ЛАГЕРЬ МАКФАРЛЕЙН, 1952

В понедельник утром, после завтрака, мать отвезла меня к автобусу лагеря МакФарлейн. Нас было девять, все примерно моего возраста. Картонки с нашими именами и предназначенными для нас палатами были пришпилены к нашим футболкам.

Один, примерно моего возраста, звался Буч Стивенсон. Он жил в одном из больших домов в зажиточном районе близ бульвара у супермаркета Эдвардса и учился в шестом классе в большой частной школе на горе, находящейся за государственной школой. Я был сдержан, опасаясь называть имена всех, кого я там знал. Во всяком случае, было сомнительно, что он будет знать тех, кого знал я, кроме, возможно, упаковщиков из "Эдвардса". Буч был мальчиком приятной наружности, коренастый, с голубыми глазами за стёклами очков и светлыми волосами. Его отец был адвокатом по бракоразводным делам, а мать домохозяйкой, руководившей домашней прислугой.

- Почему ты едешь в МакФарлайн? - спросил я его

- Мои родители собираются в Европу на шесть недель и мой отец знает одного адвоката из Нью-Йорка, который посылает своего сына туда. Того зовут Брэдфорд МакМиллан. Он должен встретить меня там и помочь мне познакомиться с лагерем.

- А сколько ему? Мы остановимся в коттедже, где все будут одного возраста с нами. Вот мне одиннадцать с половиной и я буду с одиннадцатилетними, а двенадцатилетние будут с двенадцатилетними. Мы все будем в разных коттеджах.

- Я ничего не знаю о Брэдфорде, кроме того, что он тинейджер и ездит туда каждый год.

Я рассказал ему о лагере и порядках.
- У тебя всё в порядке со школой?

- Угу. Думаю, что да.

- Тогда ты сможешь попасть в спортивную программу или программу естественных наук. Я в спортивную.

- Я не люблю спорт. Не могу его больше видеть.

Герберт Моррисон, ставший выше и стройнее, приехал на два часа позже и кивнул мне. Мы попали в лагерь на два часа раньше, чем в 1951, и было всего несколько свободных мест. Старшие мальчики создавали жуткий шум. Так хорошо было выйти наружу, в спокойный лесистый лагерь. Я был определён в Беличий коттедж и захватил одну двухярусную койку в углу, как в прошлом году. Я достал одежду из чемодана и сложил на нижней койке, зарезервировав её для Джорджи. Он приехал перед самым обедом.
Мы хлопали друг дружку по плечам. Мне хотелось обнять его, но там было слишком много свидетелей, таких как болтливый Герберт Моррисон. Кроме большого количества волос, которое я не привык видеть на нём, Джорджи выглядел как раньше. И рост его, по сравнению со мной, остался таким же. Я знал, что я вырос, значит и он тоже.

- Вот это да, Малькольм, - воскликнул он, - у тебя появились мускулы. Твои мускулы стали мускулами. Ты поднимал тяжести?

- Всё тоже самое, чем мы занимались в прошлом году и я ещё много бегал.

- Тогда я тоже должен делать эти упражнения. Я просто занимался в гимнастическом классе. Вау, эти парни совсем не знают, кто ты.

Мы отправились в столовую пораньше, чтобы поискать наших друзей Барни, Майкла, Гарри и Ларри. Появился Ларри и подбежал к нам. Он обнял нас обоих. Он поискал своих кузенов и Барни по палатам других возрастных групп, но их там не было.
Мы поели вместе, в последний раз, когда мы могли это сделать вместе с Ларри. На следующее утро все будут только со своими сверстниками из палат и останется так до Дня Труда.
Опороченный Джорджи мистер Вашбурн был лицом, которое мы не ожидали увидеть здесь. Я полагал, что он не осмелиться показать свою рожу в лагере, опасаясь полиции и персонала лагеря из-за изнасилования Барни и Майкла. Он увидел, что мы смотрим на него, помахал рукой и улыбнулся.

Джорджи прошептал:
- Мы сейчас же должны пойти к директору и рассказать, что сделал Вашбурн.

Я забеспокоился, что Вашбурн могчто-то подстроить, чтобы предотвратить это. Он ведь мог столкнуться с серьёзным уголовным делом, если мы расскажем полиции, что он сделал. Возможно, что его папаша-сенатор подсуетился, чтобы защитить сынка.
После еды мы с Ларри поглядели в палате тринадцати-с-половиной-четырнадцатилетних, где ожидали увидеть Майкла и Гарри. Там была только одна пустая койка, ожидавшая своего постояльца.
Мистер Вашбурн поджидал нас снаружи. Он улыбался. Это должно было означать, что он был уверен в своей безопасности, но его глаза говорили о другом.

- Послушайте, я просто хочу с вами поговорить пару минут. Малыш, - сказал он Ларри, - тебе лучше идти в свою палату. Уже темнеет".

Ларри ушёл, но, скрывшись за стеной коттеджа, остановился.
Вашбурн, согнувшись и уперев руки в колени, посмотрел на наши картонки с именами, а затем на нас. Я протянул руку, чтобы закрыть надпись, но было уже поздно. Но я всё равно сделал это. Фальшивая улыбка Вашбурна сменилась ухмылкой.
- Гарри и Майкла здесь нет. Не появится и Барни. Их не будет никогда, в этом или других лагерях. Их нет и точка. Вы не доставите мне никаких проблем или вы пожалеете. Вы понимаете, о чём я?

Угрозы обычно не беспокоили меня, но это прозвучало так, словно Вашбурн убил троих наших друзей. Джорджи испугался больше, чем я.
Он тихо ответил:
- Да.

Вашбурн выпрямился и ушёл прочь. Мы оба глубоко вздохнули. Подбежал Ларри.
- Это тот, который сделал Барни больно, это он?

- Да-а, - ответил я, - это тот самый сукин сын.
Я попытался понять, как нам узнать, что случилось с нашими друзьями. У нас с Джорджи были их номера телефонов и адреса.
Мои были где-то в моей комнате дома.
- У тебя есть их номера телефонов? - Спросил я у Джорджи.

Ответил Ларри:
- Я захватил их. Они в моих вещах, в кармане одной из моих рубашек.

Мы отправились к палате Ларри и подождали снаружи. Джорджи сказал:
- Я хотел прогуляться в кусты возле церкви, но чувствую, что сейчас мне этого не хочется. Как думаешь, он убил их?

- Я не знаю, но такие дела должна расследовать полиция. Она обычно ловит людей, которые делают подобное.

- Может быть, - сказал Джорджи, - но как они смогут доказать, что это он сделал? Они даже не знают, что он их знал. Если он ушёл с места преступления и не оставил отпечатков пальцев и что-то вроде этого, то почему они подумают, что это сделал он? Они не знают даже его имени. Мы должны рассказать об этом кому-нибудь, иначе он сможет убить и нас, и тогда никто ничего не узнает.

- Первое, что мы должны сделать, это не злить его, - предложил я, - просто быть от него в стороне. Я собираюсь написать письмо деду, где всё расскажу, а затем показать копию Вашбурну.

- Не забывай, кто его отец. Он сможет всё, что захочет. Я не думаю, что тебе нужно с ним вообще говорить.

Ларри вышел с двумя бумажками. На одной были телефоны и адреса кузенов, на другой - Барни.
- Ты позвонишь им? - спросил Ларри.

Я сказал ему, что попробуем, но в волнении нам придётся жить ещё две недели, до приезда моих бабушки с дедушкой.
Мы пошли в наш коттедж и скопировали информацию, которую дал нам Ларри. После того, как мы выложили необходимое и сдали наши чемоданы в камеру хранения, мы легли вместе на мою койку и читали книжку о вулканах, привезённую Джорджи. Воспитатель Коллинз, высокий, с большими глазами мужчина, выключил свет в палате. Джорджи спустился в свою постель.
Я лежал и с навернувшимися слезами думал о предстоящей первой ночи в лагере. Но здесь был Джорджи, мой настоящий друг наравне с Фредди. Мартин и я были хорошими друзьями, но мы не вписывались так хорошо, как Джорджи и я. Это было большой удачей иметь такого, как он.

Утренний душ стал временем для наблюдения за промежностями. У толстяка Бисли выросло немного волос на лобке, но его член, который, казалось, он мастурбировал, остался такого же размера, как в прошлом году. Герберт Моррис вырос. Он стал выше, имел уже довольно приличный куст волос и, безусловно, большой пенис. Один из новых мальчиков, самый высокий в палате, был физически развит, но не имел растительности в паху. Джорджи выглядел по-прежнему. Я получал удовольствие при взгляде на его стройное маленькое тело. Он заметил, что я наблюдаю и покачал головой и членом.

Завтрак был великолепен. На выбор было всё, что можно было представить в виде завтрака. Я съел бекон с яичницей, сдобные булочки, нарезанные фрукты и апельсиновый сок. Это могло быть очень вкусным, но мы были напуганы сидевшим в другом конце столовой мистером Вашбурном.

Мы возвращались в палату, чтобы подготовиться к нашему первому дню занятий спортом. Мы обсуждали, идти ли нам в кабинет директора и расказывать о Вашбурне, но Джорджи осторожничал.
Он сказал:
- Что, если он уже рассказал какую-то историю или его отец связался с ним, или, чёрт, я не знаю что. Думаю, что для начала нам нужно позвонить Гарри, Майклу или Барни. У нас же есть их телефоны.
Войдя в спальню, я заметил парня с папкой возле наших коек. Когда мы подошли к нему, он спросил: "
- Кто из вас Ллойд?

- Я, - ответил я.

- Отлично, давай собирайся, ты переезжаешь в мою палату.

- Нет. Мне одиннадцать с половиной. Я останусь тут.

- Извини, приятель. Здесь так указано, - он показал мне бумажку с моим именем в ней.

- Мне всё равно. Я никуда не двинусь.

- Взгляни, Ллойд. Ты обязан. Директор сказал так.

- Тогда я хочу поговорить с директором.

Мы пошли в офис директора. Мистер Валпол был пожилым человеком с короткой стрижкой и военной выправкой. Он улыбнулся, когда я вошёл. Парень объяснил ситуацию. Я добавил:
- Мне одиннадцать с половиной. Это моя группа, та же, что и в прошлом году. Там мои друзья.

Мистер Валпол взял бумажку и прочитал её.
- Ну, достаточно, Малькольм. Ты переходишь в Ястребиный коттедж к мастеру Николсу.

- Но я не хочу. Я должен быть с детьми своего возраста.

- Мне очень жаль, что ты сейчас расстроен, но тебе будет хорошо в новой группе, в которую перейдёшь и ты должен сейчас же переехать туда, чтобы уже с утра приступить к занятиям.

- Это не правильно! Я не пойду. Я останусь там, где сейчас.

Улыбка превратилась в суровый взгляд. Мистер Валпол сказал:
- Ну-с, молодой человек, ты либо выполнишь указание, либо проведёшь некоторое время в изоляторе.

- Это глупо. Я хочу позвонить своей матери.

- Малькольм, твоя мать передала тебя в моё ведение, и ты будешь делать всё что тебе велят или попадёшь в изолятор.

- Мой отец заплатил вам и я должен быть среди детей своего возраста. Мне одиннадцать с половиной. Я хочу поговорить со своей матерью.

- Мастер Николс, прошу препроводить мистера Ллойда в коридор, для заключения в изолятор.

Парень положил руку на моё плечо. Я рванулся прочь.

- Я хочу поговорить с мамой.

- Мастер Николс!

- Нуу, приятель, ты схлопочешь массу неприятностей на пустом месте. В моей палате отличные парни.

- Но они не моего возраста.

- Им по двенадцать. Какая разница.

- Мне всё равно. Я не перейду.

Он возложил обе руки на мои плечи. Я сбросил их и отступил, готовый к борьбе. Директор поднял телефонную трубку.
- Мастер Доннеллен, вы не могли бы подняться сюда?

- Почему меня решили перевести?

- Потому что мы решили, что так будет лучше для всех заинтересованных сторон. У вас последний шанс, мистер Ллойд, - сказал директор.

- Я хочу поговорить со своей матерью. У вас телефон на столе. Позвоните ей. Она вам платит.

В дверь вошёл здоровяк с закатанными рукавами, обнажающие его мощные бицепсы.

- Мастер Доннеллен, могли бы вы помочь мастеру Николсу препроводить этого молодого человека в изолятор?

Я понял, что проиграю борьбу и сдался.
- Я пойду сам. Не трогайте меня! Где это?

Мастер Доннеллен отступил к двери и пропустил меня вперёд. Он шёл за мной по коридору. Когда мы подошли к прочной деревянной двери, он произнёс:
- Это тут.

Изолятор был тюремной камерой. Там были две деревянные двухярусные койки, унитаз, раковина и больше ничего. Светильника не было, только одно квадратное окно высоко на стене. Оно было затянуто металлической сеткой. Дверь позади меня закрылась и щёлкнул замок. Вторник был первым моим полным днём в лагере. Я ожидал, что проведу день с Джорджи, играя в бейсбол и плавая, после чего собирался забраться в гору, чтобы заняться любовью.
- Сукины дети, - закричал я.

На койках не было ни матрасов, ни подушек. Я сел на одну из них и попытался поразмыслить, почему это произошло и по какой причине. За этим стоял либо мой отец, либо мистер Вашбурн, либо кто-то видел, как я занимаюсь сексом с Джорджи. Но почему тогда не сделали этого сразу, в прошлом году? Чем больше я думал, тем больше злился. Когда воспитатель Доннеллан принёс мне бутерброд и стакан воды на обед, я сказал ему:
- Воткни это в свой зад.

Он вышел в дверь вместе с едой. Это подало мне идею. Я не буду ничего есть, пока нахожусь тут. Они должны будут забеспокоиться. Во всяком случае, это моё единственное оружие.
Безделье и скука съедали меня, как сотня назойливых комаров. Мне хотелось кричать. Я лежал на койке и старался умножать в голове дроби, вспоминал названия американских озёр и рек. Я заснул и был разбужен воспитателем Доннелленом, принёсшим другой бутерброд и стакан воды. Завтрак был уже давно, мой желудок был пуст и хотел быть наполненным. Но я пересилил голод.

