – Ему  это
покажется странным.

    Волк убрал руку.

    Джек  взглянул  на  фигуру  за  рулем  полицейской  машины,  потом
развернулся и  пошел в  обратном направлении.  То, что  он увидел,  не
вдохновило его. Лицо полицейского  не внушало доверия.  А Волк не  мог
скрыть охватившего его ужаса. Глаза его бегали, зубы стучали.

    – Тебе действительно  понравилось ехать  в кузове?  – спросил  его
Джек, пытаясь отвлечь.

    Волк выдавил из себя подобие улыбки. Полицейская машина  подъехала
ближе. Водитель изучающе посмотрел на них. Потом он проехал мимо.

    – Все в порядке, – сказал Джек.  – Он поехал своей дорогой. Все  в
порядке, Волк.

    Он вновь  повернул  назад, и  внезапно  услышал, что  звук  мотора
полицейской машины вновь приближается.

    – Коп возвращается!

    – Тогда идем в Каюгу, – решил Джек. – Поворачивай оглобли и  делай
все, как я. Не смотри на него.

    Волк и Джек побрели назад, делая вид, что не замечают машину. Волк
издал звук, напоминающий то ли вздох, то ли вой.

    Полицейская машина обогнала  их, осветив  фарами, и  остановилась,
перегородив дорогу.  Офицер  вышел  из машины  и  направился  к  нашим
героям. Он был высоким и мускулистым. Коричневая форма ладно сидела на
нем.

    – Итак, куда мы направляемся?

    Волк поглубже засунул руки в карманы брюк, стараясь спрятаться  за
спиной Джека.

    – Мы  идем  в Спрингфилд,  сэр,  –  ответил Джек.  –  Мы  пытаемся
добраться туда автостопом.

    – А что это за парень с тобой?

    – Он мой  двоюродный брат,  – быстро  сказал Джек,  чтобы Волк  не
успел перебить  его.  – Я  должен  доставить  его домой.  Он  живет  в
Спрингфилде со  своей тетей  Элен,  то есть  с  моей тетей  Элен.  Она
учительница. В Спрингфилде.

    Полицейский безучастно окинул их взглядом.

    – Ваши имена.

    Перед мальчиком  встала  проблема:  Волк  все  время  называл  его
Джеком; ему не удастся обмануть копа.

    – Я – Джек Паркер, – сказал он. – А он…

    – Придержи язык.  Пусть скажет  сам. Ты, подойди.  Ты еще  помнишь
свое имя, болван?

    Волк пробормотал что-то невразумительное.

    – Я что-то не слышу тебя, сынок.

    – Волк, – прошептал тот.

    – Волк. Допустим. А как твое имя?

    Волк широко раскрыл глаза и сдвинул ступни ног.

    – Иди  сюда, Фил,  – сказал  Джек, надеясь,  что Волк  поймет  его
намек.

    Но не успел он договорить, как Волк затряс головой и заорал:

    – ДЖЕК! ДЖЕК! ДЖЕК ВОЛК!

    – Иногда  мы зовем  его Джеком,  – попытался  исправить  положение
мальчик, понимая, что все  пропало. – Это потому,  что он очень  любит
меня, и иногда только мне удается справиться с ним. Я, наверное,  даже
задержусь в Спрингфилде на несколько дней после того, как доставлю его
домой – хочу убедиться, что с ним все в порядке.

    – От твоей трескотни у  меня разболелась голова, сынок. Почему  бы
тебе и  малышу Джеку-Филу  не сесть  рядышком на  заднее сиденье  моей
машины и не прокатиться со мной в город?

    Джек не сдвинулся с  места, и тогда  полицейский достал из  кобуры
пистолет.

    – Быстро  в машину.  Он –  первый. Я  хочу разобраться,  почему  в
обычный учебный день  вы болтаетесь  в ста  милях от  дома. В  машину!
Быстро!

    – Ой, офицер, не нужно, –  взмолился Джек, и к нему  присоединился
Волк:

    – Нет! Не могу!

    – У  моего брата  есть  проблема, –  продолжал  Джек. –  Он  болен
клаустрофобией и начинает бесноваться,  когда оказывается в  замкнутом
пространстве, особенно в  салоне автомобиля. Мы  можем ехать только  в
грузовиках, причем он садится в кузов.

    – Быстро в машину! – повторил полицейский. Он сделал шаг вперед  и
открыл дверцу.

    – НЕ МОГУ!  – заорал  Волк. – Волк  НЕ МОЖЕТ!  Там воняет,  Джеки.
Воняет!..

    На лице его возникла гримаса отвращения.

    – Посади его в  машину, или это придется  сделать мне, –  приказал
Джеку коп.

    –  Волк,  это  ненадолго,  –   дотронулся  Джек  до  руки   Волка,
подталкивая друга к  задней двери  машины. Волк упирался,  как мог.  –
Пожалуйста, – терпеливо попросил Джек. – Мы должны сделать это.

    Но Волк был напуган. Он отрицательно качал головой.

    Полицейский обошел Джека  сзади и достал  что-то из кармана.  Джек
успел заметить, что  это не  пистолет; раздался  щелчок и  полицейский
одним рывком втолкнул Волка в машину.

    – Садись рядом, – скомандовал он Джеку.

    Через пару минут,  после того как  безжизненное тело Волка  дважды
чуть не выпало на дорогу, они ехали в Каюгу.

    – Я знаю, что произошло с  тобой и твоим чертовым братцем –  если,
конечно, он  твой  брат, в  чем  я сильно  сомневаюсь.  –  Полицейский
пристально посмотрел на Джека в зеркало.

    Кровь в жилах  Джека застыла.  Он вспомнил о  сигарете в  кармане;
достал ее и смял в руке, чтобы полицейский не успел ничего заметить.

    – Я одену на него туфли, – сказал Джек, – а то они потеряются.

    – Оставь,  –  буркнул полицейский,  но  не стал  мешать  мальчику,
наблюдая за ним. Улучив момент, Джек быстро сунул размятую сигарету  в
рот.  Вкус  марихуаны  заполнил  его.  Мальчик  разжевал  сигарету   и
проглотил ее.

    – Тебя ожидает сюрприз, – сказал коп. – Мы очистим твою душу.

    – Очистите мою душу? – переспросил Джек.

    –  И  украсим  твои  руки  парочкой  мозолей,  –  весело   добавил
полицейский, наблюдая в зеркало, как Джек растерянно хлопает глазами.

    Муниципалитет Каюги помещался в старом мрачном особняке,  насквозь
продуваемом сквозняками. С потолка капала вода.

    – Я хочу  кое-что объяснить вам,  парни, – полицейский  вел их  по
коридору. – Вы не  арестованы, ясно? Вас пригласили  для беседы. Я  не
хочу слышать  просьбы  о  возможности позвонить  по  телефону.  Вы  не
получите ее, пока не сообщите своих  имен и куда идете. Слышите  меня?
Мы направляемся  к судье  «Гроза  детей», и  если  вы не  скажете  нам
правду, то у вас будут большие неприятности. Пошевеливайтесь же!

    В конце  коридора  была  одна-единственная  дверь,  и  полицейский
распахнул ее. В комнате  сидела женщина средних лет  в очках и  черном
платье.

    – Еще два беглеца, – сообщил коп. – Доложите ему, что мы здесь.

    Она кивнула, сняла  телефонную трубку  и сказала  в нее  несколько
слов.

    – Можете войти,  – обратилась  женщина к ним;  ее глаза  удивленно
перебегали с Волка на Джека и обратно.

    Полицейский провел  их через  приемную и  открыл дверь  в  комнату
вдвое  большую,  одна  стена  которой  была  заставлена  стеллажами  с
книгами, фотографиями и дипломами.  За столом сидел высокий  худощавый
мужчина в темном костюме, ослепительно белой рубашке и галстуке.  Лицо
его избороздили морщины,  как глобус –  параллели и меридианы.  Волосы
сидящего были черны, как смоль. В воздухе висел дым от сигареты.

    – Ну, что у нас, Фрэнки? – его голос был театрально драматичен.

    – Я поймал двух парней на дороге.

    При взгляде на Джека судья «Гроза детей» растянул губы в улыбке.

    – У тебя есть какие-нибудь документы, сынок?

    – Нет, сэр, – ответил Джек.

    – Рассказал ли  ты лейтенанту Уильямсу  всю правду? Он,  очевидно,
так не думает, иначе ты не был бы здесь.

    – Да, сэр.

    – Итак, расскажи и мне твою историю.

    Он прогуливался вокруг  стола, выпуская из  ноздрей струйки  дыма.
Его глаза буравили мальчика, и в них не было снисхождения.

    Джек глубоко вздохнул.

    – Меня зовут  Джек Паркер.  Это мой  двоюродный брат,  и его  тоже
зовут Джек. Джек Волк.  Но его настоящее  имя Филипп. Он  жил у нас  в
Дэйлвиле, потому что его отец умер, а мать тяжело заболела. Я вез  его
в Спрингфилд.

    – Он полоумный?

    – Немного, – ответил Джек, взглянув на Волка. Его друг,  казалось,
ничего не понимал.

    – Как зовут твою маму? – спросил судья Волка.

    Тот никак не  отреагировал. Его глаза  были полуприкрыты, руки  он
глубоко засунул в карманы.

    – Ее зовут Элен, – сказал Джек. – Элен Воган.

    Судья отошел от стола и приблизился к Джеку.

    – Ты случайно не пьян, сынок? Ты немного не в себе.

    – Нет.

    Судья «Гроза детей» подошел к нему вплотную.

    – Дай-ка мне понюхать, что за запах у тебя во рту.

    Джек открыл рот и выдохнул.

    – Нет. Я ошибся, – судья вновь отошел. – Но это еще не вся правда,
верно? Не пытайся обмануть меня, мальчик.

    – Мне стыдно, но мы голосовали на дороге, – сказал Джек. Ему  было
трудно строить фразы – начинала действовать марихуана. – Хотя это было
сложно, потому что Волк, то есть Джек, ненавидит ездить в машинах.  Мы
больше никогда не будем делать этого. Мы не совершили ничего  дурного,
сэр, и это вся правда.

    – Ты не понял, сынок, – сказал Судья, и его глаза опять моргнули.

    «Ему это нравится», – понял Джек.

    Судья «Гроза детей» медленно прохаживался вдоль стола.

    – Голосовать на  дороге –  не преступление. Но  вы, два  мальчика,
одни на дороге, едущие неизвестно куда и неизвестно откуда – это повод
для беспокойства.

    Его голос напоминал тягучий мед.

    – У нас  есть исправительное учреждение  для мальчиков вроде  вас.
Оно называется  Солнечный Дом  для Беглецов  Гарднера. Мистер  Гарднер
работает с подростками, попавшими в беду. Мы посылаем ему  найденышей,
и  он  в  кратчайшие  сроки  наставляет  их  на  путь  истинный.   Это
великолепно, не правда ли?

