ЛАГЕРЬ МАКФАРЛЕЙН 1952 - ЛУЧШАЯ ПОЛОВИНА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В понедельник днём, под руководством и присмотром Джорджи, меня трахнули пятеро мальчиков, включая и новенького по имени Мелвин. Ему было всего десять, но он был младшим братом Марка и хотел попробовать. По-видимому, он обладал неким опытом, приобретённым в своей школе-интернате. Берт попытался заставить снизить цену, но Джорджи посчитал это плохим прецендентом и Мелвин поимел лучшее своим трёхдюймовым членом. Марк подсказывал ему, как надо трахать, но тот не послушался совета замедлиться. Его безумные толчки довели его до оргазма менее, чем за две минуты. Но, всё равно, он был симпатичный.

Во вторник днём Берт привёл четверых, включая большой член Джона. После чего сильно возбудился и стал пятым.

Пинки, пропустивший обе сессии из-за заточения в изоляторе за ругань с воспитателями, навестил меня с Бертом во вторник поздно вечером. Там Берт подсунул ещё три доллара под подушку, рядом с деньгами Пинки и залез в мою постель. Это по-настоящему разозлило Джорджи.
Я вынужден был посетить туалет и избавиться от всего той жидкости и газа, чтобы это не выстрелило на мою пижаму. Я не мог понять, откуда взялся весь этот газ во мне, после того как эта парочка потрахала меня, но его было очень много.

Утром Джорджи сказал:
- Я думал, что дверь запирается на ночь.

- У Берта есть ключи к трём коттеджам, включая и наш.

- И от школы, и от кабинета медсестры. Почему он не может делать это там?

- Ему приспичило.

Так называемый бейсбольный финал начался в среду утром. Это было таким же абсурдом, как и в прошлом году. Мы делились на команды каждое утро. Только на этот раз два тренера производили отбор взамен двух мальчишек. Я полагаю, что они знали, как собрать более-менее сбалансированные команды.
У них ничего не получилось, но я оказался среди победителей. У другой команды не оказалось питчеров. Даже я смог один раз забить. Счёт был такой неравномерный, что все про него забыли.

Во второй половине дня мы с Бучем и Ларри пошли на скалы, но кроме небольших поцелуев ничего не случилось, мы только разговаривали и гонялись за саламандрами или чем-то, что хоть отдалённо их напоминающее.

В четверг, после более сбалансированной бейсбольной игры мы всё-таки победили, но только в двух раундах; воспитатели пообещали медали победителям пятничной игры. Унылие постигло детей из другой команды, потому что они не видели реальных шансов на победу. Они направились с протестом к тренеру. Было решено собрать новые команды. Всё для плей-офф.

Днём мы с Джорджи посетили бассейн, после которого отправились в школу с Бертом и двумя другими ребятами, в том числе и Горацием с размером как у Джона. Это был его второй раз, когда он трахал меня и он был нежен и довольно приятен, как и раньше.

Финальная бейсбольная игра, с совершенно новыми командами, которые на этот раз выбирала пара мальчиков, вышла довольно весёлой. Я трижды отбил, один раз пробежался. Самым лучшим было то, что я поймал летящий мяч, послав игрока в аут, впервые в моей жизни. Моя команда проиграла. Джорджи был одним из тех, кто получил медаль.

Днём в пятницу, восемь мальчиков захотели мой тыл. К счастью, двое из них были десятилетний Мелвин и Карл со своим трёхдюймовым членом, но среди оставшихся - Чарли, Джон и Берт. Джорджи отказался идти, заявив, что это "выходит из-под контроля".
- Ты получишь травму и я не хочу участвовать в этом.

Он хотел, чтобы четверо были пределом. Мне же хотелось рассказать Бобби, как я принял восьмерых за день. Он должен будет сойти с ума от ревности.

Пришли Берт, Джерри, Карл, Мелвин, Марк, Чарли, Джон и Пинки, всего двадцать четыре доллара. Самый маленький Мелвин, самый большой - Джон. Они должны были остановиться, когда я попрошу. Мне было приятно смотреть на Мелвила. Он был маленькой копией брата, которая в в один прекрасный день станет обладателем большого члена. Его тело было лучше чем у Джорджи, с аккуратным животиком, с глубокими тазовыми канавками и небольшими грудными мышцами. Глаза у него были тёмно-коричневые, как и у брата, и красиво контрастировали с его светло-каштановыми, совсем светлыми волосами.
Я пососал у него немного, чтобы заставить подняться его кончик.

- Продолжай делать это, - прошептал он.

Я соскользнул со стола, чтобы он смог лечь там и продолжил сосать у него. Его кожа была как шёлк, его промежность была гладкой, как полированный мрамор. Его крохотные яички были хорошие и круглые и хорошо помещались в моём рту. позволяя моему языку прогуляться вверх-вниз по небольшой впадинке между его ногами. Я старался придумать, как мне заполучить этого малыша от его приятелей для того, чтобы увидеть, как он среагирует на мой язык в своей заднице. Жаль, что он не в группе Ларри.
Он извивался, как саламандра, попавшая в ловушку в момент подхода к своей кульминации и подскочил, словно после удара электротоком, достигнув своего апогея.
Джерри был рядом и ожидал смазки. Я чувствовал, что Мелвин может и сильно хочет повторить, поэтому я задержал его на месте и наклонился, чтобы смочить четыре дюйма Джерри. Мелвин не предпринял никаких попыток к бегству. Я прижал его собой, пока Джерри взбирался к моему заду. Мне пришлось руководить им, но он прекрасно владел собой. Он стал направлять мою голову вверх-вниз и кончил перед Джерри.
Я отпустил его, чтобы оторвать свой член от простыни и избежать раннего оргазма. И ещё мне нужно было скользнуть вперёд и избежать того, чтобы мои колени не свисали бы со стола. Впереди было ещё шестеро. Пинки сел там, где лежал Мелвин. Я приподнялся на локти и пососал его длинный член. Мне нравилось сосать ему больше, чем остальным. Его член был твёрдым, узким и длинным и наилучшим по вкусу.
За Джерри пришёл черёд Пинки. Волосатый Карл хотел занять место Пинки у моего рта, но я не смог справиться, копашась в его зарослях лобковых волос, раскивая его маленький член.

- Подожди, у меня заболела спина, - сказал я ему.

Он стал ждать. Я расслабился и наслаждался тем, как длинный член Пинки ковырялся в моих кишках.

После того, как кончил Пинки, я перегнулся и свесившись со стола, достаточно долго сосал у Карла, чтобы хорошенько смочить его. Его волосы забивались в нос. Оказавшись сзади, он долго всовывал, долго не мог кончить, чем вывел из терпения остальных четыре больших члена, дожидавшихся своей очереди.
Я взял перерыв перед Бертом.

Я спросил у них, почему они в этой школе-интернате. Джерри и Стиви, которого не было, оказались нежелательными сиротами своих зажиточных родственников. Каждый из них имел по крайней мере ещё одного брата или сестру в школе-интернате. Старшему брату Стиви было шестнадцать и он был одним из старших завсегдатаев лагеря.
Марк заметил:
- Мы - заноза в заднице, правда, Мелвин? И наш отец настоящий мудак.

- Мой отец ненавидит меня, но я не в школе-интернате, - сказал я.

- Тогда тебе повезло, - мрачно заметил Марк.

Мне стало грустно за них.
Остальные стали бременем после развода. Они подтрунивали над этим, но я чувствовал печаль за их замечаниями. Им было хуже, чем сиротам. Они имели тех, кто должен был предоставлять им кров, но не хотел иметь с ними ничего общего. Их отвергали. Моя мать заботилась обо мне и у меня были бабушка с дедушкой, которые немедленно оказались бы рядом, если что-то случилось. Мне захотелось их всех обнять. По крайней мере, я мог дать им хороший, дружелюбный секс.

Я предоставил свой зад Чарли и Берту, после чего обнял их.
Затем Марк проделал свои движения.
Я позволил Джону трахать меня сзади. Это было не так плохо, как могло бы быть. Он был медленным и нежным. Кончив, он удерживался там до тех пор, пока его член не расслабился. Я поцеловал его в щёку.
После громкой выгрузки в туалете клиники, я гордо вышел оттуда с двадцатью тремя долларами в кармане. Я вернулся один, без Мелвина. Джорджи нервно ждал снаружи и, казалось, облёгчённо вздохнул, увидевл, что я улыбаюсь.
В тот вечер я пересказал ему печальные истории, услышанные мной в клинике.

- Люди могут быть настоящими ублюдками, - сказал он под конец.

В ту ночь я лежал в постели и думал о многих мальчиках, встреченных мной в лагере, у которых была печальная ситуация дома. Зачем, изумлялся я, любящий родитель будет отправлять сюда своего ребёнка на два с половиной месяца? Было очевидно, что многие из этих мальчишек, приехавших сюда, принадлежали к определённой категории семей, также, как и большинство моих одноклассников. У Фредди не было отца, но любви там для троих детей хватало с избытком. Я не мог представить, чтобы Фредди и его мать смогли пробыть далеко друг от друга больше недели, а тут было два с половиной месяца.
Это привело к мыслям о моёй гомосексуальности. Если в этом были виноваты испорченные отношения в семье, почему же тогда половина детей в МакФарлайне не гомосексуальна? Мне нужно было обсудить это с мастером Горманом. Он, казалось, многое знал об этом и сам был гомосексуалистом. И это было бы полезно, чтобы узнать побольше о семье Ларри. Мне вспомнились некоторые обрывки разговоров об этом в прошлом году, но очень расплывчатые.

Я увидел Буча во время утренних занятий спортом и пригласил их присоединиться к нам после обеда для прогулки в горы. Ларри столкнулся со мной в очереди на обед и схватил меня за промежность.
- Когда? - спросил он.

- В полвторого.

Я привлёк к себе внимание воспитателя Гормана и кивнул, надеясь, что он поймёт моё желание пообщаться с ним. Большее могло привлечь излишнее внимание посторонних. Очевидно, что это не создало бы проблемы для меня, но не хотелось организовывать неприятности ему.
На обратном пути в спальню он буквально налетел на меня.

- Вы сможете пойти с нами в горы после обеда? Мне нужно поговорить.

- Я с удовольствием. Сейчас?

- После половины второго.

Почистив зубы, мы с Джорджи вышли из спальни. Снаружи ошивался Стиви. Я отказал ему, но пообещал, что мы что-нибудь сделаем перед ужином.
Буч и Ларри встретили нас на спортплощадке.

