Интермедия
первая:
ПОЕЗД НА АРМАВИР - ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДЕТСТВО
Мальчишка был красив, хоть
в обморок падай - глупое выражение, где-то когда-то слышанное,
обретало смысл. “Эх, не учили нас мальчишескую красоту
словесно оценивать, - с непонятным сожалением подумал
Артем, - ни тебе Пушкин, ни Толстой. С бабцами-то все
понятно: “перси”, “ланиты”, “я встретил вас и все былое
…” А тут, попробуй, опиши такое чудо!”.
Вообще-то ребят было двое,
но второй, - с рукой упрятанной в замызганный гипс и
подвешенной поперек неширокой груди, - терялся на фоне
своего товарища. А тот… Один на миллион! Ничего общего
с кукольно-правильными детскими мордашками, которые то
и дело мелькают в рекламе йогуртов и жевательных резинок.
Ничего слащаво-конфетного, по-ангельски бесполого, выхолощенного
и потому неинтересного. Смуглый, синеглазый, порывистый
в движениях. С осмысленным взором и богатой живой мимикой.
Жгучий брюнет. Маленький мачо! Скольких девчонок он заставит
по себе вздыхать? Скольким парням кровь попортит? А,
может быть, уже? Ему, наверное, лет тринадцать-четырнадцать
…
Артем шел из туалета, накинув
на голые плечи влажное полотенце. Пацаны стояли возле
окна, напротив третьего по счету купе. Протискиваясь
мимо них, Артем потрепал светленького “подранка” по плечу,
подмигнул, кивнув на гипс:
- Золото, бриллианты?
Мальчишка посмотрел на Артема
доверчиво и открыто, левая бровь у него была сильно рассечена
и замазана зеленкой, на скуле желтел заживающий синяк.
Кто ж тебя так?
- Не-а, - ответил мальчишка,
в его глазах, больших и серых, сверкнули озорные огоньки.
– Закрытый перелом! Шел – упал – очнулся – гипс.
И тут пацан улыбнулся. Артем
понял: они друг друга стоили! Яркий синеглазый красавец
и этот, с первого взгляда вполне заурядный паренек, каких
пруд пруди. Улыбка осветила его лицо, сделала красивым,
словно по мановению волшебной палочки превратила мальчишку
в Прекрасного Принца. Хотя лягушонком он, пожалуй, и
раньше не был.
- Доброй ночи, пацаны, - быстро
попрощался Артем и, не оглядываясь зашагал к своему купе.
- Спокойной ночи, - донеслось
ему вслед.
Едва Артем открыл дверь, Катя
поднялась ему навстречу. Подошла, прильнула, прижав к
его влажной после умывания груди горячие сухие ладони.
- Спать будем, Артемушка,
или посидим еще?
Он запустил пальцы в ее волосы
по-прежнему золотые, цвета спелой пшеницы.
- Посидим. Сейчас, только
рубашку накину.
- Не надо, - сказала она,
чуть отстраняясь, и разглядывая его с выражением ласковой
печали. – Ты и так красивый.
- Как скажешь, - согласился
он чуть рассеяно, думая о двух мальчишках, встреченных
в узком коридоре вагона. Кто они друг другу? Братья?
Да нет, не похожи. Родственники? Друзья?
Артем и Катя сели за стол
друг напротив друга. Она подвинула к себе стаканы и принялась
наполнять их вином из початой бутылки. А он откинулся
спиной на обитую коричневым пластиком стенку купе и прикрыл
глаза.
Можно ли вернуться в детство?
И что для этого надо сделать? Попытаться воскресить первую
любовь? Отыскать потерянного друга? Наведаться туда,
где прежде было так хорошо?
Вопросы, вопросы …
Небо и море со временем выцветают.
Как вернуть их первозданную синеву? Чувства тоже выцветают.
Это грустно. Это значит - становиться взрослым.
Их было трое: Тёмка, Катька
и Володька. Трое друзей не разлей вода. Трое ребятишек
из разных городов, приехавших отдохнуть в пионерский
лагерь на берегу Черного моря. Темка из Москвы, Володька
из Ижевска, Катька из Армавира, как и большинство ребят
в этом лагере. Замечательное было время!
Забавно, они вдвоем с Володькой
были по уши влюблены в Катю, а Артема это совсем не задевало.
Он ни капельки не ревновал. К любому другому – да, но
только не к Володьке. Вовка-барабанщик был замечательным
другом: веселым, интересным, надежным. Лучшим другом
в Темкиной жизни. И совершенно естественным тогда казалось,
любить одну девчонку на двоих. Даже здорово! Они были
абсолютно чисты в своих помыслах. В тайне от других Темке
нравилось представлять, что Володька их с Катькой сын.
Глупо, правда?
Много позже взрослый уже Артем
призадумался, кого же собственно он тогда любил больше
– Катю или Володьку? И не нашелся, что себе ответить.
Когда Катя заснула, Артем
оделся и вышел в коридор. Мальчишки все еще были там,
почему-то они не торопились лечь спать. Артем взглянул
на часы – полтретьего ночи. Он подошел к окну, побарабанил
по стеклу пальцами. За окном было совсем темно. Его не
оставляло смутное беспокойство, ощущение того, что он
поступает неправильно. Это ощущение совершенно прогнало
сон. Артем тяжело опустился на откидное сиденье. Пацаны
в другом конце вагона тихонечко о чем-то переговаривались.
Он посмотрел в их сторону, и светловолосый помахал ему
здоровой рукой. Артем, наконец, понял, что его удивило
в этой парочке: они относились друг к другу без малейшей
агрессии, без, пусть и дружеского, но соперничества.
Слишком … мягко, что ли, для пацанов их возраста. Это
бросалось в глаза, не всякому, конечно, а лишь тому,
кто хоть что-то понимал в мальчишках. Себя Артем относил
к числу последних.
Подросшие щенки начинают хватать
друг дружку за уши и лапы, запрыгивают один другому на
спину. Такова природа вещей. А у этих двух подростков,
похоже, не было желания выяснять, кто из них круче. Или
они все уже для себя решили? Не похоже, чтобы один полностью
подавил другого. Нет. Они равны. Неужели это оно?
Синеглазый красавец обнял
белобрысого за плечо и что-то зашептал ему на ухо. Артем
отвернулся, он очень не любил нарушать чью-то интимность.
Нужно было встать и идти в купе к Кате, девчонке из его
детства. “Девчонка” … А ведь ей уже двадцать восемь,
и в Армавире у нее есть сын Володька. Интересно, почему
не Артемка?
“Нельзя в одну и ту же реку
войти дважды”. Мозг выдал очередную банальность.
Артем встал и вышел в тамбур.
Он не хотел курить, ему хотелось подумать над повестью,
которую он взялся сочинять на пару с другом. И друг этот
задал ему непростую задачку.
- Зачем же Ромка пошел на
“разборку”? – пробормотал он вслух. – Ведь Улица велел
всем “салагам” идти в школу. А если бы он не пошел, что
бы это изменило? И главное, как распутать теперь этот
“узел”?
Артем потер лоб ладонью. И
вдруг улыбнулся.
Интермедия вторая:
ПОЕЗД НА АРМАВИР - О СУДЬБАХ И АКВАРИУМАХ
- Улыбнись! – яркая вспышка фото, ослепив на мгновение, заставила его зажмуриться.
Они стояли перед закрытым
шлагбаумом, ожидая пока пройдёт поезд и Санька возился
с новой для него игрушкой – цифровым фотоаппаратом “Кэнон”,
который они купили специально для этой поездки на море.
- Нуууу… блин…– мужчина смешно
наморщив нос, зажмурился, - мелкий! Я тя щас убью, гад
ты этакий. Я ж теперь ни черта не вижу…
- А, ничего – беспечно протянул
тот, - поезда всё равно ещё не видно даже... И чего они
так рано шлагбаумы закрывают? – он с любопытством повертел
фотик в руках ещё пару секунд, а потом спрятал его в
мягкий кожаный футляр, - классный! Во, нафоткаемся! Ты
мне потом несколько штук на принтере сделаешь?
- Конечно, - мужчина неуловимо
привычным движением провёл по коротко стриженной макушке
мальчишки, - конечно сделаю…
Мягкий сумрак осеннего, пока
ещё тёплого южного вечера опускался на застывшие на переезде
машины. Поезда, на самом деле, ещё не было видно из-за
поворота за густым леском, который начинался сразу слева
от шоссе. Но хмурая баба в оранжевой фуфайке с жёлтым
флажком в руке, гордо стоящая на возвышении железнодорожной
будки, всем своим воинственным видом показывала, что
не даст спуску никому, ненароком просто даже подумавшему
проскочить шлагбаум до прохода состава.
Они давно собирались в эту
поездку. Пролетело лето. Работа всё не отпускала, находились
какие-то неотложные вопросы, дела… Но мужчина, наконец
отложив всё, с радостью окунулся в столь знакомый и привычный
ему ритм дороги. Машина послушно скользила по трассе,
погода была не очень жаркой - в самый раз – и он позволил
себе немного расслабиться с удовольствием подставляя
лицо встречному ветру и наслаждаясь скоростным, легко
управляемым “бимером”.
Оставалось совсем немного
– каких-то три-четыре часа – а там их уже ждали заказанный
номер в небольшой частной гостинице, ласковое, непривычно
тёплое этой осенью, море и неделя тихого, безраздельного
счастья. Мужчина повернул голову и взглянул на мальчика.
Тот широко распахнув глаза, зачаровано глядел на самый
краешек уже почти скрывшегося за горизонтом диска, садящегося
солнца. Зрелище и в самом деле было великолепным. Такое
в городе увидеть просто невозможно, а здесь…
Далёкий нарастающий свист
приближающегося поезда отвлёк мысли. Мужчина повернул
голову. Чуть притормаживая, как и положено на железнодорожных
переездах, приближался скорый “Москва – Армавир”. Окна
в вагонах уже были освещены и мужчина подумал о том,
как много сейчас за этими освещёнными окнами едет людей.
С их разными судьбами и характерами, красивых и не очень,
молодых, старых… С грузом прожитых лет и совсем только
начинающих жить.
Он снова глянул на сидящего
рядом худенького светловолосого мальчишку. Мальчишку,
который вот уже три года был смыслом его существования.
И у него легко, чуть заметно, каким-то дальним звоночком
кольнуло в груди. Уже три года! Как же быстро летят ИХ
года. И как быстро они умудряются вырастать. Ведь ещё
пару-тройку лет и…
Мужчина перевёл взгляд на
проплывающие мимо вагоны. Поезд всё сильнее притормаживал
и скучающие пассажиры, как из немого аквариума молча
глазели на машины перед шлагбаумом. Маленькое и сразу
ускользающее из памяти видение в их судьбе, мимолётный
перекрёстный взгляд, равнодушный отворот головы.
По одному… по двое… по трое…
В светлых и хорошо освещённых прямоугольниках окон. Вот
целая семья… Вот одинокая бабушка и мужик в майке-безрукавке.
А вот снова двое…
Рядышком, голова к голове…
Кажется мальчишки…
Да какие симпатичные…
стоп…
СТОП!
ЭТОГО…
ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
Вскинувшись сильным телом
и, рванув ручку двери на себя, мужчина выскочил из машины.
Он растеряно сделал несколько шагов вперёд и остановился,
ошеломлёно глядя на величаво проплывающие мимо окна вагонного
“аквариума” Напротив третьего по счёту купе, были видны
две стоящие рядом фигуры мальчишек. Один из них худой
и светловолосый, с рукой перемотанной бинтовой повязкой
что-то неслышно говорил второму - загорело-смуглому,
легко облокотившемуся о поручень. Вот он на секунду поднял
глаза, скользнул взглядом в окно и стоящего у шлагбаума
мужчину обожгло ослепительным всполохом его ярко-синих
глаз.
- Не может быть… - мужчина
провожал взглядом уходящий вагон. Тесная пустота в груди
сдавила обручем колотящееся сердце. Он встряхнул головой,
пытаясь прогнать видение, - этого просто не может быть…Мы
же их сами придумали…
Санька неловко вышел из машины
и тревожно заглядывая в лицо стоящего мужика, прижался
к его боку:
- Пап, ты чего?
Это резануло слух и мужчина
быстро опустил глаза, посмотрев на обнявшего его мальчишку.
Он не был его отцом. И ему было больно слышать как иногда,
забывшись, тот называл его папой. Это заставляло его
чувствовать какую-то непонятную вину. Несправедливость
того, что на самом деле этот смышлёный и ласковый, симпатичный
и весёлый мальчуган не его сын. Эта несправедливость
иногда жалила прямо в самое сердце и тогда он просто
закусывал губу, чтобы не зстонать.
- Да нет. Ничего… Показалось
просто... - он через силу улыбнулся и потрепал мальчишку
по голове. А потом, бросив прощальный взгляд в сторону
уходящего поезда, добавил, – поехали, сейчас шлагбаум
уже откроется…
Они сели в машину и молчали
до тех пор, пока наконец, сигнал светофора не сменился
на зелёный. Кривая балка, выкрашенная неровными полосками
в красно-белый цвет, начала медленно и неохотно подниматься.
Мужчина тронул педаль газа и, серебристый, сверкающий
в полумраке чисто вымытыми боками автомобиль, постепенно
набирая скорость, покатил дальше…