    Джек возражал, хотя  его рот как  будто заполнила какая-то  вязкая
смесь.

    – О, сэр, но ведь мы действительно пытались попасть в Спрингфилд…

    – Я очень рад,  – улыбнувшись во  весь рот, сказал  судья. – Но  я
добавлю кое-что. Когда вы будете на пути к Солнечному Дому, я  позвоню
в Спрингфилд и узнаю телефон этой Элен… Волк, так? Или Элен Воган?

    – Воган, – повторил Джек, слегка краснея.

    – Да, – задумчиво кивнул судья.

    Волк потряс головой и положил руку на плечо Джека.

    – Сынок, – обратился к нему судья. – Сколько тебе лет?

    Волк вновь моргнул и посмотрел на Джека.

    – Шестнадцать, – сказал Джек.

    – А тебе?

    – Двенадцать.

    – Ты выглядишь на  несколько лет старше.  Тогда еще больше  причин
помочь тебе именно сейчас, пока ты не попал в настоящую беду –  верно,
Фрэнки?

    – Аминь, – ответил коп.

    – Вы, мальчики, предстанете здесь через месяц, – продолжал  судья.
– Посмотрим, станет ли ваша память лучше. Почему у тебя так покраснели
глаза?

    – От удовольствия,  – ответил  Джек, и полицейский  прыснул, не  в
силах сдержать смех.

    – Уведи их, Фрэнки,  – приказал судья.  Он уже набирал  телефонный
номер. – Через тридцать  дней вы будете  совсем другими. Помяните  мои
слова.

    Пока они  спускались по  ступенькам муниципалитета,  Джек  спросил
Фрэнка  Уильямса,  почему  судья  поинтересовался  их  возрастом.  Тот
повернул к мальчику круглое лицо:

    – Наше исправительное заведение принимает мальчиков от  двенадцати
до девятнадцати лет, – он усмехнулся. – Как это ты ничего не слышал по
радио? Это наша  главная достопримечательность.  Я уверен,  что о  ней
знают и в Дэйлвиле.

    Через двадцать минут они мчались к цели.

    Волк замер на сидении. Фрэнк пригрозил ему дубинкой и сказал:

    – Тебе мало, осел? Я могу и добавить.

    Волк задрожал, но последовал  за Джеком в  машину. Он зажал  двумя
пальцами нос и дышал через рот.

    – Мы уедем отсюда, Волк,  – сказал Джек ему  прямо в ухо. –  Через
несколько дней мы будем уже далеко отсюда.

    – И не надейся, – донеслось с переднего сидения.

    Джека это не смутило. Он был  уверен, что они сумеют вырваться  на
свободу.

    – Вот это место, – окликнул его коп. – Ваша будущая обитель.

    Джек увидел  высокую  стену,  за которой  ничего  не  было  видно.
Перелезть через  нее было  невозможно. Стена  окружала Солнечный  Дом.
Машина подъехала к воротам и остановилась.

    – Здесь  около шестидесяти  акров, –  сказал Уильямс.  – И  кругом
сплошные стены. Так что оставьте надежду сбежать отсюда.

    Когда полицейская машина  подъехала к  воротам, они  распахнулись,
пропуская прибывших.

    – Телекамера, – пояснил полицейский. – Здесь уже ждут вас.

    Джек подался  вперед,  прильнув  лицом к  окну.  В  поле  работали
мальчики в одинаковых куртках. Они убирали пшеницу.

    – На  вас, двух  идиотах, я  заработал двадцать  баксов, –  сказал
Уильямс. – Плюс двадцать судье «Гроза детей». Ну, разве не здорово?

    21. СОЛНЕЧНЫЙ ДОМ

    Джеку показалось,  что  дом  был как  будто  сооружен  из  детских
кубиков  и  занимал  очень  много  места.  Многочисленные  окна   были
зарешечены.

    Большинство мальчиков  в поле  прекратили  работу и  наблюдали  за
прибытием полицейской машины.

    Фрэнки Уильямс подъехал к  парковочной площадке. Из боковой  двери
ему навстречу вышла высокая фигура  со сложенными перед собой  руками.
Лицо  человека,  окруженное  ореолом  седых  волос,  было  удивительно
моложавым. У него было лицо  человека, способного послать кого  угодно
куда угодно.  Его одежда  была белоснежной  под стать  волосам:  белый
сюртук, белые туфли, белая рубашка и шелковый белый шарф на шее. Когда
Джек и Волк вышли из машины, мужчина в белом достал из кармана  темные
очки, надел их и внимательно осмотрел мальчиков, после чего улыбнулся.
Потом он снял очки и опять положил их в карман.

    – Хорошо, – сказал он. – Очень  хорошо. Что бы мы делали без  вас,
лейтенант Уильямс?

    – Добрый день, преподобный отец Гарднер, – козырнул коп.

    – Здесь  обычные  причины,  или эти  двое  подростков  замешаны  в
преступной деятельности?

    – Беглецы, – коп не сводил  с Гарднера глаз. – Отказались  назвать
судье свои настоящие имена.  Тот, что постарше,  – полисмен указал  на
Волка, – совсем ничего не говорил. Мне пришлось ударить его по голове,
чтобы усадить в машину.

    Гарднер трагически покачал головой.

    – Почему вы не объяснили им, что они обязаны представиться?  Тогда
многие формальности упростились  бы. Есть ли  причина, по которой  эти
двое производят впечатление пьяных?

    – Ну… старшего я стукнул промеж глаз.

    – Хмммммм, – Гарднер скрестил руки на груди.

    Когда Уильямс подтолкнул мальчиков  к двери, Гарднер повернулся  и
пошел впереди вновь прибывших. Джек  и Волк поднялись по ступенькам  и
вошли в здание.  Фрэнки Уильямс  следовал за  ними. Гарднер  загадочно
улыбался, а глаза его исподволь  ощупывали мальчиков. Он вновь  достал
очки и  надел  их. Джек,  почувствовавший  было себя  в  безопасности,
занервничал: он уже где-то видел эти очки.

    Преподобный Гарднер сдвинул очки на самый кончик носа и  посмотрел
поверх них.

    – Имена! Как же зовут наших юных джентльменов?

    – Я Джек, – сказал мальчик и умолк. Он больше не хотел говорить ни
слова. Все складывалось сейчас против него: ему казалось, что он опять
в Территориях, но теперь они являлись не раем, а адом.

    Властная рука легла  на голову. Джек  почувствовал запах  хорошего
одеколона. Пара меланхолических глаз смотрела на мальчика.

    – И ты уже плохой мальчик, Джек? Ты уже такой плохой?

    – Нет. Мы только голосовали…

    – Мне кажется, ты – крепкий орешек, – сказал преподобный  Гарднер.
– Тебе нужно будет уделить особое внимание.

    Он убрал руку с головы Джека.

    – Я думаю, что у тебя есть и фамилия.

    – Паркер.

    – М-да…  – Гарднер  снял  очки и  перевел  взгляд на  Волка.  Было
неясно, поверил он Джеку, или нет.

    – Ну, внешне ты производишь впечатление здорового парня. Нам нужны
большие крепкие ребята вроде тебя,  чтобы работать на хозяина. Могу  я
попросить  тебя   последовать   примеру  мистера   Джека   Паркера   и
представиться?

    Джек исподтишка покосился  на Волка. Тот  тяжело дышал. Майка  его
вся была в пятнах. Волк покачал головой, и сделал жест рукой,  могущий
означать только одно: ему хотелось бы улететь отсюда.

    – Имя, сынок! Имя! Тебя зовут  Билл? Поль? Арт? Сэмми? Или,  может
быть, Джордж?

    – Волк, – ответил Волк.

    – Отлично. – Гарднер взглянул на  обоих. – Мистер Паркер и  мистер
Волк.  Вы  проведете  их  вовнутрь,  лейтенант  Уильямс?  И  разве  не
прекрасно, что  мистер  Баст  уже на  месте?  Потому  что  присутствие
мистера Гектора Баста –  одного из наших служащих  – означает, что  мы
можем выдать  обмундирование  мистеру  Волку.  Одно  из  наших  правил
гласит, что солдаты  Господина маршируют  лучше, когда  на них  надета
форма. Гек Баст  почти такой же  большой, как и  твой друг Волк,  юный
Джек Паркер. Поэтому вам очень повезло с точки зрения как одежды,  так
и дисциплины.

    – Джек, – тихо позвал Волк.

    – Что?

    – У меня очень болит голова.

    – Вас беспокоит ваша голова, мистер Волк? – преподобный  Солнечный
Гарднер обнял Волка за плечи. Волк стряхнул руку, поморщившись.

    «Он тоже учуял одеколон», – понял  Джек. Для Волка этот запах  был
подобен аммиаку для человека.

    – Ничего, сынок, – Гарднер никак не отреагировал на выходку Волка.
– Мистер Баст или мистер Певец,  наши служащие – мы их увидим  внутри.
Фрэнк, мне кажется, я просил ввести гостей в Дом…

    Офицер Уильямс  взял  под козырек  и  пошел впереди  мальчиков  по
коридору. На мгновение задержавшись, Джек взглянул в глаза Гарднера  –
и узнал этот взгляд.

    Гарднер был Двойником Осмонда.

    – Прошу вас,  друзья мои,  – бросил Гарднер,  открывая перед  ними
дверь.

    – Кстати, мистер  Паркер, –  сказал Гарднер,  когда они  проходили
мимо него, –  мы не могли  встречаться с вами  раньше? Почему-то  ваше
лицо мне чрезвычайно знакомо.

    – Не знаю, – буркнул Джек, внимательно глядя себе под ноги.

    Пол был покрыт  дорожкой, а у  стены лежал зеленый  ковер. На  нем
стояли два  стола.  Сидящий за  одним  из них  подросток  взглянул  на
вошедших и вновь уставился в экран телевизора. Находившийся за  другим
столом паренек недоброжелательно смерил Джека взглядом. Он был худой и
темноволосый; лицо его выглядело умным,  но злым. На кармане белого  с
воротником «под горло» свитера была табличка «ПЕВЕЦ».

    Гарднер колебался.

    – Мне все же кажется, что мы встречались раньше… Я уверен в  этом;
я никогда не забываю лицо мальчика, если видел его когда-то. Тебя  это
беспокоит, Джек?

    – Я никогда не видел вас раньше, – твердо сказал Джек.

    – Ну,  позже  я,  наверняка, вспомню,  –  уверил  Джека  Солнечный
Гарднер. – Гек, иди сюда и помоги нашим гостям.

    Массивный юноша  протянул Джеку  белый  свитер и  табличку,  потом
обыскал его  карманы. Это,  конечно,  был Баст.  На его  круглом  лице
моргали неправдоподобно маленькие поросячьи глазки.

