Глава
16
- Данька! Тебя зовут… - мальчик
обернулся на зов, оторвавшись от ранца, в который он складывал
учебники и тетради. Только что закончился четвёртый урок,
любимая Данькой история, но он ни на минуту не мог отвлечься
от тревожных утренних мыслей, - Дань, к тебе пришли, слышишь?…
В дверях стояла Ирка Смирнова
– первая красавица в классе, высокая, стройная, похожая
на Линду Евангелисту в детстве и призывно махала рукой.
Она уже давным-давно, ещё с третьего класса, была безнадёжно
и безответно влюблена в Даньку. Но как она ни старалась
обратить на себя внимание мальчика, тот только недоумённо
обводил её взглядом, занятый своими, мальчишескими проблемами
и мыслями, в которых ну совсем не было места глупым и взбалмошным
девчонкам. И это было жутко тоскливо.
- Какая-то женщина… взрослая…
- она посторонилась пропуская Даньку с накинутым на одно
плечо ранцем и украдкой проводила его ладную фигуру быстрым
взглядом – какой же он всё же симпатичный…
Данька вышел в гудящий большой
переменой школьный коридор и завертел головой в поисках
того, кто его звал.
- Здравствуй, - слева, рядом с
нишей в которой постоянно вывешивали стенгазеты и поздравления
учителей с Днями рождения, стояла Ромкина мама. Она как-то
смущённо улыбнулась и шагнула навстречу вышедшему из класса
мальчику, - ты извини, что в школе тебя дёргаю, просто
библиотека ведь рядом, а сейчас перерыв… Ну вот я и решила
с тобой поговорить… Это насчёт Ромы…
Данька, сглотнул, сердце у него
забилось как-то неровно и слишком часто: “Конечно... а…
А что случилось? С ним нормально всё?”
- Да нормально… просто... Просто
я сегодня утром немного с ним поругалась и… Давай отойдём,
а то прямо посреди коридора стоим…
Данька перебросил ранец с одного
плеча на другое и шагнул в сторону.
- Ну так вот… Помнишь вчерашний
наш разговор, там в библиотеке? – мальчик молча кивнул,
и в груди его снова стало холодно и пусто, - Рома сегодня
утром наотрез отказался куда-то уезжать. Наотрез. Я даже
не знаю, что на него нашло. Я ведь хотела уже сегодня договориться
на работе, чтобы взять отпуск за свой счёт на две недели,
а он…
Женщина отвернулась и Данька физически
почувствовал, как она переживает. Даже в профиль были видны
ранее незаметные круги под глазами.
- Я хочу тебя попросить, чтобы
ты поговорил с ним. Он тебя послушает. Я переживаю за него,
- она снова повернулась к мальчику и, положив руку ему
на плечо продолжила, - и за тебя тоже… Эти дурацкие дворовые
законы… Ведь так будет лучше, правда?
Данька смотрел в глаза женщины,
чувствовал её руку, и какое-то старое, давно забытое ощущение,
нахлынуло на него. Именно так, улыбаясь и положив тёплую
и мягкую ладонь на плечо, когда-то, миллион лет назад,
провожала его в школу мама. Он не хотел, да, наверное,
и не смог бы соврать. Это было выше его сил. И потому,
не отвечая на прямой вопрос, он отвёл взгляд в сторону
и тихонько сказал: “Я поговорю с ним…Обязательно…”
- Спасибо, Дань, - женщина немного
вымученно улыбнулась и потрепала его по голове, - ты всё
ж таки коренной житель Города. Это мы приезжие… Поговори
с ним. Мне кажется, что так, на самом деле, будет лучше,
пока вся эта глупая история не забудется.
Данька снова кивнул головой. Да,
так действительно будет лучше и он обязательно поговорит
с Данькой. Когда? Да хоть сегодня после школы. Он позвонит
ему и постарается уговорить того уехать. Да, он очень постарается
и сам тоже будет осторожным. Конечно…
Он смотрел вслед, уходящей в гвалте
большой перемены, Ромкиной маме и честно говоря, не очень
понимал, что ему делать дальше. Те слова, которые он вчера
произнёс в старой дворовой беседке, сегодня с утра воспринимались
не иначе, как приговор. Им обоим. Ведь он - выросший в
этом Городе и воспитанный на его законах - прекрасно знал,
что такая дружба рассматривается как предательство бригады
и кара за это бывает обычно очень суровая. Вплоть до изгнания.
А положение изгоя, чушка – было самым тяжёлым и страшным
наказанием для мальчишки, которое только можно было придумать.
Если не считать того, что плюс ко всему этому могли ещё
и “опустить”…
Данька передёрнул плечами и зябко
поёжился. Пустота из груди плавно переместилась в живот.
Это ж надо слово такое придумали – “опустить”. Он понимал
о чём идёт речь, но понятия не имел как это происходит
и как можно заставить пацана в своём уме делать такое…
Мальчик на самую малюсенькую секунду
пожалел, что он вчера вдруг вот так, неожиданно даже для
самого себя брякнул про “друга”. Но тут же устыдился этой
секундной слабости. Перед глазами снова возникло такое
знакомое Ромкино лицо и внезапно Данька поймал себя на
мысли, что он очень соскучился. А ещё какое-то, совсем
незнакомое чувство неожиданно ударило в голову. Похожее
на то, которое вдруг вспышкой промелькнуло у него там,
в библиотеке, когда они вместе разбирали книги. У него
ёкнуло сердце. Что это? Почему я ТАК думаю о нём? Это ведь
похоже на… Ну не знаю… Кажется он... нравится мне. Нравится?
Но ведь так нельзя говорить о мальчике. Нельзя, потому
что… Чёрт, совсем запутался... Ну и что, что нравится?
А почему он не должен мне нравится. Он классный пацан,
он настоящий друг и вообще… И…
- Данька, пошли быстрей! На алгебру
опоздаем, - задумавшийся мальчишка чуть не подпрыгнул от
неожиданности. Толстый и добродушный Женька Пименов, сосед
по парте, раскрасневшийся от бега и возни на перемене,
толкнул его в бок и снова громко загудел прямо в ухо, -
пойдём-пойдём... А то Выдра в класс не пустит, заставит
отрабатывать потом.
Выдрой они не сговариваясь, называли
худую и ехидную старую деву, преподающую алгебру и геометрию
в средних классах по имени Валентина Идрисовна. Ну вылитая
выдра, там даже придумывать ничего не пришлось…
- А чего это за женщина к тебе
приходила? – Женька шумно сопел и пытался на ходу поправить
съезжающую с плеча школьную сумку, - небось подрался опять
с кем-нить?
- Не, не подрался, - Данька на
секунду задумался и брови его нахмурились, - должен был
драться…
И не давая однокласснику больше
любопытствовать, подхватил ранец, увлёкая того за собой,
- ладно, Жека, пойдём, сейчас звонок будет…
Данька возвращался из школы, зорко
и настороженно глядя по сторонам. Особенно, когда подходил
к тенистому и уютному двору своего углового дома. Он понимал,
что вряд ли кто-то вот так, вдруг выскочит на дорогу и
попытается его... (а что, собственно, попытается? Поговорить?
Избить? Изнасиловать?) Хрен знает... Но всё же он старался
быть осторожным.
На удивление пустынный двор встретил
его равнодушным молчанием и, поднявшись на третий этаж,
Данька открыл своим ключом дверь и тихонько зашёл домой.
Отец был на работе, он возвращался обычно после шести вечера.
И Данька, сбросив по дороге ранец в коридоре, прямиком
по-быстрому направился в туалет. Ему приспичило ещё на
полдороге из школы. А затем, неторопливо выйдя оттуда и
застёгивая штаны, он присел на стул в коридоре и задумался.
Он понимал, что нужно обязательно
что-то делать. Дело было даже не в просьбе Ромкиной маме.