- Мастер Горман догонит нас по пути.

Я объяснил зачем. Буч выглядел не слишком счастливым, узнав о воспитателе, поэтому я расстолковал ему, что мы вместе дрочили и он не собирается рассказывать ни о ком и ничего.
Мастер Горман ожидал нас там же, где и в прошлый раз. Он, казалось, был удивлён присуствием Буча.

- Мне нужно поговорить, - объяснился я.

- Буду рад помочь, - ответил он.

Буч пристроился позади нас, по-прежнему обеспокоенный присуствием воспитателя. Ларри поинтересовался присуствием Гормана и принялся болтать со мной.
- Почему этот парень тут? - прошептал он так громко, чтобы я смог услышать.

- Мне нужно поговорить с ним.

- Он знает, чем мы занимаемся?

- Угу.

- Мы должны будем сделать это с ним?

- Нет. Мы просто поговорим с ним.

Он был разочарован.
- А потом он уйдёт?

Я обнял его
- Угу.

Мы сидели на вершине скалы и говорили о том, как далеко мы зашли.
- Это место в восьми милях от главного офиса лагеря. Вон его крыша, - сообщил мастер Горман. - А оттуда ещё примерно сто ярдов до коттеджей.

- Откуда вы знаете? - спросил Джорджи.

- Мы измерили это, когда я был в лагере около десяти лет назад. И отсюда шесть миль до тропы Аппалачей.

У меня в голове крутились совсем другие вопросы.
- Ларри, как ты относишься к своему отцу?

- Я не знаю, нормально, а что?

- Я хочу узнать, похожи ли наши отцы. Что значит "нормально"? Он что-нибудь делает вместе с тобой?

- Я его почти никогда не вижу. Нет.

- А что было, когда ты был маленьким?

- Ну...Он никогда ничего не делал. Говорил, но ни делал.

- Он тебя когда-нибудь бил?

Ларри усмехнулся.
- Иногда.

- Сильно? Ремнём?

- Несколько раз, но мама не позволит ему больше. Твой отец бил тебя? Он бьёт тебя, правда?

- Угу. А за что твой отец тебя лупил?

- Ну, разок, за то что я сломал телевизор, но я всего лишь только включил его и он не заработал. А ему хотелось посмотреть какую-то дурацкую программу. И когда я вышел поиграть с детьми. Они не любят, когда я выхожу на улицу. Они говорят, что мне должно хватать перемен в школе для игр, но всё это куча дерьма.

- И за что ещё?

- Когда я не стал есть овощи, которые он заставлял есть. Я не знаю, как они называются.

Горман спросил:
- Неужели он никогда ни о чём с тобой не разговаривает?

- Нет, он всегда очень занят, - сообщил Ларри.

Я спросил:
- А сколько тебе было лет, когда он впервые тебя побил?

- Я не помню.

Глядя на мастера Гормана, я сказал:
- Я начал делать эти вещи в четыре, может даже в три года. И меня не били до семи, так что это тут не причём.

Он взглянул на Ларри, затем на меня. Потом спросил:
- Ты хочешь обсудить это или...

- Мы все здесь друзья, - сказал я, - Все знают, что я странный.
Бобби любил, когда его так называли. Для меня это тоже было не так обременительно, как "гомо" или "гомосексуалист".

Джорджи усмехнулся. Буч смутился.

- Если люди превращаются в гомо из-за проблем дома, - спросил я у воспитателя, - то почему тогдав лагере не половина гомиков? Почти у всех тут проблемы в семье, наверное, только Буча нет.

Буч нахмурился.

Я спросил:
- Разве у тебя тоже плохо?

- Не так уж плохо, я думаю, в отличии от Ларри, я могу ходить куда угодно и сколько угодно, приходя только на ночь. Я могу даже не приходить на ужин. Горничная оставляет его для меня. Меня раз избили, но, на самом деле, из-за глупой выходки - я сбросил бутылку молока на автомобиль отца, в основном, на меня просто кричат. Но мы почти ни о чём не говорим, кроме его адвокатских дел, законов или почему я не получил сто баллов за тест. Нет, на самом деле, всё не так плохо, я так думаю.

Мастер Горман поднял брови, глядя на меня и бросил быстрый взгляд на Буча. Я покачал головой.

- У Буча семья гораздо лучше, чем у большинства детей здесь. Ты никогда не говорил с Бертом и его компанией? Вот им по-настоящему плохо, но никто из них не похож на меня, поэтому я не думаю, что проблемы в семье делают из парня гомо. Всё-таки, мы такими уродились.

- Я думаю, что ты не понял, о чём я говорил на днях, или понял не так, как надо. Фрейд и некоторые другие говорят, что только некоторые вещи в отношениях между отцом и матерью влияют на это. Если так, как они относятся к тебе, тебе больше хочется походить на мать, то это могло заставить тебя стать гомосексуалистом. Кто из твоих родителей лучше? Нет, это будет не совсем верно. С кем из своих родителей ты хотел бы быть?

Джорджи заметил:
- Это верно, Малькольм. Ты нникогда особо не любил своего отца, правда же?

Я напрягся, пытаясь вспомнить, что я чувствовал к нему, когда мне было четыре или пять. Рассказ Ларри о своём отце восстановил из памяти несколько моментов между мной и отцом, когда я был маленький. Я старался не находиться рядом с ним, боялся его.

- Точно, он бил меня, когда я был маленьким. Я помню, как убегал от него, стараясь спрятаться, чтобы он меня не нашёл. Я не помню, чтобы хоть раз он дотронулся до меня, чтобы обнять, или что-то делал для меня. Однажды мать заставила его поиграть со мной в мяч, он это делал всего несколько минут, после чего ему позвонили по телефону. Я ждал его, но он так и не вернулся. Он всегда был сукиным сыном.

- Итак, если ты хотел быть на кого-то похожим, то это на твою мать.

Я смотрел на воспитателя несколько минут. Остальные уставились на меня, ожидая моего ответа.

- Да, наверное.

Рядом со мной был Ларри. Я скользнул своей рукой к его руке и сжал её. Мне захотелось плакать. Я подтащил Ларри поближе и обнял его обеими руками. Глубоко вздохнув, попробовал удержать слёзы. Наши суки дети отцы сделали из нас гомиков.
Джорджи заговорил о других возможных различиях между мной и им. Он, Бутч и воспитатель, снова вернулись к этому обсуждению. Ларри потянул меня за руку.
Я сказал:
- Нам нужно пописать. Мы скоро вернёмся.

Мы молча пошли в сторону, куда Джорджи и я в прошлом году убегали от Вашбурна. Мы нашли голое ровное место у большого дерева и сели, обнявшись. Несколько слёз скатились по моим щекам. Я почувствовал к нему близость, словно он был моим братом. Мы молчали. Наши объятия были так тесны, словно могло что-то произойти, если бы мы освободились от них. Принимал ли это Ларри, так как принял это я?
Наконец, я спросил его:
- Ты тоже ненавидишь своего отца?

- Хммм. Но мне не нравится и моя мать. Я бы хотел, чтобы мы жили с кем-нибудь таким как Буч или Барни.

- Мне тоже.

Мы так и сидели, крепко обнявшись друг с другом, когда Горман, спустя время, пришёл нас искать.

- Нам лучше возвращаться или мы опоздаем на ужин.

- Сколько сейчас времени?

- Четыре пятнадцать.

Мы просидели под деревом два часа.

- Мы можем вернуться завтра, если хотите. Я попрошу мастера Николса прикрыть меня.

- Нет, спасибо, я жду гостей завтра.

Вечером, лежа в пижамах рядышком на верхней полке, Джорджи спросил меня:
- Тебе нравиться быть таким или нет?

Это было просто.
- Я бы хотел быть таким, как ты. Быть странным - это создавать себе проблемы. Это весело, но мне хочется быть таким, как все.

На глаза навернулись слёзы. Джорджи просунул руку под мою шею. Я повернулся и уткнулся в его грудь. Я не был встревожен, как можно было подумать.

Всё это стало темой нашего разговора с Фредди, когда мы голышом лежали на одеяле под деревом, приютившем нас с Ларри день назад. Мы всё ещё не занимались любовью.

- Но ты такой как есть и не собираешься ничего менять, тогда нечего и волноваться об этом, - сказал Фредди, держа в своей руке мою. - Мы любим тебя, Мартин любит тебя, и его мама тоже. И у тебя хорошие друзья в школе. И твои дедушка с бабушкой очень тебя любит. Никто не беспокоится об этом. И через несколько лет ты сможешь послать своего отца на хуй и переехать жить ко мне, или к дедушке с бабушкой, куда захочешь.

- Но я не хочу его видеть снова. Он обращается со мной, как с дерьмом, потому что мы друзья и я странный, и он именно тот, кто сделал меня таким, этот сукин сын.

Некоторое время мы лежали молча. Затем Фредди усмехнулся и спросил:
- А тебе ведь хочется меня трахнуть, а?

Я поцеловал его в щёку, затем в рот.
- Нет, я...

Я развернулся и обнял его. Большинство людей ненавидят таких, как я настолько, насколько они ненавидят негров, может быть даже больше.
- Я люблю тебя, Фредди.

Мой лучший друг не произнёс ни слова, просто поцеловал в щёку и обнял в ответ. В тот день никакого секса не было.

В среду вечером, мне и воспитателю Горману удалось тихонько поговорить в его комнате. Этот разговор и последующее обсуждение с Джорджи только укрепили моё мнение о том, что именно мой отец в ответе за мой гомосексуализм, за который он меня и преследует. Это делало почти невозможным возвращение к нему домой. Я пытался выкинуть это из своей головы, занимаясь сексом, где только мог, даже на переднем сиденье старого армейского грузовика, припаркованного с другой стороны у сарая обслуги, и куда и затащил Буча.

Утром в четверг, к ужасу Джорджи, я практически предложил себя симпатичному мальчику из нашей спальни, у которого была репутация хулигана. Он никогда не беспокоил нас, возможно из-за славы Джорджи, который победил Голиафа, достававшего его и из-за моих впечатляющих мускулов. Фредди был прав насчёт хулиганов. Они, как правило, трусы.
Дело было так. Мы были в душе. У Сола, так его звали, немного стоял. Я пялился на его стояк. Он повернул член в мою сторону. Я обернулся к нему задом и пихнулся в его пах ягодицами. Сол был тупицей. Этот идиот подумал, что я играю с ним. Джорджи оттащил меня назад и мокрым, с полотенцем у паха и голым задом, поволок в спальню. Несколько моих сотоварищей по коттеджу издали звук "ууувиии", когда я проходил мимо.
С понедельника по четверг мне удалось трахнуться четырнадцать раз, но Берт и Пинки смогли прократься ко мне поздно ночью и стало шестнадцать. Но среди них были Карл и Мелвин, так что их общее математическое значение было, вероятно, где-то около пятнадцати.

В пятницу после обеда, пока я ещё не приступил к поиску партнёров, Джорджи уволок меня на гору и попытался сделать внушение.

- Малькольм, ты можешь попасться и тогда те адвокаты узнают об этом, и это будет концом всего того, что ты сделал, чтобы достать Вашбурна.
Они расскажут всё твоему отцу и он убьёт тебя за то, что ты гомик и что он потеряет эти деньги.

Я взял его руку и прижал к себе. Он был прав, но секс и мысли о нём не давали мне думать о возвращении домой через пятнадцать дней. Я заработал много денег. В глубине моего сознания тлела мысль о побеге и это могло помочь. У меня не было реального плана, как это сделать и куда идти, просто неодолимое желание ни минуты не быть рядом с отцом.
- Я не могу вернуться к нему, Джорджи, никогда. Если он коснётся меня, то я убью его.

- Чёрт, Малькольм. Даже не смей думать о таком. Почему бы тебе не поговорить со своим дедом? Ведь Горман мог ошибиться. Может быть, как ты сам сказал, ты таким родился. Тогда никто не виноват. Ты же не знаешь точно.

- Я знаю, что, возможно, не его вина, что я странный, но это не единственное. Я ничего не хочу делать для него. Я лучший ученик в классе. Он этого не замечает. Я иду увидеться со своим другом, который, так уж случилось - негр, и он выбивает из меня дерьмо. После школы в пятницу он запирает меня в комнате до утра понедельника, за исключением грёбанной церкви, которая есть куча дерьма. Я не должен посещать своих бабушку с дедушкой, потому что они помогают учиться Фредди. Он, вероятно, разозлился, потому что я позвонил своему деду по поводу Вашбурна. Не имеет значения, что его там даже не было. И потом он обязательно будет во всём винить меня, что это я возбудил Вашбурна, после чего он трахнул тех двоих. Я не могу так больше.

- Когда нужно в школу?

- На следующий день после Дня Труда.

- Может быть, ты поедешь ко мне домой до той поры. Я скажу своей матери и всё будет окей.

- Спасибо. А что потом?

Ни у кого из нас не было ответа. Я признался, что хочу сбежать.

- У тебя около сотни долларов. Тебе одиннадцать. Куда ты поедешь?

- Не знаю. Может быть, к Бобби.

- Вы оба окажитесь в глубоком дерьме, когда вас поймают.

Он сказал так "когда", будто было предрешено, что меня поймают

- А что ты собираешься делать со школой? Если ты не пойдёшь в колледж, то какую работу ты тогда получишь? Я считаю, что тебе нужно смириться с этой кучей дерьма. Через четыре с небольшим года тебе будет шестнадцать. Ты сможешь делать всё, что угодно, сможешь жить у дедушки с бабушкой. Они оставят тебя в школе. Пожалуйста, не убегай.

Я нагнулся вперёд и обнял его за талию. Он положил свои руки на спину мне и помассировал. Мой дед приедет только через девять дней. Мне нужно было увидеться с ним пораньше.
После ужина я пошёл в административный коттедж и попросил сделать телефонный звонок. Они хотели бесплатно. Я настаивал, чтобы заплатить.

- Дед, - сказал я. - Приедь, пожалуйста, в воскресенье. Мне нужно с тобой поговорить.

- Что-то не так?

- Ничего. Меня реально беспокоит возвращение домой. Я не знаю, я не смогу...

- Только успокойся, сынок. Если хочешь, то я приеду завтра.

- Нет, в воскресенье нормально.

- Хочешь, чтобы я привёз бабушку и Фредди?

Я подумал об этом. Мне очень хотелось поговорить с ним наедине, но они все были моей семьёй.
- Окей.

Когда я вернулся, Берт, прогуливался у моего коттеджа, поджидая меня. Я заметил его, но притворился, что не увидел и пошёл рассказывать Джорджи, что жду гостей в воскресенье. Его родители не должны были приехать, потому что его мать была в конце июля. Он больше не ждал визитов до конца лагеря.
Берт был настойчив. Он послал одного моего одногруппника позвать меня выйти из коттеджа.

- Скажи ему, что я в постели.

Это не сработало. Он и Марк пришли после одиннадцати и их путь был к моей заднице. Я не возражал. Я любил тело Марка и его затяжные толчки. И я заработал шесть баксов.

Деньги были спрятаны под подкладкой моего чемодана под книгами, которые я разложил по всему дну. Я понятия не имел, сколько там было, лишь догадывался, что около трёхсот долларов.

В субботу днём, чувствуя себя лучше от того, что на следующий день должен был приехать мой дед, я посетил место сбора компании Берта, где получил хорошее предложение с хорошим обеспечением. Мы захватили пару одеял, бутылку растительного масла, два маленьких кусочка мыла, пять бутылок с водой, два рулона туалетной бумаги и полотенце. Присуствовало девять мальчиков, включая Карла, Мелвина и ещё одного, которого я не знал, плюс Джорджи, который не верил, что моя задница справится с этим. Я согласился с тем, что он проверит её после пятого мальчика и всё прекратиться, если он будет возражать. Берту не нравилось это вмешательство, но он был слишком занят, пытаясь согласовать групповой тариф, что очень обеспокоило Джорджи. Я знал, что они все равно заплатят, поэтому игнорировал мольбы Берта.
- Ты очень тяжёлый человек, Малькольм, - несколько раз повторил он.

Бизнес побоку, он познакомил меня с новым мальчиком, другим тринадцатилеткой по имени Мартин. Я усмехнулся.

Я вынужден был облегчиться после шестого мальчика. Мне хотелось отойти подальше, чтобы мальчишки не услышали шума, который извергался из меня всякий раз при этом, но осторожность взяла верх. Моя попа стала немного побаливать, но всё ещё хорошо чувствовала себя изнутри.
Когда Джон, бывший восьмым номером, вышел из меня, я почувствовал себя победителем, мечтая похвастаться перед Бобби. Проблема была в доказательствах. По дороге обратно я упрашивал Берта собрать подписи всех мальчиков под заметкой, подтверждающей, что все они меня трахнули в этот день.

- Ты псих. Никто не подпишет ничего такого. И я тоже.

Бобби придётся верить деньгам и Джорджи, когда тот приедет ко мне в гости.

Джорджи и я приняли быстрый душ, переоделись и почти опоздали на обед, перепрыгивая верёвку, которую воспитатели натягивали, закрывая вход в столовую.

Стиви хотел того, что не получил вместе со всеми, но моя задница была слишком болезненной, чтобы подставлять её под грубые действия. Он обозвал меня педиком и ушёл.

После быстрой операции по расслаблению Джорджи в кустах у грота, мы пошли к нашей скамейке в парке, где в прошлом году всегда сидели впятером. Я чувствовал себя расслабленным и удовлетворённым. Злость и беспокойство по поводу возвращения домой, не давили на меня сильно, даже когда мы принялись обсуждать, что говорить дедушке на следующий день.
В постели я подумал, что ради моих друзей я бы смог пройти через всё, что приготовил мой отец на будующий год. Правда, в ноябре мне должно было стукнуть двенадцать. С этого возраста правила должны были поменяться. Юридически я уже мог выполнять некоторую работу параллельно с учёбой в школе. Это был год, когда я ожидал увидеть рост моего члена и волос на лобке, чувствовать и слышать, как меняется мой голос, что говорило бы о том, что я взрослею. Я стал сильным, но придерживась своих упражнений, я стал бы ещё сильнее к следующему лету. Моему отцу пришлось бы подумать, прежде чем попытаться меня выпороть. Он уже убедился в этом и почувствовал на себе силу моих ударов. Он знал, что я его не боюсь и буду сопротивляться. Многое может измениться.
Моей единственной проблемой была попытка заточить меня в школе-интернате, как это было с Бертом и его друзьями. И это пока висело надо мной. Я мог остаться без общения с Фредди и остальными моими друзьями.

К тому времени, как следующим утром прибыл мой дедушка, я не был так оптимистичен. Реальность просачивалась сквозь эйфорию присуствия в моём тылу восьми членов. Один мальчик из группы десятилеток прибежал в половине одиннадцатого и объявил, что у меня гости. Мои дедушка с бабушкой покинули свой дом в семь утра. Фредди провёл там ночь.
Мы обнялись с Фредди. Он прошептал мне на ухо:
- Как твоя задница? - и рассмеялся.

- Ещё капает сперма после вчерашних восьми.

Он отпрянул назад и посмотрел в мои глаза. Я улыбнулся и кивнул. Он покачал головой и рассмеялся ещё раз.
- Я буду в седьмом классе, как и ты.

- Да ладно, - сказал я шутливым тоном.

- Спроси у дяди Джорджа. Я прошёл все экзамены в департаменте образования. Тётя Клара помогала мне. Я пойти в среднюю школу через пару недель. Ну как тебе?

Я захватил Джорджи, чтобы он тоже поучаствовал в разговоре. Мы пошли к лесистой зоне у коттеджей обслуги и разложили одеяла, захваченные бабушкой.
Когда мы уселись, бабушка подтвердила академические успехи Фредди. Дед же направил наш разговор на причину моего желания их внеочередного приезда. Я объяснил мои проблемы и моё нежелание быть запертым в выходные и абсолютный отказ от школы-интерната.
Все некоторое время молчали. Фредди высказался первым. Он забеспокоился об интернате.
- Он же не сможет сделать, что хочет? - спросил он у моего деда.

- Он мог бы, но, думаю, что мать Малькольма может подставить ему ногу. Мы кратко переговорили с ней на эту тему накануне её отъезда. Она не верит, что он это хотел сделать, но сказала, что не допустит этого.

- Ты знаешь о новой двери в мою комнату, возле туалета? - спросил я.

- Ты говорил мне.

- Он знает насчёт Вашбурна?

- Нет. Я получил письмо от твоей матери, что они приедут на поезде на следующий день после Дня Труда и что ты должен идти к тёте, когда вернёшься в город. Но ты можешь остаться с нами, и с Фредди. Или с Фредди, если захочешь. Тётя Марта соскучилась по тебе.

Джорджи сказал:
- Или он сможет остаться в моём доме на пару дней.

Так же, как я был близок с Джорджи, мне хотелось быть рядом с Фредди, спать вместе с ним.
- Я лучше поеду домой. Я смогу увидеть тебя на День Благодарения, а может и раньше, когда будет праздник в пятницу или понедельник. Ты можешь приехать ко мне, когда захочешь.

Джорджи пожал плечами. По-настоящему, я был единственным его другом. Ему не нравилась его школа, а в квартале где он жил, было всего несколько детей. Ежемесячные выходные с отцом были ещё хуже. Он должен был безвылазно сидеть в квартире. Я чувствовал, что ужасно виноват перед ним за то, что не могу с ним быть дальше.

- Малькольм, когда ты позвонил в пятницу вечером, я думал, что у тебя в мыслях больше, чем ты сейчас сказал.

Его наводящий вопрос откупорил банку с чертями. Я пытался поднять себе настроение, накопить силы, чтобы противостоять нападкам отца, но я сознавал, что если он попробует атаковать мой образ жизни, то я взбунтуюсь.

- Я больше не хочу жить с отцом. Он не любит меня, так почему я просто не могу жить с вами?

- Я боялся, что так и случиться, Малькольм, ты должен посмотреть в лицо реальности. В течении следующих нескольких лет Генри Ллойд в ответе за тебя. Ты не сможешь от этого убежать. Тебе нужно научиться приспосабливаться. Не злись каждый раз, когда он делает то, что тебе не нравится. Попробуй, по крайней мере, иногда, сотрудничать с ним. Делай что-то по хозяйству. Вовремя приходи домой. Попробуй стать к нему чуточку дружественней. Есть такая старая и очень верная поговорка: "Ты поймаешь больше пчёл мёдом, чем уксусом".

- Но я ненавижу его.

- Это всего лишь часть проблемы. Не произноси это. Забудь о ненависти. Выбрось её. Это только сделает твою жизнь более трудной. Когда он приходит домой - улыбнись ему, скажи, что ты хочешь сделать что-то лучше. Если он спросит о Фредди, скажи ему, что будешь стараться. Он получит много денег благодаря тебе. Это возможность для тебя, чтобы изменить отношения с ним. Ты поступил правильно, рассказав, что случилось с этими ребятами, даже если ты боялся, очень боялся, что с тобой может что-то случиться. Ты был очень храбр.

- Я разозлился на них, за то что они сделали мне. Он всё знал. Он помогал им.

- Он не знал, что происходит, когда делал это. Он бы, наверное, поступил по-другому, если бы знал, в чём там дело.

- Я так не думаю.

Мой дед вздохнул.
- Малькольм, твой отец не так уж и плох. Он любит твою мать. Она видит в нём хорошее.

- Что именно?

- Я не знаю, что у него есть хорошего.

- Ты видишь? И ты тоже.

Он нахмурился.
- Малькольм, тебе нужно решить эту проблему? Улучшить твою жизнь? Ты должен тоже измениться. У меня есть идея. Я призываю тебя использовать свой мозг и назвать две хорошие вещи о своём отце.

Я насупился.

- Сделай это. Я дам тебе доллар за каждую хорошую вещь, которую ты скажешь о нём.

Джорджи улыбнулся, но постарался скрыть это. Он знал, что там были сотни долларов, заработанные выступающей нижней задней частью моего туловища.

- Он много работает. Он зарабатывает много денег. Вот. Давай мне два доллара и скажи, как это поможет мне.

Дед усмехнулся и достал бумажник. Он вытащил три доллара.
- Еще одно.

Мне придумалось:
- Он хороший плотник.

Три доллара переместились в мою руку. Джорджи не выдержал и расхохотался.

Фредди спросил:
- Что такое?

Джорджи ответил:
- Ничего.

Фредди настаивал:
- Что?

Джорджи махнул рукой и попытался сделать лицо серьёзным.

Мой дед спросил:
- Ты когда-нибудь спрашивал своего отца о работе в его магазине?

- Зачем? Я всегда должен наводить после него порядок. Он никогда этого не сделает. Для меня. Он никогда ничего не сделает для меня, как ты, только для себя и матери.

- Ты когда-нибудь просил его сделать что-либо для тебя?

Я задумался.
- Нет. Что мне у него просить?

- Хорошо. Теперь другой вопрос. Что ты можешь использовать то, что есть у него в магазине?

- Хмммм. Столик у моей кровати, но ты уже давным-давно сделал это.

- Ну давай, Малькольм. То чего у тебя нет, но хочется, было бы полезным.

Я подумал ещё.
- Может быть, большой стол.

- Что-то полегче.

- Гы, дедушка. Я не знаю. Другую книжную полку.

- Идеально. Попроси его сделать для тебя.

- Он не станет.

- Ты этого не знаешь. Он должен быть счастлив, даже если он не говорит, что ты лучший ученик в классе и много читаешь.

- Я не думаю, что это его заботит. Всё, что он видит, это то, что у меня друг - ниггер и я педик.

- Может быть, но вскоре ему придётся признать, что твой друг ниггер является одним из лучших учеников тоже, правда Фредди?
Он положил руку на плечо Фредди и обнял его.
- Фредди получил девяносто баллов по всем тестам, чтобы попасть в среднюю школу. Он сейчас в такой же форме, как и ты, когда начал активно заниматься три класса назад. Так что тебе лучше следить за ним.

Фредди, улыбаясь и почёсывая грудь, погрозил мне пальцем.

- Но если ты это расскажешь, то просто сведёшь моего отца с ума. Он ненавидит Фредди.

- Врядли он знает Фредди. Он ненавидит идею Фредди, вот и всё. Мы пытались придумать, как их познакомить. Может быть он тогда поймет, что все его идеи насчёт негров из прошлого.

Это напомнило мне о фразе Берта, что не Фредди и негры беспокоили его, а то, что его сын - гомосексуалист. Это был мой самый большой ужас, потому как это нельзя было изменить. Я был тем кем я был. Фредди мог скрывать это, но не я. Мой дед заметил на моём лице проявление беспокойства. Он произнёс:
- Ты не думаешь, что он сможет это, не так ли? Ну другие смогли, другие...

- Это не то. Фредди - это только одна вещь. Что, если он ненавидит то, что я такой больше, чем он ненавидит Фредди?

Моя бабушка сказала:
- Милый, ты же не можешь знать наверняка, как он к тебе относится?

- Но я это знаю. Я гомосексуалист и я всегда таким буду. Люди, подобные мне, никогда не меняются. Те, кто говорит другое - лжецы. И в этом вполне может быть вина моего отца, что я такой.

- Пожалуйста, никогда не говори ему такого, дорогой. Никогда. Это ужасно его расстроит.

- Вот поэтому я хочу уйти от него. Он никогда не полюбит меня, даже если я попрошу сделать мне полку и буду улыбаться ему, или даже если никогда больше не увижу Фредди. Я могу жить в другом месте. Я не могу быть с ним.

Я почувствовал, как наворачиваются слёзы.
- Дед, если он попытается снова причинить мне боль, я сделаю больно ему. В последний раз я схватился за нож. Я испугался и положил его обратно, но я хотел его применить.

Он некоторое время смотрел в землю.
- Я знаю, что это очень для тебя трудно и несправедливо по отношению к тебе. Возможно, что ты стал более зрелым, чем он. Единственное предложение, которое у меня есть, это то, что когда почувствуешь злость на него - убегай на улицу. Уходи, чтобы успокоиться. Звони мне в такие моменты. Иди к Фредди и его матери. Поговори с кем-нибудь. С отцом Линденхоллом в церкви. Ты сейчас вырос. Ты сделал себя сильным.
Он знает, что ты больше не маленький мальчик. Но никогда не начинай первым. Малькольм, ты действительно должен вернуться домой и найти возможность жить с ним в одном доме ещё несколько лет. Это действительно всё, что ты можешь сделать сейчас.

- Если я убегу? Что тогда? Если он попытается причинить мне боль или снова попытается запереть меня в комнате, как это было до лагеря. Я знаю, что вы ничего не можете сделать ему, дедушка, но я не могу больше терпеть то, что он делает мне. Я просто его ненавижу.

Мне пришлось несколько раз вздохнуть, чтобы сдержать слёзы.

- Но ты должен попробовать. Просто попробуй, Малькольм. Помни, что ты сделаешь его богатым. Это очень большие деньги, ты не можешь себе представить.

- Он уже богат.

- Нет, то не так. Лагерь стал для него обременителен, вместе с его поезкой и всем остальным. Его банковский счёт почти пуст. Он тратит также быстро, как и зарабатывает.

Это было сюрпризом. Я предпологал, что было наоборот.
- Тогда почему он уехал на два месяца, а не работал всё лето? Он всегда так делает.

- Ну, по словам твоей матери, это как-то связано с направлением его бизнеса. У него нет заказов в течении лета или что-то такое, так сказала твоя мать.

- Но если у него нет денег, то почему он не экономит, а едет в Оушн-Сити [Город в штате Флорида на побережье океана] и Рехобут-Бич [город на побережье Атлантического океана, популярное место отдыха], или куда там ему нравиться?

- Я не могу ответить на это.

- Тогда почему он не позволил мне остаться дома и поработать этим летом, а заплатил за мой лагерь? Я смог бы достаточно заработать, чтобы купить себе всё для школы.

Он только покачал головой.

Я знал ответ, или думал, что знаю.
- Ты видишь? Он просто не может позволить мне делать, то что я хочу. Бьюсь об заклад, если бы я заявил, что хочу приехать сюда, он бы заставил меня остаться там. Это всё доказывает. Он делает всё против меня.

- Я сомневаюсь в этом, Малькольм. Меня тоже это беспокоит, но я не думаю, что он настолько мелочный. Я думаю, что все эти дорогие лагеря, дорогие школы; он делает это всё потому, что считает это хорошим для тебя, - он посмотрел, как я качаю головой, - это одна из неплохих черт в нём, которые ты не хочешь принимать. Если ты помнишь, ты пошёл в первый класс в обычную государственную школу, и как только у него появились средства, он послал тебя в школу получше. Раньше он посылал тебя в лагерь YMCA, а теперь ты тут. Здесь же гораздо лучше, чем в лагере YMCA, не правда ли?

Я действительно не мог принять что-то хорошее о своём отце и объяснял всё это другими причинами, по которым он делал то, что делал, тратя на меня много денег.

Бабушка привезла много еды, больше, чем мы смогли съесть. После десерта, Фредди, Джорджи и я пошли в коттедж, чтобы воспользоваться туалетом.
Джорджи сказал:
- Ты знаешь, почему я тогда засмеялся?

Прежде, чем я успел возразить, Фредди спросил:
- Почему?

- Малькольм берёт три доллара за трах. Его дед мог трахнуть его за эти деньги.

Они оба рассмеялись. Эта тема обеспокоила меня.
- Заткнись, Джорджи, ты что, заболел?

Возвращаясь к бабушке с дедушкой, Фредди рассказал последние новости о Бобби. Его дело процветало. Он стал делать ещё больше, по словам Мартина, и санитарный департемент не имел к нему никаких претензий. Мартин и Стивен зарабатывали по тридцать долларов в неделю на двоих, разнося контейнеры с едой от Бобби.
Если бы я не уехал, то тоже мог бы зарабатывать эти деньги, правда не так много, как я делал это с помощью своих губ и попы.
Мы втроём влезли на гору и сделали то, что хотели. Близость с Фредди успокоила мои измученные нервы и впрыснула в меня возможность стойко противостоять тому, что может ожидать меня дома.
Поздно ночью, лёжа вместе с Джорджи на моей нижней койке, где мы заснули якобы после чтения, а на самом деле после разговора о том, почему после анального секса чувствуешь себя так хорошо, я почувствовал, как кто-то теребит меня за плечо. Это оказался не Берт, а Джорджи.
- Дай мне тебя трахнуть, Малькольм.

Ни говоря ни слова, я перевернулся и и стянул низ пижамы. Джорджи уже был готов. Он сам смочил себя и взобрался на меня. Большую часть этого времени я пребывал в полусне. Мне с трудом давалось усилие, чтобы помнить и сжимать анус. Джорджи трахал неистовыми сильными толчками с большими промежутками, при каждом ударе тяжело упираясь в мои плечи. Мой мозг постепенно сосредоточился на реальности. К тому времени, как он кончил, я окончательно проснулся и осмотрелся, чтобы увидеть, смотрит ли кто. Я был уверен, что о нас ходят слухи. Всем было заметно, что я и Джорджи очень разные, однако мы были постоянными спутниками. Если бы кто-то заметил, как одеяло на моих ягодицах подпрыгивает вверх-вниз, это только бы подтвердило разговоры обо мне.
После того как его пульсации закончились, он ещё долго лежал на мне. Я подумал, что он заснул и толкнул его.

- Я не сплю, - сказал он шепотом. - Мне очень будет не хватать тебя.

Я знал, что он имеет в виду не мою попу.

Утром в понедельник на середину поля выкатили футбольные мячи. Маленькие, слабые мальчики смотрели на них с опаской. Я был сильным ребёнком, но далеко не самым подвижным. Невысокий Джорджи, весивший на 20 фунтов меньше моих девяноста шести, с легкостью совершал вокруг меня круги с мячом. Мы сошлись в пару и он стал подавать мяч, а я отбивать и ловить.

- Даже со всеми этими мускулами ты бросаешь как девчонка.

Я хорошо ловил, пока не двигался, но когда он заставил меня разворачиваться, я стал пропускать мячи.
Тренер поставил меня в центр. Когда большинство захотело толкнуться промежностями в мою выпяченную тыдьную часть, я был вынужден обороняться и достиг некоторых успехов, но больше в обороне, чем в атаке. В нескольких раундах я активно бросался наперерез игроку с мячом, загораживая своим телом ему путь. Стало весело. Я с нетерпением ожидал следующего утра.
Берт и Стиви захотели, чтобы я пришёл в три тридцать. В школьной клинике я сказал Стиви, что он должен обещать трахать медленнее или я не буду делать с ним это.
- Тогда за что же я плачу?

- За то, за что и другие, но они не делают мне больно.

- Грёбанная девчонка!

Я сказал:
- Извини, Берт, мне нужно идти.

- Подожди, Малькольм. Стиви в некотором роде прав. За три доллара можно немножко потерпеть.

- И за сто баксов не стоит терпеть того, как он это делает. Я не буду больше заниматься этим.

Берт нагнал меня в коридоре
- Постой, Малькольм, ты сделал на нас кучу денег этим летом. Ты не можешь просто так сказать что больше не будешь. У тебя проблемы только со Стиви, а не остальными.

Я повернулся к нему лицом.
- Тогда почему ты принял сторону Стиви?

- Потому что он прав, в своём роде. Да, он немного груб. Но по-настоящему, он делает тебе не очень больно и мы все платим тебе большие деньги за то, что в школе получаем бесплатно.

- Тогда подождите пару недель и вам снова это будет бесплатно.

Я вышел в дверь, широко распахнув её и заставив Берта закрывать её. Даже если бы у меня не было трёх сотен баксов, то я бы всё равно завязал. Достаточно. Я хотел как можно больше времени провести с Джорджи в оставшиеся одиннадцать дней. Но Берт был предприимчивым мальчиком, если не сказать больше.
Он сунул мне записку во время обеда. Я прочитал её на обратном пути в спальню.

"Мне очень жаль, что мы говорили с тобой, как со шлюхой. Мы знаем, что у тебя есть проблемы и нужны деньги. Стиви больше не придёт, но мы хотим тебя видеть. Мы обещаем вести себя как джентельмены. Ты был великолепен в пятницу. Никто в нашей школе не смог бы сделать восьмерых за один раз. Берт, Джерри, Пинки, Карл, Марк, Гораций, Джон и Чарли".

Горация я видел в последний раз ещё в июле.
Записка стоила больше, чем они заплатили мне за пятничную оргию. Хотя я и ожидал, что когда-нибудь Джорджи подтвердит это, но она была свидетельством события, к которому Бобби никогда даже и не приближался.
Я спрятал её в мой чемодан рядом с деньгами.
Тот вечер, однако, принадлежал Джорджи. Мы бродили там, где Берт не мог вмешаться в нашу личную жизнь и разговаривали о религии и о теории Джорджи о различных правилах. Он всё ещё был поклонником Великого Духа [По всей видимости, подразумеваются романы Майн Рида и Маниту - Великий Дух.]
Во вторник днём Берт обретался вне своего коттеджа и наблюдал за нами, как мы вдвоём бегали вокруг главной площадки лагеря.
Он пришёл к нам, когда мы принимали душ.
- Между нами всё нормально?

Я кивнул.

- Смогут ли некоторые из нас увидеть тебя после обеда в школе?

Я снова кивнул.
- Сколько?

- Кто?

- Я и Марк, может быть Мелвин, если сможет выйти, Пинки...

- Только эти. Мне нужно отдохнуть к завтрашнему дню.

- Если придёт Джерри вместо Мелвина, будет нормально?

- Окей.

Джерри пришёл с Мелвином, но у него был маленький, размером как у Буча или Мартина, и я его пропустил. Когда закончил Марк, Берт попросил его отправить Мелвина обратно в свою спальню. Когда закончил Пинки, он отправил их с Джерри, который ввинтил мне сегодня первым, наружу, сказав, что ему нужно поговорить со мной кое о чём. Мы остались вдвоём и Берт приступил к траху. Он был очень страстным, очень медленным.
- Ты действительно большой ребёнок, Малькольм., - он поцеловал меня в щёку. - Ты знаешь как сделать это на спине, задрав ноги?

- Угу. Только делай это медленно.

Он вытащил и смотрел, как я переворачиваюсь. Прежде чем я успел задрать ноги, он положил руку на мой живот и медленно провёл к моему паху. Он нервничал. Он лёг рядом со мной.
- Пожалуйста, никому об этом не говори, даже Джорджи, вообще никому.

Я нисколько не сомневался, что это его секрет. Он был вообще не моим типом. Мне нравились мягкие, гладкие и менее зрелые парни. У Берта же уже были волосы на заднице и в подмышках. Но мы были вместе так много и, казалось, у него была большая нужда в том, чтобы стать уязвимым и посветить меня в свою большую тайну, которую он, наверное, никогда никому не говорил в своей жизни.
Я повернулся к нему, обнял его за шею и прижался своим ртом к его рту. Его руки, как я предположил - впервые, сомкнулись вокруг меня, затем нежно обняли. Он нервничал, по-видимому, не зная, какие могут последовать ограничения. Я пососал его верхнюю, затем нижнюю губы. Его дыхание стало прерывистым. Он отвёл свой рот в сторону и положил голову на моё плечо. Я сначала подумал, что это слюна, но понял, что он плачет. Он схватился за меня и зарыдал.
- Извини меня, Малькольм, извини.

Моё сердце растаяло, хотя я понятия не имел, почему он плачет. Я протянул руку за его голову и прижался к нему. Он поцеловал меня в щёку, затем вернулся к моему рту, но понял, что не может сдерживать рыдания и снова положил голову на моё плечо.
- Чёрт, это так глупо, извини меня. Я...я просто никогда этого не делал.

Его слова бессвязно вылетали сквозь рыдания. Я не понимал, о чём он говорит, о ласках или плаче. Мне хотелось помочь, но я не знал, что сделать или что сказать, я просто обнимал его и ждал.
Он сделал несколько глубоких вдохов и снова попытался поцеловать. Его глаза были закрыты, ресницы и щёки были мокрыми от слёз. Я протолкнул свой язык в его рот. Он приоткрыл его и провёл языком по моим зубам. Дважды он срывался на плач, широко открыв рот, чтобы глотнуть воздуха. Я хотел затащить его на себя, но стол был слишком узким. Его рука скользнула по моей шее и нерешительно проделала свой путь через мой бок к бёдрам, через живот и вниз, к паху. Я чуть отодвинулся, чтобы его рука могла нащупать мою эррекцию. Он слегка коснулся моего члена, сомкнул вокруг него пальцы и толкнул вниз, к моим яичкам.
Затем прижал рот к моему уху:
- Малькольм, можно, я пососу тебе?

- Почему бы тебе не помыться и мы смогли бы сделать это на пару.

Он дважды нежно поцеловал меня, начал вставать, затем опять откинулся назад и поцеловал меня ещё раз.
Я последовал за ним в ванную и обнял его за талию, пока он смывал со своего стоящего члена масло и остатки из моей попы. Затем мы вернулись к столу, держась за руки.
Я сказал ему, что перед тем как он возьмёт мой конец в губы, его надо поцеловать, взобрался на него, своим пахом к его лицу, своим лицом к его волосатому члену. Он начал сосать первым и полностью вобрал мой конец в рот. Я последовал за ним. Я никогда не сосал у него раньше. Мне понравилась его большая головка и твёрдый, толстый ствол. Я двигался вверх-вниз по нему, стараясь делать это медленно, так как мне казалось, что он на подходе.
Он отпустил меня и спросил:
- Можно, я буду сверху?

Потребовалось провести манёвры на узком столе для осмотра. Простыня слетела на пол и под моей спиной оказалась менее скользская кожа. Он втянул мою хозяйство в рот целиком, захватив и яички. Я был вынужден толкнуть его бёдра, чтобы его пенис снова попал в мой рот и следить за тем, чтобы он не затыкал меня. Он был слишком сосредоточен на моём члене, чтобы понять, насколько мне неудобно. Наконец, я не смог в такой позе удерживать его слишком долго и оттолкнулся в сторону. Я думаю, что он понял мои трудности. Его первоначальная неуклюжесть с моим концом понемногу сменилась последовательным сосанием, которое шаг за шагом вело меня к кульминации. Я снова пососал у него. Он крякнул, напрягся и через несколько секунд кончил. Сперма, выстрелившая в мой рот, была менее вкусной, чем у Пинки, но не такой уж противной. Слишком большое количество вынудило меня проглотить большую часть. Я кончил, когда из него вытекали последние капли.
Мы замерли и простояли так несколько минут. Я отпустил его первым. На улице стемнело. Он всосал несколько раз у меня, выпустил и сел.
Он взглянул на меня и сказал:
- Спасибо, Малькольм. Извини меня, за то, что я сделал. Я не знаю, почему... - Он покачал головой.

- Ты никогда раньше не делал этого? - спросил я.

Он снова покачал головой.

- Почему?

- Ты же знаешь, что люди говорят о таких, как мы. В моём интернате к педикам относятся как к дерьму. Большинство трахается и сосёт у все, кто захочет. Ты же видел Стиви. Там полно таких как он, больших и они делают это с такими, как ты, такого же возраста, и те не могут возразить. Они не похожи на тебя. Чёрт, ты никого не боишься. Весь этот лагерь целиком сгибал тебя, а ты добился, чтобы уволили директора.
Ты очень чёткий ребёнок. Я всегда боялся кому-нибудь довериться, но с самого начала я знал, что могу доверять тебе. Потом я видел как в прошлую пятницу твою жопу трахнуло восемь парней, я имею в виду, что это наверное очень больно, но ты улыбался и продолжал. А вчера со Стиви? Я ещё никогда не видел, чтобы кто-то отказал ему. Они все его боятся. Ты самый стойкий парень, которого я встречал. Я знаю, что могу тебе доверять. Никто не сможет заставить рассказать тебя о чём-нибудь.

- Я рассказал о Вашбурне.

- Да, и ты был прав. И ты не испугался своего отца. Ты показал им всем палец. Ты - молодчина.

Я мог бы слушать это всю ночь. Никто никогда ещё не хвалил меня. И я не сомневался, что он был искренним. Он был вожаком в компании, в которой были грубые, недалёкие парни, водившиеся с ним. Стиви почти наверняка был сильнее Берта, но тот явно мог дать отпор, и остальные тоже делали то, что хотел он, и не было тех, кто бы возмутился. Кто бы мог подумать, что Берт такой же как и я?
Ему хотелось поговорить, но было уже около восьми. Я предложил ему на завтра подняться с мной и Джорджи на гору.

- Пожалуйста, не рассказывай ничего Джорджи.

- Я ручаюсь за Джорджи. Ты можешь доверять ему. Он знает очень много и никому ничего не расскажет. Встретимся на тропе позади баскетбольной площадки в три тридцать. Я ничего никому не скажу.

- Постой, ты обещал другим.

- Скажи им, что в среду.

Берт не пришёл.
Джорджи воспользовался большой прогулкой для того, чтобы обсудить, какое правительство будет для США лучшим. Он был за то, чтобы избрать Гарри Трумена [33-й президент США в 1945-1953гг.] царём и больше не возиться с выборами. Он не доверял никому из военных.
Берт объявился после обеда. Он извинился и спросил, не могли бы мы сходить к уединённому месту у школы, Джорджи тоже может пойти с нами.
В школе я ждал, что он скажет или сделает. Он сделал - поцеловал меня долго и крепко, после чего остановился и уставился на Джорджи. Джорджи смутился.
- Что?

Берт снова поцеловал меня.

- Я должен угадывать, как на том шоу по телевизору?

Берт вздохнул и положил руку на мою промежность, принявшись её потирать вверх-вниз.

- Чёрт, ты тоже?

- Ммм, - ответил Берт.

- И что теперь?

Берт был разочарован тем, что Джорджи не удивился.

- Я же говорил тебе, - обратился я к Берту, - его это не заботит. И он ничего никому не расскажет, если ты его попросишь.

Джорджи сказал:
- Я бы так не стал. Никто мне не поверит. Хотя я это сейчас вижу. И бьюсь об заклад, что ты не трахаешься с большими парнями.

Теперь настал очередь Берта смущаться.

- Да. Некоторые парни любят парней старше себя или мужиков, некоторые младше. Малькольму нравятся мальчики, которые старше его. Ты же любишь помладше, так?

- Мне нравится Марк. Он вроде как старше.

- Кто тебе больше нравится, Марк или его брат?

Берт обнял меня
- Мелвин.

Джорджи скрестил руки и поклонился.
- Вы двое разные, но не совсем, но разные. Это видно, когда вы говорите или что-то делаете. Мы знаем мужика, который любит мальчиков, Это Вашбурн. Он делает всё нормально. Малькольм и другие, которым нравятся те, кто постарше, ведут себя как девчонки. Разные девчонки.

Я подумал, что Джорджи гений и пожелал, чтобы Горман мог услышать, что тот сказал. Сразу пришли в голову Мартин и Бобби. Бобби любит постарше, так же, как и я. Мартин любит Стивена и ведёт себя как Берт или мастер Горман, по-мужски. Джорджи - гений! Но ведь, мне же тоже нравятся Мелвин и Стивен.
- Мне тоже нравится Мелвин.

- А кто больше, Марк или Мелвин?

- Марк.

- Та-дааа! - Он снова поклонился.

- Эй, - сказал я, - ты мне нравишься.

- С кем у тебя лучший секс, со мной или Марком?

- Окей, но ты мне всё равно нравишься, я вроде бы люблю тебя.

- Хорошо, теперь подумай, прежде чем ответить Ты любишь Фредди, как брата. Отбрось все мысли о сексе. Кого бы ты выбрал для своего траха: Фредди, Марка или Чарли? - он знал, что я думаю о Чарли, как о великолепном трахальщике.

Я задумался. Я не мог отделить чувства к Фредди от сексуального желания к другим.
- Фредди.

- Хорошо, не сработало. Но ты понял, что я хотел сказать. Ты любишь большие члены, как у Берта.

Я почувствовал вставший пенис Берта у своего зада. Возможно, он хотел просто поговорить, но разговор вызвал другие желания. Я потянулся назад и сжал его конец.
Джорджи заметил:
- Я должен буду смотреть на вас двоих?

- Мы можем подрочить тебе вдвоём.

Берту хотелось больше пососать мне, чем трахнуть меня. Было бы лучше, если наоборот, но я вошёл в его ситуацию. Через неделю-полторы он должен будет вернуться к игре в крутого парня. Я пососал у Джорджи, пока Берт трахал меня. Я отказался взять деньги.

Четверг и пятница стали днями оргий. Я участвовал в обоих; состоялись они после обеда.

В субботу после обеда Джорджи, Буч, Ларри и я пошли к месту, где я сделал восьмерых. Мы лопали жареный зефир до момента, когда Ларри стал ласковым и привлёк моё внимание. Буч и Джорджи сидели и говорили о разном, пока остальные из нас занимались любовью перед ними.
На обратном пути в лагерь Джорджи сказал:
- Мы привыкли больше разговаривать.
Он был серьёзен.

Я провел с ним вечер в скитаниях до подъезной дороги и обратно, до тех пор, пока не стемнело. Мы обсуждали эту его теорию о различиях среди гомосексуалистов. .Я предложил посмотреть, сможем ли мы поговорить об этом с мастером Горманом.

Мои бабушка с дедушкой и Фредди появились в одиннадцать пятнадцать воскресного утра. Мы пригласили Буча и Ларри поесть с нами, но по дороге на гору мои бабушка с дедушкой заявили, что они не смогут туда подняться. Джорджи был рад этому, потому что знал, что их присуствие будет препятствовать всяческому сексу. Мы оставили их на дороге в гору и поднялись на скалу, где съели салат из тунца, BLT [вид мясного сендвича], ветчину, бутерброды с сыром, чипсы, яблоки, шоколадный торт и холодное молоко, купленное нами в лагерном магазинчике.
Это было моё последнее воскресенье в лагере. В пятницу я должен был сесть на автобус, который доставит меня домой, но мой дед сообщил, что что он сам заберёт меня не позднее половины одиннадцатого. Буч захотел поехать со мной. Он дал свой номер телефона, чтобы дед позвонил и договорился о разрешении.
Разговоры о нашем скором отъезде погрузили Ларри в грусть. Буч заметил это и сел рядом с ним. Я посмотрел на Джорджи. Он тоже не выглядел счастливым. Я захотел втянуть Буча в нашу группу с Мартином и Бобби. Джорджи и Ларри не должно было быть одиноко вдвоём.
В ту ночь, лежа рядом с Джорджи, я сравнивал свою жизнь с его и Ларри. У меня был плохой отец, но были и друзья, на котоых я мог опереться. Может быть, действительно попробовать ужиться со своим отцом, используя стратегию, предложенную дедом? Я обнял заснувшего Джорджи. Он перевернулся и плюхнул по мне рукой. Я поцеловал его в щёку и пообещал себе, что обязательно найду возможность, чтобы он приезжал ко мне в гости как можно чаще, даже, если мне придётся самому покупать для него билет на поезд. И ему должна достаться большая часть времени в оставшиеся четыре дня.

Мои навыки футбольного защитника улучшались. Быстрым мальчикам не составляло проблемы обойти меня по краю, но в центре, куда поставил меня тренер, моя сила и решимость приносили результат. Мы играли касаясь двумя руками. Я сомневался, что смогу остановить нескольких нападающих после всего недели футбола, но вклинился в наступающие ряды другой команды и обратил их в бегство, благодаря чему нам удалось большую часть игры провести на половине противника. Я был горд собой и с нетерпением ожидал, когда смогу поиграть в школе, хотя обычно наблюдал за футболом со стороны.
Берт подошёл ко мне на обеде и попросил составить план для тех, кто будет в последниее четыре дня. Все хотели ещё хоть раз вломиться в моё отверстие, включая и большого Горация. Джорджи настаивал, чтобы было только по разу и не более.
Мы остановились на четырёх раундах, в понедельник, вторник и среду днём, и в четверг вечером, все в школе.
Стиви ожидал у дверей, когда я пришёл туда в три двадцать.
- Слушай, Малькольм, если я пообещаю, что ты хочешь, то смогу войти?

В его словах было больше интереса, чем извинения. Но, тем не менее, я взял его за руку и повёл за собой. За нами шли Берт, Гораций и Карл.
Карл, с маленьким волосатым членом желал, чтобы у него пососали. Стиви, который обгорел на солнце в конце лета, за искллючением белой полосы в районе его талии, хотел, чтобы его член немножко смазали губами. Я никогда ещё не пробовал его сперму и рискнул.
Я подтащил его голову к себе и прошептал:
- Давай я тебе пососу сегодня, а трахнуть меня ты можешь завтра или в среду. Я не возьму платы за это.

- Хорошо, но скажи это Берту.

Крутой Стиви стал более сговорчивым.
Он откинулся на руки. Я принял его четыре с половиной дюйма. Как я делал это с Карлом, я прижал рукой куст его волос, облизывая и посасывая его пенис. Он попытался лечь на спину, но стол был слишком коротким. Его живот двигался в такт его дыханию. Я скользнул одной рукой к его яичкам и стал их нежно массировать пальцами. Помня об эффект, который произвели пальцы Берта на бёдра Стиви, я дотронулся снизу до его промежности. Там было ещё не волосато. Я потрогал пальцем его щель. Он издал писк. Его бёдра напряглись. Его член раздулся Он стал выстреливать волны полусладкой спермы спермы в мой рот.
Я не смог понять, у кого был больше, у Джона или у Горация.
Гораций был уже позади меня, пальцами разминая мою дырку, пока Стиви приходил в себя. Он не мог дожаться момента, когда Стиви отойдёт от меня. Он чувствовался на этот раз толще, возможно потому, был там первым.
Берт был следующим в очереди. Он хотел обнять меня после того, как заехал мне, но вместо этого, под конец подрочил мне, пока я помогал Джорджи. На этот раз я взял у него деньги.
Вечером мы с Джорджи совершили ещё одну прогулку к подъездной дороге. Он говорил о лагерной еде, но в его голосе чувствовалась грусть.

Вечером во вторник мы сходили на скалы вместе с Бучем и Ларри.
Ларри и я пытались пососать у Джорджи, причём в это же время Буч накачивал в зад Ларри, из-за чего язык того каждый раз соскакивал. Это было фатальной ошибкой. Я заставил Джорджи кончить и наслаждался длительными пульсациями его оргазма.
В тот же вечер я был с Мелвином, Марком, Стиви и Джоном, вернее, они были со мной. Маленький красавец Мелвин настоял на попытке проникнуть в мой тыл и имитировал оргазм, который, как я знал, он не достиг. Марк, предоставляя мне свой самый лучший трах, другой рукой подрочил мне. Мне пришлось взять пятнадцатиминутный перерыв, прежде чем следующий большой член на короткое время войдет в мою тесную норку.
Джон втолкнул свой большой кол в меня, достигнув моей толстой кишки, после чего несколько минут ждал.
- Посколько это последний раз и ты не можешь поднять цену, я просто скажу тебе, что ты самая хорошая дыра, которую я когда-либо имел, а их было с десяток, с моих восьми лет.
Я прошептал ему в ухо:
- Только правду. Тебя никто не трахал?

- Никогда этого не повторяй, но это сделал другой парень, когда мне было девять, но только пару раз. И я его тоже.

- Тебе понравилось это?

Он тихо рассмеялся.
- Да, но мне было всего девять, я же сказал.
Я не понял, что это должно означать.

Его член вышел до головки и снова медленно вошёл.
Я снова обернулся к его уху.
- Ты ощущал, что это хорошо, но не хочешь ничего об этом говорить.

Он снова заставил меня почувствовать великим.
Стиви стал трахать меня нежно и медленно, как и обещал. Я толкнул свою задницу на него, чтобы его член вошёл как можно дальше. Он схватил меня за бёдра, качнулся из стороны в сторону и начал свои толчки. Я протянул руку к своему члену, изготовившись.

- Можно мне немножко сильнее? - спросил он.

Я кивнул.
Он продолжил в том же темпе, но с более сильными толчками. Это вызвало у меня удивительную пульсацию внутри. Через минуту он задрожал, напрягся и запульсировал, впрыскивая в меня большое количество спермы. Я ласково потрепал свой пенис и тоже кончил.
Берт не стал меня трахать. Когда я спросил его почему, он ответил, что трёх больших достаточно для одного дня. Я затащил его обратно в клинику, когда мы собирались уходить и поцеловал его прямо до его миндалин.
Джорджи не пошёл со мной в школу. Он сказал, что не хочет больше смотреть на это. Я вернулся быстро, как только смог. Мы направились к нашей любимой скамейки и около часа обсуждали возможность наших встреч в ближайшие девять месяцев.

- Когда у тебя первые каникулы? - спросил я у него.

- Я подумал об этом. У нас есть два-три выходных на День Благодарения и ещё на Рождество. Есть ещё День Колумба двенадцатого октября, который приходится на воскресенье, но в понедельник мы тоже отдыхаем. Ещё у нас есть День Ветеранов, это второй уикенд в ноябре.
Так что есть возможность трижды встретиться до Рождества.

- Окей, давай пообещаем друг другу, что будем приезжать в гости в это время. Я посмотрю, каков будет мой отец, когда вернётся на следующей неделе, и позвоню тебе. Ты поговоришь со своей матерью и скажешь, что не хочешь видеть своего отца в эти дни.

- Не волнуйся. Его на самом деле не трогает, приду я или нет. Он это делает, чтобы просто отвязаться от мамы. Если надо, то я скажу, что был у него. Она и не узнает, а он всё подтвердит.

Я обнял его.

- Ну, Малькольм, не раскисай. У нас по-прежнему есть три дня, вернее два с половиной.

Утром в среду, после футбола, мы с Джорджи слиняли с баскетбола и занялись медленной пробежкой. Он всё время старался меня обогнать на протяжении всего нашего маршрута. Потом, со свежей одежной и полотенцами, мы пошли в душ. В это время там никого не оказалось. Я смог убедил его позволить мне его помыть. Он был таким маленьким по сравнению со мной. Я почувствовал к нему почти братскую любовь. Я должен был постараться, чтобы он смог приезжать ко мне как можно чаще, даже если бы ему пришлось жить у Мартина или Бобби. Его приезд ко мне был делом трудным но возможным.
После обеда мы провели три часа под деревом у подъезной дороги, где нежились и наслаждались покоем. Мы разговаривали о наших семьях, о том как продвигается бизнес Бобби по рассказам Фредди, какая дрянная школа у Джорджи и почему я люблю так много трахаться.

- От этого приятно и мне нравится видеть и чувствовать эти аккуратные тела и члены. Вот, завтра придёт Чарли. Он такой красивый и трахает так хорошо. Мне хотелось бы, чтобы он жил рядом с нами.

- Я думаю, - серьёзно сказал Джорджи, - ты можешь испортить свою прямую кишку или подцепить болезнь. Спорим, если бы врач проверил там, то он бы увидел порезы и царапины и ещё что-то сломанное внутри. Но тебе нужен совсем другой врач, психиатр, потому что ты всегда хочешь, чтобы в тебя втыкалось много членов.

- Чёрт, а ты можешь иметь в день восемь девушек?

- Такого никогда не будет.

- Но что, если бы были?

Он нахмурился в раздумье.
- Я не знаю. Это не тоже самое. С девочками не так.

- Окей, но если бы были?

- Это же по разному. Девочки же меня не трахают, они могут только заставить меня кончить, потому что я в них вхожу, а не они в меня. Мальчики же спускают в тебя. Ты не должен давать им кончать в тебя. Это все другое.

- Ты можешь засовывать в них язык и пальцы. Дети в школе говорили, что они проделывают это. Что было, если бы ты всё это проделовал с восьмью девочками?

Джорджи рассмеялс.
- И они бы все мне платили?

- Тс, Джорджи, будь серьёзнее.

- Всё в порядке. Восемь девушек, красивых девушек. Я думаю, что они бы так никогда не сделали. С девочками не так.

- Хмм. Хотел бы я посмотреть, как восемь мальчиков трахают восемь девочек, - сказал я. - Это было бы здорово.

Затем я закончил с Джерри, Пинки и Чарли из компании Берта. Я настоял, чтобы это все делали голыми и попробовали спереди. Моей целью была возможность понаблюдать, как красивый член Чарли скользит во мне и за его великолепным торсом, пока он это будет делать.
Для Джерри это не было игрой, он по-настоящему трудился, подпрыгивая своими тощими бёдрами вверх-вниз и стряхивая выступающий пот, прежде чем наконец закончил.
Пинки, благословение ему, захотел минет стоя, как мы это проделали в первые разы в июне, когда я сидел на унитазе, а он стоял в туалетной кабинке. Я сел на самый край гинекологического кресла и Пинки наклонился ко мне. уперев руки в кожанныу обивку. Он накачивал, а я держал его за бёдра и сосал. Он снова подпрыгнул вверх-вниз, когда изливал свой вкусный сок мне в рот. Было бы великолепно добавить бытылочку этого в суп, приготовленный Бобби.
Чарли сверкнул своими голубыми глазами в меня и попросил, чтобы я остался там, где был и немного ему пососал. Когда он приблизился, я заметил у основания его члена несколько выросших мягких пушистых волосков, его первые лобковые волосы, появившиеся, к счастью, не в начале, а в конце лета. Я провёл рукой по его восхитительным тазовым канавкам и приподнял его член и яйца. Для начала, я пососал эти две пухлые вишни и помассажировал внутреннюю часть его бёдер. Затем я провёл языком вверх-вниз по нижней стороне его мягкого члена и сомкнул свои губы вокруг его головки. Он наклонился, и как Пинки, опёрся руками в генекологическое кресло. Я провёл руками по его мускулистым булочкам и потянул их взад-вперёд. Он прикоснулся рукой к моему затылку и нежно придержал меня. Мне нравился вкус его спермы, но очень хотелось посмотреть, как он будет трахать меня спереди. Через минуту я отпустил его и лёг спиной на стол.
Он смазал свой член маслом. Я задрал ноги и открыл свой анус. Зажав язык между зубами и со свесившимися на мой лоб своими светлыми волосами он прижался головкой члена к моей трещине и толкнулся вперёд. Я наблюдал, как она заходит, а вслед за ней и его ствол. Затем от толкнул мою простату. Его голый лобок лежал на мне. Он вцепился в кожу стола и вытянул головку члена, затем она снова скрылась за сомкнувшейся за ней моей плотью. Он поддал свои бёдра назад и снова двинул ими вперёд. Мышцы его живота напряглись, тазовые кости резко выступили. Это было невероятное зрелище. Мой напряжённый маленький член был направлен в мой пупок.
Всё, что я видел из его лица, так это кончик носа и кончик языка, по-прежнему торчащий между зубами. С каждым его толчком головка его члена входила в меня, но не только массажировала моё мягкое место, а ещё и перемещалась внутри моей толстой кишки. Это чувство движения распростронилось по всей моей паховой области. Когда он выходил, я видел как напрягаются его мышцы на бёдрах. Он посмотрел на меня, улыбаясь своим белозубым ртом и сказал:
- Это тяжёлая работа.

"Только не останавливайся", подумал я.

Его движения заставляли мои бёдра задираться ещё выше. Я плотнее прижал к себе ноги. Он начал трахать сильнее, хлопая по мне и по столу. Его грудь ходила ходуном. Мне хотелось приласкать его, но для этого пришлось бы отпустить свои ноги. Он продолжал, издавая звуки "мппфф" снова и снова, затем коротко застонал и и тяжело толкнулся в меня. Его пульсация была сильной. Я почувствовал, как он выбрасывал в меня сперму. Я схватился за свой член и трижды провёл пальцами вверх-вниз по нему. Моя голова закружилась, когда я взрогнул от своего оргазма. Чарли упал на колени, потащив за собой мой зад. Я отпустил ноги и схватился за его задницу, удерживая его внутри.
Мы улыбнулись друг дружке. Его волосы спутались и прилипли к потному лбу. Даже шея была мокрой. Он вышел из меня и сполз на пол. По неизвестной причине, следуя инстинкту, я подался за ним, поднял его левую руку и лизнул солёный пот из подмышки. Он пожал плечами и предложил другую. Я признательно обнял его. Он кратко обнял меня в ответ, после чего отправился мыться в ванную, а я - в сортир, освобождаться от груза.
Они ушли, оставив восемь долларов на смотровом столе. Я в последний раз взглянул на комнату, где у меня был такой замечательный секс и направился на поиски Джорджи. Берт вбежал в школьную дверь, когда я шёл по коридору.
- У тебя есть время для меня?

Он хотел сделать это в позе 69. После нескольких поцелуев язык к языку, мы легли рядышком на генекологическое кресло и сосали друг у дружки до конца. Я довёл его всего за десять минут, ему же пришлось попотеть, пока он заполнял мой рот своей эякуляцией.

- Можно, я приду завтра ночью после отбоя?

Я был не против, только подумал, что нам нужно будет сделать это на полу, чтобы Джорджи не узнал.

В четверг днём, пропустив воллейбол, Мы с Джорджи сходили на скалу. Мы разделись догола и наслаждались дыханием воздуха на нашей коже, обсуждая ценность школы и что нужно там поменять. По-настоящему, говорил, в основном, Джорджи. Я же слушал и наслаждался, глядя на его крепко сбитое тельце, пока он ходил передо мной взад-вперёд.
Неожиданно он остановился и спросил:
- Мы сможем починить потолок у вашего убежища у ручья?

- Угу, но там немного солнца из-за всех этих деревьев.

Он кивнул и продолжил вышагивать дальше, рассуждая о том, что даже маленькие дети должны учиться политике, чтобы они могли поговорить с родителями и удержать их от того, чтобы они избрали президентом военного. Я понятия не имел, почему он был против генерала Эйзенхауэра.
Мы не воспользовались своей наготой и не объединили наши тела в тот день. Пару раз мы посидели вместе, и я обнимал его, и даже поцеловал ев щёку, но он никак на это не отреагировал. Незадолго до нашего ухода, полностью одевшись, Джорджи крепко обнял меня и простоял так, наверное, с минуту. Я заметил, что смотрю поверх его головы.

Вечером пришёл Буч и выкрикнул мне от входа в спальню, что его мать позвонила и разрешила ему вернуться домой вместе с нами завтра утром. Когда он сказал "утром", я понял. что нашего с Джорджи времени почти совсем не осталось. Мы собирались почитать книжку Стенли.
Я подбежал к нему и руками залез под свои пижамные штаны. Он посмотрел на меня и проделал то же самое. Где-то в глубине моей головы был страх, что я его никогда не увижу.
Мы забрались под одеяло на мою нижнюю койку, где собирались в последний раз сделать это, и читали друг дружке, пока воспитатели не погасили свет. Не обращая внимание на взгляды посторонних, я обнял его за шею и поцеловал в губы. Он позволял мне это, может быть, в течении десяти секунд, потом отвернул голову и обнял меня в ответ.
- Только посмей забыть и не позвонить мне во вторник или среду, самое позднее, ладно?

- Я позвоню тебе. Обещаю, клянусь моим сердцем. Я люблю тебя.

- Я тоже.

Я не мог себе представить, как нашим воспитателям не закрались плохие мысли о Джорджи, когда они бы увидели чем мы занимаемся. Мы быстро уснули. Когда после одиннадцати меня разбудил Берт, я был всё ещё под Джорджи.
Он стянул одеяло и подушку с моей койки и повёл меня в душевую. Он был в пижаме и тапочках. Я не совсем проснулся и на полпути споткнулся и почти упал, запнувшись об койку, что меня несколько разбудило.
Берт закрыл дверь, погрузив нас в полную темноту.
- Спускай штаны, - прошептал он.

Я спустил. Когда он притянул меня к себе, то оказался совершенно голым. Мы некоторое время целовались. Я всё ещё был сонным и поэтому был не самым лучшим любовником. Берт соскользнул по мне, облизывая меня, затем пососал мой пенис, хотя и не взял его полностью.
Затем я услышал, как открывается банка. Меня собирались трахнуть.
Он нежно уложил меня и взобрался сверху. Я почувствовал, как его скользкий палец ищет мою дырочку, а затем головка его члена упирается в неё. Затем был звук рвущейся туалетной бумаги, после чего он полностью лёг на меня, обхватив руками мои плечи и проталкивая свой конец в мой анус. Он развернул мою голову в сторону. Его губы нашли меня. Его язык вошёл в мой рот, а его член скользнул внутрь меня. Я пососал ему язык, когда он толкнулся, задев мою простату.
Он целовал и гладил мои волосы и лицо, пока лениво загонял в меня.

Дверь в душевую открылась и зажёгся свет. Ябыл полностью ослеплён и испугался.
Тонкий голосок произнёс:
- Боже!
Свет погас.
- Извините, я просто хотел пописать.

Раздался звук льющейся жидкости, затем шаги босых ног к двери и наружу. Дверь закрылась. Я не имел понятия, кто это был.
Берт продолжал трах, целуя и лаская, словно ничего не произошло. Ему потребовалось около десяти минут на то, чтобы кончить. Он хрюкнул в мой рот и и вздрогнул, после чего запульсировал во мне.
Некоторое время мы просто лежали и он спросил:
- Ты не вернёшься в следующем году, да?

- Я не знаю.

- Я буду сильно скучать по тебе. Ты самый лучший ребёнок, которого я встречал.

Я погладил его по голове.

- И у тебя великолепная жопа к тому же, - добавил он с коротким смешком. - Я буду скучать и по ней тоже.

- У тебя много таких в школе.

- Они - девчонки. Ты - настоящий мальчик.
Он несколько раз всунул в меня, вздохнул и медленно вышел.
- Ты видел, кто это был?

- Угу.

- Кажется, для него это не было неожиданностью. Это был не Джорджи, нет?

- Угу.

Он подтащил меня к себе и обнял.
- Мне будет очень не хватать тебя. Я именно это и имел в виду.

- Мне тоже.

- Правда?

- Да. Ты тоже правильный парень. Все эти ребята делают то, что ты говоришь.

- Это потому что они слабаки, даже Стиви.

- Может быть, ты однажды станешь президентом.

- Может быть.

Мы обнялись и поцеловались. Я подобрал свою пижаму и оделся. Мы поцеловались и обнялись ещё раз. Он ушёл. Я вернулся в постель. Джорджи обнял меня, когда я снова лёг.

В пятницу утром, упаковав все вещи, мы обменивались телефонами и адресами. Я понаблюдал, смотрит ли кто-нибудь на меня с выражением знания на лице, но ничего не заметил. Один из этих ребят знал обо мне больше, чем большинство других, но удерживал это в себе.
Пришел Ларри и напомнил мне свой адрес и телефон в Цинциннати. Я сомневался, что когда-нибудь его увижу, но планировал позвонить или написать, или сделать и то и другое.
Мастер Горман погладил меня по голове и сказал "до свидания".
Я шёл с Джорджи к его автобусу, неся два из его трёх чемоданов. Мы не разговаривали друг с другом всё утро. Два младших воспитателя помогали загрузить чемоданы в автобус. Несколько ребят из нашей спальни и двое из спальни Берта прощались. К нам подошёл самый маленький мальчик из нашего коттеджа, учившийся в академической группе и много занимавшийся, улыбнулся нам и подмигнул.

- Что? - спросил Джорджи.

- Я никогда не расскажу об этом, - заговорщецки произнёс мальчик.

Я улыбнулся в ответ и сказал:
- Спасибо.

Джорджи снова спросил:
- О чём он?

Мальчик поднялся в автобус Джорджи и сел у окна с нашей стороны. Я указал на Джорджи и утвердительно кивнул. Я показал жестом, чтобы он придержал место для Джорджи. Он понимающе кивнул в ответ.

- Спросишь у него потом.

Я обнял его и сказал:
- Я обещаю звонить тебе не смотря ни на что.

- Я буду ждать.

Он поднялся в автобус. Он и другой мальчик помахали мне из окна. Они разговаривали. Джорджи посмотрел на меня и покачал головой. Они оба рассмеялись.

Буч и я оставались среди десятка других мальчишек, когда в одиннадцать приехал мой дедушка. Фредди помогал затаскивать чемоданы Буча и мои на крышу Крайслера моего деда.
Затем мы втроем уселись сзади и проболтали всю дорогу домой.