    – Зарегистрируй  их и  выдай одежду,  – вяло  добавил Гарднер.  Он
загадочно улыбнулся Джеку.

    – Джек Паркер, – раздельно произнес он. – Интересно, кто же ты  на
самом деле, Джек Паркер…

    Баст вытряхнул все из карманов и кивнул.

    Солнечный   Гарднер   направился   через   комнату   к   абсолютно
безучастному Фрэнки  Уильямсу, на  ходу доставая  из кармана  кошелек.
Джек увидел, что он начал отсчитывать деньги.

    – Не  отвлекайся, придурок,  – сказал  мальчик за  столом, и  Джек
повернулся к нему. Мальчик поигрывал карандашом, злым колючим взглядом
ощупывая Джека. – Твой дружок умеет писать?

    – Не думаю, – ответил Джек.

    – Тогда распишись за него, – Певец показал ему два корешка бумаги.
– Внизу,  там, где  крестик. –  Он откинулся  на стуле,  грызя  кончик
карандаша.

    Джек решил,  что он,  очевидно, копирует  преподобного  Солнечного
Гарднера.

    «ДЖЕК ПАРКЕР»,  – написал  Джек и  почувствовал, как  в груди  его
поднимается тяжелая волна. – «ФИЛИПП ДЖЕК ВОЛК». Он вздохнул.

    – Сейчас вы находитесь под опекой штата Индиана, и пробудете здесь
тридцать дней,  если  сами не  решите  задержаться подольше.  –  Певец
пододвинул к себе бумаги. – Вы будете…

    – Решим? – переспросил Джек. – Что ты имеешь в виду?

    Щеки Певца порозовели; он, казалось, улыбался.

    –  Я  думаю,  тебе  неизвестно,  что  шестьдесят  процентов  наших
воспитанников пребывают здесь добровольно.  Возможно, вы также  решите
остаться здесь.

    Джек постарался не выдать своих чувств.

    Губы певца дрогнули.

    – Это отличное  место, и  если я услышу,  что вы  ругаете его,  то
очень удивляюсь, потому что лучше этого места нет на свете. Скажу тебе
еще кое-что; у вас нет выбора. Вас прислали в Солнечный Дом. Понял?

    Джек кивнул.

    – А он? Он понял?

    Джек посмотрел на Волка, все еще вдыхающего воздух через рот.

    – Думаю, что да.

    – Отлично. Вы  двое будете  угольщиками. День  здесь начинается  в
пять часов утра,  когда мы  молимся. До семи  – работа  в поле,  потом
завтрак в столовой.  Опять работаем в  поле до обеда.  Затем – ленч  и
чтение Библии. Здесь  все помешаны на  этом, поэтому подумайте  сразу,
что именно вы будете читать. Никаких извращений из «Песни Песен», если
не хотите, чтобы вас наказали. После ленча – опять работа.

    Он пристально взглянул на Джека.

    – Эй, не  думай, что  твой труд  не нужен  Солнечному Дому.  Часть
платы за  работу –  пойдет в  счет предоставленной  тебе одежды,  еды,
электричества и всего  остального. На тебя  будет затрачено  пятьдесят
центов в час. То есть ты стоишь пять долларов в день – около  тридцати
долларов в неделю.  Воскресенье мы проводим  в церкви, за  исключением
часа, который называется «Евангельским Часом».

    Он вновь покраснел, и Джек кивнул, давая понять, что все ясно.

    – Если  ты откажешься  от работы  или будешь  много болтать,  тебя
отправят в карцер.  У нас есть  тридцать дней, что  бы вычистить  вам,
болванам, мозги и показать,  какую никчемную жизнь  вы влачили до  сих
пор. И начнем мы немедленно.

    Певец встал, его лицо цветом  напоминало упавший на землю  осенний
лист. Он постучал костяшками пальцев по столу.

    – Освободи свои карманы. Сейчас же!

    – Отныне и навеки, – прошептал Волк, как бы заучивая эту мысль.

    – ВЫВОРАЧИВАЙ КАРМАНЫ!  – заорал  Певец. –  Я ХОЧУ  ВИДЕТЬ, ЧТО  В
НИХ!..

    Позади Волка возник Баст.  Преподобный Гарднер, проводив  взглядом
копа, также смотрел в их сторону.

    – Личные вещи  напоминают нашим  воспитанникам о  прошлом, как  мы
заметили, –  сообщил  он.  –  Это мешает;  поэтому  мы  считаем  очень
полезным избавить вас от лишних воспоминаний.

    – ВЫВЕРНИ КАРМАНЫ! – орал Певец; его перекосило от злости.

    Джек вынул  из карманов  содержимое. Красный  носовой платок  жены
Алберта Паламаунтина, который она подарила  ему, когда он разбил  себе
нос; две коробки спичек; несколько долларов, точнее, шесть долларов  и
сорок два цента; ключ от номера 407 в гостинице «Альгамбра».

    – Думаю, что вам нужен и мой рюкзак, – сказал он.

    – Конечно, глупец, – рассмеялся  Певец, – конечно, нам нужен  твой
рюкзак, но сперва мы отыщем то, что ты пытаешься спрятать.

    Джек был  вынужден  достать  гитарный медиатор,  кусок  мрамора  и
серебряный доллар. Он положил все это на развернутый платок.

    – Это – мои талисманы.

    Певец покрутил в руках медиатор.

    – Эй, что это? Я спрашиваю, что это?!

    – Медиатор.

    – А,  ну конечно,  –  Певец продолжал  крутить предмет.  «Если  он
попытается сломать его, –  подумал Джек, –  то придется врезать  этому
Певцу как следует».

    – Медиатор… Ты говоришь правду?

    – Мне дал его друг, – Джек внезапно почувствовал, как одиноко  ему
в эти недели  скитаний. Он  подумал о Снежке,  похожем на  Смотрителя.
Джек так и не понял – Смотритель это был или нет.

    – Наверное,  краденый, –  сказал  Певец, не  обращаясь ни  к  кому
конкретно, и положил медиатор рядом со значком и кусочком мрамора.

    – Теперь рюкзак.

    Когда Джек  снял рюкзак,  Певец несколько  минут копался  в нем  с
выражением неудовольствия на  лице. Неудовольствие  было вызвано  тем,
что в рюкзаке не оказалось новой одежды.

    «Где ты сейчас,  Смотритель?! » –  Это вовсе не  обыск, дружок,  –
нагло уставился ему в глаза Певец.

    Гарднер покачал головой.

    – Давайте посмотрим, что можно извлечь из мистера Волка.

    Баст подошел ближе. Певец сказал:

    – Ну?

    – В его карманах ничего нет, – вставил Джек.

    – Я  хочу, чтобы  он ВЫВЕРНУЛ  свои карманы!  ВЫВЕРНУЛ! –  рявкнул
Певец. – НА СТОЛ!

    Волк прижал руки к груди и прикрыл глаза.

    – У тебя ведь ничего нет в карманах? – спросил Джек.

    Волк медленно кивнул.

    – Эй ты,  идиот! Вытряхивай  карманы! – Певец  стукнул кулаком  по
столу. – Похоже, Уильямс выбил из тебя остатки мозгов.

    Баст прошипел:

    – Если ты не вывернешь карманы – сам получишь по морде.

    – Сделай это, Волк, – шепнул Джек.

    Волк тяжело  вздохнул.  Потом он  вынул  правую руку  из  кармана,
протянул ее над столом и разжал пальцы. На стол упали три спички и два
отполированных водой камешка. Он проделал то же самое левой рукой, и к
первым двум камешкам присоединились еще два.

    – Это пули! – испуганно воскликнул Певец.

    – Не будь идиотом, Сонни, – отозвался Гарднер.

    – Ты выглядишь так, будто тебя  сварили, – тихо, но внятно  сказал
Певец Джеку, ведя  его по  ступенькам наверх.  Ступеньки были  покрыты
ковром, украшенным розами. Все  остальные помещения в Солнечном  Доме,
кроме административных, выглядели крайне запущенными. – Ты  пожалеешь,
я обещаю тебе  это: в  этом месте еще  никто не  мог поиздеваться  над
Сонни Певцом. –  Он придвинулся  вплотную к  Джеку. –  Нелегко же  вам
будет вырваться отсюда – тебе и твоему кретину с камешками!

    – Я не  знал, что  у него есть  что-нибудь в  карманах, –  ответил
Джек.

    Идущий впереди  Певец внезапно  остановился. Его  глаза  сузились,
лицо окаменело. Джек понял, что произойдет, за мгновение до того,  как
кулак Певца ударил его по скуле.

    – Джек? – тревожно спросил Волк.

    – Все в порядке.

    – Если еще раз заденешь меня,  то получишь вдвое больше, –  бросил
Певец Джеку. – А если заденешь в присутствии преподобного Гарднера, то
получишь в четыре раза больше, ясно?

    – Да, – кивнул Джек. – Нам дадут какую-нибудь одежду?

    Певец выругался и пошел вверх по  лестнице, а Джек все еще  стоял,
вглядываясь в его сутулую спину. «Ты тоже, – сказал он сам себе. –  Ты
и Осмонд. Однажды».

    Потом он двинулся за Певцом. Волк плелся следом.

    В длинной комнате, уставленной ящиками,  Певец ждал у двери,  пока
высокий юноша рылся на полках в поисках одежды для наших друзей.

    – И  башмаки.  Выдай им  башмаки,  –  сказал Певец,  не  глядя  на
кладовщика. «Бесстрастность – это добродетель», – таким, вероятно, был
следующий местный завет преподобного Гарднера.

    Им с  Волком подобрали  по  паре башмаков.  Потом Певец  повел  их
дальше. Коридор,  казалось, был  бесконечным. Они  поднялись на  самый
верх. С обеих сторон коридора тянулись ряды узких дверей с  крошечными
прорезанными в них окошечками. Больше всего это напоминало тюрьму.

    Певец остановился перед одной из дверей.

    – В первый день  здесь никто не работает.  К работе вы  приступите
завтра. Так что идите и почитайте до пяти Библию. Потом я поведу вас в
церковь к службе. И переоденьтесь, ясно?

    – То есть мы просидим следующие три часа под замком? – переспросил
Джек.

    – А ты хочешь, чтобы  я пожал тебе руку?  – пошутил Певец и  вновь
покраснел. – Если  бы вы  пришли сюда  добровольно, я  бы показал  вам
окрестности.  Но  поскольку  вас  доставила  сюда  полиция,  вы  почти
преступники. Поэтому идите в свою комнату и поразмышляйте о Боге. Если
вам повезет, через тридцать дней вы  выйдете на свободу. – Он  вставил
ключ в замок, отпер дверь и застыл возле нее. – Входите. Мне еще нужно
работать.