Это само собой. Просто ещё в школе, сидя на последнем уроке,
он твёрдо решил что ему на самом деле нужно обязательно
поговорить с Ромой. И не только поговорить, но и решить,
что же им делать дальше. А сейчас, в первую очередь, необходимо
было предупредить его о вчерашнем разговоре с Цофой и Рашидом.
Потому что те слова, которые он сказал этим двум парням,
напрямую касались и Ромки. И они наверняка попытаются встретиться
с ним тоже.
Он потянулся к телефонной трубке.
Но на полпути какая-то мимолётная мысль мелькнула у него
в голове. Она ещё не успела оформиться и созреть до конца,
как Даньке сразу стало жарко и кровь прилила к щекам. А
что если… А что, если сейчас не звонить, а съездить к Ромке?
Чтобы посоветоваться, поговорить, всё обсудить и... и (самое
главное!!!) увидеть его…
А что? Деньги у него есть, адресами
они обменялись ещё тогда в библиотеке. Можно просто сейчас
выйти, взять такси и… (у Даньки сладко заныло в животе)
и поехать к нему домой. Мамы егошней сейчас нету, она пока
ещё тоже на работе. Они только вдвоём будут. Поговорят,
а если поговорят, то наверняка что-нибудь придумают. Ведь
не может же быть, чтобы не придумали.
Он ещё не успел додумать до конца
эту мысль, а ноги сами несли его в его комнату, к укромному
ящику в столе, где были спрятаны злополучные “кроссовочные”
деньги. Поколебавшись, он вытащил из пачки две сторублёвые
бумажки, положил деньги обратно в стол и вихрем помчался
в прихожую, надевать старенькие школьные туфли. Он чувствовал
какую-то незнакомую радость и, несмотря на неважнецкие
мысли, предвкушение предстоящей встречи с Ромкой перебивало
эти мысли напрочь…
Такси медленно подкатило почти
вплотную к подъезду. Водитель, вполоборота обернулся к
сидящему на заднем сиденье Даньке: “Здесь?”. Мальчишка
кивнул головой и, немного волнуясь (он самостоятельно ехал
в такси впервые в жизни), протянул мужчине деньги. Часы
на приборной панели старой “Волги” показывали половину
второго И Данька вдруг с ужасом подумал, о том, что ему
делать, если Ромка ещё не вернулся со школы. А вдруг у
него сегодня шесть уроков? Или задержался где-то с пацанами?
А вдруг его Раш уже... это… поймал и теперь выпытывает,
что это про него там какой-то пацан “волгинский” болтает…
Данька машинально взял сдачу и,
осторожно открыв дверь, не обращая внимания на слегка удивлённый
взгляд таксиста, вышел на улицу. Он быстро огляделся -
в этот обеденный час двор был пуст, если не считать парочки
малышей, возившихся в песочнице – и, под оглушительные
удары своего сердца, шагнул в темноту незнакомого подъезда.
Он прекрасно понимал, что если его увидит кто-то из “держинцев”,
то ему будет хана, и не только ему. Ромку тогда уже точно
не оставят в покое.
Быстро, через две ступеньки, он
пешком поднялся на третий этаж и стараясь успокоить шумное
дыхание, остановился перед ничем не примечательной дверью
с цифрой 47. Чувствуя как бешено стучит сердце, Данька
поднял руку, секунду поколебался и затем сильно нажал кнопку
звонка (вот сейчас он услышит как затопают шаги и такой
знакомый голос спросит “Кто там?”, а потом откроется дверь
и Ромка глянет на него своими огромными серыми глазами,
удивлённо приподняв брови и хлопая своими длинными ресницами,
выдохнет: “Данькааа?!”. А потом он войдёт и…)
Зловещая тишина за дверью становилась
всё более долгой. Мальчик не веря самому себе, холодея
от нехорошего предчувствия, снова нажал на звонок, прислушиваясь
к малейшим шорохам, которые могли донестись из-за закрытой
двери. Где-то пело радио, где-то этажом ниже плакал ребёнок,
слышалось, как какой-то старческий голос нудно ругает повышение
цен и правительство, но за этой дверью был полная тишина.
Полная…
Данька опустил руку и, прислонившись
к стене спиной, сполз на корточки. Только сейчас он понял,
в какую ситуацию попал. Выйти отсюда он не мог, рискуя
в любую секунду быть увиденным кем-нибудь из “держинцев”,
а сидеть здесь и ждать было совсем глупо (а что если Ромка
к маме пошёл на работу и они только вечером придут вместе?
Нет, они ж вроде поругались сегодня… а вдруг он мириться
пошёл?) Прошло уже почти десять минут, а Данька продолжал
растеряно сидеть возле плотно закрытой двери и ему становилось
всё более не по себе.
А потом вдруг он услышал голоса.
Сначала гулкие, отдалённые, а потом всё более отчётливые,
усиленные эхом подъезда. Кто-то поднимался вверх и через
секунду, с жутким тянущим холодком в низу живота, Данька
вдруг узнал голос одного из говоривших. Он слышал его всего
несколько раз. Но спутать его было ни с кем невозможно.
Характерный “медлительный” выговор… Несколькими этажами
ниже по ступеням поднимался Раш...
Данька судорожно вскочил на ноги,
ошалело озираясь и, стараясь не топать, метнулся к лестнице.
(последний этаж.. скорее… там долен быть чердак... должен…).
Он, как кошка скользнул на пятый этаж, высматривая спасительную
лестницу чердака, как в обычной стандартной “хрущёвке”.
Так и есть! Крышка люка ведущего вверх была приоткрыта.
Данька подпрыгнул и, ловко подтянувшись, на железной лестнице
рывком забросил своё тело в пыльную темноту чердачного
люка. С трудом сдерживая бешено колотящееся сердце и совершенно
убийственное желание чихнуть, он прислушался к приближающимся
шагам. С Рашем поднимался наверх ещё кто-то и этот второй
голос он узнал бы из тысячи, несмотря на то, что сейчас
голос этот был безразлично усталый, бесцветный и неприлично тихий. С Рашем шёл Ромка…
Глава 17
- Да пошел ты, Рашид! – в сердцах крикнул Ромка и попытался вскочить на ноги,
но тяжелая рука бригадира, больно сжав плечо, буквально
вдавила мальчика обратно в неудобное “киношное” кресло
под номером двадцать пять. Ромка прерывисто вздохнул, на
глаза наворачивались слезы бессильной ярости и обиды. (Только
не плакать!). Битый час Раш терзал его заковыристыми вопросами,
на которые у Ромки не было ответов. Ну, как объяснишь,
что в Ромкиной жизни случилось чудо – он встретил своего
настоящего друга. Какие подобрать слова? Да и какие слова
не подбери, даже самые умные и правильные, - все без толку.
Если человек не хочет тебя понять, до него не достучишься.
Похоже, Раш все уже для себя решил, разложил ситуацию по
полочкам, а от Ромки ждал только подтверждения своих умозаключений.
Ромка почувствовал себя выжатым,
как лимон, последняя эмоциональная вспышка окончательно
его доконала. Лучше бы уж бригадир держинцев побил его
и запретил видеться с Данькой. Это было бы просто и понятно
… хотя и больно, наверное. Но зачем он привязался со своими
вопросами, зачем в душу лезет?! Будто следователь какой-то,
или как там назывались эти гады, которые людей пытали в
средние века? Инквизитор, во!