- Ты не голоден?

- Пошёл ты на хуй, - сказал я спокойно, - я хочу поговорить с мамой.

Он оставил меня в покое, ни говоря ни слова. Я попил воды из-под раковины. Это только усилило чувство голода.
Ночью наступила необычная тишина. Толстые стены поглощали окружающие звуки. Я вернулся к географии, пытаясь вспомнить горные хребты. Но это вернуло меня к Аппалачам, где мы находились, в горы, куда я хотел забраться с Джорджи. Мне пришлось бороться со слезами Я начал придумывать способы убийства своего отца. Это сработало, отодвинув далеко в сторону моё чувство голода и скуки.
Кто-то открыл дверь и бросил на пол старое армейское одеяло. Я использовал его в качестве подушки, пока не замёрз и не завернулся в него.
Другой воспитатель принёс мне ещё один бутерброд на завтрак. Я покачал головой.

Директор Валпол нанёс мне визит.
- Ты ведёшь себя глупо, Малькольм. Почему тебе не перейти в новую палату? Твои вещи уже там. А твою кровать в Беличьем коттедже уже занял другой мальчик.

- Я хочу поговорить со своей матерью.

- Я позвоню после того, как ты пойдёшь в новую палату.

- Уходите.

На мгновение я заметил на его лице разочарование и ощущение беспокойства. Я выиграл.
К тому времени, как мастер Доннеллен предложил мне горячий обед из столовой, мой желудок меня больше не беспокоил. Изменение в моём рационе свидетельствовало о том, что я на верном пути. Я вернулся в страну фантазий, где проектировал камеру пыток для моего отца. Я представил его прикованным к голой каменной стене, как средневекового пленника. Я использовал раскалённую в камине кочергу, чтобы прижечь ему его гениталии и лицо.

Ближе к вечеру, за мной пришёл воспитатель Доннеллен. Я был препровождён в кабинет директора. Он держал телефонную трубку в руке.
- Ваш отец хочет с вами поговорить.

Я развернулся, чтобы вернуться в изолятор.

- Я думаю, что тебе захочется услышать то, что он хочет сказать.

Я остановился. Может быть он впервые будет на моей стороне. Я подошёл к директору и взял трубку.
- Что? - спросил я.

- Малькольм, - сказал мой отец, - слушай меня внимательно. Я только что поговорил насчёт военного лагеря в Огайо, который принимает детей с проблемами в поведении. У них есть и школа- интернат. Либо ты делаешь то, что тебе сказали, либо я забираю тебя завтра утром и везу в Огайо. До тебя дошло? Так что ты делаешь?

Швырнуть телефон в стенку было моим первым импульсом. Вместо этого я прошептал в трубку:
- Я тебя убью, - и сбросил его на пол. Я пошёл к двери кабинета. Мастер Доннеллен встал на моём пути.

- Прочь с дороги, качок, я пойду туда, куда вы хотите.

Воспитатель посмотрел на директора и отошёл с моего пути. Воспитатель Николс ожидал меня.
- Не так всё плохо, Малькольм, ты полюбишь нашу группу. У нас есть...

- Заткнитесь, сэр.

Он остановился и повернулся ко мне:
- Эй, парень, ты захотел вернуться в изолятор?

- Мне действительно всё равно.

- Ещё откроешь свой грязный рот и ты вернёшься туда. Ты понял?

Я упёр руки в бока и посмотрел на его футболку.
- Да ты крутой парень.

Он продолжил путь в свою палату. Я следовал за ним. Там было всё точно так же: две комнаты комнаты воспитателей справа, душевая слева от коридора, ведущего в спальню с полированным деревянным полом, восьмью двухярусными кроватями, большим круглым светильником и двумя потолочными вентиляторами. Когда мы вошли, внутри были только два мальчика. Один из них, очень толстый, на голову выше меня, лежал на кровати и читал комикс. Другой сидел за тумбочкой и читал книгу. Когда я подошёл ближе, то понял что это Буч Стивенсон, с которым ехал в автобусе. Я прошёл мимо него к нижней койке, на которую указал воспитатель Николс. Мой чемодан уже стоял на полу рядом с кроватью.

- Твои вещи уже разложены в тумбочке. Посмотри, чтобы убедиться, что там все, что необходимо и поставь чемодан в кладовку у душевой.

- Где мои книги?

- Посмотрите-ка на него, умник нашёлся.
Воспитатель вышел.

Бутч обернулся на звук наших голосов и быстро подошёл ко мне.
- Ты почему здесь? Я думал, что тебе одиннадцать.

- Да. - Я не чувствовал желания общаться.

- Тогда почему ты тут?

- Я не знаю. Спроси у мудака Николса.

Буч почувствовал мою злость и вернулся к своей кровати. Я сел на койку и заглянул в ящики тумбочки. Мои книги были самые большие. Бумаги и карандашей хватало. Я подумал о возможности написать деду насчет мистера Вашбурна. То, что мне действительно хотелось сделать, так это что-нибудь швырнуть. Вместо этого я отправился на поиски Джорджи. Мастер Николс остановил меня в дверях.
- Куда ты идёшь?

- Наружу.

- Нет, не так. Ты останешься здесь до тех пор, пока я не буду уверен, что ты не совершишь чего-нибудь глупого.

- Чего именно?

- Я понятия не имею, но ты не выйдешь до тех пор, пока я тебе не позволю.

- Что? Я разве заключенный? Я ещё ничего вообще не делал. Вы, парни, совсем того. Так почему меня наказывают?

- Смотри, приятель, я не хочу с тобой спорить. Ты просто останешься здесь до обеда. Это всего лишь двадцать минут.

Я пробормотал "мудак" себе под нос и вернулся к своей тумбочке. Мне действительно необходимо было что-то швырнуть. Но больше мне хотелось есть.
Я спросил у Буча:
У тебя есть что-нибудь съестное?

- Печенье?

- Сойдёт. Я не ел со вчерашнего завтрака.

Он озадаченно посмотрел на меня, затем отправился к своей тумбочке, извлёк из неё и протянул мне коробочку Фиг Ньютонс [Печенье с начинкой из фруктового желе]. Я поблагодарил его и съел половину упаковки, затем отправился в душевую и напился воды из-под крана.

Мой желудок не принимал то, что я пихал в него. Я почти ничего не съел за обедом. Джорджи смотрел на меня со своего конца стола. Я посмотрел на мастера Николса, сидящего рядом и покачал головой.

На утреннем душе мастер Николс стоял возле меня. Я сдержал замечание, которое пыталось сорваться из моего рта и смотрел на голых мальчиков. В моей новой группе у некоторых были превосходные тела. У половины было немножко волос на лобке, у пары - уже большие заросли. По крайней мере четверо были способны возбудить меня, но не сделали этого. Я был слишком зол. После завтрака я отправился вместе с двенадцати- и тринадцатилетками в спортивную группу. Джорджи был на соседнем поле, где занимались бейсболом. Во мне поднялась ярость, что я здесь со старшими ребятами и не могу поздороваться со своим другом. Я решил не выполнять ничего из того, что они делали.
Тренер сказал, чтобы все наклонились к коленям. Я продолжил идти. Когда он спросил, почему я не выполняю его указаний, я ответил:
- Потому что ел за последние два дня всего лишь дважды.

Он скомандовал лечь на землю для дальнейших упражнений. Я сел, сложив руки на коленях, пока другие выполняли это. Когда отбирались команды для игры в мяч, я поднялся и был выбран последним. Они поставили меня защитником с левого края. Я снова уселся. Тренер сказал мне, чтобы я вышел с поля.
Когда в десять тридцать пришли воспитатели, чтобы забрать нас, тренер что-то рассказывал про меня мастеру Николсу, указывая на меня подбородком.

- Ты можешь весь день просидеть в спальне, если хочешь, или будешь участвовать вместе со всеми.

- Они слишком большие для меня. Мне одиннадцать. Им почти тринадцать.

- Прекрасно. Будешь сидеть в спальне. Останешься там или пойдёшь в изолятор.

- Пошёл ты на хуй.

Он схватил меня за футболку. Я сильно ударил его в живот и стоял рядом, пока он сгибался от боли. Остальные сгрудились вокруг. Кто-то начал скандировать: "На бой", "на бой"!
Другой воспитатель поспешил на помощь.

Я сказал:
- Не трогай меня! - когда он подошёл.

Николс прошипел:
- Я сам с ним справлюсь.

Я сложил руки за спиной и не двигался. Я пожалел, что не ударил ещё раз, но не хотел, чтобы эти люди трогали меня.

- Пошли, парень, - проворчал воспитатель Николс.

Я сказал:
- Я пойду сам. Только не дотрагивайся до меня.
Я шёл впереди него в направлении главного здания. Николс шёл вплотную за мной.

- Ты, должно быть, приятель педика Вашбурна, - сказал я, чувствуя необходимость досадить человеку, который, возможно, ответственнен за моё теперешнее положение.
Воспитатель Николс не отвечал.

- Это из-за него меня перевели?

- Просто заткнись и топай.

- Он боится, что я заложу его. Ну, теперь я это обязательно сделаю. Я хочу видеть директора.

Он схватил меня за плечо, хотя и достаточно легко. Я обернулся, держа на готове кулаки.

- Так что насчёт мастера Вашбурна?

- Я думаю, что ты всё знаешь.

- Знаю что? - Он не выглядел угрожающим.

- Что он сделал с моими друзьями в прошлом году.

- Что он сделал с твоими друзьями в прошлом году?

Я заволновался, что, возможно, я говорю с врагом и держался наготове , чтобы бежать, если он приблизится ко мне.
- Я скажу директору.

- Это не очень хорошая идея.

- Я подумаю над этим.
Я развернулся в сторону главного офиса.

Мастер Николс бросился передо мной.
- Малькольм, послушай меня. Директор Валпол приходится родственником мастеру Вашбурну, что-то вроде дяди. Вот дерьмо!

Я остановился и уставился на него, запустившего пятерню в свои волосы и стоявшего с растущим разочарованием на лице. Неужели он действительно что-то знает?

- Малькольм, не делай этого. Я сожалею, что тебе пришлось переехать, но ты должен принять это. Вот дерьмо.
Он остановился.
- Почему бы тебе не вернуться в палату и мы поговорим об этом позже.

Мне казалось, что я совершил огромную ошибку. Если я пойду в спальню, то он может закрыть меня там и позвать Вашбурна.
- Скажи мне сейчас то, что ты хочешь сказать.

- Малькольм, самоё легкое для меня, это отвести тебя сейчас к директору. Он позвонит твоему отцу и завтра ты будешь в том военном лагере, а я лишусь своей работы. Ты понимаешь, сколько здесь работает детей политиков? Они меня уволят, если я не буду делать то, что мне велят. Я должен об этом подумать, прежде чем что-то сделаю. Просто, зайди в спальню. Пожалуйста.

- Я посижу снаружи, я не войду внутрь.

- Без разницы. Теперь иди. Я должен забрать остальных на баскетбол.

Я сидел то снаружи, то ходил по спальне, пытаясь выяснить, могу ли я доверять мастеру Николсу. Мне не хотелось открывать рот о Вашбурне. Это могло зацепить и Джорджи. У меня было пять долларов в кармане. Если я сбегу, то не смогу далеко уйти. А сенатор может пустить ФБР по моему следу. И я попаду в серьёзные неприятности. Моя бравада уменьшилась с каждым последующим сценарием, рождающимся в моей голове.
К тому времени, когда большая часть группы вернулась, чтобы следовать на обед, я был готов отказаться даже от того, что знаю Вашбурна. Воспитатель Николс подошёл ко мне, когда я стоял в углу палаты.
- Малькольм, извини, приятель, но я не собираюсь терять свою работу из-за тебя. Ты должен делать то, что тебя говорят или я запру тебя в изоляторе. Я сделаю тебе послабления, какие смогу, но ты должен быть всё время с группой. А не блуждать по своему усмотрению. Итак, как нам быть?

- Я просто останусь в палате до сентября.

- Это твой выбор, приятель.

Я всегда находил возможность победить таких людей. Нужно было только ждать и искать возможности. Как бы я сейчас не отступал. Они были не правы, прав был я. Это было очень просто.

Кроме перерывов на еду, я оставался в спальне или вокруг неё в течение нескольких следующих дней. Я бегал по периметру этой территории, пока другие учились, исследовали и занимались спортом, дважды в день делал свои упражнения, ежедневно писал и читал письма к деду, разрывая их каждый раз, так и неокончив. Я ожидал его не ранее, чем через две недели. Я хотел рассказать ему лично. Они смогут прочесть письмо, которое я попытаюсь послать.
Буч пытался заговорить со мной, но я был неприветлив.
Большинство других смотрели на меня как на парию и избегали меня. Некоторые, включая одного, чьё появление в душе заставляло твердеть мой член, демонстрировали притворно-женскую походку, когда я проходил мимо. Один из них, толстый мальчик, которого я видел в первый день за чтением комиксов, пару раз назвал меня гомиком.
Что ещё хуже, так это то, что по сравнению с моей прошлогодней десятилетней группой, иерархический статус среди тринадцатилеток был совсем иной. Самые лучшие койки отошли к самым популярным или самым опасным, я пока был не уверен, к каким именно. Менее популярных, таких, как Буч, не только избегали, но ещё глумились словесно и безнаказанно обворовывали. Хотя, как оказалось, совсем не размер был определяющим фактором. Самый маленький ребёнок в нашей группе, чьи физические показатели соответствовали моему возрасту, хотя и с крепким телом, похожий на Стюарта с железнодорожной насыпи, тусовался среди кучки заводил. А самый высокий из группы был полностью обчищен. Большая часть провизии, купленная им в магазине, была украдена из его тумбочки, и даже из его рук, прежде, чем он смог чего-то съесть.

В воскресенье утром, в то время, пока другие были в церкви, в дверях появился Джорджи и позвал меня. Я выбежал. Он отвёл меня в сторону от палаты, где мы уселись на землю между двумя скамейками.
- Они не позволяют мне ходить сюда, - сказал он, - как ты?

- Да. Это из-за Вашбурна. Знаешь, что директор Валпол вроде как дядя ему?