    – Что будет с нашими вещами?

    Певец нарочито развел руками:

    – Глупец, ты думаешь, что они кому-нибудь нужны?

    Джек воздержался от комментариев.

    Певец вздохнул.

    – Ладно. Все это будет лежать в  ящике, и на нем будет табличка  с
вашими именами. В  ящике в подвале  – там  мы все храним  свои вещи  и
деньги, пока  не  выходим  на  свободу.  Теперь  входите,  пока  я  не
разозлился.

    Волк и Джек вошли в маленькую комнату. Когда Певец отпирал  дверь,
под потолком автоматически зажегся свет, осветив помещение без окон, в
котором не было ничего, кроме  железной кровати, умывальника в углу  и
металлической табуретки.

    На белой  стене остался  след от  когда-то висевшей  в этом  месте
картины. Щелкнул замок. В окошко в двери заглянуло лицо Певца.

    – Ведите себя хорошо, – сказал он, улыбаясь, и исчез.

    – Нет, Джеки, –  сказал Волк. Потолок нависал  над ним в дюйме  от
макушки. – Волк не может находиться здесь.

    – Лучше присядь. Ты хочешь пробить потолок головой?

    – Что?

    – Не обращай внимания. Садись. Мы с тобой попали в беду.

    – Волк знает, Джеки. Волк знает.  Это очень плохое место. Не  могу
здесь находиться.

    – Почему это плохое место? То есть, как ты узнал это?

    Волк тяжело опустился на табуретку, сбросив на пол новую одежду, и
раскрыл лежащую на кровати книгу. Это была Библия в голубом переплете.
Там же лежали две брошюры – «Дорога к вечному блаженству» и «Бог любит
вас».

    – Волк знает. И  ты тоже знаешь. –  Волк посмотрел на него,  потом
перевел взгляд на книгу в  руках и начал перелистывать страницы.  Джек
подумал, что это первая книга, которую видит Волк.

    – Белый человек, – еле слышно прошептал Волк.

    – Белый человек?

    Волк взял  в руки  одну  из брошюр;  она  раскрылась –  следом  за
названием в ней помещалась  фотография Солнечного Гарднера,  человека,
посвятившего свою жизнь служению Богу.

    – Он, – сказал Волк. – Белый убийца, Джек. С кнутом. Это – одно из
его мест. Волк не  должен находиться в его  месте. Джек Сойер тоже  не
должен. Никогда. Мы должны выбраться отсюда, Джеки.

    – Мы выберемся, –  ответил Джек. – Я  обещаю тебе. Не сегодня,  не
завтра – но скоро!

    Волк печально вздохнул.

    – Скоро…

    «Скоро», – пообещал  он, и  Волк поверил ему.  Волк был  полностью
деморализован. Джек не знал, видел ли Волк Осмонда в Территориях –  но
он наверняка  слышал  о нем.  Репутация  Осмонда в  Территориях  среди
членов семьи Волка была  еще хуже, чем Моргана.  Но, хотя Волк и  Джек
узнали в преподобном Гарднере Осмонда, Гарднер не узнал их, и за  этим
крылись две причины.  Или Гарднер издевался  над ними, или  же он  был
Двойником, как мать Джека, – то есть был связан с Территориями, но  не
осознавал этой связи.

    И если Джек думает правильно,  то им, возможно, удастся  спастись.
Во всяком случае, пока у них есть время подумать и решить.

    Джек одел новую одежду. Черные башмаки, казалось, весили несколько
фунтов и подходили на любую ногу. Ему с трудом удалось заставить Волка
переодеться. Потом они лежали. Джек  слышал, что Волк начал  засыпать.
Вскоре и его  сморила дремота. Засыпая,  он думал о  маме: она  где-то
там, в темноте, зовет его, зовет, зовет…

    22. ПРОПОВЕДЬ

    В пять часов дня зазвенел  электрический звонок. Волк подскочил  с
кровати, разбудив спящего рядом Джека.

    Через пятнадцать секунд звонок умолк.

    Волк забился в угол, сжавшись в комок.

    – Плохое место, Джек, –  стонал он. – Отвратительное место!  Нужно
выбраться отсюда! ВО ИМЯ ГОСПОДА!

    Стук в стену.

    – Закрой свою пасть!

    С другой стороны раздался хохот, напоминающий лошадиное ржание.

    – Сейчас ваши души очистятся, друзья!

    Хохот зазвучал вновь.

    – Плохо, Джек! Волк! Джейсон! Плохо! Плохо, плохо…

    Джек услышал грохот открывающихся дверей и топот башмаков.

    Он подошел к Волку. Им овладела непреодолимая усталость.

    – Волк! – сказал он. – Волк, прекрати…

    – Не могу, Джеки, – стонал Волк, обхватив голову руками.

    – Ты должен, Волк. Сейчас мы войдем в холл.

    – Не могу,  Джеки, –  причитал Волк,  – Это  плохое место,  плохие
запахи…

    Из холла раздался  чей-то голос  – Джеку показалось,  что это  Гек
Баст:

    – Выходите к службе!

    – Выходите к службе!  – присоединился к нему  еще чей-то голос,  и
они слились в дуэт:

    «Выходите к  службе!  Выходите  к  службе!.. »  –  Если  мы  хотим
выбраться отсюда, Волк, не стоит сердить их.

    Через минуту дверь распахнется,  и за ней  будет стоять Баст,  или
Сонни… а может быть  и оба. Будет  лучше, если Джек  и Волк не  станут
артачиться. Но как уговорить  Волка? «Боже, прости меня  за то, что  я
втянул его в это, – подумал Джек. – Но что сделано, то сделано.  Нужно
искать выход».

    – Волк! – окликнул он. –  Ты что, хочешь, чтобы Певец опять  начал
бить меня?

    – Нет, Джек, нет…

    – Тогда лучше идем вместе со мной. Ты должен помнить, что от  тебя
зависит, как будут обращаться со мной  Певец и Баст. Певец уже  ударил
меня из-за твоих камешков…

    – Кое-кто мог бы дать ему сдачи, – Волк говорил тихо, но глаза его
горели страшным оранжевым огнем. На  мгновение он обнажил белые  зубы.
Казалось, они начали расти.

    – Не смей даже  думать об этом,  – резко сказал  Джек. – От  этого
будет только хуже.

    – Джек, я не знаю…

    – Ты  постараешься? –  спросил  Джек и  бросил быстрый  взгляд  на
дверь.

    – Я постараюсь, – ответил Волк, и в глазах его сверкнули слезы.

    Коридор был пронизан  солнечными лучами.  Перед двадцатью  дверями
стояло сорок  мальчиков, по  двадцать с  каждой стороны.  Джек и  Волк
появились последними, но на них никто не обратил внимания. Певец, Баст
и  еще  два  мальчика  кого-то  мутузили  на  ковре.  Их  жертвой  был
невзрачный парнишка лет  пятнадцати по  фамилии Мортон.  Один из  двух
других мальчиков, как  позже узнал  Джек, носил имя  Варвик, другой  –
Кейси.

    – Когда мы  захотим поговорить с  тобой, мы спросим  тебя сами,  –
орал Варвик. – Не смей высовываться, Мортон! Понял?

    – ОТВЕЧАЙ ЕМУ! – велел Кейси.

    – Да, – прошептал Мортон.

    – ЧТО? ПОВТОРИ!

    – Да, – повторил Мортон.

    – Тогда пошел вон, идиот, – приказал Певец, и Мортон, пошатываясь,
встал в строй. Мальчиков ожидала служба и ужин.

    Служба справлялась в большой высокой комнате по дороге в столовую.
Вокруг стоял  запах  жареного мяса,  и  ноздри Волка  начали  ритмично
раздуваться. Впервые за  весь день выражение  интереса промелькнуло  в
его глазах.

    Джек решил быть осторожным. В  углу он заметил нечто черное,  явно
не  органического   происхождения.   Это   был   крошечный   микрофон,
замаскированный в стене. Он, вероятно, являлся частью службы. Так было
лучше слышно преподобного Гарднера.

    Он ожидал  начала молитвы.  Эти люди  – Гарднер,  Сонни-Певец  или
Гектор Баст – заточили его здесь и не собираются освобождать, а теперь
еще эта служба!

    Самое удивительное, что все мальчики шли на службу явно с охотой.

    Служки-мальчики в белых одеждах –  уселись в центре комнаты.  Джек
оглянулся и увидел,  что все присутствующие  с нетерпением смотрят  на
открытую дверь.  Он  подумал, что  причина,  должно быть,  кроется  во
вкусно пахнущем ужине. Но тут быстрым шагом вошел преподобный Гарднер,
и нетерпение на лицах сменилось  восторгом. Мортон, еще четверть  часа
назад  производивший   крайне  жалкое   впечатление,  просто   лучился
счастьем.

    Мальчики встали на ноги. Волк  остался сидеть, удивленно глядя  по
сторонам, и Джеку пришлось потянуть его за отворот куртки.

    – Делай то же, что и все, Волк! – шепнул он.

    – Садитесь, мальчики,  – улыбаясь, сказал  Гарднер. –  Пожалуйста,
садитесь.

    Все сели.  На  Гарднере  были новехонькие  синие  джинсы  и  белая
шелковая рубашка.  Он  с улыбкой  скользил  глазами по  своей  пастве.
Большинство  мальчиков  восхищенно  смотрели  на  него.  Джек  обратил
внимание на  одного из  воспитанников –  волнистые каштановые  волосы,
изящные маленькие руки, хрупкое  тело. Почему-то он напомнил  мальчику
покойного дядю Томми.

    – Итак, начнем. Гек, приступай.

    Гек приступил. Он произносил  слова молитвы быстро и  механически,
как  будто   копировал  голос   с  пластинки,   где   воспроизводились
лексические правила.  После обращения  к Богу  о продлении  их дней  и
прощении прегрешений, Гек Баст  протараторил «Во имя  Отца, и Сына,  и
Святого духа, Аминь! » и сел.

    – Спасибо, Гек, –  Гарднер взял стул и  сел на нем задом  наперед,
будто ковбой на лошади.  Он был весел  и дружелюбен; замеченный  ранее
Джеком налет  безумия исчез.  – А  теперь немного  покаемся.  Руководи
нами, Энди.

    Варвик занял место Гека.

– Благодарю Вас, преподобный Гарднер,  – сказал Варвик и  взглянул
на мальчиков.

    – Покаемся, – продолжил он. – Кто начнет?

    Взметнулся лес рук. Три… пять… восемь!

    – Рой Одерсфельд, – выбрал Варвик.

    Рой Одерсфельд,  высокий мальчик  с  бородавкой на  кончике  носа,
сложив руки перед собой.