- Слушай, Рома, а ты часом не
пидор? Может, вы с этим пацаном того …
Такого оскорбления Ромка вынести
уже не мог, “пидор” – самое страшное клеймо в их мальчишеской
среде, в сто раз хуже “чушка”. Если бы Ромка промолчал
или стал оправдываться, тем самым он как бы признал справедливость
этих слов. Когда тебя называют “пидором”, есть только один
способ смыть позор: забить это гадкое словечко обидчику
в зубы. Во всяком случае, попытаться. Ромка действовал
непроизвольно. Только что его левая рука нервно сжимала
подлокотник кресла, и вот, пальцы мальчика сжались в кулак,
а кулак этот крепко врезался Рашу в подбородок. Ромка корпусом
подался вперед, вкладывая в удар вес своего тела. Сидя
бить, было неудобно, но хук получился грамотный. Голова
Рашида дернулась, и он чуть не свалился с табуретки. Резкая
вспышка боли пронзила худенькую Ромкину руку от запястья
до локтя. И отпустила. Вместо того чтобы бежать, воспользовавшись
замешательством бригадира, мальчик съежился в кресле, ожидая
неминуемой расплаты. И только дул на ушибленные костяшки
пальцев.
Рашид ошеломленно тряс головой
и потирал подбородок. Потом он пристально посмотрел в глаза
насмерть перепуганному Ромке и вдруг … рассмеялся.
- Молодец, правильно отреагировал,
- похвалил он. – Мужик! Ударчик у тебя, что надо. Руку
не сломал? Покажи.
Ромка совсем растерялся, он не
ожидал подобной реакции. Мальчик молча протянул Рашу руку,
и тот принялся осторожно, но тщательно прощупывать Ромкину
кисть и предплечье кончиками пальцев. Ромке стало щекотно,
он пытался сдержать улыбку, но она так и рвалась наружу.
Ромку отпустило, он понял: Рашид на него больше не сердится.
Вот чудеса-то! Объяснял, объяснял, а нужно было просто
по роже двинуть.
- Вроде в порядке, - заключил
Раш, закончив осмотр, - Умеешь бить. А то об мою голову
все почему-то пальцы ломают.
- И что с тобой теперь делать?
– спросил он чуть погодя. – Цофа жаждет твоей крови. Говорит,
его пацан … который Данька … Короче, этот шкет взрослых
парней пачками на лопатки кладет, весь из себя самбист-дзюдоист,
а с тобой не сладил. Цофа рвет и мечет, требует от мальца
реванша, но тот уперся рогом. Типа, Ромка мне друг и идите
вы все к такой-то матери.
- Что прямо так и сказал?! – у
Ромки сердце забилось тревожно и радостно. Он гордился
храбростью своего друга и очень сильно за него переживал.
- Примерно.
- А что ему за это сделали?
- Пока ничего, но сделают, можешь
быть уверен. Для Цофы понты дороже денег. – Рашид недобро
усмехнулся.
- А я … ты …, - ощущение радости
пропало, тревога же накрепко засела в Ромкином сердечке,
словно давешний осколок в коленке.
- До него мне дела нет, - сказал
Раш, - А с тобой решим так. Я у этого понтярщика на поводу
идти не собираюсь. Ты, кажется, хотел боксом заниматься?
Я поговорю с тренером “Нефтяника”, он тебя запишет.
- Как же, - от волнения у Ромки
перехватило дыхание. – Туда же бригадных не берут?
- А мы тебе увольнительную дадим.
На пару лет. Научишься драться, как следует, вернешься
в бригаду. Я сам в детстве у Петровича года два отбоксировал,
он меня помнит. Так что проблем не будет, ему нужны талантливые
ребята. Когда официально выйдешь из бригады, Цофа не сможет
до тебя докопаться. С “Нефтянкой” никто не связывается,
у спортсменов крыша хорошая, сплошь из авторитетов. Братки
сильно за бокс болеют. Ну что, согласен?
Это было сильное искушение. Сбывалась
давняя Ромкина мечта, а он не мог даже обрадоваться. Все
мысли были о Даньке. Как он там? Держится?
- А как же Данька? – тихо спросил
он.
- Это уже не мои проблемы, - голос
Раша сразу стал каким-то скучным. – Выкарабкается как-нибудь.
Мы пока о тебе говорим.
- Странно …, - Ромка задумчиво
потер переносицу. – Я думал, ты меня бить будешь, а ты
… Почему ты для меня все это делаешь? Потому, что мы соседи,
в одном подъезде живем?
- Считай, ты мой спасательный
круг, - непонятно к чему сказал Рашид, положил Ромке ладонь
на макушку и подтянул его поближе к себе. – Ты ведь все
равно в Москву уедешь. Выучишься там. А потом, когда устроишься
хорошо, может, и меня по старой памяти к себе вытянешь.
Из этой помойки. Сам я не смогу.
Ромке стало не по себе от такой
откровенности взрослого парня.
- Ты - мне, я – тебе? – спросил
он.
- Да. И потом ты мне просто нравишься,
несмотря на все твои закидоны.
- Раш, помоги Дане, - попросил
тогда Ромка в последней отчаянной надежде.
Дверь гаража противно скрипнула,
открываясь. Рашид начал медленно оборачиваться на звук.
А Ромка уже смотрел туда во все глаза. В дверном проеме,
бесформенной темной кляксой на фоне неяркого осеннего света,
возникла широкая приземистая фигура. Знакомая и пугающая.
- Здорово, молодешшь! Чегой-то
вы здеся уединились? Целуетесь? – поинтересовался Пингвин,
переступая порог отцовского гаража. В голосе его слышалась
неприкрытая издевка. Раш поднялся ему на встречу.
- Пингвин, - процедил он сквозь
зубы, - неужели выздоровел?
- Да нет, болею. – Пингвин прикрыл
за собой дверь, вышел на середину гаража и остановился,
широко раздвинув ноги, упершись руками в бока. – Выбрался
вот друзей повидать. По тебе, Рашидка, больше всего соскучился.
Говорят, ты выше головы прыгнул, на чужое место жопу пристроил.
- Тебя уже нет, Пингвин, - Раш
подошел к Пингвину и остановился в метре от него, Даже
через куртку Ромка заметил, как сильно напряжена спина
нового бригадира держинцев. – Твой дом – психушка, иди
скорей, а то пропустишь вечерний укол.
- Вот ты как заговорил, - прежний
бригадир недобро осклабился, и Ромке стало по-настоящему
страшно. Пингвину исполнилось лет девятнадцать-двадцать,
но выглядел он гораздо старше. Это был невысокий рыхлый
тип, с широкими покатыми плечами и по-обезьяньи длинными
руками, уверенно стоявший на толстых коротких ногах. Лицо
его производило на окружающих по-настоящему отталкивающее
впечатление: большая голова грушевидной формы, узкая у
висков, как бы оплывала к подбородку, длинный приплюснутый
нос, узкий лоб без бровей, а рот наоборот широкий и безгубый,
как у лягушки. Особенно неприятными были глаза - маленькие,
рыскучие, бесцветные. Пингвин был уродлив и знал об этом.
Говорят, прозвище он придумал себе сам, посмотрев вторую
часть “Бэтмена” с Денни Де Витто в роли человека-пингвина.
Он был опасен. Несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть,
Пингвин двигался быстро и расчетливо. Если Рашид напоминал
Ромке молодого тигра или ягуара, то Сева Гернштейн походил
на матерого медведя. И как медведь был непредсказуем. Кроме
всего прочего, он был безумен - психопат в стадии активного
помешательства.
Намечалась серьезная разборка.
Ромка съежился в кресле, мечтая о шапке-невидимке или,
на худой конец, о гиперпространственном тоннеле в другую
галактику. Только бы подальше отсюда. Связываться с полоумным
Пингвином ему совсем не хотелось.
- Мало мы вас татар на Куликовом
поле положили. – Продолжал меж тем Пингвин, смещаясь так,
чтобы закрыть Рашиду путь к стойке с инструментами. – Надо
было всех под корень извести.
- Что-то я не слышал, чтобы всякие
там “гернштейны” и “рабиновичи” в Куликовской битве участие
принимали. – Парировал Раш, внешне он был абсолютно спокоен.
– Они все больше по обозам подъедаются.
