***

Хотя я и не вырубился, когда лежал, свернувшись калачиком на коврике у входа, но мой разум не был в состоянии сфокусироваться на чём-либо конкретном. Даже сильная боль от побоев и падение вниз с лестницы казались не совсем реальными. И мой отец, и причины, по которым эта боль появилась, мелькали туда-сюда разрозненными клочками информации в той части мозга, отвечающей за моё сознание. Было так, словно я находился вне своего тела и наблюдал за всем этим, воспринимал боль, но не чувствовал её.
Затем были чьи-то голоса и меня подняли на руки. Они чуть не уронили меня, когда пытались затащить на что-то мягкое, наверное, на диван в гостиной. У меня было сильное желание заснуть или же оказаться в ванне с холодной водой.
Всякий раз, как имя "Генри" и слово "тюрьма" проскальзывали у в моих мыслях, то возникало страстное желание засмеяться, хотя я был уверен, что это будет больно. В конце концов, я смог сосредоточится на этой мысли и связать их в одно целое. Я хотел засадить этого сукина сына моего отца в тюрьму, его и насильника Вашбурна. Власть Генри Ллойда над своим сыном подошла к концу. Война была выиграна. Я поимел его и нет ему никакого спасения. Даже вместе с его мерзким адвокатом, они не смогут объяснить, откуда внезапно взялись в его распоряжении двести тысяч долларов.

Голос моей бабушки прозвучал как из тумана.
- Малькольм, дорогой, пожалуйста, скажи мне, где у тебя болит?

Я понял вопрос и знал, кто его задал, но не был уверен, должен ли я отвечать на него.

- Малькольм, дорогой, посмотри на меня.

Она держала в руках моё лицо, разворачивая его. Я видел её. На ней была шляпка. Я задался вопросом - зачем?

- Малькольм, где у тебя болит?

На слове боль мой мозг сконцентрировался. Мне было больно, очень больно. Я посмотрел на себя, пытаясь придумать, куда указать. Болела голова, болели плечи и спина, рёбра и ноги, но больше всего рёбра. Я показал на левый бок. Это было больно сделать. Мои рёбра болели по-настоящему сильно.
Я услышал, как моя бабушка сказала:
- Я думаю, что нам нужно отправить его в больницу, просто чтобы обезопасить его.
Я не знал, кому она это говорит.

Руки снова попытались поднять меня. Стало ещё больнее. Я закричал "ааа". Они опустили меня назад.

- Может быть, мы подождём, пока вернётся папа.

Я свернулся калачиком и снова попытался направить свои мысли на Генри Ллойда и тюрьму. Мой дед вернулся домой через несколько минут. С ним был Фредди.

- О, Маакум, что он сделал с тобой за это время?
Он заволновался, затем настаивал, что я должен ехать в больницу, даже когда мой дед пытался поднять меня совсем для другого. Я сопротивлялся. Он пытался приподнять меня, но я был слишком тяжёлым.

- Малькольм, тебе нужно попытатся встать. Ты можешь? Я помогу тебе. Ты можешь встать?

Я покачал головой. Фредди продолжал настаивать и мой дед позвонил в скорую помощь. Врачи были опытные. Они позволили мне лежать, по-прежнему свернувшись калачиком, и так перенесли на носилки. Ренген в больнице показал перелом двух рёбер. Доктор перебинтовал мою грудь и сказал, что будеть болеть ещё несколько недель. Перевязка помогла, хоть и несколько стесняла моё дыхание. Я смог самостоятельно выйти к машине моего деда.

Всю дорогу домой Фредди хотел получить заверения, что я никогда не отправлюсь назад, к моему отцу.
- Я не думаю, что тебе придётся беспокоится об этом, - ответила моя бабушка.

Мой дед молчал всю дорогу до дома. Фредди и мама помогли мне подняться в нашу спальню на втором этаже. На лестнице, по пути вверх, я сам себе посетовал, что мои рождевственские каникулы, скорее всего, будут без секса, затем пришла ободряющая мысль, что это, возможно, конец моего ненавистного отца. Он попадёт в тюрьму. Я имел в виду уклонение от уплаты налогов, а не то, что думал мой дед.

Через полчаса после нашего возвращения домой, два полицейских поднялись наверх, чтобы со мной поговорить.

- Привет, Малькольм. Я офицер Таскер, а это офицер Притчард. Мы хотим, чтобы ты рассказал нам, что с тобой случилось.

Подключился Фредди:
- Скажи им, Маакум, расскажи им всё.

Я начал рассказывать, затем остановился. Вдруг будет точно также, как в прошлые разы, когда я рассказывал об избиениях?
Фредди сжал мою руку
- Маакум!

- Мой отец ударил меня и сбросил вниз с лестницы. Потом он ударил меня ещё раз. И сломал моё радио.

Им хотелось знать детали, подробности. Я заметил деда, стоящего в дверях. Он кивнул мне, чтобы я продолжал. Я наговорил многое, не упомянув, что он обозвал меня педиком, или что я сказал о себе самом.
Фредди давил, чтобы я рассказал и о других избиениях. Офицеры исписали много страниц в блокнотах.
Прошло ещё с полчаса, прежде чем они, наконец, ушли.
Фредди произнёс:
- Вот и всё, Маакум. Ты никогда больше не вернёшься к нему снова. Вот и всё.

Моя мать не вмешивалась в происходящее.

Фредди уснул рядом со мной, прижавшись к моей спине, с моей головой на его руке.

В субботу вечером пришла мама Фредди, обеспокоенная событиями и заверила меня, что после того, что он сделал, они сделают всё, чтобы я никогда бы не вернулся к отцу.

Чтобы просто выйти из дому, я сходил с моими бабушкой и с дедушкой, и Фредди, на воскресную утренную мессу. Это было не так уж плохо, только слишком долго и я не мог смеяться.

Во вторник детектив в штатском и офицер Таскер снова пришли ко мне. Они попросили повторить всё то, что я рассказывал в Рождественский вечер, но ещё попытались выяснить причины избиения. Я объяснил, что это из-за ненависти к Фредди. Мой дед рассказал мне потом, что во время долгого разговора с ними, он показал полицейским некоторые школьные работы Фредди, демонстрируя, какой тот умница. Я надеялся, что эти офицеры будут не столь предвзяты, как это было раньше.

В среду на новогодние праздники приехал Джорджи. Фредди посвятил его во все детали Рождественской битвы и полицейского дознания. Во время обсуждения всего этого я раздумывал, как бы мне заполучить несомненно растущию пипиську Джорджи в свой тыл. Джорджи наотрез отказался, уверенный, что это причинит мне боль. Я надеялся, что Джорджи станет вскоре очень озабоченным.
Ночью, когда он разделся для купания, я увидел его полустояк, ещё безволосые четыре дюйма, болтающиеся у него между ног, выглядевшие большими на фоне его тела. Мой коварный ум придумывал способ заполучить их. Фредди понял, о чём я думаю и уволок меня назад, от двери в ванную, куда мы втроём направлялись.

- Маакум! - прошептал он, - ты повредишь свои рёбра, если будешь делать то, что думаешь делать.

- Ты можешь читать мои мысли?

- Я умею ч'тать твои мысли, поскольку мы вместе с шести лет. Ты видишь член и ты хочешь, чёрт, ты знаешь что.

Я уселся на край ванны и попытался помыть их обоих, но вытягивать руки было слишком больно. Зато мне удалось поласкать член Джорджи и его яички. Его член встал ещё перед тем, как я к нему прикоснулся, будто бы узнал мои мысли.

В постели Фредди снова прижался ко мне спиной, словно закрывая собой, как пояс целомудрия, и я поигрался с пиписькой Джорджи ещё немного, острожно обследуя на наличие лобковых волос.
Джорджи сообразил.
- Волос ещё нет, - сказал он. - У всех ребят, которых я знаю, у твоих парней, у всех там есть, кроме меня. А я ведь больше, чем многие ребята в моём классе, и мой член больше, и яйца тоже.

- Откуда ты знаешь?

- Это не то, о чём ты подумал. Мы просто сравнивали.

- Хорошо, - сказал Фредди, - Маакум не сможет долго терпеть, просто немножко.

- Немножко лучше чем ничего. У тебя много спермы, Малькольм?

- Совсем мало, а у тебя?

- Чёрт, бывает много, а бывает совсем чуть-чуть, но когда я дрочу, то она достреливает до моей груди, если направить. А у тебя, Фредди?

Фредди задумался
- Я не знаю. Я делал это только в Маакума, поэтому никогда не видел. Немного, я думаю. Ощущения такие.

- Ерунда, Фредди. Все дети в мире занимаются этим. Большинство делают это часто.

- Не я. Я имею эту прекрасную попу, куда и делаю это. Моя рука не так хороша, как эта вещь, - он похлопал меня по заду и улыбнулся.

Иногда я задавался этим вопросом, но Фредди всегда заверял, что бережёт себя для меня.

Джорджи давил.
- Да ладно, Фредди, ты что, никогда-никогда не дрочил?

- Угу. Я делаю это только с Маакумом. Это будет не очень хорошо, если я буду ещё и дрочить. И мы всегда делаем это по два, а иногда трижды за раз.

- Видишь, как вам двоим повезло, как Гарри и Майклу из лагеря. А мне нет, приходится дрочить, - он повернулся в мою сторону и улыбнулся, - кроме случаев, когда я тут.

Это было то, что требовалось. Я настоял и мне ввинтили в зад. Фредди спереди наблюдал, как Джорджи нежно накачивает позади меня. Он вошёл с помощью моей слюны, что уже было невозможно с Фредди. Мы использовали маленькую бутылочку со специальным маслом Бобби, которую я прятал в карман, где она была не столь заметной.
Член Фредди стал твёрдым как боёк молотка. Моё любопытство распалилось.

- Давай я тебе пососу, Фредди. Мы увидим, сколько у тебя спермы. Я не буду глотать.

Он попытался возражать, но не смог пересилить себя. Трах Джорджи многое изменил, не смотря на то, что он говорил перед этим.
Мне пришлось поменять позу, чтобы взять у него, но член Джорджи проделывал такие замечательные вещи в моих внутренностях, создавая такие мощные ощущения, которые полностью перекрывали дискомфорт в других местах. И, пенис Фредди вошёл в мой рот, ощущаясь там гладко и хорошо. Он вошёл до половины моего рта. Я помассировал его языком и внутренней стороной щёк. Он начал медленные толчки.

- Это отлично, Маакум. Просто так и лежи. Я сделаю остальное.

Джорджи взялся за мои бёдра. Он потянул и стал накачивать сильнее. Каждый толчок создавал нечто невообразимое внутри, но отдавался в треснувших рёбрах. Я сомневаюсь, что он помнил о них. Это отвлекло меня от Фредди.

Джорджи произнёс:
- Чёрт! Вот дерьмо!
Его ногти впились в меня и он запульсировал внутри. Я почувствовал, как вцепились его пальцы.
- Ах, Малькольм. Это гораздо лучше, чем дрочить. Вот дерьмо!

Рука Фредди мягко взялась за мою голову, напоминая, что пришла его очередь. Джорджи, расположившийся позади меня, удержался внутри и спустя несколько минут стал снова накачивать, в то время, как Фредди совершал затяжные медленные толчки в мой рот, его живот твердел в такт им.
Я провёл рукой по его животу и поигрался его курчавыми лобковыми волосиками над его членом. Я постарался посмотреть на его лицо, но подъём головы отозвался в моих рёбрах. Мне захотелось иметь зеркала на стене и потолке, как у моего клиента-обойщика с Восточной стороны.
Джорджи поднял голову и стал наблюдать. Фредди напрягся, его член стал толще. Я вытянул губы, чтобы задержать его подольше. Мышцы его живота и таза напряглись. Он перестал накачивать, его член оказался полность внутри моего рта. Сначала ничего не было. Затем я почувствовал вкус и ощутил, как первая струйка полусладкой жидкости выстрелила у меня во рту. Пульсации продолжались не меньше, чем с полминуты. Я не мог сказать, выбрасывается ли ещё его сок. Я старался удерживать всё на языке и не проглотить. Фредди тяжело задышал. Я оттолкнул его назад. Он вышел из моего рта. Я выплюнул содержимое в свою руку. Там было больше слюны, но и немного полупрозрачной жидкости. Фредди присел и стал рассматривать. Джорджи перегнулся через меня, стараясь, чтобы его член не выскользнул из моей дырки.

- Не так уж и много, - прокомментировал Фредди.

- Немножко осталось во рту, - я улыбнулся ему, - вкуснятина.