    – Я украл в прошлом году у  моей мамы десять долларов, – завел  он
высоким голосом. – Я пошел в зал игровых автоматов и проиграл их  все,
– он моргнул. –  А мой брат  заболел пневмонией и  попал в больницу  в
Индианаполисе! Потому что я украл эти деньги! Вот мое покаяние!

    Рой Одерсфельд сел.

    Солнечный Гарднер спросил:

    – Может ли Рой быть прощен?

    В унисон прошелестело:

    – Рой может быть прощен!

    – А может ли кто-либо из присутствующих здесь простить его?

    – Никто из присутствующих здесь не может.

    – Кто же может простить его?

    – Только Господь.

    – Просил ли ты Господа простить тебя? – спросил Гарднер Роя.

    – Много раз! – Джек увидел, что по щекам Роя текут слезы.

    – И  когда ты  увидишь  свою маму,  ты  расскажешь ей,  как  плохо
поступил по отношению к ней и своему маленькому брату?

    – Конечно.

    Гарднер кивнул Энди Варвику.

    – Покаялся! – провозгласил Варвик.

    Покаяние закончилось к шести часам,  и покаялись почти все,  кроме
Джека и Волка. Некоторые каялись в мелких кражах – другие говорили  об
употреблении алкоголя и курении. Были, конечно, и сбежавшие из дома.

    Их вызывал  Варвик,  но  все  смотрели  на  Гарднера  и  говорили…
говорили… говорили…

    «Они  любят  его,  мечтают  о  его  расположении,  и,  покаявшись,
получают его.  Некоторые, скорей  всего, даже  слегка наговаривают  на
себя», – подумал Джек.

    Запахи из столовой усиливались. В желудке у Волка громко заурчало,
и Джек толкнул его локтем в бок.

    Закончилось последнее  покаяние,  и  Гарднер  встал.  Он  стоял  в
дверном проеме, глядя на проходящих мимо него мальчиков. Когда очередь
дошла до Джека и Волка, он придержал мальчика за руку.

    – Я встречал тебя раньше.

    «Покайся», – говорили его глаза.

    И Джек почувствовал потребность сделать это немедленно.

    «Конечно, мы знаем друг друга. Ты же хлестал меня кнутом…» –  Нет,
– вслух ответил он.

    – Да.  Конечно, да.  Мы встречались  раньше в  Калифорнии?  Майне?
Оклахоме? Где?

    «Покайся! » – Я не знаю вас.

    Гарднер хихикнул.

    – Так  ответил апостол  Петр,  когда его  спросили, узнает  ли  он
Иисуса, – заметил он. –  Но Петр солгал. Я  думаю, ты тоже лжешь.  Так
где же?  В Техасе?  Эль-Пасо?  Или в  Иерусалиме  в другой  жизни?  На
Голгофе, месте распятия?

    – Говорю Вам…

    – Да, да, я  знаю, мы встретились лишь  сегодня. – Вновь  раздался
смешок. Волк,  как заметил  Джек, отпрянул  от Гарднера,  от  которого
исходил терпкий запах одеколона, смешиваясь с запахом безумия.

    – Я никогда  не забываю лица,  Джек. Никогда не  забываю лица  или
места. Я вспомню, где мы встречались.

    Его глаза перебегали с Джека на Волка и обратно.

    – Приятного  аппетита,  Джек.  Приятного  аппетита,  Волк.  Завтра
начнется ваша настоящая жизнь здесь.

    Он направился к лестнице, но на полдороге обернулся:

    – Я никогда не забываю лица, Джек. Я вспомню!

    «Боже, – подумал Джек, – надеюсь, что нет. Во всяком случае, после
того, как мы будем в тысячах миль отсюда…» Что-то тяжелое ударило его.
Джек влетел в столовую и упал; из глаз посыпались искры. Когда он смог
сесть, то увидел Певца  и Баста, стоящих над  ним и смеющихся.  Позади
них маячил Кейси. Волк внимательно посмотрел на маленьких негодяев,  и
что-то в его взгляде не понравилось Джеку.

    – Нет, Волк! – быстро приказал он.

    Волк замер.

    – Ну почему же?  – Гек Баст слегка  посмеивался. – Не слушай  его.
Попробуй  ударить  меня,  если  хочешь.  Я  люблю  перед  едой  слегка
размяться.

    Певец взглянул на Волка и сказал:

    – Оставь дурака  в покое, Гек.  Он –  только тело. –  И кивнул  на
Джека. – Вот кто голова. И  эту голову мы будем перевоспитывать. –  Он
обратился к Джеку  тоном, каким говорят  с маленькими детьми.  – И  мы
перевоспитаем вас, мистер Джек Паркер. Можете мне поверить.

    Неожиданно для себя Джек отчетливо произнес:

    – Ты – гнида.

    Певец густо залился краской. Гек Баст сделал шаг вперед, но  Певец
удержал его за руку. Глядя на Джека, он сказал:

    – Не сейчас. Позже.

    Джек встал на ноги.

    – Не советую со мной связываться, –  сказал он. И было в его  лице
что-то  сильное  и  предостерегающее,  что  заставило  его   обидчиков
отступить.

    Джек подумал,  что  даже дядя  Томми  остался бы  доволен  ужином.
Мальчики сидели за  длинными столами; их  обслуживали четверо в  белых
халатах из их же числа.

    Перед каждым  возникла  тарелка  бобов  с  подливой,  сосисками  и
большим куском мяса. Потом были поданы пластиковые стаканы с  молоком.
На стаканах и тарелках была надпись: ШКОЛЬНАЯ КОМИССИЯ ИНДИАНЫ.

    Волк сосредоточенно жевал, зажав  в руке кусок  хлеба. Он съел  не
менее  пяти  сосисок  и  полную  тарелку  бобов.  Думая  о   маленькой
непроветриваемой комнате и неприятных последствиях бобов для  желудка,
Джек решил, что ночью ему не помешал бы респиратор.

    Окончив есть,  мальчики вставали,  убирали со  стола и  поправляли
стулья. Джек отнес свою и  Волка посуду на кухню.  И тут ему пришла  в
голову мысль.

    Это место не  было тюрьмой.  Это была, скорее,  трудовая школа,  и
поэтому,  наверняка,  ее  нередко  посещали  инспекторы   департамента
просвещения. Они,  конечно  же,  регулярно бывали  на  здешней  кухне.
Наверху все  окна были  зарешечены.  Но решетки  на окнах  кухни?  Это
маловероятно. Они бы вызвали слишком много вопросов.

    Из кухни  можно  было  бы попытаться  осуществить  побег,  и  Джек
принялся осматривать ее. Она напоминала обычную кухню кафетерия в  его
школе  в  Калифорнии.  Белые  пол  и  стены,  ряды  стальных  моек   и
контейнеров. Большие шкафы и овощные баки. Трое мальчиков под надзором
повара мыли посуду.  Лицо повара напоминало  крысиную морду. К  нижней
губе приклеилась  сигарета. Джек  подумал: как  допускает  преподобный
Гарднер, что в его заведении кто-нибудь курит? Все это казалось добрым
знаком.

    На окнах не было никаких решеток.

    Мужчина, похожий на крысу, взглянул на Джека и передвинул сигарету
в уголок рта.

    – Новички? Ты и  твой приятель, а? –  спросил он. – Ничего,  скоро
обживетесь. Здесь быстро обживаются – верно, Сонни?

    Он подмигнул Сонни-Певцу. Певец, казалось, смутился, как младенец.

    – Вы же знаете, что вам запрещено разговаривать с  воспитанниками,
Рудольф, – сказал он.

    – А кто ты  такой, сопляк, чтобы поучать  меня? Лучше иди и  пожуй
ослиный хвост  – это  пойдет  тебе на  пользу, –  насмешливо  процедил
Рудольф.

    Певец посмотрел на повара. Губы  Сонни задрожали, потом сжались  в
струну. Он внезапно повернулся.

    – Вечерня!  –  закричал  он.  – Вечерня!  Все  к  вечерне!  Быстро
вставайте, убирайте со столов и идемте. Мы опаздываем! К вечерне!

    Мальчики спустились  по  ступенькам в  импровизированную  церковь.
Здесь был  свежий воздух;  в помещении  было прохладно.  Где-то  играл
орган.

    Мальчики  сели  на   скамьи.  Перед   ними  возвышалась   кафедра,
оснащенная микрофоном.  Это показалось  Джеку несколько  странным  для
церкви. По бокам кафедры стояли два видеомонитора. Один из них  должен
был демонстрировать  правый профиль  преподобного Гарднера,  другой  –
левый;  но  сейчас  они   бездействовали.  Стены  были   задрапированы
темно-красной тканью;  в левой  стене  оказалось встроено  окно.  Джек
увидел Кейси. Тот достал пару наушников и надел их на голову.

    Да, это  была  церковь,  но  здесь  с  тем  же  успехом  могла  бы
разместиться радио–  или телестудия.  Джек внезапно  подумал о  Джимми
Сваггерте, Рексе Хамберде, Джеке Ван Импе.

    «Ребята, включайте ваши телевизоры – и это вас ВЫЛЕЧИТ! » Слева от
помоста открылась маленькая дверь,  и оттуда вышел Солнечный  Гарднер.
Он был  весь в  белом, с  головы  до пят.  На лицах  многих  мальчиков
возникло выражение экстаза.

    Волк повернулся к Джеку и прошептал:

    – В чем дело, Джек? От тебя исходит интересный запах…

    Джек сжал пальцы так сильно, что они побелели.

    Солнечный  Гарднер,  чье   лицо  лучилось  здоровьем,   перевернул
страницу огромной  Библии,  лежащей  на кафедре.  Джека  на  мгновение
охватило волнение.

    Внимательно смотрел на Гарднера сквозь очки Кейси. Затаил  дыхание
Гек Баст  и Певец.  Гарднер взглянул  на Кейси  и тот  быстро  включил
стоящую на проигрывателе пластинку.

    – Бойтесь соблазнов дьявольских,  – сказал Солнечный Гарднер.  Его
голос был низким, задумчивым, мелодичным.

    – Не поддавайтесь искушению.

    Иначе вас скосят, как траву,

    И перережут, как стадо овец.

    Верьте в Господа и будьте хорошими,

    Тогда вы попадете  в Территории…  (Сердце Джека  Сойера замерло  в
груди) – И там Господь исполнит все ваши желания.

    Идите Божьей тропой;

    Верьте в Господа.

    Забудьте о злобе и вражде.

    Не поддавайтесь искушению,

    Тогда Господь ниспошлет вам благодать

    И заберет в свои Территории.

    Гарднер закрыл Библию.

    – Боже, позволь мне сказать от твоего имени несколько слов.