- Ах ты, сука! Ну, ладно. Я тут
тебе подарочек из больнички принес от дяденьки хирурга,
сейчас покажу. Погоди-ка, где он …, - Пингвин сделал жест
ладонью, как бы взывая к терпению оппонента. Другой рукой
он вытягивал из кармана куртки-бомбера что-то узкое, завернутое
в носовой платок. Секунду спустя платок отправился обратно
в карман, а в руке у бывшего бригадира тускло блеснул скальпель.
Ромка видел такие, когда лежал в больнице. Ох, и острые
они! Ромка почувствовал противную слабость в ногах, в животе
что-то булькнуло, и сразу сильно захотелось в туалет. Мальчик
что есть сил сжал ягодицы, теперь при всем желании он не
смог бы убежать.
Рашид побледнел, Ромка увидел,
как заходили у него желваки на скулах под туго натянутой
кожей.
- Рома, иди домой, - бросил он
через плечо, не отрывая глаз от скальпеля.
- Рома останься, - попросил Пингвин.
– Сейчас мы с татарином закончим и будем с тобой общаться,
а то я сильно по общению соскучился. С нормальными людьми.
Кстати, ты попку мыл сегодня? Нет? Ладно, я не брезгливый.
Говоря это, Пингвин медленно подбирался
к Рашу, выписывая смертоносным лезвием замысловатые фигуры.
Рашид отступал к стене. Он попытался было подхватить с
пола табуретку, но Пингвин сделал резкий выпад, и скальпель
распорол Рашу куртку на боку. Парень скривился от боли,
судя по всему, лезвие достало до тела. Рашид прижал к порезу
ладонь, и она тут же окрасилась красным. Ромка наблюдал
за происходящим, пребывая в каком-то странном ступоре,
хорошо хоть живот отпустило. Раш попытался достать противника
ногой, но опытный Пингвин отбил удар плечом и полоснул
Раша по бедру. Похоже, он метил в пах, но немного не рассчитал.
Теперь у Рашида кровь сочилась из обеих ран. Пингвину удалось
зажать парня в угол, его жирная спина в черном бомбере маячила у Ромки перед глазами. “А ведь он убьет Раша”,
- подумал Ромка отвлеченно. И внезапно до него дошел смысл
происходящего, будто плотина прорвалась. Раша убивают!
Рашида, соседа по подъезду, не самого плохого парня и,
возможно, единственную для них с Данькой надежду. Надо
остановить … Надо что-то сделать!
Осознав это, Ромка начал действовать
решительно и хладнокровно. Он пошарил глазами вокруг себя,
заглянул под кресла. Под соседним креслом валялся ржавый
разводной ключ. Ромка вытащил его, взвесил в руке. Ключ
выглядел вполне подходящим оружием, только вот времени,
судя по всему, оставалось совсем мало. Пингвин окончательно
запер Раша в углу, и выжидал момент, чтобы его прикончить.
Про Ромку он, кажется, до поры до времени забыл, то ли,
не считая мальчика серьезным противником. То ли нездоровый
разум Пингвина не давал ему сосредоточиться на двух объектах
разом. Это обстоятельство давало Ромке шанс. Мальчик сделал
пару шагов по направлению к дерущимся, но вплотную подойти
побоялся. Уж очень сильное впечатление на него произвел
скальпель, с легкостью рассекающий толстую куртку из плотной
ткани. Вместо этого Ромка остановился, задержал дыхание
и что есть силы запустил в Пингвина ключом. Метил в голову,
а попал в локоть, но получилось тоже удачно. Пингвин взвыл,
выронил скальпель и, потеряв оружие, перестал быть для
Раша серьезной проблемой. Драка еще какое-то время продолжалась,
но теперь уже Рашид теснил психопата. Несмотря на свои
раны, он дрался
мощно и яростно, и через пару минут Пингвин оказался на
полу в глубоком нокауте. Ромка упустил этот момент, он
сидел на корточках, прижавшись спиной к кирпичной стене,
и тихо плакал.
Потом они окончательно обездвижили
поверженного врага, пустив на эти цели полный моток изоляционной
ленты. Кое-как Ромкиной майкой перевязали Рашины порезы,
к счастью оказавшиеся неглубокими. Гараж запирать не стали,
а из ближайшего телефона-автомата, не называя себя, вызвали
милицию.
Они возвращались домой вместе,
вместе зашли в подъезд, вместе поднимались по лестнице.
От пережитого потрясения Ромка с трудом держался на ногах,
его шатало, и Рашид поддерживал мальчика за плечо. Руки,
свитер и даже лицо у Ромки были в крови - испачкался, когда
помогал Рашу с перевязкой. Но мысли все равно были приятные.
Подонок Пингвин обезврежен при Ромкином активном участии.
Может быть, этого мерзавца, наконец, упекут за решетку,
раз в больнице ему не лежится. Серьезно никто не пострадал.
И, что самое главное, Раш теперь вряд ли откажется, помочь
им с Данькой в разрешении их маленькой проблемы.
Они уже подходили к двери Ромкиной
квартиры, когда сверху раздался стремительно приближающийся
топот, и кто-то гневно закричал с верхней площадки таким
знакомым мальчишеским голосом (Данька? Не может быть!):
- Почему он в крови?! Что ты с
ним сделал, гад!!
Глава
18
- Почему он в крови? Что ты с ним сделал, гад?! – перескакивая через три ступени,
забыв обо всём, с лестницы верхнего этажа с совершенно
белым лицом летел Данька.
Ещё минуту назад, затаив дыхание,
он сидел в на корточках у открытого чердачного люка и осторожно
вглядывался в проём лестничной площадки, мечтая только
о том, чтобы его не заметили. Но когда он увидел шатающуюся
Ромкину фигурку, которую поддерживал парень, а потом разглядел
пятна крови на его лице и свитере, у него на секунду потемнело
в глазах, а потом что-то больно-больно кольнуло в затылке.
И он, кубарем скатившись с чердака, не разбирая дороги,
бросился вниз.
Данька на самом деле умел драться.
И хотя он никогда не думал о себе как о настоящем уличном
бойце, его знали и побаивались не только ровесники, но
и мальчишки постарше. Ещё до смерти мамы и до прописки,
ему частенько приходилось участвовать в различных разборках,
без которых никак не обходились мальчишеские будни этого
Города. В принципе, именно за его бесстрашие и за то, что
называлось у пацанов “не врубать заднюю”, ему было так
рано позволено пройти прописку. Обычно у “волгинцев” такой
чести удостаивались ребята постарше – лет с тринадцати-четырнадцати.
Но отцовские уроки борьбы и навыки поведения на улице,
плюс природная ловкость позволяли ему выходить победителем
из множества сложных мальчишеских ситуаций.
Но здесь никакие навыки не помогли
бы. Хотя бы потому что Данька был как минимум в два раза
меньше Рашида и весом, и ростом. Это только в сказках бывает
так, что маленький одерживает победу над большим и сильным.
В реальной жизни всё намного проще и страшнее. На улице
побеждает самый смелый, жестокий и беспощадный. Всё остальное
– враки. И у невысокого худенького Даньки против взрослого,
крепко сбитого и опытного парня не было ни единого шанса.
Но он даже не успел подумать об этом.
Подбегая к остолбеневшему Рашу
(почему он такой бледный и скривленный?), мальчишка сразу
начал со своей дистанции. Ни слова не говоря, как вихрь,
не давая опомниться… Где-то в глубине души, он понимал,
что это конец, но остервенело выбрасывал руки, вкладывая
в них всё свою ненависть, отчаяние и злость.
Два длинных прямых в подбородок,
шаг влево и короткий хук в челюсть сбоку, а потом, со смещением,
сильный удар ногой в живот. Затем ещё один.. и ещё. Данька
ничего не соображал и уже не мог остановиться…
И вдруг большой, высокий и неимоверно
сильный для своих семнадцати лет Раш, чуть подсел на согнутых
ногах, и схватившись за бок, со свистом втянул воздух.