- Чёрт! Это плохо, очень плохо. Мы должны убираться отсюда. У тебя есть деньги?

- Пять долларов. У тебя?

- Восемь пятьдесят. Нам нужно больше, около сорока на двоих, чтобы добраться на автобусе. Я выспросил у одного парня и он говорит, что его навещает бабушка и это стоит ей девятнадцать долларов.

- Ты знаешь, где этот автобус? - спросил я.

- Чёрт, нет.

- Как ты думаешь, зачем Вашбурн делает это?

- Он не хочет, чтобы мы были вместе и что-нибудь планировали против него. Но это глупо. Если его дядя директор, то что делать нам?

Я сказал:
- Я думаю, что один из моих воспитателей что-то знает о Вашбурне. Я в среду попал в реальную жопу и ляпнул ему, и, возможно, что мне не надо было этого делать.

- Чёрт, Малькольм, что ты сказал?

Я рассказал ему.

- Вот дерьмо. Что делать, если он расскажет об этом Вашбурну?

- Я не думаю, что он это сделает. Он боится, что если что-то скажет или сделает лишнее, то его уволят. Он сказал, что большинство воспитателей - это дети политиков.

- Нам действительно нужно линять отсюда. Я найду, где мы сможем сесть на автобус и где сможем остановиться на ночь. Я передам тебе записку в столовой.
Он пошёл назад, в свою палату. Я попытался представить, это делает Вашбурн. Очень просто было бы рассказать о его делишках. Потом мне пришло в голову почему. Мы были наказаны за его унижение год назад. Или он рассчитывает на директора, что тот прикроет его, или не думает, что мы сможем чем-нибудь ему навредить.
Мне хотелось сказать Джорджи о том, что я надумал.

Другой наш воспитатель, мужчина познего юношеского возраста по фамилии Горман, с надменным видом проходя мимо, попытался убедить меня принять участие в группе.
- Ты действительно идиот, если сидишь здесь весь день, когда все остальные отрываются.

Я неотрывая глаз, смотрел в книжку с комиксами, которую позаимствовал, не спрашивая. Незадолго до отбоя, один из самых старших мальчиков, блондин атлетического типа, чей голос был уже на пути к взрослой жизни, присел на корточки рядом с моей койкой. Я уже был в пижаме и под одеялом. Я слышал, как его называли Берт и Птаха. Он был достаточно авторитетным, но недобрым по отношению к менее спортивным, таким как Буч, которого, как я слышал, он несколько раз называл пусси [пизда - груб.амер сленг]. Я никогда не думал о нём, что он тот, которого я бы хотел иметь в друзьях.
- Меня зовут Берт Дигби. А как тебя? - он протянул руку. Я вытащил свою из-под одеяла и слегка пожал её.

- Малькольм.

- Почему ты не ходишь вместе с группой?

- Это не моя группа.

- Что ты имеешь в виду?

- Мне одиннадцать.

- Тогда как ты тут оказался?

- Я думаю, что на меня имеет зуб один из воспитателей.

Он задал много вопросов, но я не сказал ему большего. Подумалось, что мастер Николс подослал его, когда следующим утром в душе ему удалось встать рядом со мной и продемонстрировать свой стояк. Его улыбка была прекрасным примером того, как один вид может стоить тысячи слов. Он вычислил меня и хотел некоторых действий. Его член был размером с член Барни в прошлом году, и не больше, чем член Стинки. Я смогу с ним справиться. Его мускулистое тело не имело для меня особого значения. В группе были и получше. Но ему хотелось меня.
Я рассматривал возможность того, что это была провокация, чтобы выгнать меня из МакФарлейна и отослать в этот военный лагерь. Но никто не мог подделать выражения на его лице. Я видел его и раньше; на лице Пата, когда он впервые пришёл с Томми на обед в класс; на лице Саймона, когда он смотрел на меня в субботу, когда его привёл для себя Бобби, но затем передал его мне; даже у Виктора, когда я спросил его, будет ли он заинтересован в использовании моей задницы, когда его бросила подружка. Однако, это было очень рискованно. Поскольку я не мог покидать группу или палату, то мы должны были сделать это в душевой ночью.
Берт ничего не говорил, только косился. Я решил проверить, куда смотрит мастер Горман. Его глаза были на мальчиках, стоящих возле него. Мне в голову пришла мысль о моей потребность в деньгах и пример Бобби. Берт казался обеспеченным. Он всегда покупал вещи в магазине. Я приложил руку с тремя отогнутыми пальцами к стене позади себя.
Усмешка Берта быстро сменилась сомнением. Он посмотрел на меня за разъяснением. Я потёр задницу и положил три пальца в рот. Берт отвернулся. Мы вытерлись и пошли одеваться в палату. Берт ни разу не взглянул в мою сторону, даже за завтраком. Он входил в состав академической группы и затем пошёл в школу.
На обеде он смотрел на меня со смесью тоски и разочарования в своих глазах. Я пожал плечами и почесал голову тремя пальцами. Он сунул один палец в рот и подвигал им. Я положил два пальца на стол.
На следующее утро, пока отсуствовали другие, я наудачу побрёл к главному зданию выяснить, в каком из офисов висит карта на стене, которую я видел мельком. Там были горы Аппалачи, но не были обозначены дороги. Я дошёл до помещений обслуги на половине старших мальчиков из группы Вашбурна. Там были люди, но офис не выглядел, как место, где могла быть карта. Я вынужден был повернуть назад после безрезультатных поисков.
На обеде Вашбурн прошёл мимо моего стола, улыбнулся и покачал головой. Это убедило меня, что всё дело именно так, как я думаю. Он нас наказывает.
Вернувшись в палату, я спросил мастера Николса:
- Если я буду выполнять всё со всеми, может быть у меня свободное время после всего, когда я смогу заниматься бегом и ходить, куда я хочу?

- Мне очень жаль, Малькольм, но я должен следить за тобой, когда дежурю.

- Тогда пошёл на хуй! - я в ярости вернулся к своей койке.

Некоторое время спустя, когда все заснули, я проснулся от того, что кто-то тряс мою голову. Я оттолкнул руку. Кто-то прошептал:
- Тсс. Это я, Берт. Проснись.

Я огляделся в тёмной комнате. Все остальные, казалось, спали.
- Что?

- У меня есть три доллара и немного масла с кухни.

Потребовалось несколько секунд, прежде чем я сообразил, о чём он толкует.

- Мы можем взять в туалет одеяло. Давай, - сказал он.

Я сел и вгляделся в его тёмную фигуру. Появилось желание. Я встал и последовал за ним. Я видел, что он был в пижаме, когда мы проходили через области, на которые сквозь окна падал лунный свет. Он взял сложенное одеяло, когда поднялся к своей койке.
Душевая была на противоположной от луны стороне и там стояла полная темень. Я услышал, как он закрывает дверь.
- Здесь, - сказал он из темноты справа от меня.

Через два шага мои босые ступни встали на край одеяла. Его рука коснулась моей ноги, пощупала меня и нашла мою руку.
- Снимай штаны и ложись.

Бобби всегда получал деньги вперёд. Я сказал:
- Три доллара.

- Чёрт, Малькольм. Это же твое занятие и ты знаешь, что любишь это дело.

В мою руку были всунуты бумажки. После определения, что это деньги и три доллара, я развязал шнурок и пижамные штаны опустились на пол. Он провёл рукой по моей ноге и над моей пухлой ягодицей. Я лёг лицом вниз. Он раздвинул мои ноги и протёр маслом мою складку. Я чувствовал, как он ползает за мной. Его толстый член толкнулся головкой между ягодиц. Он нащупал моё отверстие пальцем и направил головку туда.

- Делай медленно, - предупредил я.

Я услышал, как отрывается от рулона туалетная бумага. Несколько секунд спустя он ткнулся головкой внутри меня. Это было, как прежде. Небольшая боль не обеспокоила меня. Было хорошо, что там снова что-то есть. Берт толкнулся вперёд. Конец у него был хорошо смазан и скользнул внутрь, на своём пути каснувшись моей простаты. Мой член встал. Я приподнял задницу, оторвать чувствительную часть пениса от пола. Он лёг на меня и схватился за мои бёдра. Его толчки были медленны и глубоки, наилучшего типа. В темноте мой мозг мог сфокусироваться только на ощущении его большого члена, прокладывающего свой путь через мою прямую кишку в толстую. Он затратил больше времени, чем многие другие. Это было хорошо для меня. Я заработал три доллара и получил хороший трах. Ближе к концу он стал немного жёсче, трамбуя меня из-за всех сил. Я почувствовал, как он увеличивается внутри, когда он подступал к оргазму. Его ногти впились в мой таз. Он закачивал в меня сперму по крайней мере минуту, затем на несколько минут лёг сверху.
- Малькольм, ты пососёшь за два бакса?

- Угу.

- Если другие парни захотят сделать такое же, будет нормально?

- Сколько?

- Двое, трое. Не волнуйся. Они ничего не расскажут.

- Они тоже должны заплатить.

- Дерьмо. Почему ты такой упрямый? Я скажу им.
Он вытащил, потом несколько раз всунул, прежде чем выйти полностью. Я оправился и вернулся в постель.
Во время утреннего душа Берт улыбнулся и провёл рукой по своему мягкому пенису. Я осмотрелся вокруг, чтобы увидеть, кто смотрит в мою сторону. Толстяк подмигнул мне. Я надеялся, что он не будет одним из трёх. Его член был не больше, чем у Берта, но весил он на пятьдесят фунтов больше, чем толстяк Роберт. Мне не хотелось, чтобы он лежал на мне.

В очереди на завтрак Джорджи вручил мне клочок бумаги. Я прочитал его на обратном пути в палату.
"Малькольм, ближайшая автобусная остановка находится за сорок километров. Бабушка малыша из моей спальни платила пятьдесят долларов таксисту, чтобы он привёз её и подождал. Мы не сможем взять такси, потому что мы не сможем позвонить. Нам нужно сделать это на ночь, чтобы они не сразу нас хватились. Мы должны линять, но если мы не сможем кого-нибудь попросить нас подвести, то они нас быстро поймают. Если взять запас пищи и несколько одеял, то мы сможем идти по ночам, когда они нас не смогут увидеть. Автобус отправляется около трёх часов дня. Если мы убежим в одиннадцать вечера и будем идти ночь со скоростью трёх миль в час, то на рассвете мы будем в двадцати милях от лагеря. Тогда мы найдём, где сможем спрятаться и наблюдать за автомобилями, надеясь поймать пикап, и убедившись, что это не копы и не из лагеря, попробуем уговорить подбросить нас, то тогда мы сможем успеть на автобусную станцию до трёх. Если не сможем, то спрячемся и пройдём оставшуюся часть пути ночью, затем опять спрячемся и дождёмся прибытия автобуса в три часа. Что ты думаешь? Джорджи."

Я написал записку, в которой говорилось:
"Джорджи, я думаю, что Вашбурн наказывает нас за то, что мы сделали в прошлом году. Я не думаю, что он будет что-то делать, пока не поймёт, что мы можем рассказать про него. Я зарабатываю деньги, но на это потребуется около недели, прежде чем будет достаточно на автобус для нас двоих. У меня сейчас восемь плюс твои восемь - всего шестнадцать. Необходимо ещё двадцать четыре. Может быть, я смогу многое сделать на этой неделе. Я буду стараться. Тебе лучше сжечь или разорвать эту записку, после того как прочтёшь. Я порвал и смыл в туалет твоё письмо. Малькольм".

Записка была уложена в карман.
Я начал свои упражнения. Трое мальчиков незаметно вошли в спальню. Один остался у дверей. Первый, по имени Джерри, был из нашей палаты. Второго я не знал. Он был старше, возможно, что ему было около четырнадцати. Он был среднего сложения, со светло-коричневыми волосами и очень светлой кожей. Джерри был довольно развитым, но ещё без волос на лобке. Его тело было нешироким в плечах, с выступающим животом. Я толком не разглядел мальчика позади у двери, но он казался старше, чем Джерри.

- Привет, Малькольм. Птаха говорит, что ты хотел нас видеть.

Я пожал плечами.

Он вытащил три доллара
- Мы готовы заняться этим. Давай, пока вокруг никого нет.

- Мастер Николс в своей комнате.

- Мы можем сделать это между койками, где он не сможет увидеть. Пока что он спит, как обычно, так же как и в прошлые годы, правда же, Джон?

Большой мальчик кивнул. Меня заинтересовал размер его пениса.

- Что он хочет делать?

- То же, что и я.

- Я должен сначала увидеть, какой величины его член.

Джон приспустил штаны и вынул член. Он был больше, чем у Берта.

- Я должен видеть его стоящим.

- Окей, - сказал Джерри, - но давай начнём с меня, пока он делает это. Давай. Положи одеяло на пол и подушку, если тебе нужно.

Я протянул руку за деньгами. Он заплатил. Я стянул одеяло с постели и, сложив вдвое, положил на пол у своей койки. Джерри скинул обувь и спускал штаны, когда я обернулся.

- Поторопись, - заявил он.

Он глядел на меня раздевающегося, после того как вышел из штанов. Его член стоял под трусами. Он не снимал их до тех пор, пока я не лёг на пол, смотря на него. Джон, чей член встал, протянул баночку с растительным маслом. У Джона был большой, но я бы справился с ним после Джерри, чей четырёх дюймовый пенис вошёл бы в меня со слюной.

- Не трогай масло. Давай сюда.

Он улыбнулся Джону и подошёл ко мне. Я взял у него в рот. Это был хорошей формы пенис, ровный и полный, в отличие своего ущербного тела. Я пососал несколько минут, наслаждаясь ощущением его члена во рту, хорошо смочил его и развернулся.

- Почему бы тебе не подложить подушку, чтобы твой зад был повыше?