    Он  долго  рассматривал  свои  руки.  В  очках  Кейси   отражалась
вертящаяся пластинка. Потом Гарднер поднял  глаза, и в сознании  Джека
зазвучали вдруг  слова: «Где  мы  виделись? Не  в королевстве?  Ты  не
хочешь  рассказать   мне   о  перевернутой   повозке,   везшей   бочки
королевского эля? А?.. »  Солнечный Гарднер внимательно оглядел  своих
слушателей. Все  лица  были повернуты  к  нему –  круглые,  вытянутые,
бледные, розовые, открытые и замкнутые…

    – Что это значит, мальчики? Поняли ли вы тридцать седьмой  псалом?
Поняли ли эту прекрасную песню?

    «Нет, –  говорили их  лица. –  Не совсем…  объясни нам…  объясни…»
Внезапно Гарднер крикнул в микрофон:

    – Это значит: НЕ СТИРАЙТЕ ЕГО!

    Волк слегка вздрогнул.

    – Теперь вы знаете, что это значит? Вы все услышали?

    – Да! – крикнул кто-то позади Джека.

    – ДА! –  голос преподобного  Гарднера заполнил большой  зал. –  НЕ
СТИРАЙТЕ ЕГО! ПОТ! Это хорошие  слова, верно, дети? Это очень  хорошие
слова, верно?!

    – Верно… ВЕРНО!

    – Этот псалом велит не обращать внимания на искушения! НЕ СТИРАТЬ!
ПОТ! Этот  псалом говорит,  что если  вы ПРИДЕТЕ  К ГОСПОДУ  И  БУДЕТЕ
ГОВОРИТЬ С ГОСПОДОМ,  ВЫ ДОЛЖНЫ  БЫТЬ НЕВОЗМУТИМЫ!  Понятно, дети?  Вы
поняли?

    – Да!

    – Алилуйя! – воскликнул Гек Баст.

    – Аминь! – поддержал его сидящий позади него мальчик.

    Гарднер взял  в руку  микрофон и  стал прохаживаться  по залу.  Он
напоминал Диззи Гиллеспи,  Джерри Ли  Льюиса, Стэна  Кентона и  Джейна
Винсента одновременно.

    – Вы не  должны бояться!  Вы не  должны бояться  тех, кто  захочет
показать вам грязные картинки! Не должны бояться тех, кто скажет,  что
от мелкой  кражи еще  никто не  умер! КОГДА  ВЫ ОБРЕТЕТЕ  ГОСПОДА,  ВЫ
ПОЙДЕТЕ С ГОСПОДОМ. Я ПРАВ?

    – ДА!

    – НЕ СЛЫШУ! Я ПРАВ?

    – ДА!

    – И КОГДА ВЫ ПОЙДЕТЕ С ГОСПОДОМ, ВЫ БУДЕТЕ ГОВОРИТЬ С НИМ?!

    – ДА!

    – ЕСЛИ Я ПРАВ, СКАЖИТЕ – АЛЛИЛУЙЯ!

    – АЛЛИЛУЙЯ!

    – ЕСЛИ Я ПРАВ – СКАЖИТЕ О-Е!

    – О-Е!

    Мальчики раскачивались  взад-вперед,  и  Джек с  Волком  не  могли
противостоять этому общему движению. Некоторые плакали.

    – А теперь скажите, – тепло обратился к ним Гарднер. – Могут ли  в
этом месте родиться дурные помыслы? Как вы думаете?

    – Нет, сэр, – выкрикнул худой мальчик с выбитым зубом.

    – Верно, – сказал преподобный Гарднер, вновь подымаясь на  помост.
– Аминь. Господь говорит,  – так сказано в  Книге пророка Исайи –  что
если вы тянетесь к Господу, он даст вам орлиные крылья; каждый из  вас
будет сильнее десятерых; и я хочу сказать вам, что СОЛНЕЧНЫЙ ДОМ – ЭТО
ГНЕЗДО ОРЛОВ, ВЕРНО?

    – ВЕРНО!

    Наступила пауза. Гарднер ходил  взад-вперед по подиуму; его  белые
волосы развевались на ходу.  Когда он заговорил  вновь, голос его  был
тих. Мальчики слушали его, затаив дыхание.

    – Но у нас есть враги, – сказал он почти шепотом.

    По  залу  что-то  прошелестело  и  затихло.  Гек  Баст   угрожающе
оглянулся, и  его кулаки  сжались.  Лицо Баста  было, как  у  больного
тропической  лихорадкой.  «Покажите  мне  врага,  –  говорило  оно.  –
Покажите – и вы увидите, что произойдет с ним».

    Глаза Гарднера, казалось, наполнились слезами.

    – Да, у  нас есть  враги, –  повторил он.  – Дважды  правительство
штата Индиана  пыталось закрыть  мое заведение.  Знаете, почему?  Этим
гуманистам не нравится, как я учу моих мальчиков любить Иисуса и  свою
страну. Хотите узнать старый секрет?

    Все они не сводили с него глаз.

    – Мы  не  безумцы,  –  заговорщическим  тоном  сказал  преподобный
Гарднер. – И это их пугает.

    – Аллилуйя!

    – Да!

    – Аминь!

    Гарднер прохаживался по помосту, печатая каждое слово.

    – Мы пугаем их! Пугаем их, когда они выпивают лишний коктейль  или
выкуривают лишнюю  сигарету марихуаны.  От нас  исходит аромат  божьей
благодати, а им не  нравится этот запах!  Поэтому они подсылают  своих
инспекторов и пытаются  доказать, что моих  мальчиков здесь бьют.  ВАС
БЬЮТ?

    – Нет! – раздался дружный хор.  Джек заметил, что Мортон кричит  с
не меньшим энтузиазмом, чем все остальные.

    – НЕТ!

    – Они подсылают к нам гнусных репортеришек из гнусных газетенок, –
завопил преподобный  Гарднер. –  Они  приходят к  нам и  говорят:  «Не
обращайте на нас внимания; мы опытные эксперты; лучше дайте нам выпить
и все осмотреть». Но мы сумеем оставить их в дураках. Верно?

    – Да!

    – Они не находят ни одного гнилого боба в котле. Они не находят ни
одного мальчика в смирительной рубашке, или обритого наголо. Они видят
здесь мальчиков, о которых можно сказать, что самое суровое наказание,
которому они подвергались, – это легкий шлепок. Аллилуйя!

    – АЛЛИЛУЙЯ!

    – Даже  Департамент Образования,  мечтающий снять  меня и  открыть
сюда доступ  дьяволу, даже  они не  могут сказать,  что шлепок  –  это
что-то противозаконное. Они находят  здесь СЧАСТЛИВЫХ детей!  ЗДОРОВЫХ
детей! Детей, думающих о Боге и говорящих с БОГОМ. Аллилуйя!

    – Аллилуйя!

    – Бог  защищает  тех,  кто  любит Его,  и  он  не  любит  курящих,
коммунистов и радикальных гуманистов, которые приходят сюда и утомляют
моих  мальчиков.  У  нас   были  дети,  которые  пытались   что-нибудь
рассказать этим  пройдохам.  Я слышал  записи  таких разговоров,  и  я
хорошо узнал их голоса. Теперь  этих мальчиков здесь нет. Бог  прибрал
их, а я – я только человек…

    Он потряс головой, чтобы показать,  каким это было несчастьем.  Но
глаза его метали молнии.

    – Преподобный Гарднер  не забыл их.  Он выкинул их  на дорогу.  Он
послал их в  Территории, и  они были там  беззащитны: деревья  – и  те
могли там съесть их.

    Тишина в комнате звенела от напряжения. Даже Кейси замер.

    – В Библии  сказано, что Господь  послал Каина на  Запад Эдема,  в
страну Нод.  Это все  равно,  что быть  выброшенным на  дорогу,  дети.
Только здесь вы в безопасности.

    Он обозрел собравшихся.

    – Но если вы будете болтать…  если вы солжете… тогда вас ничто  не
спасет. Помните это, мальчики. Помните. Да спасет нас Господь!

    23. ФЕРД ЯНКЛОФФ

    Джеку понадобилось менее недели, чтобы  понять – только перелет  в
Территории  может  спасти   их  от  Солнечного   Дома.  Ему   хотелось
попытаться, но он не мог ничего сделать.

    Голос его  подсознания неизменно  нашептывал,  что то,  что  плохо
здесь, будет еще хуже там. Это,  вероятно, самое плохое место в  мире…
как червоточина в яблоке.

    Но выход должен быть.

    Волку и Джеку, как и  другим мальчикам, не повезло: они  проводили
большую часть времени на так называемых дальних полях. Это было в миле
от основного здания. Там они  целыми днями собирали булыжники,  потому
что в это время года другой работы не было. Последний стог убрали  еще
в середине октября.

    Часто шел  дождь,  и  земля на  поле  представляла  собой  грязное
чавкающее месиво.

    «Предположим,  мы  попытаемся,  –  в  сотый  раз  думал  Джек.   –
Предположим, мы решим бежать. Куда? На север, где у подножья  каменной
стены растут деревья. Там заканчиваются его владения».

    Там могла быть калитка.

    «Мы перелезем через стену. Волк подсадит меня».

    Мог быть лаз.

    «Пролезем в него. Или…» Или Волк опять будет плакать,  разглядывая
мозоли на руках.  Джек гнал от  себя упрямые мысли  о силе, скрытой  в
Волке… и если его попросить, сила эта вырвется наружу…

    Это было бы наихудшим выходом из положения.

    И что тогда?

    Бежать, конечно. Если бы им удалось бежать из Солнечного Дома,  то
дальше они бы решили, что делать.

    Ни Певец, ни Баст (Джек называл их в уме Чертовыми Близнецами)  не
смогут помешать  им.  И попытаться  нужно  еще до  первых  декабрьских
морозов.

    «Так пытайся! И…»  Им руководило  не то, что  Волк становился  все
более подавленным. Джек все время думал о Лили, находящейся в дюйме от
смерти, пока Джек распевает здесь «аллилуйя».

    «Попытайся. С волшебным напитком или без него. Попытайся».

    Но пока Джек решался, попытку осуществил Ферд Янклофф.

    Умные люди часто думают одинаковым образом.

    События развивались стремительно. Только  что Джек слушал  обычные
циничные бредни Ферда, а в  следующее мгновение Ферд уже крался  через
поле к каменной стене.

    …Было холодно и сыро;  шел дождь со  снегом. Джек разогнул  спину,
оглядываясь в поисках Сонни-Певца. Пока Сонни не трогал его. Очевидно,
таков был приказ Гарднера,  которому Джек был  зачем-то нужен. В  этом
крылась еще одна причина, почему нужно было побыстрее сматывать удочки
отсюда.

    В двадцати  ярдах  справа  работал Волк.  Их  разделял  мальчик  с
выбитым зубом – Дональд Киган.  Донни дружелюбно улыбнулся; с его  губ
сорвался свист. Джек быстро оглянулся.