(Этого не могло быть!!! Чтобы Рашид, не раз битый в разных
переделках, взрослый парень, потерялся от удара какого-то
тринадцатилетнего пацана?!) Глаза его, и без того узкие
и настороженные, превратились в две малюсенькие щёлочки,
рот открылся в какой-то жуткой гримасе и хрипло, как-то
по звериному, застонав, он рухнул на колени, прижимая ладони
к животу.
А дальше всё происходит как в
замедленном чёрно-белом кино… Вот Данька, совершенно слепой
от ярости и осознания ужаса происходящего (он избивает
(!) “бугра” (!!) держинцев (!!!)), разворачивается и готовится
нанести ещё один удар ногой, но уже в голову, стоящего
на коленях Раша. Он переносит вес на левую стопу, замахивается
бедром, вот его правый носок уже отрывается от земли… поднимается
вверх… и…
- Неееет… Данькааааа!!!! Нееееттт!!!!
(Откуда этот знакомый голос? Это
Ромка… Ромка!!! Он же побитый… или ещё хуже.. он же...
вот этим гадом… на коленях… Убьююю!!!)
- Стой, Данька, стой… - отчаянный
крик снова врывается в сознание невменяемого Даньки. Чьи-то
руки оттаскивают его, бросаются ему на шею, он чувствует
чужие горячие слёзы на своей щеке, кто-то крепко держит
его за плечи, тянет куда-то... обнимает… обнимает… Но он
не может отойти, ему надо .. ему надо… вот же… гад… ну…
- Данечка, миленький, ну успокойся…
Ну пожалуйста, я тебя прошу… - голос становится всё яснее
и громче. Пелена перед глазами начинает спадать и вплотную
к себе Данька видит заплаканное, перемазанное слезами и
засохшей кровью такое знакомое сероглазое лицо, - со мной
всё в порядке… Слышишь? Я в порядке!!! Это Раш ранен… Ты
ему сейчас прямо по ране попал… Ну же... Данька!.. Там
Пингвин… Мы дрались… Рашу помощь нужна… Слышишь?… Данька!!!
- Это что за хулиганьё здесь,
а?! Ну-ка убирайтесь немедленно, а то сейчас милицию вызову!
– снизу, на первом этаже, лязгает входная дверь и визгливый
женский голос кричит на весь дом, - ишь, ироды! Напьются
среди бела дня, а потом тут драки устраивают! Я вот вам
покажу драки, щааас милицию вызову, щааас…
Дверь снова лязгает и слышно как
за ней чуть приглушённо звучат затихающие проклятия. Видимо
на самом деле, женщина идёт звонить в милицию.
Ничего не понимающий, оглушённый
и растерянный Данька, стоит опустив руки, словно приросший
к полу. А рядом плачущий Ромка поднимает с бетонного пола
лестничной клетки скривившегося от боли Раша.
- Дань, ну помоги мне… Пожалуйста!
– отчаянный крик, ворвавшись в сознание замершего мальчишки,
наконец возвращает его к жизни, и бросившись на помощь
другу, он осторожно помогает приподнять тяжеленное тело
парня…
Чёрно-белое кино заканчивается…
И Данька со стремительно наваливающимся
ужасом осознаёт, что же он сейчас натворил. Избить (чёрт!
какое смешное слово для тринадцатилетнего пацана по отношению
к взрослому парню) бригадира вражеской группировки да ещё
на его собственной территории означало только одно – подписать
себе смертный приговор. Даньку потихоньку начинало колотить.
Он изо всех сил сдерживался, но запоздалая реакция на сильнейший
стресс давала о себе знать. С огромным трудом они приподняли
еле стоящего на ногах парня. Трясущимися руками, долго
не попадая ключом в скважину замка, Ромка наконец открыл
дверь и они тяжело ввалились в квартиру.
На лицо Рашида медленно возвращался
румянец. Мальчишки усадили его в кресло в комнате, сплошь
заставленной аккуратненькими ухоженными стопочками книг
и, опустив руки, остановились перед ним, переминаясь с
ноги на ногу, совершенно не представляя, что же делать
дальше.
- Ну чего стали? Почётный караул,
мля… - Раш кашлянул, поморщился и уже обращаясь к Ромке
скомандовал, – полотенце принеси какое-нибудь… старое…
только намочи его…
Ромка ни слова не говоря, убежал
на кухню. А Данька остался стоять и изо всех сил пытался
героически выдержать тяжёлый, пристальный, но почему-то
лишённый ненависти взгляд Рашида. Удавалось ему это с большим
трудом.
- А прав был Цофа, - после долгой
паузы парень нарушил повисшее молчание, - бить ты хорошо
умеешь… Вряд ли Роман с тобой сдюжил бы… по серьёзному…
Ччёрт! - он неосторожно шевельнулся, снова поморщился и
продолжил, - значит ты даже не побоялся сюда приехать.
Снова… Интересно… Так говоришь, он друг твой?
Данька не успел ответить. В комнату
вбежал взъерошенный Ромка с намоченным полотенцем. Слёзы
на его лице уже высохли, но грязные разводы пыли и засохшей
размазанной крови остались, придавая выражению его глаз
очень воинственное и отчаянное выражение.
- Вот, Раш, принёс, - он перевёл
взгляд на стоявшего рядом Даньку, - ты как? В порядке?
- Угу, - Даньку до сих пор чуть
колотило, но он постепенно приходил в себя.
- Помоги-ка, - Раш приподнялся,
матерясь сквозь сжатые зубы, и скинул с себя сначала куртку,
а потом рубашку. Данька невольно обратил внимание на мускулистое,
сильное и красивое (красивое?) тело парня. А тот осторожно
опустился обратно в кресло и аккуратно стал разматывать
разорванную Ромкину майку, которой была перевязана рана
на боку.
- Вот же ссука! Как достал! -
он со злостью и лёгким изумлением смотрел на разошедшиеся
края широкого пореза, - ещё бы пару сантиметров и писец!
А тут ещё... – он поднял глаза, - дон кихоты всякие… Бля…
Ничего не понимающий Данька стоял
рядом удивлённо нахмурясь и разглядывая рану Раша (блин,
это видимо прямо туда я ему и попал ногой). При последних
словах парня, он невольно втянул голову в плечи и вдруг
вспомнил слова Ромки, которые он сбивчиво кричал ему там,
в подъезде. О какой-то драке, о Пингвине (об этом отморозке
знали во всех бригадах.), о том, что Раш ранен… И тут только
до него стало доходить, что сейчас не он главная причина
злости и ненависти Рашида и не их с Ромкой судьба сейчас
заботит бригадира “держинцев”. Раш подрался с Пингвином.
И, судя по всему, подрался очень серьёзно.
- Подержи здесь, - сжав зубы,
парень обтирал края раны влажным полотенцем и затем, подняв
на секунду голову, спросил, - у тебя йод и бинт есть?
Ромка, помогавший Рашу, кивнул
и, повернувшись к всё ещё неподвижно стоящему Даньке, попросил:
“Дань, вон в той комнате, справа в столе посмотри, там
аптечка должна быть”. Данька, запоздало спохватившись,
пошёл искать бинт. Он нагнулся, выдвигая ящик стола, достал
не начатый моток стерильного бинта и пузырёк с йодом, выпрямился,
поднял глаза и вдруг остолбенело замер.
На стене над столом, в лёгкой
портретной раме, висело его собственное лицо. Нарисованное
так правдоподобно и похоже, что в первую секунду ему показалось,
что он смотрит в зеркало. Он недоумённо осмотрелся вокруг
и снова перевёл взгляд на портрет. Это было так неожиданно,
что он совершенно растерялся. Ещё секунду он стоял, молча
глядя на рисунок, а потом повернулся, вышел из комнаты
и вернулся к Ромке с Рашидом.