Джорджи проинспектировал наши яички, после чего решил подрочить мне, чтобы увидеть, сколько будет у меня. Я должен буду предупредить его перед своим апогеем. С накачкой внутри меня, пока он будет мастурбировать мой пенис, это должно было скоро произойти.

- Сейчас, -застонал я.

Джорджи поймал всё рукой. Я посмотрел вниз. Там было три небольших струйки непрозрачной жидкости, затем капнуло ещё несколько капель. Это было среднее моё значение.
Джорджи осмотрел это и сказал:
- Чёрт, и что я теперь буду делать с этим? Я же не могу встать. - Он приложил руку к моему лицу, - не хочешь попробовать, как это на вкус?

Я уже знал.
- Нет. Фредди, топай за туалетной бумагой.

Фредди засмеялся.
- Угу. Мне ничего не надо.

Понаслаждавшись нашим неудобством в течении нескольких минут, Фредди отправился в ванную, и помыв свои руки, принёс рулон туалетной бумаги для нас. У Джорджи была теория о размере яиц и количестве спермы, которые они могут производить.
Оказалось, что у него самые большие яйца из нас троих, со вторым местом Фредди.
- Чем больше яйца - тем больше спермы. Я завтра подрочу и вы сможете убедиться, что я прав.

Он оставался во мне, затем сделал ещё одну заявку на оргазм. Во время сильных толчков Фредди забеспокоился, что мне может быть больно. На самом деле, ему захотелось тоже. Джорджи остановился, но остался внутри, пока не выскользнул оттуда, когда мы все заснули
Следующим утром он выстрелил спермой на свою ключицу.

Фредди и я занялись традиционным одновременным новогодним оргазмом. Джорджи у меня во рту. Он пришёл первым, за тридцать шесть секунд до того, как опустилось нью-йоркское хрустальное яблоко. [В Нью-Йорке, на Таймс-сквер, 1 каждый год 31 декабря в 23 ч. 59 мин. с его высоты здания опускают хрустальный шар, знаменуя начало Нового года, прим пер.] Фредди кончил несколькими секундами спустя, намного ближе, чем год назад.
Джорджи вернулся домой в понедельник. Фредди и я в сопровождении моего деда проводили его на вокзал. Дискомфорт в моих рёбрах стал постоянной величиной, ухудшаясь только в моменты моего смеха, от которого трудно было удержаться, находясь с двумя моими лучшими друзьями.
Моя мать оставалась с нами до вечера четверга, после чего ушла и не возвращалась до воскресенья. Я узнал об этом только, когда Фредди рассказал, что видел, как она входит в свою комнату. Она не искала меня до понедельника, как раз до того момента, когда мы должны были
посадить Джорджи на поезд.
В пальто и шляпе, она поцеловала меня в голову и произнесла:
- Я увижу тебя за ужином, - после чего вышла из парадной двери.

- Она не собирается увидеться с моим отцом? - спросил я у деда.

Он нахмурился. Я заволновался.

- Они собираются арестовывать моего отца, полицейские?

- Я не знаю. Они говорят, что до сих пор изучают обстоятельства.

- Там нечего исследовать. Он сломал мне рёбра.

Фредди положил руку на моё плечо. Дед выглядел мрачным.

- Это зависит от того, что скажет твоя мать. Она, адвокат...

Глобокий вздох болезненно отозвался на моих рёбрах.
- Она говорит, что он не делал этого? Она всегда принимает его сторону! - На глаза от досады навернулись слёзы.

- Тише, Малькольм. Она ещё с ними не разговаривала. Его адвокат, ну, есть закон, в котором сказано, что жена не может принудительно свидетельствовать против своего мужа, но она может говорить за него, для него, но это ещё не значит, что она будет. Она очень рассердилась на него за то, что он сделал с тобой.

- Так, значит он может избить ребёнка и ничего не произойдёт! Так же, как всегда! А как насчёт денег? Он не платил налоги? Что насчёт этого? Разве он уйдёт и от этого?

- Малькольм, ему ещё ничего не сошло с рук. Расслабься. Сейчас там очень многое происходит. Адвокаты могут замедлить ход событий. Это всё что сейчас и идёт. Полиция на твоей стороне, особенно офицер Таскер. Поэтому успокойся и позволь ему делать свою работу.

У меня заболели рёбра, стало плохо. С помощью Фредди я одолел два пролёта лестницы до моей комнаты.
Он попытался меня успокоить, но получилось не очень убедительно.

Мама вернулась, когда бабушка подавала фруктовый десерт. У неё была вымученная улыбка. Я знал это предательское выражение и не хотел слышать, что она скажет.

- Малькольм, дорогой, подожди...- произнесла она, когда я встал и направился к выходу из комнаты и на лестницу. Фредди пошёл следом.

Он остановился на площадке лестницы и махнул мне. Он сел и смотрел сквозь перила, как я продолжаю подниматься наверх.
Когда он с угрюмым лицом появился через двадцать минут, я сказал:
- Она взяла его сторону, так?

Фредди упал в кресло у двери.
- Моя мать никогда бы так не сделала. Она бы засадила этого ублюдка в тюрьму.

Моя мать вместе с адвокатом отца явилась в полицию и подтвердила версию моего отца, что моё радио громко играло, и когда он попытался отнять его у меня, я побежал с ним от него. Бежал я слишком быстро, и когда свернул на лестницу, то упал, приземлившись на своё радио в самом низу лестницы. Кроме того, он через мать передал заявление, что у него не найдено никаких денег. Другими словами, он спрятал их в банке под чужим именем.
Моя мать вернулась к нему домой и будет оставаться там. Мне, временно, позволили остаться у бабушки с дедушкой. Ожидая Фредди, я уже знал суть того, что услышал Фредди, и пришёл к выводу, что у меня два выхода: бежать или убить своего отца. Я задавался вопросом, есть ли способ, чтобы убить его и скрыться незамеченным. В ту ночь, после того, как член Фредди спустил и выскользнул из меня, я долго не мог заснуть, пытаясь придумать план. В моих мыслях не было ничего легкомысленного. Я был полон решимости положить конец жизни своего отца.
Хотя средство исполнения не приходило мне в голову, некоторые намётки я сделал. Во-первых, нельзя никого вовлекать. Это должно быть то, что я смогу исполнить без чужих знаний.. Это не был вопрос доверия, были те, кому можно было безоговорочно доверять, даже с чем-то таким, как могила, как убийство. Существовали две причины. Если что-то пойдёт не так, никто другой не будет затронут. Если что-то пойдёт не так, то это только потому, что я испортил что-то, а не кто-то другой. Другую сторону сложнее проконтролировать как самого себя.
Кроме того, все нужно сделать так, чтобы не было больно во время убийства. Он должен быть убит, когда будет один, конечно же не в постели с матерью, и, если я пойду на убийство, то оно должно выглядеть естественным, например, как сердечный приступ.
Трудности были большие и многочисленные. Нападение с ножом, пистолетом или каким-небудь тяжёлым предметом требовали моего присуствия.
Мне же было необходимо алиби, которого не требовало бы лжи кого-то другого. Однако, когда это будет сделано, я не знал, как смогу продержаться на допросе, что, несомненно, потребуется. Слишком много людей знали, какую ненависть к отцу я испытывал, как хотел освободиться от его власти. Этот последний случай был известен полиции. Они наверняка посчитают меня главным подозреваемым.

Во вторник утром Фредди и я пошли в школу. У меня была записка от деда, объясняющая, что физкультура и плавание будет для меня возможным только после разрешения врача.
Мои приятели были все озабочены в ожидании визита ко мне на каникулах, во время которого им объявили, что меня нет. С угрюмым выражением на лице и в мрачном настроениия я сказал им, что придётся ещё немного подождать. Томми оттащил меня от остальных и повёл к гроту.
- Что случилось? Он снова тебя ударил?

Я утверждающе кивнул.
Он тронул меня за плечо, затем отпустил руку.
- Ты в порядке? Я имею в виду, тебе везде больно?

- Сломанные рёбра и всё.

- Иисус. Он повредил тебе рёбра. Почему он не в тюрьме? Он попадёт туда?

- Нет.

- Мне очень жаль, Малькольм. Ты что-нибудь хочешь?

Я покачал головой.
Виктор подошёл к нам
- Малькольм, у тебя окей?

Томми сказал ему:
- На этот раз повредил ему рёбра.

- Сломал, - поправил я.

- Какая разница! - заметил Томми.

Я был защищён от дальнейших вопросов в течение дня, кроме, конечно, сестры Кэтлин, директрисы, которая хотела выяснить подробности, почему я не могу присуствовать на уроках физкультуры.

- У меня болят рёбра. Я весь перемотанный там.

- Твоя мать сказала, что ты упал с лестницы. Как это произошло?

Я не был готов к этому вопросу. Доверия к монахиням у меня не было. Если я скажу правду, то вдруг это выйдет мне боком? Я слишком долго собирался с ответом.

- Это твой отец сделал с тобой? - спросила сестра Кэтлин.

Она не нуждалась в моём ответ, поэтому я промолчал.

Что произошло дальше, было ещё более неожиданным, чем этот вопрос.
Неприступная сестра Кэтлин подошла и обняла меня.
- У тебя есть друзья здесь. Если есть что-то, что ты хочешь, чтобы мы сделали, ты просто скажи об этом, хорошо?

Я обнял её в ответ и вышел. На самом деле она ничего не могла сделать. Всё было в моих руках. Я сам должен был решить свои проблемы.
Слова монахини не были пустыми. После школы меня ждала мама. Сестра Кэтлин, осуждающе глядя на мою мать, посадила меня на школьный автобус в сторону Мартина. Мать так и не вышла из автомобиля.
Я позвонил бабушке от Мартина. Моя мать ждала там. Я повесил трубку, когда она подошла к телефону и отправился к Бобби напроситься на ночь, убегая от своих мыслей прочь. В конце квартала я повернул в сторону супермаркета, чтобы сначала поговорить с Фредди.

- Ты уверен, что она хочет, чтобы ты вернулся домой?

Я не был уверен на все сто. Может быть, она просто хотела поговорить со мной. Фредди посоветовал мне вернуться к Мартину и позвонить к бабушке с дедушкой. Обеспокоившись тем, что она, вероятно, знает, где нахожусь, я пошёл к Бобби, думая оттуда позвонить деду во время ужина, надеясь, что она поедет домой или будет меня искать.
Мартин рассказал Бобби то немногое, что он знал о случившемся на каникулах.
- Ты снова думаешь о бегстве? - спросил он.

- Может быть. Во-первых, я хочу поговорить с моим дедом, что понять, могу ли я остаться у него.

- Кто знает, что ты здесь?

- Никто, но они не должны догадаться.

- Не волнуйся. - Он закрыл и запер входную дверь. - Спайк вернётся с тарой через несколько минут.. Зайдёшь в спальню, когда он придёт. Затем Мартин и Стивен, но о них нечего беспокоиться. Ты можешь быть здесь столько, сколько захочешь.

Я обнял его так сильно, как только позволили мои рёбра.
Когда я позвонил ему в половине пятого, ответил мой дед.
- Твоя мать просто хочет поговорить с тобой. Никто не говорит, что ты должен возвращаться домой. И я прилагаю все усилия, чтобы ты оставался тут, ты это знаешь, не так ли, Малькольм?

Мы обменялись "я тебя люблю" и я согласился взять такси до их дома. Они платили за него и оставили мне ужин.

Я не смог поймать такси и приехал на первом же троллейбусе в шесть пятнадцать.
Мать появилась в половине восьмого с теми же самыми старыми песнями и танцами. Всё было бы иначе, если бы я придерживался простых правил, бла, бал, бла.

- Я не вернусь к нему домой. Это окончательно.

- Дорогой, он может забрать тебя.

- Нет, не сможет. Я сбегу раньше. Я снова сделаю это. Я знаю, как это делать.

- Дорогой, тебя поймают и отправят в школу-интернат.

- Я сбегу и оттуда. Ты не сможешь заставить меня оставаться с ним.

Нас прервал дед:
- Сандра, это ничего не даст. И на этот раз я тоже готов пойти на некоторый риск. Малькольм прав. Он не должен жить с этим человеком, - он остановился и с минуту глядел на меня.
- Малькольм, поднимись в свою комнату или выйди в кухню, мне нужно поговорить с моей дочерью.

Я чувствовал, что должен присуствовать при любом разговоре обо мне, но не мог отказать деду. Но мог обмануть. Я вышел в прихожую, затем поднялся в свою комнату, где снял ботинки и потихоньку спустился по лестнице вниз, прижимаясь вплотную к противоположной от перил стороне и стараясь избежать скрипа дерева.
Мой дед был на середине своего предложения:
- ...может занять некоторое время, но он взял эти деньги и я найду их. Помни, я работал в страховом бизнесе. У нас есть прекрасный опыт, когда идёт речь об отслеживании денег, особенно таких больших сумм, как двести двадцать пять тысяч долларов.И, дорогая, ты соврала в полиции, и, видимо, сестре Кэтлин. Она знает это и многое другое, включая полицию, особенно офицера Таскера. Ему очень хотелось засадить Генри. Так что запомни, что если вы двое попытаетесь забрать моего внука обратно в этот дом, то я спрячу его и сделаю всё от меня зависящее, чтобы вас двоих засадить в тюрьму. Ты поняла меня?

- Но, папа, всё что Малькольм должен делать, это быть послушным...

- Такого тирана, как Генри Ллойд, он не заслуживает. Только не мой внук. Ты слышала, что я сказал и, надеюсь, что ты понимаешь, насколько я серьёзен. Теперь иди домой и передай тому человеку всё, что я сказал. Малькольм останется здесь.

Мне пришлось юркнуть обратно в коридор второго этажа, когда он выходил из гостиной в кухню. Некоторое время входная дверь не открывалась. Я наблюдал, как уезжала мать.
Я хотел броситься вниз и обнять своего деда. Я никогда не любил ни одного человека так, как его в тот момент. Ни один взрослый никогда не становился рядом со мной, как это сделал он перед моей матерью. Не было никакого сомнения, какую ярость вызовут его слова у моего отца, как Генри Ллойд захочет ответить, даже уничтожить его за его смелость и поддержку меня. Это было прямым выпадом против его гордыни, как моё обвинение, что он повинен в моей гомосексуальности. Это будет настоящий ад, перед тем как всё закончится.
Мне было гораздо легче уснуть в эту ночь.

На следующей день перед занятиями мы с Виктором отправились в туалетную кабинку, где я был застукан Томми и другими во главе с Френсисом. Мы проделали это со мной, сидящим на коленях Виктора и насаженным на его великолепный длинный штырь. Это было тяжёлой работой для Виктора, но и его лучшим ввинчиванием мне. Головка его члена задевала мою простату снова и снова. Я опустил руку между своих ног, чтобы чувствовать его скольжение во мне и выход. Я спустил свой маленький груз в руку непосредственно перед его оргазмом..
Френсис и я пошли туда же с той же целью на перемене. Это было хорошо, но не так прекрасно как работа Виктора. У Френсиса был такой же длины и немного толще и я не мог объяснить разницу. Я выстрелил в его руку, когда он подрочил мне.
Потом я поменял своих школьных секс-приятелей и пососал у Томми, пока Мартин, а затем Пат ввинчивали мне сзади. Пат создавал отличное чувство своей широкой головкой, когда всовывал-высовывал в мой анус, затем, когда толкался взад-вперёд над моим сладким местечком. Изменения в голосе Томми подготовили меня к наслаждению напитком его приготовления.
Я вынужден был вернуться в туалет, где легко, но шумно облегчился.
Фредди ожидал меня у моих дедушки с бабушкой. Когда я пришёл, он был на кухне с бабушкой и делал своё домашнее задание. Он позвонил к Бобби своей матери и получил разрешение остаться тут на ночь.
Когда мы вместе поднялись наверх, я рассказал ему о том, что сказал мой дед моей матери.
- Тво' папа не будет считать, что это хорошо. Ты должен быть осторожным, потому что он может попытаться схватить тебя, ко'да ты будешь на улице.

- Пусть делает. Спустя минуту, после того, как это случиться, я сбегу. Хуй с ним.

Мне было сказано беречь свои рёбра ещё две недели. Повязку должны были снять через два дня после памятного разговора деда с матерью. Я ещё остерегался резких движений, но стал бегать и делать большинство своих упражнений, даже отжимания, вообщем всё, кроме подтягиваний. Я позвонил Бучу и он проинформировал Франклина и других о том, что я наведаюсь в пятницу. Их было пятеро, ожидающих меня после школы.

 

Единственное значимое событие до мартовского дня рожднеия Фредди произошло в последний четверг февраля. Пат пригласил меня пообедать с ним в классе. Я ожидал, что к нам присоединится Томми, и удивился, обнаружив Брэдли, а не Томми, ожидающего меня вместе с Патом. Я никогда не предполагал, что он заинтересуется этим, из-за его застенчивости, как рассказал Пат, связанной с тем, что у него был маленький член.
Брэдли почти не смотрел на меня всё это время. Он настоял, чтобы мы сначала поели, мы так и сделали, хотя было ясно, что стояк Пата грозится разорвать его брюки. Брэдли говорил по поводу предстоящего бейсбольного сезона, обсуждая сильные и слабые стороны нашей местной профессиональной команды. Наконец, Пат не выдержал.

- Чёрт, Брэдли, если ты не собираешься этого делать, то я да.
Он достал жестянку с белым кремом Френсиса из кармана рубашки и принялся расстёгивать ремень.

- Окей, окей. Подожди. Я сделаю это.

Пат замедлился, но продолжил растёгивать штаны. Брёдли сделал то же самое, но стоя на коленях и повернувшись ко мне спиной.

- Да ладно тебе, Брэдли, ты же знаешь, что Малькольм никогда ничего не скажет.

Всё ещё спиной ко мне, он медленно стянул вниз свои чистые белые трусы, после чего повернулся, прикрывая руками свой пах и уселся. Мои штаны были на лодыжках, когда я скользнул поближе к нему. Я толкнул свою руку к нему в промежность. Сначала нащупал волосы на его лобке, затем основу умеренно тостого, твёрдого члена. Я обхватил его рукой. Его головка оказалась между моими большим и указательным пальцами. Это было меньше, чем у меня, вероятно, что длиной он будет дюйма в три, не больше. Я понадеялся, что ему захочется простого минета.
Пат ползал вокруг нас двоих и сказал:
- Малькольм, ложись как обычно.
Он уже смазал верхушку члена. Я лёг на бок и склонил голову Брэдли вниз, к себе, своей промежности. Он не сопротивлялся.
Перед тем, как Пат смог попасть в меня, я опустился на на штучку Брэдли, массируя его своим языком. Возможно, что это был самый жёсткий член, когда-либо побывавший у меня во рту. Он вытянул своё тело и вздохнул. Волосы вокруг его пениса были на пару оттенков темнее, чем на его голове, но, всё-таки светлыми. На его тугой мошонке, скрывающей яички размером с марбл, волос не было. Я опустился по его члену и принялся сосать. Он сжал свои ноги вместе, затем медленно расслабил их, потом развёл, согнув одну в колене. Я позволил своей верхней губе соскользнуть до низа его светлой мошонки. Ощутил, как он положил руку на моё плечо. В какой то момент он выскочил и снова втолкнул свой член в мой рот. Я принял его назад. Он сильно толкнулся и приостановился, когда я пробежал языком по его стволу и по обрезанной головке. Я провёл рукой по его животу. Он напрягся. Я убрал руку, озаботившись тем, что он может слишком быстро кончить. Он вернул мою руку назад. Я погладил по животу вверх-вниз, затем из стороны в сторону. Он держал свой член, вдавив его в мой рот. Любой другой с таким стояком должен был к этому времени уже отстреляться.
Пат ткнулся головкой своего члена между моими ягодицами, давая мне понять, что он ещё ничего не сделал. Я выгнул задницу в его сторону. Он нащупал мою дырку и втолкнулся внутрь, создавая искры в моей талии, заставляя мою голову начать движение вверх-вниз по короткому штырьку Брэдли.
Пат приступил к траху. Брэдли уловил ритм и тоже начал. Я подпёр свою голову и он последовал примеру своего друга. Я вытащил свободную руку из-под себя и стал гладить талию Брэдли, а другой своей рукой прошёл ся по его спине вниз до каменных мышц его зада и не менее жёстких бёдер. У Брэдли случилась одна из самых мощных судорог, из тех, кого я знал. Каждый мускул, до которого я дотрагивался - был напряжён. Существовали только небольшие движения, когда он накачивал в мой рот, попадая в такт с толчками Пата в моей прямой кишке. Толстая головка члена Пата делала чудеса с моей простатой. Я был на грани оргазма, обеспокоенный тем, что могу брызнуть на лицо Брэдли, не видя его головы и наблюдая за трахом его приятеля.
Неожиданно, Брэдли прижал свою промежность к моему рту и выстрелил свой сладкий сок, отвечающий моему вкусу. Он не издал ни звука, но его глаза закрылись. Его пульсации всё шли и шли, совпадая по времени с толчками Пата. Я прижал его к себе, затем пришлось по-быстрому освободиться от него, так как мой собственный сок потребовал выхода из моих яиц. Я с трудом добрался до своего члена перед тем, как выстрелил всё поверх руки Брэдли. Его глаза последовали за моёй рукой и наблюдали, как капли спермы сочатся между моими пальцами.
Пат потрахал ещё пару минут, после чего закачал свой груз внутрь меня. Как только его пульсации остановились, он спросил у Брэдли:
- Хорошо?

- Малькольм кончил без того, чтобы ему подёргали. Неудивительно, что он так сильно любит это. Мужик!

 

Брэдли больше не приходил до того, как Фредди исполнилось четырнадцать четырнадцатого марта.
Моя мать ни разу не появилась, когда я был дома. Бабушка рассказывала мне, что она пару раз заходила в гости к ней и расспрашивала, как я, но это было без меня. Непохоже, что мой отец так легко сдался.

День рождения Фредди пришёлся на воскресенье, поэтому мы запланировали большую вечеринку в его доме, после которой переночевать решили у моего деда.
Там собралась целая толпа, в том числе Мартин, Дикки и мои бабушка с дедушкой. Бобби приготовил угощение, но сам не смог прийти из-за других клиентов с их заказами.
Фредди тоже попытался спеть "Happy Birthday", но его ломающийся голос не брал верхние ноты. Мой голос тоже менялся, но ещё не так сильно. Его мать плакала.
- Моё дитя больше не дитя. И ты тоже растёшь вместе с ним, Маакум.

Я был ростом почти с тётю Марту, примерно на три дюйма меньше. Мартин, однако, обогнал нас двоих, хотя его голос ещё не звучал, как баритон Фредди.
В ту ночь мы проделали наши измерения на день рождения. Член Фредди стал четыре и пять восьмых дюйма длиной [11,6 см]. Мой достиг без малого четырёх дюймов. Я настаивал, что нужно пососать, чтобы увидеть, сколько из него выйдет. Он был в очень игривом настроении и напрыгнул на меня.
- Окей, но я не собираюсь сосать твой, просто заставлю выйти сперму у тебя.

Я пощекотал его под бёдрами, его самые чувствительные места. Он упал спиной на кровать, увлекая меня за собой. В конечном итоге я оказался сверху, сидя прямо над его промежностью.
- Ты не позволил мне подарить тебе поцелуй на день рождения, - промурлыкал я.

- Да, только не пытайся засовывать свой язык в мой рот как в прошлом году, - усмехнулся он.

- Я этого не делал!

- Но ты хочешь это, ты всегда так делаешь с Бобби.

- С закрытым ртом, ладно?

Он притянул меня к себе и позволил довольно долгий поцелуй. Я лег на него сверху и прошептал ему на ухо:
- Я люблю тебя.

- Я тоже. Теперь ты пососёшь мне или я пойду в другое твоё отверстие.

Он не отпускал меня из своих объятий, пока я не развернулся, чтобы сделать это прямо над полом. Его член вошёл прямо к задней части моего рта. В слёдующем году я с трудом приму его без тошноты. Я лежал на нём. Мой лобок был на его плече, мой стоящий член - у его шеи. Пока он слегка поглаживал мою спину, я двигался вверх-вниз по его члену, и вокруг него. Когда он был на подходе, то прошептал "почти" и начал мастурбировать мне. Рулон туалетной бумаги лежал на кровати. Ему пришлось ловить мою сперму в собственную руку.
Он раздулся и напрягся. Я подождал, пока не уверился, что он прошёл точку невозврата и поднял голову. Вытолкнув его член, выставил вперёд руки. Мощный выстрел за выстрелом и тягучая белая жидкость попала в ладони. Он работал надо мной так быстро, как мог. Мне захотелось иметь его член в себе. Прошла ещё минута или около того.
- Сейчас! - я улыбнулся.

Он поднял обе руки, прикрыв мой член, но некоторые брызги попали на его грудь. Он убрал одну руку и позволил остальным струям попасть на него, мою белую сперму на его чёрную плоть.
Когда мы отдышались, он спросил:
- У кого больше? Правда, у меня?

- Ну конечно. У тебя большие яйца.

- И большой член. Давай сохраним это в чём-то и я позже использую её для траха с тобой.

Пока он лежал, я встал и аккуратно стряхнул капли из своих рук в старую стеклянную пепельницу, стоящую на бюро. Затем я попытался собрать свою сперму с его груди. Это удалось не очень хорошо.
- Слижи и сплюнь туда, - предложил он, - а затем мы пойдём в ванну.

Я попробовал, слизывая и счищая её с моего языка о край пепельницы.
Фредди засмеялся и голышом пробежал по коридору в ванную.
Через полчаса мы использовали эту смазку собственного приготовления.

 

В школе обсуждали предстоящие вступительные экзамены в различные старшие школы, выпускники нашей школы обычно поступали в две определённые католические. Одна, в который поступал я, руководимая иезуитами, считалась лучшей католической старшей школой в регионе.
Многие из моих сокурсников провели большую часть Пасхальной недели, готовясь к экзаменам. Я пересмотрел математику и немного из истории, но не занимался более нескольких часов из-за ощущения, что легко пройду тесты. Я всегда поступал так в средней школе.
Другие мои действия за эти свободные дни принесли ощутимую выгоду. В пятницу накануне Страстной недели и во второй половине среды, мой рот и мой заполучили тридцать четыре доллара у Франклина. В понедельник днём, шутки ради, объяснив, что зовусь там Томом, я отвёз Буча на "банковский угол" на Восточной стороне, где я суетился во времена моего бегства из дома. Буч с трудом верил моим рассказам о публичности и величине мальчиковой проституции в этой части города. Сначала меня подобрал старый клиент, надеясь, что я кончу спермой, и был очень счастлив, когда я сделал это. Буч, больше из любопытства, чем из-за чего-то другого, согласился получить минет. Он также мог заняться работой ртом, нашего клиента вполне устраивали два доллара, о которых я бы договорился. В момент после того, когда нас высадили в квартале от угла, по пути к трамвайной остановке, мальчик, которого я смутно помнил по углу, сказал мне, что мужчина хочет встретися со мной.

- Нам нужно домой. Передай ему, что я постараюсь прийти завтра.

- Просто поговори с ним. Он даст мне пятьдесят центов за то, что ты просто подойдёшь к его машине. Он стоит на другой стороне.

Его машиной был чёрный "крайслер" последней модели. Он был небрежно, но хорошо одет. Мы пошли говорить.
- Привет, я Марвин. Ты Том, не так ли? Мой друг Билл рассказал о тебе год назад, но ты потом исчез.

Я понятия не имел, какого Билла он имеет в виду. Возможно, именно на это он и рассчитывал.
- Да-а, но нам нужно домой, ужинать. Я могу прийти завтра, если хотите.

- Зачем вам куда-то идти. Я могу отвезти.

Он казался нормальным, но я не был в этом уверен.
- Нет, спасибо, со мной мой друг и он не может садиться в машины с чужими людьми.

- Да ладно, Том, ты просто сядешь в автомобиль другого парня. Спроси тут у Стивена, он меня знает.

Стивен, получивший плату за то, чтобы я подойду к машине, не казался надёжным поручителем.

- Не, может быть, завтра.
Я оттащил Буча от автомобиля.

Стивен пожал плечами, когда я уходил прочь.
Потом, прежде чем подошёл трамвай, остановился ещё один бывший клиент.
- Том, Том, где ты был?

Я позволил ему сунуть руку в мои штаны во время поездки до троллейбуса.
- Ты вырос. Давай отсос по-быстрому.
Он жил южнее того места, где мы на ходились, не более, чем в десяти кварталах отсюда.

- Бакс всем. Тебе бакс и пятьдесят центов.
Это было на пятьдесят процентов больше, чем я получал от него в прошлые разы. Я улыбнулся.
Он улыбнулся в ответ.
- Что, чёрт возьми. Твой друг тоже сосёт?

- Угу. Как и я.

Мы направились к нему домой и разделись, пока бежали вверх по лестнице в его спальню. Его сперма, как помнится, была неприятной на вкус. Буч, наблюдатель, тоже голышом, стоял рядом на протяжении всего моего минета, так, что я чувствовал его дыхание на своём лице.
Он согласился отвезти нас в центр города, к троллейбусу. Я спросил его о человеке в "крайслере".
- Это Марвин. У него требуй деньги сразу. Где ты его видел? Я слышал, что он берёт мальчиков только с мясной лавки.

- Это что такое?

- Что? Мясная лавка? Ты никогда не слышал об ней?

Я покачал головой.

- Там, в основном, дети постарше, профи. Там только несколько таких, как ты. Но это довольно опасно. Ребята вроде тебя могу получать очень хорошо. Им платят больше. Просто не позволяй снимать тебя там, где другие могут увидеть. Могут ограбить.

- Сколько им платят?

- По-настоящему, за то, что ты сделал мне - два пятьдесят, три, за минет, или больше, зависит.

- Зависит от чего?

- Ты же знаешь, что ты делаешь, кто из нас парень. Некоторые из них богаты. Мне, наверное, не следовало говорить тебе об этом. Найдёшь себе сладкого дядю и мы тебя никогда больше не увидем на Восточной стороне.

Я уже показал своё невежество и был сдержан, чтобы не повторить промах. Буча это не заботило.
- Что такое сладкий дядя? - спросил он.

- Это парень, который выбрал тебя для себя. Ты больше ни с кем не ходишь, а он даёт тебе кучу дерьма. Но ты должен часто видеться с ним и всегда делать то, что он хочет.

Звучало это не очень привлекательно. Но, тем не менее, моё любопытство было задето.
- И когда там самое лучшее время?

- От семи до полуночи.

- Никто из них не приходит раньше?

- Я не знаю. Никогда не видел ребят, суетящихся раньше семи и полагаю, что они не делают этого.

Буч, теперь уверовавший, захотел держаться подальше от этого.
- Это опасно, - заявил он в троллейбусе. Но, Буч был тем, кто никогда не нуждался в деньгах.

Я же привык иметь в кармане деньги, но не обладал родителями, бабушками и дедушками, которые раздавали наличность, в которой я нуждался.
Проблема заключалась во времени. Я принял решение остаться на ночь у Бобби, куда я мог прийти в любое время. Я попросил и получил разрешение переночевать там вместе с Фредди.
Когда я позвонил Бобби, рассказывая ему о своих планах, он забеспокоился, хотя ему стало любопытно, как я буду суетиться с "большими мальчиками", как он их назвал. Он пообещал взять слово с Фредди, что мы ночь провели вместе с ним.

То что произошло, не стало сюрпризом. Первый же остановившийся автомобиль оказался с клиентом с Западной стороны. Он расчитывал заплатить как прежде. Я расчитывал получить в два раза больше.
- Ты кончаешь спермой?

Я утвердительно кивнул.

Мы отправились в его маленькую квартирку в двадцати минутах езды. Поза 69 заработала мне три бакса. Мы вернулись ещё до восьми. Я вышел в квартале от места.
Несколько больших мальчиков, от шестнадцати до восемнадцати, стояли рядом друг с другом, когда я шёл вверх по улице.
Один из них прокомментировал:
- Свежее молодое мясо, - когда я проходил мимо него и его партнёров.

Я сел на крыльце на углу. Водители трёх автомобилей оглядели меня. Один взял большого мальчика с другой стороны улицы. Второй ещё раз проехал, после чего припарковался за углом. Он подошёл к крыльцу и сел рядом со мной. Он был молод, не более двадцати пяти лет, одетый в джинсы и тёмную рубашку-ковбойку.
Он протянул руку.
- Привет, я Крис. А как зовут тебя?

- Том.

- Ты тут новенький.

Я посмотрел над других ребят, надеясь на подсказку относительно того, кто это человек и чего от него ждать. Они все выискивали клиентов. Я счёл это хорошим знаком.
- Вроде того.

- Я никогда раньше не видел тебя здесь. Чем ты любишь заниматься?

- Зависит.

- От чего?

Я хитрил, не зная, каковы тут ставки.
- Сколько?

- Сосёшь?

Мне нужно было что-то сказать.
- Три.

- Трах?

Я перевёл дыхание.
- Зависит, насколько у тебя большой.

- Не такой большой. Пять?

- Если у тебя не слишком большой.

Он поднялся.
- Давай.

- Куда?

- Моё место.

- Где это? - Я занервничал. Всегда был кто-то, кто ручался за новых клиентов или, по крайней мере, часто видел их вокруг, чтобы чувствовать себя в достаточной безопасности.

Он назвал улицу, о которой я никогда не слышал, расположенную недалеко в арт-квартале, как он назвал это. Я спросил, что это значит.

- Симпатичные дома. Художники и писатели, немного актёров, там живут люди театра. Там хорошо. Не волнуйся.

Я рискнул.

Он был фотографом. Его квартирой была однокомнатная студия с кроватью, ванной и кухонным углом. Дверь в ванную была открыта.
Она совмещала фотолабораторию и душевую кабину.
Он сфотографировал меня несколько раз перед тем, как я полностью разделся. Крису хотелось снять меня голым. Я отказался.

- Хорошо, но ты подумай об этом. Бог мой, у тебя великолепное тело. Давай трахаться. Кто начнёт первым?

У него был не очень большой, меньше, чем у Кенни, и трахал он хорошо, хотя его вздохи немного отвлекали. Это удержало меня от того, чтобы кончить, и было хорошо для следующего клиента, перед тем, как я вернусь к Бобби.
Следующий мужчина был старше, тощий и седой. Его квартира тоже была в центре города, хотя, казалось необжитой, что не давало поверить в то, что он по-настоящему в ней живёт. Ему тоже хотелоссь ввернуть мне и у него был размер, с которым я мог справиться. И, он быстро кончил, на пятом или шестом толчке. Он спросил о встрече в следующий понедельник. Я пообещал постараться.
Я явился к Бобби в пятнадцать минут одиннадцатого с тринадцатью заработанными долларами, задницей и кишками, полными спермы и насущной необходимостью посетить туалет.

- Ну? Как это было? - спросил он, после того как я опустошился после ночных впрыскиваний. Я рассказал ему. Позади него стоял Фредди, уперев руки в бёдра.
Я достал деньги.

- Боже, ты шлюшка, но успешная. Может быть, мне нужно завязать с готовкой еды и пойти с тобой.

- В один из этих дней тебя арестуют, - сказал Фредди, нахмурившись.

Бобби потрахал меня в качестве арендной платы. Фредди просто обнял, заставив почувствовать вину, опасаясь, что, может быть, он прав насчёт опасности суетиться в центре города.
Роберт, весивший почти сто восемьдесят фунтов и с шестию дюймами воткнул мне там утром, после того, как Фредди ушёл на работу.
Оставшуюся часть своего свободного времени я провёл с Фредди. В воскресенье, один из соседей Буча устраивал охоту на пасхальные яйца [Игра, когда дети ищут спрятанные вещи, здесь - пасхальные яйца] на своей обширной лужайке. Домовладелец был постоянным клиентом Эдвардса и поэтому знал Фредди. Фредди и я приехали туда после мессы с бабушкой и дедушкой и помогли проследить за двенадцатью детьми от трёх до двенадцати, несущихся разыскивать спрятанные сокровища сваренные вкрутую.

 

Экзамены в старшую школу были совсем не такими, как я ожидал. Они были трудными и касались предметов, которые я никогда не изучал. Проктор [Надзирающий за проведением экзаменов], как он просил себя называть, сказал, чтобы мы нашли этот материал и попробовали решить его. Английская часть была самой лёгкой. Мой словарный запас и навыки постоянного чтения позволили хорошо справиться с этой задачей. Математика была сложней пройденной мной алгебры. Но, тем не менее, я полагал, что сделал это достаточно хорошо. К научной части я не был готов совершенно. В дополнение к биологии, с которой я был немножко знаком, это затронуло и физику, которой я едва касался. Хотя я с большой надеждой полагал, что мне посчастливится пройти.
Я ушёл домой в тревоге, что не сдал достаточно хорошо и был сердит на свою школу, которая не учила тому, что было нужно на экзаменах.
Беспокойство было излишним. Спустя две недели я получил письмо о зачислении. Мои бабушка с дедушкой, Фредди, Беатрис и я отметили это в университетском клубе, который ещё не выгнал моего деда.
Следующим днём я узнал, что Томми, Брэдли, Френсис, Герберт Рейсин, трое других и, что удивительно, Пол Симпсон, тоже будут учиться со мной. Френсис захотел и получил праздничный трах в сортире.
- Мы должны будем найти там место для этого, - сказал он, накачивая в меня.

Через несколько дней я узнал, что Виктор не смог сдать вступительный экзамен в мою школу и будет ходить с Мартином и Патом в соперничающую, тоже управляемую религиозным братством. После Мартина он был по-настоящему лучшим моим другом здесь, в нашей школе. Наши семейные проблемы привели к эмоциональной связи его со мной, которой я не ощущал ни с кем более. Ему было хуже, чем мне.
Лёжа сверху на мне, с его пятью дюймами с плюсом в глубине моего вывода отходов, он сказал:
- Ты единственный ребёнок, с которым я мог по-настоящему поговорить, единственный, кто понимал, что значит иметь дерьмовых родителей. Я буду скучать по тебе.

Мы провели много времени вместе, в эти последние несколько недель, больше разговаривая, чем занимаясь чем-то иным. Он по-прежнему занимался сексом с чернокожим племянником садовника.
- Я трахаю его каждый уикенд, иногда дважды за раз. Он любит это также, как и ты.

Средняя школа закончилась довольной скучной церемонией вручения дипломов. По крайней мере, так оказалось. Наша группа друзей разваливалась. Если с Мартином я виделся довольно часто, продолжая свои ночёвки в его доме, то Виктор и Пат остались бы в воспоминаниях. Эти прекрасные обеденные перерывы, проходившие рядом со стеной в моём классе, закончились. Гротом и кустами за школой теперь будут пользоваться другие. Бросание бейсбольных карточек осталось в детстве. Эта часть моей жизни подошла к концу.

Сестра Кэтлин выдала мне второе объятие за наши семь лет отношений и предупредила меня, что "поступай так, чтобы мы все гордились тобой".

Пришла моя мать. Мой отец не сделал этого. Она сказал, что гордится мной. Я снова окончил класс лучшим, на волосок лучше, чем Герберт, но всё-таки лучше. Она уведомила меня, что они с отцом уезжают на лето и вернуться в начале осени.
- Я сильно по тебе скучаю. Пожалуйста, подумай о возвращении домой осенью.
Затем тоже самое дерьмо, что мой отец изменился и в таком же духе.

- Но его тут нет, так?

- Он просто хотел избежать неприятностей в такой особенный день.

Мои бабушка с дедушкой планировали захватить меня и Фредди на обед. Семья Томми Аткинса приняла всех нас на выпускной вечер. У их соседа был бассейн, которым мы могли пользоваться. Рядом с бассейном были кабинки для переодевания. Томми и Пат вставили мне по разу.
Позже пришёл Брэдли. Я сделал ему минет, заставив его почти упасть от оргазма.
Виктору прийти не разрешили.
В конце дня Томми, Пат, Брэдли, Мартин и я забрели в маленький сквер на улице и оплакивали окончание средней школы.

- Мы будем тратить по три часа на домашнюю работу каждый вечер, а по выходным ещё больше, - жаловался Брэдли.

- Тоже самое и у нас, - сказал Пат.

Но в наших головах были совсем другие мысли. Их выразил Томми.
- Мы должны найти способ собираться вместе, в одно время, раз в месяц или как-то так.

- Да, но где? Нам нужно скрытное место, - сказал Пат.

Томми усмехнулся.
- Чёрт, Пат, не только для этого. Мы и так много этим занимаемся.

- У нас впереди всё лето. Мы сможем часто собираться, - сказал я.

- Да, но где? - Пат знал, чего хотел.

Мы остановились обсудить и рассмотреть возможности, пока родителей и других членов наших семей не было поблизости.

После обеда, Фредди, в очень хорошем настроении, возможно потому, что мы снова будем работать вместе, решил попробовать секс стоя, который я предложил днём.
Будучи на несколько дюймом ниже меня, он сработал достаточно хорошо. Для него это было трудной работой, но я просто откинулся к стене и наслаждался, поймав свой выстрел рукой.

Работа в Эдвардсе была точно такой же, как и в прошлом году. Майк ушёл и другие упаковщики были неопытными новичками. Мистер Джонсон разделил наши дни, чтобы мы могли помогать новичкам. Вместе с Фредди я работал только по субботам. Даже работая всего по тридцать часов в неделю, мы не могли видеть друг дружку столько, сколько хотелось мне. Хуже было то, что у меня оставалось много свободного времени.
Мартин работал на Бобби больше, чем легальные тридцать часов. Бобби был по-прежнему загружен. Буч пребывал в лагере МакФарлейн вместе с Джорджи, который находился там бесплатно.

Я внес некоторые изменения в свои пробежки и тренировки. Университет, в котором мой дед преподовал много лет, находился рядом. Большой кампус предлагал множество мест, где можно было заниматься, в том числе небольшой стадион и трек вокруг спортивных полей. Иногда я вставал рано, в половине седьмого утра, и наслаждался прохладным, кажущимся в этот час свежим, воздухом.
Фредди часто приходил со мной. Другие чёрные лица в округе, принадлежащие нескольким работникам, появлялись здесь в семь тридцать. Были случайные неприязненные взгляды, но больше было улыбок, даже дружеских приветствий от других занимающихся, особенно на треке стадиона.
Я стал посвящать больше времени чтению, часто в главной городской библиотеке. Затем шёл в сторону четырёх ножей, парк со скульптурами в нескольких кварталах от библиотеки. Днём выяснилось, что этот парк одним концом примыкает к мясной лавке. На свой третий раз я встретил там молодого фотографа.

- Эи, Том. Ты любишь почитать, да?

Его присуствие меня удивило. Я не знал, как реагировать, вдруг, кто-то что-то поймёт. Он сел рядом со мной и прикрыл книгу, чтобы посмотреть обложку.
- Достоевский, тяжёлая вещь. У тебя есть время?

В действительности, мне было скучно. Книга была ошибкой, не задерживалась в моей голове. Я мог получить пять долларов. Однако, мне не хотелось уходить из парка вместе с ним.
- Я встречусь с вами в другом месте.

- Сейчас?

Я кивнул.
Он показал мне на угол. Я подошёл туда через четыре минуты. Он ждал с включенным двигателем. У себя в квартире он снова попытался убедить меня сняться голым.

- Как насчёт дополнительной пятёрки? Просто несколько фото.

Я покачал головой.

- Не волнуйся. Они только для меня. Я делаю их сам, - он указал на свою ванную-фотолабораторию в углу. Я очищал там свой зад после первой нашей встречи. Он использовал тогда много вазелина.

- Давай займёмся другими вещами.

- Окей, десятка, но это всё, что я могу себе позволить.

Десятка звучало заманчиво, но я слышал про журналы с голыми подростками. Это было слишком рискованно.
Я покачал головой. Он вздохнул и начал раздеваться.
Может быть, это было всего лишь впечатлением, но, по каким-то причинам, он был по-настоящему хорош тогда. Во-первых, он полизал у меня между ног и пососал мои яйца. Затем он полизал мой анус, прежде чем перешёл на мой затвердевший пенис, одновременно лаская мою грудь и живот обеими руками.
Он оторвался от моей промежности и спросил:
- Ты уже по-настоящему готов, да?

Мне пришлось улыбнуться в ответ. Мой член был готов лопнуть.
Он потеребил мои яички языком и полез под кровать за своей баночкой вазелина и рулоном туалетной бумаги. Я на половину развернулся от него. Он остановил меня.

- Давай сделаем это спереди на этот раз.

У него был почти такой же, как у Кенни. Я забеспокоился, что будет больно.
- Хорошо, но ты остановишься, когда я скажу.

- Не волнуйся. Я делаю это хорошо.

Он сделал это. Угол его входа был само совершенство. Он подтянулся ко мне, приподнял меня руками, прижав мои колени к бокам, и улыбнулся, когда его член вскользнул плавно и с очень небольшим дисконфортом, полностью поместившись во мне. Он наклонился и поцеловал меня в губы, затем опустил голову, чтобы увидеть, как он трахает меня. Его голова закрыла вид, так что я просто прикрыл глаза.
Трахал он медленно, нежно скользя туда-обратно, казалось, по прямой линии. Кроме толчков в мою простату, я ощущал небольшие перемещения внутри. Я знал, что он может заметить моё наслаждение этим. Мой член торчал прямиком в его нос.
Дважды он замедлялся, поднимая глаза и улыбаясь, целуя меня то в губы, то в щёку. Не осознавая, я обхватил его рёбра своими руками, затем спустился вниз, к его ягодицам и следовал за их движениями. Его дыхание прервалось. Я склонил голову набок, чтобы увидеть. Его худые бёдра перемещались, словно на шарнирах. Одна его нога при каждом толчке сползала с кровати. Он стал хмыкать, вздыхать и остановился, его член сильно запульсировал во мне. Он встал на одно колено, перекатил нас на бок и помастурбировал мне. Я был на подходе. Он вытащил и дважды втолкнул. Этого хватило. Я выстрелил дальше, чем мог предполагать, попав себе на грудь и живот. Он упал набок, увлекая меня за собой.

- Боже, как это было хорошо, Томми, - его голова опустилась на простыни.

Я ощущал, как моя сперма стекает по моему телу. Мой член продолжал свои импульсы.
После того, как мы обмылись и оделись, он предложил мне бокал вина. Мы выпили, в этот момент он предложил встречаться почаще.
- Ты знаешь, где я живу. Просто позвони в звонок. Один раз. И позволь мне сделать твою фотографию. Предложение насчёт десяти долларов действительно всегда. Только не сейчас. Я делаю дрянные снимки после секса.

Я подрочил на ночь с видением в мыслях шарнирных бёдер фотографа.

Томми и некоторые из нас собирались несколько раз вместе, в основном, в доме Томми, пока его отец был на работе, а мать ходила за покупками. Брэдли пытался трахнуть меня на кровати Томми, но закончилось это мытьём и достижением оргазма с помощью моих губ.
Пат расстраивался, что не смог сдать экзамены в нашу школу. Френсис просто трахал меня.

Утром одного выходного дня в середине июля я вскрыл подвальное окно в моём бывшем доме и поднялся наверх, чтобы забрат, спрятанные мной деньги. Моя спальня оставалась такой же, какой я её оставил, за исключением прибранной кровати. Деньги находились там, где я их спрятал. Я положил их в банк, где я сохранял большую часть моих доходов, на случай, вдруг они однажды понадобятся. К первому августа, включая деньги прошлого лета и заработанные в течение учебного года, на моём счету было около семи сотен долларов.
Хотя Франклина уже не было, его друзья получали меня в доме одного из них примерно раз в неделю. Два-три раза в неделю я продолжал суетиться в парке, не приходя домой менее чем с восьмью долларами за вечер.

Фредди и я бывали вместе раз в неделю плюс воскресенье, а также несколько ночей. И, тем не менее, в нашем возрасте простых удовольствий у ручья уже не хватало. Из-за цвета кожи Фредди мы не могли бывать в местах, предназначенных для белых. Поэтому мы ходили в часть парка, предназначенную для чёрных, несколько раз в ресторан в негритянском бизнес-квартале и разок в вонючий театр, находящийся там же.
В парке мы подружились с другими чёрными детьми, главным образом с подростками младшего и среднего возраста, мальчиками и девочками, приходившими поиграть в баскетбол и пообщаться. По-видимому, они сразу заметили мой гомосексуализм. Пара из них выдали некоторые замечания на эту тему, хотя с улыбкой и не угрожающе.
Например, когда Фредди подружился с одной девочкой, паренёк немного старше его предложил ему "поискать себе белого мальчика в бой-френды".
Я ухмыльнулся. Фредди ткнул меня в бок и разговор свернул в другое русло.
Я ощущал себя не совсем в своей тарелке. Я был не очень хорошим партнёром в игре, но они всегда хотели, чтобы я играл. Большую часть их разговоров были для меня странными, из-за чего я не всегда понимал, о чём речь. Но, тем не менее, я наслаждался их юмором, по большей части довольно грубым.

- У Марси такие тощие ноги, что их в пору узлы завязывать, как она делает это со своими коленями.

- Бутси такой урод, что когда он плачет, то его слёзы сначала попадают на его волосы, а уж потом на его лицо.

На наш четвёртый или пятый раз в парке Фредди исчез на двадцать минут вместе со своей подружкой.. Его друзья удержали меня, заняв игрой в карты, которую я никак не мог понять.
Когда я спросил его об этом по дороге домой, он только улыбнулся. Но после обеда он потянул меня вверх по лестнице.

- Чёрт, Малькольм. Нам нужно что-то делать. Мой конец всё ещё стоит из-за этой девочки.

- Ты должен рассказать мне, чем вы там занимались.

- Проклятье, Малькольм. Давай, я расскажу тебе после того, как мы сделаем это. Не бойся, я всё тебе расскажу.

Мы сделали это без обычных прелюдий. Наружу было извлечено масло и его член направился прямиком ко мне внутрь.

- Малькольм, это девочка лиз'лась аж ма'х гланд и тёр'ась об меня всем своим телом всё это время, но когда я попытался сво' руку положить на её титьки или между ног, она просто отталкивала её. Ничего не говорила, просто целовалась и тёрлась. У меня встал, вот как сейчас, мож' ещё сильней. Чёрт, она горячая штучка. Бутси был прав.
Я взял его голову в свои руки. Возможно, крепче, чем делал это до сих пор, и спрашивал себя, как долго ещё будем мы заниматься тем, чем мы занимаемся сейчас. Фредди нашёл девочку, возможно, одну из многих. Рано или поздно, он поимеет её. Его член ещё никогда не был в девочке. За исключением одного случая с Джорджи, его член никогда не был внутри кого-то ещё, кроме меня. Я чуть не плакал.

Я часто оставался у Бобби. Мне нравилось быть с ним, обсуждая хорошеньких мальчиков и части их тел. Я рассказал ему о флирте Фредди с девочкой.

- Ну, ты знал, что когда-то это случится. Во всяком случае, он захочет заниматься этим с тобой ещё очень долго. Фредди любит секс и девушки не дадут ему столько, сколько он хочет. Посмотри на Саймона, он вставил паре девушек, но по-прежнему жаждет твою сладкую попу.

- Я только надеюсь, чтобы это продлилось немного дольше. Ему только четырнадцать.

- И он будет твоим другом до твоей смерти. У тебя достаточно секса.

Я знал это. Былые связи таяли и новые занимали их места.
Мартин проводил со Стивеном больше времени, чем с любым из нас. Дикки оказался в стороне. Его мать отпускала его погулять со мной, и я был в состоянии заполучить его в спальню Бобби и удовлетворить там его аппетиты.
У Роберта появилась подружка и за лето он только трижды вставил мне. Большинство других тоже хотели женщин. Иногда появлялся Саймон и демонстрировал свой великолепный торс, ввинчивая мне.
Поэтому к первой недели августа я вновь заскучал и размышлял о всех знакомых, о Сэмми, любопытствуя, как он выглядит сейчас, задаваясь вопросом, существует ли возможность встретится с ним снова, не разрушая наши отношения с Фредди.
Однажды, возвращаясь назад с Западной стороны от дома клиента, я попросил его сделать крюк в сторону Сэмми. Мальчики, которых я увидел, были мне не знакомы.
На следующей неделе, после того, как я закончил с клиентами, я потратил часть моего заработка на такси и доехал до квартала Сэмми. Было около пяти. Мне нужно было к шести быть дома, к ужину. Я сел на одном крыльце и некоторое время наблюдал за улицей, после чего занервничал и и взял ещё такси, доехав до моего деда. Фредди пришёл ко мне около девяти, уставший после тяжёлого рабочего дня. Ночью, лежа в постели, я сказал ему, где я был.

- Чёрт, Маакум. Я думал, что ты забыл этого мальчика. Он сделал всё, чтобы свести тебя с ума. Почему же ты пытаешься увидеть его снова?

- Я ничего не делал, ну только посмотрел, не собирался идти к нему домой.

- Чушь. Если бы ты увидел его, ты бы подошёл к нему.

Я задумался о своих чувствах к Сэмми. Неужели я по-прежнему люблю его, хоть немножечко? Я действительно вспомнил о нём только пару недель назад. Почему?
- Может быть. Но, возможно, я бы вспомнил, какой он был, ты же знаешь, всю его ревность, которая появилась у меня сейчас, и ушёл бы. Мне очень интересно, как он выглядит, - я перевернулся на бок к Фредди. - Он будет больше, посмотри на нас.

- Посмотри на себя. Растёшь только ты один. Вскоре мне понадобится стул, чтобы с тобой поговорить.

Я наклонился к его уху и потянулся к его паху.
- Но у тебя всегда будет член больше.

Он улыбнулся и сказал:
- Это правда.

Он позволил прижаться к себе.

По понедельникам я работал с одиннадцати до восьми, обедая и ужиная, как и Фредди, в гостях у Мартина. Мы оба предлагали приносить что-нибудь им, но прекрасные родители Мартина и слышать ничего не хотели об этом.
Вечером, уже после обсуждения с Фредди Сэмми, Мартин, без Стивена, поджидал снаружи, когда я закончу, глядя, словно ребёнок, который хочет попросить у своего отца доллар, но неуверенный, что получит его.
- Останешься на ночь у меня? Фредди будет у себя дома.

Это было спустя пару недель после тех событий. Я полагал, что ему хотелось чего-то побольше маленькой вещицы Стивена внутри себя.
Мы позвонили моей бабушке и получили разрешение. Миссис О'Мэлли приготовила для нашего позднего ужина бутерброды с ветчиной. В тот же момент, как я положил свою тарелку в раковину, Дикки приспичило купаться, и мы отправились делать это. Мартин вёл себя скромно, оставаясь немного в стороне от событий. Он позволил Дикки делать всё, что тому хотелось делать со мной, что было почти всем, что мы могли делать. Сначала мы обнимались. Дикки прижимал своё тело ко мне, пока его язык проталкивался в мой рот как можно дальше. Затем мы легли в позу 69. Спустя несколько минут после этого Дикки смочил свой палец и сунул в мой зад. Он сделал это перед тем, как потрахать меня, что было практически невыполнимой задачей из-за большой разницы наших размеров и моей сейчас по-настоящему большой попы. Не столько мышцы, сколько жир мешали нашему первому серьёзному сексу. Член Дикки смог войти только на головку. Я был слишком большой для него. Но, тем не менее, он смог протиснуться между моих булочек и наконец заснул. В этот момент я заметил, что Мартин по-настоящему хочет.
Когда я повернулся к нему, он крепко схватил меня и навалился. Поцелуи были так же страстны, какими бы во времена нашей неполовозрелости. Он целовал меня в губы, глаза, щёки, шею, покусывал за уши. Я чувствовал, будто мы с ним опять маленькие. Он не говорил ни слова, словно боялся разрушить эту иллюзию своим изменившимся голосом.
Он скользнул по моему телу вниз, облизывая по пути мои соски, затем бока, потом пососал яички. Его правая рука откинулась в сторону и вытащила маленькую бутылочку, хранимую между матрасом и пружинами. Это было масло от Бобби. С моими яичками у себя во рту, он накапал его на набухшую головку моего члена и растёр пальцами.
После чего закрыл бутылочку, вытер пальцы об мой живот и и перевернулся на своё пузо, задрав попу.
- Трахни меня, - бесцеремонно произнёс он.

Я потрахал его, медленно и долго, как смог. Он держал ноги вместе, чтобы мой член мог беспрепятственно входить целиком и с лёгкостью выскальзывал назад. При каждом моём входе он сжимал анус. Его тело накалило мой член, скользящий в его внутренностях, нагревая мой таз при каждом толчке. Мне пришлось ещё больше замедлиться, чтобы придержать кульминацию.
Через несколько минут он схватился за мои мои руки, лежащие на его плечах и сказал:
- Делай сильнее. Входи больше.

Я поддерживал тот же ритм, но вкладывал больше силы в конце каждого толчка, стараясь, чтобы мои четыре с половиной дюйма вошли как можно глубже в него. Я пытался сдержать свой оргазм, но это не удалось. Несколько сильных ударов и я выстрелил свой сок внутрь него. Я нащупал под ним его пенис. Он приподнялся и сунул мне в руку рулон туалетной бумаги. Три движения вверх-вниз и он выстрелил тёплой жидкостью в мою руку и на простынь.
Несколькими минутами спустя, в ванной, он подошёл ко мне сзади и обнял, поцеловав.
- Я всё ещё люблю тебя.

Я развернулся к нему лицом, поцеловал его и сказал:
- Я знаю. И я тоже всё ещё люблю тебя. Некоторое время мы простояли в объятиях. Моё любопытство одержало верх над моей тактичностью.
- Почему всё так неожиданно романтично? - я поцеловал его в шею, чтобы компенсировать моё нахальство.

- Я не знаю. Я говорил с Фредди. Ты и я не были вместе уже очень давно, - он провёл руками вверх-вниз по моёй голой спине. - Мы оба работаем и Стивен хочет быть повсюду со мной, ну и...

Я крепко его обнял. Фредди заставил его почувствовать себя виноватым, что он давно не был со мной, чтобы он бывал со мной почаще и снова заставил бы забыть Сэмми. Фредди увидел, что Сэмми может быть угрозой нашим отношениям или просто проблемой для меня. По-любому, вопрос был ясен, ответ тоже. Забудь про Сэмми.
Или, это позже пришло в мою голову, может быть Фредди готовит перемену в наших отношениях, двигаясь в сторону секса исключительно с девушками. Эта мысль заставила меня похолодеть. Иметь Фредди лежащим на мне с его глубоко погружённым меня членом было самой приятной для меня вещью в течение семи лет. Я хотел, чтобы это никогда не кончалось.

 

Итак, я стал больше суетиться, больше бегать, больше сосать, больше дрочить, больше давать ввинчивать, зарабатывать больше денег и повторил попытку осилить Братьев Карамазавых. Книга некоторое время утомляла меня, но вскоре заинтересовала, так сильно, что я обратился к библиотекарю за справочной информацией по истории. Он был взволнован тринадцатилеткой, который смог прочесть такую книгу и трижды обсуждал её со мной.
- Скажи своим учителям, что ты прочитал это и они, вероятно, поставят тебе хорошие оценки только за одно это.

Фредди исчезал со своей девушкой Линдой, всякий раз, как мы ходили в парк, и возвращался домой возбуждённый, как бык Брахмы. Я наслаждался его страстью и начал ценить способность Линды возбуждать его. Моё беспокойство о конце нашей сексуальной жизни утихло, хотя я ожидал, что Линда, или какая-нибудь другая девочка заставят сделать это с ними, как было со мной и Мери пару лет назад.

 

За неделю до открытия старшей школы мои бабушка с дедушкой, захватив меня и Фредди, отправились в универмаг, где купили школьную форму, гимнастические костюмы, свитера, пиджаки, галстуки, бельё, рубашки и теннисные туфли, ботинки, шерстяные шапки, рюкзаки, ручки, карандаши, точилки, тетради, простые и логарифмические линейки. Нам нужно было только основное, но они увлеклись. Я потерял счёт их тратам, но это было около двух сотен долларов.
Мать пообедала с нами на этой неделе. Она расспросила о моём поступлении в старшую школу, настояла, чтобы увидеть, как на мне сидит школьная форма, увещевала меня хорошо учиться, и быть воспитанными вместе с Фредди. Я ожидал от неё попытки вернуть меня домой, но этого не случилось.
Когда она уходила, я по негласному наставлению моего деда, обнял её. Кажется, её это смутило.

 

На День Труда, когда Фредди смог отправится в приятное путешествие, мы со знакомым моего деда негром-бизнесменом отправились на чёрный пляж на Атлантическом океане. Мы были единственными белыми, насколько хватало глаз и это вызывало множество улыбок. Даже не смотря на "Sea and Ski", я сгорел на солнце, но ни ничего не пропустил из двух великолепных дней веселья.
Я узнал, что Фредди совсем не умеет плавать, даже немного боится глубокой воды. На самом деле, оказалось, что очень немногие негритянские дети умеют плавать. Взрослые почти всегда оставались на берегу, лишь изредка заходя по голень воду, не дальше. Волны были довольно маленькие, лишь изредка достигая четырёх фунтов, но, казалось, это пугало всех.
Фредди попытался научиться, но океан не был хорошим местом для того чтобы освоить навыки как держаться на воде. Мне удалось уговорить его и некоторых новых наших приятелей зайти чуть глубже в воду, но не далее тридцати ярдов [27 метров] от спасателей.
После обеда и вечером там звучала музыка. Несколько оркестров и артистов выступали на сцене у входа на пляж. Fats Domino [Американский пианист и вокалист, один из родоначальников рок-н-ролла], которого я слышал по радио, был главной достопримечательностью. Но я предпочитал бенды, выступающие первыми каждый день. Они были громкими и быстрыми. Люди пытались танцевать под их музыку, но песок не был хорошей площадкой для этих попыток. Я же просто наслаждался звуками.
Когда я посмотрел на себя в зеркале в номере отеля в первую ночь, то выгледел в нём красным как хорошо пососанный член и стал очень чувствителен к прикосновениям. Бабушка намазала меня кремом Noxzema [Популярная марка косметики]. Это помогло, только лежать на прохладных простынях было всё равно больно.
Фредди заметил:
- Твоя попа хорошо выглядит. Давай посмотрим, вдруг я смогу заставить тебя забыть про остальное.

Мы постарались, используя крем и слюну в качестве смазки, но мои бёдра были слишком чувствительны. Я опёрся на руки и колени, но тогда Фредди касался моих сгоревших икр. Он обмылся и я пососал ему, интересуясь, как будет ощущаться его сперма на моей сгоревшей коже. Я выпустил его перед тем, как он собрался кончить и поймал все в руки. Он засмеялся, когда я всё это аккуратно размазал по плечам. Noxzema была лучше.

 

Мой первый день в старшей школе был интересным и даже весёлым. Мы проверили списки в вестибюле на доске объявлений, где наши классы и отправились туда. Я был в 1А. Так же как и Герберт Рейсин. Томми был в 1С. Френсис и Брэдли в 1В. Пол Симпсон в 1Е. Основываясь на наших успехах в прошлый год, я догадался, что 1А для самых успевающих ребят. Пол, вероятно, уже донёс об этом. Здесь было всего пять классов первокурсников.
Нашим классным руководителем был высокий худой пожилой священник с седым ёжиком волос. Отец Джон Барретт выглядел крепким орешком.
Он написал своё имя на доске:
- Ваше сегодняшнее задание по английскому - это записать в синюю тетрадь всё, что вы думаете о себе самом. Теперь идите по коридору налево и вниз по лестнице в главный зал. Брат Марк там и он скажет, что вам надо делать. Я жду вас назад ровно в половине десятого.

Он вытянул свою руку в сторону двери. Мы последовали его указанию. Брат Марк находился там, чтобы учинить нам медицинский осмотр, только один Брэдли опасался, что там, по слухам, заставят спускать штаны. В комнату мы вошли, раздетые до трусов, с одеждой в руках и обувью между пальцами. Затем, после измерений веса, роста, прослушивания стетоскопом, общупывания частей тела, обстукивания коленей и локтей и осмотра наших горла, носов, глаз и ушей, они заставили не только спустить бельё, а вообще полностью раздеться. Доктор сказал нам повернуть голову в сторону и покашлять, пока он рукой ощупает наши яички. Герберт был вторым передо мной. Я никогда не видел его голым и не имел представления, какой он между ног. Сейчас я видел только его прикрытую задницу. Мальчик перед ним, на мой взгляд беззастенчиво, стянул с себя трусы, демонстрируя, к моему огорчению, ничего примечательного, примерно моего размера, только с большим количеством волос на лобке.
Когда мы оттуда вышли, нам передали список книг и школьных принадлежностей, которые нам надлежало купить в школьном книжном магазине. Для этой цели у меня с собой было пятьдесят долларов, но потребовалось только двадцать два тридцать пять. Но, тем не менее, это полностью заполнило мой рюкзак.
По возвращении в половине десятого в класс, отец Барретт сказал, чтобы мы взяли наши латинские тетради и записали слова, которые он вывел на доске.
- Это вы должны будете знать завтра.

В 10-15 у нас была двадцатиминутная перемена. Я нашёл Томми. Он и Брэдли беседовали с двумя другими, как я узнал позже, из их части города. Вскоре к нам присоединился Френсис и мы впятером уселись под деревом и сверили часы. Мне хотелось услышать, как прошло обследование Брэдли.
Томми заявил:
- Я думаю, что врач был странным.
Он посмотрел в мою сторону.

Френсис сказал:
- Не думаю. Мой доктор проделывал такое пару раз со мной. Говорил, что проверяет на грыжу или что-то такое. Во всяком случае, Малькольму следует иметь в вид такую работу. Парень смог подержаться руками за сто пятьдесят пар мальчуковых яиц в это утро.

- Угу, - вымолвил Томми, - их там было двое. Каждому по семьдесят пять.

Брэдли молчал. В момент, когда я хотел сменить тему разговора из уважения к опасениям Брэдли, подошёл Пат Симпсон с другим мальчиком.

- Ещё зависаешь вместе со своими защитниками, гомосятина? Они не смогут помочь тебе здесь.

Томми вскочил, но Симпсон уже ретировался. Он снова сел.
- Не обращай внимания, Малькольм. Он просто сопляк.

Пожалуй, я заволновался бы, но болтун был всего один.

Когда мы вернулись в класс, отца Барретта заменил мистер Хорриган, тоже в рясе. Он провёл нас по коридору и вверх по лестнице на третий этаж в другой класс, где у доски представился и сказал, что тут мы будем изучать алгебру.
Мистер Хорриган, невысокий, коренастый, с залысинами и с готовностью к улыбке, объяснил, что он не священник, а только учительствует тут.
- Хорошо, давайте поговорим об этом.
"Это" было материалом, который мне объясняла бабушка в прошлом году, хотя и более понятным. Мне сразу же понравился наш преподаватель математики.
Религия была следующим предметом, мы вернулись в наш класс вместе с отцом Барреттом. Старый Балтиморский Катехизис был забыт. Его заняли "Принципы", с ещё более многословным текстом.
У нас было сорок пять минут на обед. Я обладал парой бутербродов с арахисовым маслом и паштетом на ломтиках пшеничного хлеба, которыми я питался с первого класса. В коричневый бумажный пакет бабушка сунула ещё яблоко. Я купил пакет шоколадного молока в кафетерии и присоединился к моим одноклассникам под деревом.

- Кто-нибудь видел Френка Стиллингса? - спросил я. Он должен был быть старостой, если ещё был тут.

- Френк Стиллингс? - выпалил Брэдли с куском салата, торчащего из его рта. - Он идёт сюда?

- Угу. Он и Митчелл Сондерс. Помните их, да?

- Чёрт, - сказал Томми. - Мой старший брат дружил с ним. Тот всегда рассказывал о своих подружках. Берт говорил, что они все любят глазами. Чёрт. Интересно, как он выглядит сейчас. Ему, наверное, лет восемнадцать.

После обеда была история Америки с другим не священником по имени мистер Винтерс, высохшим мужчиной с резинкой для волос и бессмысленной улыбкой.
Заканчивали день мы греческим с отцом Самюэлсом. Я не мог представить себе, насколько он отличается от английского или латыни.
Школа Фредди должна была открыться только на следующий день и он ожидал меня у моих бабушки с дедушкой. Я рассказал ему о событиях, включая и доктора, подержавшего в руках все яйца.

- Спорим, тебе бы хотелось быть им!

С помощью Фредди я приступил к домашнему заданию отца Барретта "всё о себе". Было очевидно, что там будет не "всё", но написалось много. Некоторые непопавшие во "всё", касались секса, избиений и Вашбурна. Я дал адрес моего деда, как свой, но написал, что мой отец является подрядчиком министерства обороны, изготавливающий оборудование, не упомянув, что не живу с ним. Я написал о своей долголетней дружбе с Фредди, не упоминая, что он чёрный. Я рассказал о дружбе в средней школе и о бросании бейсбольных карточек, но не вдавался в наши бизнес-цели. Я немного похвалился своими физическими данными и собственноручно введённым режимом для моих упражнений, которые и создали их. Я не упомянул о моей многолетней академической борьбе со своим одноклассником Гербертом Рейсином. Спустя два часа после ужина, голубая тетрадка оказалась почти полностью законченной.
Латынь, греческий, религия, история и математика задержали меня до одиннадцати. В тот день я не выполнил ни одного из своих упражнений.

 

Первые несколько недель после начала школы пролетели очень быстро. Домашней работы стало больше, нежели к чему я привык. Френк Стиллингс, наконец, к концу второй недели нашёл меня и предложил любую помощь, которую он мог бы предоставить. Он и Митчелл по-прежнему были лучшими друзьями и для меня почти взрослыми мужчинами.
Когда я посмотрел на промежность Френка, он усмехнулся и пожал плечами.
- Это не начальная школа. Тут не мест для этого. Ты думаешь, что всё ещё способен принять меня?

Теперь пришла моя очередь пожимать плечами, но было желание дать ему попробовать. Он был очень хорош тогда.

- Ты хочешь? Я постараюсь найти место, если ты согласен.

Я утвердительно кивнул, слегка улыбнувшись. Это мысль заставила у меня встать. Мне очень хотелось ощутить его в себе, но было слишком много окружающих.
Мы сталкивались друг с другом в одно и тоже время. Он утверждал, что искал уединённое место, но без успеха. Однако, он наполнил меня знаниями об отце Барретте.
- Парень хороший учитель, но настоящий ханжа. Говорит и читает молитвы, перебирая чётки, если ты понимаешь, что я имею в виду. Многие из нас думают, что он касается своего члена только чтобы пописать. Не дай ему узнать, что ты не ходишь на мессы. И постарайся не делать, ты знаешь, слишком много того, что тебе нравится, недалеко от него.

В понедельник, среду и пятницу после школы я трусцой отправлялся к автобусной остановке, откуда я отправлялся домой, или к Мартину, или в центр города. Надежды на пятницу в доме Франклина не оправдались. Буч сказал, что они нашли девчонок.
После проблем с болтающейся у ног сумкой, с которой я бегал первые два раза, я зашёл в магазин и купил рюкзак, который мог носить за плечами.
Должно быть, я был похож на ребёнка, который пропустил свой автобус и спешил домой, поэтому некоторые водители предлагали меня подвести. Вскоре я сообразил, что могу сэкономить часть денег, пользуясь автостопом и добираясь быстрее до дома или до Мартина, нежели на школьном или городском автобусе. Фредди тоже попытался, но его подбирали только чёрнокожие водители и их было не много. Ему чаще приходилось ездить на общественном транспорте.
По некоторым причинам, возможно из-за того, как я держался по совету Френка и других, отец Барретт был очень недружелюбно ко мне настроен. По справедливости, он не был дружелюбен по отношению ко всем, но, казалось, что ко мне был более холоден. Он только раз вызвал меня, когда я поднимал руку. Несколько раз я задавал ему вопросы до или после занятий, его откликом было только где можно посмотреть ответ.
Напротив, Мистеру Винтерсу, преподователю американской истории, который сначала казался слишком чопорным, понравилось моё любопытство и он отвечал, даже порекомендовал дополнительное чтение. Однажды он лично отвёл меня в школьную библиотеку, чтобы найти книги, касающиеся личности короля Георга и мотивов, приведших к его жёсткой позиции против колонистов в годы, предшевствующие Американской революции [Политические события в британских колониях Северной Америки в 1775—1783 годах, закончившиеся образованием США].
Неприятностями в школе были только случайные замечания Пола Симпсона.
"Гомосятина" было любимым его оскорблением, которым он козырял в присуствии своих захудалых дружков. Их хохот был словно скрежет ключав замке.
Дважды он он обращал свою злобность непосредственно на Томми.
- Вы двое, ещё не поженились? Твоя жёнушка уже спала с тобой, да?

Мы удерживали Томми, который никогда не любил Симпсона и это отношение существовала со времён начальной школы.

Моя сексуальная жизнь шла по шаблону. Фредди спал рядом, по крайней мере, четыре ночи в неделю. Сексом мы занимались не менее двух ночей. Фредди стал много экспериментировать. Он перепробовал три или четыре различных позиции за это время, хотя всё заканчивалось верхом на мне в момент его оргазма. Я думаю, что одной из причин этого стало желание продлить событие, так как он уже не мог кончить два раза подряд.
По вторникам и четвергам я ездил в центр города, в парк и, после похода в библиотеку, позволял снять себя. Вторая половина пятницы была постоянным днём фотографа, который так и не отказался от попыток убедить меня попозировать обнажённым перед камерой. Когда цена достигла пятнадцати долларов, я позволил сделать несколько снимков в трусах. На обнажёнку цены пока не было.

Большинство моих клиентов хотело ввернуть мне, но двое хотели обратного. Было трудно поверить, что мои ничтожные четыре с половиной дюйма были способны возбудить их, но это было так. Один толстый пожилой парень, без помощи рук кончал передо мной оба раза, когда я был вместе с ним.

Пятничную ночь я спал с Мартином. Был большой секс, но любви было ещё больше. Он и Дикки всегда засыпали, обняв меня.

Суббота тратилась на домашние обязанности моим бабушке с дедушкой, а затем я отправлялся в окрестности Мартина, в основном к Бобби. Саймон был единственным, кто регулярно показывался для некоторых действий. Роберта я видел только раз и он был горячим, как пистолет, дав мне самый лучший трах за несколько недель, лучше, чем фотограф, который был по-настоящему хорош.
Субботнюю ночь и воскресенье я проводил с Фредди.

 

Это произошло во вторник четвёртой недели школы, когда Пол Симпсон сделал своё первое замечание перед нами у нашего класса. Мы сидели у стены в ожидании отца Барретта, когда пришёл Пол со своими приятелями и произнёс:
- Эй, гомосятина, вы вдвоём уже поженились?

Отец Барретт шёл за ним и услышал, что тот сказал.

- Молодой человек! - произнёс он спокойно, но твёрдо.

Пол продолжил идти, но один из его друзей оглянулся и ему пришлось схватить руку Симпсона, когда священник посмотрел на него. Полу пришлось назвать своё имя и класс.
Тогда он ничего не сказал, но на следующее утро отец Барретт отвел меня в сторону, из класса и спросил:
- Почему ты не написал в своём отчёте, что живёшь со своими бабушкой и дедушкой? Я просил написать обо всём.

Я не знал, что мне ответить.
- Я не подумал об этом, - вот и всё, что пришло мне в голову.

- По-видимому, мистер Ллойд, там было совсем немного того, о чём ты не рассказал мне. А что между тобой и мистером Симпсоном?

- Он просто дразднится, отец, он такой ещё с начальной школы.

Он подтолкнул меня в сторону класса.
На следующее утро меня вызвали в кабинет консультанта.
Табличка на его чистом столе гласила "Чарльз Роули, школьный консультант".

- Малькольм. Спасибо, что пришёл. Садись, - он указал мне на стул у правого угла своего стола.

Я сел.

- Это всего лишь случай познакомиться с тобой. У тебя великолепные рекомендации. Лучший в классе три года подряд. Как твои дела с учёбой здесь?

- Отлично, сэр.

- Никаких проблем, всё понятно?

- Пока да, сэр.

Он помолчал и постучал пальцами обоих рук по столу.
- А всё остальное в порядке?

Я пожал плечами.
- Конечно, сэр.

Ещё пауза, хотя на этот раз его пальцы оставались в воздухе.

- А все остальные ребята хорошо к тебе относятся? Никто не беспокоит?

- Не очень, сэр.
Я знал, куда повернёт этот разговор.

Он посмотрел на свои пальцы, затем на меня
- А этот мальчик Симпсон? Там нет проблем?

- Он просто дразнится. Я игнорирую его.

- Почему он тебя так называл?

Я не собирался позволить ему играть со мной:
- Как называл, сэр?

Он вздохнул.
- Ох, странный, вот как. [queer - странный, в переносном смысле - гомосексуалист]

- Он говорит это всем.

Он не казался довольным моими ответами.
- А ты и Том Аткинс? Вы очень хорошие друзья?

Так уже было. Точно также ходил вокруг да около отец Симонс.
- Да. Он и Брэдли, и Френсис, и я были друзьями в средней школе, - у меня на языке вертелся и более наглый ответ, но я там его и оставил.

- Ну, э-э, вы ночуете иногда друг у друга?

- Да, сэр, иногда, но не часто.

Я ожидал следующего вопроса о тех вещах, которыми занимаются мальчики или нечто подобное. Я ошибся.

Он поджал губы и взглянул на потолок.
- Ты не будешь возражать, если я дам тебе несколько тестов, просто обычные вещи?

- Что за тесты, сэр?

- О, стандартный профиль личности. Они помогают мне получше понять своих учеников.

- Зачем?

- О, я даю их большинству моих учеников, Малькольм. Они просто полезны.

- Сперва я должен спросить моего деда, сэр.
Я понял, что при данных обстоятельствах желательно сказать нет.

- Есть ещё одно, что мне любопытно, Малькольм. Почему ты живёшь с дедушкой и бабушкой, а не со своими родителями. Они ведь живут ближе к школе в большом хорошем доме.

Он явно изучал меня. Разговаривал ли он с моим отцом?
Я не собирался обводить его вокруг пальца, чтобы потом сожалеть:
- Мой отец много работает, а мамы часто не бывает.

- У многих наших мальчиков родители тоже заняты, однако они живут у себя дома.

- Так проще, сэр. Я пропущу многое в классе и не хочу остаться позади. Можно, если я вернусь в класс? - Я одарил его своей лучшей улыбкой.

- Да, да, конечно, только не забудь спросить деда об этих тестах, окей?

Существовало сильное желание, чтобы он вставил себе сам, но я выжал "да, сэр" и вышел.

На перемене, после того как я рассказал о разговоре, Томми произнёс:
- Это всё ёбанный Пол и его большой рот. Я собираюсь заткнуть его.

Френсис и я предположили, что это только всё ухудшит. Но Томми очень разозлился. Я надеялся, что он сможет себя сдержать, но понимал, что любое замечание Пола в его адрес станет спусковой пружиной.
Ночью я рассказал об этом Фредди и он тоже увидел параллель с отцом Симонсом.
Его совет был:
- Так же как и раньше. Просто врать и отрицать. Запомнишь?

Мой дед встревожился всем этим. Он дважды расспросил меня о обо всём, что я говорил и отвечал:
- Постарайся избежать этого. Если он спросит, скажи, что я не вижу, каким целям должно служить это обследование и предпочёл бы, чтобы ты тратил своё время на более важные вещи, на учёбу, например.

Чарльз Роули, школьный консультант, не беспокоил меня долгое время. Отец Барретт упомянул его однажды, интересуясь, видели ли мы друг друга. Я сказал нет и поскорее ретировался. Пол Симпсон оставил меня в покое на некоторое время, хотя бросал на меня враждебные взгляды, замечая, что я на него смотрю.

 

Джорджи приезжал в середине октября на четыре выходных дня. Он провёл ночь пятницы вместе со мной у Мартина и был совершенно не готов к навязчивому вниманию братьев. Дикки пытался пару раз поцеловать его, но Джорджи отмахивался. Дикки это казалось смешным.
Джорджи, всунув в Дикки и лёжа на нём, наблюдал, как Мартин и я занимались этим.
После этого он сказал:
- Я думаю, как ловко, вы, парни, это делаете. Я по-настоящему думаю, что это ловко.

- Так почему ты не хочешь это делать со мной? - спросил Дикки менее весёлым тоном, чем раньше.

- Это просто потому, что я не люблю вас, парни. Я не хочу сказать, что я, ну, лучше, просто я другой. Я думаю, что люди должны иметь возможность делать то, что они хотят без того, чтобы у кого-то вызывать недовольство. Это никого не касается, только тебя и того, кто хочет это делать.

Казалось, Дикки не был этим удовлетворен, но, видимо, не хотел терять приятное ощущения в своём тылу.

В воскресенье, я с Фредди сводили Джорджи в ресторан в негритянском деловом районе и накормили его впервые в его жизни хам хоком [Свиная голяшка]. Фредди очень любил его, но его мать этого не готовила. Джорджи поначалу нервничал, но мы улыбками и отношением постарались облегчить его беспокойство.
В ту ночь в постели он сделал то, о чём, очевидно, часто думал: Фредди ввинтит ему, пока он будет погружён в меня. Мне хотелось сделать это лицом к лицу, чтобы понаблюдать, но это было бы слишком неудобно. Я схватился за находящиеся надо мной толстые булочки Фредди, поднимающиеся и падающие вниз. Вхождение оказалось более сложным, чем ожидал Джорджи. У Фредди был довольно толстый член. Пришлось использовать большое количество моего вазелина, но Джорджи был полон решимости попробовать. Джорджи продолжал расти, но у него был самый маленький член, который я имел в те дни, следующий после Дикки. Он был достаточно хорош, потирая мою простату каждый раз, как Фредди толкался в него, но недостаточный, чтобы войти в меня подальше. Хуже, что ему понравилось это и он кончил за пару минут перед Фредди, после чего ему пришлось мириться с сильными толчками Фредди после того, как удовольствие закончилось.
Когда я признался Джорджи в суечении, он озаботился по поводу венерических заболеваний.

Я не думал об этом, пока один из моих клиентов не одел презерватив перед тем, как трахнуть меня.
Когда я спросил его зачем, он ответил:
- Я не хочу подцепить всего того, что осталось после других Джонов.

Я попросил его объяснить подробнее, чего нужно остерегаться.

- Не позволяй никому ничего в тебя всовывать, никогда, это может поранить тебя. Пять баксов не стоит этого. И как ты сможешь объяснить это твоим родителям? Тебе же всего тринадцать, ведь так?

С этого дня в октябре я проверял все члены, которые должны были войти в меня, даже у фотографа.
- Ты не беспокойся насчет меня, - сказал тот, - я трахаюсь только с тобой и ещё одним ребёнком, и я у него один, с кем он этим занимается.

Он никогда не признавался в своём непостоянстве. Я же полагал, что он снимал и других ребят, может быть, даже многих.
- Сколько ему?

- Пятнадцать, но не волнуйся. Ты лучше.

- Мне всё равно. Ты его фотографировал? Голым?

- Не твоё дело, - он улыбнулся, - я никогда не расссказываю, чем занимаюсь с другими.

- Но ты сказал, что я лучше него, значит ты трахаешь его тоже.

- Конечно. Все знают, что я этим занимаюсь.

- Все? Ты рассказываешь людям, что трахаешь меня?

- Нет, я имею в виду, что дети, ну ты понял.

Я полагал, что понял и догадался, что он встречается больше, чем с одним другим мальчиком.
Позже, когда он возбудил все нервные окончания в районе моего таза, я спросил его:
- Неужели, ты делаешь только это? Трахаешь?

- А что ещё можно делать? Это потому что секс - только это.

Я улыбнулся в себе. Я тоже трахал, но то, что он делал во мне, было несравненно лучше. Его член, бороздя вперёд-назад в моей прямой кишке, создавал такие великолепныее ощущения, какие у меня были только с Фредди.

 

За неделю до моего четырнадцатилетия, мать снова пришла на обед. Это был чётвертый раз, когда я видел её после окончания средней школы. Фредди был у себя дома.

- Как дела в школе? У тебя уже есть табель за это время?

- Не будет ещё несколько недель. Там ещё несколько тестов через пару недель, но я нормально их пройду.
Она с минуту смотрела на мою бабушку. "Это хорошо" - всё что она ещё произнесла до начала еды.

- Ты знаешь, было бы неплохо, если бы ты пришёл к нам вечером на ужин, просто на ужин. Мои мама или папа могут пойти тоже.

Я перемешивал горох со своим картофельным пюре, надеясь, что ответит либо бабушка, либо дед. Они этого не сделали.

- Ну, подумай, дорогой, твой день рождения на следующей неделе. Я знаю, что ты, вероятно, захочешь, чтобы вечеринка была здесь, но ты смог бы прийти в среду, или понедельник.

- Я действительно не хочу, мама. Почему бы тебе не приехать сюда? Или ты сможешь прийти на вечеринку в воскресенье, только она состоится у Фредди.

- Дорогой, твой отец тоже хочет увидеться с тобой. Ты его сын, и я знаю, что ты не поверишь, но он любит тебя. Будет всего лишь обед, на часок.

Я опустил голову и покачал ею.
Наступило молчание, затем бабушка рассказала матери о том, что я прочёл "Братьев Карамазовых". Она была печально поражена.
Перед уходом она попросила ещё раз подумать насчёт визита на ужин и позвонить. Я сказал, что подумаю.

 

Мой четырнадцатый день рождения пришёлся на вторник. Джорджи не смог присуствовать, но должен был приехать на День Благодарения через пару недель. Мы отмечали его в воскресенье, 7 ноября, в доме Фредди. Бобби оторвался от дел и наконец, впервые, праздновал это с Мартином, Дикки и моими бабушкой и дедушкой. Моя мать была приглашена, но не пришла.

В ту ночь, обнимаясь с Фредди в постели в доме своего деда, я осознал:
- Это мой первый день рождения, который по-настоящему далек от моего отца и его дерьма. И мы можем быть вместе, как всё время хотели.

Я крепко обнял его, немного беспокоясь от того. что могу сам себе накликать проблемы, просто думая, как прекрасна у меня сейчас жизнь.