    Слева был Ферд Янклофф. За  неделю, проведенную в Солнечном  Доме,
они с Фердом стали закадычными приятелями.

    Ферд цинично усмехнулся.

    – Донни явно влюблен в тебя.

    – Да брось ты, – ответил Джек, покраснев.

    – Я  думаю,  Донни  кончает,  когда  ты  заговариваешь  с  ним,  –
продолжал Ферд. – Верно, Донни?

    Донни Киган рассмеялся, не слыша, о чем они говорят.

    Джеку стало еще неуютнее.

    – Прошу тебя, прекрати.

    «Донни влюблен в тебя».

    Это было смешно, но бедный Донни на самом деле был влюблен в него…
и Донни,  возможно, был  не  единственным. Джеку  вспомнился  приятный
мужчина, который  приглашал его  к себе  домой и  который высадил  его
вблизи Зейнсвилла.  «Он увидел  это  первый, –  подумал Джек.  –  Этот
мужчина первый увидел во мне что-то новое».

    Ферд сказал:

    – Ты становишься здесь очень  популярным, Джек. Мне кажется,  даже
старина Гек Баст неравнодушен к тебе.

    – Ты обалдел, – сказал Джек. – То есть…

    Ферд отбросил  очередной булыжник  и  встал. Он  быстро  огляделся
вокруг, увидел, что никто из соглядатаев  не смотрит в его сторону,  и
повернулся к Джеку.

    – А сейчас, мой дорогой, – заявил он, – я совершу большую глупость
и уйду отсюда.

    Он послал Джеку воздушный  поцелуй и помчался  к каменной стене  в
конце Дальнего  Поля.  Педерсен  болтал  в  это  время  с  Варвиком  о
девчонках.  Гек  Баст  сопровождал  Гарднера  в  Манси.  Ферд  получил
приличную фору прежде, чем начался переполох.

    – Эй! Эй, ловите его!

    Джек помчался  за Фердом,  который несся,  как стрела.  Видя,  как
приятель приводит в исполнение его собственный план, Джек почувствовал
восхищение, искренне  желая  Ферду удачи:  «Давай!  Давай же!  Во  имя
святого, давай! »  – Это  же Ферд Янклофф,  – закричал  Донни Киган  и
внезапно расхохотался громким, отрывистым смехом.

    Мальчики в  тот вечер  собрались,  как обычно,  на покаяние  –  но
покаяние не состоялось. Энди Варвик сообщил  им, что у них есть  перед
обедом час для «общения» и вышел.

    Джек подумал, что под маской  «важной птицы» Варвик на самом  деле
трус.

    А Ферда Янклоффа с ними не было.

    Джек оглядел всех  присутствующих. Если  это называется  «общаться
друг с другом»,  то что было  бы, если бы  Варвик вдруг объявил  тихий
час. Все расселись  вдоль стен, и  молча принялись рассматривать  свои
руки. Они не хотели «общаться». Они хотели выслушивать чужие  покаяния
и каяться сами.

    Джек напряженно думал: «Его нет  здесь, потому что они убили  его.
Все они  сумасшедшие.  Если  бы  им  предложили  выпить  отраву,  они,
наверное, вежливо поблагодарили бы и выпили».

    Он оглянулся вокруг,  глядя на эти  бледные, усталые,  растерянные
лица – и подумал, как они  засияли бы, если бы сюда вошел  преподобный
Гарднер.

    Они бы сделали это, если  бы Солнечный Гарднер предложил им.  «Они
бы выпили; они могли  бы по его приказу  придушить меня и Волка.  Ферд
был прав – они видят  в моем лице что-то  такое, что связывает меня  с
Территориями, и поэтому слегка влюблены в меня… И Гек Баст тоже…  Хотя
этот болван не способен  любить. Да, они немного  влюблены в меня,  но
Гарднера любят гораздо больше. Они – сумасшедшие».

    Все это мог сказать ему Ферд, и, сидя здесь, в общей комнате, Джек
представил, как Ферд говорит ему это.

    Он рассказывал Джеку, что в Солнечный Дом поместили его  родители,
новообращенные христиане, которые проводили свои дни в молитвах. Никто
из них не  понимал Ферда,  который был  сделан из  другого теста.  Они
считали,    что    Ферд    –    дитя    дьявола,     коммунистический,
радикально-гуманистический перерожденец.  Когда он  сбежал из  дома  в
четвертый раз и был пойман все  тем же Фрэнки Уильямсом, его  родители
приехали в Солнечный Дом,  куда перед этим  заточили Ферда, и  отлично
поладили с Солнечным  Гарднером. Они  нашли здесь  решение всех  своих
проблем, которые возникали в связи  с их неугомонным сыном.  Солнечный
Гарднер обратит их сына лицом к Господу. Он станет щитом на его  пути.
Он примет его из их рук и изолирует от улицы.

    – Они прочитали  про Солнечный  Дом в «Санди  рипортс», –  говорил
Ферд Джеку. – И прислали мне открытку,  где писали о том, что если  бы
не Солнечный Дом, то вскоре я горел бы в геенне огненной. Я написал им
ответ – Рудольф  тайком отправил его.  Дольф – отличный  парень. –  Он
помолчал. – Ты ведь знаешь,  что я подразумеваю под словами  «отличный
парень», Джек?

    – Нет.

    – Тот, кого можно купить, – сказал Ферд и зло рассмеялся. –  Дольф
стоил мне два бакса.  Итак, я написал им  письмо, где говорилось,  что
все прочитанное  ими  в «Санди  Рипортс»  про смирительные  рубашки  и
карцер – правда.  О, они  не смогли доказать  это. Наш  шеф –  большой
ловкач. И  ты со  своим  приятелем еще  испытаешь это  на  собственной
шкуре.

    Джек сказал:

    – Эти парни из «Санди Рипортс» всегда легко берут людей в  оборот.
Так говорит моя мама.

    – О, он очень  хитрый. Когда они приехали  сюда, он изобразил  для
них рай, но неделю  перед этим мы пожили  в аду. Он был  замороженным,
как Снежная  Королева.  Именно  тогда  он  сбросил  Бенни  Вудрафа  со
ступенек третьего этажа, найдя у него комиксы. Бенни три часа был  без
сознания, и до сих пор не может вспомнить, кто он и откуда.

    Ферд помолчал.

    – Он знал,  что они приедут.  Так же, как  он всегда знает,  когда
нагрянет проверка. Он прячет смирительные рубашки в кладовую и  делает
вид, что карцер – это просто сарай.

    Ферд вновь цинично рассмеялся.

    – Знаешь, что сделали мои предки? Они отослали Гарднеру ксерокопию
моего письма. «Для моего же блага»,  – написал в следующем письме  мой
папочка. Ну а потом, конечно, меня посадили в карцер.

    Вновь резкий смех.

    – Скажу тебе и другое. Он не убивает детей. Они просто исчезают  –
не без его помощи, конечно.

    «Как теперь исчез  и сам Ферд»,  – подумал Джек,  глядя, как  Волк
меряет шагами комнату. Руки мальчика  были очень, очень холодными.  Он
вздрогнул.

    Кажется, на Волке прибавилось волос. Так быстро? Конечно, нет.  Но
это скоро произойдет.

    «А кстати, Джек,  пока мы  сидим здесь, думая  об опасности  этого
сидения – как там  твоя мама? Как там  Милашка Лил, Королева  Бродвея?
Худеет? Испытывает  боль?  Чувствует  ли она,  как  что-то  гложет  ее
изнутри,  пока  ты  сидишь  в  этой  тюрьме?  Участвует  ли  Морган  в
распространении метастазов? » Мысль  о смирительной рубашке  заставила
его вздрогнуть, и он почти наяву увидел карцер – металлический ящик на
заднем дворе, куда запирают непокорных.

    – У него есть лицензии на производство денег, – говорил Ферд, пока
они  собирали   булыжники  на   Дальнем   Поле.  –   Его   религиозные
представления все время крутят по радио и кабельному телевидению. Мы –
его капитал. Мы поем по  радио. У него есть  Кейси – домашнее радио  и
телевизор одновременно. Кейси записывает  на пленку каждую заутреню  и
снимает видеофильм на каждой вечерне. Все это он монтирует вместе,  но
это еще не все. Кейси – хранитель  очага. Видел ли ты «жучок» в  своей
комнате? Это он устанавливает  «жучки». Все, что  мы делаем, видно  на
экранах в  его комнате,  куда есть  выход из  офиса Гарднера.  «Жучки»
записывают и  разговоры. Кейси  прослушивает их  и все  подозрительное
сообщает Гарднеру. Он сделал для Гарднера радиотелефон.

    Ферд гримасничал и кривлялся.

    – Ты заблуждаешься, – осторожно сказал Джек.

    – В отношении  Солнечного Дома  я не  заблуждаюсь. Гарднер  богат,
хотя и  не  рекламирует  это.  Одна  женщина  подарила  ему  талисман,
охраняющий от дьявольского сглаза; я повторяю, он всегда знает,  когда
придут с проверкой. Тогда мы убираем  это место с головы до ног.  Баст
прячет смирительные рубашки в кладовую,  а карцер заполняет бобами.  И
когда они приходят, мы идем в класс. Много ты видел здесь классов?

    – Ни одного.

    – Ни одного, – согласился Ферд, и вновь цинично хохотнул. Его смех
можно было перевести  так: «Представляешь, что  я обнаружил? Я  должен
буду здесь умереть, если ничего не  переменится. Но во всем есть  своя
хорошая сторона. Ты ведь понимаешь меня? »

    Таков был  ход мыслей  Джека  в тот  момент, когда  цепкие  пальцы
вцепились в его ухо и сдернули со стула. Он увидел круглое, как  луна,
лицо Гека Баста.

    – Мы с преподобным как раз были в Манси, когда в местную  больницу
привезли твоего  дружка, –  сказал  Баст и  кровь пульсировала  в  его
пальцах.  Джеку  было  очень  больно.  Он  застонал,  и  Гек  довольно
засмеялся. –  Он  как  будто  побывал  в  микроволновой  печи.  Врачам
понадобится много сил, чтобы вытащить его.

    «Он говорит это мне, – подумал Джек. – Он говорит это всем сидящим
в этой комнате. Мы должны знать, что Ферд еще жив».

    – Ты – безмозглый болван, – сказал Джек, – Ферд…

    Гек ударил его. Джек упал на пол. Мальчики шарахнулись в стороны.

    Где-то хихикнул Донни Киган.

    Раздалось рычание.  Гек обернулся  и  увидел стоящего  со  сжатыми
кулаками Волка.

    – А,  наш  дурачок  наконец  решил  потанцевать,  –  Гек  довольно
оскалился. – Ладно, я  люблю танцевать. Подойди  же, ублюдок, и  давай
потанцуем.