Я согласился. Он растолкал мои ноги в стороны, раздвинув мои булочки, прополз ко мне и ткнулся своим членом между ягодицами. Я потянулся назад и направил его в себя. Он был довольно нежен. Он толкался как мог. Головка его члена только касалась одной стороны моей простаты. Джон сел на кровать возле меня и массировал свои более чем пять дюймов. Я сосредоточился на Джерри, когда он стал быстрее скользить во мне. Чувствовалось, что он смог потратить свои три доллара всего за несколько минут. Он тяжело дышал через нос во время толчков. Я чувствовал, как его ноги стали подпрыгивать вверх-вниз.Он задержался дольше, чем я ожидал, но не намного. Он продолжал качать в момент своих первых пульсаций, затем остановился, углубившись внутрь. Когда его оргазм затих, он привстал на руки и потрахал ещё некоторое время, прежде чем уступить Джону, который отодвинул его ботинки и штаны, пока я был сосредоточен на Джерри.

- У тебя слишком большой, но я могу пососать тебе.

- У меня не такой большой.

- Я знаю, что будет соответствовать и у тебя слишком большой. Это будет слишком больно. Могу просто пососать тебе. Это всего лишь два доллара.

- Я дам тебе пять и сделаю это очень медленно.

Это было слишком заманчиво.
- Я постараюсь, но ты должен лечь, и я сяду на него.

Он пожал плечами и сел, размазывая по члену масло.

- Давай пятёрку. Я отдам её обратно, если не смогу сделать.
Джон спросил у Джерри, кто слазит в его штаны, чтобы достать деньги, потому что у него на пальцах масло. Джерри нашёл банкноту в пять долларов среди множества других в кармане Джона и передал её мне.

- Дай мне немного на задницу.

- На, - он протянул мне банку, - мажь.

- Нам нужна туалетная бумага, - сказал я.

Джерри вышел, чтобы принести её. Я осторожно усаживался на член Джона, отталкиваясь от его груди. Его голова была приподнята, наблюдая за процессом. Если он войдёт, то будет самым большим, побывавшим там. Я направил его в моё отверстие и медленно садился на него, делая паузу каждый раз, когда ощущал дискомфорт. Наконец подошёл момент, когда дискомфорт стал минимален, но не ушёл окончательно. Я пощупал, чтобы понять, сколько ещё должно поместиться во мне. Ощупывание показало, что обрезанная головка члена полностью вошла в меня. Я присел ещё немного. Хуже не стало и я продолжил движение вниз. Глаза Джона закрылись. Я почувствовал, как его член прошёл мою кишку и надавил на простату. Раньше это казалось пределом и своего рода барьером. Я качнулся из стороны в сторону и прошлая отметка была преодолена. Я подозревал, что началась моя толстая кишка. Я почувствовал, как его лобковые волосы касаются моих ягодиц, затем прогибаются подо мной и я уселся на него.
Джон сделал глубокий вдох и открыл глаза. После того, как он посмотрел на меня, бывшего с ним вровень, он улыбнулся мне.
Я скользнул ногами назад, так, чтобы мои колени встали на одеяло, затем наклонился вперед и и поднялся, чтобы его член немного вышел из меня. Джон нервно положил руки на мои бёдра, когда я скользнул вниз по его стволу. Я думал об этом раньше, но такого никогда не пробовал. Как и следовало ожидать, его член прижимал мою простату при своем пути назад, из меня. Я продолжил этот манёвр. Мой член стал твёрже, чем его. Он снова закрыл глаза. Его руки по-прежнему прижимали мои бёдра. Джерри, наблюдавший молча и сосредоточенно, вышел и его место занял мальчик, стоявший у дверей; звук его шагов был таков, словно он был босиком. Он встал за нами, почти наверняка наблюдая, как большой член Джона скользил во мне, когда я поднимался и опускался на него. Я услышал, как он расстёгивает ремень.
Джон стал подталкивать меня вверх кончиками своих пальцев. Я поднялся повыше, пока не почувствовал, что его член вышел из меня, сел назад и отклонился на спину, для того, чтобы он переместился внутри меня.

- Да, вот так, - прошептал он.

Третий мальчик оставался позади меня, когда я увеличил темп в ответ на серию нежных подталкиваний кончиков пальцев Джона. Тот в это временя дышал сквозь сжатые губы. Мышцы его живота напряглись. Скорость его подталкиваний увеличилась. Мне хотелось дать ему знать, что он тоже может помочь мне. Вся моя талия была в шаге от оргазма.

Член Джона медленно увеличивался, некомфортно растягивая мой анус. Его рот приоткрылся. Начались пульсации. Я сел по полной, когда он выпускал в меня свои зрелые сперматазоиды. Третий мальчик подошёл к нам и спустил свои штаны на пол. Он был без трусов. Я увидел его член раньше, чем лицо. Он был размером между Джоном и Джерри и был полностью опушён кустом светло коричневых волос, не сильно отличающихся по цвету от его кожи выше и ниже линий, образованных плавками. Я посмотрел на его лицо. Он был не из моей палаты, хотя я помнил его красивое лицо с прошлого года.
Член Джона немного сдулся, снимая напряжение с моего сфинктера. Он открыл глаза и снова улыбнклся. Я медленно поднялся.
Он лежал на одеяле, пока ожидающий мальчик слегка не ударил его ногой.

- Где масло? - спросил мой третий клиент.

Джон протянул руку к моей тумбочке и передал его мальчику вместе с рулоном туалетной бумаги. Я видел, как тому не терпелось и лёг, своим пахом на подушку, раскинув ноги. Я надеялся, что подушка позволит мне достичь оргазма. Вдруг я вспомнил, что мне не было заплачено. Я перевернулся.
- Три доллара?

- Чёрт, они у меня в кармане. Подожди, пока мы закончим.

Джон сказал с усмешкой:
- Христос с тобой, Стиви, ты должен заплатить человеку.
Он взял брюки друга, нашёл, где лежат его деньги и положил три доллара на мою тумбочку рядом с остальными.

Стиви насупился и сказал:
- Спасибо, Джон.

Я снова развернулся и предоставил ему цель. Стиви приземлился между моих ног и направил в мишень. Он рванулся вперёд, протолкнувшись сразу на половину. Это было больно.
- Эй, помедленнее.

Он проигнорировал меня и засунул весь член внутрь. Он должен будет заплать в следующий раз больше, если собирается делать так же, как сейчас.
Стиви лёг на меня и подсунул руки под мои плечи. После корректировки своего тела для максимального проникновения, он начал трахать быстро и жёстко. Это было не так уж плохо для меня. Его угол входа только дополнительно возбуждал всё на своём пути. Ему было тяжело. Я дотянулся пальцами до своего пениса, направляя его перемещения вперёд-назад. Его дыхание грело мне ухо. Он едва слышно рычал. Он был на подходе. Ощущения движения у моей простаты были очень интенсивны. Он стал толкать ещё жёстче. Я кончил, пульсируя и сжимая его член в своём сфинктере. Он продолжал трахать. Когда мои пульсации утихли, то вход в мой анус стал болеть. Стив стал сильнее вздыхать, его дыхание участилось.

Я посмотрел на Джона. Он сидел на полу, рядом с нами, завязывая шнурки ботинок и смотрел на задницу Стиви, которая двигалась вверх-вниз, словно забивала сваи. Я надеялся, что он скоро закончит. Моя задница горела под его летающим членом. Стиви схватился за меня покрепче и упёрся подбородком в плечо. Его босые ноги плюхались по мне. Он произнес: "Ммммм", и задержал свой член глубоко внутри, быстро вытащил и снова вогнал. Я почувствовал напор его жидкости во мне. Он не уменьшил силу своих объятий и его подбородок оставался на моём плече до тех тех пор, пока все его пульсации не закончились.Затем, вздохнув, он обмяк и запыхтел, словно его лишили воздуха.

Джон сказал:
- Окей, пора возвращаться в школу. Перерыв почти закончился.

Стиви бесцеремонно вытащил и хлопнул по моей заднице. Джон тоже похлопал её и сказал:
- Увидимся позже.

Я надеялся на это. Это было несколько грубовато, но я заработал одиннадцать долларов и получил их.
Почувствовав напряжение, а не расслабление, как обычно происходило у меня после секса, я приступил к своим упражнением. На половине приседания, я почувствовал, что хочу какать. Нужно было избавиться от этого. Сзади стало мокро, словно у меня начался понос. Я вскочил и направился в туалет. Что-то густое и склизкое было между моих ягодиц. В туалетной кабинке я обнаружил коричневую слизь на трусах и по всей моей заднице. Без сомнения, это была сперма Джона и Стиви. После большого количества туалетной бумаги я всё ещё не ощущал себя чистым и наверняка не исчез запах. Сняв с себя всё ниже пояса, кроме носков, я постирал трусы в раковине. Прачка придет после обеда, но они вряд ли высохнут до той поры. Моё имя было нашито на них, так что женщина будет знать, чьё это. Что делать, если они учуют запах и поймут, что это сперма?
Я уселся на раковину и с мылом вымыл задницу, затем вытер насухо туалетной бумагой., пытаясь придумать, что делать с моими грязными трусами. Нужно было избавиться от них. Я сбегал к своей койке, чтобы ввзять чистую пару, но оставил свои штаны и обувь в туалетной кабинке. Я побежал за ними, беспокоясь, что в любую минуту могут появится либо мастер Николс, либо мастер Горман и спросить, что это я делаю. Я обнюхал свои штаны, прежде чем их надеть. Было что-то вроде лёгкого запаха говна. Я бросился к своей койке. Это было очень серьёзно. У меня были дополнительные трусы, но совсем мало штанов. Моими ножницами не удалось срезать бирку с именем с моих трусов. Я оделся и забрал их обратно в ванную, где попытался выжать всю влагу, как смог, затем взял рулон туалетной бумаги, положил её в нижний ящик моей тумбочки, поверх неё уложил трусы и сверху тоже прикрыл туалетной бумагой. Поверх всего этого я возложил свои штаны и прижал всё это.
Мои дивиденты от занятий с Джоном и Стиви между кроватями пошли вверх, когда в три пятнадцать палату вернулись мои сотоварищи. Берт или Птаха попросил присоединиться меня к нему и его друзьям возле его койки. Я не решался.

- Ну, давай, Малькольм. Там только друзья.

Я последовал за ним и сел на край койки напротив. Там был Джерри, который хлопнул меня по колену.
- Как он висит, Малькольм?

- Окей, -ответил я.

Они переодевали свои плавки, делая это медленно, вероятно, пытаясь возбудить меня таким образом. Один из них был стройный и приятный на вид парень с глубоко сидящими глазами и светлыми волосами. Самый красивый из них, с телом постарше, чем у Томми Аткинса, ласкал свой растущий пенис, что заставило мой подняться. У худого парня был член, полностью соответствующий его телу- длинный и тонкий, с пучком волос над ним и с яйцами, размером с хорошую виноградину, висевшими под ним.
Берт спросил:
- Ведь правда, что ты остаешься здесь на целый день и не можешь не куда ходить в свободное время?

- Я не хочу говорить об этом, - я встал, чтобы уйти.

Берт осторожно схватил меня за руку.
- Подожди, успокойся. Мы же друзья. Если у тебя есть проблема, может быть мы сможем помочь, правда же, парни?

Трое остальных согласились. Джерри снова похлопал меня по колену.

Берт продолжал.
- Я буду честен, Малькольм. Мы не хотим заниматься этим ночью. Есть хорошие места, куда мы сможем приходить после школы. То есть, мы хотим, чтобы ты занимался с нами этим самым дерьмом, когда мы будем приходить туда в полдень и в субботу. Так, давай, расскажи нам о своих проблемах.
В том, что он сказал, был смысл. Он и его друзья, включая двух из них, которые ещё ничего не делали со мной, хотели попользоваться моим задом. Но что, если Вашбурн тоже и подослал этих мальчиков, чтобы использовать меня?
- Я не знаю. Я действительно не хочу говорить об этом.

- Малькольм, наши отцы могут купить это место. Никто не сможет трахнуть нас. Мы приезжаем сюда уже по седьмому или восьмому разу. Они должны прислушиваться к нам.

Я покачал головой. Это было рисковано и я не очень доверял этим мальчикам, наблюдая их отношения с другими.

- Хорошо, подумай об этом. А сейчас Пинки очень нуждается в минете, ему по-настоящему плохо. Почему бы тебе не захватить его и не сделать это в одном из туалетов. Мы покараулим, пока вы там.

Пинки был парнем с глубоко посаженными глазами. Он вытащил два доллара из кармана и протянул мне. Я быстро забрал их, надеясь, что никто не заметит, как я делаю это. Там было ещё несколько празношатающихся, включая Буча у своей тумбочки. Он стоял спиной к нам.
Мне сказали идти первым и войти в последнюю кабинку. Пинки выйдет вместе с другими и присоединится ко мне. Они начнут шуметь, если кто-то войдёт.
Я сел на унитаз и стал ждать. Пинки вошёл спустя две минуты и спустил плавки, как только закрыл дверь. У него был стояк и его член рванулся вверх, как только освободился. Он сдвинул мои ноги вместе и встал в стороне от унитаза, держась за верхнюю часть кабинки; его четырёх дюймовый член был у моего лица. Я открыл рот. Он толкнулся туда. Я сомкнул губы и он немедленно начал трахать в мой рот. Я схватился за его бёдра, чтобы замедлить его и начал сосать, перемещаясь вокруг его ствола. Он перестал двигаться. Я переместил руку на его задницу. Его кожа была грубой на ощупь, словно заросшая волосами, хотя это было не так. Я провёл своими руками вверх и вниз по его ногам.
Его икры были хорошо заросли волосами, но их не было на бёдрах или сзади. Я вернулся назад, к его члену, наслаждаясь его жёсткостью и идеальной длиной. Обрезанная головка была маленькой и круглой. Он бы почувствовал себя хорошо, трахая меня.
Я мог слышать, как разговаривают за стенками, а иногда и хихикают вполголоса. Может быть они говорят о нас? Мне было всё равно, пока продолжали поступать деньги.
Одна из рук Пинки легла на мой затылок и стала подталкивать меня, чтобы я ускорился. Я послушался. Он начал бёдрами совершать короткие движения, приурочевая к мои движениям по его члену. Его член, казалось, стал ещё твёрже и увеличился снизу. Он схватил меня за волосы и кончил. Его ноги пошатнулись, а тело содрогнулось. У его молодой спермы был хороший вкус. Вместо того, чтобы проглотить, я задержал её во рту, чтобы насладиться ей позже. Он отпустил мою голову и отступил к стенке кабины. Он несколько раз качнулся телом вперед и назад, выдавливая из своего оргазма всё, что можно. Наконец он финишировал, поднял с пола плавки, одел их и вышел, без слова или взгляда. Словно я был неким аппаратом, в который он бросил четвертак.
Я услышал, как все они уходят. Когда я вышел из кабинки, их уже не было. Я наслаждался продуктом Пинки несколько минут. Буч сидел у тумбочки и печально смотрел на меня. Я проглотил и и спросил:
- Что не так?

- Почему ты пресмыкаешься перед ними? Все они создают проблемы людям.

Он был прав. Они не были хорошими детьми. Именно поэтому я не мог им доверять.
- Мы только разговаривали.

- Будь осторожен, у тебя могут быть проблемы из-за них и они могут вовлечь тебя во что-нибудь ещё.

Я ощущал двадцать один доллар в кармане, сознавая, что он потенциально прав.
Я думал о группе Берта и его предложении вытащить меня из палаты. Казалось невозможным, что их можно запугать или заставить действовать в интересах такого человека, как Вашбурн. Они привыкли, чтобы их обслуживали и не позволили, чтобы их использовали при любых условиях. Они были слишком высокомерны для этого. Причиной желания меня Бертом был слух. Он, вероятно, знал несколько скрытных мест прошлогодней тусовки, может быть знал и тех, кто там бывал. И все они были в горах. Во всяком случае, я нуждался в союзниках, чтобы освободиться от манипуляций Вашбурна.
После обеда я оттащил Берта в сторону.
- Итак, ты сможешь вытащить меня отсюда в свободное время?

- А, дошло. Хорошо. Оставь это мне.

Я воспользовался привычкой Николза спать и на следующее утро отправился на пробежку после того, как он пошёл в свою комнату. Гормана не было. Я не видел его с завтрака. Я дважды обежал весь лагерь. В лесистой области у коттеджей обслуги сделал множество прыжков и приседаний. По маленьким часам, висящим между комнатами воспитателей, я определил, что отсуствовал пятьдесят пять минут, хороший побег. Хорошо вспотев, я проделал весь комплекс моих упражнений.
Холодный душ приятно освежил, но Николс так и не появился, когда я одевался после него.
После школы Берт позвал меня в свою компанию, затем сказал подождать, пока он переговорит с Николсом. Между ним прошёл оживлённый разговор в коридоре у комнаты Николса. Берт вернулся разочарованным.
- Иисус Христос, он упрямится!

- Он сказал нет?

- Более или менее. Он сказал, что должен спросить у директора. Что за мудак. Я собираюсь поговорить кое с кем другим. Вы, парни, ждите здесь.
Берт вышел из палаты. Его приятели, в том числе и красавец типа Тома Аткинса, разговаривали о различных видах соплей из носа. Я вернулся к своей койке, чтобы почитать. Читающих в нашей группе было двое, Буч и третий из самых маленьких мальчиков нашей группы, привёзший порядка тридцати книг в своём чемодане. Он явно не привык включаться в игру или разговоры с другими. У него была большая коллекция, куда входил и "Таинственный остров" Жуля Верна, который я тоже захватил и читал в это же время.
Берт вернулся с другим воспитателем. Я видел его среди младших, в группе от семи до восьми лет, и запомнил его с предыдущего года. Он был старше других воспитателей, по крайней мере, лет на двадцать пять. Он покинул Берта и вошёл в комнату Николса. Берт подошёл к своей койке.
- Этот парень - руководитель воспитателей младшегруппников. Он ничего не мог пообещать, но, хорошо, скажу, что он мне должен.

- Почему?

- Просто небольшие услуги.

Я подозревал, что секс является основой того, чем мог торговать этот озабоченный мальчик.
- Какие именно?

- Не волнуйся об этом. - он отошёл к своим друзьям.

Я смотрел в коридор. Оба воспитателя вышли через несколько минут. Старший жестом позвал Берта к себе. Они заговорили. Берт сунул руки в карманы и и помотал головой. Старший что-то сказал Николсу. Николс развёл руками, словно говоря "Ну а я что должен делать?" Старший воспитатель что-то снова сказал Берту и ушёл. Берт вернулся ко мне с разочарованием на лице.

- Кто-то очень зол на тебя или что-то ещё. Директор говорит, что ты должен быть всегда в поле зрения воспитателя, отвечающего за тебя. Что такого хренового ты сделал?

Я с отвращением покачал головой.
- Если скажу, станет только хуже.

Берт уставился на меня.
- Ты на кого-то донёс?

- Нет

- Ты что-то знаешь о ком-то?

Я не ответил, полагая, что сказал достаточно.

- Тогда только донос, чёрт возьми! Хреново, Малькольм. Зачем позволять кому-то что-то делать против тебя? Если кто-то что-то сделал тебе или ты знаешь о чём-то, ебать его. Что он сделал?

- Не так всё просто. Это касается не только меня одного. Он действительно может причинить вред и мой отец примет его сторону. Он всегда верит всему плохому, что говорят обо мне. Я в конечном итоге могу загреметь в военный лагерь и военную школу-интернат.

Берт снова уставился на меня, но только покачал головой и вернулся к своим приятелям. Какое-то время он отмахивался от их назойливых попыток выведать у него, что происходит. Затем, ни слова не говоря, он встал и пошёл обратно. Я надеялся, что он не подойдёт ко мне снова.
Я заметил, что Буч смотрит на меня и пожал плечами.

Берт вернулся, когда мы уходили на обед. В очереди в столовой я стоял непосредственно перед мастером Николсом. Как обычно, я должен был сидеть рядом с ним. Берт уселся рядом, но скоро понял, что Николс будет слышать наш разговор. Он сделал пару замечаний насчёт того, что глупо, что я настолько ограничен и остальное время занимался едой.
Николс ошивался возле меня и на обратном пути. Я начал беспокоиться, что Берт только ухудшил моё положение. Как только Николс отправился в свою комнату, Берт подошёл к моей койке.
- У тебя проблемы с Вашбурном?

Это заставило подпрыгнуть всё в моём животе.
- Почему?

- Про это кое-кто сказал мне. Вашбурн - настоящий хрен. Любит трахать мальчиков, таких как ты. Он трахнул тебя?

- Нет.

- Тогда почему он преследует тебя?

Ответ подтвердил бы правильность его размышлений. Должен ли я открыться? Теперь настало мой черёд, чтобы посмотреть на него и поразмыслить. Я вздохнул и сказал:
- Я знаю кое-что про него.

- Расскажи!

- Зачем?

Он выглядел так, словно я растроил его.
- Я полагаю, что ты знаешь, директор является кузеном его отца?

- Я знаю, что они родственники. Так зачем я должен рассказывать?

- Почему твой отец тебя не слушает?

- Он ненавидит негров, а мой друг один из них.

- И потому что ты гомик?

Я кивнул.

- Это все потому, что это его злит. Забудь про ниггеров. Он зол, потому что его сын - гомик.

- Хорошо, так зачем мне рассказывать о Вашбурне? Чтобы мой отец расстроился ещё больше от того, что я гомосексуалист, а не из-за Фредди?

- Я не знаю. Мне нужно подумать.
Он встал и пошёл к своей койке. Я мог сказать, что он играл со своим членом, пока лежал там. По некоторым причинам, у меня встал. Мне хотелось того же, что делал он. Я пошёл подрочить в туалетную кабинку. Большинство других занимались этим же, поэтому никто ничего не заметил. Здесь никто об это открыто не говорил, так как это делал Бисли в моей прошлой группе.
Вернувшись к койке, я рассматривал возможность того, что проблемой моего отца является скорее моя гомосексуальность, чем преследование Фредди. Он дважды заставал меня за этим и эти сессии с отцом Симонсом должны были выявить мой сексуальный интерес. Но, тем не менее, большинство, нет, все наши столкновения были связаны с моими отношениями с Фредди и моими попытками остаться с ним. Мне не разрешалось бывать у бабушки с дедушкой после того, как туда стал приходить Фредди для своих занятий. Но что, если Берт прав?
Если да, то тогда невозможен никакой компромиссе и перемирие между мной и моим отцом. Я был таким, каким был, как говорил Фредди.
Посреди мыслей уйти от отца навсегда меня настиг сон.

Стиви и Джон ушли из класса посреди утра и пришли ко мне в палату получить доступ к моим задним вратам. Это было шесть баксов, поэтому я открыл их и получил деньги.
Стиви чувствовался великолепно, но я начинал упиваться большим присуствием Джона внутри меня. Он любил накачивать в меня и не просил, чтобы я лёг. Он стал слегка грубым перед самым концом и мой анус немного зудел, когда он увеличивался перед тем, как выпустить сперму, и я смог тоже кончить, сделав три движения вверх и вниз рукой. Его глаза были закрыты и он не мог видеть, как я сделал это, хотя мог почувствовать мои сокращения. Стиви спустил свои штаны и наблюдал, стоя за спиной.

Берт пришёл к моей койке после отбоя и снова трахал меня на полу душевой. Я вздремнул после обеда и теперь был готов наслаждаться.
- Дашь знать мне перед самым концом, - попросил я.

- Ты должен это делать без платы. Тебе же это нравится, так же как и мне, - сказал он с напряжением в голосе. Через мгновение он ещё более напряжённым голосом произнёс:
- Сейчас.
Я приподнялся, чтобы подрочить себе. Он толкнулся поглубже и зашатался, выстреливая свой груз внутри моей кишки.

- Оооох, - застонал он.

Я кончил, просто сжав свой член. Он продолжил: "Мммммх", когда начался мой оргазм, пульсировавший в течении полуминуты.
Он лежал на мне так долго, заставив меня испугался того, что он уснул на мне. Я дотронулся до его задницы. Он толкнулся в меня, но так как во мне была только головка его члена, то он вошёл в мой сфинктер под углом. Он, пошатываясь, поднялся, освободил конец и побрёл к своей постели, оставив пижамные штаны на полу душевой. Я захватил их и сунул ему под покрывало. Он сказал: "Спасибо".

В пятницу днём, Берт позвал меня к себе и своим друзьям. Там были Джерри, Пинки и ещё один красавчик, у которого со мной ещё ничего не было. Всем хотелось некоторых действий. Примерно половина группы находилась в спальне. Секс с тремя в душевой занял бы слишком много времени, тем более, что я чувствовал, что Берт тоже был готов присоединиться.
У Николса был выходной. Берт попытался проникнуть в его комнату с помощью перочинного ножика. Потерпев поражение, он вышел наружу, чтобы проверить окна. Это было посреди дня. Все окна были заперты. Пинки дал мне пощупать свой член, пока другие прикрывали его, словно щитом. Его длинный член хорошо чувствовал себя в моей руке. Я начал дрочить его. Это, по-видимому, увеличило его озабоченность. Он зажал пару долларов в руке и потребовал минет в душевой. Берт возвращался после своего исследования, когда мы вышли в коридор. Он покачал головой и проследовал к койке.
Мы пошли к последней, так как две другие были заняты писающими и какающими. Пинки снял ботинки и брюки. Со штанами через плечо и с ботинком в каждой руке, расставив ноги, он встал передо мной, сидящим на унитазе. Я сосал, в то время как он двигал туловищем взад-вперёд. Это не давало нормально трудиться. Я схватился за его толстые булочки и удерживал их до тех пор, пока работал над его членом. Одновременно дроча и свой. Мне было трудно из-за ручки смыва. Как и прежде, он чуть не рухнул, когда кончил. Он выронил один ботинок, когда хватался рукой за мой затылок, чтобы прижать меня к своей промежности. Также, как и тогда, когда он наконец отпустил меня и вытащил, он быстро оделся, надел ботинки, и не став завязывать шнурки, вышел, не удостоив меня взглядом или словом. Я задержал его сперму во рту и вышел на крыльцо коттеджа, где сел на ступеньку и наслаждался её вкусом некоторое время.
Горман заметил меня там и позвал обратно. Я проглотил и сказал:
- Я просто здесь сижу. Я никуда не пойду.

- Не уходи, - сказал он и вошёл в коттедж.

Буч подошёл и сел рядом со мной.
- Что вы делали с Пинки в туалете?

Я надеялся, что он не пошёл за нами.
- Просто разговаривали.

- Ну-ну. Я наблюдал. Я видел, как он снимал штаны, в то время, как ты сидел на унитазе. Ты у него сосал, да? Не волнуйся. Я никому не расскажу.

В его голосе не было никакого осуждения. Но ответные слова пришли только через минуту.
- Спасибо.

- Зачем ты ходишь с этими парнями? Они бандиты.

- Они платят и мне нужны деньги.

- Ну, тогда я считаю, что всё окей. Сколько?

- Два доллара, когда сосу.
Он чувствовал себя хорошо и был готов обсуждать это. Буч сразил меня наповал.

- Ты делаешь и другие вещи тоже?

- Угу.

- Ты даешь им войти в тебя?

-Угу.

- Разве это не больно?

- В действительности нет.

- И как это ощущается?

Неужели Буч тоже гомик?
- Хорошо. Иногда я могу кончить, не касаясь своего пениса.

- Сколько ты берёшь за это?

- Три бакса.

- У меня есть три бакса. Я могу попробовать разок?

- Когда?

- Я не знаю. Ночью?

- Не спи и ты получишь меня.

- А где мы будем это делать? В твоей кровати?

- Нет, в душевой. Мы возьмём одеяло и закроем дверь.

- Что, если кто-то захочет туда?

- Все спят в это время.

- Иногда я хожу. Разве мы не можем сделать это в моей постели? Марк спит как убитый. Мы никогда его не разбудим.

Марк был симпатичным приятелем Берта, не пользовавшийся мной ещё ни разу. Я надеялся, что он проснётся и тоже захочет этого.
Буч стал таким же озабоченным, как и Берт. Он разбудил меня в одиннадцать по сигналу своих карманных часов. Он держал их под подушкой, так же как и я, когда спускался по крыше, чтобы навестить Фредди поздно ночью.
Вставший, его член был размером примерно как у Мартина, возможно несколько толще. Мы залезли под его покрывало. Я некоторое время сосал у него.
Он так напрягся, что я пришёл в ужас. Даже его мягкий живот был таким, словно под ним была сталь. Его член стоял так, что мне подумалось, что он вот-вот кончит. Я отпустил его, когда убедился, что пенис хорошо смазан, развернулся и лёг подле него. Он переместился за меня и попытался найти моё отверстие. Я приподнял свой зад и направил его член в мою щель. Он извивался надо мной и дрожал, когда пытался засунуть свой конец внутрь. Я был вынужден подтолкнуть его за ягодицы вниз, чтобы он наконец сделал решительный шаг.
И снова он полностью застыл, когда скользнул в мой горячий тоннель. Он затаил дыхание. Я похлопал его по заду, принуждая начать трах. Он двинулся слегка вперёд и назад. Его руки были на моих боках, ладони крепко прижались к моим бёдрам. Он немного увеличил длину хода, затем вошёл полностью и начал качать так, что должен был кончить в три секунды. Ему потребовалось около ста двадцати. Он тыкался в мою простату и я пожалел, что он не продержался дольше. Он прошептал: "Ах, Боже мой!", когда ударил его первый импульс, затем произнёс "хуууу, хуууу", когда они продолжились. Постепенно его тело расслабилось и растеклось по мне. Он был не такой толстый, как Роберт, но рыхлый, с большим количеством жирка.
Он прошептал:
- Ох, Малькольм, это было действительно здорово. Разве это хуже, чем девочка?

- Зависит от девочки, я полагаю. Это был твой первый раз, да?

- Угу. Сможем ли мы продолжить делать это?

- Сейчас?

- Угу.

- Конечно. Если ты сможешь, то я тоже. На этот раз скажи мне, прежде чем кончить, чтобы я тоже смог поучаствовать.

- Окей.

Он начал толчки. Его член не чувствовался маленьким. Он стал ударять всё жёстче и жёстче, все быстрее и быстрей. Кровать стала подпрыгивать как пикап Фреддиного дяди на светофоре. Я то беспокоился, что мы можем разбудить Марка, то надеялся, что мы сделаем это. Спустя четыре или пять минут он замедлился, затем остановился.
- Я думаю, что не смогу сделать это ещё раз.

- Поделай это ещё чуть-чуть, чтобы я кончил.

Он трахал тяжело, но медленно. Я помастурбировал, кончив за полминуту.
- Ох, сказал он, - я могу тебя чувствовать.

Мы пошли в душевую, чтобы помыться. Он вручил мне три доллара. Я сунул их в карман пижамной куртки. Он посмотрел на меня, ожидая комментариев. Я просто приложил палец к губам. Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

Горман дежурил в субботу утром и иногда проверял, где я нахожусь. Я спросил разрешения немного побегать снаружи вокруг коттеджа. Он отказал. Поэтому я бегал из конца в конец спальни в течении получаса. Он начал сходить с ума. Затем я проделал все свои упражнения перед его дверью, при этом громко считая.
Он вышел из комнаты.
- Очень смешно, Ллойд. Иди в спальню, в самый дальний угол.

Я сел и уставился на него.

- Ты захотел в изолятор?

- За что, сэр?

- Неповиновение.

- Проваливай.
Я лёг на спину и начал подъёмы ног.
Он смотрел на меня несколько секунд, прежде чем расплыться в улыбке.
- Ладно, Ллойд. Иди бегай, но только около коттеджа и пробегай мимо входа каждые пять минут. И возвращайся через тридцать минут. И держись подальше от главного офиса.
Он посмотрел на часы и вернулся в свою комнату. Я побежал к дверям.

Берт и его приятели, включая Марка-непознанного красавчика имели виды на вторую половину субботы. Они заплатили мальчику, самому маленькому в группе, чьи волосы были примерно такого цвета, как и мои, за то чтобы он лёг под одеяло на мою постель и притворился спящим.
Горман куда-то ушёл. В момент, когда Николс зашёл в свою комнату, мы покинули коттедж, я был в бейсболке.
Мы направились прямо к школе, вошли внутрь и двинулись по коридору к комнате медсестры. У Берта были ключи к обеим дверям. Когда я спросил, как он их достал, он ответил:
- Я спёр их из офиса воспитателя пару лет назад, когда был наказан. Тупой хрен ничего никому не сказал, наверное подумал, что сам потерял.
Четыре мальчика обсуждали, кто должен быть первым. Берт сказал:
- Пусть решает Малькольм. Это его жопа.

Я сказал:
- Меня это не волнует, но как самый длинный, Джон будет последним.
В действительности я хотел Марка, затем решил, что лучше, если он будет вторым, чтобы я мог рассмотреть его вблизи голым, а не на расстоянии, как в душевой. Я уже был влюблён в его волосы и лицо. Он был одним из тех замечательных случаев, когда его волосы светлее кожи.
Он был не совсем блондином, но близок к этому и у него были тёмно-карие глаза. Оттенки коричневого рядом с блондинистым сводили меня с ума.
Джерри, уже наполовину раздевшийся, сказал:
- Кто первый разденется, тот и будет первым в очереди.

Я пососал ему немного и лёг на живот.
У Марка было всё на высоте. Я разглядывал его тело, пока Джерри трахал меня. Мокрым после душа, он демонстрировал, что у него ещё не было лобковых волос. На самом деле они были в небольшом количестве и такие же коричневые, как и его кожа. Его член был больше, чем я ожидал и мог легко вырасти до четырёх с половиной дюймов, достаточно толстенький для того, чтобы быть смазанным маслом вместо слюны. Его яички были достаточно велики, чтобы произвести немного протеинового супа, такого же вкусного, какой готовил Бобби. Мне сначала хотелось пососать у него, перед трахом, но вряд ли это же было у него в голове.
Марк оказался позади меня в тот же момент как только Джерри соскользнул со смотрового стола. Он был опытным. Он использовал свой указательный палец, для того чтобы найти и пропихнуть член в моё отверстие, проталкивал его медленно, но целенаправленно, до тех пор пока его тонкие волосики лобка не оказались прижаты к моим толстым булочкам. Его руки скользнули по моим плечам. Найдя устойивую позицию, он приступил к полноценному траху, то вытаскивая до самой головки, то медленно возвращаясь к моему сладкому местечку у входа в толстую кишку. Я потянулся назад и почувствовал как содрогаются его мускулистые ягодицы, когда он вгоняет в меня снова и снова. Я должен был убедить его в следущей раз сделать это в позе перед к переду, чтобы я смог наблюдать за сокращением мышц его живота.
К моему удовольствию, он трудился длительное время, сгорбившись позади, постепенно увеличивая свой темп, заботясь о моём анусе; моя прямая кишка и простата были счастливы иметь его в себе. Я приподнял свой зад, чтобы подержаться за свой пенис, давая ему возможность отстреляться на смотровом столе. Я забыл про все окружающее меня, закрыл глаза, чтобы насладиться движениями в моём заду. Когда он был на подходе, то изящно увеличился и жёстко сунул, доведя меня до оргазма прямо перед собой. Его оргазм был не таким мощным, как я надеялся, но я чётко ощутил его пульсацию, хотя он и продолжал толчки.
Стиви делал это со мной с коленями на моих руках, чуть не расплющив их на финише.
Джон известил меня перед своим концом. Я тайно подрочил себе, но кончив, увидел, что Берт наблюдает за мной. Джон сказал это слишком рано. На полпути сквозь мой оргазм, сжимающий мой сфинктер он стал расширяться. Я почувствовал, словно меня раздирает на части. Я громко застонал. Все посмотрели на нас. Джон выпустил сперму.
Когда он закончил, у меня на глазах выступили слёзы.
Берт спросил:
- Что случилось?

Я разозлился, потому что Джон сделал это нарочно.
- Ничего!
Потребует ли он назад свои пять баксов или нет?

Я вышёл со своими деньгами и бодро зашёл впереди всех обратно в спальню, мимо воспитателя Николса, который схватил меня за плечо. Я вырвал свою руку.
- Не касайся меня!

- Где ты был?

- Сидел у дверей. Ты слепой?
Прежде, чем он успел что-то сказать, я подошёл к своей койке, где укрывшись покрывалом, спал мальчик. Я разбудил его. "Вот и всё".

С мыслями о Фредди, который должен был приехать на следующий день вместе с моим дедом, я не мог долго оставаться сердитым. Когда Берт ещё раз спросил о том, что произошло в кабинете медсестры, я уже был готов признать, что, возможно, Джон сделал это ненарочно.

В воскресенье утром, пропустив завтрак, я проспал так долго, как только мог, чтобы убить время до того момента, когда Фредди будет со мной. В конце концов мастер Николас вытащил меня из постели. Я ожидал, что он будет находиться на мессе, но он был голоден и не мог уйти поесть без меня.
Я ожидал приезда моих бабушки с дедушкой между десятью и одинадцатью. Пришли и ушли десять часов, затем одиннадцать. Я заволновался, озаботившись возможностью того, что директор мог запретить пускать ко мне посетителей. Я настаивал, что мне нужно пойти в главный офис. Воспитатель сказал "нет". Я дождался, когда он отвернётся и выбежал вон, прямиком к большому зданию у входа, минуя большое количество родителей со своими сыновьями и их семьями, почти споткнувшись об ребёнка, ползающего на дороге.
Мастер Доннеллен разговаривал с человеком в дверях, вероятно, с чьим-то отцом. Я вошёл в кабинет директора. Доннеллен последовал за мной.
- Ллойд! Что ты здесь делаешь?

Я обернулся.
- Я хочу видеть директора.

- Его здесь нет. Сейчас же возвращайся в свою спальню!

- Мой дед приехал.

- К тебе посетители не допускаются.

- Кто сказал?

- Директор. Сейчас же возвращайся в свою спальню или попадёшь в изолятор и я позвоню твоему отцу. - он двинулся ко мне.

- Он здесь, не так ли?

- У тебя не будет посетителей, Ллойд. Последний шанс - либо твоя спальня, либо изолятор.

- Я обежал его, выкрикнув:
- Ты, чёртов ублюдок!

Вернувшись в спальню, я пнул сначала койку, затем свою тумбочку.
Через несколько минут появились Доннеллен и другой большой воспитатель, пришедшие за мной. Я схватил стул и бросил в них, но они отбили его в сторону и схватили меня. Схватив каждый за руку, они потащили меня к двери. Я плакал и кричал всё, что приходило на ум:
- Сволочи, трахнутые сволочи!
Затем я просто заплакал.

Видимо, они не смогли дозвониться до моего отца или его не было дома. Но они оставили меня без одеяла и еды. Директор пришёл ко мне утром.

- Мои дедушка с бабушкой приезжали ко мне вчера и вы их не пустили, - я закричал на него.

- Не держи зла на нас по этому поводу. Твой отец сказал - абсолютно никаких посетителей. Мы следуем его инструкциям, которые для нас - закон.

- Ты сукин сын, - выкрикнул я.

- Вы должен побыть в изоляторе, мистер Ллойд, - сказал он, уходя.

Как обычно, я снова отказался от еды, хотя и был напуган возможной отправкой меня в военный лагерь. Они просто не могли поступить со мной подобным образом. Пришло время бороться с ними, и с моим отцом, если это будет необходимо.
Мне был нужен союзник, который бы мог помочь. Но ни один из детей не мог сделать этого. И я не знал ни одного воспитателя, готового взять на себя весь риск, связанный с моей ситуацией.

В понедельник вечером лёжа, свернувшись калачиком от холода, я вспомнил высказывание Буча Стивенсона в автобусе о его контактах в среде старших мальчиков, сына друга его отца, нью-йорского адвоката.

Во вторник утром я был слишком замерзшим и слабым, чтобы производить много шума. Они препроводили меня в мою спальню. Берт и его компания, Буч, который только что вернулся с завтрака, бросились ко мне навстречу, когда я в спальне отпрянул в сторону от Доннеллена.

- Иисус, Малькольм, ты ужасно выглядишь, - сказал Берт. - Что они с тобой делали?

- У вас есть еда? - спросил я.

Буч принес мне остатки упаковки Фиг Ньютонс, которые, как выяснилось, не любил. Берт послал Джерри в магазин.
Я рассказал им, что произошло. Джерри прибежал с чипсами, плиткой Херши [вид шоколада] и кока-колой. Они все ушли в школу по своей программе, оставив меня в покое.
Я съел Фиг Ньютонс, шоколад и выпил кока-колу, затем постучался в дверь к Николсу.

- Что?

- Мне нужно в душ.
Мне требовалась горячая вода для моёго всё ещё холодного тела.

- Слишком поздно. Мы уже закончили, - раздалось из-за закрытой двери.

Мастер Горман открыл свою дверь и позвал меня в комнату.
- Заткнись и зайди ко мне. Ты голоден?
Я знал, что детям запрещалось бывать в комнатах воспитателей. Мастер Горман нарывался.

- Немного.

- Поспеши принять душ. Я посмотрю, что у меня есть.

Горячая вода дала мне чувство облегчения, особенно со знанием того, что один из воспитателей понял несправедливость моего положения. Его душ был гораздо горячее, чем наш. После того, как я пробыл там некоторое время, он отдёрнул занавеску и сказал:
- Поспеши, прежде чем кто-нибудь позовёт жандармов.

Он осматривал меня сверху вниз, пока произносил это. Я не понимал, почему может быть поздно и не знал кто такие жандармы. Мастер Горман протянул мне бумажный пакет и две небольшие картонки с холодным молоком.
В пакете были два яичных сендвича. Я должен буду рассмотреть мастера Гормана, когда он будет принимать душ вместе с нами.

На обеде Берт толкнул меня на край скамейки, подальше от Николса, затем Джерри уселся между ними. Николс нахмурился, но смолчал. Горман улыбнулся с противоположного края стола.
В тот же день, когда большинство ребят ушли, я сел на койку Буча и спросил:
- Помнишь, ты говорил про большого мальчика, который должен был помочь тут осмотреться?

- Ты имеешь в виду Брэдфорда? Да, он хороший парень. Он познакомил меня с кучей воспитателей и показал мне здесь всё.

- Ты можешь встретиться с одним по имени Вашбурн?

- Вашбурн, я думаю, что это один из воспитателей в его спальне. Зачем?

- Он нравится твоему другу?

- Я не знаю. Ему, кажется, очень не нравятся все они.

- Я могу кое-что тебе сказать, но это только между нами? Ты не должен рассказывать даже своему другу то, что я тебе скажу.

- Конечно, а почему?

- Вашбурн, это один из тех, кто засунул меня сюда.

- Почему?

- Я кое-что знаю о нём.

- Что?

- Я не могу сейчас рассказать. Я могу поговорить с твоим другом?

- Я думаю, что да. Он не попадёт в беду тоже?

- Нет. Я просто хочу спросить у него про пару вещей.

- Ты хочешь поговорить с ним сейчас?

- Ты знаешь, где он?

- Я думаю. Я могу посмотреть.

Буч отправился на поиски Брэдфорда МакМиллана. Я сидел у его тумбочки и пытался читать его книжку о деревьях, пока мой разум строил планы о том, что нужно сказать и спросить у друга Буча, если тот его найдёт. После этого, волнуясь, действительно ли Вашбурн является самым слабым местом, которое я бы мог использовать, я вышел и сел на пороге.
Как только я сел, на углу соседней палаты показался Буч с высоким юношей, держащим руки в карманах. Ему легко можно было дать шестнадцать или семнадцать лет.
Буч формально нас представил.
- Брэдфорд МакМиллан, это Малькольм Ллойд, Малькольм Ллойд, - это Брэдфорд МакМиллан.
Я встал и мы пожали друг дружке руки. Мы прошли в душевую.
Буч сказал:
- Я рассказал ему о том, что тебя не выпускают. Я надеюсь, что всё будет окей.

Брэдфорд сказал:
- Они не имеют права этого делать. Почему ты не скажешь директору?

- Именно он заставляет меня оставаться здесь, но я думаю, что есть кто-то другой, который посоветовал ему это сделать.

- Никто не может указать ему. Он в ответе за всё.

- А как насчет отца мастера Вашбурна?- я знал, что подставляюсь, но мне понравилось первое замечание Брэдфорда.

- Вашбурн? Он ублюдок. Что он тебе сделал?

Это поставило меня в трудное положение. Если отвечать, то должен буду сказать вещи, которые могут поставить меня в ещё более опасное положение, если Вашбурн так силён, как думал Джорджи. Мы всё ещё не знали, что случилось с тремя нашими друзьями. Я посмотрел на подростка, пытаясь понять, надёжен ли он.

- Неужели он что-то сделал тебе? - спросил Брэдфорд.

Это прозвучало так, будто бы он что-то знал.
- Не мне, другим, моим друзьям.

- Что?

- Как ты думаешь? - спросил я в ответ

- Я думаю, что тебе лучше сказать первому.

Я перевёл дух и коснулся моей задней части. Брэдфорд сел у стены. Буч и я присели напротив.

- Кто?

- Их нет в этом году. Они приезжали ежегодно. Вашбурн сказал, что он что-то сделал им, возможно даже убил их. У нас есть их телефоны и адреса, но мы не можем использовать их. Мой дед должен был в воскресенье приехать ко мне в гости, но они не дали мне его увидеть. Я собирался попросить его позвонить им и узнать, всё ли у них в порядке.

- Я не думаю, что он кого-то убил. Он слишком туп для этого. Что случилось?

Я рассказал ему всё, что сделал Вашбурн, и что он сказал Джорджи и мне.
Брэдфорд задумался. Я ждал, надеясь, что у него есть решение. Он сказал:
- Дай мне эти телефонные номера и имена. Мой отец адвокат. Давай посмотрим, что он скажет. Я позвоню ему прямо сейчас.

- Ты сможешь это сделать?

- Конечно. Любой может сделать звонок, ты этого не знал?

- Они мне не давали.

- Не волнуйся. Я вернусь, как только что-то узнаю.

Это подняло моё настроение на высоту, на которой оно было после окончания учёбы, когда я определённо знал, что поеду в лагерь. После того, как Брэдфорд снял копию с информации о кузенах и Барни, я попросил Буча рассказать Джорджи о чём мы говорили и передать ему мою записку.
Буч вернулся мрачным спустя несколько минут.
- Воспитатель не позволил мне с ним поговорить.

Мне оставалось только ждать, когда Брэдфорд вернётся ко мне. Он сделал это в ту же ночь перед отбоем. Мастер Николс не хотел его пускать. Он что-то сердито сказал ему и махнул мне, чтобы я вышел к нему на улицу.

- Мой отец поговорил с ребятами и их родителями. Он сказал им, что будет бесплатно представлять их, если возникнут проблемы. Они собираются завтра в полицию. Будь спокоен, мы достанем этого ублюдка и его грёбанного отца.

Я лёг спать одновременно ликующим и напуганным до смерти. Это могло закончиться для меня и для Джорджи как хорошо, так и плохо. Мне хотелось сказать Брэдфорду, что и для него тоже. Ночью я спал очень мало и утром был рассеян. Я не посмотрел ни на один член в душе.

Буч наконец смог добраться до Джорджи на обратном пути с обеда. Джорджи помахал мне рукой и улыбнулся.

Берт сказал, что один мальчик из спальни тринадцатилетних, где жили Стиви и Джон, должен был прийти в нашу спальню около половины второго. Я сказал ему, что в этот день не смогу.

- Это три доллара, Малькольм.

- Я не могу. Кое-кто может прийти ко мне сегодня и я не знаю, когда.

- Ну, давай, это займет какие-то десять минут.

Я отказался. Он ушёл, пожав плечами.

Это были не полицейские, те, кто приехали в полдень за день до Четвёртого июля, а юристы. Джорджи и я были вызваны в кабинет директора незадолго перед обедом. Трое мужчин среднего возраста, одетых практически одинаково, имели нью-йоркские адреса, выбитые на их визитках.
Их бумажные улыбки не придали нам уверенности. Я был в ужасе. Джорджи дрожал.
- Смотрите, ребята, здесь случилось страшное недоразумение и мы хотим исправить это.

Когда они заговорили о переносе вещей, мой страх испарился, как роса с крыши коттеджа. Стало очевидно, что они находились тут, чтобы вести переговоры с нами. Я медленно расслабился и похлопал рукой Джорджи, чтобы успокоить его.
Директор тоже улыбался, но, на мой взгляд, выглядел нервным.
Они предложили нам напитки и немного еды. Чувствуя усиливающуюся с каждой секундой позицию, я отказался. Джорджи ничего не сказал.
Я пытался понять, как далеко я могу зайти.
- Как насчёт Барни и Майкла? - спросил я.

- Мы уже говорили с ними и их родителями. Я уверен, что мы разрулим это.
Это прозвучало так, что Вашбурн не собирался попадать в тюрьму.

Директор произнёс:
- Мы можем перенести твои вещи обратно в Беличий коттедж прямо сейчас, так что вы можете быть вместе столько, сколько захотите.
Это было признанием того, что нас намеренно держали на расстоянии друг от друга. Двое из трёх адвокатов повернулись к директору с раздражённым видом.

- Мы хотели бы знать, что мы можем сделать для вас, чтобы компенсировать это недоразумение? - Спросил другой адвокат. - Возможно, поездка куда-нибудь или то, что вам действительно хочется?
Это было слишком быстро. Мне нужно было время подумать. То, что я действительно хотел сделать, так это поговорить с дедом.
- Мне нужно позвонить.

Первый законник поморщился и сказал:
- Мы бы хотели, чтобы это не вышло отсюда. Мы хотим решить это с вами двумя, мальчики. Зачем вам об этом рассказывать? Скажите нам, что вы хотите.

- Я хочу позвонить своему дедушке.

Адвокаты зашептали между собой.
- Ты не будешь возражать, если мы тоже с ним поговорим?

- После меня. И поговорю я с ним один на один, здесь останется только Джорджи.

- Вы позовите нас прежде чем повесите трубку.

- Если он захочет говорить с вами.
Я дал номер и директор вызвал междугороднего оператора. Я надеялся, что мой дед будет дома. Они передали мне трубку телефона, когда дозвонились, и вышли из комнаты. Ответила бабушка. Дед вышел, но будет дома через час. Я кратко рассказал о событиях, которые здесь произошли.

- Не делай и не говори ничего, пока твой дед не перезвонит. Я постараюсь найти его.
Она спросила номер телефона лагеря и я дал отбой.

Я крикнул адвокатам. Они попросили меня вернуться в свою спальню и обсудить, что мы хотели бы, чтобы они сделали для нас.

- Я буду ждать здесь, мой дед должен перезвонить.

Они согласились и отстали. Я сказал Джорджи:
- Тебе лучше тоже позвонить своему отцу.

Они снова нехотя согласились. Ответила женщина и сказала, что его отец вышел, но минуту назад был дома. Джорджи спросил номер телефона его офиса. Он его получил и позвонил туда. Мы выгнали адвокатов, когда его секретарь сказал, что отец Джорджи на линии. Джорджи рассказал своему отцу больше, чем я бабушке. Тот захотел поговорить с адвокатами. Они произносили "да", "да", "да", и повесили трубку.

- Твой отец будет здесь завтра к обеду. Адвокаты были явно не в восторге, наверное потому, что "завтра" будет четвёртое июля, День Независимости, национальный выходной.

Дедушка перезвонил спустя минуту. После того, как он выслушал меня, он заявил:
- Ни говори им ни слова. Я буду там завтра утром.

- Они хотят с тобой поговорить.

- Я не хочу говорить с ними до завтра. Помни, что я сказал. Ни говори им или кому-нибудь другому ни слова об этом.

Я вышёл с Джорджи. Мой чемодан стоял рядом с его двухярусной койкой. Джорджи по-прежнему нервничал.

- Не волнуйся, Джорджи, мы сделали их. Наши семьи в курсе. Они ничего не смогут сделать нам.

Обед уже закончился, но мы были препровождены в пустую столовую, где весь персонал был готов услужить нам.
- Что я тебе говорил, Джорджи, - сказал я своему хорошему другу, - мы сделали их!

Несколько детей из группы захотели узнать, что случилось, почему я переехал и теперь снова вернулся, почему у нас не было разрешения выходить в свободное время.
Мы им ответили:
- Мы не можем говорить об этом сейчас, возможно потом.
Джорджи я заснули рядышком на нижней койке, и это не считалось нарушением, проспав до той поры, пока не прозвучал утренний гонг.

Мастер Николс нашёл меня в душе.
- Послушай, я просто делал то, что директор мне приказал. Пожалуйста, не втравливай меня в это.

Я посмотрел на него с презрением и ничего не сказал. Он ушёл с озабоченным выражением на лице. Я оглядывал тела своих товарищей по палате.

Плац заполнялся семьями навещающих, когда прибыли мой дедушка и другой пожилой человек, за минуту перед появлением отца Джорджи и его адвоката. Друг моего дедушки был отставным юристом ФБР. Они выслушали наш рассказ, затем задали много вопросов. На некоторые пришлось ответить уклончиво или многочисленно солгать, чтобы избежать признания, что мы все имели там секс между собой. Закончив, они вместе с тремя юристами и директором переместились в его офис.
Джорджи спросил:
- Как ты думаешь, они в курсе того, чем ты занимался с другими в прошлом году?

- Я не знаю. Мне хотелось бы знать, что рассказали другие.

Их разговор длился не менее часа. Они по-прежнему находились там, когда мы вернулись с обеда. Двое воспитателей, включая мастера Доннеллена, пытавшего на нас не смотреть, забрали подносы с едой в офис директора. Джорджи и я отправились на прогулку вниз к церкви.
Джорджи спросил:
- Думаешь у нас есть время на это?

Я улыбнулся и убедившись, что никто не смотрит на нас, свернул в кусты за церковью, скрывающие грот. Оказавшись внутри, мы вдвоём передумали и решили отложить наше физическое воссоединение на потом. По округе сновали сотни людей. Поэтому, вместо того, чтобы снять штаны, мы прислонились к гроту и обсуждали, что может случиться с Вашбурном и что мы сможем делать вместе.
Я услышал, как меня зовёт мой дед. Мы выбежали и и увидели его на дороге, среди гуляющих посетителей и их сыновей. Отец Джорджи присоединился к нам на скамейке в парке.
Мой дед сказал:
- Я думаю, то что они хотят сделаль - неправильно, но отец Джорджи и я согласны, что мы не должны ничего не предпринимать без консультации с семьями других мальчиков. И, Малькольм, я не могу принимать какие-нибудь окончательные решения в отношении тебя. Только твои отец и мать могут это делать. Они не вернуться до Дня Труда.

Вот как он собирался принянть участие во всём этом деле. Я был уверен, что он мог пойти против меня, если бы возник повод.

Мой дед продолжал:
- Мы повстречаемся со всеми в одном из домов тех мальчиков. Мы обсудим, какое решение примем, но мы хотим, чтобы вы оба принимали участие в обсуждении и принятии решения. С вами двоими всё хорошо?

Джорджи посмотрел на своего отца, который пожал плечами. Мы согласились.
Отец Джорджи спросил сына, хочет ли тот вернуться домой.
Джорджи схватил мою руку и сказал:
- Ну нет. Я хочу остаться здесь вместе с Малькольмом.

Я почувствовал теплоту по отношению к нему.

Мой дед шёл со мной по дороге к воротам вслед за Джорджи и его отцом.
- Я знаю, ты хотел бы вернуться домой, но это не будет хорошей идей. Твой отец запретил нам посещать тебя и твоё возвращение домой вместе с нами будет, возможно, очень большой ошибкой. Ты знаешь, что мы были тут с Фредди в прошлое воскресенье?

Я кивнул, затем рассказал ему, что случилось.

- Твой отец может решить, что это твоя вина, и, ну, ты знаешь. Давай поступать так, чтобы избежать подобных эксцессов. Я так же пытался не показать этим стервятникам, что у нас есть проблемы с твоим отцом. Я хочу посмотреть, как этот Вашбурн загремит в тюрьму, которая его ожидает, а его отец вылетит из Конгресса. Кое-кто, кому он причинил боль, двое мальчиков, на которых он напал, будут здесь. У них больше прав определять, что нам делать. Я знаю, тебе было трудно, но сейчас все будет хорошо.

Мы гуляли и разговаривали до обеда. Вшестером, включая наших юристов, поужинали в небольшой столовой в главном офисе, после чего они все уехали. Мы должны были ожидать их звонка на следующий день после обеда или вечером.
Джорджи и я осторожно вернулись обратно к гроту и сделали то, чем мы не занимались с прошлой осени. Было уже темно, поэтому я не мог наблюдать, но и никто другой тоже бы не смог. Я лег на наши штаны, после того, как сосал его пенис в течении нескольких минут, и Джорджи проскользнул в меня. После большого члена Джона за несколько дней до этого он очень мало ощущался. Но мне это нравилось больше, потому что это было от того, к кому я испытывал чувства. Я прижимал его голову, пока он сзади совершал толчки. Я забеспокоился, что стал слишком свободным для него и сжал свой сфинктер. Он подсунул руки под мою грудь и и удобно устроившись, всовывал почти насильно. Перед тем, как кончить, он завалил нас в сторону, на листья и помастурбировал мне. Я закрыл глаза и схватился за его голову ещё крепче. Я кончил прямо перед ним. Ощущения плавно прошли через всё моё тело. Когда он кончал минуту спустя, я чувствовал, что мои пульсации всё ещё продолжались.

- Я действительно скучал по тебе, Джорджи.

- Я тоже.

Он залез на верхнюю полку после того, как мы вернулись и я лёг внизу. Перед тем, как заснуть, мы читали и разговаривали на верхней койке, где и проспали безмятежно до утра.

Берт нагнал меня, когда мы шли на завтрак.
- Ты будешь в состоянии позаботиться о нас?

Я больше не нуждался в деньгах. Сорок один доллар более чем достаточно для чипсов, конфет и газировки. И всё-таки, я наслаждался тем, чем мы занимались и не хотелось отказываться от такого легкого заработка. Я стал лучше понимать Бобби.
- Я дам тебе знать в воскресенье или понедельник.

В субботу утром я наконец получил возможность продемонстрировать свои физические показатели и сделал это без футболки, чтобы их ещё более подчеркнуть. Тренер прекратил мои отжимания после первой сотни.
- Мы увидели твои возможности, Ллойд. Ты будешь заниматься отдельно. Мы с тобой многое сможем сделать.

Я улыбнулся ему и продемонстрировал мои бицепсы, зная, что он не может отжаться столько, сколько я. Как и в школе, мои навыки игры в бейсбол были гораздо хуже моих способностей делать отжимания. Тренер вернул мне улыбку, когда я пропустил мяч, летящий в меня. Моя подача была плоха, хотя я смог дважды забить. Я пытался спасти вторую, но был слишком медлителен в преследовании и вылетел. Я понял, что был слишком самоуверен и извинился перед Джорджи, но не перед другими. Я был слишком горд для этого.
На полосе препятствий я хорошо карабкался, но случилась катастрофа, когда потребовалась ловкость - я падал несколько раз с шин и верёвочной сети и намного дольше, чем другие, проползал по бетонной трубе и хуже уклонялся от препятствий.

Вторая половина субботы была свободна. Я купил бутылку Си анд скай [Лосьон для загара] и с помощью Джорджи нанёс на себя. Сильные руки помогали мне в бассейне, хотя у лучших пловцов был более гладкий ход и они были быстрее. Я сел под спасательным стендом и стал разминать мышцы груди. Джорджи смутился и сказал мне:
- Перестань.

Джорджи проделал несколько моих упражнений и плюхнулся рядом со мной. Я чувствовал себя довольно хорошо.

Брэдфорд МакМиллан подошёл к нам, когда мы выходили из столовой после обеда. Он искал меня накануне вечером, но нигде не смог найти.
Он подумал, что мы разъехались по домам.
- Вашбурн уехал в среду после полудня вместе со всеми своими вещами. Я спросил эту сволочь, куда он направляется, но он не ответил. Они собираются посадить его в тюрьму?

- Я не знаю. Мой дед должен позвонить мне, но пока не сделал этого.

Дед позвонил около восьми вечера. Джорджи и я были вызваны в кабинет директора. Мне передали телефонную трубку.
- Пока ничего не решено. Мы встречаемся с адвокатами Вашбурна в понедельник. Я тебе позвоню.

- Что-то не так?

- Тебя это никак не затронет.

- Насчёт Фредди. Может ли он приехать завтра ко мне?

- Мне очень жаль, Малькольм, но я обещаю, что он будет там в ближайшее воскресенье.

В воскресенье, Джорджи и я, с рюкзаками, полными бутербродов, конфет и напитков, отправились к скалам в горах. Там была спрятана новая спортивная сумка, вмещавшая в себя всё тот же набор предметов, что и старая. Внутри лежало хорошее одеяло из палаты, а. также пара рулонов туалетной бумаги и большая банка с вазелином. На обратной стороне её крышки был рисунок головки мужского члена. Наверняка Вашбурн бывал там недавно. Нам стало интересно, с кем он был и приходили ли они сюда без него.
Я разделся первым и размахивал руками, наслаждаясь освежающим ощущением горного воздуха на моей голой кожи и чувством свободы, которое он мне давал. Джорджи уселся на одеяло и сказал:
- Давай, Малькольм, пососи мне.

Я упал на него и поцеловал его в щеку, лоб, плечи и соски. Он хихикнул:
- Ты сошёл с ума.

Мне было весело от нашей наготы, свежего воздуха, красивой природы и воспоминаниях о большом сексе вдвоём на этом месте год назад.
Я спустился ниже, облизывая его тугой живот и пупок, затем его прекрасный полненький пенис, поднялся к его промежности и вернулся назад.
После этого я раздвинул его ноги и залез языком между ними, облизывая внутреннюю сторону его бёдер, затем опять перешёл на пах, к его ещё крочечным яичкам и к его колышку и головке его трёхдюймового члена.
Когда я полностью взял его хозяйство в рот, он прижал мою голову книзу.
- Подожди минутку. Одну минутку.
Он был готов лопнуть.

Я остановился, но продолжал осторожно посасывать, заставляя его держаться на краю. Я скользнул своим пахом по его ноге и слегка поёрзал.
Он кончил несколькими жёсткими судорогами, пробежавшими по его стволику, пока он отстреливался от своих маленьких драже.
Я пососал его яички и лёг рядом. Он ослабил хватку на моей голове и стал гладить по волосам.

- Кто из нас более озабоченный, ты или я? - спросил он

Не желая расставаться своим ртом с прекрасным, я поднял два пальца.
Он слегка стукнул меня по голове. Я развернулся, не выпуская его член изо рта, чтобы он мог подрочить мне. Он выгнулся и начал массировать мой член.
Его пенис не стал мягче, но остался чувствительным у своей головки. Я дотрагивался верхней губой до его мошонки и шевелил языком по его стволу. Он начал поддавать мне. Я перевернул его на бок, чтобы он мог увеличить размах. Я удерживал его член своим языком, чтобы он не выскользнул, когда он трахал мой рот. Он прекрасно там вписывался, скользя вперёд и назад. Спустя время, он начал пальцами перебирать по моему пенису. Он был опять на подходе. Я скользнул ртом вперёд, уткнувшись в его промежность, чтобы увеличить глубину вхождения. Я ощущал запах от отверстия его попы в дюйме от себя, когда он входил по полной. Его лицо было так близко от меня, что я ощущал его горячее дыхание на своих яичках.
Оргазм подошёл изнутри, от моей промежности к моему члену. Джорджи почувствовал пульсацию и остановил руку. Он толкнулся в мой рот и его кульминация последовал за моей спустя секунды. Она была такой мощной, что Джорлжи мог выстрелить спермой на значительное расстояние, если бы у него было чем стрелять.
После обеда мы опять плавали, покрытые огромных количеством лосьона для загара, затем вернулись в спальню захватить пару книг для чтения спиной к спине на скамейке в парке у домиков обслуги.

Дед позвонил мне вечером в понедельник. Сделка состоялась. Не было выдвинуто ни одного обвинения против Вашбурна. Дед сказал, что был не в восторге, но родители мальчиков не хотели, чтобы те давали показания на суде, и адвокаты Вашбурна клятвенно обещали, что если произойдёт подобное, то их клиент обязательно сядет. В основном, это была победа. Он не назвал сумму отступных, но сказал что она была весьма существенна. Он не мог отказаться или принять наличные. Это мог сделать только мой отец.

- Нам не нужны деньги и я думаю, что было бы неправильно принимать их. Всё, что я хотел получить, так это гарантии того, что Вашбурна не будет около любого мальчика, никогда вблизи от лагеря МакФарлейн и ты получишь всё, что угодно, пока ты там будешь находиться, а также сможешь бесплатно приезжать туда, если захочешь, до той поры, пока тебе не исполнится восемнадцать. Там будет новый директор, назначенный на этой неделе. Мистер Валпол подал в отставку по нашему требованию.

- Что получил отец Джорджи?

- Деньги.

- Много?

- Много.

- И вы приедете в воскресенье?

- Да, с Фредди. Ах, да, вы с Джорджи имеете неограниченный кредит в лагерном магазине.

- Что это значит?

- Ты можешь покупать всё, что угодно, не платя. Но, Малькольм, успокойся. Мы не должны искать материальной выгоды от этого. Пострадали два мальчика и один из них до сих пор не может прийти в себя.

- Я могу поговорить с ними?

- Конечно. Просто сходи в офис и попроси воспользоваться телефоном. Я не думаю, что они будут возражать.

Отец Джорджи сказал, что оплатит этими деньгами его образование в высшей школе, и если Джорджи захочет, то он создаст его трастовый фонд, который будет полностью его, когда тому исполнится двадцать один год. Он не сказал только, сколько получил.

Я сбегал в спальню за телефонами мальчиков. Мастер Доннеллен неохотно позвонил каждому из них.

Майкл, после радостного приветствия и вопроса "Как ты" сказал:
- Я тоже не хочу эти проклятые деньги. Этот ублюдок сможет навредить другому мальчишке и тот не сможет с ним справиться, в отличие от нас.
Его голос сильно изменился с того времени, когда мы говорили в последний раз. И я задался вопросом, насколько вырос его член, и смогу ли я ещё разок посидеть на нём, как расчитывал.
Я задал ему этот вопрос, который прожигал дыру в моей голове, но так, чтобы другие не поняли:
- Каков твой второй, ты знаешь?

- Конечно, но ты не сможешь с ним справиться в настоящее время или же, может быть, справишься, если ты по-прежнему делаешь это.
Таким был ответ на мой иносказательный вопрос.

- Ты один?

- Я не могу говорить об этом потому что я не один, за исключением Гарри. Хочешь поговорить с ним?

Мы ушли и снова вернулись, проговорив ещё около часа, увеличивая свои телефонные счета в лагере.
Я позвонил Барни и провёл с ним почти полчаса. Его голос был уже почти мужским. Я не стал с ним обсуждать вопрос, поместился бы он внутри меня. Он спросил о Ларри.

- У Ларри всё хорошо. Он хочет тебя видеть.
На линии на минуту всё стихло.

- Дай мне его адрес. Я потерял его. Я найду способ.
Я услышал как задрожал его голос и представил как на телефон падают слёзы.

Я разыскал Брэдфорда Макмиллана и рассказал ему новости. Он также был несчастлив, как и мой дед, из-за того, что Вашбурну удалось уйти от наказания.
- Они должны были запереть ублюдка на несколько лет подумать о том, что он сделал.
Он отклонил моё предложение пользоваться моим кредитом в магазине.

Буч Стивенсон был более прагматичным.
- Они бы даже потеряли на суде. Помни, что мой отец юрист. Я наблюдал за ним во время одного процесса. Отец создал из клиента бедного парня, хотя тот насиловал и избивал ребёнка, и даже после всего этого его дочери не досталось ничего, но он не оставил их в покое и выставил им счёт. Я ненавидел своего отца в течении долгого времени после этого. Но это была его работа. Это делают все адвокаты для своих клиентов независимо от того, насколько их клиент ублюдок, если ты понимаешь, о чём я говорю.

- Значит, ты бы взял деньги.

- Конечно. Это победа, а не потеря.

- Я хочу навредить своему сукину сыну.

- Но зачем это тебе?

- Мой отец, наверное, возьмёт деньги, а затем скажет, что это я был во всем виноват и я делал что-то плохое, что вызвало всё это, хотя из-за этого он станет богаче. Он настоящий ублюдок.

- Тебе повезло, что он не юрист.

Перед уходом, я пообещал Бучу самый большой трах в его жизни, что не давало ясно понять, насколько он должен был быть лучше, чем его первый раз.

Будучи, ради разнообразия, в постели в одиночестве, поскольку Джорджи заснул, не дождавшись меня, я размышлял об отношении моего деда к деньгам и его озабоченности тем, что Барни и Майкл никогда не оправятся от того, что случилось.
Насчёт денег я был согласен. Идея Вашбурна купить себе свободу действительно меня разозлила. Это было неправильно.
Он изнасиловал Барни и Майкла. Вашбурн был должен за это сидеть в тюрьме.
Вместе с тем, я имел определённое представление об этих двух мальчиках, так как был с ними от начала и до окончания лагеря.
Если у них и была какая-то остаточная боль, то это была проблема Барни, потому что он делал больно Ларри, хотя тогда этот ещё восьмилетка настаивал на том, что ничего не чувствовал. Но, фактически, Ларри признал в разговоре со мной, что на самом деле ему было больно, и что делал он это из-за денег и в угоду Барни. Но боль была лишь эпизодической частью секса и для меня тоже. Я не беспокоился об этом. И сомневаюсь, что Ларри беспокоился тоже.
Секс был для меня чем-то особенно желанным. В целом это было замечательно. Даже монструозный кол Джона на прошлой неделе был, в конце концов, весьма приятным. Я с нетерпением ожидал возможности посидеть на нём снова, и снова, и снова. Во время утреннего душа я осматривался вокруг, чтобы увидеть, кто из моих новых товарищей по спальне вызывает интерес. Там была парочка, но никто не был так хорош, как компания Берта. И один из них хотел меня, ну, то есть мою дырку. Всё, чем я для них был, так это только приятным отверстием. Но, мне, они виделись конфетами и секс-пирожными.