- Вот бинт… йод… - он протянул
руку сидящему парню, а потом долго и слегка недоумённо
посмотрел прямо в глаза Ромке, - там в столе нашёл… Рома
поймал взгляд мальчишки, на секунду замер и неожиданное
понимание мелькнуло у него на лице. Он начал медленно и
густо краснеть.
Глава 19
Рома поймал взгляд мальчишки, на секунду замер в недоумении, и вдруг понял –
Данька видел портрет. Как же я раньше ему не рассказал?
Ромка понял, что краснеет.
“Что со мной? Веду себя, как девчонка!
– в отчаянии подумал он, чувствуя, как приливает к щекам
горячая кровь. - А там, на лестнице, вообще … Бли-и-и-н,
как стыдно!”.
Лицо пылало, в такие минуты Ромке
казалось, что по выражению его лица любой желающий может
прочесть его сокровенные мысли.
- Я сейчас, - сказал Ромка и сделал
шаг по направлению к двери, но Рашид удержал его за руку.
- Погоди. Хватит бегать, надо
поговорить.
Раш поднялся с кресла и зубами
разорвал упаковку бинта.
- Ты, - бросил он Ромке, - сядь
и успокойся. А ты … Даня, иди сюда, поможешь перевязку
сделать. Потом будем решать, что с вами дальше делать.
Друж-ба-ны!
Ромка устало плюхнулся в освобожденное
Рашидом кресло и впал в состояние странной отрешенности,
такое с ним иногда случалось. Нет, он прекрасно все видел
и слышал, но как будто со стороны, словно смотрел телевизор
или постановку в театре, а сам оставался не вовлеченным
в происходящее. Вот Раш дергается и шипит от боли, когда
жгучая желто-коричневая жидкость заливает ему рану на боку,
часть йода проливается на пол. (От мамы попадет … Надо
бы перекисью, - думает Ромка). Вот Данька, такой растрепанный
… и все равно красивый. Он ходит вокруг Рашида и обматывает
того бинтом. Как ребенок вокруг елочки и даже выражение
лица у Даньки детское, кажется, он совершенно растерян.
Вот Раш спускает свои черные спортивные брюки, располосованные скальпелем Пингвина. (…я тебе подарочек принес от дяденьки
хирурга … ). Он стоит к Ромке вполоборота, и Ромка еще
раз отмечает: рана на бедре совсем пустячная, не рана,
а так, глубокая царапина. (Повезло!). Ее тоже заливают
йодом и решают не перевязывать, кровотечение давно уже
остановилась. Трусы у Рашида смешные – белые “семейники”,
а спереди нарисован жирный амур, метящий из лука в ярко-красное
сердечко. На самом
интересном месте! (Интересно, какой у него?). Данька тоже
смотрит на Рашидовы трусы, на губах у него появляется ехидная
улыбочка.
- Ну и трусняки! - хихикает он.
- Чего лыбишься? - беззлобно огрызается
Раш. – Много бы ты понимал, мелкий! Это сейчас самый писк,
знаешь, как телки прутся.
Ромке, наконец, удалось разорвать
завесу отделяющую его от реальности. Он снова здесь. Все
это время в его голове, где-то на втором, а может и на
третьем плане сознания, с бешеной скоростью прокручивались
события сегодняшнего дня: решение остаться в Городе – ссора
с мамой – явление Рашида – странный разговор, похожий на
допрос – смертельная схватка с Пингвином – Данька на лестнице.
Ромка переживал их заново, переосмысливал, давал оценку
себе и окружающим, просчитывал иные гипотетически возможные
варианты. И сам того не замечая, делал выводы. Ромка никогда
не считал себя слишком умным мальчиком, но у него была
сильно развита интуиция, внутреннее чутье, которое очень
редко его подводило. Тайная мозговая “машина” обрабатывала
потоки информации почти без участия Ромкиного сознания
и выдавала рекомендации, которым смело можно было следовать.
Сейчас интуиция говорила Ромке: доверься Рашиду, он поможет,
он друг … теперь друг.
- Эй, Раш! – весело крикнул он.
– А я-то думал девки от того, что в трусах прутся.
- Молчал бы уж. Тебе самому еще
лет пять ни одна порядочная девчонка не даст. Разве что
Лилька ёбнутая, - бригадир рассмеялся.
- Почему это? – Ромка решил обидеться.
- Потому что сопляк. – Раш натянул
штаны, посмотрел на Ромку исподлобья. Он был странно возбужден
и вместе с тем расслаблен, маленькие черные глаза бригадира
маслянисто поблескивали.
“Как будто стакан водки выпил”,
- удивился про себя Ромка. Он не знал об адреналиновом
опьянении и его симптомах, но догадывался, что состояние
Рашида – следствие недавно пережитой опасности.
- Почему это я сопляк?! – возмутился
он вслух, красуясь перед Данькой (вот я какой!), который
между тем отошел в сторону и забрался на подоконник. –
А кто у Пингвина скальпель выбил? Как я ему в локоть ключом
засадил! Прицелился и … фьють! “Глупый пингвин робко плачет”.
- “Прячет”, грамотей, - усмехнулся
Раш. – С Пингой ты справился, молодец. А вот когда твоего
“бугра” волгинский громила стал в родном подъезде ногами
пинать …
Тут “бугор” покосился на Даньку,
а тот смутился, заерзал на подоконнике и даже на какое-то
время перестал ногами болтать.
- … ты вместо того, чтоб ему в
лоб засветить, обниматься полез. “Данечка миленький, не
бей Раша, ему же больно”, - передразнил он Ромку, впрочем,
не очень умело, в этом искусстве до Матроса ему было далеко.
- Прости, я растерялся, - Ромка
опустил глаза. – Что тут было делать, вы же оба мои друзья.
- Ладно, Роман, не парься. Я пошутил.
– Рашид опустился на подлокотник Ромкиного кресла, кресло
жалобно скрипнуло и немного перекосилось под его весом.
– Давайте поговорим.
Бригадир держинцев снова был серьезен.
- Твоя мама во сколько с работы
возвращается? – спросил он Ромку.
- В семь обычно или в полвосьмого.
- Хорошо, - Раш посмотрел на часы.
– Время терпит. Сейчас я расскажу, что вам нужно делать.
Потом уйду к себе раны зализывать.
Рашид посмотрел на свой перебинтованный
живот, на боку проступила влажная, буреющая по краям клякса.
- Может, тебе в больницу надо,
чтоб зашили, – робко предложил Рома. - Мы проводим … то
есть я провожу. А Данька здесь пока посидит.
- Нет, - резко оборвал его Раш
и пояснил уже мягче. – Домой приду, бабке покажу. Она у
меня ветеринар, если надо – зашьет.
- Ты же не собака, - Данька несмело
улыбнулся, похоже, он все еще немного побаивался Рашида,
и не верил до конца, что тот простил ему побои на лестнице.
- Мало она меня штопала! Вообще-то
она у меня по лошадям специалист, - Раш ответил на Данькину
улыбку, - раньше на конеферме работала в Горьковской области.
Стольких жеребцов кастрировала. Так что если яйца жить
мешают, обращайтесь, не стесняйтесь.
Ребята рассмеялись.
- Никак с вами на серьезный лад
не настроюсь, - упрекнул их бригадир. – В общем, слушайте
сюда. Даня, ты сегодня остаешься ночевать здесь, у Ромы.
Как вы будете уговаривать родителей, это ваши трудности.
Но уговорить должны.
Мальчишки растерянно переглянулись.
Сердце у Ромки на миг остановилось, а потом забилось быстро-быстро.
У нас всего две кровати, - почему-то подумал он, - мамина
и моя.
- Не знаю, как тебе удалось сюда
незамеченным пробраться, - продолжал Раш, - но если наши
держинские тебя на обратном пути поймают, будет нехорошо.
Поэтому домой уйдешь рано утром, часов в пять. А лучше
в четыре. Это принято?
- Да, - Ромка и Данька ответили
почти хором.
- Ништяк. Я думаю, с Роминой матерью
проблем не будет, с твоими - не знаю. Пусть она им позвонит,
наплетет чего-нибудь. Телефон есть? Хо-ро-шо.
- Раш, а что дальше? – спросил
Рома. – Ну, потом. Даньке ведь там житья теперь не будет,
зачморят совсем.
- Такого зачморишь пожалуй. –
Рашид внимательно посмотрел на Даню, как всегда во время
важного разговора, он изъяснялся короткими рублеными фразами.
– Дальше просто. На словах. На деле могут быть проблемы,
но другого выхода я пока не вижу. Ты, Даня, объясняешь
все своим родителям. Конкретно объясняешь! И перебираешься
к нам на “Держинку”.
- Как?! – у Даньки от удивления
челюсть отвисла.
- Через косяк! Цофа тебя не простит,
можешь мне поверить. Ты смелый пацан, но ломают ребят и
покруче тебя. Хочешь чушком ходить до конца жизни? Или
опустят тебя. Таких “любителей” в любой бригаде хватает.
- Но …
- Помолчи и послушай. Здесь тебя
тоже никто с распростертыми объятиями не ждет. Разве, что
Ромка. Для остальных ты враг, волгинец. Но я с ребятами
перетру, скажу, пацан боевой, там его достали, захотел
к держинцам перейти. Прописать тебя придется по-новому.
- Но я не хочу своих предавать!
– Данька чуть не плакал.
- Тебе и не придется. Ромке я
“увольнительную” даю, и ты получишь со временем. Запишитесь
вместе в “Нефтяник”, хочешь на бокс, хочешь в самбо, там
и такая секция есть. Это я обеспечу. И никто вас больше
не тронет, дружите себе на здоровье. Остаются “мелочи”:
договориться с родителями и со школой. – Раш расслабленно
откинулся на спинку кресла, опустив локоть на Ромкино плечо.
-Потом расскажете, где подружились, небось, в Москве еще?
- Да мы …, - начал было Ромка.
- А где же я жить тут буду? –
перебил его Даня.
- Дамирка завтра обратно в Казань
уезжает, это мой племянник, - пояснил Раш для Даньки. –
В моей комнате вторая кровать освобождается. Хочешь, живи.
Татары - народ гостеприимный.
И посмотрев на кислую Ромкину
физиономию, добавил:
- Если конечно Ромкина мама тебя
не приютит. Тогда раскладушку вам подарю.
Потом он ушел, прихватив окровавленное
полотенце, и ребята остались вдвоем.
Глава 20
Никогда ещё за время своей короткой дружбы ребята не оставались вдвоём. Только
вдвоём. И после того, как громко хлопнула входная дверь
за уходящим Рашем, в комнате внезапно повисла неловкая
тишина. Данька перестал болтать ногами, сидя на подоконнике,
и нахмурившись смотрел в окно, а Ромка тихонько съёжился
в кресле, в котором только что сидел Рашид и боялся даже
посмотреть на друга.
Но всё же первым не выдержал именно
он..
- Дань, я тебе сейчас всё объясню…
Данька повернул голову и молча
взглянул на сидящего в кресле мальчишку. Тот сделал паузу,
а потом продолжил:
- Понимаешь, тут ничего такого,
- он снова почему-то начал краснеть, почувствовал это и
внезапно разозлился. (Да что это я тут сижу как маленький
и краснею по девчоночьи! Ведь на самом деле ничего такого…
Ничего?…), а разозлившись в сердцах выпалил, - блин, и
что за день у меня сегодня такой чокнутый… То с мамой поссорился,
то Раш у меня всё выпытывал в гараже, то Пингвин этот…
а потом ты... вот… вдруг…
Он окончательно смутился и замолчал.
- Ром, я всё понимаю… только зачем...
зачем портрет этот? И откуда?… - Данька спрыгнул с подоконника
и, наклонив голову вбок вопросительно нахмурил брови, -
я что, киноактер какой, что ли?.. И вообще, я давно спросить
тебя хотел… до сих понять не могу… Как твоя мама нашла
меня? Ну тогда ещё, с деньгами….
Ромка медленно и глубоко вздохнул
и начал рассказывать.
Про Вовку-художника, про маму
и квартиру в Москве, про барыг-банкиров, которые так хитро
и незаметно отняли у них дом, про Раша и любимые книги,
про прописку, про него, Даньку, про всё… Получалось у него
это не очень складно. Сбивчиво, с перескоками, с одного
на другое. Но Данька молчал и ни разу за всё это время
не перебил его.
- … ну вот, а Раш увидел портрет
этот и в гараже пытать меня начал, что да как? И почему
я с тобой драться не хочу…
- Так ты тоже драться отказался?
– впервые за своё долгое молчание удивлённо подал голос
Даня.
- Ну да… Тут уж не до придумок
наших было… Куда там уезжать… Я Рашу сказал, что… что ты
мой друг и потому я не буду, - Ромка помолчал немного и,
немного волнуясь, продолжил, - ну а потом вдруг Пингвин
этот долбанутый появился. Дань, он сумасшедший! Я тебе
говорю. Полностью чокнутый. Он нас там чуть не убил обоих..
в гараже… я ему в руку… ключом гаечным, а потом Раш его
там… ну а потом связали… а тут вот… ты в подъезде… В общем,
так получилось…
Данька молчал, пытаясь переварить
услышанное.
- А кстати, - Рома внезапно встрепенулся
и удивлённо посмотрел на друга, - погоди… А ТЫ-то как здесь
оказался? Я тока щас сообразил? Ты как сюда добрался? И…
и зачем?
Задав последний вопрос, Ромка
вдруг почувствовал странное ощущение заметного прилива
крови к щекам, но не покраснел.
- Как добрался? – Данька рассеянно
посмотрел на мальчика, - да на такси приехал. Просто на
улице поймал. Мужик-таксист сначала ехать даже не хотел,
пока я ему деньги не показал… Мда…
Он снова помолчал.
- А вообще-то я поговорить с тобой
хотел…. Ну и… встретиться, - Данька запнулся, быстро взглянул
на застывшего Ромку, отвёл глаза и, чуть нахмурившись,
продолжил, - я вчера с Цофой виделся… он тоже всё насчёт
драки допытывался, насчёт тебя… там и Раш твой был откуда-то.
И вот я… посоветоваться думал, что нам делать дальше. А
по телефону как-то... как то не так, что ли… И ещё… Твоя
мама сегодня в школу приходила. Так что я уже знаю, что
ты уезжать отказался... Ну да теперь поздно об этом…
Ромка, подняв брови, посмотрел
на стоящего у окна мальчишку. Но насыщенный таким количеством
стрессов день забрал почти все эмоции. И сил удивляться
просто уже не было. Поэтому он лишь устало поинтересовался,
- мама приходила? Вот это да… Просила, чтобы ты поговорил
со мной?
Данька кивнул
- Угу… Вот я и приехал, а тут…
- он поёжился, вспоминая совсем свежие события, - я как
тебя увидел, что ты в крови, ну тут у меня всё в башке
и повернулось окончательно… Я думал он тебя того…
- Чего? – Ромка недоумённо посмотрел
на Даньку
- Ну в смысле избил… или…
- Или чего? – реакцией на перенесённый
стресс, у Ромки неожиданно начал подкатывать к горлу истерический
смех, - или чего? Ну договаривай… Изнасиловал что ли? Опустил?!
Данька обиженно отвернулся и буркнул:
- Ну, что-то типа этого…
- Ой не могу… ой…. держите меня,
- Ромка прыснул, а потом захохотал во весь голос, держась
за живот, - изнасиловали… Помогите… держите меня… Меня
изнасиловали, трахнули как бабу… Помогите, - он начал кричать
дурным заполошным голосом, кривляясь и похрюкивая от внезапно
навалившегося смеха.
Данька сначала удивлённо смотрел
на него, а потом, сам стал улыбаться всё сильнее и сильнее,
и, наконец, не выдержав, захохотал в унисон захлёбывающемуся
от смеха Ромке.
- Ага… тебя…
- Меня? Отпороли? Во все дырки?..
Ну ты даёшь…
- А чего? ты бы себя видел… в
крови весь, шатающийся…Ну я и побежал. Не помню как…а он
вдруг упал, а тут…
- А я вижу кто-то, с глазами как
блюдца, кубарем сверху катится… Ну я и…
- Ха-ха-ха… а ты меня оттаскивать,
а я всё ногой никак достать не могу… переклинило…
- А у меня слёзы сами…не понимаю
ни хрена…
- А я…
- А у меня…
Длинный внезапный звонок наполнил
тишиной комнату. Мальчишки вмиг притихли. Смех прекратился,
ухмылки сползли с их лиц и они, не сговариваясь, переглянулись.
- Кто это?
Ромка глянул на часы и вдруг хлопнул
себя по лбу:
- Ох, уже шесть! Это мама, наверное,
ключи забыла. Дай полотенце быстро, я хоть морду свою вытру.
Ага… А ты бинты пока убери, хорошо? И посиди здесь, я сейчас…
открою пойду…
Такой наполненный разными событиями
четверг наконец заканчивался. Ромкина мама сначала удивилась,
а потом даже обрадовалась тому, что Данька останется у
них ночевать. К счастью, она ничего не заметила и, пока
на кухне готовила ужин, мальчишки лихорадочно вытерли пятна
от йода на полу (хорошо хоть пол тоже коричневый был, не
так видно). Ромка рассказал маме о том, что договорился
с Рашем и им обоим дадут увольнительные, и потому ситуация
уже разрешилась и уезжать никуда не нужно. А ещё похвастал
тем, что Рашид обещал записать их в спортивные секции на
“Нефтянике”. Они ещё посмотрели телевизор, поболтали, а
потом поужинали, хотя Данька героически сопротивлялся,
и нахмурив лоб утверждал, что сыт. Но голодный мальчишеский
организм недолго противился таким аппетитным, пахнущим
ванилью, булочкам. И он умял два бутерброда с маслом и
сыром, да выпил две кружки чаю.
А потом они вместе позвонили Данькиному
отцу. Данька переживал за то, чтобы тот не был сильно выпивший
и мама Ромки не определила бы это по его заплетающемуся
голосу. Но всё прошло вроде нормально (Да, вы же знаете,
какие сейчас законы у мальчишек дурацкие, группировки,
бригады всякие… Да-да… А они заигрались и задержались.
Поздно уже… Ничего, ничего… он нас не стеснит. А завтра
утром я его пораньше разбужу, чтобы он домой за учебниками
заскочить успел… перед школой… Да ничего... не беспокойтесь…
спасибо... хорошо... да… конечно… - Ромкина мама повернулась
к Дане и ободряюще кивнула головой. Данька расслабил напряжённые
плечи, благодарно улыбнулся и перестал вслушиваться. Он
вдруг поймал себя на мысли, что его слегка лихорадит. И смутно пытался понять от чего. То ли от сегодняшних переживаний,
а то ли от того, что ему (что за дурацкие мысли?) предстояло
ночевать с Ромкой…
- Даня, всё нормально. Папа разрешил….
А у него очень вежливый голос по телефону, - женщина положила
трубку и, улыбнувшись, взъерошила волосы мальчишке, - давай
я тебе на раскладушке постелю.
Данька не успел кивнуть, как торопливо
и почему-то заметно волнуясь, вмешался Ромка. Он быстро
отставил в сторону свою любимую кружку с медвежонком и
выпалил
- Да ладно, мам… Мы спокойно на
моей кровати поместимся, зачем раскладушка? - он запнулся
на секунду, боясь только одного: что громоподобный стук
его сердца будет слышен на всю комнату. И просительно посмотрел
на Даньку, - тем более нам ещё поболтать нужно… Правда,
Дань?…
Данька повернул голову. И вдруг
словно перенёсся на несколько недель назад. На него снова
смотрели те же глаза, что и там, среди пыльных гаражей
держинского “пятачка”. Такие же огромные, умоляющие, (красивые?)…
Но сейчас в них читалось ещё что-то, чего не было тогда,
в прошлый раз... Какое-то новое чувство, от которого у
Даньки вдруг сладко заныло в самом низу живота… В голове
промелькнуло видение разгорячённого борьбой, близкого лица
Ромки, во время их шутливых дурачеств в библиотеке и он
с внезапным стыдом почувствовал, как кровь толчками начала
приливать к паху.
Мальчик торопливо и смущённо кивнул
(да что это со мной! совсем спятил… такой бред в голову
лезет, это вообще… стыдоба какая…), но всё же успел заметить
благодарный и радостный всполох серых глаз (кажется, я
схожу с ума.... мне уже мерещиться что-то начинает).
Мама Ромки не настаивала. Легко
согласившись (Ну, смотрите сами, только не столкните там
друг друга, узко же всё-таки…), достала большое одеяло
“для гостей”, вторую подушку и постелив всё это хозяйство
на кровать, пожелала им спокойной ночи. А потом, погасив
большой свет, вышла из комнаты.
Мальчишки, едва касаясь друг друга
боком и ногами, лежали под большим одеялом на узкой Ромкиной
кровати и боялись шевельнуться. Пять минут назад они, слегка
смущаясь и почему-то не глядя друг на друга, быстро скинули
одежду и, по летнему, в одних трусиках, залезли в кровать.
Вдруг в темноте послышался сдавленный
смешок, потом ещё один. Данька удивлённо повернул голову
- Ты чего?
- Да я трусняки Раша почему-то
вспомнил. С амурчиком… - Ромка снова хихикнул, - на таком
месте…
- Ааа… – Данька улыбнулся в темноте,
- точно… Я тоже как увидел , так чуть не расхохотался.
Ха… Вот тогда бы он бы меня точно прибил…
Они помолчали, вспоминая сегодняшний
день.
- Дань… - снова нарушил тишину
шёпот Ромки, - а у тебя… а у тебя с девчонкой было что-нибудь?
- Ты почему спрашиваешь?
- Ну не знаю, я просто вдруг вспомнил,
как Рашид сегодня меня подколол, что мелкий ещё… А мне
вон Пика уже предлагал одну трахнуть… Ходит тут такая…
даёт всем… Так что если нужно… - в его голосе прозвучала
нотка гордости
- Не... не было, - Данька слегка
заёрзал под одеялом. Ему почему стало тесно в трусах и
он очень боялся, как бы ненароком этого не заметил Ромка,
- да я и не хочу... так… Хотя у нас там тоже есть такие…
и много…- почему-то вдруг соврал он, сразу устыдился этого
и неуверенно продолжил, - ну я слышал во всяком случае,
что есть…
- Дань… - снова повисла пауза.
- Чего?
- Дань... а у тебя... у тебя стоит
сейчас?
Данька почувствовал, как сердце
ухнуло куда-то вниз и сотнями маленьких молоточков запульсировала
в ушах кровь. Он замер, и вдруг с неведомым раньше томлением
в груди неожиданно даже для самого себя признался:
- Угу…
- И у меня…
- Дань… - шёпот стал еле слышным
и даже в темноте, каким-то шестым чувством мальчишка внезапно
понял, что Ромка краснеет. От него буквально пахнуло горячей
волной, от которой у Даньки почему-то заныло в груди и
тянуще-приятно засосало под ложечкой, - Дань… а можно у
тебя... потрогать?…