    Из  уголка  его  рта  стекала  слюна.  Волк  подошел  ближе.  Джек
безуспешно пытался удержать его.

    – Что здесь про… – прозвучало от двери. Это вошел Сонни-Певец.  Не
было необходимости заканчивать вопрос – он все увидел своими  глазами.
С улыбкой Сонни прикрыл дверь; его мрачное лицо осветилось.

    Джек увидел, что Певец приближается к Геку и Волку.

    – Волк, осторожнее…

    – Я буду осторожен, Джек! Я…

    – Давай же потанцуем, кретин, – повторил Гек Баст и ударил  Волка,
отбросив его на пару шагов назад. Донни Киган опять захихикал.

    Кулаки Гека были большими, но кулаки Волка – еще больше.

    Без единого звука  он размахнулся  и первый же  удар достиг  цели,
стерев улыбку  с лица  Гека  Баста. Он  явно  уступал по  силе  своему
противнику.

    – Ты, мерзавец, ты  не должен убивать  свое стадо, –  приговаривал
Волк. – Это  написано в Библии,  и это написано  в «Книге  Правильного
Хозяйствования», что ты…

    Бам-м-м! -…никогда

    Хлоп!

    – НИКОГДА НЕ ДОЛЖЕН убивать стадо.

    Гек, подвывая, упал на колени. Волк  выкручивал ему руку, и Гек  в
этой позе напоминал фашиста, отдающего нацистский салют. Хватка  Волка
была каменная; на лице его не отражалось практически ничего.

    – Волк, хватит! Прекрати!..

    Джек заметил, что  дверь была  открыта, а Сонни  исчез. Почти  все
мальчики повскакивали на ноги и отступили подальше от Волка.

    В дверном проеме появились люди.  Кейси, Варвик, Сонни, другие…  И
сам преподобный Гарднер с маленьким саквояжем в руке.

    – Хватит, я сказал! – глядя на вошедших, крикнул Джек.

    – Ладно, –  спокойно ответил  Волк. Он  отпустил руку  Гека, и  та
безжизненной плетью повисла вдоль тела.

    – Ладно, Джек.

    На Волка набросились сразу шестеро. Кто-то вскрикнул.

    – Держите его! – завопил Гарднер. – Держите его! Крепче!

    Он торопливо открывал свой саквояж.

    – Нет, Волк! – кричал Джек. – Брось это!..

    Мгновение Волк  активно защищался,  но  почти сразу  же  перестал.
Джеку вспомнилась  история о  Гулливере, плененном  лилипутами.  Волка
прижали к стене, хотя кое-кто (а именно Сонни-Певец) делал это с явной
опаской.

    – Держите его, – кричал Гарднер, доставая из саквояжа шприц.

    – Так же нельзя! – Джек  бросился на помощь, но Гарднер  отшвырнул
его к другой  стене. Волк вновь  стал отчаянно бороться,  но даже  для
него шестеро противников оказалось многовато.

    – Джек! – завыл он. – Джек! Джек!

    – Держите же его! – и Гарднер со всего размаха всадил иглу в плечо
Волка.

    Волк, откинув голову, обмяк.

    «Я убью тебя, негодяй, – внезапно подумал Джек. – Убью тебя,  убью
тебя, убью  тебя…» Кейси  сильным  ударом разбил  Волку нос,  и  кровь
брызнула на пол.  Множество рук  держало бунтаря,  и Волк  уже не  мог
сопротивляться. Вокруг мелькали перепуганные лица наблюдавших за  этой
сценой мальчиков.

    – В карцер!  – загремел  голос Гарднера.  – А  ты, мистер  Паркер…
может быть, ты теперь скажешь мне, где мы встречались?!

    Джек, ни слова не  говоря, глядел себе  под ноги глазами,  полными
слез бессилия и ярости.

    – Итак,  в карцер!  – уже  спокойнее сказал  Гарднер. –  Когда  он
запоет,  ты  почувствуешь  себя  по-другому,  мистер  Паркер.   Совсем
по-другому.

    И Гарднер вышел.

    Когда Джек и остальные мальчики шли к заутрене, Волк все еще сидел
в карцере. Солнечный Гарднер с  иронией поглядывал на Джека: «Ну,  так
как же, мистер Паркер? » «Волк, это  моя мать, моя мать…» И днем  Волк
еще оставался под  замком. Проходя мимо  карцера, Джек заткнул  руками
уши, чтобы не слышать его стонов.

    В этот момент его окликнул Сонни.

    – Преподобный Гарднер ожидает тебя в конторе, чтобы выслушать твое
покаяние. И  он велел  передать, что  выпустит этого  дурака в  ту  же
минуту, как только услышит от тебя то, что ему хочется узнать.

    На лице Сонни читалась явная угроза.

    – Я не могу сказать ему то, что он хочет услышать, – ответил Джек.
Внезапно он сильно толкнул  Сонни в грудь.  Тот отлетел назад,  нелепо
взмахнув руками.

    – Ладно  же, –  заявил Сонни,  выпрямившись. –  И еще  преподобный
Гарднер велел передать, что твой дружок страдает из-за тебя.

    – Я отлично знаю, из-за кого он страдает.

    И все же в ушах Джека все время звучали стоны Волка…

    К обеду  Волк затих,  и Джек  понял, что  по приказу  преподобного
Гарднера его выпустили из карцера, чтобы своими стонами он не  привлек
ничьего внимания.

    Волк лежал на кровати в  их комнате. Он слабо улыбнулся  вошедшему
Джеку.

    – Как твоя голова, Джек?

    – Как ты, Волк? Все в порядке?

    – Я стонал, а ты не помог мне…

    – Волк, прости меня, – взмолился Джек. Волк выглядел странно –  он
был белым, как мел.

    «Он умирает , –  подумал Джек. –  Нет, – поправил  он сам себя.  –
Волк начал умирать с того момента,  когда они удрали из Территорий  от
Моргана. Но теперь он умирает быстрее. Слишком белый… но…» Руки и ноги
Волка теперь покрывала  густая шерсть,  которой еще два  дня назад  не
было.

    Джек высунулся в окно и взглянул на Луну. С предыдущего полнолуния
прошло всего семнадцать дней…

    – Еще не  время для Перемен,  Джеки, – сухо  сказал Волк. Это  был
голос  инвалида.  –  Но  в   этом  ужасном  месте  я  начал   меняться
преждевременно…

    – Гарднер  назначил  цену  за  твое освобождение,  но  я  не  смог
заплатить ее. Мне хотелось, но… Волк… моя мать…

    Голос Джека захлебнулся в слезах.

    – Тсс, Джеки… Волк знает. Волк все знает…

    Волк улыбнулся своей ужасной улыбкой и взял Джека за руку.

    24. ДЖЕК НАЗЫВАЕТ ЗВЕЗДЫ

    Еще одна неделя в Солнечном Доме. Приближалось полнолуние.

    В понедельник сияющий  Гарднер велел мальчикам  склонить головы  и
поблагодарить Бога за исцеление их брата Фердинанда Янклоффа. Во время
лечения Ферд обратился  душой к Господу,  сказал преподобный  Гарднер,
безмятежно улыбаясь.  Он  позвонил  родителям  и  сказал,  что  просто
мечтает служить Господу, и родители забрали блудного сына домой.  Умер
и  похоронен  на  полях  Индианы…  или  в  Территориях,  куда  никакая
инспекция не в состоянии добраться.

    Во вторник непрерывно  шел дождь.  В этот день  никто не  работал.
Большинство обитателей  Солнечного Дома  отсыпались,  но для  Джека  и
Волка, конечно же, нашлось занятие.  Волк чистил чулан. Джек убирал  в
туалете. Мальчик  размышлял,  что  Кейси  и  Варвик,  приказавшие  ему
выполнять эту грязную,  по их  мнению, работу,  никогда, очевидно,  не
сталкивались с мужской уборной в «Оутлийской Пробке».

    В среду появился Гек Баст с рукой на перевязи.

    – Доктор сказал, что я уже  никогда не смогу ею пользоваться,  как
раньше, –  бросил  он Джеку.  –  Не  сомневайся, ты  и  твой  приятель
поплатитесь за это. И очень скоро…

    – Ты хочешь, чтобы то же самое случилось и со второй твоей  рукой?
– спросил его Джек… но на самом деле он испугался.

    – Я не боюсь  его, – ответил Гек.  – Преподобный Гарднер  разрешил
нам разделаться с вами, независимо от того, скажешь ли ты ему то,  что
он хочет знать, или нет. Помни об этом, красавчик.

    И Гек улыбнулся.

    Со времени  этого короткого  разговора прошло  всего шесть  часов.
Прозвонил колокол, сзывающий  всех на покаяние.  Волк крепко спал,  не
слыша гулких ударов.

    Что они сделали с его другом в карцере? Да нет, карцер тут ни  при
чем. Виновен даже не Солнечный Дом. Причина кроется во всем этом мире.
Волк просто тоскует по дому.  Он перестал смеяться и редко  улыбается.
Силы покидают его.

    «Скоро это случится, Джеки. Я умру. Волк умрет».

    Гек Баст сказал, что не  боится Волка; казалось, изувеченная  рука
Гека – это последнее, на что способен Волк.

    Звонил колокол. …Этой  ночью, в  четыре утра,  когда Волк  забылся
тяжелым сном, дверь  их комнаты  открылась и  вошли Сонни  и Гек.  Они
повели Джека в контору преподобного Гарднера.

    Гарднер сидел  при полном  параде на  краешке стола.  Позади  него
висела картина, изображающая  переход Иисуса  через Галилейское  море.
Справа темнело окно,  через которое  было видно студию  Кейси. В  руке
Гарднер держал тяжелую  связку ключей, которой  он поигрывал во  время
разговора.

    – Ты  еще ни  разу не  покаялся,  Джеки, –  мягко обратился  он  к
мальчику. –  Покаяние  облегчает  душу. Не  покаявшись,  мы  не  будем
спасены.

    – Мне не в чем каяться перед Вами, – резко ответил Джек.

    – Думай,  что  говоришь, болван!  –  крикнул Сонни.  –  Мы  сумеем
постоять за своего благодетеля!

    – Да снизойдет  на тебя  Божья благодать, Сонни,  – кротко  сказал
Гарднер, и вновь обратился к Джеку.

    – Подойди поближе, сын мой.

    Джек выполнил его приказание.

    – Так как же тебя зовут на самом деле?

    – Джек Паркер.

    Он  заметил  дьявольский   огонек  в  глазах   Гарднера  и   хотел
обернуться, но опоздал. Резкий удар свалил его на пол.

    – Откуда ты, порождения дьявола?

    – Из Пенсильвании.

    Боль сковала левую сторону тела. Он лежал на полу, прижав колени к
груди.

страница 1 2 3 4 5 6 7

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT